Текст книги "Джинн в плену Эхнатона"
Автор книги: Филипп Керр
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)
Глава 13
Пикник у исчезающего камня
На следующее утро, едва рассвело и половина солнечного диска, как жерло огнедышащего туннеля, успела показаться над горизонтом на востоке, к их лагерю прибыл Нимрод. За рулем белого «кадиллака» сидел Масли. Нимрод был страшно возбужден, настолько, что даже не поинтересовался, хорошо ли племянники провели ночь в пустыне. Он поспешно показал им письмо, которое, по его словам, ему доставили только что – причем лично в руки.
– Письмо от моего старого приятеля, Хусейна Хуссаута. И сдается мне, это как раз та весть, которую я так ждал. Хусейн – один из самых удачливых «черных», то есть нелегальных археологов в здешних краях. Он приглашает нас зайти к нему в магазинчик, в Старый город. Похоже, он обнаружил что-то крайне интересное.
– Мумию? – предположила Филиппа.
– Надеюсь, кое-что получше. Весьма вероятно, что эта находка – результат недавнего землетрясения. У Хусейна нюх. Он всегда знает, где и когда копать. Но нам надо соблюдать осторожность. За ним могут следить ифритцы.
Нимрод взглянул на часы:
– А посему, чем быстрее вы пройдете курс обучения, тем лучше. Вдруг вам придется защищаться от нападения ифритцев?
– От нападения? – Филиппа насторожилась.
– Надо быть готовыми ко всему, – ответил Нимрод. – Особенно когда речь идет о клане Ифрит. – Он закурил сигару. – От того, насколько вы усвоите основы нашего искусства, может зависеть ваше спасение. Ваша жизнь. Такова правда, и я не намерен ее от вас скрывать. Ведь Джона уже пытались убить.
– За то, что необученный? – с едким сарказмом, не укрывшимся, впрочем, от Нимрода, спросила Филиппа.
Громогласно хохотнув, он сказал:
– Умница. Не лишена остроумия. – Потом, посерьезнев, продолжил: – Джон, поскольку ты на десять минут старше сестры, тебе и начинать. Каковы твои предложения?
– Мое слово будет АППЕНДЭКТОМИЯ. Это операция такая, хирургическая. Мне и в голову не придет употреблять его в обычной речи, потому что можно просто сказать, что человеку вырезали аппендицит.
Нимрод рассмеялся:
– Ты даже не представляешь, сколько взрослых с тобой решительно не согласятся. Их хлебом не корми – дай сказать что-нибудь научное, заумное. Впрочем, продолжай…
– По-моему, оно звучит как-то по-особенному, – добавил Джон. – Его хочется произнести, чтобы что-то вдруг появилось… Или наоборот, исчезло. А еще оно похоже на АБРАКАДАБРУ.
– Да, пожалуй, – согласился Нимрод. – Вообще-то ты выбрал замечательное слово. Я даже завидую. В нем действительно есть что-то… могущественное. – Нимрод перевел взгляд на племянницу. – Филиппа, а что выбрала ты?
– Я пошла по другому пути. Решила придумать новое слово, свое собственное, которого до меня никогда не было.
– Похвально. Мне это нравится. И как же оно звучит?
Филиппа набрала побольше воздуха и выпалила:
– ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ.
Нимрод крякнул.
– Нда, слово и вправду особенное, спорить не буду. Но произносить-то его как? Язык сломаешь.
Может этот твой БИЛТОНГ лучше, чем ПРОПОПРИТЬФУТЫ…
– Сам факт, что ты его только что слышал и не запомнил, говорит в его пользу, – рассудительно сказала Филиппа.
– Здесь ты права. Сдаюсь. – Нимрод развел руками. – Итак, приступаем к занятиям – Он указал на несколько валунов, лежавших чуть поодаль, метрах в тридцати. – И для начала попробуем сделать так, чтобы один из этих камней исчез. Для этого надо наполнить ваше слово особой силой… закройте глаза… сосредоточьтесь…
Закрыв глаза, Филиппа и Джон сконцентрировали внимание каждый на своем слове. Казалось, они надувают слова точно шарики, но не воздухом, а своей внутренней силой, силой джинн…
– Старайтесь, чтобы внутри у вас возникло ощущение, что слово ваше – не разменная монета, что использовать его надо лишь в исключительных случаях. Знаете – как красную кнопку, которая запускает ракету стратегического назначения или дает сигнал к выстрелу из огромного орудия.
