Текст книги "Проклятый манускрипт"

Автор книги: Филипп Ванденберг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 28 страниц)

В голове Афры боролись между собой ангел и дьявол. И пока она с бьющимся сердцем искала решение, пока добро уже готово было сдаться злу, посланник ненадолго пришел в себя и на четвереньках пополз в укрытие. Казалось, он действительно не понимал, что Лукреция по-прежнему находилась в каюте.

Дым, вырывавшийся из каюты, становился все гуще. И вдруг, совершенно неожиданно, дверь каюты распахнулась, и на пороге показалась донна Лукреция. Хотя на ней было мужское платье и шляпа, Афра тут же узнала ее. Жена посланника кашляла, ловила воздух ртом, словно выброшенная на берег рыба. Лукреция из последних сил держалась за двери каюты.

Афра с облегчением вздохнула. Лукреция сняла с нее ответственность за принятие решения. Но, подумав об этом, Афра устыдилась своей нерешительности. Вдруг их взгляды встретились: Афра и Лукреция смотрели друг на друга.

Наконец Лукреция вышла из каюты и захлопнула за собой дверь. Прислонившись к двери, она застыла, тяжело дыша. Затем вытерла со лба пот рукавом.

Краем глаза Афра заметила, как на корме пиратского судна лучник зарядил свое оружие. Крепкий молодой человек настолько сильно натянул лук левой рукой, что тот угрожал лопнуть. Глазомер Афры подсказал ей, что пират целился прямо в Лукрецию.

Не раздумывая, Афра вскочила и, не обращая внимания на свистевшие вокруг нее вражеские стрелы, побежала к Лукреции, бросилась на нее, увлекая за собой на пол. Она успела как раз вовремя, потому что в следующее мгновение стрела со свистом вонзилась в дверь каюты, издав при этом жалобный вибрирующий звук, подобный звуку порванной струны.

Женщины молча смотрели на смертоносное оружие. Казалось, Лукреция не может даже пошевелиться. Афра же, напротив, пришла в себя очень быстро. Она схватила Лукрецию за руку и потащила жену посланника через всю палубу на нос, Где пряталась сама.

Едва они достигли укрытия, как воздух разорвали два мощных взрыва, за которыми последовал жуткий треск, прозвучавший в ушах, словно летний гром.

– Прямое попадание! – зарычал капитан и, словно фавн, заплясал по палубе. Масштабы происшествия Афра осознала только тогда, когда увидела, что нос вражеского галеона стал задираться к небу, сначала медленно, лениво, потом резко, словно вставшая на дыбы лошадь, пока корабль не стал практически перпендикулярно воде. Пираты с криками падали в море. Некоторые пытались вплавь добраться до «Амброзии». Но аркебузиры не знали жалости и стреляли до тех пор, пока не утонул последний.

Море между затонувшим кораблем и «Амброзией» окрасилось красным. На волнах плавали доски, балки, бочонки и ящики.

На короткое время пиратский корабль застыл в вертикальном положении, потом, наверное, потерял весь свой балласт и, словно по команде, скрылся под водой. Водоворот, который создал затонувший корабль, закрутил «Амброзию». Матросы ликовали, подбрасывая оружие над головой. Когда дежурный офицер крикнул с «вороньего гнезда», что второй корабль повернул и обратился в бегство, ликованию не было предела.

Афра наблюдала за тонущим галеоном, стоя на коленях рядом с Лукрецией, жадно хватавшей ртом воздух.

– Льют! Льют! – то и дело бормотала она. – Рад! – Слов было не разобрать. Афра склонилась над ней и наконец поняла, что Лукреция хотела сказать «Лиутпранд».

– Лиутпранд? Что с Лиутпрандом?

Слабой рукой Лукреция указала на корму. Из разбитого окна и щелей в двери каюты по-прежнему струился едкий дым.

Афра поднялась и сделала рукой знак одному из матросов следовать за ней.

Верхняя палуба была скользкой от крови и усыпана стрелами пиратов. Все ликовали, да так громко, что закладывало уши, и никто не обращал внимания на двух убитых матросов. Афра показала рукой вперед.

