Текст книги "Проклятый манускрипт"

Автор книги: Филипп Ванденберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

И поскольку уже настал вечер и в общей комнате постоялого двора был всего один-единственный гость, брат Атаназиус подсел к Афре за стол и без приглашения заговорил. Неожиданно, но без всякой задней мысли он спросил:

– Откуда вы родом, господин Илия?

Афра не видела причин скрывать это. Достаточно она уже лгала. Поэтому она ответила:

– Мой дом в Страсбурге. Это к северу от Альп.

– Ах, вот как, – ответил толстый бенедиктинец.

– Знаете Страсбург?

– Только название. Я еще никогда не ездил дальше Рима. Нет, но пару дней назад здесь уже побывал один человек из Страсбурга. Он был купцом и очень спешил.

Афре с трудом удалось скрыть свое волнение. При этом ее голос, который она старательно понижала, когда говорила, чтобы никто не сомневался в том, что перед ним мужчина, прозвучал неожиданно высоко:

– А вы не помните, как его звали?

Только благодаря выпитому вину брат Атаназиус ничего не заподозрил. Он спокойно ответил:

– Нет, имя его я забыл. Я только знаю, что он привез что-то для монастыря и поехал дальше на торговую ярмарку в Мессину. Купцы всегда спешат.

– Может быть, его звали Мельбрюге, Гереон Мельбрюге? – Афра вопросительно посмотрела на брата Атаназиуса.

Тут монах ударил кулаком по столу и поднял вверх указательный палец, словно только что изобрел теорему Пифагора.

– Клянусь смертью святого Бенедикта, Мельбрюге, так его и звали!

– Когда это было? – продолжала расспрашивать Афра. Толстый бенедиктинец нахмурился, стараясь припомнить.

– Это было около недели назад, пять-шесть дней. А вы договаривались с ним о встрече?

– Нет-нет, – отмахнулась Афра и стала громко зевать. – Я страшно устал. Если позволите, я пойду спать.

– Да благословит вас Господь!

Афра была рада снять с себя мужское платье и испытала от этого огромное облегчение. Притворяться мужчиной было глубоко противно, ведь она была женщиной и ей это нравилось. Брат Атаназиус приготовил для нее комнату на одного человека, и, словно он догадывался, что ей есть что скрывать, дверь этой комнаты запиралась на засов.

После разговора с хозяином постоялого двора Афра могла быть уверена, что находится совсем близко от пергамента. Теперь оставалось только забрать документ, не привлекая к себе внимания.

Афра уже давно не спала так хорошо и так долго. Под чужим именем, переодетая в мужское платье, она чувствовала себя в безопасности. Когда монастырский колокол прозвонил к заутрене, она уже проснулась. В это время было еще темно и очень холодно, поэтому Афра снова натянула одеяло на голову и задремала.

Мысленно она уже завладела пергаментом и находилась на пути домой. Но где теперь ее дом? Вернуться в Страсбург Афра не могла. Кто знает, жив ли еще Ульрих фон Энзинген. В Ульме следовало опасаться, что ее обвинят в соучастии в убийстве жены архитектора или даже в колдовстве. Нет, Афре следовало начать новую жизнь в каком-нибудь месте, где никто ее не знает, где судьба будет к ней благосклоннее. Она не знала, где это. Знала только, что пергамент поможет ей определиться.

От волнения Афра задрожала всем телом, когда подумала, что могло случиться с книгами, которые вез из Страсбурга в Монтекассино Гереон Мельбрюге. Она знала превратности долгого пути по собственному опыту. Наконец девушка не выдержала и выскользнула из-под одеяла. Встала, облачилась в мужское платье – грудь она скрыла под платком, который обмотала вокруг тела.

Вскоре на постоялый двор за Афрой пришел брат Иоганнес. Он уже прочел «Радуйся», побывал на заутрене и, казалось, был в хорошем расположении духа. С востока осеннее небо уже освещалось первыми лучами солнца. Пахло влажной листвой.

– Кое-что покажется вам, возможно, странным, – заметил монах-алхимик, когда они шли к монастырским воротам. Защищаясь от холода, он прятал руки в рукава.

