Текст книги "Бегство с планеты обезьян (сборник)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

Соавторы: Джерри Пурнелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Чьими пленниками? – испуганно спросил Фишер.

– Землян, конечно! – ответил Тейт.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Фишер. – Ведь это мы подготовили полет, не так ли? Мы похитили корабль и организовали побег с Ганимеда.

– Давайте прослушаем пленки, – предложил Портбейн Лануару, – может, тогда что-нибудь прояснится.

* * *

Даниэльс выключил магнитофон и посмотрел на собравшихся в зале.

– Вы убедились, – сказал он, – что это был космический госпиталь. На нем не было экипажа. Корабль управлялся при помощи контрольного луча с Юпитера. Он пролетел через всю звездную систему и где-то неподалеку от нашей планеты из-за неполадок в системе защиты столкнулся с каким-то космическим обломком, который пробил силовой экран, после чего потерявший управление корабль упал на Бетельгейзе II.

– А если бы этого не случилось, – спросил Домграф-Швач.

– Ну, тогда бы мы очутились в главном госпитале на планете Фомальгаут IV.

– Я предлагаю прослушать запись еще раз, – сказал Тейт.

Даниэльс нажал на кнопку, послышалось потрескивание динамика, а затем человеческий голос отчетливо произнес:

«Работая с этими пациентами, нужно постоянно учитывать разницу между параноидальными симптомами и симптомами других психических заболеваний. У параноика сохраняется формальная логика мышления и, следовательно, индивидуальность. За пределами своей бредовой идеи больной не проявляет никаких психических отклонений. Он рационально мыслит, сохраняет трудоспособность. Внешне его поведение выглядит вполне нормальным. Параноик в состоянии превосходно, даже блестяще, исполнять свои обязанности, правда, при условии, что они не пересекаются с комплексами его заболевания. С ним можно вести диалог, он может дать оценку своим поступкам, осознает свое окружение.

Параноика от всех остальных душевнобольных отличает та особенность, что он остается активно ориентированным на внешний мир. От так называемых нормальных людей он отличается тем, что явно не соответствующие действительности представления фиксируются в его сознании как абсолютные истины и не поддаются исправлению ни опытом, ни убеждением. На основе этих представлений больной создает очень развитую, подчас поразительно сложную систему мышления, логически выстроенную и вполне соответствующую закрепившимся у него ложным поступкам».

Дрожащим от волнения голосом Даниэльс пояснил:

– Эти пленки предназначались для персонала госпиталя на Фомальгауте IV. Они были спрятаны в стенном шкафу кабины управления кораблем. Сама кабина управления была полностью изолирована от остальных помещений космического корабля. Войти в нее никто из пассажиров, то есть – нас, не мог.

«Параноик мыслит раз и навсегда установившимися постулатами, – продолжал доноситься из динамика спокойный и размеренный голос земного врача. – Его мысли и представления невозможно поколебать. Они управляют жизнью больного. Все события, всех лиц, с которыми он сталкивается, все случайные замечания и услышанные разговоры больной включает в свою систему мышления. Он убежден, что окружающий мир преследует его, стремится принести ему вред, что сам он – лицо исключительной значимости и способностей, а против него направлены бесчисленные умыслы и действия. Чтобы защитить себя, параноик совершает самые невероятные поступки. Он часто переезжает с места на место и, когда наступает последняя, самая опасная для окружающих стадия болезни, может даже стать…»

Зильберман выбросил руку вперед и резким движением вырубил магнитофон.

В зале наступила полная тишина. Все девять руководителей лагеря сидели недвижно в своих креслах.

– Итак, – медленно произнес Тейт. – Мы – группа психов. Корабль, набитый чокнутыми, который столкнулся со случайным космическим объектом…

– Ты напрасно закрываешь глаза на то, что в появлении этого космического тела не было ничего случайного, – сказал Хорстоковски.

Фишер истерически захохотал.