Сначала матрос не решался войти на задымленную корму, но, когда увидел, что Афра без колебаний пошла вперед, последовал за ней. Афра боролась с дымом, прижав руку ко рту. Она дала матросу знак поискать в каютах справа, а сама отправилась налево.

Дым шел из каюты Лукреции. Дверь была приоткрыта, и Афра толкнула ее ногой. Горящая вражеская стрела подожгла постель Лукреции, и теперь пламя плясало по соломе, служившей подстилкой. Афра хотела уже выйти из задымленной комнаты, но вдруг под столом заметила предсказателя. Он неподвижно лежал на книге, закрыв лицо руками, словно не желая видеть, что творится вокруг. Афра позвала на помощь матроса.

Вместе они вытащили Лиутпранда с кормы на верхнюю палубу, где им навстречу вышел Паоло Карриера. Он все еще казался немного ошеломленным и обратил на лежавшего на полу предсказателя мало внимания.

– Пусть придет медик! – бросилась Афра к посланнику.

Карриера кивнул. Потом он подошел к Афре вплотную. Наконец он, запинаясь и глядя на дверь каюты, в которой торчала стрела, сказал:

– Вы спасли донне Лукреции жизнь. – Его слова звучали беспомощно.

– Да, – ответила Афра. – Приведите медика. Мне кажется, мессир Лиутпранд мертв.

Едва она это сказала, как Лиутпранд открыл глаза. Лысый, без своей роскошной шляпы, он выглядел довольно жалко.

– Боже милостивый, он жив! – раздался слабый голос, и Лукреция подошла ближе.

– Он жив, – повторил посланник.

Грудь Лиутпранда подымалась и опускалась, дыхание было прерывистым. Он закашлялся и стал жадно ловить ртом воздух.

С нижней палубы выбрались доктор Мадатанус и падре. Оба удивленно оглядывались вокруг. Увидев лежавшего на полу Лиутпранда, медик наклонился над ним, прижал ухо к груди, а падре – что ему еще оставалось делать? – сложил на груди руки и стал бормотать молитвы.

– Ну, скажите же что-нибудь! – потребовала Лукреция.

Священник поднял взгляд и с сожалением покачал головой. Лукреция отвернулась и закрыла лицо руками. На верхней палубе внезапно стало тихо. Матросы окружили лежавшего на полу предсказателя и молча глазели.

– Что вы стоите и пялитесь, неверные?! – сердито закричал капитан. – Потушите пожар на корме, выбросите мертвых за борт и вычистите палубу. За работу!

Матросы заворчали и стали расходиться. Некоторые принялись носить воду, и вскоре пожар на корме был потушен. В остальном же «Амброзия» не пострадала.

Медик в нерешительности смотрел на предсказателя. Афра, поймавшая его взгляд, разъярилась:

– Доктор Мадатанус, почему вы ничего не предпринимаете?

Доктор пожал плечами:

– Боюсь…

– Дайте ему какой-нибудь эликсир или ваше чудодейственное средство! Бездействие – худшее лекарство.

Посланник кивнул, словно подтверждая ее слова, и Мадатанус пошел вниз.

Лиутпранд все еще пытался вдохнуть. При этом все его тело сотрясали судороги. Увидев это, падре принялся громче и проникновеннее читать молитвы.

Афра по-прежнему стояла на коленях возле предсказателя. Вдруг, совершенно неожиданно, Лиутпранд открыл глаза и неуверенным жестом подозвал ее поближе, словно хотел прошептать ей что-то на ухо. Афра охотно последовала приглашению и склонилась над хрипевшим предсказателем.

Лиутпранду было трудно говорить. Это было очевидно. Тем не менее он медленно, но так, что услышали все, произнес:

– Мне так хотелось… увидеть своими глазами… как женщина… поставит первосвященника на колени.

Это были последние слова предсказателя будущего, который, как и все представители его профессии, считал, что знает судьбу других людей, в то время как его собственная оставалась от него скрыта.

