Текст книги "Проклятый манускрипт"

Автор книги: Филипп Ванденберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 28 страниц)

– Об этом говорят в Ульме. В любом случае, значение слов CONSTITUTUM CONSTANTINI должно быть вам знакомо.

– Никогда не слышал! – ответ Рубальдуса прозвучал насмешливо. И, словно желая избежать дальнейших расспросов, он подошел к окну, скрестил руки за спиной и со скучающим видом стал смотреть на улицу. – Единственное объяснение, которое я могу вам дать, относится к крови Святого Духа. Среди алхимиков так называют те самые тайные чернила, которые исчезают вскоре после того, как окажутся на бумаге, и которые можно снова сделать видимыми с помощью определенного раствора. Если вы спросите мое мнение, то безвестный бенедиктинец просто искал славы. Известно, что бенедиктинцы любят хвастаться. Они считают себя умнее других монахов и записывают на бумагу каждый свой чих. Нет, поверьте мне, содержание этого пергамента стоит не более, чем тот материал, на котором оно было записано. – Он снова вернулся к столу, на котором лежал документ. – Мы должны уничтожить его, пока не случилась беда.

Афра подошла к нему вплотную и закричала:

– Только посмейте! Пергамент принадлежит мне, и я оставлю его себе.

Все трое глядели на поблекший пергамент. Написанное на нем снова исчезло. Афра взяла загадочный документ в руки, осторожно сложила и спрятала обратно в шкатулку.

Переправа на другой берег реки, как и в прошлый раз, прошла в полном молчании. Паромщик, казалось, был безучастен. Афра отчаянно пыталась припомнить обстоятельства, которые предшествовали тому, что она стала обладательницей пергамента. Перед смертью отец оставил каждой из пяти дочерей какую-нибудь безделушку. Он не был обеспеченным человеком и мог только радоваться тому, что в то тяжелое время его семья не умирала с голоду. Афра, как самая старшая, получила шкатулку, и, как самой старшей, ей досталась особая ответственность. Поскольку отец умер внезапно, никаких намеков он сделать не мог. Указание насчет пергамента наверняка бы ей запомнилось.

– О чем ты думаешь? – поинтересовался Ульрих, глядя на волны, расходившиеся по реке от носа плоского суденышка.

Афра покачала головой.

– Я не знаю, что и думать. Что все это значит?

После долгой паузы, когда они почти достигли берега, Ульрих наконец произнес:

– Я могу ошибаться, но у меня такое чувство, что в этом деле что-то не так. Когда Рубальдус переводил текст пергамента, он внезапно остановился, как будто не знал, что делать дальше. Мне показалось, что мыслями он был где-то далеко. И я видел, как дрожали его руки.

Афра посмотрела на Ульриха.

– Я и не заметила этого. Меня насторожило только то, что в конце алхимик хотел уничтожить пергамент. Как он сказал? «Пока не случилось беды» или что-то вроде этого. Или содержание пергамента имеет особое значение, и тогда мы должны беречь его как зеницу ока, или это просто выдумка какого-то тщеславного человека, но и тогда нам не стоит уничтожать пергамент. Все это кажется мне очень таинственным, – она вздохнула. – Но что же значат эти загадочные слова? Я уже почти все забыла. А ты?

Ульрих фон Энзинген лукаво улыбнулся, той улыбкой, которую так любила Афра. Потом он протянул Афре левую руку и повернул ладонью вверх. При виде букв Афра широко раскрыла глаза от удивления. А Ульрих пожал плечами.

– Мы, архитекторы, часто так делаем. То, что записано у тебя на ладони, нельзя куда-то не туда положить или потерять. А стереть все можно при помощи горсти песка.

– Тебе нужно было стать алхимиком!

Ульрих кивнул.

– Вероятно, это избавило бы меня от многих хлопот. И, как мы видели, алхимики неплохо зарабатывают. Золотой гульден за какую-то таинственную водичку!

– Приехали! – прервал их разговор паромщик, и Афра с Ульрихом спрыгнули на землю. На склоне холма архитектор обнял Афру и сказал:

– Подумай еще раз. Ради меня!

Афра тут же поняла, что он имел в виду. Ее лицо исказилось, словно от боли.

– Я останусь с тобой. Или мы уйдем вместе, или…

– Ты же знаешь, так не получится. Я не могу бросить ни Гризельдис, ни свою работу.

