Текст книги "Солнечная лотерея (сборник)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 56 страниц)

Глава 5

Когда Гамильтон, пребывая в самом подавленном состоянии духа, уже удалялся от дверей агентства, группа парней, держа руки в карманах, тихо последовала за ним. На их лицах, как маска, застыло доброжелательное выражение. Когда Джек стал доставать ключи от машины, парни ускорили шаг, пересекая площадь стоянки, и подвалили к нему.

– Привет, – бросил один из них.

Все были молоды. Все – белобрысы. Все коротко подстрижены, в аскетически строгих белых халатах. Молодая гвардия Тиллингфорда, ученая братия агентства.

– Что нужно? – буркнул недовольно Джек.

– Вы уезжаете? – поинтересовался мордатый юнец, явный вожак группы.

– Да, уезжаю.

После небольшой паузы вожак обронил:

– Но вы вернетесь.

– Послушайте… – начал было Гамильтон, но вожак прервал его.

– Тиллингфорд принял вас на работу, – констатировал он. – Предположительно, вы выходите со следующей недели. Вы прошли тестирование, а сейчас в лабораториях совали нос в чужие дела.

– Что ж, я вполне мог пройти тестирование, – заметил Гамильтон, – но это не значит, что я выхожу на работу. По правде говоря…

– Меня зовут Брэди, – перебил его ретивый юнец. – Боб Брэди. Может, вы меня запомнили… Я был рядом с Тиллингфордом, когда вы пришли. – Не сводя с Гамильтона глаз, Брэди договорил: – Кадровая служба может быть вами довольна, мы – нет. Кадровики – дилетанты. Это не наши люди, не профессионалы. У них на все случаи жизни есть парочка залежалых истин. Только и всего.

– Но мы–то не дилетанты, – вставил другой парень.

– Послушайте, – проговорил Джек, решив на всякий случай попытать счастья с молодежью. – Может, мы сумеем договориться? Меня удивило, как это вы, образованные люди, смогли согласиться с гаданием наобум по раскрытой книге. Это же не выдерживает никакой критики. У современной науки по этому вопросу…

– Поэтому, – с козлиным упрямством твердил Брэди, – для нас вы по–прежнему остаетесь варваром. Пока, разумеется, не доказано обратное. А варварам в агентстве не место. У нас свои профессиональные критерии.

– Ваша квалификация ничем не подтверждена, – добавил кто–то из группы. – Покажите–ка ваш «шит»! [14]14
  Шит – удостоверение личности в арабских странах, подтверждающее принадлежность к той или иной социальной группе.


[Закрыть]

– Да–да, ваш «шит», пожалуйста! – подхватил Брэди, требовательным жестом протягивая руку. – Вы давно снимали нимбограмму?

– Точно не помню, – поколебавшись, проговорил Гамильтон.

– Я так и думал. Нет «шита»!

Брэди достал из кармана небольшую картонную карточку.

– В моей группе «шит» у всех не ниже, чем четыре и шесть. Навскидку я вам бы не дал больше двух баллов. Что скажете?

– Вы – варвар! – сурово бросил Гамильтону один из самых молодых. – Какое надо иметь нахальство, чтоб пытаться пролезть к нам.

– По–моему, вам лучше убраться отсюда, – процедил Брэди. – Рулите поскорей куда глаза глядят. И не вздумайте возвращаться!

– У меня столько же здесь прав, как у любого из вас! – воскликнул в отчаянии Джек.

– На Божье усмотрение, – задумчиво произнес Брэди. – Пусть Божий суд решит, раз и навсегда.

– Прекрасно, – довольно усмехнулся Джек. Сняв пальто и бросив его в машину, он заявил: – Я любого из вас в бараний рог сверну!

Но никто из юнцов не отреагировал на вызов. Парни сгрудились в круг и принялись шушукаться.

Солнце над головой уже клонилось к закату. По шоссе проносились редкие машины. Корпуса агентства сверкали в предзакатных лучах стерильной белизной.

– Начнем, – чуть погодя объявил Брэди. Размахивая рукой, в которой была зажата зажигалка, он торжественно подошел к Гамильтону:

– Давайте палец!

– Мой палец?!

– Испытание огнем! – пояснил Брэди, щелкая зажигалкой. Выпорхнул и заплясал язычок желтого пламени. – Покажите, что вы собой представляете! Докажите, что вы мужчина.