Когда Лукреция осознала, что мессир Лиутпранд умер, она зарыдала и заметалась, как сумасшедшая. Она воздевала руки к небу, проклинала пиратов-язычников и благодарила Господа за то, что он наказал их по справедливости. Паоло Карриера и падре с трудом удерживали донну Лукрецию от того, чтобы она не бросилась на одну из стрел, в изобилии лежавших на палубе.

Едва удалось кое-как успокоить Лукрецию, как она снова начала возмущаться из-за того, что посланник велел капитану завернуть труп предсказателя в полотно и, по обычаю моряков, бросить в море. И только когда падре призвал Бога в свидетели и подтвердил, что этот обычай соответствует предписаниям святой матери Церкви и разрешен самим Папой, она согласилась на проведение обряда.

Мертвого предсказателя обернули в белый шпрюйт-парус, подходивший для этих целей. На всякий случай в саван положили крест и два булыжника, с помощью которых обычно придавливали соленую и вяленую рыбу. Когда матросы построились, падре прочел молитву и трижды «покойся с миром», а затем двое матросов бросили труп мессира Лиутпранда в море.

Устранение последствий битвы заняло целый день. И только ближе к вечеру капитан Лука отдал приказ поднять паруса.

Общая трапеза протекала в молчании, пока посланник не поднял бокал и преисполненным достоинства голосом не объявил:

– Давайте выпьем за мессира Лиутпранда, который долгие годы был нам верным спутником.

– За Лиутпранда! – хором отозвались все сидевшие за столом.

Лукреция покачала головой.

– Я не знаю, как мне теперь жить без него. – Ее слова были похожи на правду. Почти десять лет предсказатель принимал за нее все решения и отвечал на вопросы, ответа на которые не знал падре. И хотя посланник с недоверием относился к предсказаниям Лиутпранда, он высоко ценил его порядочность и жизненный опыт.

– Мы найдем нового предсказателя будущего. – Паоло Карриера пытался успокоить Лукрецию. – Любому человеку можно найти замену.

– Но не мессиру Лиутпранду! – упрямо, словно капризный ребенок, настаивала Лукреция. – Он был особенным человеком.

Афра одобрительно кивнула, и посланник воспользовался этим, чтобы заметить:

– На вас, донна Гизела, мессир Лиутпранд тоже произвел впечатление особенного человека. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь.

– И мне кажется, что вы, точнее ваша судьба тоже произвела на мессира Лиутпранда огромное впечатление. Ведь именно вам предназначались его последние слова.

Афра смущенно оглядела всех.

– Как он сказал? – продолжал Паоло Карриера. – Если я правильно запомнил, то Лиутпранд с удовольствием увидел бы, как женщина поставит Папу на колени. Знаменательное прощание с жизнью. Вы можете как-то это объяснить?

Афра тоже не переставала думать о словах Лиутпранда. В любом случае, он был мастером своего дела. Если его слова не бред, то они, без сомнения, касаются пергамента. Еще брат Доминик в Страсбурге намекал на что-то подобное.

Афра задумчиво ответила:

– Нет, мессир Паоло, я никак не могу это объяснить. Но хочу напомнить, что перед лицом смерти люди нередко говорят странные вещи.

– Но его слова казались обдуманными. Было похоже даже, что он хочет над кем-то посмеяться.

– Над Папой римским? – ужаснулся падре и осенил себя крестным знамением.

Опираясь на локти, посланник наклонился вперед, к падре.

– А кого же еще можно назвать первосвященником, если не Папу римского?

Падре кивнул, но ничего не сказал.

Некоторое время все молчали, странным образом растроганные. Наконец посланник прервал молчание.

– Мне кажется, – нерешительно начал он, – донне Лукреции есть что нам сказать.

Жена посланника смущенно откашлялась и церемонно начала:

– Вероятно, все вы заметили, а те, кто еще не знает, сейчас узнают, что донна Гизела во время нападения спасла мне жизнь. Если бы не ее мужество, сейчас я, как мессир Лиутпранд, лежала бы на морском дне, завернутая в парус. – Она сглотнула. – Поступок Гизелы тем более замечателен, что я без всяких причин недооценивала ее и относилась к ней не очень дружелюбно. – Она повернулась к Афре. – Я надеюсь, вы простите меня.

