Текст книги "Потрясающий мужчина"
Автор книги: Филиппа Эшли
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава 8
На другой день после свадьбы Мэтт сидел вместе с мамой и братом Робом за обеденным столом в родительском доме. Их отец умер, когда Мэтту было четырнадцать лет, а Робу едва исполнилось семнадцать, но даже после смерти главы семейства они придерживались традиции и собирались вместе на воскресный ленч. Папа был приверженцем семейных трапез, и мальчики старались как можно чаще бывать в родительском доме. В последний год Роб, несмотря на плотный график работы, все же иногда наведывался к маме, а вот Мэтт был на другом краю земли и теперь чувствовал себя виноватым. Он с улыбкой взял протянутую мамой салатницу.
– Говорят, вчера на свадьбе Фенеллы случился какой-то конфуз, – сказала мама, улыбнувшись в ответ, но в ее взгляде сквозила легкая тревога.
Брюнетка лет двадцати с небольшим внесла поднос, на котором стояли блюдо с ростбифом и кувшин с дымящимся соусом. На служанке были шорты, футболка и старомодный фартук. Когда она начала накрывать на стол, разговор прервался – к большому облегчению Мэтта.
– Привет, Ники, – сказал Роберт.
Служанка улыбнулась, глаза ее весело заблестели.
– Познакомься, Мэтт, это Ники. Она помогает маме по хозяйству. Ники, это мой негодник братец Мэтью, но ты можешь звать его Кинг-Конгом.
– Привет, Ники, – поздоровался Мэтт.
– Привет.
Потратив на него всего какую-то долю секунды, Ники вновь обернулась к Роберту. Они едва заметно переглянулись, но Мэтту этого было достаточно: он понял, что брат спит с новой горничной. Что ж, молодец! Ники – симпатичная куколка. Пару лет назад он, пожалуй, попытался бы отбить ее у Роба.
– Спасибо, Ники. Вымоешь посуду, и можешь идти домой, – строго распорядилась мама, а когда Ники ушла, обернулась к Мэтту: – Так что там случилось на свадьбе?
– Да ничего особенного, мам, – бросил Мэтт, накладывая себе в тарелку брюссельскую капусту с морковкой. – Просто упали цветы.
– Гм-м. А я слышала другое. Сегодня утром мне позвонила Марион Томпсон. Она тоже была на этой свадьбе. Ты знаешь, что она крестная Фенеллы? Так вот, она сказала, что кто-то нарочно испортил очень дорогой букет. Марион была в бешенстве: цветочный клуб все утро составлял эту композицию, розы стоили целое состояние. Фенелла считает, что это дело рук бывшей невесты Хью – Кэролайн или как там ее?
– Понятия не имею, – спокойно ответил Мэтт. – Я думаю, это дети набедокурили.
– Вот как? Так ты ее не видел? Фенелле показалось, что это именно она садилась в какой-то странный оранжевый минивэн. Наверное, девушка сильно расстроилась, когда Хью ее бросил и ушел к Фенелле.
– Мама, я весь прошлый год провел за восемь тысяч миль отсюда, и знать не знаю, что происходит у вас в Пакли и кто здесь кого бросил. Несколько недель назад я даже не знал, смогу ли прийти на эту свадьбу.
– Гм-м, – произнесла мама, потянувшись за солонкой.
Мэтт представил Кэрри – с развевавшимися на ветру густыми каштановыми волосами, она держала шланг, точно смертельное оружие. Он позволил себе украдкой улыбнуться. Не хотелось бы ему встретиться с ней на боксерском ринге! Если эта крошка будет так же рассержена, она запросто уложит Мэтта на обе лопатки. Тут он вспомнил слезы на ее щеках и перестал улыбаться. Жизнь иногда бывает жестока, а любовь не просто ранит, а еще и проворачивает нож в сердце – чтоб уж добить наверняка.
Роб Ландор, сидевший во главе стола, засмеялся.
