Текст книги "Колдунья"
Автор книги: Филиппа Грегори
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 37 страниц)
ГЛАВА 11
Весь февраль стояли страшные морозы. Река покрылась толстым серовато-белым панцирем льда; видно было, как под ним струится вода. Когда дамы прогуливались по дорожке вдоль берега, Элис заглянула вниз, вздрогнула и отступила назад, насколько позволял глубокий снег. На вторую неделю месяца ветер принес с юго-запада густые туманы, и все короткие зимние дни дамы проводили в замке. Когда они просыпались, было еще темно, потом наступал бледный, хмурый день, небо было затянуто тучами, а после трех часов снова темнело. Густой туман поглощал звуки, из окна галереи нельзя было разглядеть реку, а уж из комнаты старого лорда, расположенной высоко в круглой башне, не было видно даже двора, и звуков тоже было не слышно.
Элис старалась все время проводить со старым лордом в его покоях, в тепле и уюте. Лорд Хью и управляющий Дэвид были для нее самым подходящим обществом – с ними было легко и спокойно. Она выполняла все приказы его светлости, например писала послания, в которых выражались сдержанные соболезнования принцессе Марии в связи с кончиной ее матушки, вдовствующей королевы Екатерины Арагонской, читала вслух довольно противные, непристойные романы, слушала воспоминания милорда о сражениях и рыцарских поединках, о времени его молодости и силы, когда Хьюго еще и на свете не было.
Атмосфера в галерее, расположенной над большим залом, была зловещей. Леди Кэтрин то впадала в истерическое веселье, приказывая дамам петь, играть и плясать, то погружалась в глубокую и мрачную тревогу; тогда она сидела за ткацким станком, опустив руки, и только вздыхала. Дамам ничего не оставалось, как злобно пререкаться и раздраженно ссориться – так ведут себя животные, которых посадили в одну клетку. Раз или два в неделю, словно помимо воли, к ним заглядывал лорд Хьюго с кувшином медовухи.
Вечер, как правило, начинался приятно: дамы танцевали, леди Кэтрин ждала, трепеща от волнения. Хьюго обычно много пил и сильно хмелел, шутки его становились все более непристойными. Если близко оказывалась Элиза, он хватал ее и открыто лапал, не скрываясь от жены и других дам. Медовуха скоро подходила к концу, он швырял кувшин в камин, брал леди Кэтрин за обе руки и грубо тащил в спальню. И пока дамы наводили порядок в комнате, подметали разбитую посуду и убирали кружки в шкаф, слышно было, как леди Кэтрин громко кричит от боли, стонет и всхлипывает, не сдерживаясь и задыхаясь от наслаждения. А ровно в два часа ночи Хьюго отвязывал притянутую к себе полотняным жгутом жену и, пошатываясь, еле волоча ноги, с мутными глазами и отвратительным настроением отправлялся к себе в спальню.
– Все это как-то ненормально, – заметила однажды вечером Элиза.
Свечу уже погасили, и они с Элис лежали в темноте. Из углов спальни доносились тихое посапывание миссис Эллингем и мощный храп Рут. Элиза уже давно прекратила смеяться над фокусами, которые вытворяли лорд Хьюго и его жена. Да и всех остальных дам приводили в смятение странности, которые наметились в их отношениях.
– Ты слышала, как она орала сегодня вечером? – продолжала Элиза. – Лично я считаю, что ее кто-то околдовал. Разве может нормальная женщина так унижаться перед мужчиной? Она же позволяет ему делать с собой все, что угодно.
– Замолчи, – прервала ее Элис. – Она всегда была такой. Зато сегодня она выспится и утром встанет в хорошем настроении. Скоро она забеременеет.
– А потом ощенится, – сонно хихикнула Элиза. – Но все равно, Элис, это ненормально. Я сама видела у нее синяки, он хлестал ее ремнем. А когда я указала ей на это, она только улыбнулась… – Элиза помолчала. – И улыбка такая противная. Будто чем-то гордится. Было бы чем.
Элис не ответила, и скоро Элиза, раскинувшись на всю кровать и стеснив ее, уже ровно дышала во сне. Лежа в темноте без сна около часу, Элис наблюдала, как по потолку едва заметно скользит лунный луч, и слушала похрапывание приятельниц. Потом потихоньку выбралась из постели, вышла в галерею и подбросила в камин пару поленьев и несколько сосновых веточек. По ним сразу побежали маленькие язычки пламени; густой смолистый запах поплыл по комнате. Элис с удовольствием вдохнула, уселась на теплую овечью шкуру и стала смотреть на огонь.