– Вам не за что просить прощения, донна Лукреция. Ведь это я вторглась в вашу жизнь. А впрочем, моя помощь – исключительно проявление христианской любви к ближнему.

Произнося эти слова, Афра чувствовала себя несколько смущенной. Она точно знала, что отнюдь не действовала из любви к ближнему, а совершенно непонятным образом, автоматически, бросилась спасать Лукрецию от смертоносной стрелы.

– Как бы там ни было, – Лукреция, словно защищаясь, подняла руки, – я обязана вам жизнью. В благодарность вы получите от меня самое дорогое, что у меня есть.

Широко раскрыв от удивления глаза, Афра смотрела, как жена посланника снимает с пальца кольцо со сверкающими камнями. Это был рубин, окруженный пятью бриллиантами.

– У этого кольца долгая история. Надпись на его внутренней стороне обещает обладателю счастливое будущее.

Афра не могла вымолвить ни слова. У нее еще никогда не было драгоценностей. А золотое кольцо со сверкающими бриллиантами – о таком она не смела даже мечтать. Она задумчиво держала его в пальцах, словно сокровище.

– Возьмите же, оно ваше! – настаивала Лукреция.

– Я не могу его принять, – пробормотала Афра, когда снова смогла говорить, – правда же, нет, донна Лукреция. Это слишком дорогой подарок!

Лукреция уверенно улыбнулась:

– Что есть дорогого в этой жизни?! В любом случае, жизнь дороже, чем золото и драгоценные камни. Возьмите кольцо и носите его с честью!

Потрясенная Афра надела кольцо на указательный палец левой руки. Его мерцание и переливы при свете свечей напомнили ей о детстве, когда отец рассказывал истории и сказания древности. В ее представлении такие сверкающие кольца носили королевы и принцессы. А теперь вот у нее на пальце тоже есть такое кольцо. Афра едва не плакала.

Общая трапеза проходила в удрученном настроении. Сознание того, что тот, кто еще вчера сидел с ними за столом, умер, сильно сказалось на каждом из присутствующих. Даже посланник, который не считал предсказателя своим другом, тяжело переносил утрату Лиутпранда и в память о нем отдавал должное вину, пока его глаза не стали закрываться сами собой, а желудок не возмутился. Мессир Паоло тяжело поднялся, отрыгивая, вышел на палубу, где перегнулся через перила и его вырвало. Прежде чем уйти спать, Лукреция обняла Афру ипоцеловала ее в щеку.

Нападение морских разбойников стоило им целого дня, но все следующие дни ветер был благоприятным. Поэтому «Амброзия» в целости и сохранности прибыла в свою родную неапольскую гавань спустя десять дней после отплытия из Венеции.

Неаполь, расположенный на берегу залива между Монте-Кальварио и мощным Кастель-Сан-Эльмо, был густонаселенным городом, где бедность рыбаков и моряков соседствовала с роскошью духовенства и множеством церквей. Неаполь был шумным, грязным и беспокойным городом, но его расположение, с тупым конусом вулкана на заднем плане и открытым заливом на юге, было ни с чем не сравнимо. Неаполитанцы, которых на самом деле не было, поскольку здесь жили люди различных рас и народностей, утверждали, что их город можно либо любить, либо ненавидеть, иного выхода нет.

Посланник и донна Лукреция, бесспорно, принадлежали к числу людей, любивших Неаполь. Каждый раз, возвращаясь в этот город после долгого отсутствия, они не уставали восхищаться им. И это при том, что палаццо, в котором они жили в Венеции, по роскоши сильно превосходил их собственный дом на склонах Монте-Посиллипо.

И хотя Афра заслужила искреннюю привязанность Лукреции и ее мужа, хотя в доме четы Карриера у нее была своя комната с видом на Неапольский залив, она дала посланнику понять, что не смеет более злоупотреблять его гостеприимством. С тех пор как Афра стала путешествовать под чужим именем, она чувствовала себя не в своей тарелке.