Джон, ты будешь первым. Теперь открой глаза и представь, что один из этих камней исчез. Вообрази сам процесс его исчезновения, то есть мысленно впиши это событие в действительное пространство. Посели его в своем сознании накрепко, как единственно возможное. Как реальность. А затем, не выпуская эту реальность из головы, как можно отчетливее произнеси свое слово-фокус.
Джон собрался с мыслями и, припомнив, как поступал в подобных случаях сам Нимрод, поставил ноги вместе, вытянул растопыренные руки чуть вперед примерно на уровне груди, словно вратарь, готовящийся отразить пенальти, и крикнул: – АППЕНДЭКТОМИЯ!
Прошло секунд десять… пятнадцать… ничего. Джон уже готовился принести извинения и сказать Нимроду: «Я же говорил, что ничего не получится», как вдруг двухметровой высоты глыба, выбранная им для исчезновения, завибрировала, и от нее отвалился кусочек. Небольшой такой, величиной с грецкий орех.
– Ух ты! – восхитился Джон. – Видели? Нет, вы видели? – Он истерически засмеялся. – У меня вышло. Ну хоть что-то да вышло!
– Для первой попытки неплохо, – согласился Нимрод. – Камень не исчез, но ты, безусловно, произвел на него впечатление. Филиппа, а ты попробуй тот, что лежит рядом. Который побольше. Мысленно соедини картинку исчезновения камня с тем, что ты видишь сейчас. Помни, что возможность исчезновения заложена в этом камне изначально. Вот он есть, и вот его нет. – Нимрод помолчал. – Как только будешь готова, то есть поймешь, что в рамки логики укладываются любые возможности, любое развитие событий, нажимай свою красную кнопку, то есть говори слово-фокус.
Не сводя глаз с камня, Филиппа подняла одну руку, точно балерина, другой сделала отмашку, точно регулировщик, и произнесла:
– ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Не успела она договорить, как выбранная глыба зашевелилась, закачалась из стороны в сторону, все сильнее и сильнее. Длилось это примерно минуту, а потом прекратилось. Филиппа взвизгнула и захлопала в ладоши.
– Умница, – терпеливо похвалил ее Нимрод. – Ты, безусловно, разбередила ее на молекулярном уровне. Это было видно невооруженным глазом. Но мне кажется, вам обоим надо четче представлять то, что вы хотите получить в результате. Пустоту. Вы, по-моему, путаете идею превращения с идеей исчезновения. Это распространенная философская ошибка. Изменение внешнего вида предмета и полное его отсутствие – совершенно не одно и то же. Попытайтесь-ка снова. И помните: допустимо все, что возможно с точки зрения логики. Мысль уже содержит возможность осуществления самой себя. То есть возможно все, о чем можно подумать.
Оказывается, чтобы быть джинн, надо столько сил! Близнецы быстро утомились и даже запыхались, словно разом поднимали тяжеленный предмет, бежали кросс по пересеченной местности и решали сложное алгебраическое уравнение. Спустя два часа оба камня значительно уменьшились в размерах, и Нимрод наконец разрешил племянникам отдохнуть.
– Уф, ну и работка, – пожаловался Джон.
– Да, поначалу бывает тяжело, – сказал Нимрод. – Но это как с любыми спортивными тренировками. Главное – настроить не мышцы, а ту часть мозга, которая за них отвечает. Сосредоточиться. В случае с джинн, важная для нас часть мозга называется нешамах. Она – источник вашей силы. И благородного огня, что горит у вас внутри. Вроде фитиля масляной лампы…
Нимрод азартно потер руки.
– Теперь попробуем сделать так, чтобы что-нибудь появилось. Например, еда, а? Пикничок. Время-то обеденное. Погодите, сейчас покажу, что я имею в виду. – С этими словами Нимрод взмахнул руками и – посреди пустыни расстелился клетчатый плед, а на нем оказалась корзинка со множеством бутербродов, жареных куриных ножек, фруктов и термосов с супом.
