Текст книги "Джинн в плену Эхнатона"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Они вошли в магазинчик, где Хвамай уже ждал их с флаконом своих лучших духов «Эр д'Онажистринг».

– Ну что? Ты по-прежнему думаешь, что духи только для девчонок? – ехидно спросил Нимрод у Джона, взяв в руки флакон.

– Девчачьи духи и то лучше, чем верблюжья вонь, – проворчал Джон. Смочив себе палец духами, он мазанул за одним ухом, за другим, потом грудь – все с видимым неудовольствием.

– Послушайте, кого-то он мне напоминает, – заметил Нимрод. – Ты стонешь прямо как Джалобин.

– Кстати, а где он? – озадаченно сказала Филиппа. – Что-то я его с утра не видела.

– Он опять в дурном настроении? – спросил Джон.

– Нет. Хотя до хорошего настроения, конечно, далеко. Джалобин, бедняга, терпеть не может Египет. Поэтому предпочитает сидеть в своей комнате, смотреть телевизор, читать «Дейли телеграф» или собственные стихи. Жара его удручает, еда расстраивает, мух он ненавидит и людей тоже. Так что, по всей вероятности, пока мы в Египте, вы будете лицезреть его нечасто.

– Зачем ты его вообще с собой притащил? – спросил Джон.

– Затем, мой дорогой племянник, что без дворецкого мне не обойтись. Кто будет чистить серебро? А складывать постельное белье? А приносить мне чай? А готовить мне ванну? И главное, кто будет открывать дверь и говорить всем подряд, что меня нет дома, – в особенности тем, кто жаждет продать мне что-нибудь ненужное. Мистер Джалобин – щит между мной и миром.

– Может, он съездит с нами сегодня вечером? – не без умысла предложила Филиппа. – На случай, если кто-то вздумает нам что-нибудь продать.

Глава 12
Откуда взялись джинны

В тот вечер, едва опустились сумерки, Масли отвез всю троицу в пустыню, к югу от пирамид, туда, где должен был состояться обряд инициации или, иными словами, посвящение в джинн. По прибытии Нимрод и Масли достали из багажника чемодан, а из чемодана – подстилку, толковый словарь, два блокнота и два карандаша, два спальных мешка, коробок спичек и старую бронзовую лампу с ручкой, которая, если глядеть сбоку, очень напоминала сгорбленного старичка.

– Вот и все, что вам понадобится, – объявил Нимрод.

– А еда? – требовательно спросил Джон.

– Хорош будет пост, если мы дадим тебе еды! – ответил Нимрод.

– А фонарик ты не взял? – поинтересовалась Филиппа, со страхом оглядывая окрестности и приготовленное для них скудное снаряжение. – Ведь скоро совсем стемнеет, а эта лампа, наверно, слабенькая. Свечка на торте и то ярче горит.

Нимрод искренне ужаснулся:

– Как можно! Таммуз – с карманным фонариком! Вы же не воры-домушники, вы – джинн, причем из очень достойной, приличной семьи. Не забывайте об этом. Весь смысл обряда и состоит в том, что джинн проводит ночь в пустыне, возле зажженной лампы с тоненьким фитильком. Нам важна сама лампа… – Он неодобрительно покачал головой. – Надо же, додумалась! Карманный фонарик!

– Просто мы не привыкли к темноте, только и всего. – Джон явно напрягся. – В Нью-Йорке у нас светло и днем и ночью. Там темноты вообще никогда не бывает. Не то что тут, в Египте.

– Я даю вам с собой византийскую лампу, сделанную в седьмом веке нашей эры. Уверяю вас, она вполне соответствует вашим потребностям.

– Но что мы будем делать тут целую ночь? – спросила Филиппа.

– Во-первых, попробуйте поспать. Поскольку именно это люди и делают по ночам. Рекомендую залезть в спальные мешки, по ночам тут бывает очень холодно. Ну а если заснуть не удастся, поиграйте в слова. Я и словарь для этого принес. А еще можно почистить лампу. Отполировать ее до блеска. А то она как-то потускнела…

Масли тем временем уже уселся в «кадиллак» и завел мотор.

– Мы вернемся на рассвете, – сказал Нимрод забираясь на заднее сиденье.