Со своей стороны, посланник предложил ей повозку и кучера, который должен был довезти ее до Монтекассино в целости и сохранности и привезти обратно. Но Афра отказалась. Наконец, Паоло Карриера подарил Афре двухосную повозку и лучшую лошадь и настоял на том, чтобы она приняла этот подарок и еще мешочек золота в придачу.

И со всеми этими дорогими подарками Афра пустилась в путь. Она давно уже не управляла повозкой, но кобыла, сильный тяжеловоз с миролюбивым характером, была очень послушной. Посланник посоветовал Афре ехать по альпийской дороге: она была мощеной и достаточно широкой, чтобы на ней могли разминуться две встречные повозки.

Глава 10
За стенами Монтекассино

Весь первый день дорога вела Афру через плодородную, но нездоровую равнину. На лошадь и на Афру нападали мириады комаров. Воздух был влажным и душным. Повсюду воняло гнилью и затхлостью. К вечеру Афра добралась до Капуи, укрепленного городка на реке Вольтурно, печально известного своим падением нравов. Его золотое время было далеко в прошлом.

На постоялом дворе, где любили останавливаться торговцы и странствующие артисты, Афра нашла себе скромный приют на ночь. Потребовалось немало сил для того, чтобы разубедить хозяина, худощавого грека, как и большинство хозяев постоялых дворов между Римом и Неаполем, в том, что если женщина путешествует одна, то она непременно butane,или, как говорили к северу от Альп, девка. Этот разговор не очень хорошо повлиял на настроение Афры в свете предстоящего путешествия.

По дороге на север Афра долго размышляла о том, не лучше ли было переодеться мужчиной. Еще на борту корабля она обдумывала эту идею. Наряд, который дал ей капитан, опасаясь нападения пиратов, по-прежнему лежал в ее вещах. Конечно, требовались невероятные усилия, чтобы несколько дней, недель или месяцев играть роль мужчины. Ведь нужно было не только переодеться, но и перенять мужское поведение. С другой стороны, Афра думала, что, вероятно, иного способа попасть в Монтекассино у нее нет.

В одном маленьком городке у подножия Монте-Петрелла, где неукрепленная дорога вела на Монтекассино, у деревенского цирюльника Афра подстриглась под пажа. Цирюльник говорил на непонятном Афре языке, поэтому ей не пришлось ничего объяснять ему по поводу желаемого превращения в мужчину.

Каменная дорога через горы была трудна и отнимала много времени, поэтому Афре понадобилось на целый день больше, чем она планировала. Чтобы дать лошади возможность отдохнуть и решив опробовать свою мужскую роль, Афра в последний раз заночевала в Сан-Джиорджио, деревне, лежавшей на берегу Лири. Лири, медлительная романтичная река, часто меняющая свое направление, в это время года была почти безводной. Постоялые дворы, переполненные весной и летом, когда паломники шли к гробнице святого Бенедикта, сейчас пустовали.

Хозяин единственного постоялого двора и таверны в городке очень обрадовался нежданному гостю и обратился к Афре «молодой господин». Пока слуги занимались лошадью и багажом, за ужином Афра упражнялась в мужском поведении, ругалась и кашляла так, что едва не выплюнула собственные легкие, – такого вполне можно было ожидать от кучера после трудного переезда.

Когда на следующий день Афра отправилась в Монтекассино, она могла быть совершенно уверена, что никто не сомневается в том, что она – мужчина. В обеденное время она добралась до Кассино, маленького заброшенного местечка, давшего свое имя монастырю, расположившемуся на находившейся рядом горе.

Отец всех монастырей западного мира возвышался на скале над долиной, словно упрямая крепость, пережившая не одну войну. Четыре этажа, многочисленные окна, выходившие на все стороны, похожие на бойницы, позволяли предположить настоящую величину монастыря и количество его обитателей. Никто точно не знал, сколько монахов, в первую очередь ученых – теологов, историков, математиков и библиотекарей, – скрывалось за крепкими стенами Монтекассино. Ходили слухи, что монахи враждовали между собой. Шестьдесят пять лет тому назад землетрясение разрушило немалую часть монастыря. Столетия назад на монастырь нападали лангобарды, [22]22
  Лангобарды – германское племя. В 568 г. вторглись в Италию и образовали раннефеодальное королевство. (Примеч. ред.)