– Вот и все, – довольно сказал он. – Главное, помните: что бы вы ни творили, оно не должно идти вразрез с законами логики. Ведь на самом деле ни один из нас не может даже вообразить, как выглядит мир, лишенный логики. Значит, то, что мы можем вообразить, логике вполне подчиняется. И если мы можем представить себе, что способны сотворить что-то с помощью собственной внутренней энергии, этого довольно. Как только вы убедите себя, что можете создать бутерброд, он появится тут же. Понятно?
Понятно-то понятно, но «тут же» оказалось явным преувеличением. Очень медленно, очень постепенно близнецы действительно осознали, что любые предметы таят в себе любые возможности, и смогли употребить свою джинн-силу, чтобы эти возможности воплотить. После полутора часов величайшей – до звона в ушах – сосредоточенности на поверхности пустыни Абу-Сир появились еще две корзинки с очень разным, но с виду вполне съедобным содержимым.
Сперва Нимрод подошел к корзинке Филиппы и взял сэндвич с огурцом.
– Как говорится, не попробуешь – не узнаешь, – сказал он и осторожно откусил кусочек. И тут же выплюнул. – Изрядная гадость.
Дальше его внимание обратилось на корзинку Джона, из которой торчали сосиски в длинных белых булочках. Откусил одну, пожевал и выплюнул на песок – точно ком вязкой глины.
– Фу, вообще вкуса никакого. Резина-резиной. – Он достал из кармана красный носовой платок и, высунув язык, тщательно его вытер. – Вы оба совершили одну и ту же элементарную ошибку. Сосредоточили все внимание на внешнем виде еды и вовсе забыли про ее вкус. Попробуйте снова и не забудьте представить, что это надо съесть. Сотворите самую вкусную еду на свете! Ведь нет ничего хуже красивой еды, которую на самом деле в рот не возьмешь.
Еще час. Еще несколько попыток… В конце концов вся троица все-таки принялась за еду. Дети уплетали за обе щеки, а Нимрод еще и говорил не переставая.
– Это уже больше похоже на… еду, – сказал он, отведав из обеих корзинок. – Так, Джон, что тут еще имеется? Попкорн? И правда попкорн, настоящий. На мой-то вкус все равно гадость, словно пенопласт жуешь, и зачем брать ее на пикник – ума не приложу. Но, как говорится, на вкус и цвет товарища нет… Филиппа, твои соленые палочки по вкусу совершенно как… соленые палочки! – Он покачал головой. – Придется поговорить с вашей матушкой! Что за дрянь вы там берете на пикник?
– Поверить не могу, что ем еду, которую сделал сам из… ничего… – пробормотал Джон и открыл третий пакетик чипсов.
– Очень неграмотно сформулировано. Потому-то у вас поначалу ничего и не получалось, – заметил Нимрод, уплетая сделанный Филиппой торт-творожник. – Сделать что-то, особенно такой замечательный тортик, из ничего нельзя. Вы, если помните, сотворили пищу из своей внутренней энергии, из благородного огня, что таится у вас внутри. Ну и из элементов окружающего мира, разумеется.
– Как это все-таки происходит? – спросил Джон, положив себе на тарелку кусок холодного окорока и несколько маринованных огурчиков. – Как действует джинн-сила? Ну должно же быть научное обоснование?
– Знаешь, среди джинн были настоящие ученые, которые пытались докопаться до ответа. Мы полагаем, что это связано с нашей способностью воздействовать на протоны, содержащиеся в атомах тех предметов, на которые мы воздействуем. Чтобы заставить какой-то предмет появиться или исчезнуть, необходимо добавить или, наоборот, изъять протоны и, таким образом, превратить один элемент в другой. Убирая что-то с лица Земли, как мы делали с теми камнями, мы изымаем протоны из составляющих этот предмет атомов. Как видите, никакого волшебства. Чистая наука, физика. А из ничего добрый пикник не получится, не надейтесь. Если б ты, Джон, сказал, что сделал еду из воздуха, – и то был бы ближе к истине.
Нимрод зевнул.
