Текст книги "Кровь и память"

Автор книги: Фиона Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 32 страниц)

Глава 37

Аремис стоял перед дверью, что вела в личные покои Кайлеха. Нельзя сказать, чтобы он успел прийти в себя, однако в голове уже забрезжили первые слабые воспоминания, и он надеялся, что совсем скоро память полностью вернется к нему. Самое главное, благодаря счастливой случайности Аремис вспомнил, кто он такой, хотя и не спешил открыть горцам свое настоящее имя. Как ни симпатичен был ему Мирт и его воины, их намерения в отношении его были пока что неясны. Так что лучше держать свое прошлое в тайне до тех пор, пока он точно не узнает, что у них на уме.

Не успел он вспомнить свое имя, как на него нахлынула волна новых образов, главным образом из детства и юности. А вот воспоминания о событиях недавнего прошлого по-прежнему оставались смутными. Точно Аремис знал только то, что отправился с кем-то в путешествие, однако ни имени спутника, ни названия места, куда они с ним направлялись, извлечь из глубин памяти так и не удалось. Судя по всему, ничего серьезного с ним не случилось, и память вернется, когда он полностью оправится от падения.

А пока можно побыть и Каллином. Мирт предостерег его, чтобы не вздумал изображать невинную жертву в присутствии Кайлеха. В Гренадине короля горцев за глаза называли Лисом, и не зря. Что ж, пожалуй, стоит воспользоваться советом и держать ухо востро.

– Король готов принять тебя, – подошел к Аремису Мирт. – Помнишь, что я тебе говорил?

Аремис кивнул и вслед за горцем вошел в огромную светлую залу, в дальнем конце которой пылал камин, а из окон открывался восхитительный вид.

– Это Каллин, ваше величество. Правда, имя не настоящее, – сказал Мирт, обращаясь к человеку с соломенными волосами, который сидел за обеденным столом и что-то ел.

Аремис низко поклонился. Обычно он испытывал неловкость в обществе царственных особ, однако этот король выглядел отнюдь не по-королевски. На нем не было никаких регалий, а когда он встал, чтобы поприветствовать гостя, то вытер руки о штаны для верховой езды.

– Добро пожаловать, Каллин, или как там тебя на самом деле звать!

– Ваше величество, для меня великая честь видеть вас! – отозвался Аремис.

Он был выше и шире в плечах, чем король, и привык, что другие робеют в его присутствии. Кайлех, однако, лишь слегка подивился богатырскому телосложению гостя.

– Клянусь задницей Хальдора, ты здоровый малый! – добродушно похвалил Аремиса Кайлех. – Гренадинец, верно?

– Да, ваше величество. Похоже, что так, – улыбнулся наемник. – Меня, как я понимаю, выдает акцент. Говорят, что я по-гренадински держу меч и вроде бы понимаю северное наречие. Я точно знаю, что я не бриавелец и не моргравиец.

– Что же ты тогда делал в Скалистых горах, к северу от бриавельской границы? – поинтересовался Кайлех. Впрочем, вопрос напрашивался сам собой.

Аремис пожал плечами, искренне сбитый с толку.

– Не могу знать, ваше величество. Пока не могу. Надеюсь, что память скоро вернется ко мне.

Кайлех пристально посмотрел на гостя. Это испытание, понял Аремис. Однако как ни велико было желание отвести глаза в сторону, он все-таки выдержал испытующий взгляд короля горцев.

– Я слышал, что ты дерешься на мечах как опытный солдат.

Аремис растерялся, не зная, что на это сказать.

– Не помню, где и как этому научился, ваше величество. Видимо когда-то давно. Да, сир, я хороший фехтовальщик.

– Может, ты наемник?

На это раз Аремис ответил утвердительным кивком.

– Скорее всего – да, – признался он. – По крайней мере мне так кажется.

– Садись со мной за стол, – неожиданно предложил король. Только что Кайлех допрашивал его и вот теперь предлагает разделить с ним трапезу. Аремис принял приглашение и сел.

– Благодарю, – смущено произнес он. – Но я не голоден.

Кайлех сделал жест, означающий, что возражения не принимаются, и вновь взялся за еду. Затем кивнул слуге, который налил Аремису вина.