[Закрыть]сарацины и кайзер Фридрих Второй. Он прогнал монахов и расположил в монастыре гарнизон.

У подножия горы, откуда наверх вела крутая тропа, к Афре обратился монах:

– Да пребудет с вами Господь, молодой господин. Куда путь держите?

– В монастырь Святого Бенедикта, – ответила Афра. – Вы, случайно, не туда же идете?

Молодой человек в черной рясе кивнул.

– Если подвезете меня, я с удовольствием покажу вам дорогу.

– Тогда поехали!

Монах подобрал рясу и взобрался на повозку.

– Позвольте мне сделать замечание, молодой господин. Если хотите достичь цели до темноты, вам следует поторопиться.

Афра приложила руку к глазам и посмотрела на гребень горы.

– Не обманитесь, – сказал бенедиктинец, – дорога очень крутая, и на ней много поворотов. Даже такой хорошей кобыле, как ваша, понадобится три часа, не считая перерывов.

– А там есть где переночевать мне и моей лошади?

– Не беспокойтесь, молодой человек, возле монастыря есть дом для гостей, там живут пилигримы и ученые, которые приезжают ненадолго поработать в монастыре. Что привело вас на гору святого Бенедикта?

– Книги, брат, книги!

– Так вы еще и библиотекарь?

– Что-то в этом роде. – Афра пыталась вести себя спокойно. – А вы? Чем вы занимаетесь за стенами Монтекассино?

– Я алхимик.

– Алхимик? Бенедиктинец – алхимик?

– А что вас удивляет, молодой человек?

Афра лукаво улыбнулась.

– Если меня правильно информировали, то алхимия не относится к наукам, получившим благословение Церкви.

Монах погрозил ей пальцем:

– Послушайте меня, молодой человек. Монастырь Монтекассино – свободный монастырь. Это значит, что мы никому не подчиняемся, кроме Папы римского. А впрочем; алхимия – наука не хуже остальных. Преступной может быть не наука, а цели, которые она преследует. А дурная слава нашего цеха зависит не от алхимии, а от самих алхимиков. Большинство из них издеваются над людьми с помощью таинственных формул и рецептов, но все это – не что иное, как результат расчетов или естествознания. А с колдовством алхимия не имеет ничего общего.

– В таком случае вы – один из немногих членов вашей гильдии, кто так говорит!

– Я знаю. Но Монтекассино всегда был известен упрямством своих монахов. Вы еще столкнетесь с этим. А что касается меня, то я живу строго по заповедям святого Бенедикта – в отличие от многих в этом монастыре. Я присоединяюсь к братьям во время молитв и знаю наизусть большие куски из Нового Завета. Но если вы спросите меня как алхимика, являются ли чудесами те чудеса, которые описывают в Библии Матфей, Марк, Лука и Иоанн, то мой ответ удивит вас: когда Господь ходил по земле, он пользовался естествознанием и алхимией.

– Господи помилуй! Вы имеете в виду, что Иисус Христос был алхимиком?

– Глупости. Тот факт, что Господь Бог наш использовал алхимию, не значит, что он был алхимиком по профессии. Она – всего лишь доказательство его знаний и его ума. Но эти два качества ничуть не умаляют его святости, наоборот.

Направляя кобылу вверх по склону горы, Афра искоса наблюдала за монахом-алхимиком. Мужчина с выбритой тонзурой был немногим старше ее. Как у большинства монахов, у него была розовая кожа и живые хитрые глаза. По сравнению с Рубальдусом, с которым Афра встречалась в Ульме и который обставлял свою речь непонятной абракадаброй, бенедиктинец казался открытым разговорчивым человеком, совершенно не похожим на колдуна.

Дорога стала более каменистой, по обе ее стороны был непролазный кустарник. Дубы, скалистые дубы и кипарисы боролись за лучшие места на скупой почве. Местами они росли настолько часто, что из-за них не видно было долины.

– Еще далеко? – поинтересовалась Афра у монаха.

– Я же говорил. Эта дорога длиннее, чем кажется. Мы не проехали еще и половины.

