Текст книги "Солнечная лотерея (сборник)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 56 страниц)

Глава 15

В тесной низенькой кабинке мастерской над рабочим столиком сгорбилась маленькая фигурка. Зажав паяльник в обеих руках, человек внимательно изучал блок со сложной схемой перепутанных проводов и деталей. Полную тишину нарушало только жужжание катушек паяльника. Металлические стены кабины были холодны, гладки, безлики. Гладкая поверхность была покрыта цифрами кодов различных отделений, где хранилось все необходимое. Не пропал даром ни один квадратный миллиметр: кабина была идеально приспособлена для работы.

Путаница проводов, реле и транзисторов на рабочем столе – вот что теперь представлял собой механизм управления сигнальной ракетой. Сама ракета – точнее, тонкий металлический корпус без внутренностей, шесть футов в длину и четыре дюйма в диаметре – стояла в углу. Напротив на стене висела грязная мятая схема. Лампа на гибком, как змея, штативе излучала голубоватый свет. Поблескивали металлом разбросанные кругом инструменты.

– Не получается, – вслух произнес Луи.

Потом лихорадочно стал обрывать провода и опять припаивать их, уже к другим контактам. Минут десять раздавалось лишь шипение расплавленного припоя. Наконец лампочки дали накал: по схеме пошел ток.

Но, увы, ничего не произошло. Он снова стал торопливо отрывать провода и наугад припаивать их куда попало. Подув и поплевав на остывающий металл, он уставился на дымящуюся плату и стал тревожно ждать, что схема заработает.

Но нет, опять ничего.

Он поставил пусковое реле на девяносто секунд, как рассчитал Дайтер. Тик–так, пошел механизм. Тик–так, тик–так, тик–так, тик–так… Луи не выдержал и уменьшил интервал до пяти секунд и снова стал ждать, едва сдерживая нервы, пока не щелкнуло реле и тиканье не прекратилось. Ручные часы показывали, что реле отстало на секунду. Значит, за девяносто секунд наберется восемнадцать. Или того хуже: механизм вообще не сработает. А может, сигнальная ракета пройдет мимо второго корабля в пустоту, так и не выпустив свои магнитные захваты. Ну и черт с ней. Он ничего не понимает в электронике.

– Дело дрянь, – сказал он, имея в виду не то, чем он только что занимался, а всю свою жизнь вообще.

В маленькой кабинке его тонкий, прерывистый голосок звучал так одиноко… но все–таки это был хоть какой–то звук. В абсолютном безмолвии любой звук было приятно слышать.

– Ну ты, – обратился он к искореженной схеме и в эти слова включил все, что накопилось в груди.

Его никто не мог слышать, поэтому он добавил еще несколько крепких выражений. И странно звучал его тонкий голос, выкрикивающий грязные ругательства. Он и сам поразился. Гнев прошел, и остался только стыд.

– Вот Ирма смогла бы починить эту хреновину, – грустно сказал он.

Потом ему стало страшно, и этот страх вытеснил все остальные чувства. Он медленно закрыл глаза и пронзительно закричал. Сидя неподвижно за пультом, скрючив пальцы, весь покрывшись холодным и липким потом, с высунутом языком, словно что–то попало ему в горло, он вопил, чтобы прогнать этот глубоко засевший в нем страх.

Но ничего не помогало. Все равно на Земле никто его не услышит. «Меня вышвырнули, как никому не нужный хлам, – вопил он, – триллионы миль, я один, совсем один, кругом пустота, никого нет рядом, никто про меня не знает, всем на меня наплевать. Помогите! Возьмите меня обратно! Я хочу домой!»

И все–таки он понимал, что ведет себя глупо, как ребенок, потому что ведь не был же он одинок на самом деле: с ним был и Дайтер, с ним была и Вивиан, и еще эта девчушка, Лаура, да плюс огромный корабль величиной с несколько больших городских зданий, весом в тысячи тонн, с двигателями, за которые заплатили миллиарды долларов, с системой безопасности, да еще снабженный всем необходимым. Так что все, что там он кричал, была, конечно, чепуха.