Замок был окутан непроницаемым зимним мраком и погружен в глухое молчание ночи. Элис казалось, что только она одна не спит, возможно, единственная во всем мире. Языки пламени плясали, образуя то башни сказочных замков, то загадочные пещеры. Вглядываясь в эти алые фигуры, Элис рисовала в воображении прихотливые картины. Приятный аромат горящих сосновых веток напомнил ей о матушке Хильдебранде, о ее тихом кабинете с камином, где всегда горел небольшой огонь из сосновых шишек. Элис любила сидеть у ног аббатисы, опершись спиной о ее колени, и читать вслух; порой матушка Хильдебранда мягко опускала ей на голову руку, наклонялась, чтобы объяснить незнакомое слово, или сдержанно посмеивалась, когда Элис произносила что-нибудь неправильно.
– Умная девочка, – негромко говорила она. – Умненькая-разумненькая, доченька моя Анна.
Элис подтянула рукав ночной рубашки и вытерла глаза.
– Не буду больше думать о ней, – раздался в тишине ее голос. – Я не должна о ней думать, пора прекратить это. Теперь я живу без нее. Она никогда не вернется.
И она переключилась на мысли о Море, о холодной маленькой хижине на краю пустоши. Лачугу ее, должно быть, засыпало снегом по самую крышу. Элис сморщилась, вспомнив морозные, мрачные зимние дни и долгие ночи, нескончаемую и неблагодарную работу, когда она откапывала в снегу дорожку к выгребной яме, выносила замерзшими руками постоянно выплескивающуюся бадейку с мочой и экскрементами, а потом устало тащилась обратно.
– Что бы я ни делала, – прошептала Элис, – какую бы цену ни платила, это лучше, чем такая жизнь. И матушка Хильдебранда знала это. Она бы меня поняла. Она бы поняла, что я, хоть и глубоко погрязла в грехе, но… она бы поняла…
Девушка замолчала. Ей было ясно, что аббатиса никогда бы не стала сетовать на трудности, оправдывая человека, который совершает один грех за другим, пока не доберется до самих дверей ада.
– Не стану больше думать о ней, – грустно пообещала себе Элис.
Она еще посидела, пытаясь отбросить воспоминания как можно дальше. Ей выпало нелегкое детство в маленькой хижине на болотах, а потом она наконец-то попала туда, где тепло и сытно, где ее любили, но это длилось недолго. На глаза ее накатились слезы.
– Не стану больше думать о ней, – снова повторила она. – Как подумаю о ней, заплачу.
Всю долгую ночь в замке царила полная тишина. Элис замерла, уставившись на красные угли; вдруг обгорелое полено сдвинулось, и она очнулась от грез. Подбросив в огонь небольшую лучинку, она наблюдала, как та задымилась, почернела и вспыхнула.
За ее спиной тихо открылась дверь спальни леди Кэтрин, и на пороге возник лорд Хьюго. На нем были только штаны, в руках он держал сапоги, рубаху и камзол. Увидев неподвижную Элис, он удивленно остановился. Потом приблизился и позвал ее:
– Элис.
– Хьюго, – откликнулась она, не обернувшись, даже не вздрогнув при звуке его голоса.
– Ты знала, что я там? – спросил он.
– Я всегда знаю, когда ты рядом, – ответила Элис. Голос ее звучал мечтательно. Хьюго сделал еще пару шагов и почувствовал, что дрожит, словно вступил в некое поле вокруг Элис, которое действует на него с таинственной силой.
– Что-то тебя давно нигде не видно, – заметил он. – Так и не удалось поговорить с тобой с того вечера, когда ты выдержала Божий суд.
Она подумала о кошельке с восковыми фигурками, который вместе с поясом был спрятан в матрасе. Кукла Хьюго, слепая и глухая, терлась о толстый живот и вставляла член в глубокую щель между ног восковой леди Кэтрин.
– Нам не о чем говорить, – отрезала Элис.
– Ты же соврала, признайся, – мягко продолжал Хьюго. – Когда сказала, что сохнешь по мне, что решила заманить в ловушку и потому придумала лживое пророчество. Соврала, так ведь?