– А вдруг с нами что-нибудь случится? – спросил Джон.

– О том, что вы здесь, кроме нас с Масли, никто не знает. Кто сюда сунется? Что с вами может случиться? В конце концов, джинн вы или не джинн? Это не вы, а вас должны бояться. – Нимрод захлопнул дверь машины, но опустил стекло, чтобы договорить. – Кстати, если увидите над пирамидами странное свечение и услышите с небес громогласный голос, не пугайтесь. Это son et lumiere. Светозвуковое шоу для туристов. Тут близко, вы разберете каждое слово. Заодно узнаете что-нибудь полезное.

Нимрод похлопал Масли по плечу, и машина, словно огромная белоснежная колесница, умчалась в облаке песка и пыли. Близнецы же остались на краю пустыни Абу-Сир в быстро сгущавшейся темноте.

Джон был уверен, что слышит каждый удар собственного сердца.

– Вот бы Нил и Алан были с нами, – сказал он – Ну, то есть Уинстон и Элвис.

– Да, я бы тоже не возражала. Мне вообще никогда не было так страшно, как сейчас, – призналась Филиппа.

– Ну так, наверно, и задумано. Какое же это испытание, если б тебе предложили прогуляться в парке?

Налетел теплый ветерок, погладил их по лицам, разметал волосы…

– Надеюсь, мы хоть не зря страдаем, – вздохнула Филиппа.

– Да уж, хочется стать настоящими джинн, могучими, как сам Нимрод, – поддакнул Джон.

Вскоре от пирамид донеслась какая-то старомодная музыка и вверх взвился лазерный луч. Примерно в миле к северу от того места, где сидели близнецы, началось светозвуковое шоу. Увлекшись зрелищем, происходившим почти над их головами, дети на некоторое время забыли, что им темно и страшно. Но как только представление закончилось, Филиппа почувствовала, что дрожит – разом от холода и от страха.

– Что-то тут очень быстро темнеет. – Филиппа нервно сглотнула и залезла в спальник в надежде, что он укроет ее от напастей, таящихся в пустыне, над которой, впрочем, уже вставала луна. – Может, пора лампу зажечь?

Джон взял спички и лампу. Она оказалась неожиданно тяжелой…

– Гм, эта чертова штуковина не зажигается.

– Джон, без шуток, пожалуйста. Не смешно.

– Я не шучу. Сама попробуй. – Он протянул ей лампу и коробок.

У Филиппы тоже не получилось, хотя она извела кучу спичек. Когда их оставалось уже совсем мало, ей пришло в голову рассмотреть светильник попристальнее.

– Неудивительно, что у нас ничего не выходит. Тут нечего зажигать! В этой паршивой лампе нет, ну как его… фитиля!

Филиппа принялась яростно тереть лампу рукавом.

Джон попытался исправить мрачное настроение сестры:

– Зато луна вовсю светит. Полнолуние. – На самом деле он различал силуэт Филиппы, только когда она чиркала спичкой. – Ну погляди на небо. Сколько звезд! И все так низко, прямо потрогать можно… Посмотри во-о-он на ту, прямо над горизонтом. Кажется совсем близко, можно рукой потрогать. Я же сказал Нимроду: в Нью-Йорке мы ни звезд, ни неба толком не видим.

Филиппа перестала тереть лампу и подняла глаза – не столько чтобы посмотреть на небо, сколько чтобы поддержать Джона и отвлечь его от мыслей о том, что они попали в неприятную переделку. Вдруг… лампа дернулась, подпрыгнула, вырвалась у нее из рук и – зависла в воздухе. Филиппа ойкнула. В полной уверенности, что кто-то выхватил у нее лампу, девочка, как была – в спальном мешке, – вскочила и побежала к брату. На самом деле бежать она не могла, а могла только неловко ковылять, чувствуя себя огромной неуклюжей гусеницей.

– Джон, с лампой что-то случилось.

Не успела она договорить, как из лампы, из ее несуществующего фитиля, повалил густой светящийся дым. С неимоверной скоростью он взвился столбом и образовал над их головами тучу, словно здесь, в пустыне, мог того и гляди пролиться дождь, причем не на всю пустыню, а только на них двоих. В то же самое время близнецы ощутили сильный запах краски – дым пах, точно свеженький, прямо из типографии, плакат.