– Почему, во имя неба, ваш монастырь расположен именно на самой высокой вершине в округе и моей кобыле приходится так надрываться? – Афра хлопнула по крупу лошади, как заправский кучер.

– Я вам скажу почему, – ответил монах-алхимик. – Святой Бенедикт выбирал уединенное место, чтобы уйти от шума этого мира.

Афра кивнула и посмотрела вниз, в долину. Монах был прав. Не было слышно ни звука. Только время от времени раздавалось карканье одинокого ворона.

– Вероятно, это потомок одного из трех ручных воронов святого Бенедикта, – заметил монах, когда Афра хлестнула кобылу. И, когда девушка непонимающе посмотрела на него, добавил:

– Кажется, вы не знаете историю святого Бенедикта.

– Даже если вы после этого будете считать меня глупцом, я, с вашего позволения, все равно отвечу: нет. Какое отношение он имеет к каркающему ворону?

– В конце пятого века после рождения Господа нашего, – начал монах, – неподалеку отсюда жил Бенедикт фон Нурсия. Шумному общению с людьми он предпочитал одиночество. С ним всегда был только ворон. Переносить добровольное одиночество было нелегко. Когда Бенедикт валялся в чертополохе и терне, его преследовали видения – распутные женщины. Наконец он решил основать монастыри, всего числом двенадцать. Там он со своими единомышленниками хотел вести жизнь в созерцании и труде. Так и случилось. Неподалеку жил священник по имени Флорентиус. Все полагали, что в него вселился дьявол. Развитие событий показывает, что люди были правы: Флорентиус прислал Бенедикту отравленный хлеб. Но тот чудесным образом разгадал его намерения и сказал ворону, который всегда был рядом с ним: «Попробуй ты, можно ли есть этот хлеб». Но когда ручная птица отказалась, Бенедикт велел ему: «Отнеси его на высокую скалу, куда никогда не забредает человек, чтобы не случилось беды». Ворон поступил так, как ему было велено. Когда же наконец дьявол в образе падре подослал Бенедикту и его собратьям в монастырский сад развратных девок, которые показывали им свои прелести, Бенедикт и его приверженцы собрали свои вещи, чтобы основать новый монастырь в другом месте. Их сопровождал ручной ворон, за которым следовали еще двое. И когда они опустились на вершину Монтекассино, Бенедикт решил, что новый монастырь нужно основать здесь.

Некоторое время Афра молчала, задумавшись. Потом сказала:

– И вы в это верите?

Монах покачал головой.

– Если эта история неправдива, то ее выдумали. Кому это может повредить?

– Никому. Тут вы правы. Но сам Бенедикт, к которому с паломничеством идут многие люди, действительно похоронен в базилике вашего монастыря?

– Это не легенда, – ответил монах-алхимик. – Бенедикт и его сестра Схоластика нашли свой последний приют на монастырской скале. Говорят даже, что Бенедикт предсказал свою смерть за год до того, как она настала. Есть вещи, перед которыми я как алхимик склоняю голову. Кстати, меня зовут брат Иоганнес.

Афра промолчала. Их сильно трясло в повозке. Наконец она ответила, имя пришло само, словно из ниоткуда.

– Илия, меня зовут Илия.

Монах задумчиво смотрел вдаль. Потом серьезно сказал:

– Вас действительно можно принять за реинкарнацию пророка Илии, ушедшего в небо на огненной колеснице. Так написано в Книге Царств.

– Меня?! – удивленно воскликнула Афра и нечаянно натянула поводья. Кобыла, до этого стоически карабкавшаяся в гору, побежала рысью. Афре и брату Иоганнесу пришлось приложить немалые усилия для того, чтобы удержаться на скамье. Лошадь было не остановить. Пыхтя и громко топая, она бежала к свободной площадке под стенами монастыря, где без всякой команды остановилась и встряхнулась, словно желая сбросить сбрую.

Брат Иоганнес, белый, словно полотно, спрыгнул с козел. Афра тоже была рада тому, что они добрались до цели целые и невредимые.

Держа лошадь в поводу, девушка повела ее к одноэтажному зданию, прислонившемуся к монастырской стене с западной стороны.