– Я знаю, – обреченно ответила Афра и отвернулась.

– Хоть я и способен построить самую высокую башню в христианском мире, оградить тебя от обвинения в колдовстве я не в силах.

– Пусть только попробуют! – сердито ответила Афра. – Это какими же ведовскими искусствами я владею?

– Афра, ты же знаешь, что дело не в этом. Достаточно двух свидетелей, которые скажут, что видели тебя в сопровождении козлоногого мужчины или что ты в церкви плюнула на изображение Девы Марии, и тебя объявят ведьмой. Я думаю, мне не нужно объяснять, что это значит.

Афра вырвалась из объятий Ульриха и бросилась прочь. Придя домой, она заперлась в своей комнате, заплакала, бросила шкатулку с пергаментом в угол и упала на постель. Когда девушка подумала о таинственном содержании документа, кровь ее закипела. Преисполненная гнева, она вспоминала слова отца. Вот она, ситуация, из которой, как говорил ее отец, нет выхода. Но что проку от пергамента, с которым никто не знает, что делать? Афра чувствовала себя брошенной на произвол судьбы.

Уже давно наступил вечер, и сквозь слезы отчаяния, струившиеся у нее из глаз, вкралась мысль снова навестить Рубальдуса. Алхимик показался ей жадным человеком. Возможно, за деньги он продаст свои знания. А в том, что он знает что-то, имеющее отношение к тексту, Афра не сомневалась.

Она была небогата, но свою зарплату и чаевые из столовой откладывала. Уже, наверное, скопилось гульденов тридцать, которые она хранила в кожаном мешочке в платяном шкафу, – небольшое состояние. Вот что предложит она алхимику за то, чтобы он открыл, какое значение имеет пергамент.

Этой ночью Афра практически не спала. На следующее утро она встала пораньше, надела свое зеленое платье и отправилась на другую сторону реки. Мешочек с деньгами девушка спрятала между грудей.

Над домом алхимика в небо поднимался столб дыма, и Афра пошла быстрее. Поднявшись на холм, она стала стучать в двери, пока они слегка не приоткрылись – точно так же, как и вчера. Но вместо алхимика в проеме двери показалось лицо Клары.

– Мне нужно поговорить с Рубальдусом, – задыхаясь, сказала Афра.

– Нету его, – ответила женщина и хотела уже захлопнуть дверь.

Но Афра просунула руку.

– Послушайте. Это не будет ему в убыток. Скажите ему, что я предлагаю десять гульденов за помощь.

Клара отодвинула засов и открыла двери.

– Как я уже сказала, мастера нет.

Афра не поверила.

– Вы меня, наверное, не поняли. Я сказала «десять гульденов»! – При этом девушка растопырила пальцы и показала женщине деньги.

– Даже если вы предложите мне сотню, я не смогу наколдовать вам Рубальдуса.

– Я подожду, – упрямо заявила Афра.

– Это невозможно.

– Почему?

– Мастер еще вчера уехал в Аугсбург. Он надеялся найти корабль, который сможет отвезти его на день-два вниз по реке. Рубальдус был очень взволнован и спешил к епископу.

Афра едва не заплакала.

Клара сочувственно посмотрела на нее.

– Мне действительно очень жаль. Если бы я могла вам чем-то помочь…

– Мастер Рубальдус говорил вам что-нибудь еще? – спросила Афра. – Пожалуйста, вспомните!

Клара пожала плечами.

– Ну… Он что-то говорил о тексте необычайной важности. А больше ничего не сказал. Вы должны знать, Рубальдус считает большинство женщин глупыми, так как мозг Евы, как он утверждает, был на треть меньше, чем у Адама. И он говорит, что с тех пор ничего не изменилось.

У Афры на языке вертелись злые слова, но, поскольку алхимик был ей еще нужен, она проглотила их. Вместо этого она спросила:

– Вы жена мастера Рубальдуса? Уж простите мне мое любопытство.

Сегодня, в отличие от вчерашнего дня, когда на Кларе был тонкий, почти прозрачный наряд, она надела платье из грубой ткани, такое, какие носят во время работы в поле. Клара была высокой, и в ее резких, но правильных чертах лица была определенная красота. Длинные темные волосы она завязала на затылке.