– Бедный братик, ну почему ты такой, невезучий? Где бы ты ни появился, повсюду тебя подстерегают неприятности.
– У меня не было никаких неприятностей.
– Я думаю, старушка Марион права: здесь постаралась спятившая бывшая. Наверное, перед этим она накачалась наркотиками, – высказался Роб.
– Ты так считаешь? – охнула мама. – По-твоему, она опасна?
Роб озорно усмехнулся. Ему явно доставляло удовольствие пугать маму. Мэтт пожалел, что далеко сидит и не может пнуть брата ногой.
– Роб, ты полное дерьмо, – елейным голосом произнес он.
Мама легонько ударила Мэтта половником по руке.
– Не употребляй такие слова за столом! И подай, пожалуйста, жареную картошку.
– А мне красного вина, – встрял Роберт. – Мэтт будет пить апельсиновый сок.
– Я рада, что ты приехал, – сказала мама, когда они после ленча перешли в гостиную. – Хочешь рюмочку портвейна?
– Нет, мам, спасибо.
– Мэтт заделался трезвенником, – хмыкнул Роберт, беря рюмку и усаживаясь в старое отцовское кресло.
– А тебе, Роберт, не мешало бы взять с него пример. – Мама подняла свою рюмку, салютуя Мэтту. – Молодец!
– Это было невероятно трудно, мне потребовалось немалое самоотречение, но результат того стоит, – заметил Мэтт.
Мама прищурилась.
– Не преувеличивай, Мэтью. Ну а теперь рассказывай, как твои дела. Я хочу знать все подробности аварии. Я получила эсэмэску, а потом Роберт наплел мне какую-то чепуху. Уверена, он многое утаил.
«Так и есть», – подумал Мэтт. Ему ничего не оставалось, как еще раз рассказать о случившемся, разумеется, опустив кровавые подробности. Он вкратце описал ту страшную ночь в Тамане, постаравшись не упоминать о собственной роли в событиях. Маму, кажется, удовлетворил его рассказ, а вот Роберт смотрел на брата с пристальным недоверием.
– Ну и слава Богу, – заключила мама, и Мэтт расслабился.
Он надеялся, что она не захочет слушать про болезни и лекарства за портвейном с сыром и предпочтет поговорить о свадьбе.
Позже, когда Мэтт варил в кухне кофе, Роберт схватил его за руку. Брат слегка покачивался, а взгляд был остекленевшим.
– Ну, как поживаешь, Ландор-младший? Я смотрю, ты совсем зарос.
Мэтт немного обиделся. Его волосы были собраны в хвостик и стянуты сзади резинкой – с такой же прической он ходил на свадьбу и думал, что выглядит импозантно. Да, еще Мэтт отрастил бороду. Когда он работал в Тамане, у него часто не хватало времени побриться, и теперь без растительности на лице он чувствовал себя голым.
– Отлично поживаю, – отозвался он.
Роберт вскинул брови:
– Правда? А я слышал, ты там попал в переделку. Идиот! Когда ты, наконец, остепенишься и найдешь себе нормальную работу?
Брат сел на своего любимого конька. Обычно, когда Роберт над ним подтрунивал, Мэтт сердился и долго оправдывался, пространно объясняя, почему он работает в благотворительной медицинской организации, а не делает карьеру хирурга, как Роб. Если Роберт стал одним из самых молодых хирургов-ортопедов своего времени, то Мэтт просто «бездарно растрачивал себя». После пяти лет обучения он год стажировался в больнице, потом четыре года занимался общей практикой, а потом с головой ушел в тропическую медицину. Он наконец-то нашел свою нишу и последние четыре года работал в самых разных местах – оказывал благотворительную помощь и был «мастером на все руки», как говаривал тот же Роб. Мэтт мысленно улыбнулся. А как тут не стать универсалом, если сейчас ты лечишь больного туберкулезом или ВИЧ-инфицированного, а через минуту делаешь кесарево сечение? Мэтт побывал в Африке, на Балканах и Дальнем Востоке, а теперь практиковал в Тамане. В него стреляли, он болел малярией, а однажды провел ночь в тюрьме, по ошибке арестованный военной хунтой. А потом случилась эта авария.
