Текст книги "Джинн в плену Эхнатона"

Автор книги: Филипп Керр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

Глава 9
Джинн

– Ты хочешь сказать, что мы – джинны? То есть джинн… Как в «Тысяче и одной ночи»? – изумился Джон. – Там то и дело кто-нибудь находит лампу или бутылку, потрёт-потрёт, а оттуда – джинн! Нимрод кивнул.

– Не может быть, – выдохнула Филиппа.

– В это непросто поверить, я знаю, – снова кивнул Нимрод.

– Невероятно… – Джон ошарашенно качал головой.

– Но если вы припомните все странные события, которые произошли в вашей жизни за последнее время, с тех пор, как вам удалили зубы мудрости, вы согласитесь, что объяснение им подходит тоже только самое невероятное.

Нимрод вынул изо рта потухшую сигару, осмотрел со всех сторон, и принялся снова ее раскуривать. Он втягивал и втягивал воздух, покуда кончик сигары не стал огненно-красным, под стать его пиджаку. Потом он выпустил огромное кольцо дыма. На мгновение дым принял форму удивительного дворца – того самого, который приснился близнецам во время операции, когда им выдирали зубы мудрости. Сейчас дворец тоже поплавал в воздухе и – развеялся, как не бывало.

– Ну, например, – продолжал Нимрод. – Вам не кажется странным, что я все знаю о том сне, который вы видели под наркозом? И что мы встретились с вами прямо в этом сне, в брайтонском павильоне? Что там музицировала девица? Что мы играли там в кости? Что Джону удалось выкинуть три шестерки, Филиппе четыре, а вместе у вас получилось пять? Как я могу знать все эти подробности, если это был просто сон?

– Тогда что это было, если не сон? – спросил Джон.

– Все очень просто. Я отправился в Нью-Йорк, остановился в гостинице «Карлайл» на Мэдисон-авеню, оставил там свое физическое тело, а в астральном – то есть в своем нематериальном обличье – отправился в больницу, где вам делали операцию, и проник в вас, в ваши тела.

– Ого!

– Пока вы были под наркозом, я завладел вашим сознанием, показал вам яркие картины, которые так отчетливо врезались вам в память. И обещал, что, стоит вам заикнуться родителям о своем желании съездить в Лондон, они обязательно согласятся.

– А почему? – спросила Филиппа. – Почему они сразу разрешили?

– Люди и джинн взрослеют и старятся с разной скоростью, – пояснил Нимрод. – Если ты джинн, это по-настоящему проявляется только после того, как у тебя вырастают зубы мудрости. Только их удалят – ты уже джинн. У людей зубы мудрости, джинн называют их «драконьи зубы», не выполняют никакой отдельной функции, зато для джинн – это главный сигнал. Сигнал, что дарованное тебе могущество готово к употреблению. Как только удалят твои драконьи зубы, ты начинаешь жить как настоящий джинн.

Следующее облако сигарного дыма напомнило близнецам силуэты нью-йоркских небоскребов.

– После того как вам выдрали зубы мудрости, родители уже не осмеливались вам перечить.

– Ибо к вам пришла мудрость джинн, – вставил господин Ракшас.

Но Филиппа по-прежнему недоуменно покачивала головой.

Нимрод растерянно взглянул на господина Ракшаса и тоже покачал головой.

– Это оказалось сложнее, чем я рассчитывал, – сказал он. – Хотя… погодите, кажется, я кое-что придумал. – Он радостно щелкнул пальцами и обратился к Джону и Филиппе: – У вас бывают приступы клаустрофобии?

Близнецы переглянулись и кивнули.

– Еще бы! – воскликнул Нимрод и выпустил облако дыма в виде восточной лампы, в какой обычно томятся джинны из сказок. – Это нам свойственно, потому что многим джинн подолгу приходилось сидеть в лампах и бутылках, а все по вине хитрых людей, которых на Земле, к счастью, становится все меньше и меньше. Потому-то у нас с собой непременно имеются таблетки древесного угля: они и согреться изнутри помогают, и не дают нам впасть в панику, окажись мы вдруг в замкнутом пространстве. Если джинн в тепле, ему хорошо и покойно. Верно, господин Ракшас?