– Вы бы удивились, если бы я сказала «да»? – ответила Клара вопросом на вопрос. И, не дожидаясь, пока Афра что-нибудь произнесет, продолжила: – Это потому, что внешне мы же подходим друг другу?

– Я совершенно не это хотела сказать!

– Нет-нет. Вы совершенно правы. Но ни для кого не секрет, что низенькие мужчины любят высоких женщин. И чтобы все-таки дать вам ответ: нет, я ему не жена. Называйте меня его подстилкой, домохозяйкой или как угодно.

– Вам совершенно не нужно передо мной оправдываться! Простите меня за глупый вопрос. – Афра чувствовала, что задела Клару за живое. Ей стало жаль. Она и заговорила-то только затем, чтобы ее не прогнали. У Афры возникло чувство, что Клара знает больше, чем хочет показать.

– Вам должно быть известно, – снова начала Афра, надеясь все же узнать о пергаменте побольше. – Я нахожусь в щекотливом положении. Жизнь сыграла со мной злую шутку. Родителей я лишилась, еще будучи ребенком. Меня взял на работу ландфогт и, когда у меня появились женские формы, воспользовался мной для своего удовольствия. – Афра заметила, что у нее на глаза навернулись слезы. – Однажды я взяла и убежала, а когда я встретила мастера Ульриха, то впервые в жизни познала относительное счастье. Но у мастера Ульриха уже есть жена. А у счастья всегда найдутся завистники. Теперь меня хотят обвинить в колдовстве.

Клара растерянно глядела на молодую женщину в бархатном платье.

– Я не знала этого, – тихо сказала она. – Я думала, вы из богатых, одна из этих заносчивых дочерей бюргеров, которые интересуются только тем, как бы найти мужа побогаче.

Афра горько рассмеялась.

– На вас ведь не простое крестьянское платье, – задумчиво сказала Клара.

– Как видите, внешность обманчива.

– В таком случае мне тоже не стоит скрывать свое прошлое. Я работала банщицей, пока Рубальдус не забрал меня оттуда, – и Клара показала свои руки. Они были темно-красного цвета, а там, где выступали кости, едва ли не прозрачными. – Рубальдус сказал, это кожеед, и приготовил мне специальную микстуру. Но алхимик – не аптекарь, пока что это средство ничем не помогло. Но какое отношение имеет этот таинственный пергамент к тому, что тебя обвиняют в колдовстве?

– В общем-то, никакого, – ответила Афра. – Просто отец говорил, что пергамент очень ценен и мог бы помочь мне, если я окажусь в большой нужде.

– И вот этот день настал?

Афра кивнула.

– Мастер Рубальдус был моей последней надеждой. Вчера мне показалось, что он знает о пергаменте больше и просто хотел это скрыть.

– Вполне возможно, – задумчиво ответила Клара. – Трудно понять, что на уме у такого человека, как Рубальдус. Он только дал понять, что должен передать епископу Аугсбургскому срочное известие. Вот так внезапно. Может быть, я и глупа, но я уверена, что это известие связано с пергаментом. Минутку! – Клара повернулась и исчезла на лестнице, ведущей на верхний этаж.

Вскоре она вернулась с листком бумаги.

– Я нашла это на столе в его лаборатории. Может быть, для тебя это имеет значение. Ты читать умеешь? Но поклянись, что не выдашь меня!

– Обещаю, – взволнованно ответила Афра и уставилась на бумагу. Написанное алхимиком состояло сплошь из лент, петель и гирлянд, по крайней мере было похоже на то, что буквы скорее рисовали, чем писали, – настолько они были прекрасны. Прошло немало времени, прежде чем Афра сумела разобраться в двух строчках.

В первой строчке было написано: Монтекассино – Иоганнес Андреас Ксенофилос. А на второй – CONSTITUTUM CONSTANTINI. И ничего больше.

Клара вопросительно взглянула на Афру:

– Помогло чем-то?

Девушка разочарованно покачала головой.

Мрачные мысли одолевали Афру на обратном пути к Рыбацкому кварталу. Она сдалась и просто брела, опустив голову. Когда она дошла до места, где через Блау были перекинуты деревянные мостки с узорчатыми перилами, дорогу ей преградил молодой человек. Афра тут же узнала его, хотя они никогда прежде не встречались лицом к лицу. Это был Маттеус, сын Ульриха. На нем была бархатная шляпа с павлиньим пером, одет он был несколько франтовато, как и большинство молодых людей, у которых были богатые родители.

