Текст книги "Бегство с планеты обезьян (сборник)"

Автор книги: Филип Киндред Дик

Соавторы: Джерри Пурнелл
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Глава 7

Пенящиеся волны накатывались на песчаный пляж перед Западным Белым домом.

Президент, стоя у окна, наблюдал за морским прибоем. С тех пор, как он занял самый высокий пост в стране, многие человеческие радости стали ему недоступны. Президент невесело улыбнулся. Несколько дней назад он решил прогуляться по морю в небольшой лодке. Начальник охраны, узнав об этом, чуть не упал в обморок, ну а сама прогулка превратилась в фарс: президента обрядили в спасательный жилет, в экипаж лодки помимо охранников и прислуги был включен опытный аквалангист, за лодкой президента следовало еще несколько лодок, экипажи которых обязаны были обеспечивать его безопасность.

Вздохнув, президент отвернулся от окна и сказал своему помощнику:

– Можете пригласить наших гостей.

Через несколько минут в кабинет вошли генерал Броуди, военный советник президента, три его заместителя по разным родам войск, секретарь по средствам массовой информации, министры здравоохранения, образования и благосостояния. Замыкал делегацию советник по научным вопросам – доктор Виктор Хаслейн.

Президент недолюбливал Хаслейна. Он напоминал ему тех педантичных, лишенных каких-либо человеческих эмоций профессоров, которые изрядно помучили его в годы учебы в колледже. Несмотря на то, что в последнее время многие ученые сменили свой имидж, Хаслейн остался верен себе, он был по-прежнему сух, холоден, педантичен, к любому событию подходил лишь как ученый и напрочь отвергал политику.

– Садитесь, пожалуйста, – сказал президент, хотя прекрасно знал, что, пока он сам стоит, никто из присутствующих не сядет.

– Генерал Броуди, – обратился президент к одному из вошедших, – вы, как наиболее информированный из нас, пожалуйста, доложите обстановку.

– Да, сэр, – ответил Броуди. – Вчера наши войска были приведены в состояние повышенной боевой готовности. Неопознанный космический объект вошел в плотные слои атмосферы и приводнился примерно в десяти милях от места, где мы сейчас находимся. Объектом оказался наш космический корабль, один из тех двух, что пропали в прошлом году, а если быть точным, то это корабль, которым командовал полковник Тэйлор. Аппарат пилотировался космонавтами. После того, как аппарат приводнился, он был поднят на корабль. Космонавты оказались в добром здравии.

– Удивительно! – воскликнул представитель сухопутных войск и, обернувшись к заместителю генерала Броуди по военно-воздушным силам, спросил:

– Выходит, что Тэйлор был жив все это время?

– Это был не полковник Тэйлор, – предупредил ответ заместителя президент.

– Но сэр, генерал Броуди сказал, что все три космонавта живы, и что это – корабль Тэйлора! Кто же они?

Последовала небольшая пауза, наконец, генерал Броуди сказал:

– Сейчас их осталось только двое. Один из космонавтов погиб в Лос-Анджелесском зоопарке в результате несчастного случая.

– Зоопарке? – переспросил доктор Хаслейн. – Будьте любезны, ответьте, что делали космонавты в зоопарке?

– Это были не совсем космонавты, – медленно проговорил президент. – Это были обезьяны.

– Обезьяны? – Хаслейн подался вперед и сузившимися глазами оглядел присутствующих. Пресс-секретарь выглядел удивленным, так же, как и представитель сухопутных войск, но остальные приняли это известие спокойно, из чего Хаслейн заключил, что они были в курсе происходящего. Скорее всего были информированы своими подчиненными, а раз так, то о происшествии знало уже много людей и сохранить в тайне его не удастся.

– Обезьяны? – переспросил Хаслейн.

– Шимпанзе, если быть точным, – сказал президент.

– Ах, шимпанзе… – протянул Хаслейн нарочито медленно, будто то, что обезьяны оказались шимпанзе, ему все разъяснило.

Присутствующие с любопытством уставились на ученого, но Хаслейн, погруженный в собственные мысли, ничего им не объяснил.

