Текст книги "Кровь и память"

Автор книги: Фиона Макинтош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Именно так я и поступаю, напомнила себе Валентина. Следую внутреннему голосу.

* * *

Слабым утешением Креллю и Лайрику послужило то, что Элспит отказалась ехать вместе с остальными в Брэкстед. Ей де хочется пообщаться с Пилом, и вообще лучше остаться на тот случай, если объявится Илена.

– Чем бы она тут ни занималась, – признался канцлеру Лайрик, – лишь бы не вилась вокруг королевы и ничего ей не нашептывала.

– Целиком и полностью с вами согласен, – отозвался Крелль. – Не спорю, ей пришлось немало пережить, но нас с вами это не касается. Для нас куда важнее направить все помыслы ее величества на предстоящий брак с королем Моргравии, а в этом деле Элспит становится серьезной помехой.

Лайрик недовольно фыркнул.

– Вам не кажется, канцлер, что поездка в Брэкстед может свести на нет все наши старания?

– Увы, я не сумел воспрепятствовать поездке ее величества, – вынужден был признать Крелль. – Попрошу вас с вашей стороны сделать все для того, чтобы королева благополучно вернулась из Брэкстеда назад во дворец, причем как можно быстрее.

Лайрик понимающе кивнул.

– Надеюсь, эта моргравийская герцогиня уже отошла в лучший из миров, – понизив голос, произнес он. – Хочется верить, что она больше ничего не наговорит королеве.

– Верно, но нам еще нужно придумать, что делать с отрубленной головой. К тому же не следует забывать, что в любую минуту во дворце может оказаться дочь генерала Тирска с очередной грязной историей, – с нескрываемым раздражением произнес Крелль. – Но это не наше дело, – добавил он, причем скорее для самого себя, нежели для Лайрика.

– Пора идти, – отозвался его собеседник.

– Да хранит вас в пути всемогущий Шарр! – пожелал канцлер.

Он не решился поделиться с Лайриком новой мыслью, которая только что посетила его хитроумную голову. Идея эта была сопряжена с опасностью, однако сейчас не тот момент, чтобы ждать у моря погоды. Как человек, привыкший быть хозяином и своего положения, и государственных дел, канцлер пребывал в смятении. События последних дней привели к тому, что он почувствовал, как власть ускользает из его рук. Королева принимала самостоятельные решения и, хотя по-прежнему продолжала обращаться к нему за советом и всячески выказывала свое расположение, словно позабыла про интересы Бриавеля. И все из-за этих моргравийцев!

Когда во дворец явился самый первый посланец Селимуса с вестью о прибытии Уила Тирска, король Валор вслух выразил Креллю свое искреннее удивление по поводу того, что давний враг неожиданно решил восстановить с Бриавелем дипломатические отношения. Крелль до сих пор помнил выражение неподдельной радости на лице короля, когда тот услышал, что в Веррил направляется моргравийский посланник, который, судя по всему, сообщит им о планах Селимуса предложить Валентине руку и сердце. А это значит, что два соседних королевства забудут былую вражду и сыновьям бриавельцев больше не придется гибнуть на полях сражений. Более того, вырастет поколение, не знающее, что такое война – какое счастье для всей страны! Даже не верится, что такое возможно. И все, что для этого нужно, чтобы Селимус и Валентина сочетались браком. Крелль всей душой мечтал о том времени, когда мечта Валора наконец сбудется. Селимус ему, конечно, не нравился, и канцлер сразу сделал вывод: несмотря на приятную наружность, медоточивые речи и галантные манеры, этот человек необычайно коварен. Крелль хорошо помнил его глаза, холодные и жестокие, в глубине которых затаилось нечто зловещее. Однако канцлер, искренне любивший Валентину, понимал главное: эта жертва жизненно необходима ради мира и благополучия Бриавеля. В отличие от Тирска и прочих скептиков, Крелль сомневался, что Селимус вынашивает планы подчинить себе королеву Бриавеля, а вместе с ней и ее королевство. Он верил в то, что Валентина сумеет повлиять на моргравийского короля, изменить к лучшему его характер. Вместе они создадут мощный союз двух государств, нечем не уступающий прославленному союзу западного королевства Таллинор, возникшему после того, как король Лорис сочетался браком со своей первой женой Нирией.