– Это вы еще вчера говорили, брат Иоганнес!

Монах кивнул.

– Я не могу сказать вам всю правду. Все равно вы не поймете. Скажу только: не каждый человек, одетый в рясу, который встретится вам в монастыре Святого Бенедикта, – монах. И не каждый, кто представляется богобоязненным, угоден Богу на самом деле.

Загадочные слова алхимика рассердили Афру:

– В таком случае вы – вовсе не бенедиктинец?

– Во имя святого Бенедикта и его добродетельной сестры Схоластики, я – бенедиктинец, да поможет мне Бог!

– Тогда я не понимаю вас, брат Иоганнес.

– Это и неудивительно, господин Илия, пока что неудивительно.

– Вы не могли бы объяснить немного подробнее?

Алхимик вынул правую руку из рукава и приложил палец к губам – они приближались к монастырю. Афра удивилась: в воротах было два входа. Один вел налево, второй направо. Но в то время как правая дверь была открыта, левая была заперта. Брат Иоганнес пригласил Афру следовать за собой, направо.

Брат Иоганнес прошел мимо стриженного налысо привратника, критически оглядевшего пришедших из своего арочного окна, и направился по открытому крестовому ходу. Понять первоначальное предназначение этого хода было трудно. Колонны и арки были большей частью разрушены. Лежали сложенные для дальнейшего использования тесаные камни.

Справа, там, где крестовый ход менял свое направление, узкая дверь вела на винтовую лестницу. Много раз обернувшись вокруг своей оси, они попали на верхний этаж, откуда можно было заглянуть во внутренний двор. При этом Афра обратила внимание на непреодолимую каменную кладку, повторявшую извилистый рисунок реки в Малой Азии и делившую комплекс зданий на две части.

И прежде чем Афра успела спросить, каково назначение этого разделения, брат Иоганнес схватил ее за руку и потащил дальше, словно он очень торопился. Афра мерзла. Но не из-за холодного воздуха раннего осеннего утра – обрушившиеся камни развалин монастыря заставили ее содрогнуться, они привели ее в непонятное волнение. В отличие от больших соборов к северу от Альп, устремленная в небо архитектура которых заставляла чаще биться даже сердца неверующих, пришедший в упадок монастырь Монтекассино производил удручающее и жуткое впечатление.

Быстро и молча они достигли наконец входа в библиотеку. На каменной балке над входом было написано: «SAPERE AUDE». Заметив вопросительный взгляд Афры, монах пояснил:

– Бойся быть мудрым. Это одно из крылатых изречений римского поэта Горация.

На троекратный стук им открыл бородатый грустный библиотекарь, быстро оглядевший посетителей, и поспешно скрылся среди книжных стеллажей, источавших спертый запах.

– Брат Маурус! – прошептал монах-алхимик Афре. – Он немного со странностями – как и все, кто проводит свою жизнь среди книг.

Они вместе отправились на поиски библиотекаря, который так внезапно скрылся среди книг.

– Брат Маурус! – тихо позвал алхимик, словно опасаясь, что от громкого голоса книги могут попадать. – Брат Маурус!

Спустя некоторое время они услышали раздавшиеся вдалеке шаги, и, словно призрак, из книжного лабиринта появился хмурый библиотекарь. Увидев его, Афра невольно задалась вопросом: почему библиотекари обязательно должны быть старыми и грустными? Отец всегда утверждал обратное: благодаря книгам остаешься молодым и счастливым – так говорил он и именно поэтому научил ее читать и писать.

– Меня зовут Илия, мой отец был библиотекарем у графа фон Вюрттемберга, – представилась Афра. Она ожидала, что брат Маурус отнесется к ней так же недоверчиво, как и монах-алхимик поначалу, но, к ее великому удивлению, черты лица библиотекаря оживились; приложив усилия, можно было даже увидеть на его лице улыбку, когда он хриплым голосом отозвался:

– Я хорошо помню библиотекаря графа фон Вюрттемберга! Высокий, статный мужчина, очень начитанный и ученый, в самом настоящем смысле этого слова. – Маурус замолчал и недовольно взглянул на брата Иоганнеса. Можно было подумать, что библиотекарь что-то имеет против него, да так оно и было.