– Вы правы, кошка себе лучший советчик, – туманно ответствовал господин Ракшас.

– Помню, мама давала нам такие таблетки, – сказал Джон. Судя по всему, он, в отличие от своей сестры, был вполне готов поверить в свое джинное происхождение.

– Да, наверняка, – подтвердил Нимрод. – Как я уже сказал, джинн – порождение огня. Поэтому, и вы скоро сами в этом убедитесь, вблизи любого источника тепла вы себя чувствуете спокойно и уверенно.

Филиппа с сомнением взглянула на господина Ракшаса, курившего трубку чуть ли не в самом камине. Да, пожалуй, он и впрямь сделан из огня, иначе давно бы поджарился, как ломтик хлеба в тостере.

– Вырвавшись на свободу из лампы или бутылки, любой джинн в первую очередь стремится превратиться в дым. Для этого он использует атмосферный кислород в сочетании с кострами, шашлычницами, свечками, угольными таблетками или простой сигаретой.

– Но ведь курение опасно для здоровья! – возмутился Джон.

– Уточняю: для здоровья людей. А для джинн курение – дело естественное. На самом деле люди часто стараются походить на джинн, причем с ужасными для себя последствиями. Например, курят. Лишь в последнее время нам наконец удалось довести до их сознания, что курить – здоровью вредить.

– Ну ладно, допустим, все это правда, – проговорил Джон, неуверенно взглянув на сестру. – Я не сказал «правда», я сказал «допустим». Так что же, я теперь могу исполнять по заказу людей три их желания и все такое прочее?

– Безусловно. Со временем. Сначала же, молодой человек, вам придется уяснить – и это самое важное, – что джинн являются хранителями всей удачи во всей Вселенной, хранителями и стражами невидимого замысла, который в просторечии именуют случаем. То есть от них зависят случайные происшествия, благоприятные или неблагоприятные для отдельных людей. Короче говоря, случай, как причина или источник успехов и неудач, существует во Вселенной в виде физической силы, которая контролируется исключительно джинн. И три желания ты сможешь исполнить только тогда, когда разберешься в механизме управления этой силой. А до тех пор, то есть до того, как ты окрепнешь как джинн, ты сможешь делать то же самое, но только неосознанно.

– Как бы во сне? – уточнила Филиппа.

– Именно.

– Но тогда… тогда понятно, что произошло с Барстулами! – воскликнула Филиппа и осеклась. – То есть мне кажется, что понятно…

– Ну наконец-то дошло! – обрадовался Нимрод. – Один из них наверняка произнес слово желаю или хочу, а ты чувствовала к этому человеку большую симпатию…

Он выдохнул облачко дыма в виде «Боинга-747».

– Да, он сказал, что мечтает оказаться дома, – подтвердила Филиппа. – А мне его стало так жаль…

– Ну вот! Классический случай! Среди джинн это называется подсознательное исполнение желания. Сублимация. Ты, наверно, после этого заснула, а засыпая, думала о том, как хорошо было бы помочь этому Барстулу.

– Да-а, – ошеломленно протянула Филиппа, но тут же сосредоточилась. – А в нашем сне… ну, если мы на минуту допустим, что это действительно был ты… Зачем ты заставлял нас кидать кости? Проверял, как у нас с удачей?

– Да. Я хотел выяснить, какова на данном этапе ваша способность влиять на случай. Выяснилось что способность превосходна, особенно когда вы вместе. Вдвоем вы сильны, как взрослый джинн. Что для наших нынешних целей очень даже полезно. Позвольте, я объясню…

– Дядя Нимрод! – перебил его Джон. – А это субил… сабле… сублю…

– Подсознательное исполнение желаний, – подсказал Нимрод.