– Может, наконец, возьмешься за ум и вернешься домой? – спросил Роберт, открывая кухонные шкафчики. – Вот черт, неужели в этом доме нет приличного виски? Я прекрасно знаю, что где-то здесь должна быть бутылочка «Лафройга». Мама приберегает ее для своего любовничка.
– Ты уже выпил весь мамин херес, а заодно вино и портвейн, – сказал Мэтт, заметив на кухонном столе бутылку виски.
– Ага, а теперь мне нужна нормальная выпивка. Какой же ты дурак, Мэтт! Вечно влипаешь в истории, потому что лезешь, куда не надо. Не суйся в дела, которые тебя не касаются.
– Я буду делать то, что хочу, – прорычал Мэтт.
Роберт взглянул на брата:
– Не обижайся. Я же за тебя беспокоюсь. Какого черта ты поехал в Таман? Решил поиграть в героя? Ведь ты чуть не погиб! Я слышал, что тебя отправили домой зализывать раны.
Теперь они мерили друг друга взглядами.
– Я все знаю, – продолжал Роб. – Наш мир не так велик, как тебе кажется, и новости в нем распространяются быстро. Я не слепой, Мэтт, и умею подмечать детали. То, что ты наплел маме, сплошное вранье. Я знаю, что ты принимал в этих событиях активнейшее участие. Ты вытащил того парня из горящего джипа. Еще две секунды, и от тебя остались бы одни головешки. На этот раз ты испытал нешуточный шок, верно?
Мэтт улыбнулся, хоть внутри у него все кипело. Он знал, что Роберт нарывается на драку, и только поэтому сдерживался. Еще с детства брат провоцировал его всеми возможными способами, и Мэтт никогда не понимал, зачем он это делает.
– У тебя неверные сведения, Роб. Джип взорвался минут через десять после того, как я из него выбрался. А если бы я превратился в головешки, ты на мои похороны купил бы себе новый костюм.
Роберт тряхнул головой, злобно глядя на брата.
– Ты думаешь, мне на все наплевать? Считаешь меня эгоистичным мерзавцем, у которого только одна цель – заработать миллион? Кстати, миллион у меня уже есть. – Роб сверкнул глазами. – Но ты ошибаешься. Я не хочу отпаивать маму лекарствами, когда тебя привезут домой в гробу.
– Не надо за меня волноваться, Роб, я уже большой мальчик и способен сам о себе позаботиться.
– Я волнуюсь не за тебя. Черт возьми, вот же виски!
Вытащив пробку, Роб плеснул виски в стакан, глотнул и с удовлетворенным вздохом привалился задом к кухонной тумбе. Мэтт внимательно смотрел на брата.
– Ты спишь с Ники?
– Конечно, и не только с ней. В отличие от тебя я живу полной жизнью, – сказал Роберт, вновь наполняя стакан.
Мэтт полез в карман джинсов и достал оттуда визитную карточку.
– Ты, конечно, удивишься, но и я не теряю времени даром. После того, что со мной случилось, я хочу получить максимум удовольствия от каждой секунды моего пребывания здесь.
– Кто она?
Роберт схватил визитку – именно на это Мэтт и рассчитывал. Брат не понимал его безрассудства, говорил, что у Мэтта напрочь отсутствует инстинкт самосохранения, но такая мотивация, как интерес к женщине, была Робу близка. Увидев имя на визитке, он растянул губы в усмешке.
– Bay, Наташа Редмонд! Ну, ты даешь! Видел ее на днях в клубе. Ноги от ушей и фигурка как у порнозвезды. Надеюсь, она тебя старательно лечит?