Элис пожала плечами: какая разница?
– Ну соврала, но ведь и правда мне неизвестна. Я на самом деле не помню, что было той ночью. Только как ты вынес меня из зала, и все. Потом я крепко заснула. Может, это был сон.
– Так значит, ты не хотела меня? – уточнил Хьюго. – Лгала, обманывала, да? И тогда не хотела, и сейчас не хочешь?
Элис обернулась и заглянула ему в лицо. Одна щека ее раскраснелась от огня, а другая оставалась в тени, на ней плясали тусклые отсветы пламени. Хьюго ждал, затаив дыхание.
– Почему же? – тихо произнесла она. – Хочу. Наверное, с того самого дня, как впервые тебя увидела. Помню, ты вошел, а лицо такое хмурое, и морщины такие глубокие, и вдруг смотрю, а ты улыбаешься. Вот тогда-то я и влюбилась, когда увидела радость в твоей улыбке. С ума схожу, представляя, как ты прикасаешься к миледи. Спать не могу, зная, что ты у нее. Мечтаю о тебе постоянно. О да, конечно хочу.
– Элис, – пробормотал Хьюго. – Моя Элис.
Он протянул руку, коснулся ее щеки, спрятал ее лицо в своей ладони, словно перед ним был редкий красивый цветок. Она громко вздохнула, отняла его руку, внимательно вгляделась в ладонь и спросила:
– Ты понимаешь меня?
– Собралась погадать? – пошутил Хьюго.
Элис перевернула его ладонь и посмотрела на короткие чистые ногти. Потом снова перевернула и вгляделась в характерный узор на кончиках пальцев.
– Ты чувствуешь меня? – задала она новый вопрос. – Чувствуешь мое прикосновение?
– Конечно, – озадаченно ответил Хьюго.
– Каждым кончиком пальцев? Каждым-каждым? – уточнила Элис.
– Конечно! – Он коротко рассмеялся; слова выскакивали из него, словно он слишком долго держал их в себе. – Элис, маленькая, любовь моя, конечно, я чувствую твое прикосновение. Я все ждал и ждал, когда же ты протянешь руку и дотронешься до меня. Конечно чувствую!
– А когда я вот так шепчу. – Элис понизила голос. – Ты слышишь меня?
– Да. – Хьюго был явно удивлен. – Конечно слышу. Со слухом у меня все в порядке, Элис.
Она протянула руку к его лицу и с бесконечной нежностью погладила щеку, веки и окруженные тоненькими морщинками глаза.
– Ты видишь меня? – допытывалась она. – Так же хорошо, как и всегда?
– Да, – подтвердил Хьюго. – В чем дело, Элис? Ты боишься, что я болен?
Девушка сложила руки на коленях и снова уставилась в огонь.
– Нет. Не волнуйся. Прежде мне хотелось, чтобы ты был глух и слеп ко мне. А теперь, в эту ночь, я поняла, что это обман. И всегда было обманом. Возможно, нет ничего крепче той силы, которая тянет меня к тебе. Пожалуй, она больше моего желания жить в тишине и покое. Больше, чем… – На мгновение Элис умолкла. – Больше, чем все остальное.
– Что значит «все остальное»? – хмуро осведомился Хьюго. – Какое остальное? Твои травы или какие-нибудь бабьи хитрости и уловки?
Кивнув, Элис пояснила:
– Ты не должен был смотреть на меня. Я боялась ревности леди Кэтрин. А потом, когда она заставила меня пройти испытание Божьим судом, я поняла, что рано или поздно она поймает меня на чем-нибудь, придумает новое испытание, а потом еще и еще. И в конце концов я не выдержу.
– И ты свершила какое-нибудь глупое девичье заклятие, чтобы я и близко к тебе не подходил, так, что ли? – воскликнул Хьюго в веселом изумлении. – Смотри потеряешь веру в свои способности, Элис. Вот он я, вижу тебя и слышу, трогаю тебя… и хочу тебя.