Брат Иоганнес коротко попрощался и, уходя, обратился к Афре:

– Если вам понадобится помощь, вы найдете меня в лаборатории в подвале, напротив дороги к зданию.

Едва тяжелая дубовая дверь закрылась за собратом, как библиотекарь, ядовито произнес:

– Пусть даже это идет вразрез с заповедью о любви к ближнему, я не люблю его, терпеть не могу. Он весь лжив, как змей Лукавого, а его наука – начало безбожия на земле. Как вы вообще с ним встретились, господин Илия, – кажется, так вас зовут?

– Правильно, меня зовут именно так. А брата Иоганнеса я встретил случайно по пути в Монтекассино.

Афре показалось, что библиотекарь сверлит ее взглядом. Прищурившись, он медленно оглядывал собеседника с ног до головы, и Арфа забеспокоилась, что он разгадал ее маскарад.

– Господин Илия, – задумчиво повторил брат Маурус, словно это имя о чем-то напомнило ему. – А как поживает ваш отец? – вдруг спросил он. – Он ведь уже не молод?

– Мой отец давно умер. Упал с лошади и умер.

– Да ниспошлет Господь вечный покой бедной его душе. – Подумав, Маурус продолжил:

– А вы, должно быть, унаследовали его должность, молодой господин?

После того как брат Маурус сам подсказал ей ответ, Афра внезапно решилась изменить первоначальный план.

– Да, – подтвердила она слова бородатого бенедиктинца, – я тоже библиотекарь, хотя я еще молод и мне не хватает опыта, так нужного в этом деле. Но, как вы знаете, эту профессию не изучить, как теологию, медицину или математику. Только опыт и многолетнее общение с книгами могут сделать из несведущего человека опытного библиотекаря. Так, по крайней мере, считал мой отец.

– Мудрые слова, господин Илия! И вы, наверное, хотите пополнить свои познания?

– Так и есть, брат библиотекарь. Мой отец часто говорил о вас и ваших знаниях. Он считал, что если и есть человек, способный его чему-то научить, то это брат Маурус из монастыря Монтекассино.

Старик хитро засмеялся. Он громко каркал, да так, что едва не подавился. И, немного успокоившись, хрипло воскликнул:

– Фарисей! Вы – фарисей, господин Илия! Хотите подлизаться медовыми речами ради собственных целей. Никогда ваш отец не говорил обо мне таким образом. Он был тертый калач, хотя и очень умный. Он выкупил у меня за пару вшивых дукатов целую повозку книг, которые, как он утверждал, ничего не стоят или которых у нас по две или по три. Я поверил ему и предоставил выбирать. Монастырь находился на грани разорения и был рад каждому дукату. Не только кельи монахов, но и самое большое собрание книг в христианском мире были открыты всем ветрам и непогодам, потому что у монастыря обвалилась крыша. Не раз нам приходилось сметать снег с фолиантов. Аббат Алексиус велел продавать книги, которые были не очень важны для жизни монастыря. Алексиус отчасти был прав – кому нужна вся эта груда знаний, изъеденная влагой и плесенью настолько, что остаются только обложки? Так вашему отцу помогла сама судьба и моя неопытность. И только много лет спустя, когда я приводил библиотеку в порядок, по спискам книг мне стало понятно, что ваш отец купил у нас лучшие фолианты. Поэтому мне сложно представить себе, что он мог так отзываться о моих способностях.

– Но поверьте мне, это правда!

Брат Маурус поднял обе руки, словно хотел сказать: хорошо, хорошо, хватит завирать.

Громкая речь библиотекаря привлекла внимание нескольких монахов, занимавшихся своей работой в огромном лабиринте книг, – архивариусов, писцов, рубрикеров и носильщиков книг. Афра познакомилась с ними издалека. Куда бы она ни повернулась, головы любопытных тут же прятались за стеллажами, словно лисы в норы.