– Ага, оно! Так оно же объясняет, что случилось с миссис Трамп! С нашей домработницей! Как раз перед тем как мы уехали, она выиграла тридцать три миллиона долларов. В лотерею!

– Да, помню, как я подумала: вот бы она выиграла много денег и смогла навестить дочек в Риме, – подтвердила Филиппа.

– Что ж, много денег – это неплохо, – сказал Нимрод с улыбкой. – На этот раз всем повезло. Бывает и так. Но имейте в виду, тут необходимо быть начеку. Не только людям, когда они произносят желаю или хочу, но и самим джинн. Надо быть очень осторожными. Когда у людей вдруг сбываются желания, это не всегда к добру. Господа Барстулы это испытали на собственной шкуре. Мы-то им сочувствуем, искренне хотим помочь, но иногда – нет, откровенно говоря, почти всегда – людям лучше добиваться цели самостоятельно. Своим трудом. Человеку свойственно больше ценить собственные достижения, чем то, что просто свалилось ему на голову. А еще ведь случаются необдуманные желания, такие, знаете, сильные, но поверхностные, с непросчитанными последствиями… Поторопятся, скажут…

– Язык мой – враг мой! – провозгласил господин Ракшас.

– А, помню, про такое в «Тысяче и одной ночи» написано, – закивал Джон.

– Вот-вот.

– Если все это правда… – начала Филиппа. – И все мы правда джинн… Тогда это можно доказать экспериментальным путем.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Нимрод.

Филиппа пожала плечами:

– Не знаю, дядя. Ты же в этом деле специалист, не я. Может, попробуешь что-нибудь сколдовать? Ну, заставишь появиться какой-нибудь предмет.

– И что это докажет? – спросил Нимрод.

– Трюк только тогда трюк, когда он исполнен трижды, – провозгласил господин Ракшас.

– Это докажет, что ты – джинн, – пояснила Филиппа.

– Разве? Ну, появится предмет. А как потом доказать, что его не было тут раньше?

Филиппа внимательно осмотрела комнату.

– Можно выбрать то, чего здесь точно нет – предложила Филиппа. – Например…

– Носорога, – докончил за нее Нимрод и выпустил кольцо дыма в форме носорога.

– Круто, – восхищенно выдохнул Джон.

– Но это всего лишь дым, – запротестовала Филиппа. – Это не настоящий носорог.

– Ты уверена?

– Конечно, – сказала Филиппа и, дождавшись, пока дым окончательно растает, добавила: – Абсолютно.

– А что, если носорог есть, но очень маленький? – спросил Нимрод.

– А что, нормального сколдовать сил не хватит? – съязвила Филиппа.

– Достойный ответ, – сказал Нимрод. – Однако так уж случилось, что носорог в этой комнате все-таки есть. Смотрите.

Он указал в дальний угол столовой, где теперь действительно стоял носорог. Метра четыре в длину и метра полтора в холке, он похрюкивал, широко раздувая огромные ноздри, а потом вдруг переступил на толстых, как тумбы, ногах, так что половицы затрещали под его двухтонным весом.

– Господибожемой… – Филиппа попятилась. Услышав ее голос и почуяв движение, носорог вздернул короткие уши, пошевелил цепкой верхней губой и угрожающе потряс длиннющим, сантиметров семьдесят, рогом.

Нимрод широко улыбнулся племяннице:

– Ну что, довольна?

– Да, – сказала она еле слышно, одними губами. – Теперь пусть исчезнет.

– Кто?

– Как кто? Носорог!

– Какой носорог?

Филиппа глянула в угол комнаты. Никакого носорога там уже не было. Исчез и резкий звериный запах, который только что явственно чувствовался в комнате.

– Настоящее колдовство! – Джон был совершенно потрясен дядюшкиным могуществом.