– Можете насчет этого не сомневаться! – сердито рявкнул Джек. – Но разрази меня гром, если я суну палец в огонь. Для того чтоб горстка идиотов потешила себя школярским ритуалом? Я–то думал, что вы уже выползли из пеленок.

Все парни дружно выставили по большому пальцу. Брэди методично обошел всех, подводя язычок огня по очереди к каждому пальцу. Ни один из них от огня не пострадал.

– Теперь – ваша очередь! – напыщенно произнес Брэди. – Будьте мужчиной, Гамильтон. Вы же не безвольное животное!

– Идите к черту! – огрызнулся разъяренный Джек. – Уберите зажигалку!

– Значит, вы отказываетесь от испытания огнем? – с явным удовольствием выговаривая каждое слово, спросил Брэди.

Крайне неохотно Джек выставил палец. Чем черт не шутит, может, в этом мире зажигалки не прожигают кожу? Или, может, сам того не сознавая, он обладает иммунитетом от огня? Или…

– А–а–а–а!.. – завопил Джек, резко отдернув руку. Молодые светила науки с самым серьезным видом покачивали головами.

– То–то! – Брэди с торжественной улыбкой законченного кретина прятал зажигалку. – Вот оно как!

В бессильной ярости Джек потрогал ожог.

– Садисты! – крикнул он. – Изуверы, фанатики! Ваше время – Средневековье! Вы – исламиты!

– Поберегись! – предостерегающе поднял ладонь Брэди. – Ты говоришь с воином Единосущего Бога!

– Может быть, ты и воин Единосущего Бога, – ядовито заметил Гамильтон, – зато я специалист по электронике. И высочайшего класса, кстати. Подумай об этом.

– Думаю, – кивнул Брэди.

– Можешь совать палец хоть в вольтову дугу. Даже в доменную печь нырнуть.

– Именно так, – согласился Брэди. – Я могу.

– Но какое отношение это имеет к электронике? – яростно воскликнул Джек. – Хорошо, умник, я вызываю тебя на состязание. Давай разберемся, много ли ты знаешь!

– Ты… вызываешь воина Единосущего Бога? – словно не веря собственным ушам, переспросил Брэди.

– Да, вызываю.

– Но… – Парень сделал пренебрежительный жест. – Это же нелогично. Идите–ка лучше домой, Гамильтон. У вас, по–моему, с головой не совсем в порядке…

– А, струсил!.. – поддел его Джек.

– Но ведь ты точно проиграешь! Это аксиома! Воин Единосущего Бога побеждает по определению. Любой другой исход был бы опровержением могущества Божия…

– Кончай тянуть резину, – отрезал Джек. – Можешь задать мне любой вопрос. Каждый получит по три задачи из прикладной и теоретической физики. Согласен?

– Согласен, – неохотно отозвался Брэди. Остальные юнцы, широко раскрыв глаза, сгрудились вокруг противников, восхищенные неожиданным поворотом дел. – Мне жаль вас. Вы, наверное, так до конца и не поняли суть происходящего. Подобную глупость можно еще ожидать от невежды, но никак не от человека, хоть в какой–то мере причастного к науке…

– Спрашивайте!.. – прорычал Джек.

– Сформулируйте мне закон Ома, – вдохновенно изрек Брэди.

Гамильтону показалось: он ослышался. С таким же успехом можно попросить сосчитать до десяти.

– Вы не ошиблись с вопросом?

– Сформулируйте закон Ома, – тупо повторил Брэди.

И принялся что–то беззвучно шептать.

– В чем дело? – презрительно спросил Джек. – Что вы там еще бормочете?

– Молюсь, – сообщил Брэди. – Прошу Божественной помощи.

– Закон Ома, – начал Гамильтон. – Сопротивление тела электрическому току…

И умолк.

– Какие–то проблемы? – с плохо прикрытым злорадством спросил Брэди.

– Вы меня отвлекаете. Помолитесь, пожалуйста, после.

– Нет, именно теперь! Позже это будет ни к чему!

Стараясь не обращать внимания на непрерывно шевелящиеся губы противника, Джек продолжил:

– Сопротивление предмета прохождению электрического тока может быть установлено следующим уравнением…

– Давай, давай! – насмешливо подбодрил Брэди.

Странная пустота образовалась в мозгу. Символы, цифры, уравнения, подмигивая, поплыли перед глазами. Слова и фразы порхали, как мотыльки, не желая вставать в мало–мальски осмысленном порядке.