– Полагаю, вы сегодня потренировались достаточно. Вообще, в научные вопросы лучше глубоко не вдаваться, иногда это мешает самой джинн-силе. Вроде езды на велосипеде: легче поехать, чем объяснить, как это делается. В следующий раз попробуем, чтоб у вас появился верблюд. Или исчез. Короче, поработаем с живыми существами. Это потруднее, чем пикник. Иногда кончается большим конфузом. Поэтому мы с вами и занимаемся этим в пустыне. Здесь никто не будет в обиде, если животное окажется вывернутым наизнанку.
Тут Нимрод бросил взгляд на часы и простонал:
– Не может быть!
– Что? Что такое? – вскинулись близнецы.
– Я только что вспомнил, почему мне пришел в голову именно пикник. Нас же пригласила на пикник госпожа Кёр де Лапен. И мы должны быть у нее ровно через полчаса.
– Но я сыт! – воскликнул Джон. – В меня больше ни кусочка не влезет.
– В меня тоже, – вздохнула Филиппа. – Иначе я просто лопну.
– Да поймите же! Не пойти мы не можем. Во-первых, она – моя соседка. Во-вторых, француженка. Они к еде относятся серьезнее, чем любой другой народ на планете. Она там наверняка расстаралась, готовится целый день… Помяните мое слово: если мы не придем, между нашими странами неизбежен крупный дипломатический конфликт.
– Но как же можно прийти и ничего не съесть? – заспорил Джон. – Это еще невежливее, чем не прийти вовсе.
– Может, сделаешь, чтобы она исчезла? – предложила Филиппа. – Хотя бы на время. После обеда вернешь обратно.
– Не могу, – решительно сказал Нимрод. – Она жена французского посла. Все решат, что ее похитили или еще что-нибудь похлеще. Нет, нет и еще раз нет. Это исключено. – Нимрод встал и наставил на племянников палец. – Но вы на верном пути. Мы можем сделать так, чтобы исчезла не она, а еда. А хозяйка будет думать, что мы все съели.
– Ага! – подхватил Джон. – Берешь так бутербродик, подносишь ко рту, улыбаешься госпоже Кёр де Лапен, а потом она отворачивается, и ты – хоп! – и бутерброд исчез. Здорово!
– Да, должно сработать, – кивнул Нимрод.
Вернувшись в Город садов, Нимрод и его юные родственники быстренько приоделись и отправились в резиденцию посла. Соседний дом оказался еще больше, чем дом Нимрода, и еще больше походил на крепость, поскольку был окружен высокой стеной. У ворот при входе пришлось предъявить паспорта, причем хмурый французский офицер рассматривал их британские и американские документы с нескрываемым неодобрением.
Когда он наконец, с превеликой неохотой, впустил их на территорию посольства, появился другой, ничуть не более расположенный к гостям офицер, который провел их через красивую, зеленую, щедро политую лужайку, освещенную послеполуденным солнцем, мимо какой-то современной скульптуры и флагштока, на котором, словно мятая тряпка, болтался трехцветный французский флаг. Наконец дошли до беседки и расстеленной на траве, уставленной едой скатерти. Прямо – живописное полотно! Нимрод и госпожа Кёр де Лапен расцеловались, условно чмокнув воздух другу друга за ухом, и несколько минут болтали по-французски. Похоже, Нимрод бегло говорил на великом множестве языков!
Пока они беседовали, у Филиппы было время рассмотреть хозяйку попристальнее. Девочка как раз вступила в тот возраст, когда ее ужасно интересовала внешность взрослых женщин. Ей показалось, что француженка, бесспорно, красива, но наряд у нее какой-то странноватый. Особенно черная с золотом лента, которая снова красовалась у нее на голове. Одеяние госпожи Кёр де Лапен напоминало моду шестидесятых годов прошлого века, когда все, если верить телевизору, были «детьми цветов»: носили длинные волосы и раскрашивали лица.
Тем временем Нимрод с показным воодушевлением разглядывал еду, расставленную на шикарной скатерти.
– Дети, вы только поглядите! – сказал он, потирая руки. – Вы когда-нибудь видели более роскошный стол? Пальчики оближешь! Паштет из гусиной печенки, омар, икра, трюфели, яйца диких птиц… А какие сыры! Бри, рокфор! Я чувствую их запах на любом расстоянии! Дорогая госпожа Кёр де Лапен, вы как никто знаете путь к сердцу юных обжор.
Хозяйка мило улыбнулась и запустила тонкие пальцы в каштановую шевелюру Джона.