Бальзамом, пролитым на измученную душу Крелля, стала подпись, которой королева скрепила манускрипт – документ этот уже находится на пути в Моргравию. Правда, недавние события могут самым непредсказуемым образом повлиять на заключение брака. Но нет, он этого не допустит. Как канцлер, он сделает все, что только в его силах, чтобы спасти будущее Бриавеля.

Да-да, именно так. В Моргравию будет отправлен еще один гонец.

В то минуты, когда королева вместе со свитой, съехав с Веррильского моста, повернула на Брэкстед, чтобы успеть к смертному одру госпожи Аледы, канцлер вызвал к себе верного пажа.

– Скажи гонцу, чтобы немедленно готовился в путь.

– Слушаюсь, канцлер Крелль, – ответил ему юноша. – Какое ему дать поручение?

– Пусть доставит письмо канцлеру Моргравии Джессому.

Глава 35

Финчу, так же, как и Уилу, было интересно услышать рассказ Элизиуса. Безмолвно удалившись в дальний угол комнаты, он самым внимательным образом вслушивался в разговор гостя и хозяина, стараясь не пропустить ни единого слова.

– Я – отец Миррен, – произнес Элизиус. – Однако историю мою я начну еще со времен, предшествовавших ее рождению, когда я сам был мальчишкой. А появился я на свет в Парргемине.

– Там, где родилась королева Адана?

– Совершенно верно. Как известно, она снискала себе славу женщины жестокой. Так вот, точно такая жестокость была присуща и моему брату. Я не знаю, где он сейчас, скорее всего живет в одном из городов Моргравии. Но я до сих пор явственно чувствую волну злых чар, исходящую от всех его недобрых деяний.

– Как же вас обоих занесло в эту часть света?

– Наши родители состояли в свите королевы Аданы, когда ее отправили в Перлис выйти замуж за Магнуса. Мой отец был одним из доверенных сановников короля, его личным советником. Король Парргемина попросил его сопроводить юную Адану в Моргравию. Мой отец попытался отказаться от поручения, ибо презирал эту женщину за то, что она вознамерилась извести всех людей, одаренных колдовскими способностями. Его собственная семья была его тайным бременем.

– Потому что вы умели колдовать, – заключил Уил.

Элизиус утвердительно кивнул.

– Верно. Эти способности достались нам от предков по материнской линии и особенно сильно проявились в нас, мальчишках, как это ни странно. Обычно дар передается женщинам нашего рода, но не мужчинам. Моя матушка как-то раз сказала, что наша магия отличается некой необузданной силой, для которой у нее не нашлось объяснения.

– И вы приехали в Стоунхарт?

– Мы не жили там. Адана вместе со своей свитой поселилась в Соулстоуне.

– Ах да, конечно! – сказал Уил, вспомнив, что ему рассказывали раньше. – Неужели дворцу в столице она предпочла загородный?

– Нет, конечно, – усмехнулся Элизиус. – Доброго слова о Моргравии от нее было не дождаться. Просто Адана решила держать своих людей подальше от Стоунхарта. Она терпеть не могла Перлис и своего супруга, короля Моргравии. Ей хотелось иметь свой отдельный пышный королевский двор. Всем было ясно, что эта женщина и минуты не желает быть рядом с королем. Затем на свет появился Селимус, и это событие резко изменило ее жизнь. И хотя у самого Магнуса не было времени на воспитание наследника, король был против того, чтобы сына увезли в Соулстоун – мол, наследнику трона место только в столице. Насколько мне известно от моего отца, Адану это взбесило, и отношения между супругами ухудшились, и это почувствовали на себе все жители страны.

– Сколько же вам тогда было лет? – поинтересовался Уил, пытаясь угадать возраст Элизиуса.

– Мы были безусыми мальчишками. Мне шестнадцать, брату – четырнадцать. – Вспомнив дни далекого детства, собеседник Уила вздохнул. – Мать Миррен была старше меня. Эх, и зачем я только положил на нее глаз во время одного их наших редких приездов в Перлис! Мы там были вместе с отцом – его часто приглашали к Адане, когда требовался совет, но он не любил брать нас собой.