Дрожа, он протянул руку и притронулся к стене. Боже мой, настоящая. Ну что ему еще надо? Может она стать еще более настоящей? И на что это будет похоже? Мысли его бегали по кругу, все быстрей и быстрей, – неуправляемые, сумасшедшие мысли.

Он приблизился к двери, подергал ее, убедился, что она закрыта, задвинул засов, посмотрел сквозь щель и остался доволен. Дверь надежно заперта; даже если он станет буйствовать, ничего страшного не случится: никто его не увидит, никто ничего не узнает, он никому не причинит никакого вреда. Да разнеси он вдребезги всю эту кабину, ничего страшного не произойдет. Совсем другое дело там: в бешенстве можно сломать хрупкий автопилот.

Металлические стены выглядели такими тонкими, что казались сделанными из фольги. И эта непрочная стенка отделяет его от абсолютной пустоты! Он ощущает ее: вот он прижал обе ладони к стене – невыносимо тяжело, но он заставляет себя сделать это – и стоит так, и чувствует, словно и в самом деле касается пустоты за пределами корабля.

Он слышит ее, он ощущает ее, он даже чувствует ее запах, похожий на запах заплесневелой бумаги. Огромная пустынная свалка, по которой гуляет ночной ветер, настолько слабый, настолько неощутимый, что можно только о нем догадываться. Этот ветер всегда дует за стенками корабля. Он никогда не прекращается.

Страх сменило чувство обиды. Ну почему они не установили связь между кораблями? И почему нельзя было сделать так, чтобы были слышны хоть какие–нибудь звуки? Звуков вообще никаких не было: двигатели не работали, лишь иногда, на какие–то доли секунды включались боковые турбины для корректировки курса. Как узнать, движется корабль или нет? Он напряженно вслушивался в тишину: ни звука. Он принюхивался, вглядывался, протягивал руку, касался стенки – нет, ничего. Только стена из тончайшей фольги, тоньше, чем бумага, и такой непрочной, что он, казалось, мог бы легко изорвать ее в клочки.

Он все думал и думал, мысли его кружили вокруг все тех же предметов, в то время как корабль и его невидимый спутник все ближе подлетали к Венере.

А в это время на другом корабле в рубке для связи над приемником склонился Фрэнк.

– Уже через семьдесят два часа после того, как власть перешла в руки Переходного правительства, – звучал слабый, далекий голос диктора с Земли, – в общественной морали произошли значительные изменения…

Ирма и Фрэнк обменялись циничными взглядами.

– Прежняя апатия и неверие в будущее, столь характерные для жизни в условиях так называемой системы Федгов, исчезли; простой человек вновь обрел интерес к жизни, у него появилась цель. Теперь он полностью доверяет своим руководителям; он знает, что его руководители действуют во имя и на благо простого человека; он уверен, что нынешние руководители не поражены и не могут быть поражены интеллектуальным параличом, в отличие от прежних.

– Что все это значит? – хмуро спросила Сид.

– Это значит, что они сначала что–то делают, а потом уже думают, – ответила Ирма.

Голос восторженно продолжал звучать в приемнике. В углу работал на запись магнитофон. Все четверо жадно слушали, стараясь не пропустить ни слова, хотя слушать то, о чем вещал диктор, было довольно противно.

– Но ведь это… так глупо, – сказала Ирма. – Все это ведь такая чушь, чепуха, как в плохой рекламе. Они что, верят всему этому? Неужели это серьезно?

– Колеса истории катятся, – запинаясь проговорил Гарри. – А под ними все погибнет. Что–то сабли притупились – вот и для нас новое дельце. Если мы когда–нибудь вернемся на Землю. Сабли наточим, доспехи надраим, лошадей подкуем. Наш девиз: «Вооружаться, как в Средневековье». Если это Средневековье, то мы к нему готовы.

Никто его не слушал; диктор замолчал, и все погрузились в мрачное раздумье.

– Нам еще повезло, – сказал Фрэнк через минуту. – Стоит нам только вернуться, как на нас тут же набросится это, как его там, Народное Движение Против Вторжения Инопланетных Орд. Хоть мы никакая не орда, хоть мы никуда и не собираемся вторгаться, все равно мы для них очень даже подходящая цель.