Глава 9
Наутро после свадьбы Кэрри проснулась в поту. Не успела она открыть глаза, как на нее мощной, холодной и серой волной нахлынули воспоминания.
Она лежала в постели в родительском доме, под своим стареньким пуховым одеялом, сохранившимся еще со времен детства. Это одеяло всегда укрывало ее от любых житейских невзгод. Под ним она томилась в шестом классе, болея фолликулярной ангиной, и плакала, когда провалилась на экзаменах и думала, что ее выгонят из универа. Это одеяло всегда дарило уют и чувство защищенности, оно словно говорило: «Успокойся, девочка, все будет хорошо». Но сейчас его волшебство не действовало.
Вопрос, кто и как давно знал об этой свадьбе, мерк по сравнению с другой загадкой: сколько же времени Хью встречался с Фенеллой, если решил устроить бракосочетание всего через четыре месяца после того, как расстался с Кэрри?
Ровена упрямо твердила, что ничего не знала – только слышала про свадьбу, и все. Они с Нелсоном отвезли Кэрри не в коттедж, а в дом ее родителей в Пакли-Хиз.
Кэрри не возражала. Она вяло сидела на пассажирском месте, точно жертва автомобильной аварии.
Кэрри смутно помнила, что, приехав домой, она быстро поднялась на второй этаж и закрылась у себя в спальне, не желая видеть ни маму, ни Ровену. Потом выпила две таблетки снотворного, оставшиеся с той ночи, когда Хью ее бросил, и, в конце концов, заснула. Сейчас дверь отворилась, и в спальню вошла мама.
– Кэрри?
Кэрри закрыла глаза и откинулась на подушки, пытаясь снова забыться сном.
– Я принесла тебе чай. Ты проснулась, милая?
– Нет.
Повисла пауза.
– Хорошо. Я оставлю чашку на столике. Выпьешь, когда проснешься.
– Спасибо.
Кэрри не видела маму, но чувствовала, что она стоит и держит чашку в протянутой руке. Как и следовало ожидать, мама оставила дверь открытой. Что это – намек или привычка, оставшаяся с тех пор, когда Кэрри была подростком? В то время поднять ее с постели и заставить собираться в школу можно было лишь одним способом – включить радио на лестничной площадке и поставить на полную громкость шоу Терри Вогана. Это действовало безотказно.
Кэрри не ночевала в этой спальне с последних университетских каникул и теперь лежала, вдыхая поднимавшийся с кухни аромат жареного бекона. Казалось, вот-вот зазвучит какая-нибудь мелодия шестидесятых. Словно и не было этих десяти лет. Словно она никогда не встречалась с Хью, не жила с ним и не соглашалась выйти за него замуж. Хью и Кэрри, Кэрри и Хью… Они стали неразлучны почти с того самого момента, когда десять лет назад он обнял ее на дискотеке для первокурсников. Поздравляя кого-нибудь с Рождеством, они посылали одну открытку. Устраивая вечеринку, отправляли приглашение от обоих. У них почти все было общим. Постепенно, сами того не сознавая, они с Хью превращались в единую личность.
Но теперь все: больше не будет ни общих открыток, ни общих подарков. Друзья сложили свадебные подарки в гардеробы или сдали обратно в магазины. Этим презентам не суждено красоваться на столе в усадьбе Грэнтли, свидетельствуя о счастье Кэрри и Хью.
Кэрри, наконец, откинула одеяло. Должно быть, она опять заснула. Помнится, когда мама заходила сюда в последний раз, шторы еще были задернуты. Наверное, именно так чувствовал себя Дракула на рассвете – с той лишь разницей, что он умел одним укусом умерщвлять своих жертв.
– Твой чай совсем остыл. Налить новый? – спросила мама.
Она стояла в дверях спальни с чашкой в руке и тщетно старалась не выдать голосом своего раздражения.
– Не знаю.
– Вообще-то пора вставать. Спускайся в кухню и позавтракай.