– Генерал, – сказал президент, – продолжайте.

– Да, сэр! – с готовностью ответил Броуди. – Итак, – он окинул взглядом присутствующих, – мы остановились на том, что космический корабль пилотировался обезьянами. Судя по докладам, прилетевшие к нам шимпанзе безобидны, дружелюбны и обладают высоким интеллектом, что и следовало ожидать от животных, используемых в таком сложном космическом эксперименте. Их одежда и инструменты довольно-таки просты, сделаны с учетом того, что ими будут пользоваться обезьяны. На корабле мы обнаружили предметы, устройство и предназначение которых нам незнакомо.

Броуди посмотрел в свои записи:

– Модификация капсулы не приводилась. Мы не знаем, каким образом она была выведена на орбиту во второй раз, но есть бесспорное доказательство того, что она приземлялась. Следы почвы и других материалов, которые мы нашли в капсуле, не поддаются классификации. Пока мы ничего не знаем ни о том, откуда прилетели обезьяны, ни о судьбе полковника Тэйлора и его команды.

– Кто-то вмешался в ход миссии, – задумчиво произнес Виктор Хаслейн.

– Поясните, пожалуйста, свои слова, – попросил президент.

– Хорошо, хотя то, что я сказал, – очевидно. Когда мы потеряли след капсулы Тэйлора, она явно не собиралась приземляться. Теперь же, появившись вновь, но так, что мы не смогли засечь ее предыдущую орбиту, капсула пошла на снижение. Внутри нее оказались шимпанзе – обитатели Земли, – одетые в одежду из незнакомых нам материалов. По следам почвы на космическом корабле мы также ничего не можем определить. Очевидно, что кто угодно, но только не шимпанзе заставили полковника Тэйлора приземлиться, затем вытащили его из корабля и произвели повторный запуск. Конечно, кто-то вмешался в ход миссии. Вопрос только в том, кто это?

– Русские, – твердо сказал представитель военно-воздушных сил.

Его поддержал представитель морских сил.

– Мы не знаем этого, джентльмены, – произнес президент, – поэтому нам следует быть осторожными в наших предположениях. Вполне возможно, что русские ни при чем.

– Вы с ними связывались? – удивился представитель сухопутных войск.

Президент улыбнулся:

– Генерал, если русские замешаны в этом деле, то они в курсе и без меня, а если нет, то следует ли мне сообщать им?

– О да, сэр.

– Хотя, если они в этом не замешаны, то почему бы нам их не расспросить, – продолжал президент. – Я за секретность в том случае, когда это необходимо и помогает делу, но с ней не нужно заходить очень далеко… Не думаю, что если мы рассекретим произошедшее, то наши национальные интересы пострадают. Есть у кого-либо доводы против этого?

– Только один, – сказал Хаслейн, – не кажется ли вам, что пресса может помешать ведению научного расследования? А оно потребуется, не так ли, господин президент? Мы ведь все хотим знать правду о том, что произошло с космонавтами.

Присутствующие дружно поддержали Хаслейна.

– Правильно! – воскликнул генерал военно-воздушных сил, стукнув кулаком по столу. – Тэйлор был отличным парнем. И не забывайте, что он был американским парнем. Мы обязаны узнать, что с ним стряслось!

Президент знал ход их мыслей. Военные всегда готовы пожертвовать своим подчиненным в бою или во время проведения научного эксперимента, но они не могут допустить и мысли, что их солдат или офицер, в данном случае полковник Тэйлор, убит каким-то загадочным врагом при неизвестных им обстоятельствах. В чем-то, конечно, военные правы, кроме того, президенту и самому хотелось узнать, что же все-таки произошло.

– Мы проведем тщательное расследование, – сказал он. – Доктор Хаслейн, я попрошу вас подготовить список лиц, которые войдут в комиссию по расследованию. Среди них должны быть ученые и не менее двух членов конгресса, один из которых должен представлять комитет вооруженных сил. Я думаю, присутствующие здесь военные дадут вам рекомендации, кого именно следует включить в этот список.