Его темные глаза сверкали яростью, когда он бросил ей в лицо:

– Итак, ты наконец добилась того, чего хотела, жалкая шлюха, ведьма!

Афра вздрогнула. Но тут же взяла себя в руки и ответила:

– Я понятия не имею, о чем ты говоришь. А теперь пропусти меня!

– Я тебе скажу. Это ты подговорила моего отца отравить мать. Она мертва, ты слышишь, мертва! – голос его захлебнулся. Маттеус схватил Афру и стал трясти.

Девушка испугалась.

– Мертва? – непонимающе сказала Афра. – Что произошло?

– Еще вчера, – снова начал Маттеус, – не было ни малейших признаков болезни, а сегодня утром ее нашли в постели, мертвую, с посиневшими губами и потемневшими ногтями. Медик, которого я позвал на помощь, сказал, что ее, да упокоит Господь ее душу, отравили.

– Но не твой же отец!

– А кто же еще? Мама целыми днями не выходила из дому. Нет, это ты околдовала моего отца, чтобы он отравил маму!

– Но это же чушь. Ульрих никогда не сделал бы этого!

– Не отрицай. Вас видел паромщик, тебя и моего отца, видел, как вы навещали алхимика, чтобы купить у него яд!

– Действительно, мы были у алхимика, но мы не покупали никакого яда! Клянусь всем святым!

Маттеус презрительно сказал:

– Такой, как ты, не стоит клясться. Но если хочешь совет, покинь город еще сегодня и беги, покуда ноги будут нести, если жизнь дорога тебе. Моего отца ты больше не увидишь, клянусь тебе. – Маттеус плюнул ей под ноги, повернулся и пошел по направлению к Соборной площади.

Вечером рыбак Бернвард заговорил с Афрой.

– Правда ли, что говорят люди: будто бы архитектор отравил свою жену?

Вопрос расстроил Афру еще и потому, что она знала эту семью как людей порядочных и они всегда были на ее стороне.

– Скажите уже, что еще люди говорят! – взорвалась Афра. – Скажите, что это я околдовала мастера Ульриха, подговорила его убить жену. Почему же вы молчите, мастер Бернвард?!

– Да, – осторожно заметил он, а жена его Агнес кивнула. – Действительно, люди говорят об этом. Но ты не должна думать, что мы принимаем их сплетни за чистую монету. Просто мы хотели услышать все от тебя.

Когда Афра заговорила, ее слова прозвучали довольно резко:

– Боже мой, да не околдовывала я Ульриха. Я даже не знаю, как это. И я уверена, что Ульрих не убивал свою жену. Долгие годы она болела. Он сам мне об этом говорил.

– А яд алхимика?

– Нет никакого яда алхимика. Мы ездили к мастеру Рубальдусу по другому поводу. К сожалению, он не может это подтвердить, так как сейчас находится на пути в Аугсбург.

– Мы верим тебе, – сказала Агнес и попыталась обнять Афру.

Девушка увернулась от объятий и поднялась в свою комнатку. Она оставила все надежды на то, что в ее положении что-то изменится к лучшему. И впервые серьезно задумалась о том, чтобы бежать из Ульма. Но прежде она хотела сделать еще кое-что.

День клонился к вечеру, когда под покровом сумерек Афра прокралась на Соборную площадь. Вокруг строящегося собора было достаточно темных уголков, где можно было спрятаться. Там она и решила ждать, пока Ульрих не спустится с лесов.

Они не виделись уже три дня. Она не знала, как Ульрих справится с внезапной смертью жены. С какой радостью Афра обняла бы его и утешила! Но теперь она и сама готова была признать, что ее упрямство пошло ей на пользу. И теперь Афре нужно было от Ульриха последнее подтверждение того, что и для него, и для нее будет лучше, если она уйдет из города.

Погруженная в свои мысли, набросив на голову капюшон, скрывавший ее лицо, она шла к стене, в тени которой хотела укрыться. При этом Афра повстречалась с торговкой, которая направлялась домой с корзиной яблок на спине. Торговка споткнулась, упала, и спелые яблоки покатились по мостовой.