– Ты хочешь сказать, что мне надо взять себя в руки?
– Я хочу сказать, что тебе надо надеть на себя что-нибудь приличное и выйти из спальни. Ровена приехала. Представляешь, вчера она сидела здесь чуть ли не до полуночи – хотела убедиться, что с тобой все в порядке. А сегодня позвонила в половине седьмого утра. Мы уж испугались, что кто-то умер.
В половине седьмого утра? Ровена проснулась в такую рань? Да, это серьезно!
– Я не могу с ней разговаривать.
– Хорошо, не разговаривай, но что толку валяться здесь как мешок с картошкой? Когда-нибудь тебе все равно придется посмотреть людям в глаза, и совсем неплохо, если ты начнешь со своей лучшей подруги.
– Я сейчас спущусь, – сказала Кэрри, усаживаясь в постели.
С одеяла на нее смотрел Гари Барлоу[5]5
Гари Барлоу – певец и композитор, лид-вокалист группы «Take That».
[Закрыть], полинявший и запачканный чем-то фиолетовым.
– Сделай одолжение, – подхватила мама. – Мы с папой собрались в «Икею» за новым шкафом, и мне не хочется оставлять тебя одну.
Значит, даже родители считают Кэрри сумасшедшей!
– Не волнуйся, я не наделаю глупостей, – заверила она.
– Я знаю, Кэрри.
Мама взяла мусорную корзину, до краев заполненную грязными носовыми платками.
Кэрри откинулась на подушку и закрыла глаза.
– Если ненавидишь того, кого раньше любил, это нормально? – спросила она, но, открыв глаза, увидела, что мамы в спальне уже нет.
Надев джинсы, оставшиеся еще со студенческих времен, и старый папин свитер фирмы «Маркс и Спенсер», Кэрри прошаркала в гостиную и застала там Ровену. Подруга сидела на диване, держа в одной руке кружку с кофе, а в другой – шоколадный батончик.
– О Боже! – вскричала Ровена, вытаращив глаза при появлении Кэрри.
– Что, так плохо?
– Ты выглядишь просто ужасно.
– Знаю.
– Я хотела зайти к тебе раньше, но твоя мама сказала, что ты спишь. Звонили девчонки из театра, спрашивали, как ты. Даже Эмили Макинтайр побеспокоилась. Мне очень жаль, что все так получилось.
Ровена слизнула шоколад с бисквитной прослойки.
– Они смеются надо мной? – спросила Кэрри.
– Да нет, что ты, никто не смеется! Они тоже считают, что Хью – первосортное дерьмо.
Кэрри скептически хмыкнула. Она не сомневалась в том, что Ровена врет. Насколько Кэрри было известно, по крайней мере, две девушки из театрального кружка Пакли мечтали заполучить Хью Бригстока в мужья. В их числе была и Эмили, которая владела конным заводом и сама выглядела как лошадь.
Ровена протянула руку к тарелке с бисквитными пирожными.
– Ты не объешься? – спросила Кэрри, не в силах сдержать улыбку.
– Это как заменитель никотина. Если я сейчас не выкурю сигарету, то слопаю всю тарелку.
– Пойдем, – пригласила Кэрри, открывая раздвижные стеклянные двери в сад. – Если папа учует в доме табачный дым, он посадит тебя на кол и скормит воронам.
Солнце, несмотря на ветерок, жарило вовсю. Подруги подошли к кадкам с геранями и сели в садовые кресла из тикового дерева – недавнее приобретение мамы. Рядом красовалась последняя игрушка ее папы – каменная статуя русалки, плюющей в пруд.
Ровена зажгла сигарету, затянулась и, блаженно зажмурившись, выдохнула дым.
– Звонил Мэтт Ландор, – наконец сказала она.
– Какого черта ему нужно?
– Интересовался твоим самочувствием. Он же врач – ты что, не знала?
– Теперь понятно, почему он так участливо со мной говорил.