– Колдовство? Боже упаси! Нет, мой мальчик! Джинн колдовством не занимаются. Это забава для детей и простаков. А джинн исполняют свою волю. Именно так и следует описывать то, что мы делаем. Исполняем свою волю. Иначе говоря, ставим сознание превыше материи. Вот и все. И не смей называть это колдовством. Ни волшебства, ни колдовства тут нет. И ты, Филиппа, туда же: сколдуй, сколдуй. Еще, чего доброго, заставите кроликов из цилиндра вынимать… Но надеюсь, вы поняли мою мысль о любых доказательствах? Они условны. Вот носорог есть, а вот его нет.

– А папа? – спросила вдруг Филиппа. – Он тоже джинн?

– Нет, ваш отец – человек, – сказал Нимрод. – Джинн наследуют свое могущество по материнской линии. Впрочем, семьи, где один из супругов джинн, а другой – человек, совсем нередки. Если джинн – жена, дети тоже родятся джинн. Ну а если джинн – муж, дети получаются обыкновенными людьми.

– А папа об этом знает? – спросила Филиппа.

– Разумеется. Хотя, когда он женился на вашей матери, он ни о чем не подозревал. Она влюбилась в него, не будучи с ним толком знакомой, и решила проверить, что он из себя представляет. Ну и сыграла с ним шутку. Незлую. Так, небольшое ухищрение, чтобы проверить, доброе ли у него сердце. Нарядилась нищенкой, несчастной такой, бездомной, и попросила у вашего отца денег – мелочи на чашку кофе. Отец ваш оказался человеком добросердечным и к тому же понял, что нищенка ему попалась особенная. Он нашел для нее жилье и работу. В конце концов они поженились, и только тогда Лейла рассказала ему, что она джинн. Так что ваше громадное состояние – исключительно его личная заслуга.

– Как романтично, – сказала Филиппа.

– До определенной степени, – согласился дядя. – Вашей матери все-таки пришлось оказать ему одну услугу. Не будь она джинн, не жить бы Эдварду сегодня в покое и довольстве. Некие два человека ужасно завидовали его успехам, так завидовали, что решили убить вашего отца и завладеть его богатством. Лейла об этом узнала и чуть было не убила обоих, но Эдвард сам вымолил для них снисхождение, поскольку люди эти были его родные братья, Алан и Нил.

– Кто?! – Джон открыл рот и забыл закрыть его обратно. Нимрод тем временем выпустил два колечка дыма, которые ненадолго приняли форму ротвейлеров, любимцев семьи Гонт.

– Да-да, Лейла превратила их в собак, – подтвердил Нимрод.

– Тогда все понятно, – ахнула Филиппа.

– Ничего себе! – Джон сразу пожалел, что настоял на перемене собачьих имен. Ведь прежние имена были их настоящие, человеческие имена – с тех времен, когда две собаки и вправду были людьми. Неудивительно, что папе так не хотелось называть их Уинстоном и Элвисом.

– Ваш отец страшно испугался, когда Лейла разбушевалась как настоящий джинн, и заставил ее поклясться, что она никогда больше не будет использовать свою силу. И, что еще важнее, когда родились вы, Лейла дала ему слово, что детей они станут воспитывать, как нормальных людей, а не как джинн. И слово она держала. До самого последнего времени. Потому-то все эти десять лет – или сколько вам уже? – мы с сестрой почти совсем не общались. К моему великому сожалению. Так или иначе, родители ваши действовали из лучших побуждений. А я был уверен, что скрывать от джинн их истинное происхождение нельзя. – Нимрод пожал плечами. – Конечно, это не мое дело… Вернее, это было не мое дело, пока она не надумала отправить вас на лето в Салем. Фокус в том, что быть джинн не так просто, это требует известной сноровки, умения концентрироваться. А в школе доктора Григгса такие дети, как вы, обречены стать не джинн, а обыкновенными вундеркиндами. Такая уж там обстановка.

– Ты хочешь сказать, что так поступают не только наши родители? – спросил Джон. – Другие тоже не хотят, чтобы их дети стали джинн?