– Вот он – типичный бред параноика. Боже мой, все эти нападения на нас, как выяснилось, были лишь галлюцинациями! Плодом нашего больного воображения!

Лануар ткнул пальцем в груду кассет.

– Чему же нам верить? Неужели не было никаких врагов?

– Но они нападали на нас в течение целых пяти лет! – воскликнул Портбейн. – Разве это не доказательство?

– А ты видел хотя бы одного из нападавших? – спросил Фишер, не скрывая сарказма.

– Это лучшие агенты Галактики. Среди них – ударные части Терры и разведчики, великолепно владеющие приемами подрывных операций и саботажа. Они так великолепно вышколены, что ни разу не попались нам на глаза.

– Они разрушили наши мосты, – добавил О’Киф. – Да, мы не видели их, но мосты-то разрушены!

– А может, просто качество строительных работ было никуда не годным, – возразил Фишер. – И мосты рухнули сами.

– Объекты, особенно такие, как мосты, не могут рухнуть сами по себе. Я уверен, что для всех событий, происходящих с нами, имеются какие-то причины.

– О каких событиях ты говоришь? – спросил Тейт.

– Как о каких? О еженедельных попытках отравить нас ядовитыми газами, о ядовитых солях тяжелых металлов в системе водоснабжения, – сердито ответил Портбейн.

– Бактерии и вирусы везде, – вставил свое слово Даниэльс.

– Может, ничего этого и не было, – не сдавался Тейт, – Но как доказать? Если все мы психически больны, то каким образом нам убедиться в этом?

– Нас больше сотни, – сказал Домграф-Швач, – и все мы были свидетелями нападений. Чем объяснить это? Коллективной галлюцинацией?

– Истории известны случаи, когда вера в какое-либо явление, даже выдуманное, охватывала все общество. Причем эта вера передавалась из поколения в поколение. Боги, колдуны, ведьмы – это же плод воображения, но в них верили! Точно так же, как на протяжении многих веков земляне были убеждены в том, что Терра – плоская.

– Если бы все линейки длиной в двенадцать дюймов выросли до тринадцати, – медленно начал Фишер, – то кто обнаружил бы это? Согласитесь, одна из двенадцатидюймовых линеек должна остаться такой, как была, служить эталоном для сравнения. Нам же для сравнения нужен один человек, не страдающий паранойей.

– Что бы вы ни говорили, а я не исключаю того, что мы имеем дело с составной частью их плана, – резко возразил Зильберман. – Может быть, они специально построили кабину управления и спрятали там магнитные ленты со специальным текстом.

– Проверить, так это или нет, – ничуть не сложнее, чем убедиться в достоверности – или недостоверности – некоего явления, – задумчиво произнес Портбейн. – В чем основная особенность истинно научного эксперимента?

– Она заключается в том, что эксперимент можно повторить многократно и каждый раз результаты будут идентичны, – тотчас ответил Фишер. – Послушайте, давайте попробуем «измерить» самих себя! Хотя нет, – взгляд его стал угрюм, – нельзя взять линейку, будь она двенадцать или тринадцать дюймов длиной, и попростиь ее проверить свои собственные размеры. Ни один инструмент, никто не в состоянии определить свою собственную «точность».

– Нет, не так, – спокойно парировал Портбейн. – Я могу подготовить и провести надежный и объективный эксперимент.

– Это невозможно! – воскликнул Тейт.

– Ничего подобного. И я берусь провести свой эксперимент в течение ближайшей недели.

* * *

– Газы! – подал сигнал солдат.

Женщины и дети натянули противогазы. Из подземных бункеров выползли на заранее подготовленные позиции тяжелые орудия. По всему периметру лагеря, граничащего с болотом, механические «жуки» начали прочесывать пограничную полосу. Лучи прожекторов осветили поверхность болота.

Портбейн взял пробы воздуха и дал знак рабочим. Они моментально оттащили контейнер с пробами в укрытие.