– Попробуй, это мое любимое, – посоветовал он гостю. Аремис сделал глоток. Вино действительно оказалось превосходным, о чем он тут же и сказал хозяину.

– Этот вино оценил и Ромен Корелди, когда гостил у меня, – доверительно сообщил король.

– Корелди? – Аремис нахмурился. – Это еще кто такой?

– Я думал, ты его знаешь, – невозмутимо ответил Кайлех, не отрывая глаз от тушки запеченной утки. – Мирт сказал, что ты упомянул это имя.

– Разве? – удивился Аремис и повернулся к стоящему возле окна Мирту. Получилось вполне убедительно, и даже Кайлех поверил ему – если незнакомец лжет, то делает это с несомненным актерским искусством. – Когда?

Кайлех кивнул Мирту, чтобы тот заговорил.

– Подожди! – остановил его Аремис, решив, что не стоит притворяться, будто имя Корелди ему незнакомо. – Я вспомнил. Я произнес это имя, когда готовился к поединку с Ферлом.

Мирт коротким кивком подтвердил его правоту.

– Значит, ты знаком с ним? – продолжил Кайлех, довольный тем что незнакомец не стал лгать.

– Должно быть, когда-то знал, но не могу вспомнить, когда встречался с ним… – Аремис попытался подыскать нужные слова. – Верно, в моей памяти это имя связано с клинком. Он гренадинец?

– Да, – последовал лаконичный ответ.

– Тогда не стоит удивляться, почему я слышал о Корелди. Пока что я не помню о нем ничего другого, кроме того, что у него был клинок.

– У Корелди был клинок вороненой стали, ваше величество, – негромко уточнил Мирт.

Кайлех промолчал.

Вспомнив голубоватую сталь клинка, Аремис качнул головой.

– Верно. Но я не знаю, почему мне припомнился только его меч, а самого его я совершенно не помню. Это важно для вас?

– Для меня даже очень важно, – ответил король.

– Смею ли я спросить почему?

– Мы с Корелди не успели закончить одно дело, – произнес Кайлех и поднял кубок с вином. – Твое здоровье, Каллин!

– Пью за ваше здоровье, ваше величество! – ответил Аремис. – Позвольте спросить, каковы ваши намерения в отношении меня?

Кайлех вернулся к еде и ответил не сразу.

– Коль память к тебе еще не вернулась полностью, то куда торопиться? Почему бы тебе не остаться у нас? Мирт рассказывал, что ты мог бы обучить моих воинов умению обращаться с мечом.

В этом Аремис не видел ничего плохого. Ему пришлись по душе горцы, и он не смог устоять перед обаянием и простотой их властителя.

– Я с удовольствием останусь у вас. Скажите только, я ваш пленник?

– Скорее, гость, – улыбнулся Кайлех.

Аремис понял, куда клонит король. Все правильно: он и сам не знал, куда ему нужно и каким ветром его занесло сюда. Так что нет резона отказываться от приглашения пожить во дворце горного короля, пусть даже на положении пленника. Отдохнуть, набраться сил и спокойно дождаться того мгновения, когда память вернется к нему полностью.

– Послушай, Каллин, я кое-то хочу спросить у тебя… о короле Моргравии. Ты что-нибудь помнишь о нем?

Пожалуй, на этот вопрос можно ответить без особого риска, решил Аремис. В душе его сохранилась ненависть к Селимусу, однако он не мог припомнить ее причин.

– Мне кажется, ваше величество, что я ненавижу его. Когда Мирт упомянул имя этого человека, я почувствовал приступ злости. Должно быть, это что-то означает, но вот что именно…

Король задумчиво кивнул.

– В этом мы с тобой сходимся. Я ненавижу его так сильно, что готов в любую минуту объявить ему войну. И объявил бы, однако боюсь, что в данный момент это унесло бы жизни слишком многих моих соотечественников.

От этих слов Аремису стало немного не по себе.

– Пусть моя память сохранила сущие крохи, но смею предположить, что нападение на моргравийский легион было бы сродни самоубийству. Легионеры Селимуса – прекрасно обученные солдаты. Нет, конечно, вашим горцам тоже не занимать силы и мужества, однако на вашем месте я постарался бы избежать войны с Моргравией.