– Случается. В современном обществе главное – не выделяться, соответствовать общепринятой норме. Григгс играет на том, что быть не таким, как все – страшно.

– Но разве он может лишить джинн их силы? – спросил Джон. В нем уже закипала ярость при мысли о том, что в каком-то дурацком лагере его чуть было не лишили возможности стать джинн, то есть оттянуться на всю катушку.

– Дистилляционный метод доктора Григгса весьма прост, – ответил Нимрод. – Доктор так перегружает детей учебой, что они уже не в состоянии пользоваться могуществом джинн – ни сознательно, ни даже подсознательно. Хуже того, он убеждает своих учеников, что верить можно только в то, что доказуемо с помощью так называемых законов науки. Для джинн это полная погибель, так как вера только в общепринятое добропорядочное мироустройство корежит мозги юных джинн столь необратимо, что их джинн-сила иссякает навеки. Ведь что главное для могущества джинн? Вера в себя Посему, когда до меня дошли сведения о том, что матушка решила запихнуть вас к Григгсу – а я давно подозревал, что этим дело и кончится, – я решил действовать.

– Ибо грешно делать козлиную бороду из хвоста бесценного скакуна, – провозгласил господин Ракшас.

– Но если сила джинн проявляется только после удаления зубов мудрости, – задумчиво произнесла Филиппа, – почему мама не поступила проще? Не делала бы нам операцию, оставила бы зубы расти, и дело с концом.

– Когда зубы уже есть, они рано или поздно о себе заявят, – сказал Нимрод. – Вон сердобольная Филиппа принялась исполнять чужие желания. Да и ты, Джон, наверняка каким-то образом почувствовал скрытое воздействие зубов мудрости.

– Ну, Филиппа-то выполняла желания, когда зубы нам уже выдрали, – сказал Джон, – а вот трещина на стене у меня в спальне появилась до… Она прошла через изголовье, а начиналась вроде как у меня на подушке, прямо под моей щекой.

– То-то и оно! – Нимрод всплеснул руками, словно услышал полное подтверждение своих слов. – Более того, чем дольше откладываешь операцию, тем драматичнее и страшнее могут оказаться эти подспудные проявления джинн-силы. Так что ваша мама рассудила вполне здраво: зубы действительно надо выдрать как можно раньше, пока джинн еще не окреп.

Филиппа на мгновение задумалась:

– Значит, папа с мамой хотели как лучше? Правда?

– Безусловно, – подтвердил Нимрод. – Они заботятся о вашем же благе. Только они считают что вам лучше быть людьми, а не джинн, поскольку людям легче вести нормальный, упорядоченный образ жизни.

– Что-то неохота мне вести нормальный, упорядоченный образ жизни, – призналась Филиппа. – Во всяком случае, каждый день. Но из дома я тоже не хочу уходить. Наверно, пока рано…

– Я тоже, – кивнул Джон. – А мы можем узнать все про джинн, а потом вернуться домой в Нью-Йорк?

– Это я и хотел вам предложить, – улыбнулся Нимрод и обнял племянников. – Но сейчас у нас с вами есть срочное дело. Безотлагательное!

– А можно я еще кое-что спрошу? – опомнилась Филиппа. – Почему трещина у Джона в спальне была в точности такая же, как мы видели в газете?

Заметив недоумение Нимрода, Филиппа пояснила, что, судя по фотографии в газете, неровная трещина, которая появилась на стене их дома в Нью-Йорке, повторяла все изгибы той трещины, которая образовалась на стене Египетского музея после недавнего землетрясения.

Тут уже удивился Нимрод.

– Почему вы мне сразу об этом не рассказали?

Близнецы пожали плечами.

– Мы думали, это просто забавное совпадение, – сказал Джон.

– Совпадение? – Нимрод расхохотался. – Само слово «совпадение» – синоним все того же случая. Чуть понаучнее…

– У Его Величества Случая назначено слишком много свиданий, чтобы поспеть на все, – закивал господин Ракшас.