– Ну да, неплохо было придумано услать нас подальше, – задумчиво произнесла Сид. – Это ведь идея Рафферти? Под конец все так запуталось… Я до сих пор не совсем понимаю, что там у них произошло.

– Рафферти был там, – сказал Гарри, – я видел, как он куда–то торопился. Он еще что–то нам кричал, но я не расслышал.

– Скорей всего, – заметил Фрэнк, – у них давно все было готово: они же не могли за один день построить эти корабли. Наверняка кто–то, а я думаю, скорей всего, Рафферти, собирался куда–то нас отправить подальше от Земли. Это понятно, но вопрос в том куда, черт побери.

– Может, они просто хотели избавиться от нас, – с тревогой заметила Ирма. – Просто вышвырнуть в космос, вот и все. Путешествие в один конец.

– Да ну, – махнула рукой Сид, – если б они хотели избавиться от нас, они могли бы это сделать уже давно. Очень просто, чего тратиться на всякие там Убежища и космические корабли со всеми для нас удобствами. Чушь все это.

– А какая она, Венера? – спросила Ирма. – Гарри, ты читаешь всякие книжки, ты должен знать.

Мальчик покраснел.

– Бесплодная пустыня. Ни воздуха, ни жизни.

– Ты уверен? – недоверчиво спросил Фрэнк.

– Ну да, безводная и пустая планета. Ни капли воды. Одна только пыль кругом летает. Пустыня, вот и все.

– Вы просто ослы, – возмутился Фрэнк. – Это на Марсе пустыня.

– Да какая разница? Марс, Юпитер, Венера, Плутон… все они одинаковы.

– И что, мы будем жить под искусственными колпаками вместе с разведчиками? – задумчиво спросила Сид. – Но ведь мы не можем, нам самим нужен колпак. Убежище в Убежище.

– А почему они нам ничего не сказали? – пожаловался Гарри.

– У них не было времени, – ответила Сид.

– Да какого там, к черту, времени, – отпарировал Фрэнк. – Они же тридцать лет молчали. Всю жизнь, год за годом, – и ни слова.

– Простите, – сказала Ирма, – но я не вижу тут никакой разницы. Что нужно было говорить? Мы знаем, куда мы летим, и ничего с этим поделать не можем… разве можем мы изменить курс?

– Меня беспокоит не это, – задумчиво сказала Сид. – Дело в том, что все мы привыкли, что всё за нас кто–то решает. Ведь мы никогда ничего не делали сами. Мы всё еще дети, мы так и не стали по–настоящему взрослыми людьми.

– Ну да, – согласился Фрэнк, – мы всё еще находимся в чреве у матери. – И он потопал ногой. – Вот оно, вокруг нас.

– Мы позволяли им думать за нас, все за нас планировать и решать в нашей жизни. Мы всегда плыли по течению, да и сейчас делаем то же самое. Мы понятия не имеем об ответственности.

– А что же нам делать? – спросил Гарри.

– Ничего, – ответила Сид. – Интересно, чем все это кончится. И будет ли когда–нибудь вообще этому конец. Интересно, настанет ли время, когда мы сами станем все решать, сами строить собственную жизнь?

Никто не ответил. Никто не знал, что их ждет в будущем.

Весь перелет от Земли до Венеры занял двести восемьдесят часов сорок пять минут. В последние минуты полета, когда туманный зеленоватый шар поднялся в иллюминаторах и заполнил все небо, Фрэнк сидел в радиорубке и, скрестив на груди руки, ждал.

Корабль ожил. Пол и стены дрожали от рева включающихся двигателей. Автоматические реле реагировали на приближение поверхности планеты, к которой корабль опускался по спирали, постепенно снижая высоту. Прямо перед Фрэнком загоралось и гасло множество лампочек – это роботы, управляющие кораблем, отмечали изменение ситуации.

Громкоговоритель щелкнул, и сквозь треск помех послышался голос:

– Говорит обслуживающая станция на Венере.

Это был человеческий голос, он звучал так ясно, что был, казалось, совсем рядом, не более чем в нескольких тысячах миль.