– Мне это не нравится, – проговорила Филиппа. – Мне это совсем не нравится.

Когда весь дым вышел наружу, он еще сгустился, затвердел и принял форму человеческого тела, только огромного, вдвое больше, чем самый высокий великан, которого они только могли себе представить. Потом он стал постепенно уменьшаться, уменьшаться, пока наконец не превратился в… их знакомого!

– Господин Ракшас! – выдохнули близнецы с явным облегчением. – Слава богу, это вы!

– Добрейший вечер! – произнес джинн со своим незабываемым акцентом, таким характерно ирландским, словно его специально отрабатывали для театральной постановки.

– Ну и напугали же вы нас! – Опомнившись от испуга, Филиппа уже готова была рассмеяться.

– Это что, тоже часть обряда Таммуз? – спросил Джон.

– А то как же, мои юные джинн? – ответил старичок. – А то как же? Мне было ужасно интересно сколько времени вам понадобится, чтобы додуматься, что пора потереть лампу. Неужели вы поверили что ваш дядюшка может оставить вас здесь совсем одних? – Он вздохнул. – Но вы, кажется, поверили Я-то надеялся, что, как только Нимрод вручит вам сей светильник, вы вспомните «Волшебную лампу Аладдина» из книги «Тысяча и одна ночь», но, видимо, я ошибся. Впрочем, нет худа без добра. Важно, что вы поверили, будто вас действительно бросили одних в пустыне, то есть вы испытали то, что подразумевает Таммуз. Теперь осталось получить небольшую инструкцию от искренне преданного вам Ракшаса, который временно пребывает в должности главы клана Марид.

– А я думал, что глава клана – сам Нимрод, – удивился Джон.

– Ну, строго говоря, глава клана Марид – ваша матушка. Но поскольку она дала клятвенное обещание не пользоваться своей джинн-силой, руководство ежедневной деятельностью клана взял на себя сам Нимрод. Только у него сегодня неотложное дело, поэтому инициацию своих пресветлых племянников он поручил провести мне.

Близнецы не видели Ракшаса с их лондонской встречи. Старый джинн был по-прежнему в белом тюрбане и просторном белом халате – все в тон его белоснежной бороде. В руках у него была другая лампа, с нормальным фитилем. Хоть и древняя, она давала довольно яркий свет и освещала пустыню на несколько метров вокруг. Постепенно страх и удивление детей сменились радостью: ведь им впервые в жизни довелось увидеть, как джинн появляется из лампы!

– И что с нами теперь будет? – поинтересовался Джон.

– Первая часть испытания завершена, – провозгласил господин Ракшас – Так что самое худшее, что ждет вас впереди, – это наставления болтливого старика. Ваш дядя Нимрод, великий джинн, которого я имею честь называть своим другом, попросил меня поведать вам о происхождении джинн. Поэтому я надеюсь на ваше самое пристальное внимание, ибо с этой историей сопряжены весьма важные события сугубо сегодняшнего дня, в коих вам предстоит сыграть немаловажную роль. Посему понимание ваше должно быть глубоким и всесторонним.

Голос господина Ракшаса постепенно становился все громче и строже, и у близнецов возникло подозрение, что он вовсе не такой застенчивый и робкий, как говорил о нем Нимрод.

– При зарождении Земли ею властвовали всего две силы, а на самой Земле были всего три вида существ, которые могли эти силы различать. Силы эти были – Добро и Зло, а существа – ангелы, джинн и люди.

Джинн пребывали меж ангелами и людьми и состояли из благородного огня. Они умели по собственной воле превращаться во что угодно. Поскольку джинн имели власть над удачей и случаем, некоторые люди считали их полубогами и поклонялись им, а другие люди, поклонявшиеся одному Богу, были этим страшно недовольны. Со временем перед всеми обитателями Земли – и ангелами, и джинн, и людьми – встал выбор. Им пришлось выбирать между Добром и Злом. Это называлось Великий Выбор. Ангелов, выбравших Зло, было очень немного, но имена их столь известны, что я не дерзну произносить их всуе. Людей на Земле было больше, чем остальных ее обитателей, и число выбравших Добро, как и число выбравших Зло, было велико. Точными цифрами, в силу огромного общего количества, мы не располагаем. В случае с джинн все обстояло несколько иначе. Их было всего шесть кланов, и в целом намного меньше, чем людей, а посему отследить и учесть их Великий Выбор было гораздо легче. Три клана – Марид, Джинь и Джань – выбрали Добро. А другие три клана – Ифрит, Шайтан и Гуль – выбрали Зло.