Спустя несколько минут Портбейн вошел в командный бункер.

– В этом баллоне, – сказал он, – должны находиться пары синильной кислоты. Образцы паров были собраны мной на месте газовой атаки.

– Мы зря тратим время – забрюзжал Фишер, – нас атакуют, а мы сидим здесь и занимаемся ерундой.

Портбейн подал знак, и лаборанты приступили к установке оборудования для анализа взятых проб.

– Перед нами два образца осажденных паров, обозначенных буквами – А и Б. Один взят из баллона, заполненного местным воздухом в момент химической атаки, другой – из пробы воздуха в этой комнате.

– Не исключено, – нервно перебил Портбейна Зильберман, – что мы признаем результаты исследования обоих образцов отрицательными. Считаю, что эксперимент в этом случае утратит свою достоверность.

– Тогда проведем серию новых экспериментов. Через пару месяцев, если анализы всех образцов окажутся отрицательными, станет ясно, что гипотеза газовых атак несостоятельна.

– Ладно, согласен, ну а если анализы обоих образцов будут признаны положительными? – недоуменно спросил Тейт.

– Тогда эксперимент подтвердит, что гипотеза о нашем заболевании паранойей имеет основания и нам следует признать ее справедливой.

После минутного раздумья доводы Портбейна были приняты.

– Если нам не удастся получить контрольный образец, не содержащий паров синильной кислоты, то…

– Действительно, хитроумно задумано, – перебил его О’Киф. – Мы исходим из единственно достоверного факта – нашего существования. Уж в этом сомнений нет.

– Я пока назвал только два варианта, – пояснил Портбейн. – Если все мы признаем анализы обоих образцов положительными, значит, мы – психически больные. Признав результаты анализа обоих образцов отрицательными, мы приходим к заключению, что никаких нападений на нас не было и тревога была напрасной. В случае, если мы единодушно делаем вывод, что анализ одного образца – отрицательный, а другого – положительный, то придется признать, что мы – нормальные в психическом отношении люди и действительно подвергаемся нападениям, – он взглянул на руководителей лагеря. – Но для этого, повторяю, мы все единодушно должны сказать, анализ какого образца – отрицательный, а какого – положительный.

– Мнение каждого будет фиксироваться тайно? – спросил Тейт.

– Результаты эксперимента, а также выводы, к которым придет каждый, будут проанализированы и сведены в таблицу автоматическим электронным устройством.

На некоторое время все замерли в своих креслах, погрузившись в раздумья. Наконец, Фишер встал и подошел к столу, где стояла аппаратура.

– Я готов начать.

Наклонившись над колориметром, он приступил к изучению лежащих перед ним образцов. Переведя несколько раз объектив с одного на другой, Фишер решительно взял карандаш.

– Ты уверен? – спросил председатель совета Домграф-Швач. – У тебя действительно нет сомнений, где отрицательный образец, а где – положительный?

– Я полностью уверен в своем ответе, – сказал Фишер и, передав листок со своим решением, отошел от стола.

– Теперь моя очередь, – нетерпеливо произнес Тейт. – Чем быстрее мы покончим с этим делом, тем лучше.

Все члены совета один за другим осмотрели образцы и зафиксировали свое мнение.

– Все, – сказал наконец Портбейн. – Я – последний, – он наклонился над аппаратурой, посмотрел в объектив и записал свои результаты.

– Включите экран, – распорядился Портбейн, обратившись к лаборанту, стоявшему у считывающего устройства. Тот нажал на кнопку.

Через мгновение на экране появились данные эксперимента.

Фишер – «А».

Тейт – «А».

О’Киф – «Б».

Хорстоковски – «Б».

Зильберман – «Б».

Даниэльс – «Б».

Портбейн – «А».

Домграф-Швач – «Б».

Лануар – «А».

– Черт побери, – еле слышно произнес Зильберман. – Как все просто! Значит, все мы – параноики.