– Отвечайте – кто вы? В чем цель вашей посадки? Нам никто о вас ничего не сообщал.

Голос звучал бодро, хотя в нем слышались скептические нотки.

– Расскажите о цели вашего прилета. Кто вы? Грузовой корабль? Вы привезли пополнение? Может, ансамбль песни и пляски с девочками?

Другой голос подхватил:

– Может, вы привезли оборудование? У нас, черт подери, не хватает машин для готовки жратвы.

– Ну да, они привезли книжки, – завопил первый голос, – Господи Иисусе, мы помираем без книжек! Что там за чушь творится вокруг какого–то Джонса? Кто такой этот Джонс, черт бы его подрал? Неужели все это правда?

– Вы привезли какие–нибудь новости? – Второй голос тоже разгорячился. – Это правда, что они уже высаживаются где–то в районе Сириуса? Вся эта орда?

Фрэнк лишь беспомощно слушал, он не мог ответить ни на один из вопросов: передатчик, как все остальные приборы, контролировался роботами. Мучительно было слышать эти умоляющие голоса, такие близкие, и не иметь возможности ничего сказать в ответ.

Но вдруг ответ все–таки зазвучал. Сначала Фрэнк никак не мог понять, откуда он выходит, этот голос, настолько оглушительный, что у него едва не полопались барабанные перепонки.

– Корабль, – гремел голос, – управляется автоматически. Пассажиры не могут взять на себя управление. Корабль и его пассажиры находятся под защитой Федправа.

Это был голос доктора Рафферти. Он был записан на пленку и включался автоматически: голос звучал из динамика прямо над головой Фрэнка. Старая пленка, старая запись, сделанная, когда слово «Федправ» еще что–то значило.

– Корабль, – продолжал Рафферти, – совершит посадку недалеко от специальных сооружений в районе Н. Вслед за ним, в интервале около часа, совершит посадку второй корабль, также управляемый автоматически. От вас требуется, чтобы вы оказали пассажирам обоих кораблей всю необходимую помощь, особенно если им придется столкнуться с непредвиденными трудностями.

И он добавил:

– Вы прослушали информацию официального представителя Федправа. Повторение будет передаваться вплоть до полной посадки обоих кораблей.

В динамике вновь зазвучали крайне взволнованные, более слабые голоса с Венеры:

– Это они! Надо срочно направить в район Н. санитарную помощь! Они снижаются в автоматическом режиме!

Некоторое время слышны были какие–то звуки, словно кто–то куда–то торопился, и передатчик с Венеры отключился. Звучали только помехи. Минут через пять снова загремел голос Рафферти.

Так он повторял свое сообщение до тех пор, пока его не заглушили аварийные двигатели: корабль погрузился в плотные слои атмосферы.

Спеша и спотыкаясь, Фрэнк выбрался из радиорубки в коридор и направился в комнату отдыха. Там было пусто, все куда–то исчезли. Напуганный, он обшарил всю комнату, стараясь перекричать рев. Теперь корабль был похож на живое существо, каждая клетка которого пронзительно кричала от боли.

Появился Гарри и схватил его за руку. Он тоже что–то кричал, но ничего не было слышно: Фрэнк видел только раскрывающийся рот и отчаянные жесты. Фрэнк понял и отправился туда, куда он звал. Гарри привел его в дальнее помещение, крохотную клетушку с особо толстыми стенками в самом центре корабля. Ирма и Сид молча стояли, прижавшись друг к другу, глаза их были широко открыты, лица побледнели от страха. Это была крохотная больничная палата на корабле. Стараясь найти самое безопасное место, они инстинктивно спрятались сюда.

Но вот тормозные двигатели замолчали. Это означало одно из двух: или кончилось топливо, или они уже достигли поверхности. Фрэнк подумал: что там со вторым кораблем, на котором Луи, Вивиан, Дайтер и ребенок? Ему так хотелось, чтобы все они наконец были вместе. А еще он хотел…

Мощный толчок прервал его мысли. И в ту же секунду он надолго потерял сознание. Трудно сказать, сколько прошло времени, когда он пришел в себя.