– Если только мы не заманим их в наши горы. Если сражаться на своей земле, то победа будет за нами.

– Несомненно, – согласился наемник. – Но Селимуса сюда не заманишь, он слишком хитер.

– Похоже, ты встречался с ним, коль у тебя сложилось такое мнение.

Аремис почесал в затылке и нахмурился.

– Должно быть, вы правы, ваше величество. Я вполне мог встречаться с ним, – задумался он. В сознании смутно забрезжили разрозненные воспоминания.

– У тебя есть какие-нибудь предложения? – спросил король, скорее из вежливости, чем из уверенности, что незнакомец даст ценный совет.

– Есть. Нужно прибегнуть к переговорам. Чем дольше вы будете вести переговоры, тем большему числу горцев сохраните жизнь.

Кайлех вновь смерил своего гостя пристальным взглядом. Правда, на сей раз в его глазах мелькнули веселые искорки – незнакомец приятно удивил его.

– Продолжай!

– Зачем вам воевать? Во имя каких целей? Вам действительно нужны земли Моргравии?

– Может, и нужны, – уклончиво ответил Кайлех, не желая пока делиться с гостем собственными мыслями.

– Вряд ли, ваше величество. Зачем вам Моргравия? Ваши подданные привыкли жить здесь, в своих родных горах. Но что будет, если между вами и Моргравией установятся хорошие отношения и ваши люди смогут свободно пересекать границу и торговать с соседями, не боясь удара в спину? Вот к этому стоит стремиться – к добрососедским отношениям, а не к бессмысленным войнам.

Стоявший в отдалении Мирт улыбнулся – этот Каллин говорит дело. Если Кайлех прислушается к нему, значит, встреча прошла с пользой. Сам Мирт с юных лет был сторонником переговоров с соседями и мечтал об объединении горских племен.

– Может, Селимус и считает, что ему нужны ваши горы, – продолжил Аремис, – но, по правде сказать, зачем ему Горное Королевство? Что он стал бы с ним делать? Ни один моргравиец не сумел бы привыкнуть к вашему суровому климату, южанам вообще ни за что не выжить здесь, да и жителям северной Моргравии в Скалистых горах будет очень неуютно. К тому же свой двор сюда он ни за что не переведет, ибо какой в этом смысл? Из того, что мне рассказал Мирт – я, разумеется, не хочу никого обидеть, – я понял, что два упрямых короля просто не желают ни в чем уступить друг другу. Так не проще ли попытаться найти общий язык? Для этого не нужно проливать кровь. И если сумеете договориться, это пойдет только во благо вашим народам, разве не так?

Столь долгие речи были Аремису не свойственны. Но чем четче он осознавал, что ненавидит Селимуса, тем яснее понимал, что горцам не выстоять перед натиском прекрасно обученного моргравийского легиона. Неожиданно его осенила новая мысль.

– Если же, ваше величество, горцы будут продолжать вылазки, о которых я уже наслышан, то на месте Селимуса я попытался бы объединиться с Бриавелем и совместными усилиями своего легиона и бриавельской гвардии двинулся бы на вас. В таком случае с каким бы мужеством вы ни сопротивлялись врагу, погибнет немало ваших соотечественников. Для Селимуса вы досадная помеха, извините меня за эти слова, и ради ее устранения он забудет о разногласиях с Бриавелем и попытается вместе с новым союзником избавиться от вас. – Аремис не знал, откуда у него такая уверенность в своей правоте. В одном он не сомневался – память стремительно возвращалась.

Он испугался, что Кайлех вспылит, однако, напротив, удостоился одобрительного кивка.

– Разумные вещи говоришь, Каллин. Просто неплохо бы проучить этого выскочку. Пусть знает, мы не примитивные варвары. Честно говоря, мне и самому не хочется покидать мои любимые горы.

– А ведь придется, ваше величество, если вы хотите победить его. Но, как говорится, есть немало способов содрать шкурку с крысы.

Услышав популярную у северян старинную пословицу, Кайлех рассмеялся. Его зеленые глаза весело сверкнули.