Постоялый двор для пилигримов был рассчитан на более чем сто паломников. Там можно было поесть, были конюшни для лошадей и каретные сараи для повозок. Но в это время года все словно вымерло. В стойлах кормились только двое быков и пара худых волов. В каретном сарае стоял один экипаж и несколько дряхлых тачек. И ни души вокруг.

– Долго собираетесь оставаться, молодой господин? – спросил брат Иоганнес, помогая Афре устроиться.

– Посмотрим, – ответила она. – Поглядим, как пойдет работа.

– Если хотите, – немного смущенно произнес монах-алхимик, – я отведу вас к Атаназиусу, хозяину постоялого двора. Он позаботится о вас и присмотрит, чтобы у вашей лошади всего было вдоволь.

Афра с благодарностью согласилась. Когда они приближались к входу на постоялый двор, она взглянула наверх. Вблизи монастырь бенедиктинцев выглядел еще более внушительным, еще более неприступным и недосягаемым, чем с долины. Но стали видны и разломы в стенах, пустые проемы окон, в которые дул ветер. Кое-где монастырь был разрушен. Уже начинало смеркаться, и свет заходящего солнца придавал всему этому жутковатый вид.

«И здесь живут монахи по правилам ордена Святого Бенедикта?» – хотела спросить Афра. Но брат Иоганнес, словно угадав ее мысли при виде разрушенной крепости, опередил Афру, сказав:

– Не стану скрывать от вас – над монастырем Монтекассино сгущаются тучи. Это не только в переносном смысле. Рушится не только само здание. Люди, которые его населяют, сломлены и больны. По крайней мере большинство.

Казалось, брат Иоганнес испугался собственных слов, потому что тут же прижал руку ко рту и внезапно замолчал. Афра разволновалась.

– И как это понимать, брат Иоганнес? – спросила она.

Монах отмахнулся.

– Лучше бы я промолчал. Но рано или поздно вы все равно заметили бы, что происходит за стенами монастыря Монтекассино. Это замечает каждый, кто пробудет здесь более двух дней.

Конечно же, слова монаха-алхимика возбудили любопытство Афры. Но она очень устала, и, кроме того, у нее было достаточно времени, чтобы прояснить ситуацию в течение нескольких дней.

У входа в дом для паломников им навстречу вышел толстый монах. На нем были белые одежды и доходивший до пола фартук. Брат Иоганнес представил ему господина Илию, который хотел на несколько дней воспользоваться его гостеприимством.

– Если хотите, – заметил брат Иоганнес, обращаясь к Афре, – то завтра я зайду за вами после утренней молитвы и познакомлю с братом библиотекарем.

Предложение алхимика показалось Афре скорее навязчивым. Несмотря или, скорее, благодаря своему одеянию она была достаточно уверена в себе, и ей не нужна была ничья помощь. Но, немного поразмыслив, Афра решила принять предложение брата Иоганнеса. Может быть, у него действительно не было никаких дурных намерений, может быть, из-за событий последних недель она стала чересчур недоверчивой.

Хозяин постоялого двора брат Атаназиус был единственным бенедиктинцем, ночевавшим вне стен монастыря. Для остальных тяжелые, обитые железом ворота закрывались после вечерни и открывались только к заутрене. У Атаназиуса было широкое круглое лицо, похожее на огненный шар, и это впечатление еще больше усиливалось из-за его рыжих волос, подстриженных примерно так же, как и у Афры.

Что отличало бенедиктинцев от большинства других монахов, так это их веселость. Когда Афра сразу же сказала Атаназиусу об этом, он ответил:

– Даже если в Ветхом и Новом Завете говорится об одномедикственном смешливом человеке, то все же нигде не написано, что смех и веселье на земле запрещены. Не могу себе представить, чтобы Господь создавал смех только для того, чтобы потом его запретить.

Когда со скромным ужином (со странным блюдом из грибов с толстенькими сосисками) было покончено, брат Атаназиус налил по бокалу красного вина с солнечных склонов Везувия – так, подмигнув, пояснил хозяин постоялого двора.