Лицо девушки вспыхнуло в темноте, как жемчужина, на которую вдруг упал луч света. Хьюго усмехнулся и с готовностью продолжил:
– Ну конечно. Чем еще все это могло кончиться? Я люблю тебя, Элис. Помню, я взглянул в зал, а там ты в красном платье, которое тебе велико, и бедная стриженая головка над ним, и твое чистое личико, и глаза такие синие-синие, как небо. Мне сразу захотелось взять тебя за руку и уложить в постель. И я все ждал и ждал, когда эта похоть исчезнет, а она и не исчезла, просто превратилась в любовь. – Хьюго помолчал. – Я мог легко взять тебя в ту ночь, помнишь, в канун Крещения? Ты была пьяная, и тебе было все равно. Но когда я притронулся к тебе, ты улыбнулась и назвала меня по имени, словно мы с тобой уже много лет любовники. После этого я понял, что мне никто больше не нужен. Я отказался брать тебя, как какую-нибудь шлюшку. Отказался брать тебя силой. Я мечтал о нашей общей жизни. Не думаю, что у тебя было видение. В эту чепуху я вообще не верю. И не боюсь, что ты ведьма там, или колдунья, или еще кто, все это шарлатанство. Зато я верю, что мы с тобой будем вместе, вдвоем. Нет, втроем. Я, ты и мой ребенок, мой сын.
Повисла пауза. Элис снова посмотрела на кончики его пальцев, протянула руку, нежно коснулась мягкой кожи вокруг его глаз и тихо промолвила:
– А твоя жена?
– А она тут при чем? – пожал плечами Хьюго. – Наши с тобой дела ее не касаются. Кроме того, она хорошо поработала в последнее время. Скоро должна забеременеть.
Элис долго изучала его лицо и наконец спросила:
– С чего ты взял?
– С того, что я сплю с ней, вот с чего, – раздраженно бросил Хьюго.
– Ну и что из этого? – не сдавалась Элис.
– Я не… – начал было Хьюго, но тут же осекся и прыснул от смеха. – Ты считаешь, что все это ты устроила?
Девушка обернулась и посмотрела в темноту, туда, где находилась спальня леди Кэтрин, где спала эта женщина, вся в синяках, обессиленная, удовлетворенная, блаженно улыбавшаяся во сне; ей снилось, как муж мучит ее, как делает с ней все, что заблагорассудится.
– Не знаю, – резко ответила Элис. – Откуда мне знать? Меня не обучали черной магии, я умею делать только то, что видела у Моры, там, в пустоши: запугивать глупых женщин, выманивать у них деньги. Мне неизвестно, почему ты идешь и спишь с ней, зачем причиняешь ей боль и унижения. Мне все это противно, Хьюго. Странно, что между вами такие отношения. Я не стала бы заставлять мужчину делать такое с женщиной, даже если бы ненавидела ее. Да, я колдовала, признаюсь. Но не хотела, чтобы ты бил ее, плевал на нее и приказывал проделывать с собой гнусные, омерзительные вещи. И тем более, чтобы ей это нравилось, чтобы она обожала тебя за это.
Хьюго подвинулся поближе к Элис и положил руку ей на плечо. Она склонила голову и прильнула к нему.
– Сам удивляюсь, почему у нас так происходит, – заметил он. – Мне самому все это противно. Ни с одной женщиной я не поступал так, даже с самой последней девкой. Сам не понимаю, почему бью ее по щекам, катаюсь на ней верхом и шепчу на ухо ругательства. И чем хуже я с ней обращаюсь, тем больше она довольна. Мне от этого всю душу выворачивает, особенно по утрам. И еще, я иду к ней, только когда выпью как следует, иначе не могу. Эх, Элис, видела бы ты ее. Она валяется передо мной на полу, умоляет ударить ее, причинить боль. А у меня такое чувство… будто я в грязи с головы до ног.
– Я колдовала на рождение вашего сына, – отозвалась Элис. – Зря я тебя приплела к ней. Не надо было этого делать. Мне казалось, будто кто-то водит моей рукой. Я не знала, как отвести от себя угрозу. Мне нужно было набраться силы. Теперь я боюсь, Хьюго, что совершила ошибку.
– Думаешь, на Кэтрин действует твоя магия?
Милорд отвернулся от огня и всмотрелся в тонкий, чистый девичий профиль. Потом наклонился и поцеловал ее в висок, туда, где вился золотистый локон.