– Идиот! – закричал Тейт на Хорстоковского. – Это был образец «А», а не «Б». Как ты мог ошибиться?

– Нет, «Б»! Это понятно и ребенку! – яростно завопил Домграф-Швач. – Образец «А» был совершенно бесцветен!

О’Киф повернулся к Портбейну.

– А теперь скажи, ради Бога, анализ какого образца был отрицательным, а какого – положительным?

– Не знаю, – признался Портбейн. – Сейчас и я ни в чем не уверен.

* * *

За столом Домграфа-Швача раздался звонок, и он тотчас включил видеоэкран.

Появилось лицо оператора.

– Нападение оказалось неудачным, сэр, – сказал оператор. – Мы отбили атаку.

Домграф-Швач насмешливо улыбнулся:

– Удалось ли задержать кого-нибудь из нападавших? – спросил он.

– Нет, сэр. Они сумели скрыться. Однако, мне кажется, мы убили двух. Когда рассветет, попытаемся обнаружить их тела.

– И найдете?

– Видите ли, сэр, обычно они тонут в трясине. Но, может, на этот раз…

– Хорошо, – прервал оператора Домграф-Швач. – Если вам повезет, немедленно сообщите, – он включил экран.

– Что дальше? – осведомился Даниэльс ледяным тоном.

– Нет смысла продолжать ремонт корабля, – . сказал О’Киф. – Не думаю, что стоит тратить силы на бомбардировку пустого болота.

– А я считаю, что работу необходимо продолжить, – возразил Тейт.

– Зачем? – спросил О’Киф.

– Чтобы мы смогли отправиться на Фомальгаут IV и сдаться властям. Там нас поместят в госпиталь.

Зильберман окинул говорящего взглядом, полным недоумения.

– Сдаться властям? А почему нам не остаться здесь, на Бетельгейзе II? Мы никому не приносим вреда…

– Верно, пока не приносим. Но я думаю о будущем, о том, что может произойти через несколько столетий.

– К тому времени все мы уже оставим этот мир.

– Но останутся наши потомки, – сказал Тейт.

– Он прав, – согласился Лануар. – Наступит время, когда наши потомки завоюют всю Солнечную систему, в которой мы находимся. Рано или поздно наши корабли будут властвовать над Галактикой, – он попытался улыбнуться, но мышцы лица отказались ему повиноваться, и улыбки не получилось.

– Из записей на магнитных лентах следует, – продолжал развивать свою мысль Тейт, – что параноики исключительно настойчивы и последовательны в достижении своих целей. С отчаянным упрямством они придерживаются своих точек зрения. Если наши потомки окажутся в регионе, на который распространяется власть Терры, начнется война, и они смогут одержать верх, потому что более целеустремленны. Мы никогда не свернем в сторону, не отступим от поставленной цели.

– Одним словом – фанатики, – прошептал Даниэльс.

– Нам необходимо сохранить полученную информацию в тайне от остальных жителей лагеря, – предложил О’Киф.

– Несомненно, – согласился Фишер. – Пусть считают, что корабль нужен для нанесения термоядерных ударов по вражеским позициям. В противном случае мы столкнемся с огромными сложностями.

На этом заседание руководителей было закончено. Все девятеро встали со своих мест и медленно направились к выходу.

– Одну минуту! – резко выкрикнул Домграф-Швач. – А два лаборанта?

Остальные руководители лагеря нерешительно остановились. Некоторые из них вышли в коридор, несколько человек опустились в кресла.

Вот тут все и началось.

Первым выстрелил Зильберман.

Фишер успел только вскрикнуть до того, как верхняя часть его туловища превратилась в радиоактивный пепел.

Зильберман опустился на колено и выстрелил в Тейта, но промахнулся. Тейт отпрыгнул в сторону и выхватил пистолет.

Даниэльс сумел уклониться от смертоносного луча, направленного Лануаром. Вместо Даниэльса луч сжег первый ряд кресел.