Первое, что он ощутил, когда очнулся, был собственный вес. Он лежал в углу, голова гудела. Кровь стучала в затылке, как огромный церковный колокол. Повернуть шею было больно. В помещении все было вверх дном, словно тут побывал бегемот. В одном углу стена была смята и пол встретился с потолком. По искореженным стенам текла какая–то жидкость, скорей всего изоляционная. Где–то в полумраке виднелась дыра в корпусе величиной примерно с двухэтажный дом, в ней забавно суетился какой–то ремонтный механизм.

Ну вот, случилось самое страшное. Корабль лопнул, как чересчур раздувшийся пузырь. Густой, пахучий туман уже заползал внутрь. Когда прибудут санитарные машины, тут останутся одни трупы.

– Фрэнк, – прошептал Гарри.

Фрэнк попытался встать. Сид лежала, сжавшись в комок; возможно, она была мертва. Он нащупал ее пульс. Нет, все–таки жива. Вслед за Гарри он стал пробираться к выходу. Но дверь оказалась погребенной под разрушенной стеной; единственным местом, через которое можно было выбраться, осталась дыра в корпусе. Делать нечего, придется выбираться через нее. Корабль превратился в кусок искореженного железа.

– А где Ирма? – хрипло спросил Фрэнк.

Но Гарри уже протискивался сквозь груды обломков по направлению к дыре. Фрэнк пополз за ним.

– Она там. Она уползла наружу. – Кряхтя при каждом усилии, он утонул в клубах влажного тумана и провалился в отверстие дыры. Фрэнк последовал за ним.

Они собственным глазам не поверили. Они ничего не понимали, они были совершенно сбиты с толку.

– Мы опять дома, – пробормотал мальчик, изумленно оглядываясь вокруг. – Здесь что–то не так. Мы что, вернулись обратно?

Но нет, это не Убежище, хотя все то же самое. Знакомые холмы, утонувшие в густой дымке, влажные волны тумана. Всюду растет зеленоватый лишайник. Почва покрыта густой растительностью. В воздухе пахнет сложной органикой, богатый, насыщенный запах, очень похожий на тот, о котором они еще помнят, но в то же время намного более живой и свежий. Они оглядывались, разинув от удивления рты: никакой стены, отделяющей их от внешнего мира, не было и в помине. Никакого корпуса, к которому они так привыкли в своем Убежище. Вокруг простирался огромный, насколько хватало глаз, мир, и не только вокруг, но и наверху. Огромный мир окружал их повсюду.

– Боже мой, – вздохнул Фрэнк, – глазам своим не верю. – Наклонившись, он поймал какое–то похожее на змейку насекомое. – Это не робот, оно настоящее, оно живое!

Из тумана вышла Ирма. Над глазом ее сочилась кровь, волосы были спутаны, одежда изорвана.

– Мы дома, – сказала она изумленно, протягивая им пучок какой–то травы. – Смотрите, совсем как у нас. И можно дышать. Можно жить!

Вдали в клубах пара взметнулись вверх мощные струи кипятка – это гейзер пробился на поверхность сквозь скалы. А где–то там, вдалеке, волновался огромный океан, невидимый в плотных клубах влажного воздуха.

– Послушайте, – сказал Фрэнк, – вы слышите? Слышите плеск воды?

Они стали прислушиваться. Они действительно слышали его. Они опустились на поверхность почвы, они вцепились в нее руками, прижались лицами к теплой, влажной планете. Они словно обезумели.

– Мы дома, – плакала Ирма. И все они плакали, задыхаясь от счастья, и что–то бормотали, захлебываясь от радости.

А в это время над ними уже был слышен грохот второго снижающегося корабля.

Глава 16

Температура на поверхности Венеры под облачным покровом составляет от 99 до 101 градуса по Фаренгейту. Нижние слои атмосферы состоят из смеси аммиака и кислорода, сильно насыщенной водяными парами. В долинах, раскинувшихся между холмами, усердно трудятся различные формы жизни: они намечают планы на будущее, строят и созидают.

Луи и Ирма ремонтировали турбину трактора, когда появился взволнованный Дайтер.