– Нет, дорогие мои, это не случай, это послание, адресованное лично вам. Осталось узнать, от кого.

– От кого или от чего, – уточнил господин Ракшас. – Земля и без уст разговаривает.

– Именно, – согласился Нимрод. – Но наш путь так или иначе лежит сейчас в Египет. О чем я и собирался вам сообщить еще до того, как узнал про трещину. Ну, а в свете этих новых подробностей необходимость попасть туда кажется еще более насущной. Однако… жаль. Я-то надеялся скрыть факт вашего существования.

– От кого?

– От наших врагов.

– Врагов? Это и есть та опасность, о которой ты предупреждал в аэропорту? – спросила Филиппа.

– Я говорил об опасности? Ну… да… некоторый риск в общем-то есть… Дело в том, что мы – не единственные джинн, которые собираются сейчас в Египет в поисках сокровищ. Если вы помните «Тысячу и одну ночь», существуют и другие кланы джинн, которых, в отличие от нас, особо не заботит благополучие человечества. Они могут даже навредить людям.

– Это клан Ифрит? – спросил Джон.

– Да, это ифритцы. Молодец, мальчик, у тебя отличная память. Это самый злобный клан, наши смертельные враги. Может, нам и доведется встретиться с ними в Египте.

– И название какое-то… мерзкое. – Филиппу даже передернуло.

– Мир полон злобных существ, – промолвил господин Ракшас. – Чтобы с ними не сталкиваться, есть только один способ: запереть дом на засов и закрыть ставни.

– Вылетаем завтра днем, самолет в пять тридцать. К полуночи будем в Каире, – сказал Нимрод.

– Поверьте, Египет – лучшее место для воспитания юных джинн. Таких, как вы, – добавил господин Ракшас.

– Почему? – удивился Джон.

– Египет – страна пустынь, а джинн нигде не чувствует себя так хорошо, как в пустыне, – пояснил Нимрод. – Ведь джинн родом из пустыни. – Он зажег от тонкой свечки потухшую сигару и несколько мгновений пыхтел и дымился, точно проснувшийся дракон, а потом выдохнул огромное облако дыма в виде Сфинкса.

– Не знаю уж почему, – начал Джон, – но сейчас мне кажется, что я всегда мечтал съездить в Египет.

– Потому что ты – истинный джинн, – просиял Нимрод.

– Прошу простить меня великодушно, – прервал их господин Ракшас, – но мне, пожалуй, пора в бутылку. – Он церемонно поклонился и покинул комнату.

– Господин Ракшас страдает агорафобией, – сказал Нимрод.

– Боязнь открытого пространства? – догадалась Филиппа.

– Да. Его однажды упекли в бутылку, причем очень надолго. Дело рук одного джинн из клана Гуль. Он провел там столько времени, что теперь начинает нервничать всякий раз, когда оказывается снаружи. Ну представьте, сидел он, сидел взаперти, а потом вдруг вылез. Немудрено занервничать. Мир-то становится все шумнее и шумнее…

– Бедный господин Ракшас, – вздохнула Филиппа.

– Думаю, для повышения морального духа ему будет очень полезно пообщаться с молодежью, вроде вас, чтобы юные джинн задавали ему вопросы, а он делился с ними своей мудростью. Он ведь невероятно интересный джинн! И посвятил много лет изучению нашего происхождения и истории. Собственно, книги и помогли ему пережить столь длительное заточение. Книги и ирландское телевидение.

– Но разве в бутылке можно читать книги и смотреть телевизор?

– Даже сидя в бутылке, джинн может волевым усилием обставить ее так, как ему захочется. Радио, телевидение, газеты, книги, еда и питье, диваны, кресла, кровати… ну, разумеется, с некоторой поправкой на размеры лампы или бутылки. Оказавшись внутри, джинн покидает трехмерное пространство. То есть внутри куда больше места, чем кажется снаружи. Проблема одна – оттуда не выйдешь, покуда тебя кто-нибудь не выпустит. И в гости никого не позовешь. Похоже на одиночное заключение в шикарной тюрьме со всеми удобствами. Одиночество-то тебя и доканывает. В остальном пожаловаться не на что.