Наконец Афра снова заговорила:

– С вашего позволения, я провел бы у вас пару дней, чтобы записать названия книг, списки которых пригодились бы для нашей библиотеки, а также чтобы поучиться у вас хранению и каталогизации книг. Я прошу вас, не отказывайте мне. Вы совершенно не будете замечать моего присутствия!

Бородатый монах нахмурился так, словно раскусил горький орех. Нетрудно было догадаться, что он ответит.

– Или мне лучше спросить позволения у вашего аббата? – продолжала Афра.

Брат Маурус неохотно покачал головой:

– В Монтекассино нет аббата. Официально на святой горе нет даже бенедиктинцев. По крайней мере, никто не чувствует себя за нас в ответе, ни церковная, ни мирская власть. Нас осталось всего пара десятков монахов, которые держатся. Позор для христианского Запада!

Боясь, что аббат откажет ей в просьбе, Афра предложила:

– Я мог бы, если вам так мешает мое присутствие, работать ночью…

– Нет, ни в коем случае! – прервал ее брат Маурус. – После начала вечерней молитвы библиотека закрывается, и никто не входит в нее. Никто!

Афра не знала, как толковать бурную реакцию бородатого бенедиктинца, и не решилась повторить просьбу.

Тем сильнее удивил ее внезапный ответ библиотекаря, проговорившего с явной неохотой:

– Ну хорошо, господин Илия, можете оставаться. Ради Христа и книг. Вам есть, где остановиться?

– О да, – взволнованно ответила Афра, – я расположился у брата Атаназиуса на постоялом дворе для пилигримов. Спасибо!

Весь первый день Афра для отвода глаз занималась ничего не значащими делами. Она для вида записывала названия книг неизвестных ей авторов. При этом от ее глаз не укрылось то, что за ней постоянно наблюдали.

По-настоящему же ее интересовала толстая книга в коричневом кожаном переплете под названием «Compendium theologicae veritatis». Но чем дольше Афра искала ее, тем чаще встречались ей книги в коричневом кожаном переплете. К тому же Афра уже точно не помнила толщину книги. Ей казалось, что размер соответствует примерно локтю. И вообще, раньше она думала, что книги бывают только большие и маленькие. А теперь Афра узнала, что бывают книги различных размеров, которые называются очень странно: folio, quart, octav, duodez. Это существенно усложняло поиск.

К концу первого дня Афра не знала, что делать, и чувствовала, что проиграла. То, что казалось ей таким легким, было совершенно невозможным. Книжные полки достигали двух этажей в высоту, и нужна была лестница, чтобы попасть наверх. А там сквозь щели в черепице дул холодный осенний ветер. Воздух был влажным и сырым.

Конечно же, она могла спросить брата Мауруса о «Compendium theologicae veritatis», но это казалось ей слишком опасным. У Афры было такое впечатление, что старый библиотекарь догадывается, что ей нужно что-то конкретное. То недоверие, с которым встретили ее Маурус и остальные монахи, работавшие в библиотеке, не оставляло надежды.

И если ей нужно было еще какое-то доказательство, то оно представилось само, когда брат библиотекарь вечером позвонил в звонок, оповещая, что библиотека закрывается.

И словно бы между прочим, так, чтобы библиотекарь ничего не заподозрил, Афра спросила его, не приезжал ли к ним недавно купец с Рейна по имени Мельбрюге, не привозил ли книги из Страсбургского монастыря доминиканцев.

– Как вы сказали, его звали?

– Мельбрюге из Страсбурга.

– Никогда не слыхал. А почему вы спрашиваете, господин Илия?

– Ах, – поспешила ответить Афра, – мы встречались в Зальцбурге, и он сказал, что везет книги для монастыря Монтекассино.

– Нет, – с нажимом ответил библиотекарь, – не знаю я никакого Мельбрюге и не поддерживаю никаких связей с доминиканцами из Страсбурга.

Афра этим, казалось, удовлетворилась и попрощалась. В ее голове роились сотни мыслей.