– Готово! – закричал он с порога. – Можно начинать!

Луи высунул голову из–под трактора.

– Ну что там у тебя, готово? – сердито спросил он.

– Зерно. Можно начинать сеять. Там есть все, что для этого нужно. Вивиан обнаружила целый склад. – Дайтер прыгал на месте как сумасшедший. – Бросайте ваше дурацкое занятие, это не к спеху. Надо взяться всем вместе. Я вызвал Фрэнка и Сид, они уже идут. Мы встретим их по дороге. Гарри тоже пойдет.

Ворча, Луи выполз из–под трактора.

– Брось ты называть это зерном. Какое это зерно?

– Это зерно в духовном смысле. Это квинтэссенция зерна.

– Ну да, конечно, темно–зеленого цвета, – засмеялась Ирма.

– Да пусть хоть в темно–красную полоску или в серебристый горошек. Пусть хоть величиной с дом и с кожурой из кружев с бантиками. Пусть хоть из нее льется амброзия и сыплется кофейная гуща. Все равно это зерно.

Луи вытер лоб:

– Нельзя никуда ехать, пока не работает трактор. До владений Дайтера ведь добираться, забыл как? Пятьдесят миль по холмам. Нужна новая свеча, значит, надо сходить на корабль.

– Да к черту твой трактор, – нетерпеливо сказал Дайтер, – у меня есть коляска с лошадью, мы все в нее влезем.

Возле навеса действительно спокойно стояла лошадь, запряженная в коляску. Луи осторожно подошел к ней, подозрительно сощурив глаза.

– Как ты ее назвал?

Он еще никогда не видел этих животных вблизи. Эта, с позволения сказать, лошадь состояла в основном из ног, которые оканчивались внизу огромными плоскими ступнями, похожими на чашевидные присоски. Животное все было покрыто клоками свисающих спутанных волос. На крохотной головке тускло блестели полузакрытые глазки.

– Как ты ее поймал? – спросил он.

– Да она довольно смирная… если, конечно, и у тебя есть терпение. – Дайтер взобрался в тележку и взялся за вожжи. – Я чуть не рехнулся, пока не понял, как эту чертову падаль надо обучать. А потом оказалось, что она умеет читать мысли, телепатка чертова. Стоит только подумать, что ты от нее хочешь, она и идет.

Он презрительно сморщил нос:

– Забудь про свой трактор: он в любом случае не будет у тебя бегать вечно. А это – транспорт будущего – наступает эра конной тяги!

Ирма робко вскарабкалась в тележку и села рядом с Дайтером. За ней, подумав немного, залез и Луи. Тележка была хоть и грубо сработана, но зато крепкая: последние четыре месяца Дайтер только тем и занимался, что конструировал и собирал ее. Нашелся и подходящий материал – похожее на хлеб, но быстро твердеющее на открытом воздухе волокно какого–то растения, в большом количестве растущего кругом. Его сначала выдерживали, высушивали, а потом уже можно было с ним делать все, что угодно: пилить, строгать, резать, полировать, красить и т. д. Правда, время от времени кочующие стада каких–то животных начисто объедали его, но это было нестрашно: растение быстро вырастало вновь.

Итак, плоские ступни лошадки ритмически зашлепали по сырой почве, тележка тронулась. И скоро хижина Луи пропала за горизонтом. Они своими руками строили ее вместе с Ирмой. На это потребовался почти год. Строили ее все из того же материала хлебного растения. Вокруг хижины раскинулась довольно приличная площадь обработанной земли – несколько акров. Так называемая пшеница росла густыми пучками; конечно, это была не совсем пшеница, но очень даже похоже. Зерно созревало в толстых стручках. Кругом ползали всевозможные насекомые, были и хищники, пожирающие вредителей. Поля орошались неглубокими канавками, по которым вода поступала из подпочвенного источника, время от времени пробивающегося на поверхность горячей булькающей струей. В теплой и сырой атмосфере, при почти не меняющейся погоде, как в настоящем парнике, можно было выращивать до четырех урожаев в год.