– За абсолютную единицу сопротивления, – почти выкрикнул Гамильтон, – может быть принято сопротивление проводника, который…

– Что–то не похоже на закон Ома, – ухмыльнулся Брэди. И обернулся к своим приспешникам. – А вам?

Те удрученно покачали головами.

– Сдаюсь!.. – так и не поверив до конца в происшедшее, выдохнул Джек. – Я даже не могу срофульмиро… тьфу! сформулировать закон Ома…

– Хвала Всевышнему! – Брэди пребывал на вершине блаженства.

– Варвару от Господа нанесен удар, – прокомментировал кто–то из юнцов сей прискорбный факт. – Испытание окончено.

– Так нечестно! – слабо запротестовал обалдевший Джек. – Я знаю закон Ома не хуже, чем собственное имя!

– Хватит вилять! – осадил его Брэди. – Лучше признай, что ты варвар и на тебя не простирается благодать Божия.

– А как же состязание? Надо бы и вас проверить.

Брэди призадумался.

– Валяйте, конечно… Все, что хочешь.

– Электронный луч, – собравшись с силами, начал Джек, – отклоняется при прохождении между двумя заряженными пластинами, имеющими определенную разность потенциалов. На электроны воздействует силовое поле под прямым углом к направлению их движения. Обозначим длину пластин как L1. Обозначим расстояние от центра пластины…

Джек запнулся, умолк и выпучил глаза, взирая на невероятное зрелище: чуть повыше правого уха Брэди появились крупный губастый рот и пухлая ладонь… Кто–то невидимый стал нашептывать Брэди. К сожалению, Джек не мог расслышать, что именно вещает привидение.

– К–кто это? – придя в себя, прохрипел Джек.

– Вы что–то сказали? – с невинным видом переспросил его Брэди, движением руки отсылая прочь неизвестного помощника.

– Может, у меня галлюцинации? Но только что вам кто–то шептал прямо в ухо.

– Это ангел Господень, – ответил Брэди. – Вполне естественно!

Гамильтон поднял руки, как узник перед расстрелом.

– Все! Ваша взяла.

– Что ж замолчали? Продолжайте. – Брэди был издевательски любезен. – Вы ведь хотели, чтоб я объяснил отклонение луча согласно приведенной формуле…

Он несколькими точными, сжатыми фразами обрисовал процесс, придуманный Джеком.

– Правильно?

– Ерунда! – возмутился Гамильтон. – Откровенное жульничество…

Губы ангела над ухом Брэди растянулись в наглой ухмылке, затем произнесли что–то издевательское по адресу Джека. Брэди тоже позволил себе улыбнуться.

– Да, забавно! – согласился он. – Однако же какое упорство!

Губастая пасть ангела стала растворяться в воздухе. Гамильтон торопливо выкрикнул:

– Погоди! Я хочу поговорить с тобой.

Ангел, точнее его рот, помедлил.

– Чего ты хочешь? – спросил он рокочущим, будто шум водопада, голосом.

– Ты и сам должен знать, – ответил Джек. – Не тебе ли достаточно только взгляда?

Губы ангела сложились в презрительную усмешку.

– Если ты читаешь в умах людей, то должен читать и в сердцах, – напомнил Гамильтон.

– В чем дело? – недовольно поморщился Брэди. – Приставай к своему собственному ангелу!

– Где–то было написано, – продолжал Джек, – что помыслить о грехе так же дурно, как и совершить его в действительности?

– О чем ты там лопочешь? – еще сильнее забеспокоился Брэди.

– Насколько я понимаю древние строки, речь идет о психологической мотивации. Мотивация – это решающий моральный момент, а состоявшийся натуральный грех – только внешнее проявление дурного желания. То есть зло и добродетель зависят не от того, что сделал человек, а от того, что он чувствует и чего желает.

Ангел одобрительной гримасой выразил согласие.

– Ты верно говоришь.

– Эти люди, – Джек указал на ученых лоботрясов агентства, – величают себя воинами Единосущего Бога. Они искореняют язычество. Но мотивы их действий порочны, в их основе – греховное желание.

Брэди от возмущения захлебнулся слюной.

– Ку–куда вы клоните?