– Что может быть лучше вкусной еды? – сказала она и жестом пригласила всех угощаться.
– Разумеется, лучше ничего не бывает! – согласился Нимрод. – Эта парочка сейчас все умнет за милую душу. Раз! – он щелкнул пальцами. – И готово! Верно, ребята?
– Мы постараемся, – с энтузиазмом подтвердил Джон, усаживаясь на подстилку.
Филиппа уселась возле брата и положила себе паштет, похожий на кусок розового мрамора, лежавший на крекере-подставке. К счастью, она не имела ни малейшего представления о том, что это такое, иначе ее перекосило бы от отвращения. Зато икру и омара она опознала безошибочно и была счастлива, что ей не придется есть их по-настоящему. На самом деле ничего из стоявшего на столе ей не нравилось. Но, глядя в глаза госпоже Кёр де Лапен, Филиппа сказала: «Очень вкусно, мадам», а как только француженка отвела взгляд добавила:
– ПОПРИТРЯСНООТПРИПАДНОФАНТАПРИСМАГОРИЯ!
Кусок печеночного паштета немедленно испарился вместе с крекером.
– Что ты сказала, милочка? – обернулась госпожа Кёр де Лапен.
– Ничего, – невозмутимо ответила Филиппа, накладывая себе на тарелку кусок холодного омара.
– ФЫВАПРОЛДЖЭ, – пробормотал Нимрод, и из его руки исчезло яйцо.
Джон за это время навалил себе на тарелку целую гору всякой снеди и, решив, что достаточно подготовился, обратился к госпоже Кёр де Лапен кивнув на клумбы:
– Какие у вас замечательные цветы! Что это за вид? Они только в Египте растут?
Хозяйка тут же обернулась к цветам.
– Это лилии «Голубой Нил», – гордо ответила она. – Самые настоящие. А мой садовник Фатих – лучший в Каире.
– АППЕНДЭКТОМИЯ! – прошептал Джон, и содержимое его тарелки вмиг улетучилось.
– Не ешь так быстро, Джон, – встревоженно проговорил Нимрод. – Не торопись, мальчик, а то заработаешь несварение желудка.
– Хорошо, дядя, – подхватил Джон. – Просто я очень голодный.
– И я тоже, – добавила Филиппа, театрально облизывая кончики пальцев. – Неужели вы все это сами приготовили, госпожа Кёр де Лапен?
– Нет, милочка, – засмеялась дама. – Поставки продуктов у нас прямиком из Франции, а здесь еда готовится под руководством наших шеф-поваров. У нас их два.
– Целых два? – нарочито удивился Джон. – Целых два!
– Да, месье Имполи из Парижа и месье Маль-элеве из Вез еле.
За это время Нимрод благополучно избавился от клешни омара.
– Красавица Франция! Как я по ней скучаю, – сказал он. – Какая удачная мысль – завозить все деликатесы из Европы. Но это, должно быть, очень дорого?
– Ничуть. За нас платит французский народ Налогоплательщики. – Жена посла пожала плечами.
Трапеза продолжалась, таким образом, около сорока пяти минут – пока почти вся еда не исчезла или не была съедена самой хозяйкой. Только после этого Нимрод впервые помотал головой на предложение съесть еще кусочек сыра бри.
– Нет, спасибо, – сказал он, выразительно глядя на близнецов. – Больше съесть я не в силах. Потрясающий обед! Верно, дети?
– Да! – сказал Джон, откинув салфетку вслед за Нимродом. – Еда просто волшебная.
Нимрод слегка напрягся из-за упомянутого всуе волшебства, но – делать нечего – смолчал.
– Какие здоровые, крепкие дети! – восхитилась госпожа Кёр де Лапен. – Какой аппетит! Ваш дядюшка вас, наверно, голодом морит?
– Нас кормят в любое время, когда пожелаем, – ответила Филиппа. – Надо только хлопнуть в ладоши, сказать волшебное слово, и еда – тут как тут.
– Приходите ко мне снова, – сказала напоследок госпожа Кёр де Лапен. – Приятно встретить молодых американцев, которые способны искренне оценить хорошую пищу.
– Слава богу, отделались, – сказала Филиппа, когда они шли по улице к дому Нимрода. – Она ведь ничего не заметила, правда? Как вы думаете?