В душе Кэрри всколыхнулось возмущение.
– Если помнишь, в универе он учился на медицинском факультете. – Ровена стряхнула пепел на герань. – Его еще чуть не отчислили за то, что он притащил на колокольню скелет и установил его на верхней площадке.
– Он всегда совершал идиотские поступки.
Кэрри задумалась, пытаясь представить Мэтта нормальным человеком, а не уродом-неандертальцем. Она невольно улыбнулась, но вовсе не потому, что выходки Мэтта Ландора казались ей смешными. Это событие Кэрри запомнила только потому, что накануне Хью впервые сказал ей о своей любви. Она тогда заканчивала первый курс. После его признания они провели чудесную ночь в постели и были разбужены шумом на улице. Хью в одних спортивных трусах высунулся из окна, тыча пальцем, радостно крича и улюлюкая. Под стенами общежития стоял Мэтт с парочкой приятелей. Полуголая компания привезла в тележке, украденной из супермаркета, целую кипу дорожных знаков. Это наверняка была затея регбийного клуба, и Кэрри подозревала, что Хью тоже к ней причастен, хоть он и уверял, что знать ничего не знает… У него была такая симпатичная попка! Воспользовавшись моментом, Кэрри за нее ущипнула.
– Он отрастил длинные волосы и бороду, я его даже не узнала. И потом, если честно, вчера мне не хотелось вести светскую беседу. В универе он был законченным психом.
– Все медики психи. А вдруг он начал новую жизнь? Насколько я знаю, он работал за границей, в благотворительной медицинской организации. – Ровена ухмыльнулась.
– Что здесь смешного?
– Просто я вспомнила, какие пошлости были написаны про него в студенческом туалете.
– Мэтт всегда казался мне немножко эгоистичным, но Хью он нравился, – сказала Кэрри, все еще греясь в лучах воспоминаний о своей студенческой юности, которая прошла рядом с Хью.
– Знаешь, если бы он попробовал набиваться мне в любовники, я не стала бы сильно сопротивляться, – задумчиво проговорила Ровена, – вот только борода… Нелсон как-то хотел отпустить бородку, но мне пришлось его отговорить. Уж больно щекотно!
– Ты слишком много болтаешь, Ровена.
– Но ты улыбаешься, милая, и это уже хорошо.
К сожалению, Ровена заставила Кэрри вспомнить о сегодняшнем дне.
– Ты что-нибудь слышала про них? – спросила она. Ровена заерзала в кресле.
– Двоюродная сестра Хью сказала Хейли, что они на две недели отправились на Маврикий. Жуть какая! Все эти пляжи, пальмы и коктейли – развлечение для идиотов.
– Так им и надо, – бросила Кэрри, хоть сердце разрывалось от боли.
Подумать только – Хью и Фенелла на Маврикии! Она не могла уговорить Хью уехать с фермы больше чем на неделю, а когда они планировали медовый месяц, он согласился только на Париж – чтобы в случае необходимости срочно вернуться домой. То, что ради Фенеллы Хью на две недели бросил свою драгоценную ферму, задевало даже больше, чем его женитьба.
Ровена откинулась на спинку кресла.
– Впрочем, я бы не отказалась две недельки отдохнуть на Маврикии. До начала занятий еще как минимум месяц, но все упирается в деньги. Сейчас у меня нет лишней пары тысяч, тем более что я бросила работу.
Кэрри все никак не могла оправиться от потрясения – неужели Хью согласился на нормальный отдых? – поэтому уловила только самый конец фразы.
– Ты бросила работу?
Ровена растянула губы в усмешке.