– А тебя когда-нибудь сажали в бутылку? – спросил Джон – Насильно?

– О да. Не единожды. Джинн всегда рискует оказаться в бутылке – такая профессия. Но больше полугода я не сидел ни разу. И то по случайности вышло. По нелепой случайности. Угодил в старинный графин. Бродил себе в милом антикварном магазинчике в Уимблдоне, неподалеку от Лондона. Хозяин что-то паковал в дальнем помещении, а я думаю: дай-ка залезу быстренько, проверю – уютно там или нет. Но пока я там сидел, – клянусь, не больше тридцати секунд! – хозяин магазина закрыл графинчик стеклянной крышкой. Он, конечно, не виноват, он же не знал, что я внутри. Пришлось мне провести там некоторое время – в ожидании покупателя. А графин оказался жутко дорогой, и ждать пришлось долго. Но в конце концов сосуд обрел нового владельца.

– Как это случилось?

– Главное – кто случился!

– Кто же?

– Мистер Джалобин.

– Он купил графин?

– На самом деле… нет… Он, конечно, обидится, что я вам это рассказал, но – между нами – он его украл. Украл тот самый графин, в котором я сидел.

– И ты все равно исполнил три его желания? – поразилась Филиппа. – Несмотря на воровство?

– А куда денешься? Неписаное правило джинн гласит, что ты обязан выполнять желания того, кто тебя освободит, – кем бы он ни был. Но только три! Ни в коем случае не четыре, поскольку четвертое сводит на нет три предыдущих. Таковы «Багдадские законы».

– А еще что там написано?

– Ну, об этом лучше спросить у господина Ракшаса, он про «Багдадские законы» знает все досконально, не то что я. Он их всю жизнь изучает. А как иначе? Для них одной жизни – и то мало!

– Так чего пожелал мистер Джалобин? – спросил Джон.

– Вообще-то раскрывать чужие желания не принято, – сказал Нимрод. – Но, как вы узнали из «Тысячи и одной ночи», люди часто тратят дарованные им желания на какую-нибудь ерунду. Скажут, например, «Ах, как хочется пить», а потом обижаются и чувствуют себя обманутыми, когда ты приносишь им стакан воды. С Джалобином примерно так и произошло. Когда мы познакомились, а было это десять лет назад, он был уже однорук. Другая рука осталась в Британском музее. Но это уже другая история… Так вот, вместо того чтобы сразу попросить новую руку, что сделал бы на его месте любой разумный человек, он потратил первые два желания на абсолютную ерунду. А теперь его раздирают противоречия: то ли попросить новую руку, то ли что-нибудь другое, например кучу денег. Ну а пока он размышляет, он не может выпустить меня из поля зрения. И я, со своей стороны, обязан быть при нем. Вот я и нанял его дворецким. Кстати, поэтому он и бормочет себе под нос – чтобы я его не слышал. А то вдруг случайно скажет хочу или желаю? Он боится, что потратит третье желание впустую, как первые два. Между прочим, у меня к вам огромная просьба: если кто-нибудь из вас услышит, что Джалобин произнес хочу или желаю и вы разберете, что именно, не сочтите за труд, передайте мне дословно. В сущности, этой ситуации давно пора положить конец: ему – идти своей дорогой, а мне – нанять слугу, с которым можно нормально разговаривать.

– Бедный мистер Джалобин, – вздохнула Филиппа.

– Умные люди обычно заказывают что-то нематериальное. Талант, например. Или мудрость, – сказал Нимрод. – В моей практике несколько человек пожелали стать хорошими писателями. Но нынешние все больше гонятся за наличными. Ну, в крайнем случае, просят сделать их звездами кино. Тоска, да и только. Но – ничего не поделаешь. Желание освободителя – закон.