Сейчас, задним числом, мы можем только сожалеть, что выбравшие Добро кланы не были готовы воевать за Добро так, как пристало его истинным поборникам. Но они приняли решение отказаться от войны, ибо почитали ее величайшим Злом. В итоге из-за Великого Выбора и люди и джинн все равно оказались ввергнуты в бесконечные битвы. Кланы, отдавшие предпочтение Злу, принесли немало бед, причем не только другим джинн, но и людям. Поэтому со временем люди перестали различать добрых и злых джинн и считают, что все джинн одинаково злобны. Некоторые добрые джинн были убиты, другим пришлось отправиться в изгнание – в места с весьма прохладным климатом: там их могущество уменьшилось во много раз, но они смогли вести тихую, спокойную жизнь. Ослабнув, они тем не менее выжили, и постепенно – на это ушли сотни лет – в мире установилось равновесие между Добром и Злом. Хотя, в сущности, война между ними идет и по сей день.

– Значит, мы воюем с ифритцами? – уточнил Джон.

– Да, это можно назвать войной, – согласился господин Ракшас. – Холодной войной, если угодно. Но это настоящая война.

– А почему о ней не передают в новостях?

– Потому что сегодня большинство людей абсолютно уверены, что джинн больше нет на свете. И это нас вполне устраивает. Другие люди, которые называют себя кто мудрецами, кто волшебниками, заставили джинн себе повиноваться. В жилах у некоторых из этих людей течет кровь джинн. По совокупности всех изложенных мною причин ныне джинн либо вообще остерегаются являть людям свою истинную природу, либо делают это очень и очень выборочно.

– А как выглядят эти ифритцы? – спросила Филиппа.

– Хороший вопрос, девочка. Вам и правда надо научиться распознавать различные кланы, уметь отличать друга от врага, а если попался враг, надо точно знать, кто это и как с ним бороться. Для этой цели я разработал классификацию, которая представлена в виде карточной колоды. И вы такие колоды сейчас получите. – Он выудил из карманов просторного халата две колоды карт довольно большого формата и протянул близнецам.

На каждой карте значилось имя какого-то джинн и клан, к которому он принадлежит, кроме того, там было изображено животное, в которое он любит превращаться, а также перечислены его сильные и слабые стороны.

– Круто! – восхитился Джон, перебирая карты.

– Джон, не будешь ли ты так любезен не употреблять больше это слово, – попросил господин Ракшас. – Такой лексикой не пользуется ни один уважающий себя джинн. В конце концов, мы – благородного происхождения и созданы из благородного огня. Нам так изъясняться не пристало.

– А что такое «благородный огонь»? – спросила Филиппа. – Огонь он и есть огонь, разве не так?

– Так могут рассуждать только люди, те, кто закрывают нашу бутылку пробкой, – возмущенно сказал господин Ракшас. – Вы, вероятно, слышали, что у эскимосов существует восемнадцать слов для обозначения понятия «снег»? Так и у нас, джинн, существует двадцать семь слов для разных видов огня, а кроме того, в одном лишь английском языке их целая дюжина. Большинство из этих слов описывают первобытный или так называемый горячий огонь, тот, что добывали трением. Но существует и благородный огонь, тот, что горит внутри джинн – как злых, так и добрых. У людей внутри тоже кое-что есть, они называют это душой, но душу, конечно, не сравнить с благородным огнем, что пылает внутри у каждого из нас. Именно с ним и связано наше могущество. Именно он позволяет нашему сознанию властвовать над материей. И именно о таких возможностях и мечтают люди.

– Но каким образом? Как у нас это получается? – спросил Джон. – И как нам пользоваться этим могуществом сознательно? Мечтать? Как в книге про Питера Пэна?