– Я хочу сказать, что ваше стремление выгнать меня из агентства по сути своей корыстно. Вы мне завидуете! А зависть в качестве побуждения к действию неприемлема. Я привлек к этому ваше внимание как собрат по религии. – Уже мягче Гамильтон добавил: – Это мой долг.

– Зависть! – воскликнул ангел. – Да, зависть – великий грех. Но она не грех в том смысле, что и сам Бог ревнует человека к любому псевдобожеству. Суть в том, что только Единосущий Бог является Господом. Поклонение кому–нибудь другому есть отрицание Божественной природы и возврат к варварским суевериям.

– Но, – вмешался Брэди, – ревность может еще быть положительной и в том смысле, что настоящий бахаит ревностно исполняет свой долг пред Господом.

– Ревностно именно в том смысле, что он исключает любую другую работу и другие обязанности, – уточнил ангел. – Только в этом положительное значение слова «ревность». Можно говорить еще о ревностной защите своего законного наследства. Этот же язычник утверждает, что ты ревнуешь – иначе говоря, завидуешь, – желая отнять чужое. Тобой движет алчность и корыстолюбие. По сути, ты отказываешься подчиняться закону распределения благодати.

– Но… – попытался возразить Брэди, нелепо взмахнув руками.

– Варвар прав, говоря, что дела, производящие доброе впечатление, но порожденные недобрыми намерениями, суть ложные дела. Ваша ревностность упраздняется вашей завистью. Поэтому, хоть ваши дела внешне и устремлены ко славе Единосущего, души ваши полны скверны.

– Я не понимаю, при чем здесь скверна? – стал обороняться Брэди…

Но было уже поздно. Приговор вынесен. Солнце потускнело над горизонтом, подернулось пеленой – и исчезло во мгле. Колючий суховей закружил над испуганно притихшими юнцами. По земле, словно черные змеи, поползли трещины.

– Можете в установленные сроки подать апелляции, – из надвигающейся тьмы прогремел ангел. – Канал связи обычный.

И канул в небытие.

То, что еще недавно считалось пышным зеленым пейзажем, окружавшим агентство, теперь стало выжженным участком растрескавшейся земли. Ни травинки, ни цветочка – одни жухлые ошметки. С горе–учеными тоже происходили странные метаморфозы: они на глазах уменьшались в размерах, пока не превратились в уродливых, волосатых карликов, сплошь покрытых язвами и струпьями. Глянув друг на друга и окрест себя, они завопили в слезном отчаянии.

– Мы прокляты–ы! – истерично подвывал Брэди. – Про–о–окляты!

Юных адептов агентства явно лишили благодати. Горбатые, коротколапые уродцы нелепо тыкались в разные стороны. Вместе с пыльным суховеем их окутала тьма. Под ногами по выжженной земле метнулась кобра… Послышался зловещий скрип ползущего скорпиона…

– Сожалею, – ошеломленно пробормотал Гамильтон. – Но пора бы вам знать, что правда неизменно выходит наружу.

Брэди метнул на него испепеляющий взгляд налитых кровью глазок. Грязные лохмы волос падали на его почерневшее, искаженное лицо.

– Ты, язычник!.. – прорычал он, отворачиваясь.

– Добродетель сама по себе награда! – напомнил ему Гамильтон. – Пути Господни неисповедимы. Преуспеяние никогда не будет чем–то большим, чем успех.

Плюхнувшись в машину, Джек сел за баранку и врубил зажигание. Над лобовым стеклом взметнулось облако пыли, когда завизжал стартер. Но и только–то. Мотор не заводился.

Джек долго насиловал акселератор, недоумевая, что же могло случиться. Но потом, к своему ужасу, он увидел сиденья своего автомобиля: прежде блиставшие великолепной обивкой, теперь они годились разве что на свалку – выцветшие, рваные, засаленные…

Машина, к несчастью, тоже угодила в только что проклятое место.

Джек достал из бардачка замусоленный справочник. Но толстый том больше не содержал схем, таблиц и советов технического свойства; теперь в нем воспроизводились расхожие молитвы.

Молитва в этом странном мире заменяла все физические знания и навыки. Раскрыв книгу перед собой, Джек включил первую скорость, нажал на газ и отпустил сцепление…

– Есть один только Бог, – затянул он, – а Второй Бааб суть…

Двигатель взревел – и машина, громыхая, сдвинулась с места. Подвывая и дребезжа, она выползла на улицу. Позади остались заклейменные проклятием молодые адепты. Они вовсю обсуждали способы подачи апелляций, называя инстанции и сроки. Несомненно, они вернут себе свой прежний статус. Эти крутые ребята смогут.