– Вряд ли тут действует твое колдовство, оно ни при чем, моя прекрасная Элис. Полагаю, у Кэтрин от природы такая склонность, она всегда обожала страдать. Она страстно мечтала выйти за меня, хотя ей было известно, что я равнодушен к ней. Она давно просила меня лечь с ней в постель, еще когда мы были детьми. И всегда позволяла унижать себя. Не настолько страшно, как сейчас, такого еще не было. Но раньше я так на нее не злился. Я ощущаю себя связанным по рукам и ногам.
– Связанным? Хьюго кивнул.
– И знаешь почему? Ее беременность – залог твоей безопасности. Тебе нельзя оставаться здесь, ведь она только и ждет случая заманить тебя в ловушку. Ее надо постоянно умасливать. Ты прибегаешь к колдовству, а я ложусь к ней в постель с мыслью, что ее надо как следует ублажить и тогда она оставит тебя в покое.
– Неужели заклятие тут ни при чем? – удивилась Элис.
Она повернула голову и заглянула Хьюго в глаза, лицо ее просветлело, словно часть ее вины он взял на себя.
– Совсем ни при чем, – заверил он. – Это все чепуха, ты не должна опасаться собственной силы. Человек поступает так, как сам хочет. Я лично принимаю решения и исполняю их. А перед Кэтрин я исполняю свой долг, мне следовало давно это делать. Но исполняю без желания, поэтому и напиваюсь, поэтому и жесток с ней. А ей – уж не представляю, откуда взялась у нее такая охота, – нравится, когда я пьян и груб. Выходит, ублажаю ее хорошо. И дело не в магии.
Элис облегченно вздохнула.
– А я боялась, – призналась она. – Боялась, что все испортила, что своим колдовством вынудила тебя быть с женой таким злым и мерзким.
Хьюго крепко обхватил ее, поднял и усадил на колени и, не выпуская из объятий, прижался щекой к ее щеке.
– Ничего не бойся, – сказал он. – Я хочу, чтобы у нас с тобой было будущее. А в магию, в колдовство, во все эти заклинания я не верю. Мы построим новый мир, Элис, где не будет предрассудков и страха. Нам откроется мир неведомых земель, мир приключений и риска, мир богатства и новых возможностей. Забудь про все эти ветхие обычаи и суеверия. Возьми меня за руку, и я поведу тебя к свету, а это все пусть останется в прошлом.
Она повернулась и прижалась щекой к его теплому щетинистому подбородку. Затем отодвинулась и потрогала его лицо, пальцы ее снова пробежались по морщинкам вокруг глаз, по глубокой борозде, пролегшей между бровями.
– Ты такой странный, – заметила Элис, – и все равно у меня чувство, будто я знаю тебя всю жизнь.
– У меня есть друг, лорд Стэнвик, так вот он уверяет, что я бабник! – воскликнул Хьюго и засмеялся. – На днях мы с ним выпили немного, и я сообщил по секрету, что люблю одну девушку, причем ради нее готов порвать со своей женой, забыть про отца и про свой долг. Он хохотал до слез и попросил обязательно с ней познакомить. Он не верит, что на свете есть девушка, которая заставила меня забыть охоту, разврат и кутежи.
– А ты? – Элис улыбнулась. – Ты действительно – как это называется? – бабник? Или у тебя серьезное чувство, надолго?
Хьюго прижал ее к себе еще крепче.
– Пока не помру, – просто ответил он. – Сердце мое принадлежит тебе, Элис. Я весь твой до самой смерти.
Она вздрогнула и прошептала:
– Не говори так. Не говори о смерти. Вот бы мы никогда не умерли. И эта ночь никогда бы не кончилась!
– Господи! – усмехнулся Хьюго. – Да ты сумасшедшая, Элис. Мы будем любить друг друга, пока молоды, а потом состаримся и умрем, отправимся на небеса, станем там двумя ангелочками и снова будем вместе. Обычное дело, нашла чего бояться. Ты что думала, за мои грешки я попаду в ад, что ли? Я был на исповеди! И теперь чист. А ты вообще не способна грешить, ты и не грешила никогда. У тебя все на лице написано, оно у тебя такое чистое и доброе. Нет уж, моя маленькая Элис.
Девушка смутилась. Ей захотелось рассказать про аббатство, про дым, про страх, охвативший ее в объятой пламенем тьме. Рассказать, как она бросила своих сестер, оставила их погибать в огне. Рассказать, что когда-то давно она любила одного человека и он тоже любил ее. Что на самом деле она не сирота, у нее была мать, матушка, которая взяла ее к себе, полюбила и выучила. А потом Элис предала матушку и отреклась от нее. Бросила умирать, когда та спала, и матушка сгинула живьем в жадных языках пламени.