– Единственное, чему вам необходимо научиться, – фокусировать силу своего внутреннего огня на том, что вы хотите сделать. Лучший способ – подыскать особое слово, одно-единственное, которое отныне и впредь будет ассоциироваться у вас с моментом концентрации всех сил для проявления собственного могущества. В первую очередь ради этого мы сегодня сюда и приехали. Чтобы вам хватило и пространства и времени заглянуть внутрь себя, поразмышлять и назвать слово, которое поможет вам почувствовать всю свою джинн-силу.

– Волшебное слово? Как «крибле-крабле-бумс»? – спросила Филиппа.

Господин Ракшас поморщился:

– Мы, джинн, предпочитаем называть его «слово-фокус». Впрочем, ты отчасти права, именно так и возникли среди людей волшебные слова. Люди подслушали, как какой-то беспечный джинн произнес при них свое слово-фокус, подивились на результат и решили, что это слово сработает и для них точно таким же образом. Так появилось знаменитое слово СЕЗАМ. В самом слове нет ничего особенного, так называется некое широко распространенное в Индии растение. Но какой-то джинн сделал из него слово-фокус. Не успел он оглянуться, как люди подхватили его заветное слово и даже вставили в книжку «Тысяча и одна ночь».

– Значит, нам надо придумать слово-фокус, и мы фазу сможем делать фокусы? – обрадовалась Филиппа.

– Фокусы? – лицо господина Ракшаса исказила страдальческая гримаса. – Джинн к фокусам отношения не имеют. У вас внутри истинная сила, сила огня. Причем огонь этот нешуточный, и неумение им пользоваться может принести много вреда. Потому-то вы сейчас здесь. Вы обязаны взять на себя ответственность за свою силу.

– Да, господин Ракшас, конечно, – сказала Филиппа. – Простите меня.

– Ваше слово-фокус похоже на увеличительное стекло. Вам ведь приходилось собирать лучи солнца в пучок с помощью такого стекла? Вы собирали их и направляли всю их силу на маленькую точку посреди листа бумаги. И что же? Бумага загоралась! Слово-фокус работает точно так же. Но слово надо выбрать не расхожее, не такое, которое может всплыть в обыденном разговоре. Так, кстати, возникло слово АБРАКАДАБРА. И многие, многие другие…

– А у вас какое слово-фокус? – спросила Филиппа.

– Мое-то? СЕСКВИПЕДАЛИАН. Считается, что его придумал древнеримский поэт Гораций и означает оно просто «очень длинное слово». А у Нимрода слово-фокус – ФЫВАПРОЛДЖЭ. Это подряд все буквы на средней строке клавиатуры компьютера или пишущей машинки. Оба эти слова невозможно забыть и в то же время невозможно использовать в нормальной беседе.

– Верно, – согласилась Филиппа. – Хорошие слова. Мне такого просто не выдумать!

– Не стоит торопиться, – успокоил ее господин Ракшас. – Вам надо хорошенько подумать. Для того мы и отвезли вас в пустыню. Ведь не на день и не на два выбираете. Это слово должно прослужить вам долго.

Филиппа сосредоточилась.

– Может, БИЛТОНГ? Это сушеное мясо антилопы. Его так называют в Южной Африке. И покупать его в магазине я уж точно не буду, потому что – гадость.

– Да, я знаю такое слово, – кивнул господин Ракшас. – Но не советую выбирать слишком короткие слова. Я знаю случаи, когда джинн бормотали свое слово во сне, и последствия были воистину ужасны. Но произнести во сне по-настоящему длинное слово не так уж просто. Например ФЛОКЦИНАУЦИНХИЛИПИФИКАЦИЯ.

– Я и не во сне такого не скажу! – Джон оторопел.

– А что это хоть такое? – спросила Филиппа.

– «Оценка какой-либо вещи или предмета как никчемного». В обычном разговоре произнести такое сложное слово никому и в голову не придет. Поэтому ФЛОКЦИНАУЦИНХИЛИПИФИКАЦИЯ – замечательное слово-фокус.

Поставив лампу на землю, господин Ракшас взял в руки словарь, блокноты и ручки, которые оставил им Масли.

– Вам надо вдохновиться и от чего-то оттолкнуться. Поэтому предлагаю полистать словарь. И записывайте все, что придет в голову, любые идеи. Потом ляжете спать, а поутру, когда приедет Нимрод, мы все вместе выберем лучшие слова и опробуем их на деле.