Почему, во имя всего святого, брат Маурус отрицал приезд Гереона Мельбрюге? Толстый брат Атаназиус, когда вино вчера вечером развязало ему язык, подтвердил пребывание Мельбрюге в монастыре. Также он знал, что тот привез что-то для монастыря. Какие у Мауруса в таком случае могут быть причины скрывать это событие? Неужели же она по прибытии в Неаполь совершила ошибку, ошибку, из-за которой ее преследователи смогли напасть на ее след? Может быть, она слишком легкомысленно приняла внезапное расположение, с которым к ней отнеслись посланник и его жена? Неужели же все это была только искусная игра? Это трудно представить себе, если вспомнить о дорогом кольце, подаренном Афре донной Лукрецией, которое она носила теперь на кожаном ремешке на груди.

Уже почти стемнело, когда Афра шла по бесконечному коридору верхнего этажа. Брат Маурус отпустил ее без фонаря, хотя что значит «отпустил», ее просто выгнали из библиотеки. Нет, он не рукоприкладствовал, но человека можно заставить покинуть комнату и с помощью жестов.

По витой каменной лестнице, по необходимости приведенной в первоначальное состояние, но по-прежнему опасной, Афра попала в крестовый ход на первом этаже и наконец оказалась у монастырских ворот. Но ворота были закрыты, а сторожка привратника – пуста.

Она опоздала. Из базилики доносилась литания вечерней молитвы. Литании поют совершенно не затем, чтобы восхвалять земное существование, но здесь попеременное пение звучало настолько жутко, словно жалобы проклятых в подземном мире.

Одна мысль о том, что придется провести в монастыре ночь, вызвала у Афры содрогание. Единственный, кто мог ей помочь, был брат Иоганнес. Поэтому она пошла по дороге, ведущей к зданию, и стала искать вход в подвал. Это было легче сказать, чем сделать, потому что комплекс зданий, даже снаружи выглядевший довольно внушительно, внутри был еще больше. Это впечатление усиливалось от многочисленных признаков разрушения и восстановительных работ, придававших монастырю сходство с лабиринтом.

В поисках хода в подвал Афра открыла добрую дюжину дверей. Они большей частью вели в заброшенные, мрачные комнаты, откуда доносились отвратительные запахи. В основном это были кладовые с различными бочонками и чанами, старым инвентарем, была там и заброшенная мастерская. Жуткое зловоние доносилось из покоя, служившего монахам для отправления нужды, но состоявшего всего лишь из одной доски и девяти проделанных в полу дырок, которые вели прямо на улицу. На стене висел горящий фонарь, единственный источник света, который ей пока что встретился.

Афра взяла его и направилась к лестнице, которая сначала шла наверх, к площадке, откуда направо вела на второй этаж, а налево в подвал, в зал с низкими массивными колоннами, подобными тем, что встречаются в криптах соборов к северу Альп. Над приземистыми колоннами был нюрверный свод, не пострадавший во время землетрясения. При свете фонаря колонны отбрасывали на пол причудливые толстые тени.

– Кто это? – услышала Афра голос у себя за спиной и обернулась.

Из тени появился брат Иоганнес.

– Ах, это вы, господин Илия!

– Ворота закрыты, а брат привратник, наверное, на вечерне. Я слишком задержался в библиотеке.

– Наверное. Но, по крайней мере, не зря?

– Ну что значит «не зря»? Я ищу редкие книги, которые могут пригодиться в библиотеке графа Вюрттемберга.

– Вы их нашли, господин Илия?

– В принципе да. Только вот я не знаю, как мне попасть в место ночлега. Вы не могли бы мне помочь, брат Иоганнес?

Монах понимающе кивнул.

– Пусть сначала окончится вечерня. Я вижу, вы замерзли. Пойдемте.

В другом конце зала с колоннами находился низкий вход в комнату алхимика.

– Пригнитесь! – предупредил брат Иоганнес и положил руки Афре на плечи.

Низко склонившись, они вошли в комнату, и когда Афра снова смогла выпрямиться, она удивленно спросила:

– Во имя всего святого, почему у вас такой низкий вход в лабораторию?

– Почему? – Монах-алхимик ухмыльнулся. – Потому что каждый, кто войдет в эту комнату, должен склоняться перед достижениями алхимии.