– Да. Я хотела еще вчера объявить вам об этом, но мне не представилась такая возможность. Момент был не совсем подходящий. Я больше не работаю в банке Бартлетта. Мне повезло – если, конечно, это можно назвать везением. Несколько месяцев назад моя двоюродная бабушка Мадж из Пенрита отправилась на тот свет и оставила мне немножко деньжат. Я всегда любила бабушку Мадж. Из нас, внуков, я единственная ее целовала, хотя у бабушки росли усы и от нее пахло нафталином. Она работала в Королевской академии театрального искусства…
– Bay, Ровена! Значит…
– Да. Я записалась в школу драматического искусства и намерена исправно посещать занятия. А на остальное мне плевать! Ты что-то хотела сказать?
– Я в полном восторге. Это потрясающе, Ровена! Я так за тебя рада!
– Тогда почему ты плачешь?
– Потому что дура. Отличная новость, Ровена. Я счастлива и…
Ровена подалась вперед.
– И что? Говори же, Кэрри. Мы слишком давно друг друга знаем, чтобы что-то скрывать.
– Я рада за тебя.
– Это я уже слышала, подружка. Если ты не перестанешь разводить сырость, твоему папочке больше не понадобится фонтан.
Когда-то они обсуждали только одну тему – как получить работу в театре, но все это было забыто, когда Кэрри переехала на ферму. Управление империей Бригстоков отнимало все свободное время, и актерские амбиции Кэрри ограничились сельским театральным кружком. Ровена «временно» устроилась в банк Бартлетта и десять лет работала там в должности младшего менеджера регионального офиса. Их мечты были отложены в дальний ящик и там благополучно умерли. Во всяком случае, так казалось Кэрри.
Но Ровена – молодец! Она, в конце концов, набралась смелости и воплотила в жизнь свою мечту. Кэрри чувствовала себя виноватой: она завидовала подруге. Да-да, и еще как завидовала! Кэрри судорожно сглотнула. Они прекрасно знали друг друга, и лгать не было смысла.
– Знаешь, что самое обидное? – спросила она, разглядывая декоративные кусты. – Что я потеряла столько времени.
– Ты не теряла время, милая.
– Теряла. И ради чего?
Она провела с Хью целых десять лет, в течение которых была ему абсолютно предана, несмотря на все искушения и возможности. А ведь можно было прожить эти годы в свое удовольствие… Знакомые пары расставались, а они продолжали держаться вместе, и Кэрри искренне полагала, что у них с Хью все будет по-другому. Как же она обманывалась! Разве может один человек полностью удовлетворить другого?
– Я рада за тебя, Ровена, – сказала она, – но не буду скрывать: меня мучает зависть.
– Не завидуй. Бабушкиных денег мне хватит только на то, чтобы оплатить один курс обучения. Я рассчитываю на арендную плату, которую буду брать с тебя за жилье. К тому же мне придется пойти работать в бар или еще куда-нибудь.
– Знаешь, чего я хочу? – спросила Кэрри.
– Полететь на Маврикий и испортить Хью медовый месяц?
– Bay… отличная идея! Не волнуйся, я пошутила, У меня нет ни малейшего желания еще когда-либо встречаться с Хью и Фенеллой. Пусть катятся ко всем чертям, мне на них наплевать! Отныне я буду наслаждаться молодостью, свободой и одиночеством. Я хочу взять реванш за те дни, которые я потратила, готовя Хью обеды, стирая его грязные рабочие комбинезоны и разбираясь в его налогах. Теперь все это ляжет на ее плечи. Надеюсь, ей понравится.
Кэрри почувствовала, что кровь снова вскипает. Она не знала, что это – гнев или жажда мести, но ощущения были гораздо приятнее, чем та смертельная тоска, которая мучила ее месяцами, поэтому Кэрри не стала им противиться.
– И когда ты приступаешь к учебе?
– В середине сентября. Я собиралась устроить грандиозную пьянку – много водки и сигарет, – но если ты говоришь, что тебя тянет на приключения…
– Еще как тянет!
– Тогда начнем прямо сейчас.
– Но как? Где? И на какие шиши? Ведь мы обе сидим на мели.
Ровена затушила свой окурок в кадке с геранями.
– Кажется, у меня есть идея.