– Вы, между прочим, могли бы быть не столь прожорливыми, – проворчал Нимрод. – Ты, Джон вообще в какой-то момент целую тарелку еды проглотил зараз. Она, верно, думает, что вы жрете, как лошади. Точнее, как жеребята.
– Ты же сам велел отдать должное французской кухне, – принялся оправдываться Джон.
– Бедняжка! – вздохнула Филиппа. – Кучу всего наготовила, а мы ничегошеньки не съели. Столько продуктов зря перевели…
– Да уж, бедняжка, – рассеянно проговорил Нимрод и зевнул.
– А вы заметили ее глаза? – спросила Филиппа. – Такие странные… Смотрит не на тебя, а будто сквозь тебя.
Джон пожал плечами:
– Одно слово – француженка. Все они смотрят на американцев как на пустое место.
– Не только на американцев, – сказал Нимрод. – Почти на всех нефранцузов. Все, кроме них, сущие дикари. – Он снова зевнул. – Что-то я раззевался, клянусь Лампой. Надо бы прикорнуть на часок, да жаль – времени нет. Сейчас нам пора в Старый город, к Хусейну Хуссауту.
Глава 14
Мальчик с посиневшими ногами
Самая старая часть Каира лежит к югу от Города садов. Они проехали по тихой, мощенной булыжником улочке с глухими фасадами домов, средневековыми церквушками и аккуратным кладбищем, свернули в длинный узкий переулок и увидели довольно большой магазин с дешевыми сувенирами на витрине.
– Хусейн, разумеется, знает, что я джинн, – сказал Нимрод, когда они подходили к дверям. – Однако ваше происхождение мы от него скроем. По крайней мере, на время. Если ты – джинн, совершенно ни к чему, чтобы все окружающие об этом знали. Кроме того, если Хусейн будет считать вас обычными детьми, это позволит вам подружиться с его сыном Бакшишем. Мальчик хорошо говорит по-английски и может нечаянно выболтать что-нибудь, что отец его оставит в секрете. Короче раскройте глаза пошире и держите ушки на макушке.
Джон осмотрел витрину.
– Тут же один хлам! Финтифлюшки для туристов.
– Настоящий товар он держит наверху, в отдельной комнате, – пояснил Нимрод. – Один из вас может заглянуть тут во все закоулки, если другой в это время будет отвлекать Бакшиша.
Хусейна Хуссаута они увидели сразу, как вошли. Весь в белом, он сидел на полу, среди подушек, расшитых бедуинскими узорами, рядом стоял низкий кофейный столик, заставленный мисочками с фисташками и арабскими сладостями, графинами с лимонадом и множеством стаканов. Нервными пальцами он перебирал гагатовые, черные как смоль древние четки. Перед ним стояло хитрое приспособление для курения через воду – кальян – с длинной, точно фагот, трубкой, и он попыхивал, распространяя вокруг себя сильный запах земляники. В промежутках между затяжками он пил глоточками горячий кофе из серебряной чашечки. Знаменитый кладоискатель был седовлас, с темными усами и большой щелью между передними зубами, которая придавала его красивому лицу несколько хитроватое выражение.
Увидев Нимрода, он улыбнулся, коснулся лба кончиками пальцев и чуть наклонил голову.
– Ты пришел наконец, – проговорил он. – Я уже боялся, что не придешь.
С этими словами он встал и поцеловал Нимрода в щеку.
Нимрод обернулся к близнецам:
– Это мои юные друзья, Джон и Филиппа. Мои родственники из Америки. Приехали ко мне на пару недель погостить.
Хусейн Хуссаут расплылся в щербатой улыбке и поклонился детям.
– Добро пожаловать в Египет, – сказал он и, прищурившись, добавил: – А вам тут не слишком жарко?
Филиппа почувствовала, что вопрос задан неспроста: Хусейн пытается выяснить, не джинн ли они, подобно их дядюшке. Поэтому она приняла несчастный вид утомленного зноем человека – ведь от жары страдают только люди, а джинн, наоборот, наслаждаются каирской погодой в июне месяце.
– Да, тут ужасно жарко, – вздохнула она, обмахиваясь, точно веером, картой Старого города.