Лануар прижался к стене, укрываясь в дыму, заполнившем комнату. Впереди мелькнула чья-то фигура, он поднял пистолет и выстрелил.

Человек, в которого целился Лануар, упал на бок и послал в его сторону ответный луч. Лануар рухнул на пол, как воздушный шар, из которого выпустили газ. Зильберман, а это был он, поспешил дальше.

Сидя за столом, Домграф-Швач лихорадочно искал спасительную кнопку. В ту секунду, когда палец нащупал ее, смертоносный луч, посланный Портбейном, снес ему верхнюю часть головы. Безжизненное тело замерло, и гидравлический механизм вознес его в безопасное убежище.

– Сюда! – закричал Портбейн, перекрывая своим голосом громкое шипение лучевых пистолетов.

– Я здесь, Тейт!

Едва он прокричал это, как в его сторону метнулся огненный луч. Половина стены за спиной Портбейна с грохотом рухнула, превратившись в раскаленные каменные обломки и пылающие щепки. Он и Тейт бросились к одному из запасных выходов. Позади них оставшиеся в бункере открыли огонь.

Хорстоковски ринулся в погоню первым. Он проскользнул через наполовину открытую – из-за сожженного замка – дверь и, увидев, что впереди по коридору бегут двое, выстрелил. Один из бегущих споткнулся, второй подхватил его под мышки и потащил за собой. В отличие от Хорстоковского Даниэльс оказался более метким стрелком: едва Тейт и Портбейн появились на поверхности, он сумел прикончить того из них, кто был выше ростом.

Пробежав по инерции еще несколько шагов, Портбейн рухнул лицом вниз на землю.

– Куда они делись? – прохрипел Зильберман, вылезая на поверхность. Его правая рука была оторвана выстрелом Лануара.

– Я прикончил одного из них, – сказал Даниэльс, подойдя вместе с О’Кифом к распростертому на земле телу.

– Это – Портбейн. Значит, в живых остался Тейт. Итак, мы покончили с тремя из четверых. Не так уж плохо, если учесть, что у нас почти не было времени на подготовку этой операции.

– Тейт весьма хитер, – произнес Зильберман, тяжело дыша. – Думаю, он давно работал не на нас.

Он оглянулся по сторонам. Солдаты, возвращавшиеся к бункеру после отражения газовой атаки, подбежали к ним. К месту, где произошла перестрелка, устремились лучи прожекторов. Где-то вдалеке завыла сирена.

– Где же он укрылся? – спросил Даниэльс.

– Укрыться здесь можно только в болоте.

О’Киф осторожно вышел на улицу и пошел вдоль нее. Остальные последовали за ним.

– Ты первым понял, что нас водят за нос, – сказал Хорстоковски, обращаясь к Зильберману. – Даже я сначала поверил в чистоту эксперимента. Лишь позднее до меня дошло, что эти четверо договорились провести нас.

– Если уж быть откровенным, – признался Зильберман, – я не думал, что их окажется четверо. Я был уверен, что среди нас есть агент Терры, но не подозревал, что их столько… К тому же я не мог подумать, что Лануар…

– А я всегда был уверен, что Лануар – шпион, – громко заявил О’Киф. – Результаты эксперимента ничуть не удивили меня. Эти четверо выдали себя, подтасовав полученные результаты.

Зильберман подозвал к себе группу солдат.

– Найдите Тейта и приведите его сюда. Он где-то в болоте, недалеко от границы лагеря.

Солдаты отправились выполнять приказ. Их лица выражали недоумение и полное непонимание происходящего.

Отовсюду доносились раскаты колоколов громкого боя. Люди метались между домами. Лагерь был похож на растревоженный муравейник.

– На других мирах, – устало сказал Даниэльс, – действительно, проводили подобные эксперименты, но они были «чистые». Но наши враги знали, что образец «Б» имеет положительный анализ, а вместо этого умышленно признали положительным анализ образца «А».