Афра пробормотала извинения и хотела убежать прочь, но продавщица фруктов пронзительно закричала, так что по всей площади разнеслось эхо:

– Смотрите! Это она, Афра, которая околдовала нашего архитектора!

– …которая околдовала нашего архитектора!

Отовсюду стали сбегаться любопытные.

– Шлюха архитектора!

– Бедная Гризельдис! Еще остыть не успела, а эта уже тут как тут!

– И из-за этой он убил?

– Да что он в ней нашел?

– Вообще-то это ее надо было бросить в тюрьму, а не его.

– Сегодня его арестовали. Я видела.

– А эта ведьма бегает на свободе?

Откуда-то полетело яблоко и попало Афре в лоб. Боль, вызванная ударом, была намного слабее боли, вызванной всеми этими разговорами. Ульриха арестовали? Афра прижала руки к ушам, чтобы не слышать криков. Тут в нее снова попали: остроугольный камень угодил ей в тыльную сторону руки. Афра почувствовала, как потекла кровь. И побежала. Когда она бежала в направлении Оленьего переулка, ей в спину летели камни. К счастью, ни один не достиг цели. Когда девушка отбежала на безопасное расстояние и остановилась перевести дух, издалека все еще были слышны крики:

– Повесить их надо, обоих!

Ночь казалась ей бесконечной. Она сдалась, и ей было все равно, что с ней будет теперь, когда Ульрих сидит в тюрьме. Потом Афра снова вспомнила об отце и внезапно почувствовала ненависть по отношению к человеку, который обнадежил ее своими загадочными словами, а теперь она попала в беду. Уже давно перевалило за полночь, когда Афра услышала тихий стук в дверь и приглушенные голоса. Это стражники, подумала она, засыпая, они пришли за тобой.

Скрип половиц. Шаги. Вдруг Афра вскочила. В неясном свете луны, падавшем в окно, она увидела, как открылась дверь. За дверью горел факел.

– Афра, просыпайся! – раздался голос рыбака, вошедшего в комнату в сопровождении двух дюжих молодцов.

– Да? – ответила Афра и села в постели.

Она совершенно не казалась испуганной. Она не испугалась даже тогда, когда один из одетых в черное людей подошел к ней.

– Одевайся, девушка, – негромко сказал он. – Побыстрее, свяжи все, что у тебя есть, в узелок. И не забудь пергамент.

Афра вздрогнула. Она посмотрела в лицо мужчине, обратившемуся к ней. Откуда, ради всего святого, он узнал о пергаменте? Этого парня она видела впервые в жизни. Второго тоже. Афра слишком растерялась, чтобы найти ответ на этот вопрос. Ей было абсолютно все равно, что мужчины смотрели, как она одевается и складывает все свои платья и пожитки в два узелка.

– Пойдем же наконец, – сказал один из них, когда она закончила.

Афра еще раз обернулась, бросила взгляд на слабо освещенную комнату, которая три года была ей домом, и взяла по узелку в каждую руку.

В дверях дома стояли рыбак и его жена, одетые в ночные рубашки. Когда Афра тихо попрощалась с ними, они расплакались.

– Ты была нам как дочь, – сказал Бернвард, а Агнес стыдливо отвернулась.

Афра молча кивнула и пожала им руки. Потом подошли оба одетых в черное человека и увели Афру.

Приглушив свет фонарей, они перешли реку по мосткам, прошли немного вдоль городских стен и очутились у ворот, ведущих к Дунаю. Охранники были предупреждены. Короткий свист – и в воротах появилась щель.

Когда Афра в сопровождении мужчин вышла за ворота, набежали черные облака и закрыли луну. Речных пароходов на берегу реки почти не было видно. Сопровождающие схватили ее под руки, чтобы она не споткнулась, и помогли перебраться через холм к ожидавшему у берега кораблю.

«Что они собираются со мной сделать?» – думала Афра, когда мужчины, забрав у нее узелки, мягко подтолкнули ее на качавшиеся мостки, которые вели с берега на речную баржу. От воды поднимался ледяной воздух, смешивавшийся с вонью городских отходов.

Как на всех речных пароходах, на корме судна была деревянная надстройка, служившая команде для защиты от ветра и непогоды. Когда Афра взошла на борт, дверь каюты открылась.