– Прямо как в духовке, – подхватил Джон, сообразив, что к чему. – Если станет еще жарче, я испекусь заживо.
– Мы этого не допустим, – сказал Хуссаут, наливая каждому стакан лимонада. – Вот выпейте, очень освежает.
Близнецы, которые, будь у них выбор, предпочли бы горячий ароматный кофе, приняли из его рук стаканы и поблагодарили хозяина.
– Немногие люди переносят жару так легко как Нимрод, – заметил он. – Но с другой стороны он – англичанин, а это многое объясняет. Знаете как в песенке: «Только бешеным собакам да безумным англичанам в полдень солнце нипочем, нипочем…»
– Вы правы, – кивнула Филиппа, всячески стараясь утвердить хозяина во мнении, что они с братом – обыкновенные американские детишки. – Я даже не понимаю, как ему не жарко!
– Да, странно, – улыбнулся Хусейн Хуссаут. – Но что взять с чудака-англичанина?
Нимрод уселся на позолоченный трон – точную копию того трона, который извлекли из гробницы Тутанхамона и поместили в Египетский музей.
– А как поживает твой сынок Бакшиш? – спросил Нимрод у хозяина, оглядывая внутреннее убранство магазина.
– Очень хорошо поживает, спасибо.
– Он сейчас где? В школе? Что-то его не видно…
– Да, в школе.
Нимрод кивнул:
– Ну что ж, перейдем к делу. Я получил твою записку.
Хусейн Хуссаут бросил взгляд на близнецов.
– А ничего, что мы будем обсуждать это при детях?
– Все равно ничего не поймут. Вреда не будет.
– Лучше все-таки им ничего не слышать, – твердо сказал Хусейн.
– Как пожелаешь, мой друг, как пожелаешь. – Нимрод подмигнул близнецам и сказал: – Детки, поищите-ка себе по хорошему сувениру, вон там, в дальнем углу.
– Хорошо, дядя. – Они с готовностью отправились в глубь магазина – рассматривать игрушечные саркофаги, в каждом из которых лежала крохотная, замотанная в бинты мумия, точь-в-точь как настоящая. Однако беседа Нимрода с торговцем редкостями интересовала их куда больше. Близнецы напрягли слух и вдруг, к своему удивлению, обнаружили, что это усилие и вправду позволяет различить каждое слово, сказанное далеко, почти у порога магазина. Кроме того, они ждали, когда хозяин увлечется беседой настолько, чтобы они могли незаметно, как просил Нимрод, проскользнуть в задние комнаты и во внутренний двор и поискать там что-нибудь интересное.
– Итак, – сказал Нимрод, – ты написал, что кое-что нашел.
– Такая у нас работа, – осклабился Хусейн.
– Возможно, ты обнаружил что-то после последнего страшного землетрясения?
– Ой, страшного, спору нет… Но нет и худа без добра. Особенно в Египте. С тех пор столько на поверхность повылезало. И ты вот приехал. И Иблис приехал. И оба ищете одно и то же.
– Иблис здесь? В Каире? Ты его видел?
– Да. Позавчера. В Египетском музее. Ты же знаешь, я часто наведываюсь туда поутру, чтобы посмотреть на древние сокровища. Для вдохновения. По мне, у каждого из этих древних камней есть голос… Короче, было обычное утро. Во всяком случае, мне так казалось, пока я не оглянулся. Оглянулся и встретился взглядом с Иблисом. Он был не один, а в сопровождении нескольких родственников. Там была Меймунах, ее отец Димирят и еще Дахнаш. Вряд ли наша встреча была случайной, да они и сами сказали мне без обиняков, что пришли не столько в музей, сколько повидать меня. Поэтому мы прошли в музейный кафетерий – поговорить. Все чинно-благородно.
– И как поживает Иблис? – спросил Нимрод.
– Отрастил бороду.
– Неужели?
– Да, светлая такая бороденка, едва закрывает подбородок. И тонкие усики. Так арабы носят. А в остальном – ничуть не изменился. Лощеный. Деловой. С безупречными манерами. В дорогом костюме с вашей модной лондонской улицы Сэвил-Роу. Туфли ручной работы. Типичный англичанин, Нимрод. Как и ты сам. – Хусейн Хуссаут широко улыбнулся и поковырял ногтем мизинца в щели между передними зубами. – Между тобой и им много общего, мой друг.