– Из-за ваших магических способностей?

– Не моих, а Рашлина.

Уил мгновенно почувствовал, как у него пересохло во рту.

– Что с тобой? – удивился Элизиус.

– Вы сказали… Рашлин?

Элизиус кивнул.

– Я встречался с ним.

Теперь удивился Элизиус.

– Я не виделся с ним с тех пор, как меня изгнали.

– Сейчас он близкий советник короля горцев.

Глаза Элизиуса сузились.

– Кайлеха?! Так вот, значит, он где! Чем же он может быть полезен королю горцев?

– Многим, по всей видимости. Его называют барши, что на языке северян означает «мудрец» или «волшебник». Король доверяет ему. Честно говоря, он оказывает нездоровое влияние на Кайлеха.

Лошадиные зубы Элизиуса обнажились в кривой усмешке.

– Рашлин коварен. Это из-за него я стал таким, каким ты меня сейчас видишь.

– А раньше вы были другим?

– Я поведаю об этом позже, – вздохнул Элизиус, понимая, что рассказ его сбивчив, что он часто перескакивает с одной удивительной подробности на другую. Ничего, в конце концов он доведет повествование до точки, и Уил все поймет. – Когда-то я был хорош собой, высок и строен, а мать Миррен, Эмил, когда я встретил ее, была очаровательной молодой женщиной. Я несколько раз заходил с посланиями к ее мужу, личному лекарю Аданы. Муж Эмил был намного старше и, видимо, не часто радовал ее любовными ласками. – Элизиус улыбнулся. – Я приглянулся ей с первой же нашей встречи. Какой же молодой человек, жаждущий любви, станет противиться женщине, которая положила на него глаз? К тому же Эмил была на редкость умна.

Уил слегка смутился и бросил взгляд на Финча – мальчонка не сводил с Элизиуса глаз. Интересно, понял ли он последние фразы рассказчика? Впрочем, так ли уж это важно?

– И она понесла, – заключил Уил.

– Сразу же. Мы были вместе всего один раз, – признался Элизиус. – Но после этого она голову потеряла от любви. Этого я никак не ожидал. Думаю, она действительно без памяти влюбилась в меня, да и я по-своему любил ее, но общего будущего у нас быть не могло. Узнав о нашем романе, отец пришел в ужас. Причем не из-за моего неблаговидного поступка. Он испугался, что мои способности передадутся будущему ребенку.

– Что и случилось.

– Верно, Уил, но лишь отчасти. Миррен не стала колдуньей в полном смысле этого слова. Некоторые магические способности у нее, разумеется, были, в основном умение исцелять болезни. Пойди она по стопам отца – вернее, того человека, которого она называла отцом, – то наверняка стала бы талантливой целительницей.

Уил был сражен наповал.

– Так она не колдунья?! Но ее дар?..

– Это – исключительно моя заслуга. Это я общался с тобой через Миррен.

– Так же, как и через Нейва? – впервые вмешался в разговор Финч, до этого не проронивший ни слова.

– Да, сынок, – кивнул Элизиус. – Именно так. Я сделал Нейва моими глазами. В его теле я присутствую везде, где бывает он.

Уил лишился дара речи: он искренне верил, что Миррен – колдунья. Даже убедившись в магических способностях Нейва, он по-прежнему пребывал в уверенности, что девушка обладала удивительными способностями и просто долгие годы хранила их в тайне.

Он так и сказал.

Элизиус печально покачал головой.

– Она была ни в чем не повинна, бедное дитя.

– Но почему Миррен выбрала меня? – удивился Уил.

Элизиус пожал плечами.

– Ты единственный, кто проявил сострадание к ней. Она не заслуживала смерти. Она никогда не занималась колдовством и делала людям только добро. Если бы не ее глаза, которые она, к несчастью, унаследовала от прапрабабки, никому бы и в голову не пришло заподозрить ее в колдовстве. Я был взбешен. Она желала отомстить своим мучителям, и я выполнил ее желание.