– Как я понял, это будет президентская комиссия, – сказал Хаслейн.

– Вы с чем-то не согласны? У вас есть другие предложения?

– Национальное агентство безопасности…

– Нет, – оборвал Хаслейна президент. – Для этой работы они не подойдут. Тут необходимо привлечь лучшие научные умы. Все произошедшее просто невероятно. Взять хотя бы последний рапорт доктора, обследующего шимпанзе в настоящее время, в нем утверждается, что обезьяны разговаривают!

Взгляды всех устремились к президенту. Хаслейн фыркнул.

– Ладно, ладно, я сам этому не верю, – заверил президент. – Но я хотел бы, чтобы вы, Виктор, персонально во всем разобрались. Пусть двух оставшихся обезьян обследует комиссия. Пока шимпанзе лучше остаться под наблюдением того же доктора, кажется, Диксон его фамилия, и я думаю нам следует включить его в состав комиссии. Еще, доктор Хаслейн, у меня к вам просьба: помогите составить отчет для прессы, она, как я думаю, найдет эту историю весьма интересной.

* * *

Хаслейн, сидя в своем кабинете в Западном Белом доме, просматривал последний выпуск новостей по каналу Би-би-си.

– Один из двух американских космических кораблей, считавшихся дезинтегрировавшими на орбите, объявился вновь при весьма загадочных обстоятельствах, – сказал диктор, всеми силами удерживаясь от улыбки. – Американские источники сообщают, что он приводнился вблизи Тихоокеанского побережья Южной Калифорнии вчера вечером, – на экране появились кадры, заснятые, когда капсула полковника Тэйлора была поднята на корабль. – В распространенном американском сообщении, – продолжил диктор, – говорится, что космический корабль пилотировался, – диктор сделал паузу и все-таки улыбнулся, – обезьянами.

Виктор Хаслейн щелкнул выключателем. Экран погас. Черт возьми, неужели нельзя было преподнести эту сенсационную новость как-нибудь по-другому! Он прошелся по другим каналам, но там было еще хуже: комментаторы отпускали шуточки насчет науки вообще, многозначительно улыбались, паясничали… Хаслейн со злостью выключил телевизор. Он никогда не жаловал журналистов – этих безответственных людишек, вечно сующих нос куда не надо, но нынешнее их поведение его прямо-таки взорвало.

«Скоро мы узнаем, что произошло на самом деле, – подумал Хаслейн, – и когда мы это сделаем, я смогу заткнуть ваши смеющиеся глотки».

– Алло, доктор Хаслейн, я слушаю вас, – отозвался на другом конце провода Броуди.

– Господин генерал, что это был за рапорт, который президент не захотел с нами обсуждать? Тот, про который он сказал, что не верит ему сам?

– Доктор Хаслейн, если президент ничего не стал о нем говорить, то, извините меня, я вам также ничего не могу сообщить, надеюсь, вы понимаете…

– Да, конечно. Однако вы же понимаете, что я все равно все узнаю, и мне не хотелось бы быть неподготовленным.

В трубке довольно-таки продолжительное время было тихо, наконец, Броуди сказал:

– Знаете, доктор, эти обезьяны, возможно, куда более развиты, чем мы думали сначала. Это все, что я могу вам сообщить.

– Хорошо, Броуди. Спасибо.

– У вас есть ко мне еще что-нибудь?

– Нет.

– Тогда – до свидания!

Попрощавшись с генералом, доктор Хаслейн вытянул вперед свою худую руку и опустил трубку на рычаг. При этом он слегка улыбнулся: движения его руки напоминали движения механизма, так они были точны и уверенны. Порой репортеры называли Хаслейна человеком-компьютером, и он был не против такого сравнения.

В детстве Виктор Хаслейн любил читать о том, как компьютеры захватывают власть на Земле и подчиняют себе людей. Позже, занявшись наукой, он начал с изучения компьютеров и только спустя какое-то время переквалифицировался в физика.

Хаслейн знал о компьютерах все: и как их создавать, и как их разрушать. Эти изумительные механизмы не станут властителями людей, во всяком случае, до тех пор, пока существуют такие ученые, как Виктор Хаслейн.