Господин Ракшас огляделся.

– Что-то я увлекся, – проговорил он. – Давайте-ка сначала сделаем обстановку чуть поуютнее.

– Хорошо бы костер развести, – оживилась Филиппа.

– И палатку поставить, – обрадовался Джон. – И кстати, господин Ракшас, раз уж вы решили скрасить нашу жизнь… как насчет гамбургера?

– Вы меня неверно поняли, – сказал старый джинн. – Мое могущество в последнее время весьма ограниченно. Могу лишь преобразовываться сам. Иными словами – материализуюсь, покинув лампу, и дематериализуюсь, чтобы туда попасть. Ни на что другое меня уже не хватает.

– А как же тогда сделать обстановку поуютнее? – удивилась Филиппа. – Вы же сами предложили…

– К счастью, у нас кое-что припасено заранее. – Господин Ракшас кивнул в темноту, в сторону пирамид. – Метрах в ста отсюда, возле дороги, лежит большой ящик, в котором есть все необходимое для благоустроенной ночевки в пустыне. Палатка. Дрова. Масло для фитиля. Нимрод все предусмотрел. Осталось только принести ящик – С этими словами он поднял и решительно задул лампу.

– И как же мы найдем его в темноте? – спросил Джон, уже не видя собеседников.

– Очень просто. Видите огонек на горизонте? Это лампа, которую Нимрод зажег и поставил на ящик, чтобы облегчить нам поиски.

– А я-то думал, что это звездочка, – признался Джон.

Не прошло и получаса, как палатка уже стояла, костер горел, а близнецы изрядно повеселели.

– А все-таки где он? – спросила Филиппа. – Где Нимрод? Вы сказали, что у него неотложное дело?

Господин Ракшас немного помолчал. Лицо его приняло серьезное, даже торжественное выражение, словно он собирался сообщить нечто чрезвычайно важное.

– До Нимрода дошел слух, что в Каире появился джинн по имени Иблис, самый гадкий и злобный джинн из всего клана Ифрит, который, в свою очередь, является самым гадким и злобным из всех кланов. Нимрод пытается проверить, так ли это. Само имя Иблис означает «приносящий отчаяние». И поверьте, его имя вполне соответствует его сущности. Он сеет зло. И если Иблис покинул владения ифритцев, оставив без присмотра игорные дома и другие злачные места, и появился в Каире, это неспроста. Необходимо выяснить цель его визита, ибо цель эта наверняка недобрая. Если выясним – будет шанс его остановить. Это надо сделать любой ценой.

– Ифритцы держат казино?

– И не одно, а несколько десятков. Собственно, это они и придумали многие азартные игры. Любят помучить человечество всеми возможными способами, – пояснил господин Ракшас: – Кстати, игорные дома дают им возможность поберечь свою джинн-силу, поскольку, играя, люди навлекают на себя беды и без непосредственного участия джинн. Достаточно посетить казино в Макао, Монте-Карло или Атлантик-Сити. В сущности, ифритцы – довольно ленивый народ.

Так что до прихода Нимрода у вас есть вдоволь времени на раздумья. Важно, чтобы каждый из вас придумал достойное слово, которое приведет в действие ваш внутренний огонь. Его сила может понадобиться всем нам куда скорее, чем мы рассчитывали… – Старый джинн потряс бородой, зябко обхватил себя руками за плечи и зевнул. – Что-то я устал. Слишком долго нахожусь вне лампы… Так что, если вы не против, я отправляюсь домой. Если понадоблюсь – просто потрите лампу. Как в прошлый раз. Доброй ночи.

– Спокойной ночи, господин Ракшас, – сказали близнецы.

Джинн еще говорил, а из его ноздрей и рта уже повалил дым, хотя ни сигареты, ни сигары там не было. Дым все шел и шел, и казалось – ему не будет конца, и вот уже джинн стоял, полностью окутанный пеленой дыма, совсем сокрытый от глаз его юных соплеменников.

А потом лампа вдруг не то вдохнула… не то глотнула… и весь дым втянулся внутрь. Пустыня была пуста. Господин Ракшас исчез.

– Круто, – не сдержался Джон.