– И для этого вы воспользовались мной.

Отец несчастной девушки кивнул.

– Я понял, что ты единственный наделен благородством в истинном смысле этого слова. Рассчитывать я мог только на тебя.

– Но для чего? – спросил Уил, чувствуя, как в нем закипает злость.

– Чтобы убить того, кто обрек ее на смерть.

– Лимберта? – испуганно спросил Уил.

Элизиус отрицательно покачал головой.

– Лимберт не более чем послушное бессловесное орудие.

– Насколько мне помнится, на смерти Миррен настаивал Рокан, а король Магнус не стал с ним спорить.

– Нет, не их я имею в виду. Они, конечно, тоже виноваты, но не они были главными виновниками страданий Миррен. Был человек, который настоял на том, чтобы Магнус подписал моей девочке смертный приговор. Один-единственный человек получил особое удовольствие от ее смертных мук.

– Селимус! – прошептал Уил.

Они оба посмотрели на мальчика, и Элизиус вновь кивнул.

– Да, именно Селимус. Через Миррен я слышал его хвастливые речи. Он похвалялся тем, что вынудил своего отца дать согласие на пытки. При этом присутствовал и ты, Уил, но ты был слишком молод и неопытен и не осмелился противоречить воле принца.

– Нет… Впрочем, теперь я вспоминаю, как все было. Священник сотворил последнюю молитву, и Селимус хвастливо заявил, что суд над Миррен – его личная заслуга, – нахмурился Уил.

– Все верно. И тогда Миррен обратилась к нему с вопросом, с какой стати принц крови принимает участие в этом дешевом балагане.

– Он сказал, что это нужно в воспитательных целях и в качестве примера привел меня. Мол, чтобы стать настоящим военачальником, я должен научиться не бояться крови и человеческих страданий, – проговорил Уил, вспомнив события прошлого с такой беспощадной ясностью, словно это было вчера.

– От Миррен не ускользнула твоя ненависть к Селимусу, Уил. Она не могла призвать на помощь магию, но благодаря своим врожденным способностям тонко чувствовала настроение других людей. Моя дочь видела, что ты благородный человек, что ты презираешь того, кто заставил тебя наблюдать за истязаниями несчастной, оклевещенной девушки. В тот же день ей стало известно, кто ты такой, что ты близок к королю и обладаешь определенной властью. Ее выбор пал на тебя. Но именно я воспользовался тобой, сынок. Прости меня. Будь у меня возможность все исправить, поверь, я бы так и сделал.

– То есть вы не можете все исправить? – с грустью в голосе переспросил Уил. Он все еще не оставлял надежды, что, отыскав колдуна, избавится от колдовского дара.

Элизиус покачал своей огромной головой, выражая глубокое сожаление.

– Извини, но это невозможно. Повернуть жизнь вспять не удавалось еще никому, – сказал он и, поджав губы, умолк с удрученным видом. Затем все также молча встал и принялся убирать со стола посуду. Уил был готов лопнуть от бессилия и злости.

– Оставьте в покое эту чертову посуду! – воскликнул он в сердцах, схватив хозяина дома за длинную руку. – Ответьте мне! Я должен знать все до конца!

Элизиус повернул голову, глядя на тонкие женские пальчики, сжимавшие ему руку. Вот только сжимали они ее с таксой силой, что лишенная кровотока кожа под ними стала белеть прямо на глазах. Неожиданно Уил ойкнул и отпустил руку.

– Простите меня, Элизиус! Это такое тяжкое бремя… это сущее проклятие! – простонал он, вспомнив тех, кто стал жертвой магического дара.

Колдун вернулся к прежнему занятию. В комнате повисла неловкая тишина, нарушаемая лишь позвякиванием тарелок. Уил угрюмо молчал. Элизиус взялся заваривать чай. Спустя какое-то время напряжение спало, и лишь Нейв поскуливал время от времени. Вернувшись за стол, колдун подсел ближе к Уилу и удивил его тем, что взял изящные руки Илены в свои огромные лапищи. Затянутые белесой пленкой глаза колдуна, как показалось Уилу, заглянули ему прямо в душу.