Ну а как насчет обезьян? Хаслейн рассмеялся. Какими бы способными ни были эти шимпанзе, они всего-навсего – обезьяны, которые, как и компьютеры, не могут мыслить самостоятельно, их можно только чему-либо научить, а раз так, то они не представляют никакой опасности для человечества.

Глава 8

Конференц-зал был набит до отказа. В первых рядах расположились члены президентской комиссии и официальные лица, за ними – представители прессы, прочая же публика заполнила все оставшиеся места, а также пространство между рядами. Стояла невыносимая духота.

Шимпанзе находились за кулисами, но запах сотен распаренных человеческих тел доносился и сюда, и обезьяны нервничали. Доктор Люис, стремясь хоть как-то облегчить состояние своих подопечных, попросил Стефани включить кондиционер на полную мощность. Она с готовностью выполнила его просьбу и ободряюще улыбнулась Зире:

– Все будет нормально.

– Надеюсь, – ответила Зира. – Там собралось очень много людей.

– Ничего страшного, – сказал Люис. – Вы готовы?

Зира и Корнелиус кивнули.

– Прошу вас, – сказал Люис, – начинайте с односложных ответов, пусть они сначала привыкнут к самой мысли, что вы умеете говорить. Не шокируйте их сразу.

Из динамика, расположенного над дверью, раздалось:

– Доктор Диксон, комиссия готова.

– Пойдемте, – обратился Люис к шимпанзе и взял в руку концы цепочек, прикрепленных к ошейникам, надетым на обезьян.

– Извините, – сказала Стефани, указывая на цепочки, – это была не моя затея.

– И не моя, – добавил Диксон. – Но так необходимо.

Стефани и Люис ступили на сцену. За ними покорно последовали обезьяны. Корнелиус был одет в деловой костюм, на Зире были вязаная юбка и блузка. На стулья, стоящие посередине сцены, сначала сели Зира и Стефани, затем свое место занял Корнелиус, а за ним Люис Диксон.

Большинство членов комиссии были ему знакомы. Виктор Хаслейн – прислужник президента, но вместе с тем блестящий физик и аналитик. Доктор Радак Хартлей – зоолог, декан факультета зоологии Гарварда – председатель комиссии, правда, номинальный, так как последнее слово будет все-таки за Хаслейном. Рядом с Хартлеем – кардинал Макперсон. Страшное имя для католического прелата. Эту влиятельную тройку окружали другие члены комиссии: ученые, юристы, сенаторы, конгрессмены.

– Вы можете начинать, доктор Диксон, – сказал Хартлей.

– Господа, члены комиссии, – начал Люис, – леди и джентльмены, мое имя доктор Люис Диксон. Я – психиатр, специализирующийся на поведении животных. Последние пять дней я изучал этих двух обезьян в Лос-Анджелесском зоопарке. Надеюсь, вы все знаете, при каких обстоятельствах они там оказались. Эта молодая леди – моя ассистентка, доктор Стефани Брэнтон. Нами в процессе наблюдения за шимпанзе сделаны удивительные открытия. Доктор Брэнтон и я ответим на любые вопросы, хотя я уверен, что большинство вопросов будет адресовано не нам, потому что наши подопечные могут отвечать вам сами.

В зале послышались ропот, смех, восклицания:

– Сэм, он это серьезно?

– Я всегда знал, что в один прекрасный день Диксон сойдет с ума…

– Идиот!

– О Господи, неужели это правда?

Люис смотрел на разбушевавшийся зал.

– Я уверяю вас, – твердо и четко сказал он. – Это – правда. Наши гости-шимпанзе будут отвечать не с помощью жестов или мимики, а при помощи речи, которой они владеют так же хорошо, как любой из нас.

Наступила тишина.

Наконец, доктор Хартлей медленно поднялся со своего места и, глядя в упор на Люиса, сказал:

– Молодой человек, я восхищен вашими публикациями, но это не дает вам права устраивать тут комедию.