– Ульрих, – пробормотала Афра. Больше она ничего сказать не могла.

Архитектор притянул Афру к себе. Какое-то время они молча обнимались, а потом Ульрих сказал:

– Пойдем, нам нельзя терять времени! – и мягко подтолкнул ее в каюту.

Окна были затемнены с обеих сторон. На столе горела свеча. Стоявшая в углу жаровня давала живительное тепло. Мужчины, которые привели девушку, положили здесь узелки.

– Я не понимаю ничего, – растерянно сказала Афра. – В городе говорят, что ты в тюрьме.

– Я и был там, – спокойно ответил Ульрих, как будто это все его не касалось. Он взял руки Афры в свои и добавил: – Мир зол, и победить его можно только злом.

– Что ты имеешь в виду, Ульрих?

– Ну, чем выше соборы, тем ниже мораль.

– Ты наконец объяснишь все или нет?

Ульрих фон Энзинген полез в сумку, вынул оттуда сжатую в кулак руку и протянул Афре. Она поняла все только тогда, когда он разжал кулак. На его ладони лежали три монеты.

– Все дело в цене, – усмехнулся он. – Нищий стоит пфенниг, тюремщик – гульден. А городской судья?

– Золотой? – спросила Афра.

Мастер Ульрих пожал плечами.

– Может, и два, и три… – Он ударил ладонью по двери и закричал:

– Отплываем, чего вы ждете?

– Все в порядке! – послышалось снаружи. Моряки подняли якорь и с помощью длинных шестов отбуксировали баржу к течению.

Было не совсем безопасно плыть на таком большом корабле, как речной пароход, ночью. Но корабельщик был опытным человеком. Между Ульмом и Пассау он знал каждый поворот, каждую банку и каждое течение. Он загрузил шерсть и лен с Бодензее. А за те деньги, которые предложил ему мастер Ульрих, он готов был сняться с якоря в любую минуту.

– Ты не хочешь знать, куда мы плывем? – спросил Ульрих.

Погруженная в свои мысли, Афра ответила:

– Мне не важна цель. Самое главное, что мы плывем вместе. Но, конечно, ты скажешь мне, куда же мы направляемся.

– В Страсбург.

Лицо Афры выражало удивление.

– Я не могу оставаться здесь после всего, что произошло. Даже если выяснится, что я не виновен в смерти Гризельдис, ненависть черни велика, и я не могу себе представить, как буду спокойно здесь работать. А что касается тебя, любимая, то, чтобы осудить тебя, они нашли бы причину.

Афра удрученно откинулась назад. У нее голова шла кругом от всего, что произошло. Страсбург! Она слышала об этом городе, одном из крупнейших в Германии, его называли наряду с Нюрнбергом, Гамбургом и Бреслау. Говорили, что его жители очень богаты и необычайно горды.

– Пергамент с тобой, не так ли? – голос Ульриха оторвал ее от размышлений. Афра кивнула и провела рукой по карману плаща.

– Хотя я уже не уверена, что он принесет нам пользу, – сказала она.

Ульрих фон Энзинген внимательно посмотрел на нее.

Речной пароход шел быстро. Время от времени в борт ударяли волны, звучавшие как неравномерные удары молота. Других звуков на реке не было. Когда занялся день и ветер разогнал низкие тяжелые тучи, Ульрих убрал занавеси с окон.

Афра разглядывала луга, сменявшиеся горными пейзажами. Спустя некоторое время она нерешительно сказала:

– Я же рассказывала тебе о монастыре, в котором нашла временное убежище. В библиотеке висела карта. На ней были нарисованы реки Рейн и Дунай, текущие с севера на юг и с запада на восток. Были видны большие города…

– К чему ты ведешь?

– Если я правильно помню карту, то Страсбург находится как раз в противоположном направлении тому, в котором мы сейчас плывем.

Ульрих рассмеялся.

– Тебя не обманешь. Но не беспокойся. Мы поплывем на корабле только до Гюнцебурга. Обманный маневр, на случай если наш побег обнаружат. В Гюнцебурге достаточно извозчиков, которые за деньги отвезут нас куда угодно.

– А ты еще умнее, чем я думала, – сказала Афра, с восторгом глядя на Ульриха.

В своем упоении друг другом они не заметили, что под окном их подслушивали и ловили каждое слово.