– Тебе не за что извиняться, Уил! Это я должен просить у тебя прощения, сынок. Я глубоко переживаю из-за того, что тебе пришлось вынести по моей вине. Мне, право, жаль, но я не в силах изменить то, чем тебя наделило волшебство. Обретя этот дар, ты навсегда стал его обладателем. Он никому не подвластен и живет собственной жизнью.

– Но как же мне остановить его действие? – беспомощно спросил Уил. Финч поспешил отвести глаза в сторону, не в силах вынести страдальческое выражение на лице Илены. Впрочем, ему самому от слов волшебника тоже сделалось грустно.

– Оно не вечно и остановить его можно, – успокоил гостя колдун.

Финч тотчас затаил дыхание. Что до Уила, тот буквально впился глазами в лицо Элизиуса.

– Скажите как! – прошептал он.

– Оно прекратится тогда, когда ты станешь тем, кем тебе предначертано стать. Тем, кем желала видеть тебя Миррен, – последовал ответ. Уил напрягся, зная, какие слова последуют дальше. И верно Элизиус произнес то, что его гость отнюдь не жаждал услышать: Властителем Моргравии.

Уил – а он за последний час пережил самые разные чувства – закричал. Это был протяжный вопль отчаяния. Даже сидевший в углу Финч сочувственно всхлипнул.

– Нет! – взмолился Уил. – Только не это! Прошу тебя, Элизиус!..

Колдун виновато понурил огромную голову.

– Прости меня.

В следующее мгновение Уил выскочил из-за стола и скрылся за дверью, Элизиус жестом велел Финчу оставаться на месте.

– С ним будет Нейв. Не беспокойся, с твоим другом ничего не случится.

* * *

Уил вернулся через несколько часов, такой же опечаленный, что и прежде, но уже гораздо более спокойный. Элизиус знал, далеко от дома он не уйдет, ему просто необходимо немного побыть одному, привести в порядок мысли и успокоиться.

Пока его гость бродил где-то поблизости, колдун отнес сонного Финча на кровать, которой до него воспользовался Уил. До рассвета оставалось еще несколько часов.

– Насколько я понимаю, ты намерен меня о чем-то спросить, – сказал колдун, когда Уил наконец вернулся. – Поставь чайник, чашка чая тебе не помешает. – Уил безмолвно отправился выполнять его просьбу. – А я пока подброшу в огонь дров.

В комнату вошел Нейв и улегся поближе к очагу. Хозяин поворошил угли, подбросил в очаг дров, и огонь разгорелся с новой силой. Элизиус сел в скрипучее кресло-качалку, сделанное его же собственными руками, и устроился поудобнее.

– Теперь я готов ответить на все твои вопросы, – сказал он, обращаясь к гостю.

– Почему вы решили, что я собрался их задать?

– Я практически слеп. Глазами мне служат другие существа. Нейв – мой любимый помощник, но я также использую разных зверей и птиц.

– А людей?

– Только в тех случаях, когда готов открыть им мои волшебные способности.

– Но, насколько я понимаю, этого вы никогда не делаете.

– Ты прав. К чему напрасно рисковать. Пользоваться животными куда безопаснее. Они никому не проболтаются.

– Но вы ведь использовали в своих целях Миррен.

– Только в ужасные минуты ее истязаний. Кстати, мне пришлось частично наделить ее колдовскими способностями. Иначе она не смогла бы вынести пытки, которым ее подвергали эти изверги.

Уил понимающе кивнул.

– Это ваш брат – если я, конечно, правильно все понял – сделал вас таким? – осторожно поинтересовался он.

– Да, он.

– Зачем?

– Потому что ненавидел меня. Увы, я слишком поздно понял, что он задумал.

– За что же он вас ненавидел?

– Я не поделился с ним моей тайной, умением общаться с животными и птицами. Еще в детстве мне стало понятно, что Рашлин безумен. – Элизиус задумчиво почесал огромный подбородок. – Он и в самом деле безумен. В детстве он был страшно жесток, жесток как никто другой.

Любопытство Уила достигло предела, и он не удержался от нового вопроса.