Джеку потребовался комплект из четырех молитв, чтоб кое–как дотащиться до Белмонта. Проезжая мимо какой–то мастерской, он подумал, не тормознуть ли ему для ремонта. Но вывеска заведения заставила поторопиться прочь.

НИКОЛТОН И СЫНОВЬЯ

Исцеление автомобилей

Пониже вывески, в витрине, выставлена духовная литература. Центральный лозунг возвещал: «Каждый день, каждый час моя машина становится все лучше и лучше!»

После пятой порции молитв движок как будто заработал исправно. Сиденья обрели вполне пристойный вид. Джек почувствовал, как к нему возвращается некоторая уверенность в собственных поступках и мыслях. Кажется, удалось выкарабкаться из самого неприятного. Любой мир имеет четкие законы. Важно только уяснить их.

Был уже вечер. Мелькали огни несущихся по Эль–Камино машин. Позади переливался разноцветной мозаикой Сан–Матео. Облака, словно непрошеные гости, наползали на ночное небо. С предельной осторожностью Джек вырулил на крайнюю правую полосу.

Слева от дороги виднелись корпуса «Калифорния мэйнтэнанс». Но сей факт отнюдь не вызывал радости. Даже в привычном мире Джек был отщепенцем. Одному богу известно, чем бы мог сейчас закончиться визит на ракетный завод. Джек всем нутром ощутил, что рисковать не стоит, можно и шею сломать. Человек типа полковника Эдвардса в этом мире наверняка превзойдет самую бредовую фантазию.

Справа от Гамильтона показался небольшой, приветливо подмигивающий горящими окнами, хорошо знакомый оазис – «Тихая гавань». Здесь Джек не раз с удовольствием убивал вечерние часы… Удобно расположившись через дорогу от завода, бар был любимым местом отдохновения для инженеров, любителей пропустить одну–другую кружечку пива в жаркий день.

Припарковав машину, Гамильтон выбрался наружу и побрел к бару по асфальтированной дорожке. Моросил мелкий дождь. Водяная крупа успела забраться за ворот, пока Джек, предвкушая покой и отдых, тащился к призывно мигавшей неоном рекламе «Золотой пены».

В баре было полно народа. Стоял приветливый гул. Гамильтон задержался на пороге, обозревая собравшихся. Слава богу, здесь, по крайней мере, все осталось по–прежнему. Водители–дальнобойщики в промасленных комбинезонах посиживали над кружкой пива в конце стойки. Шумная блондинка, местная достопримечательность, восседала на высоком табурете, прихлебывая водичку, окрашенную «под виски». В углу неистово ревел ярко размалеванный музыкальный ящик. Рядом, равнодушные к шуму, двое рабочих с жидкой шевелюрой сражались в шашки.

Протиснувшись сквозь толчею, Гамильтон подошел к табуретам у стойки. В самом центре, как раз перед большим зеркалом, сидел, размахивая кружкой, то и дело разражаясь идиотским хохотом, Макфиф собственной персоной.

Странное чувство брезгливой радости наполнило измученную душу Гамильтона.

– Я думал, ты уже отдал концы! – сказал Джек, ткнув легавого под локоть. – Урод ты этакий!

Макфиф резко обернулся, расплескав пиво.

– О! Да это краснопузый Джек! Разрази меня гром! – Он подал знак бармену. – Налей–ка, черт возьми, пивка приятелю…

– Снижай обороты, – оглядываясь по сторонам, заметил Гамильтон. – Ты что, не в курсе?

– В курсе чего?

– Того, что произошло. – Джек опустился на освободившийся табурет. – Ты даже не видишь разницы?.. Между тем, что было и что есть?

– Замечаю и вижу, – самодовольно произнес Макфиф. Он распахнул пиджак. Изумленному взору Гамильтона предстала странная коллекция: все мыслимые и немыслимые амулеты, талисманы и подобные колдовские штуки. Они гроздьями висели у Макфифа на груди и на животе – на все случаи жизни. – Я тебя опередил, дружище, на двадцать четыре часа! Что такое Бааб, я понятия не имею, и у каких арабов его откопали, тоже не знаю, но меры принял…

Поглаживая золотой медальон с таинственными значками, он добавил:

– Так что шутить со мной не советую, а то я целую крысиную орду могу напустить!