– Ты хочешь сказать, есть и другие способы проучить южан?

Аремис кивнул.

– Именно. Вам нет необходимости меряться с соседями силой. Не лучше ли потягаться с ними в другом – в силе ума. Докажите, что вы король, стремящийся к миру.

– Думаешь, Моргравия и Бриавель могут стать союзниками? – неожиданно задал вопрос Кайлех.

– Это лишь предположение, ваше величество. Будь я королем Моргравии и ожидай я войны с вами, непременно стал бы искать союза с соседями. Надеюсь, не ошибусь, если скажу, что бриавельцы отличаются большей терпимостью, но и у них имеются серьезные подозрения относительно людей гор. Столкнувшись с необходимостью воевать с вами, они ради собственной безопасности вполне могут пойти на сделку с Моргравией.

– К чему и стремится Селимус. Чутье тебя не обманывает, Каллин, а вот память по-прежнему подводит. Или ты не знаешь, что король Моргравии предложил королеве Валентине Бриавельской стать его женой?

При этих словах к Аремису вернулись кое-какие проблески памяти. Например, ему неожиданно вспомнился некий Уил Тирск. Правда, образ был нечеткий: рыжие волосы и… вроде как в генеральском чине. Моргравиец, судя но всему, вот только не вспомнить лицо. Зато почему-то вспомнилась женщина… красивое лицо, удивительные, кошачьи глаза. Причем моргравиец всплыл в памяти после того, как Кайлех упомянул имя королевы, как будто их обоих что-то связывало. Пытаясь избавиться от мешанины мыслей, Аремис тряхнул головой. Ладно, он подумает об этом позднее.

– Тем больший резон, ваше величество, попытаться договориться с Селимусом. Стремитесь к дружбе, стремитесь к установлению торговых связей, стремитесь к миру с соседями. Победа достанется вам, а ваши подданные выиграют даже больше, чем моргравийцы.

– Мне нравятся твои доводы, – признался Кайлех и до дна осушил кубок. – Что еще ты предлагаешь?

Аремис задумался, и король уважительно отнесся к его молчанию.

– Думаю, вам следует поступиться излишней гордостью, ваше величество, – осторожно произнес он. – Начните переговоры, докажите и моргравийцам, и вашему народу, что в дальновидности вы превосходите Селимуса. Правда, король Моргравии – человек вероломный, так что советую вам вести себя осмотрительно. Если даже переговоры и не увенчаются успехом, никто не посмеет обвинить властителя Горного Королевства в том, что он вел себя неблагородно, не по-рыцарски. Всем будет известно, что именно вы первым протянули Моргравии руку дружбы.

Взволнованный и даже слегка напуганный тем, что сказал ему гость, Кайлех встал. Ему нужно было побыть одному, все тщательно продумать. Возможно, придется обратиться к Рашлину, чтобы гадальные камни предсказали будущее.

– Ты мне понравился, Каллин из Гренадина. Мы еще поговорим с тобой. Приходи ко мне попозже, мы вместе совершим прогулку верхом. Ты обязательно должен увидеть Галапека, моего нового скакуна.

* * *

Рашлин передвинул лежавшие перед ним гадальные камни. Он был один и испытывал растерянность. Камни предсказывали перемены. Большие перемены. Однако сказать, какие именно, он не мог. Колдун бросил камни снова, страшась увидеть предзнаменование, которого больше всего опасался – скорую смерть короля Кайлеха. Однажды он уже спас жизнь королю горцев, когда на нее посягал Ромен Корелди, и теперь постоянно спрашивал у камней ответа на вопрос, сколько лет отделяют Кайлеха от смерти.

Увы, и на этот раз камни сообщили лишь о скорых переменах. Что же это значит? Уйди Кайлех, и его собственному могуществу настанет конец. Разумеется, он сделает все для того, чтобы оградить короля от опасностей, но ведь Кайлех по-прежнему не расстается с мыслью о войне против Моргравии.