– Почему же он оказался неспособен делать то, что и вы, то есть общаться с животными?

– Мы были наделены разными способностями. Мои связаны с миром природы и всего живого. Рашлин… скажем так, обладал талантами иного рода. Мощь его чар вселяет ужас, а доставшись в дар человеку с жестоким, извращенным умом, они превратились в страшное орудие зла.

– А вашему колдовству он мог научиться?

– Конечно, мог, – ответил Элизиус. – Как и я – его умениям. Что, кстати, он мне сам предлагал сделать, правда, в обмен на мои знания.

– Для чего же ему понадобился язык зверей?

– Наверное, чтобы повелевать ими.

– Но какую цель он при этом преследовал?

Элизиус грустно улыбнулся.

– В конечном итоге он стал бы властителем всей страны.

Уил недоверчиво посмотрел на волшебника.

– Вы хотите сказать… он стал бы королем? Узурпатором?

– А что могло ему помешать? И почему бы не императором? Для начала, верховным правителем трех королевств? Имея в своем распоряжении магические силы, он легко смог бы стать нашим властелином.

– Так почему же он до сих пор этого не сделал? Имея власть над стихиями, он способен ввергнуть мир в хаос.

Элизиус задумчиво покачал головой.

– Похоже, мой брат выжил из ума. Я чувствую, что периоды ясного сознания случаются у него все реже и реже. Он пытается подчинить людей своему влиянию. Именно поэтому он и оказался в Скалистых горах при дворе короля Кайлеха. Рашлин всегда жаждал власти. Он же был младшим сыном в семье. Отец побаивался моих магических способностей, однако сильно любил меня, а я любил его. С Рашлином у него были сложные отношения. Отец нутром чувствовал его злобную сущность и часто вел со мной разговоры об этом. Как-то раз он попросил меня повлиять на брата, попытаться исправить его в лучшую сторону, даже если для этого потребовалось бы отнять у него колдовской дар.

– Почему же вы этого не сделали?

Элизиуса передернуло от отвращения.

– Тогда просьба отца показалась мне жестокой. Я опасался, что Рашлин на всю жизнь возненавидит меня. Когда же мы стали старше, я понял, что зря не послушался отца, но было уже слишком поздно. Рашлин сделался подозрительным. По правде говоря, я до сих пор не могу понять, почему он так долго не решался подчинить меня своим чарам. Ведь мы с ним недолюбливали друг друга.

– Разве вы не могли помешать его попыткам околдовать вас?

– Защититься от его чар?

– Я не знаю, как точнее выразить свою мысль, – признался Уил.

– Мне потребовалось несколько лет, прежде чем я научился распознавать «запах» Рашлина. Это, пожалуй, самое точное слово для его чар.

– Выходит, вы чувствуете, когда он прибегает к колдовству?

– Так оно и есть, – ответил Элизиус. – Рашлин затеял очередную гадость, Уил. И его гнусные замыслы сулят горе и беды для всех нас – для Моргравии, для Бриавеля и даже для королевства горцев.

– А он вас чувствует?

– Похоже, что да, хотя я не до конца уверен. Теперь я пользуюсь своими способностями крайне осмотрительно. Да и Чаща мне тоже помощница, пропускает колдовские волны лишь в одном направлении. Иными словами, я его чувствую, тогда как он меня – нет.

– Но почему он не заподозрил волшебства, когда я разговаривал с ним в облике Корелди?

– Спасибо Чаще. Она обладает колдовским даром, о котором даже я ничего толком не знаю. Судя по всему, это она защищала тебя.

Похоже, колдун что-то утаивает, подумал Уил. Внутренний голос подсказывал, что Элизиус не конца откровенен с ним. В принципе, он мог бы попытаться как-то это проверить, однако решил, что лучше не стоит. Куда важнее в данный момент кое-какие подробности из рассказа его собеседника. Ведь от них зависит, как ему поступать в будущем. Пока Рашлин не представлял для него особого интереса. Так что лучше не отвлекаться на лишние вопросы, а выслушать рассказ колдуна о том, как того занесло в Глухомань.