– Но, сэр, эти обезьяны действительно говорят. Проверьте сами! Спросите их о чем-нибудь.

По залу прокатился нервный смешок.

– Хорошо, давайте попробуем, – сказал доктор Хартлей. – Вон та в юбке – самка?

Зира встала и кивнула головой.

Хартлей улыбнулся:

– Она встала, потому что вы подали ей какой-то сигнал, так, доктор Диксон? Или это ее собственная реакция на мой вопрос?

– Это уж вам решать, – ответил Люис.

– Ладно, посмотрим. У тебя есть имя? – спросил Хартлей, обращаясь к Зире. Вид у него был такой, будто он только что съел лимон. Сам факт, что он разговаривает с обезьяной, был для Хартлея абсолютно неприемлем, а то, что при этом присутствует столько людей, превращало происходящее в настоящую пытку.

– Зира, – ответила Зира.

– Понятно, – сказал Хартлей. – Произносить звуки она, действительно, умеет, но, доктор Диксон, какой вывод мы должны сделать из этого: Зира – это ее имя, или это какое-то слово в ее языке, означающее, возможно, да или нет, или что-то еще?

– Мне думается, – ответил Диксон, – что вам нужно задать еще несколько вопросов, уважаемый господин председатель комиссии. И я уверяю вас, что она сможет ответить на ваши вопросы самостоятельно. Возможно, вначале вы не совсем правильно сформулировали вопрос.

– Хорошо, – сказал Хартлей и обратился к шимпанзе:

– Молодая самка, как тебя зовут?

– Зира.

– Ну, так можно разговаривать и с попугаем, только имя у него, возможно, будет другое, например, Полли, – возмутился Хартлей.

– Полли? – переспросила Зира.

Раздался взрыв смеха.

– Ну что ж, – улыбнувшись, сказал Хартлей. – Словам она подражает очень неплохо. Я думаю, они знают опеределенный набор слов, в противном случае вы, доктор Диксон, не назвали бы это речью. Я считаю, что это очень хорошо развитая мимикрия. Конечно, это очень необычно, особенно для обезьян. А вторая шимпанзе тоже говорит?

Корнелиус быстро поднялся и отчеканил:

– Только, когда она мне позволяет.

Зира рассмеялась и взяла Корнелиуса за руку.

Зрители зааплодировали.

Доктор Хартлей сердито опустился на свое место.

«Да, друга я себе не нажил, – подумал Диксон. – Но избежать этого я не мог», – Люис посмотрел на членов комиссии: глаза Виктора Хаслейна прямо-таки впились в Корнелиуса, ответ которого, бесспорно, поразил его. И чувство достоинства, и остроумие, прозвучавшие в этом ответе, свидетельствовали, что перед ними не просто шимпанзе, а существо, обладающее разумом и интеллектом. Однако Виктор Хаслейн не спешил поделиться своей догадкой с коллегами. Что-то наподобие ужаса мелькнуло в его глазах. Люис насторожился, но тут его внимание привлек конгрессмен Бойд:

– Доктор Диксон, – сказал он, поднимаясь с места, – как зовут шимпанзе-самца?

– Корнелиус, – ответил Люис и обратился к обезьяне: – Корнелиус, это – конгрессмен Джэймс Бойд из комитета по науке и аэронавтике.

– Я рад с вами познакомиться, конгрессмен Бойд, – сказал Корнелиус. – Я бы пожал вам руку, но длина цепочки не позволяет этого сделать.

В зале раздался смех.

Бойд провел рукой по лысеющей голове:

– Примите мои извинения за эти цепи. Доктор Диксон, по-моему, на разумном существе не должно быть цепей.

– Это не моя идея, конгрессмен, – с горечью сказал Люис.

– И не моя, – добавил Корнелиус.

Вновь послышался смех.

Дождавшись тишины в зале, Корнелиус продолжил:

– Но мы вас понимаем. В том мире, откуда мы прибыли, обезьяны разговаривают, а люди – это примитивные животные, и они содержатся или в клетках, или на цепи. Так что мы не виним вас за ваши предубеждения.