– Что, например?
– Он сообщил мне, что заинтересован в приобретении вещиц, которые выплюнула пустыня во время землетрясения Настоящих, древних. Особенно эпохи Восемнадцатой династии. Сказал, что деньги – не вопрос. Ну да у вас всегда так. Если вещь действительно стоящая, называй, Хусейн, любую цену.
– Джинн интересует только Восемнадцатая династия, – вставил Нимрод. – Ты это знаешь не хуже меня.
– Иблис сказал, будто до него дошел слух, что я располагаю информацией о местонахождении гробницы Эхнатона.
– Он так сказал? И это правда?
Торговец сокровищами попыхтел своей мудреной трубкой и улыбнулся:
– Увы, сказал я ему, это всего лишь слухи. А окажись это правдой, такая информация могла бы принести мне целое состояние.
– Или лишить тебя жизни, – заметил Нимрод.
– Да уж, верно. Прознай Иблис о том, что я позвал тебя, он был бы ужасно зол. Поэтому я и говорю с тобой сегодня так осторожно.
– Что ж, предположим, такая информация действительно существует, – вкрадчиво проговорил Нимрод. – В каком, например, виде?
– В виде карты.
Нимрод рассмеялся:
– Карта? В этой стране? Да тут каждый второй продает карту, где точно указана дорога к сокровищам. Все без толку. Песчаные барханы все время перемещаются, и любая карта, даже правдивая, со временем теряет ценность. Сам знаешь. С таким же успехом можешь продать мне карту, где указана дорога на Луну.
– Карта карте рознь, – ответил Хуссаут. – Эта не из тех, что нарисована на древнем папирусе. И не из тех, завернутых в полиэтиленовую пленку, что до последнего вздоха сжимает в руке умирающий путешественник…
– Ты занимаешь мое время попусту, – раздраженно сказал Нимрод и запнулся. – Хотя… Уж не нашел ли ты ключ к плите Нетжера? Камешек с начертанными на нем знаками, которые помогут расшифровать древние письмена?
– Еще неизвестно, есть ли он в природе, – улыбнулся Хуссаут. – И откровенно говоря, если человек, нашедший такой камень, понимает, что именно попало к нему в руки, самое грамотное, что он может сделать, – это немедленно его уничтожить. Так я думаю. – Хусейн поднял руку, чтобы остановить протесты, уже готовые сорваться с губ Нимрода. – С другой стороны, человек, расшифровавший письмена на плите Нетжера, может и сам нарисовать карту. Точную карту Мединет-эль-Фаюма и прилегающей территории. Карту, которая после землетрясения обретает особое значение. – Хуссаут побарабанил пальцами по лбу. – Этот человек может нарисовать такую карту с помощью карандаша, бумаги и, конечно, большого количества денег. Карта эта может оказаться ценнейшей, а может – никчемной, как те древние карты на папирусе…
– Так это правда? Ты видел ключ к плите Нетжера? Ты и в самом деле знаешь, где гробница Эхнатона?
– Вероятность, что это так, весьма велика, – кивнул Хусейн Хуссаут.
– Если ты изложил все это ифритцам, странно, что они оставили тебя в живых, – сказал Нимрод. – Особенно Иблис. Этот джинн из нетерпеливых.
– Ты даже представить себе не можешь, насколько это деловые ребята. Теперь они готовы покупать то, что в прежние времена забрали бы силой.
На другом конце магазина Джон перестал притворяться, будто рассматривает мумию кота, и положил ее на место, решив, что хозяин и дядюшка заняты разговором и совсем забыли, что их могут подслушать. Значит, они вряд ли заметят исчезновение близнецов. Он ткнул сестру в бок и кивнул на открытую заднюю дверь.
– Пойдем, пошастаем тут потихоньку. Вдруг чего найдем?
Джон и Филиппа очутились в большом пыльном дворе, где хозяин держал более крупные предметы. С виду они показались близнецам совершенно настоящими. В одном из углов помещалась уборная с дверью нараспашку: оттуда крепко воняло, а вокруг вились навозные мухи. В другом углу была еще одна дверь, за ней виднелась шаткая старая лестница, которая вела на второй этаж.