– И что случилось после того, как отец попросил вас лишить Рашлина его магических способностей?

– Я солгал ему, сказал, что не могу этого сделать. Тогда я был слишком молод и глуп и не понимал, что мое нежелание рикошетом ударит и по мне самому. Под конец отношения отца с Рашлином сделались совершенно невыносимыми.

– Под конец?

– Да. Извини, кажется, я забежал вперед. После того как отцу стало известно о моей близости с Эмил, он изгнал меня в Парргемин. Отъезд из Моргравии сам но себе был суровым наказанием – отец знал, как сильно он ранит меня. Родители еще не догадывались, что Эмил носит под сердцем моего ребенка – в отличие от Рашлина. Тот быстро заподозрил неладное. Догадался он и о том, что я не намерен оставаться на родине. Я успел полюбить Моргравию. Особенно южные земли, где леса и поля всегда зелены. У нас в Парргемине природа бедна.

Уил понимающе кивнул.

– В порыве злости я похвастался перед Рашлином, что сяду на корабль и тайком вернусь в Моргравию. Я надеялся, что он поможет мне. Случилось же прямо противоположное: брат начал угрожать мне разоблачением. Он потребовал, чтобы я открыл ему тайну общения с животным миром, пригрозив в противном случае рассказать отцу о моих намерениях. – Элизиус горестно усмехнулся. – Несмотря на его угрозы, я отказался раскрыть мой секрет.

– И что же произошло потом?

– Рашлин привел в действие самые страшные чары и корабль, на котором я плыл домой, перевернулся. Он, по всей видимости, надеялся, что я угону вместе с остальными, однако на всякий случай предусмотрел кое-что еще. На тот случай, если мне вдруг посчастливится остаться в живых, брат обезобразил меня, зная, что этого мне не вынести. Кому, как не Рашлину, было знать, что такое наказание для меня тяжелее смерти, ведь такой любитель прекрасного, как я, будет лишен возможности общения с людьми.

– Так, значит, ваше нынешнее обличье – дело рук Рашлина?

Элизиус кивнул.

– Не успели мы отдалиться от порта и, войдя в глубокие воды, взять курс на Гренадин, как корабль дал течь и в мгновение ока пошел ко дну. В тот день погибло девяносто душ. Мне чудом удалось удержаться на плаву – в ледяной воде я сумел уцепиться за обломок дерева. Правда, жить мне оставалось недолго, ибо холод быстро убил бы меня. Собрав остатки сил, я вызвал ветер, который и выбросил меня на берег.

Я почти не помню событий той страшной ночи. Когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу у кромки воды где-то на далеком севере… и уже таким, как сейчас. К тому же я лишился зрения, обоняния, вкуса…

– Но вы как-то узнали, что стали другим? – спросил Уил.

– От зверей и птиц. Впрочем, и я сам понял это в тот же момент, когда очнулся на берегу моря, но слова живых существ расстроили меня еще больше, – ответил Элизиус и устремил незрячий взгляд в пространство, вспоминая давние дни. – Орел помог мне добраться до подножия Скалистых гор, и я несколько недель скитался среди скал. Я был потрясен и подавлен. Мне было некуда идти, я терзался мыслями о том, что меня могут увидеть другие люди, и потому старался не попадаться никому на глаза. Мои друзья, животные, нашептали мне про место – заколдованное место – под названием Глухомань, куда не смеют наведываться люди. Я попросил отвести меня туда, и звери выполнили мою просьбу. С тех пор я и живу здесь.

– И от этих чар никак нельзя избавиться?

– Увы, мне это не под силу, – грустно признался колдун. – Хотя я и пытался, Уил, не раз пытался.

– В таком случае мы оба прокляты.

– Ты прав, – согласился Элизиус. – Ты третий человек, которого я повстречал с тех пор.

– Если Финч второй по счету, то первой, разумеется, была Эмил. Лодочник назвал ее имя, но тогда мне не было известно о ваших отношениях. Значит, к вам приходила мать Миррен, верно?

– Верно. Она мужественно преодолела Чащу, переплыла Темную реку и нашла меня.

– Откуда же ей стало известно, где вас искать, если все считали, что вы давно погибли?