– Спасибо, Корнелиус, – сказал Бойд. – Можно узнать, кем вам приходится Зира?

Зира ответила за Корнелиуса:

– Он мой законный супруг.

– Мистер Корнелиус, а знаете ли вы другие языки кроме английского?

Корнелиус улыбнулся:

– А что такое английский? Я говорю на языке, которому меня обучили родители. Это язык, на котором говорили мои предки, по крайней мере, две тысячи лет. О его происхождении я ничего не знаю, и я вообще удивлен, что вы на нем разговариваете. А есть ли у вас другие языки?

– Да, их много, – ответил Бойд.

– У вас есть такое понятие, как любопытство? – вступил в разговор кардинал Макперсон.

Корнелиус кивнул.

– Задавались ли вы когда-нибудь вопросом происхождения вашего языка? – спросил кардинал. – Мне, например, очень любопытно: каким образом один язык – английский – стал единственным для вашего вида?

– Не только для нашего вида, сэр, – сказал Корнелиус. – Гориллы и орангутанги также разговаривают на этом языке. Они, кстати, верят в то, что Бог создал обезьян по своему подобию и что именно он дал обезьянам язык.

«Кардинал должно быть шокирован услышанным, – подумал Люис, – хотя держится отлично и не показывает вида, а вот Хаслейн все время что-то помечает в блокноте. Скоро он наверняка догадается, откуда прибыли обезьяны».

Доктор Диксон с тревогой посмотрел на членов комиссии.

– Я думаю, кардинал, вы поддержите мысль, высказанную Корнелиусом, – сказал Бойд.

На что Макперсон резко возразил:

– А я думаю, что теологию лучше оставить Для богословов, – и повернулся к шимпанзе: – На вашем месте, Корнелиус, я бы не говорил так. Есть лица, которые, как бы помягче сказать, да, которые очень расстроятся, услышав такое.

– Шимпанзе – это интеллектуалы, – громко, не обращая внимания на то, что она перебила кардинала, сказала Зира, повернувшись к мужу. – И как интеллектуал, Корнелиус, ты должен знать, что гориллы – это сборище помешанных на войне идиотов, а орангутанги – просто псевдонаучные гусаки. Что же касается людей, то я, вскрыв… Извините, обследовав тысячи из них, до недавнего времени встретила лишь двоих, которые могли говорить. Один лишь Бог знает, кто их обучил…

– Да, я думаю, он это знает, – сказал кардинал Макперсон. – А кто были те двое? И где это место, где обезьяны разговаривают, а люди нет?

– Это очень хороший вопрос, ваше высокопреосвященство, – раздался голос Хаслейна. – И я бы очень хотел услышать ответ.

– Мы не совсем уверены, – начал Корнелиус.

– Доктор Мило это знал, – перебила его Зира.

– Доктор Мило был гений, опередивший свое время, – опять заговорил Корнелиус. – У нас не было ни таких машин, как у вас, ни таких источников энергии, не говоря уже о полетах в космос. Но когда космическая капсула приводнилась у нашего побережья, доктор Мило смог, изучив аппарат, отремонтировать его. Он уже почти наполовину понимал, как корабль действует.

– Наполовину? – спросил один из членов комиссии. – И этого оказалось достаточно?

– Да, достаточно. Достаточно для того, чтобы отремонтировать корабль, переделать оборудование, взлететь и приземлиться здесь, где доктор Мило был убит в вашем зоопарке, и достаточно для того, чтобы мы сейчас стояли перед вами и выслушивали ваши оскорбительные вопросы.

– Пожалуйста, примите наши извинения, – поспешно проговорил Макперсон. – Мы не хотели оскорбить вас, но я надеюсь, вы понимаете наше удивление.

– Пожалуй, да, – сказал Корнелиус. – Извините, я немного погорячился.

– Я присоединяюсь к извинениям, – мягко произнес Хаслейн. – Но, Корнелиус, неужели никто из вас не знал, откуда вы прибыли? Даже доктор Мило?

– Он знал, он думал, что мы прибыли из… из вашего будущего.