– Удачная идея! – воскликнула Афра и огляделась по сторонам. Ее взору открылась комната алхимика Рубальдуса, жившего у ворот Ульма. В противоположность всей той мишуре, которой окружал себя Рубальдус, лаборатория брата Иоганнеса казалась очень скромной. Она была обставлена со спартанской простотой, но огромное количество подписанных стенных шкафов, дверок и ящиков, а в первую очередь – ломившихся от книг полок указывало на то, что бенедиктинец работал с большим размахом.

Особый интерес вызвало у Афры узкое, высотой почти в человеческий рост зеркало на деревянной подставке. Она подошла к нему и с удовольствием стала себя разглядывать. Впервые Афра увидела себя в полный рост, да еще в мужском платье.

На шестиугольном столе в центре комнаты без окон стоял стеклянный чан, локоть в квадрате. Он был на две трети наполнен водой, а на дне плавало нечто тяжелое. Рядом лежала раскрытая книга.

Когда брат Иоганнес заметил любопытный взгляд Афры, он с гордостью в голосе пояснил:

– Попытка повторить чудеса Господа нашего Иисуса Христа с помощью науки алхимии. Понимаете, что я имею в виду?

– Ни единого слова, – ответила Афра. – Разве Господь наш Иисус не творил чудеса?

– Конечно же, творил. Я только хочу это доказать.

Афра подошла поближе к стеклянному чану и в ужасе отпрянула.

– И-и-и, дохлая крыса! – воскликнула она и отвернулась.

– Ну вы же не боитесь дохлых крыс, словно девица?

– Нет, конечно, – ответила Афра, хотя крысы вызывали у нее отвращение и ужас. – У меня только возник вопрос: какое отношение имеет дохлая крыса к чудесам, творимым Господом нашим?

– Я с удовольствием вам покажу, если вам интересно. Вы наверняка знаете Евангелие от Матфея, то место, где Иисус идет по Генезаретскому озеру.

– Да, конечно, это чудо, как написано в Библии.

– Неверно. Богу не нужны чудеса, чтобы ходить по воде, он и так это умеет. Но у Матфея [14:28] написано, что, когда ученики увидели Иисуса идущим над водой, они испугались, и Петр воскликнул: «Господи! Если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде!» На это Иисус сказал Петру, который, как известно, как большинство людей, не умел плавать: «Иди!» И Петр поверил, прыгнул в воду и приблизился к Иисусу, не утонув. Вот это было чудо. Потому что вообще-то Петр должен был утонуть в Генезаретском озере, как вот эта крыса.

– Простите, брат Иоганнес, но какое отношение дохлая крыса имеет к Петру?

– Смотрите! – Алхимик вынул из стенного шкафа миску с какими-то бесцветными гранулами. Потом он склонился над стеклянным чаном и посмотрел на дохлую крысу, лежавшую на дне чана. Наконец он сказал, и в его взгляде было нечто демоническое:

– Крыса утонула, потому что я так хотел. Хотя уберечь ее от этого было в моей власти.

И, говоря это, брат Иоганнес запустил руку в миску и высыпал гранулы в стеклянный чан. Сначала ничего не произошло. Но внезапно дохлая крыса стала подниматься со дна и медленно, словно влекомая невидимой силой, оказалась на поверхности и до половины высунулась из воды.

– Чудо, действительно чудо! – взволнованно воскликнула Афра. – Вы волшебник!

– Нет, не волшебник, – остудил алхимик пыл Афры. – Вы только что видели чудо алхимии. То, что большинство людей считают чудом, на самом деле всего лишь форма особого знания. А поскольку Бог сам знание и мудрость, он может, как показывает этот простой пример, сотворить любое чудо. Таким образом, неверие в чудеса свидетельствует о глупости.

– В таком случае вы можете сделать видимыми надписи, которые скрыты от глаз обычных людей? – задумчиво сказала Афра.

Алхимик поднял на нее взгляд.

– С чего вы это взяли?

– Я слышал об этом. Говорят, что есть некие тайные надписи, которые чудесным образом исчезают и при необходимости могут таким же чудесным образом проявиться.

Брат Иоганнес кивнул.