Рашлин принялся беспокойно мерить шагами комнату. Надежно защищенный от суеты повседневной жизни, обычно он чувствовал себя здесь удивительно спокойно. В редкие мгновения, подобно сегодняшним, когда ум его прояснялся, он понимал, что постепенно им овладевает безумие. Оно было сродни медленной мучительной пытке. Оставалось лишь надеяться, что неспособность получить от гадальных камней ответ не является частью этого необоримого разрушения сознания. Барши дергал себя за бороду, досадуя, что чары, которые раньше давались ему с такой легкостью, стали неподвластны ему. И не то чтобы он совсем растерял колдовской дар, однако тот – это чувствовалось – существенно ослаб. Правда, пока об этом знал только он сам. Но что самое странное, теперь он все чаще, причем в самых живейших подробностях вспоминал то, что когда-то сделал с родным братом.

«Элизиус! Да будет он проклят!» Рашлин был уверен, что его брат мертв и не испытывал по этому поводу угрызений совести. Эмил познакомилась с ним раньше, чем с братом, и тотчас принялась отчаянно кокетничать, выбрав именно его, страстно жаждавшего женского внимания. Чем больше ему хотелось целовать и ласкать женское тело, тем решительнее представительницы слабого пола отталкивали его. Вот он и поддался на любовные уловки Эмил и без памяти влюбился в нее. Ведь даже жрицы продажной любви в Перлисе не сразу соглашались принять от него деньги за свои услуги. Было что-то такое в его безумных глазах и странных манерах, что до беспамятства пугало их. И они не зря опасались его. Дважды в приступе ярости он лишал жизни женщин, и все потому, что не сумел довести до конца даже быстрое продажное совокупление. Сконфуженный и злой на себя и на них, он применил колдовской дар, умертвив жестоким способом и одну, и другую.

Вкусив власти над человеческой жизнью, он возжелал испытать ее снова. Он пожалел, что не убил собственного брата прежде, чем тот познакомился с Эмил. Та положила глаз на смазливого Элизиуса и тем самым отвергла его, и он сполна испил чашу унижения. Пусть будет так, решил он, я утолю свою страсть другим, более зловещим образом. Так и случилось.

Недавно он пришел к пониманию той истины, что лишить кого-то жизни несложно – порой достаточно лишь мощного заклинания. Пожалуй, даже большее удовольствие доставляла ему возможность повелевать другими людьми, распоряжаться по своему усмотрению их судьбами.

Превращение Лотрина в коня стало вершиной его мастерства. А сколько лет ушло на то, чтобы отточить этот дар! Сколько времени проведено в отдаленном крыле горной крепости, где никто не мог слышать жалобного писка зайцев и белок, которых он отлавливал для своих опытов.

Он ненавидел брата за его красоту и обаяние, его талант ладить с людьми, однако самую жгучую ненависть в нем вызывал дар Элизиуса общаться с животными. Какими бы беспомощными ни были птицы и звери, попавшие в ловушку или западню, сам он все равно не мог добиться над ними полной власти, как не мог находить общего языка с животным миром.

Рашлин надеялся на то, что брату пришлось изрядно помучиться, прежде чем его поглотила морская пучина. Даже если по чистой случайности Элизиусу удалось обмануть бушующие воды, его наверняка забили до смерти обитатели какой-нибудь прибрежной деревушки, перепуганные его уродством.

Рашлин перестал ощущать волшебные способности брата после того, как утопил его вместе с кораблем и корабельной командой. Однако последнее время он стал подозревать, что виной тому его собственные ослабленные колдовские способности. Что только по этой причине он не в состоянии уловить магию родного брата. А ведь это была искусная и красивая сила, причем такая мощная, что захватывало дух. Рашлин опасался, что, став старше, Элизиус научился скрывать свои магические способности, и, кто знает… Может быть, он жив и именно сейчас тоже занимается колдовством?

Расправившись с братом и найдя пристанище в Горном Королевстве, он направил все свои усилия на то, чтобы раскрыть секрет власти над животными и птицами, горами и деревьями, зная который можно полновластно управлять всем миром. Собственные магические способности Рашлина делали его обычным колдуном с довольно ограниченными возможностями. Желая добиться большего, он нашел пристанище у прозорливого короля Кайлеха. Используя горного короля в качестве прикрытия и орудия для воплощения своих замыслов, Рашлин мысленно видел себя могущественным властелином… причем не только Скалистых гор. Правда, в последнее время Кайлех вел себя крайне опрометчиво. Он возжаждал моргравийской крови, причем по мнению Рашлина, слишком рано. Король горцев рассчитывал на то, что магия барши сделает неуязвимым в бою его самого и его воинов и поможет избежать ненужных жертв.