– Наверно, я зря это сделал, но я прибег к помощи одной ясновидящей.

– Вдовы Илик?! – воскликнул Уил и тут же осекся, боясь разбудить Финча.

– Да, – утвердительно кивнул Элизиус. – Я знал, что ее можно не опасаться, ведь ее магический дар был скромен. Я добавил ей колдовских умений, точно зная, что она обретет их ровно столько, сколько необходимо, чтобы предсказывать людям будущее. Увы, в те дни я был слишком молод, неопытен и сильно тосковал по Эмил. Это теперь я понимаю, что мне не хватало способности трезво и взвешенно мыслить, не говоря уже о том, чтобы подумать о последствиях.

Чувствуя, что его бьет дрожь, Уил обхватил себя за плечи.

– Расскажите мне о Вдове.

– Мы с ней встречались несколько раз в дни ее нечастых приездов на юг. Один раз наша встреча состоялась в Перлисе. Она мне всегда нравилась, и я решил воспользоваться случаем. Предпринял кое-какие усилия, и мне удалось ее найти. С родным братом мне такие штуки не удавались, так как к тому времени он научился ограждать себя от моих заклинаний. Разумеется, Вдова Илик удивилась, услышав мой мысленный голос, однако она давно уже верила в могущество магии и, видимо, быстро преодолела страх. Она согласилась найти Эмил и передать ей мое послание, а взамен попросила поделиться с ней моими магическими талантами – совсем чуть-чуть, она вовсе не была жадной. Это позволило бы ей развить врожденный дар мысленно проникать в жизнь других людей.

Уил сделал глоток из кружки и похвалил чай:

– Очень вкусно!

– Эмил получила мое послание и вскоре оказалась здесь. Она не ожидала увидеть меня таким и сильно испугалась. Она рассказала о нашей дочери, которая, судя по всему, унаследовала от меня колдовской дар. Эмил не могла заставить себя посмотреть в мою сторону. Все мои надежды на любовь и понимание рухнули в тот самый миг, когда я ощутил, что вызываю у нее отвращение. Я помог ей вернуться назад через Чащу, и даже лодочник не заметил ее возвращения. После этого мы с ней больше не общались. Скорее всего она так никому и не сказала, что я жив.

– Видимо, не сказала, – согласился Уил. – Как же Миррен восприняла известие о том, что тот, кого она считала отцом, ей не родной?

– Она уже давно об этом догадывалась. Так что когда я набрался мужества и мысленно пообщался с ней – в те дни Миррен находилась в темнице, – она восприняла это известие спокойно. Мне показалась даже, что она испытала облегчение, услышав правду. В следующий раз мы поговорили с ней после того, как палачи подвергли ее страшным пыткам, Миррен была еле жива от истязаний. Она призналась мне, что мечтает отомстить главному своему мучителю – принцу. Видимо, она верила, что ты сумеешь отплатить Селимусу за ее муки. Я не посмел отказать ей.

– Не хотелось бы вас обидеть, но ее дар куда более соответствует способностям вашего брата. Подозреваю, у вас с ним есть общие колдовские умения, верно?

– Ты прав, причем в обоих отношениях. Да, есть у нас и кое-что общее. Не исключено, что Миррен унаследовала что-то от меня, а что-то от Рашлина. То, что она получила от меня, могло быть подпорчено недобрыми стремлениями моего брата к власти над другими людьми. В этом я был совершенно бессилен и никак не мог повлиять на нее. Я лишь направил ее дар в нужном ей направлении.

– Неужели из этого следует, что теперь у меня нет никакого выбора? Неужели судьбой мне уготовано оставаться тем, кем я стал? – опечаленно произнес Уил и повернулся к окну. Уже начинало светать.

– Тебе не дано повлиять на то, чем обернется для тебя этот дар. Случайность может в любой момент лишить тебя жизни, Уил, раз и навсегда. Но никогда не забывай вот о чем: ты не можешь сам навлечь на себя смерть. Дар Миррен имеет особую, только ему присущую движущую силу. Эта сила тебе не подвластна, наоборот, это ты находишься в ее власти.