Гамильтону подали пиво, и он жадно припал к кружке. Шум и толчея создавали тот расслабляющий фон, когда можно на минутку позволить себе отключиться от насущных проблем. Если уж Судьба распорядилась подобным образом, серьезного выбора не остается.

– Это твой друг?.. – прижимаясь к Макфифу, спросила блондинка. Личико ее напоминало мордочку какого–то грызуна. – А он в порядке, твой приятель!

– Отвали, – добродушно отмахнулся Макфиф. – Или я превращу тебя в мокрицу.

– Какой умный! – фыркнула девица. – Думаешь, ты один такой?

Подобрав юбку, она показала что–то прилепленное у нее к ляжке.

– Что ты против этого сможешь, ну–ка?..

Макфиф зачарованно уставился на странный предмет.

– Что это?

– Часть голеностопного сустава Магомета.

– Да берегут нас святые мощи! – набожно произнес Макфиф и отхлебнул пивка.

Одернув юбку, девица обратилась к Гамильтону:

– По–моему, я видела тебя здесь раньше. Ты ведь работаешь через дорогу отсюда, ага? Бомбы делаешь?

– Раньше делал, – ответил Гамильтон.

– Он красный! – дружелюбно сообщил Макфиф. – И вдобавок – атеист.

Девица в ужасе отпрянула:

– Ты серьезно?

– Ну да, – кивнул Джек. Сейчас ему было на все глубоко наплевать. – Я тетя Льва Троцкого по материнской линии. Это я родила отца народов Сталина.

В тот же миг сокрушительная боль пронзила солнечное сплетение. Согнувшись пополам, Джек сполз с табурета на пол. Ткнувшись лбом в стойку, он услышал, как его собственные зубы выбивают жуткую чечетку. По спине ящерицей скользнула крупная капля холодного пота.

– Вот что тебе причитается! – Макфиф оскалился ухмылкой садиста.

– По–омоги–и–и… – простонал Гамильтон.

Сочувствуя несчастному, девица присела на корточки рядом с Джеком.

– Как тебе не стыдно? Где твой «Байян»?

– Дома, – прошептал Джек, еле живой от боли. Его живот рвали изнутри стальные когти. – Я умираю… Это аппен…дицит…

– Где твое молельное колесо? В пальто? – Быстрые гибкие пальцы пробежали по его карманам, сделали щелкающий жест – и отстали.

– Отвезите меня к доктору… – еле слышно пролепетал Джек.

Бармен свесился через стойку.

– Выбросьте его вон! Или попробуйте откачать! – отрывисто приказал он девице. – Нельзя ему здесь подыхать!

– У кого–нибудь есть немного святой воды? – пронзительным сопрано бросила клич девица.

Толпа зашевелилась… Вскоре небольшая фляга, пройдя десятки рук, оказалась рядом с Гамильтоном.

– Не расходуйте всю! – предупредил недовольный голос. – Она из святого сосуда в Шайене.

Девица отвинтила пробку и, окропив теплой водой свои наманикюренные пальцы, брызнула чуть–чуть на Джека. Как только его коснулась влага, боль утихла. Благостное облегчение волной растеклось по измученному телу. Вскоре Джек с помощью девицы смог уже сидеть прямо.

– Проклятия больше нет, – деловито констатировала девица, возвращая флягу владельцу. – Спасибо, мистер.

– Ставь этому парню пиво, – сказал не оборачиваясь Макфиф. – Он истинный приверженец Бааба.

Когда увенчанная шапкой пены кружка отправилась вслед за флягой, Гамильтон сумел кое–как взобраться на табурет. На него больше никто не обращал внимания. Девица удалилась вместе с владельцем чудодейственной воды.

– Мир сошел с ума, – процедил сквозь зубы Джек.

– Как бы не так! – возразил Макфиф. – Где ты разглядел безумие, скажи? Я весь день лакаю пиво и ни разу не заплатил! – Он потряс арсеналом амулетов. – Все, что мне надо делать, – это пользоваться их услугами!