– Криптография относится к самым популярным из тайных наук. Но только несведущий может называть тайнопись наукой. На самом деле криптография – это не что иное, как использование элементов алхимии для тайных целей. Этим черным искусством занимаются только шарлатаны.

– В основном алхимики, если позволите мне заметить. Обычный христианин не имеет ни малейшего понятия о жидкостях, которые нужны для того, чтобы надпись исчезла или же при необходимости появилась из ниоткуда.

– К сожалению, вы правы, господин Илия. Нигде нет такого большого количества шарлатанов, как среди алхимиков. Наша наука опустилась до шутовства, до жалких ярмарочных фокусов!

– Я совершенно не представляю себе, как такое может быть, – с наигранным равнодушием сказала Афра.

– Поверьте мне, это возможно. Завтра я покажу вам, как на пустом пергаменте вдруг появляется текст.

– Покажете, брат Иоганнес?

– Нет ничего проще. Раствор невидимых чернил есть у каждого уважающего себя алхимика. А что касается aqua prodigii, то тут нужна всего лишь простая микстура.

– Вы сказали aqua prodigii?

– Это такая жидкость, которая проявляет невидимые надписи. Это никакое не колдовство, довольно простой рецепт.

Брат Иоганнес снял с полки книгу и раскрыл ее.

У Афры перехватило дыхание, когда она увидела название книги – «Alchimia Universalis». Это была та самая книга, которую в Страсбурге сунул ей в руки брат Доминик.

– Завтра, – сказал алхимик, – жидкость будет готова.

Афра взволнованно отозвалась:

– Буду с нетерпением ждать!

Брат Иоганнес удивленно ответил:

– Если вам интересна моя наука, то я могу показать совершенно другие эксперименты. Но не сегодня. Я занимаюсь одним экспериментом, который способен взволновать даже такого просвещенного алхимика, как я.

– Могу ли я узнать, о чем идет речь?

Брат Иоганнес отвернулся, но потом в нем заговорило присущее каждому человеку, даже бенедиктинцу, честолюбие, и он серьезным голосом ответил:

– Я доверяю вам и верю, что вы никому не расскажете. Идемте!

Он провел Афру к двери, похожей на стенной шкаф. За ней оказался вход в маленькую квадратную комнату. Когда монах зажег масляные лампы, висевшие на стенах, Афра увидела склад алхимических приборов: глиняные сосуды с надписями по-латыни, стеклянные колбы причудливых форм, соединенные трубками со светящимися жидкостями. Эта комната походила на лабораторию Рубальдуса. Она выглядела зловеще и угрожающе.

Когда брат Иоганнес заметил испуганный взгляд Афры, он взял девушку за руку и бросил на нее томный взгляд.

Афра почувствовала волнение, которого не должна была испытать. Ведь она играла роль мужчины, а брат Иоганнес был монахом. Еще когда они подъезжали к монастырю, Афра замечала эти нежные взгляды монаха-алхимика. Не то чтобы он вызывал у нее отвращение, но в этой ситуации бенедиктинца нужно было остановить. Поэтому Афра осторожно, но решительно забрала руку.

Брат Иоганнес испугался, большей частью, наверное, самого себя, и с наигранным равнодушием сказал:

– Вот так выглядит место, где алхимик занимается поисками философского камня. И честно говоря, я уже близок к тому, чтобы его найти.

– Философский камень? – Афре уже приходилось слышать об этом. Но никто, даже ее отец, не мог ей объяснить, о чем идет речь. – А как понять необразованному в алхимии простому христианину, что такое философский камень?

Брат Иоганнес поднял брови и задумчиво ухмыльнулся:

– Философский камень – по всей вероятности не камень, а, скорее всего, порошок, с помощью которого неблагородные металлы, такие как медь, железо или ртуть, могут превращаться в золото. Как следствие: тот, кто найдет философский камень, сильно разбогатеет.

– И вас на самом деле интересуют поиски философского камня, брат Иоганнес? Мне казалось, что правила ордена Святого Бенедикта предписывают в первую очередь бедность.