Чтобы накопить силы и опробовать новые заклинания, требовалось время. Рашлин не смел признаться Кайлеху, что магия все чаще дается ему с великим трудом. Лишь считанные мгновения продержались чары, когда он применил волшебство в отношении молодой женщины из Йентро. Еще несколько мгновений, и изображение исчезло бы – и взгляду моргравийского солдата открылся бы его обман. И пусть колдовское превращение Лотрина в коня впечатлило Кайлеха, он-то сам знает, что сделано это было грубо и примитивно, хотя результат и поражал воображение. Но чем, не своей ли гнусностью? Элизиус никогда не допустил бы такой топорной работы, но он не Элизиус, он Рашлин, омерзительный безумец, изгой, паршивая овца, позор семьи.

Рашлин задумался о судьбе Лотрина, о тех муках, которые сейчас тот испытывает. Вздумай его брат применить заклинание по изменению телесной оболочки, это далось бы ему без всяких усилий, легко и красиво. Элизиус не стал бы калечить конечности, не стал бы злобно вторгаться в чужой разум, постарался бы не причинить боли, какую испытал по его милости отважный горец. Рашлину не было жалко свою жертву, он ни на мгновение не усомнился в том, что поступает правильно. Нет, его отчаяние было вызвано исключительно себялюбием; ему хотелось, чтобы его магию отличали те же красота и изящество, что и магию брата. Вместо этого она оказалась топорной и жестокой.

Что будет с Лотрином? Умрет ли он? Или сила духа поможет ему выжить? Барши еще не решил для себя, оставит ли он жизнь новому жеребцу Кайлеха или же умертвит несчастную жертву.

Рашлин убаюкивал себя мыслью о том, что время тревог и душевных мук будет недолгим. Безумие может обрушиться на него в любую минуту, и тогда его разум тотчас же погрузится в темные, мрачные глубины, где нет угрызений совести, сочувствия, раскаяния или любви, нет ничего, кроме похотливой любви к власти и разрушению.

После превращения Лотрина в коня следующим дьявольским поступком Рашлина было проникновение в разум Кайлеха. Он научился управлять мыслями короля, научился подталкивать его к принятию нужных для себя решений. Однако насылать чары на Кайлеха он мог лишь тогда, когда тот находился с ним рядом. Нередко мысли властителя гор оказывались для него недоступными, и тогда он сильно мучился из-за собственной несостоятельности.

Неожиданно дверь комнаты распахнулась, и в дверном проеме вырос Кайлех. Никто, кроме короля, не осмеливался без приглашения и тем более без стука появляться в жилище барши. Рашлин тотчас почувствовал, как рассудок покидает его, уступая место безумцу, что поселился в его сознании.

– Это вы, мой добрый король! – сказал он, не оборачиваясь от окна. – Я любуюсь красотой дня.

– Нам нужно поговорить, – произнес явно чем-то взволнованный Кайлех. – Хочу, чтобы ты погадал мне.

– Я только что занимался этим, мой повелитель.

– И что?

– Камни предсказали перемены.

– Неужели? Какие же? – поинтересовался Кайлех.

Рашлин заметил, как у короля порозовели щеки – Кайлех явно чем-то взбудоражен.

– Этого камни мне не сказали. Я несколько раз бросал их, но они постоянно сообщали лишь о каких-то переменах.

К удивлению барши король радостно хлопнул в ладоши и рассмеялся. Это был жизнерадостный ответ на что-то такое, что при иных обстоятельствах встревожило бы его. Рашлин нахмурился, не понимая, чем вызвано такое необычное поведение повелителя.

– Превосходно! – произнес Кайлех. – У тебя есть вино?

– Э-э-э… разумеется, есть. Позвольте, я налью вам, – предложил Рашлин и, наполнив два кубка, подождал обязательного королевского тоста.