Перед хижиной стояли полусобранные машины, которые они притащили сюда от разбитого корабля. Ирма изобретала и собирала новые из остатков старых. Топливные трубы корабля служили теперь для дренажа. От генератора, приводимого в движение с помощью воды, по проводам, опять же снятым с корабля, в хижину поступал ток.

Под навесом позади хижины меланхолично жевали влажное сено несколько экземпляров местных травоядных – еще не совсем было ясно, на что они могут сгодиться. Но зато было уже известно около десятка видов животных, мясо которых вполне можно было есть, а кроме того, два типа жидкостей, годных для питья. Как источник мышечной энергии они стали использовать гигантское животное, густо заросшее шерстью. А вот теперь еще Дайтер приручил это копытное.

Вытянув крохотную головку, лошадка уверенно бежала по дороге, в считанные секунды набрав вполне приличную скорость. Ноги ее быстро мелькали в воздухе, ну прямо как у страуса, да и в скорости она, пожалуй, не уступала, знай только ступни чмокали. Трясло немилосердно. Луи и Ирма изо всех сил вцепились друг в друга. А Дайтер с громким смехом все погонял и погонял свою лошадку.

– Ну хватит же, и так уже слишком быстро, – умоляла его Ирма, стуча зубами.

– Много вы понимаете, – кричал Дайтер, – она еще не разогналась как следует!

Впереди показалась широкая канава, окруженная камнями и заросшая кустарником. Луи в ужасе закрыл глаза: еще немного – и тележка опрокинется…

– Держи, – закричал он, – а то свернем себе шеи!

Но едва они подскакали к канаве, лошадка вдруг расправила на спине короткие маленькие крылышки и быстро–быстро замахала ими. Она легко подняла тележку в воздух, перелетела канаву и плавно опустилась на другой стороне.

– Да это же птица, – ахнула Ирма.

– Ага! – крикнул Дайтер. – Для нее не существует препятствий! Верная моя лошадка! – Он лихо наклонился и, рискуя свалиться, ласково потрепал ее по мохнатой спине. – Ах ты моя хорошая! Птичка ты моя быстрокрылая!

Ландшафт слегка изменился. Далеко справа показалась неясная горная цепь, почти совсем закрытая плотными вихрями тумана, от которого поверхность планеты всегда была влажной. Густая растительность, множество ползающих, прыгающих насекомых… Куда бы Луи ни бросил взгляд, везде была жизнь. Только у подножия гор чернело обуглившееся пятно, да и то уже начало покрываться зеленой растительностью.

Там раньше была база разведчиков с Земли. В своих Убежищах там сидели взаперти земляне, прибывшие на Венеру раньше. Все они погибли, на планете осталось только восемь венериан.

Когда на поверхность планеты опустился второй корабль, машины «скорой помощи» находились уже в пути. На этот раз спуск был более удачным: никто не пострадал, и корабль не получил никаких повреждений. Машины подобрали раненых и поместили их в специальных помещениях, нарочно построенных перед их прибытием. В течение первого месяца земляне – несмотря на категорические приказы Переходного правительства – оказывали всестороннюю помощь вновь прибывшим. Потом, уже ближе к марту, радиопередачи с Земли прекратились. А еще через неделю прибывший с Земли тяжелый боевой корабль разбомбил «убежища» землян до основания; на планете теперь остались только венериане.

Гибель землян потрясла их, но прошло время, и они оправились от потрясения. Зато значительно упростились проблемы их собственного существования: теперь они полностью были предоставлены самим себе и не зависели ни от каких там жителей чужой планеты.

Где–то на полпути между местом посадки их кораблей и разрушенными базами землян стояли специально для них приготовленные склады, битком набитые всевозможным оборудованием и механизмами. Они сразу же начали осваивать их, но скоро утратили к этому делу всякий интерес. В конце концов они совсем забросили его, им смертельно надоело ковыряться в изготовленных на Земле машинах и механизмах. Все это произвела земная промышленность, а никому из них не хотелось начинать с той точки, на которой произошло их разделение; они решили порвать все связи с Землей и начать с самого начала. Не копию земной цивилизации хотелось создать им, нет; у них должно быть свое, особенное общество, приспособленное к их собственным нуждам, к их собственным условиям жизни, нисколько не похожим на земные.