– Что с тобой? – забеспокоился Хьюго.
– Все в порядке, – отозвалась Элис.
Она не стала откровенничать. Не хватило смелости.
– Давай отказывайся от своего колдовства, – предложил он. – От всех этих заклинаний и заговоров.
– Зачем ты просишь меня об этом? – упрекнула его Элис. – Ты ведь бережешь все то, что дает тебе силу, – оружие, здоровье. А моя сила – магия, больше у меня ничего нет. Она защищает меня, помогает чувствовать себя в безопасности.
Хьюго покачал головой.
– Да ничего она не помогает, только пугает, из-за нее тебе кажется, что все грехи мира собрались у твоего порога. У тебя есть травы и кристалл кварца, у тебя неплохо получается лекарское искусство, ты вылечила отца – вот и держись этого. Оставь себе лекарства и выбрось из головы заклинания, Элис. Ты забавляешься ими и не думаешь, что над тобой нависла серьезная угроза. Не потому, что они работают – все это глупость и чепуха, только темных крестьян пугать, – а потому, что дают врагам против тебя оружие. Забудь про магию и занимайся только лекарствами.
– Ну хорошо, – неохотно согласилась Элис. – Если эта сила мне больше не понадобится, я откажусь от нее. – Она вспомнила про восковые фигурки в кошельке, который засунула в спальный матрас, и добавила: – Я сама не знаю, действует это или нет. Я была уверена, что околдовала вас с Кэтрин, а теперь ты утверждаешь, что у вас всегда так было.
– Всегда так и было, – подтвердил Хьюго. – Никакое на свете заклинание не заставило бы меня проделывать с женщиной такое, если бы ей не нравилось, да и мне тоже.
– Хорошо, брошу это дело, – пообещала Элис. – Я бы и не начинала, да Божий суд подтолкнул. Я очень испугалась, и мне нужна была поддержка любой ценой, понимаешь?
Хьюго еще крепче прижал ее к себе.
– Ничего не бойся, – тихо произнес он. – Я люблю тебя, Элис, теперь тебя и пальцем никто не тронет. Отныне я твой защитник, а власти у меня хватает.
Он взял ее руку и повернул ладонью вверх. Словно скрепляя их чувства, он поцеловал самую середину ее ладони и сложил пальцы в кулачок. Затем она взяла его руку и проделала то же самое. И поцеловала кончики его пальцев, один за другим, словно хотела благословить. Долго еще они сидели перед камином, пока небо в узеньких бойницах не посветлело.
– Мне надо идти, – наконец сообщил Хьюго.
Элис повернулась для прощального поцелуя. Он осторожно обхватил ладонями ее лицо и поцеловал губы, а потом глаза.
– Иди спать, – промолвил он с несвойственной ему нежностью. – Усни, и пусть тебе снова приснится, как мы вместе день и ночь и никого нет между нами. Это время скоро настанет.
– Скоро, – эхом откликнулась Элис.
– Клянусь, – прошептал Хьюго.
– Я хочу стать твоей женой, – вдруг призналась она. – Мечтаю быть здесь хозяйкой, как и ты, полной хозяйкой. И родить тебе сына, как я предсказала в том сне.
Он усмехнулся и мягко ответил:
– Брак – это нечто совсем другое, любимая. Мы с тобой созданы друг для друга и должны быть вместе. Но женитьба – это серьезная сделка: земля, собственность, приданое. Не для таких, как мы, ведь мы любим друг друга. Мне нужно, чтобы ты свободно любила меня, по доброй воле была моею. Не брак, любимая, а долгие дни и ночи любви, ну и сын, конечно. Мой сын. А теперь отправляйся спать, и пусть тебе приснится наше будущее.
Он еще раз поцеловал ее и удалился. Она немного подождала, прислушиваясь к его шагам на лестнице, потом вернулась в спальню и осторожно закрыла за собой дверь.
В комнате она быстро осмотрелась. Дамы крепко спали и даже не пошевелились. Элис бесшумно пробралась к своему лежащему на полу матрасу, сунула в него руку и нащупала в соломе небольшой кошель с тремя восковыми фигурками. Она достала его, накинула на плечи плащ и босиком прокралась из комнаты.