– Объясни мне одну вещь, – попросил Гамильтон. – Этот бар… Почему Бог не сотрет его с лица земли? Если мир подчиняется законам морали…

– Бар необходим для поддержания морального порядка. Бар – клоака греха, рассадник пороков… Думаешь, добродетель может существовать без греха? В этом вы, примитивные атеисты, жестоко заблуждаетесь. До вас не доходит, в чем принципиальная механика зла. Глянь–ка, парень, на изнанку дела – и тогда будешь наслаждаться жизнью. Если ты поверил в Господа, то тебе уже не о чем беспокоиться.

– Трепло!

– Бьемся об заклад на твою драгоценную душонку!

– По–твоему, Бог позволяет целоваться с бутылкой и елозить с девками, мошенничать и богохульствовать?

– Я в полном праве!.. – ничуть не смутился Макфиф. – Ты не присматривался к тому, что творится. Оглянись по сторонам и мотай на ус!

Рядом с зеркалом к стене был прибит плакат со словами: «Что сказал бы Пророк, увидев тебя здесь?»

– Я знаю, что бы он сказал, – хмыкнул Макфиф. – Он сказал бы: «И мне налейте, ребята!» Он ведь нормальный парень. Не то что вы, яйцеголовые!

Джек зажмурил глаза, представляя, что сейчас случится с Макфифом за столь явное богохульство. Но ничего не произошло. Дождя из скорпионов или саранчи не последовало. Макфиф, уверенный, самодовольный, потягивал пивко.

– А я, по–видимому, все еще чужак здесь, – переведя дух, заметил Гамильтон. – Скажи я подобное – был бы уже трупом.

– Тогда давай к нам!

– Но как?! – возопил Гамильтон, до глубины души оскорбленный столь откровенной несправедливостью происходящего.

Мир, который устраивал Макфифа как нельзя лучше, Гамильтону казался жалкой пародией. Джек улавливал лишь какие–то случайные проблески логики в том кошмаре, окружавшем его с первых минут аварии на «Мегатроне». Основа ценностей, составлявших смысл его жизни, теперь исчезла. На смену пришла первобытная вражда к чужаку, к изгою. Но откуда?

Сунув нечаянно руку в карман, Джек нащупал полоску бумаги и вытащил записку Тиллингфорда. Что там? Имя Пророка и святилище (оно же «усыпальница Второго Бааба») – источник странного, чуждого культа, каким–то образом пробравшегося в их мир, чтоб торжественно его изуродовать. Всегда ли существовал этот Гораций Клэмп? Буквально пару дней назад не было и в помине ни Бааба Второго, ни Первого, ни пророка в Шайене. Или все–таки они были?..

Макфиф встал рядом, скосив глаза на бумажку в руках у Джека. Лицо его сделалось мрачным, довольная ухмылка пропала, уступив место хмурой гримасе.

– Это что такое? – отрывисто спросил он.

– По идее я должен повидать его, – проговорил Гамильтон.

– Ни в коем случае, – отрезал Макфиф. Неожиданно он вскинул руку и выхватил у Джека записку. – Выбрось подальше!.. – Голос его дрожал. – Не обращай на эти вещи внимания!

Джеку пришлось доказать свое физическое превосходство и отобрать бумажку. Макфиф больно вцепился ему в плечо. Табурет под Джеком покачнулся – и он грохнулся на пол. Массивная туша Макфифа накрыла Джека сверху. Теперь борьба перешла в партер. Соперники ворочались на полу, задыхаясь и обливаясь потом, чтобы окончательно решить вопрос о правах на записку.

– Джихада я не потерплю! – заорал бармен. Он обежал стойку, с намерением положить конец схватке. – Убирайтесь вон. Молотите друг друга сколько влезет на улице! Но не здесь!..

Бормоча проклятия, Макфиф с трудом поднялся на ноги.

– Выбрось это, выбрось!.. – пыхтел он, оправляя одежду. Лицо его светилось неподдельным безумием.

– В чем дело? – усаживаясь заново на табурет, спросил Гамильтон.

Он отыскал свою кружку.

«Нет, – решил Джек. – У Чарли явно что–то творится с головой. Но что именно?»

В это время вернулась блондинка, а с ней некто долговязый, печальный, с неверной походкой. Билл Лоуз. Сжимая в руке высокий стакан для виски, он с некоторой опаской поклонился Макфифу и Гамильтону.

– Добрый день! – по–негритянски протяжно произнес он. – Давайте больше не ссориться. Мы же друзья.

– Учитывая обстоятельства, – проворчал, насупившись, Макфиф, – придется, пожалуй, дружить…

Яснее высказываться он не стал.