В зале стало тихо. Члены комиссии уставились друг на друга. После мгновенного замешательства зал ожил. Присутствующие комментировали известие, негодовали, смеялись… Председательствующий с трудом восстановил порядок.

Когда зал вновь затих, доктор Хартлей, не в силах совладать с охватившим его волнением, воскликнул:

– Это же ерунда какая-то!

– Нет! – выкрикнул доктор Хаслейн, ударив ладонью по подлокотнику кресла. – В этом есть смысл! Есть! – он оглянулся и, обнаружив, что все взгляды прикованы к нему, сказал тихо: – Извините, я немного увлекся.

На лице доктора Хаслейна вновь появилось непроницаемое выражение, однако оно уже не могло обмануть Люиса, который все с большей тревогой воспринимал происходящее в зале.

– Вы говорили о войне? – вступил в разговор еще один член комиссии – сенатор Янсей, представляющий комитет по вооруженным силам. – Война между кем?

Корнелиус пожал плечами:

– Между нашей армией, состоящей из горилл, и теми, кто живет, э-э-э, жил или, может, будет жить… Прошу прощения, я волнуюсь и потому мне порой трудно подобрать слова. Так вот, между гориллами и обитателями туннелей и пещер на соседней с нами территории.

– И вы не знаете, кто они? – спросил Янсей.

– Нет, сэр.

– А кто победил?

Тут Зира перебила Корнелиуса:

– Откуда нам знать? Шимпанзе – пацифисты и не принимают участия в войнах. Могу ли теперь я в свою очередь кое-что спросить у вас? Как бы вам понравилось находиться на нашем месте, в цепях, под горячими лампами и смотреть, как мы пьем воду, которой у вас нет?

– О Г осподи! – воскликнул доктор Хартлей. Он подал знак, и двое служащих принесли на сцену стаканы и графин с водой. Шимпанзе с наслаждением выпили по стакану воды.

– Так вы не знаете, кто победил в войне? – спросил Янсей. – Вы же наверняка слышали сообщения…

– Нет, сэр, – ответил Корнелиус. – Мы помогали доктору Мило ремонтировать космический корабль. Затем мы стартовали и оказались здесь.

– Вы можете объяснить, как это получилось?

– Нет. У доктора Мило, возможно, было какое-то объяснение, но он нам ничего не говорил. В ночь перед своей смертью он писал какие-то математические символы и уравнения на полу нашей клетки.

– Где же эти записи? – нетерпеливо спросил Хаслейн. – Они у вас, доктор Диксон?

– Нет, сэр.

– Почему же?

– Потому, что нам не дали ничего, на чем можно было бы писать, – сказала Зира. – И доктор Мило рисовал символы на цементном полу, используя палец, который он макал в воду.

– Так, – протянул Хаслейн. Было видно, что ответ шимпанзе основательно расстроил его.

– А космический корабль, – опять вступил в разговор сенатор Янсей. – Он, как вы сказали, сел на воду в вашей стране. Что же тогда случилось с командой? С полковником Тэйлором и его людьми?

Зира и Корнелиус обменялись взглядами.

– Мы не знаем, – ответил Корнелиус. – Корабль был пуст, когда мы нашли его.

– И вы не были знакомы с полковником Тэйлором? Не встречались с ним? – настаивал Янсей.

– Нет, – спокойно сказал Корнелиус. – Он что, был военным?

– Он был офицером военно-воздушных сил Соединенных Штатов Америки, космонавтом и героем, – ответил Янсей, – и одна из целей нашей комиссии – выяснение его судьбы.

– Мы не знаем ничего, – сказала Зира и добавила: – Мы – мирные существа. Я занимаюсь психологией. Мой муж – историк. Мы очень устали. Мы старались быть вам полезными, а теперь не могли бы вы снять с нас эти цепи и дать нам возможность отдохнуть? Пожалуйста.

Зал замер, но через мгновение взорвался аплодисментами. Даже председатель комиссии Хартлей не смог на этот раз навести порядок: аплодисменты продолжались до тех пор, пока Люис и Стефани не сняли с шимпанзе цепи и не бросили их на пол.