– Да, они понимали, что мы оценим как позитивный образец «Б», – сказал О’Киф, – поскольку именно он был взят с места газовой атаки. Им оставалось только сделать свои результаты противоположными нашим. В итоге якобы нашла подтверждение теория Лануара о нашем заболевании паранойей. Именно поэтому Портбейн и предложил этот эксперимент.

– Ну конечно! – воскликнул Даниэльс. – Ведь это Лануар нашел магнитные ленты. Наверняка, Фишер и он спрятали их заранее в разрушенном корабле, а Портбейн уговорил нас согласиться на эксперимент.

– Но зачем им все это понадобилось? – внезапно спросил Зильберман. – Почему им необходимо было убедить нас в том, что мы – параноики?

– А ты еще не понял? – фыркнул О’Киф. – Разве не очевидно, что они пытались заставить всех нас сдаться властям на Фомальгауте IV, где нас тут же заперли бы в психиатрическую больницу. Естественно, обезьянолюди с Терры лезут из кожи вон, чтобы уничтожить расу, которой суждено занять их место. Но мы, конечно, не собираемся сдаваться. А эта четверка вела себя очень хитро – я едва не поверил им. Когда на экране появились результаты эксперимента и стало ясно, что голоса разделились – пять к четырем, – у меня возникли сомнения. Лишь теперь мне стало ясно, как ловко была придумана эта ловушка!

Хорстоковски внимательно осмотрел свой пистолет.

– Нужно найти Тейта и выжать из него все сведения, касающиеся их замыслов. Тогда нам все станет совершенно ясно.

– Тебе что, требуются дополнительные доказательства? – удивился Даниэльс.

– Нет, конечно. Я уверен в их предательстве. И все-таки мне хотелось бы, чтобы Тейт признал это.

– Думаю, мы не сумеем отыскать Тейта, – сказал О’Киф. – Сейчас он по всей видимости уже достиг расположения вражеских войск. Сидит где-нибудь в кают-компании огромного межпланетного крейсера и докладывает о случившемся начальству с Терры. Готов биться об заклад, что пока мы тут теряем время, они перебрасывают к линии фронта тяжелые орудия и ударные войска.

– Нам нужно срочно приступить к делу! – воскликнул Даниэльс. – Мы приведем в порядок корабль и загрузим его термоядерными бомбами. Сначала уничтожим их базы на нашей планете, а затем перенесем боевые действия на их территорию. Несколько рейдов на планеты Солнечной системы научат их не вмешиваться в наши дела.

Хорстоковски ухмыльнулся.

– Это будет нелегко: мы против всей Галактики. Однако я уверен, что победа окажется за нами. Каждый из нас стоит миллиона этих обезьянолюдей.

* * *

Тейт, дрожа всем телом, лежал среди зарослей посреди болота. Ослизлые, холодные стебли растений касались его тела. Воздух над поверхностью болота был полон ядовитых насекомых.

Тейт покрылся вонючей болотной слизью с головы до пят. Одежда его была порвана, пистолет – последняя слабая надежда на спасение – потерян во время бегства. Правое плечо нестерпимо болело и не шевелилась рука. Скорее всего, была сломана кость. Но Тейт был настолько потрясен произошедшим и напуган, что это сейчас не занимало его. Он лежал, уткнувшись лицом в жидкий ил и закрыв глаза.

Тейт знал, что обречен. Никто не смог бы выжить в болоте. Слабым взмахом руки он ударил по насекомому, которое ползло по его шее. Едва он разделался с этой тварью, как почувствовал боль, словно от ожога – это на его руку вползла гигантская болотная улитка.

Тейт застонал и замер. До его слуха донесся грозный шум лагеря. Сначала он не понял, что там происходит, но через несколько мгновений ему все стало ясно – и Тейт зарыдал.

Первый этап наступления на Терру начался.