– Это действительно так, господин Илия. Но в своих экспериментах я стремлюсь не к тому, чтобы достичь богатства, мне интересен эксперимент сам по себе, хотя, – несколько смущенно улыбнулся монах, – небольшое богатство монахам Монтекассино не помешало бы.

– И вы действительно напали на след философского камня?

– Чтобы быть до конца честным, в нашей библиотеке я несколько дней назад обнаружил копию книги, написанной монахом-францисканцем, алхимиком, как и я, сто лет назад во французском конвенте Орилак. Меня заинтересовало название «De confedentione veri lapidis», [23]23
  «De confedentione veri lapidis» – «Получение философского камня» (лат.). (Примеч. авт.)


[Закрыть]хотя имя Жана де Рупессика, так звали монаха, я еще никогда раньше не слышал. Брат Маурус, библиотекарь, принадлежащий к числу самых умных людей Монтекассино, знал о нем только то, что тот поссорился с Папой из-за своих открытий в области алхимии. Его труды запретили, а самого брата Рупессика сожгли в Авиньоне как еретика.

– Так вы пользуетесь трудами еретиков?

Алхимик бросил на Афру презрительный взгляд. А потом вынул из ящика потрепанную книжечку. Она была настолько мала, что ее можно было спрятать в рукаве, а пергаментный переплет так изгибался, словно страдал под тяжестью веса книги. В то же время из лаборатории раздался звук закрывшейся двери. Алхимик пошел туда, посмотреть, все ли в порядке, но вскоре вернулся, ничего не обнаружив, и раскрыл труд францисканца.

– Я прочел эту книгу полностью, до последней строчки. Но нигде не нашел ни единой еретической мысли. Зато на странице 144 я обнаружил наряду с теоретическими объяснениями существования философского камня под заголовком «Квинтэссенция сурьмы» следующее замечание: «Перемолоть хрупкую руду сурьмы до такой степени, пока ее нельзя будет взять в пальцы. Высыпать этот порошок в дистиллированный уксус и подождать, пока тот не приобретет окраску. Продистиллировать получившийся уксус. После этого в стеклянном горлышке алембика [24]24
  Алембик – алхимический сосуд для дистилляции (араб.). (Примеч. авт.)


[Закрыть]увидишь чудо, когда кроваво-красные капли будут стекать по светлой руде сурьмы, подобной тысяче крохотных вен. То, что стечет, храни в драгоценном сосуде, потому что обладание им стоит дороже всех сокровищ мира. Это красная квинтэссенция».

– И вы уже проводили опыты?

– Нет, но сегодня это должно мне удасться с Божьей помощью.

– В таком случае я желаю вам всего самого доброго, брат Иоганнес. Если вы мне дадите возможность незаметно улизнуть.

Бенедиктинец провел рукой по лицу и ответил:

– Ворота монастыря сегодня больше не откроются. Но у меня есть clavis mirabillis, который открывает любые двери. Только нужно, чтобы никто нас не заметил.

– Если вы мне доверяете, – дерзко заметила Афра, – можете дать мне ключ и заниматься своими экспериментами. Завтра я вам его верну.

Предложение Афры показалось алхимику вполне приемлемым. Он охотно протянул ей инструмент, у которого с обычным ключом общего было то, что у него было кольцо. Там, где обычно у ключей бородка, из ствола росли железные нити.

Афра уже разобралась с дорогой. Но, дойдя до крестового хода, который вел как раз прямо к монастырским воротам, она передумала, снова поднялась по винтовой лестнице наверх и направилась к библиотеке. У двери она остановилась и прислушалась. Не услышав подозрительных звуков, она всунула clavis mirabillisв замочную скважину и повернула влево. Что-то скрипнуло, словно в замке был песок, раздался негромкий щелчок, и дверь открылась.

Афра твердо решила найти книгу со спрятанным в ней пергаментом, даже если на это уйдет целая ночь. Но с чего начинать?

Первые случайные поиски остались безрезультатными, потому что она чувствовала, что за ней наблюдают. Даже если бы она нашла «Compendium thelogicae veritatis», среди бела дня было просто невозможно вынуть пергамент так, чтобы этого не заметили.