Каменные ступени под ногами были холодны как лед. Словно привидение, она вышла из замка и направилась к воротам, за которыми был подъемный мост, перекинутый через ров. Охрана спала, опасаться было нечего. Преодолев на цыпочках мост, Элис оказалась у рва. Ноги ее совсем окоченели.
Сунув руку в кошелек, она вынула первую попавшуюся фигурку. Это была кукла леди Кэтрин, карикатурно безобразная своей чудовищной сексуальностью и выпирающим животом. Дрожа от страха, девушка сжала куклу в руке и швырнула в ров.
Она думала, что фигурка сразу утонет, погрузится в зеленую воду и исчезнет с глаз долой. Ров никогда не осушали, никто не ловил в нем рыбу. Каждый день в него бросали всякие отходы и мусор. Элис полагала, что восковая фигурка отправится на дно, а за ней другая и третья и никто не найдет их. А если и найдет, то воск уже будет такой грязный и бесформенный, что никто ничего не заподозрит, просто огарок свечи, выкинутый нерадивым, небережливым слугой.
Однако восковая куколка на секунду погрузилась в ледяную воду, после чего, к изумлению Элис, всплыла снова. И уставилась на нее маленькими глазками, насмешливо и угрожающе улыбаясь, как сама леди Кэтрин.
– Нет! – громко воскликнула Элис. – Давай тони, чего же ты не тонешь?
Ледяной ветер погнал по воде мелкую рябь. Восковая фигурка заплясала на волнах. Личико кукольной леди Кэтрин все улыбалось, словно ей было приятно, что Элис боится.
– Тони же, проклятая! – Девушка упала на колени и потянулась к танцующей на воде фигурке. – Тони же ты, тони!
Порывистый ветерок гнал куклу к берегу.
– Ну тони же, прошу тебя, – задыхаясь, бормотала Элис. – Давай иди на дно.
И вдруг она спохватилась и зашептала, словно пытаясь объяснить свои намерения окружающей темноте:
– О господи. Я вовсе не этого хотела. Я пыталась избавиться от куклы, вот и все. Я совсем не хотела, чтобы госпожа утонула. Я просто хотела избавиться от куклы.
Ее охватила безумная тревога. А ветерок уже уносил фигурку прочь. Вдруг кто-то забарабанил во внешние ворота: это слуги вернулись в замок, чтобы пораньше начать работу, и требовали впустить их.
Одной рукой Элис задрала подол ночной рубашки и ступила в прозрачную ледяную воду. От холода у нее захватило дух. Она протянула руку к куколке. Но ту уже отнесло, и девушка никак не могла ее достать.
– Надо обязательно вытащить ее, – сказала она себе и, стиснув зубы, шагнула вперед.
Вода уже доходила до колен. Ноги свело, холод пронизывал до костей. Что-то отвратительно скользкое коснулось икр.
– Я должна достать ее, – подбадривала себя Элис.
Но фигурка отплывала все дальше. Ее маленькая восковая головка отвернулась от девушки, словно нарочно дразня ее.
– Ну иди же сюда, – уговаривала Элис.
Она крепче сжала зубы, которые стучали от холода; вода уже доставала до самых бедер.
А маленькая куколка все плясала на волнах, теперь ее лицо снова повернулось к Элис. Кэтрин улыбалась ей.
Девушка сделала еще шаг, и губы этой твари разъехались чуть не до ушей – еще немного, и она злобно расхохочется звонким тоненьким смехом. Маленькие ручки торчали из воды; она словно махала Элис. Оставалось уже меньше дюйма до ее восковых ручонок. Элис продвинулась еще немного и вдруг наступила на что-то скользкое. Она слышала, как куколка захихикала, умолкла и снова захихикала. Неожиданно дно под ногами оборвалось и куда-то ушло. Проклятая кукла заманила ее на глубокое место. Элис с криком пошла вниз, вязкая ледяная вода накрыла ее с головой, хлынула в рот, и крик оборвался. Одной рукой она все-таки успела схватить куклу, другой вцепилась в свой кошелек.
Плавать она не умела. Беспомощно барахтаясь, она скрылась под водой, а потом, испугавшись, выскочила наверх. Ее голова показалась на поверхности, она судорожно вдохнула воздух, но захлебнулась и снова пошла под воду.