– За перемены! – проговорил Кайлех, подняв свой кубок.

Колдун последовал его примеру и разом осушил кубок.

– Вы радуетесь предсказанию, ваше величество?

– Ты угадал. Оно подтверждает правильность моего решения.

– Что же вы решили, мой король?

– Собираюсь отправиться в Моргравию, – ответил король таким тоном, будто барши должен быть в курсе его намерений. – На переговоры с королем Селимусом.

– Вы шутите, мой король? Камни ничего не сказали мне о переговорах, – довольно неучтиво произнес барши – обычная обходительность изменила ему.

К счастью, Кайлех не заметил оплошности. Он торжествующе воздел вверх руку с вытянутым указательным пальцем.

– Выслушай меня! – оборвал он Рашлина и поведал о том, что его дозорные нашли в горах человека, потерявшего память, и как этот самый человек подсказал ему интересную мысль.

– И вы доверяете незнакомому человеку, ваше величество? Это же чужестранец!

– Ты прав, – согласился Кайлех, непредсказуемый, как обычно.

– Подождите! – предостерег его Рашлин. – Больше ничего не говорите, пока я не узнаю, что нового скажут камни.

Кайлех кивнул в знак согласия и, молча сев в кресло, налил себе второй кубок вина. Барши тем временем взял испещренные письменами камни – одиннадцать штук – и бросил их на пол. Наклонился, читая предсказание, затем выпрямился.

– Ну?

Рашлин медленно покачал головой.

– Камни в растерянности. Они сообщают, что чужестранец говорит правду, но…

– Что?

– Но не всю правду… Чего-то он не договаривает. Чего именно – я не могу сказать.

– Это человек потерял память и не может многое объяснить. Но, в любом случае, тайны есть у всех, даже у тебя, Рашлин, – отозвался Кайлех, не утратив прежней жизнерадостности.

«Ваши тайны, сир, для меня не тайны. Я могу читать ваши мысли как открытую книгу», – язвительно подумал колдун, зная, что так бывает далеко не всегда.

– Я бы советовал вам быть осторожным, мой славный король.

– Даже камни предсказывают перемены. Перемены места, перемены души, перемены идеалов, перемены намерений. Войны с Селимусом не будет, Рашлин. Будет равноправная торговля к взаимной выгоде. Мне стыдно, что не я сам додумался до таких простых вещей. Это внушает большие надежды, и я не могу дождаться той минуты, когда смогу сообщить об этом Лотрину. Как ты думаешь, он услышит мои слова? Поймет меня?

Рашлин мысленно чертыхнулся. Король принял решение и теперь ни за что не отступится. Он бездумно лезет прямо в пасть дракону. Как хочет. Да будет так.

– Полагаю, что в теле коня сохранились крохи человеческого разума, однако обещать не могу.

– Прекрасно! – ответил Кайлех. – Он наверняка одобрил бы мои намерения.

– Мой король, могу я спросить, что подвигло вас взяться за столь сложные и деликатные переговоры?

– Переговоры буду вести не я лично, а Каллин, или как там его на самом деле зовут, тот самый человек, потерявший память.

Рашлин кивнул и поспешил сменить тему разговора.

– Мне хотелось бы спросить вас о пленнике, моргравийском солдате…

– Я не намерен возвращать его соседям.

– Тогда смею ли я просить его у вас, ваше величество? Можно мне получить его в мое пользование, для опытов? – обратился к королю с просьбой барши, пытаясь при помощи чар проникнуть в мысли своего собеседника.

* * *

В тот же день несколько часов спустя Аремис, а также Мирт, Ферл и несколько других горцев, в числе которых был и Мегрин, встретили короля, гордо восседавшего на прекрасном жеребце.

– Ну разве он не великолепен? – напрашиваясь на похвалу, задал Кайлех вопрос своему гостю-невольнику.

Аремис был вынужден признать, что раньше ему не доводилось видеть коней столь редкостной красоты.

– Настоящий королевский скакун, ваше величество, – польстил он, заметив, что его слова обрадовали короля. – Вы позволите? – попросил он, желая погладить черный лоснящийся бок четвероного красавца.

– Разумеется, – разрешил Кайлех.