Эта должна быть земледельческая цивилизация.

Они построили себе небольшие дома, засеяли землю, выкопали оросительные каналы, они научились ткать волокна местного растения, провели электричество, выстроили санитарные сооружения, выкопали колодцы; у них было два экипажа, запряженные местными летающими лошадками. Они стали приручать местных животных, они обнаружили здесь прекрасный строительный материал. Они сами изготовили себе основные инструменты и множество других полезных предметов. За один только год их эволюция достигла такого уровня, для которого на Земле понадобились тысячи лет. Эх, а лет через десять…

За лугом начинался длинный овраг. То здесь, то там среди кустов лежало несколько шлындов: с недельку назад на планету спустилось их огромное количество. А за оврагом, у подножия горного хребта, виднелась огромная куча какого–то белого вещества.

– Что это там? – спросил Дайтер, прервав мысли Луи. – Я еще не встречал такое, оно что, тоже живое?

На второй тележке подъехали Фрэнк и Сид. Они молчали: всем было не по себе при виде этих огромных зловещих белых куч; непонятно, чего можно ждать. В руках Сид шевелился и пищал ребенок.

– Эта штука не отсюда, – сказал наконец Фрэнк.

– Откуда ты знаешь, – спросил Дайтер, – кто тебе сказал?

– Понимаешь, – продолжил Фрэнк, – они не с Венеры. Они опустились через пару дней после шлындов.

– Опустились? – озадаченно спросил Дайтер. – Что ты имеешь в виду?

Фрэнк пожал плечами:

– Ну как шлынды. С неба.

– Я тоже видела одного, – вмешалась робко Ирма. – Похоже, это еще одна форма жизни… откуда–то из космоса.

Вдруг Луи обнял Дайтера за плечо:

– Поехали. Я хочу посмотреть это поближе.

Лицо Дайтера передернулось от обиды.

– Это еще зачем? Я же собирался показать вам мою пшеницу.

– К черту пшеницу, – резко сказал Луи. – Давай–ка лучше посмотрим на эту гадину.

– А я уже видел точно такую же, – сказал Фрэнк. – Выглядит совершенно безобидно. Ничего особенного… одноклеточное, как и шлынды. – Он замялся. – Я разрезал ее, чтобы посмотреть… Состоит из ядра, оболочки, зернистой протоплазмы. Все как обычно, простейший организм.

Дайтер направил лошадку к белой куче. Через несколько секунд они остановились возле нее. За ними подъехала и вторая тележка. Одна из лошадок понюхала и стала пощипывать белое вещество.

– Не трогай, – беспокойно приказал Дайтер, – еще отравишься.

Луи спрыгнул и подошел поближе.

Куча была слегка влажной. И действительно, это было живое существо. Луи взял палку и начал с любопытством тыкать. Ну вот еще одна форма жизни… и откуда она только взялась? Там, в космосе, их, видно, поменьше, чем этих шлындов, к которым они уже стали привыкать.

– Их только две? – спросил он. – Кто–нибудь видел еще?

– Вон еще один, – указала Ирма.

Примерно в четверти мили виднелся еще один, видимо опустившийся совсем недавно. Видно было, как он вяло шевелился… медленно полз по сырой почве вперед. Движения становились все медленнее, и наконец животное замерло.

– Готов, – равнодушно заметил Дайтер.

Луи пошел посмотреть, ступая по мягкой, как губка, зеленой растительности планеты. Из–под ног прыгали в разные стороны крохотные существа – какие–то ракообразные с довольно крепкими панцирями. Ему было не до них: он глаз не отрывал от неясных очертаний огромной белой горы. Подойдя ближе, он увидел, что животное вовсе не умерло, оно просто отыскало себе глубокую впадину в почве и пыталось как следует устроиться в ней поудобнее. А уж совсем он изумился, когда заметил, как из пор животного сочится что–то вроде вязкого цемента. Вещество тут же застывало, становилось твердым, и животное оказалось плотно прикрепленным к почве. Наконец оно совсем замерло, очевидно чего–то ожидая.