Теперь против нее был ледяной холод. Зеленоватые воды рва тащили ее вниз, ноги онемели, она била ими по воде, но не чувствовала их. Живот свело судорогой. Однако и на этот раз Элис вынырнула, откашливаясь и отплевываясь. Она открыла рот, собираясь позвать на помощь, но в лицо плеснула волна.
– Нет! – крикнула она из последних сил.
Ей не хватало воздуха, в легкие набиралась вода. Ее тащило вниз, ко дну. Она захлебнулась, легкие уже наполнились водой. Но вдруг чьи-то сильные руки схватили ее за плечи, а потом под мышки.
– Держись, девка! – донесся откуда-то издалека мужской голос.
Полуживую Элис вытащили из воды на берег и принесли на мост; она задыхалась от кашля, ее немилосердно рвало.
– Ну-ну, девонька, ну же, – повторял ее спаситель.
Он закутал ее в свой плащ и стал энергично растирать, помогая одновременно высохнуть и согреться.
– Эй! – крикнул он, обернувшись в сторону караульного помещения. – Пустите нас к себе!
Затем поднял Элис на руки и внес в караульную комнату, дверь в которую открыл какой-то неряшливый парень с грязным лицом.
– Она хотела утопиться, – коротко сообщил ее спаситель. – Ну-ка, принеси горячей медовухи, да побыстрей. И простыню, надо укутать ее. И еще один плащ.
Парень сразу побежал исполнять поручение. Элис, укрытая мужским плащом, все никак не могла откашляться. Она пошарила под рубахой, нащупала кошелек и сунула в него опасную восковую куклу.
Мужчина все держал ее, из ее рта снова хлынула вода, которой она наглоталась. Сдерживаться не было никаких сил, и она помочилась, облив мокрую рубашку; моча была такой же холодной, как и все остальное. Спаситель крепко постучал ее по спине; захлебываясь, Элис сделала вдох и снова извергла из себя целую лужу воды.
– Опусти голову, – велел он.
Вода потекла уже и из носа, и к холодному лицу, словно водоросли, прилипли мокрые пряди волос. Мужчина безжалостно держал ее головой вниз, пока она не перестала давиться и откашливаться, потом поставил ее прямо, усадил в кресло и начал растирать руки.
Тут вернулся парень с дымящимся кувшином и развевающейся простыней.
– Молодец, – похвалил спаситель. – Подожди за дверью.
Он разорвал ночную рубашку Элис снизу до самого ворота и принялся энергично растирать ей тело теплой простыней. Ее кожа покрылась пупырышками, как у гуся, ступни и пальцы ног посинели от холода. От самого бедра до лодыжек было множеством крохотных порезов и царапин, из которых сочилась кровь. Спаситель плотно завернул ее в свой теплый плащ, снова опустил в кресло и поднес к губам кружку с горячей медовухой. Элис чуть отхлебнула и отпрянула. Напиток обжигал губы. Но мужчина держал крепко и все-таки заставил выпить. Горячая медовуха побежала по горлу, как жидкое пламя.
– Послушай, я раньше тебя где-нибудь видел? – поинтересовался он.
Девушка прищурилась. Зубы ее стучали так громко, и дрожала она так сильно, что едва могла разглядеть его лицо.
– Отец Стефан, – узнала она священника. – Это я, Элис. Одна из дам леди Кэтрин. Секретарь лорда Хью.
– Еще медовухи, – приказал он и протянул ей кружку.
Элис насквозь продрогла, ее сильно трясло. Она взяла кружку обеими руками.
– Пей же, – настаивал он. – Это тебя согреет. По лицу видно, что тебе лучше.
– Спасибо вам, что спасли меня, – поблагодарила Элис.
Он нахмурился и осторожно спросил:
– Зачем ты это сделала? Это страшная смерть, отвратительная. Тебя уж точно ждал бы ад.
Она хотела пояснить, что все было не так, но вовремя спохватилась и ответила:
– Я очень боюсь. После того Божьего суда… Леди Кэтрин меня подозревает… Опасаюсь еще одного испытания… а потом будет еще. Она способна обвинить меня в чем угодно. Ночью я не могла уснуть, потом задремала, а когда проснулась, мне стало страшно. И я не знала, что делать.