Соскочив на землю со своего гнедого скакуна, Аремис приблизился к Галапеку. Конь при его приближении мотнул головой. Аремис тихонько присвистнул.

– Никогда не видел большего гордеца, чем этот! – произнес он, осторожно обходя красивое животное, чтобы не напугать его.

– Угости его, Каллин! – предложил Мегрин и бросил наемнику яблоко, которое тот ловко поймал. – Он у нас привередливый, зеленых яблок не любит, его от них пучит.

Последняя фраза вызвала громкий смех собравшихся.

Аремис положил яблоко на ладонь и протянул Галапеку. Не сводя с коня восхищенного взгляда, он с удовольствием наблюдал за тем, как тот жадно съел лакомство. Прикосновение бархатистых губ к ладони вызвало в нем дрожь. А потом в голове словно прорвало запруду, и в его разум хлынула лавина воспоминаний – к нему вернулась память. Схватившись за голову, Аремис отшатнулся назад.

Первым к нему, соскочив с коня на землю, бросился Кайлех. Аремис в очередной раз удивился добросердечию горного короля, отсутствию в нем всякого высокомерия. Разве Селимус проявил бы заботу о простом человеке? Удостоил его хотя бы взглядом?

– Что с тобой, Каллин? Что случилось? – спросил король, протягивая к нему одну руку, второй держа коня на поводу.

Аремис был не готов сразу во всем признаться. Осторожная натура наемника заставила его схитрить, оставив дальнейшие объяснения на потом.

– Я… я… прошу прощения, ваше величество, у меня неожиданно разболелась голова, – пролепетал он. Аремис не лгал, голова у него действительно разболелась, причем не на шутку.

– Отведите его в замок! – приказал Кайлех одному из слуг. – Если станет лучше, мы отправимся с ним на прогулку завтра.

– Простите меня, – повторил Аремис. Он все еще не пришел в себя от потрясения. Это надо же, к нему вернулась память, причем столь неожиданно, что он сам испугался. Нет, надо хотя бы что-то сказать изумленным горцам. И он гордо расправил плечи.

– Я вспомнил. Меня зовут Аремис Фарроу, – проговорил он, надеясь, что такое признание не причинит ему особого вреда.

Кайлех пристально посмотрел на него.

– Мы кое-что слышали о твоей семье. Получается, что ты родом с одного из северных островов Гренадина. Что-нибудь еще вспомнил?

Аремис виновато потряс головой.

– Только это. Я ощутил приступ головной боли, и мне тотчас вспомнилось мое настоящее имя, – солгал он. – Простите, что расстроил вашу верховую прогулку.

– Ничего страшного, – простодушно заверил его Кайлех. – Я рад, что к тебе возвращается память. Сможешь сам взобраться на коня?

– Конечно, смогу. – Аремис снова потянулся к королевскому жеребцу; ему нужно было кое в чем убедиться. Он прикоснулся к шее Галапека, как будто прощаясь с остальными всадниками. Дрожь, передавшаяся ему от животного, была неподдельной. Магия! Он даже не понял, почему так решил. Просто понял, и все. Жеребец заколдован, причем здесь явно задействованы очень сильные чары. От ладони колдовство моментально передалось всему телу, и к горлу тотчас подступила тошнота.

– Мне нужно отдохнуть, ваше величество, прошу извинить меня, – сказал он, старясь, чтобы его голос прозвучал как можно более спокойно.

– Увидимся позже, Аремис Фарроу! – попрощался с ним Кайлех; лицо его снова приняло бесстрастное выражение.

* * *

Оставшись один в отведенной ему комнате, Аремис вспомнил все и пришел в ужас. Сама Чаща восстала против него и, применив магию, вышвырнула прямо в Скалистые горы. Судя по всему, Чаща не пожелала, чтобы он попал в Глухомань вместе с Уилом Тирском. Он только что просвистел мелодию песенки, любуясь попкой Илены, а в следующее мгновение Уил исчез. Аремис вспомнил также, что неожиданно воздух сделался холодным – даже леденящим – и сгустился, обволакивая его со всех сторон. Потом незримые руки со всей силой вытолкнули его из этого упругого воздуха и забросили совсем в другое место.