Текст книги "В те грозные годы"

Автор книги: Федор Лисицын

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)

Безусловно, огромное значение имел и боевой настрой личного состава. Призыв «Даешь Берлин!» находил свое практическое воплощение в беззаветном мужестве и беспредельной самоотверженности каждого советского бойца и командира.

…На подступах к окружной автомагистрали 525-й стрелковый полк из 171-й дивизии встретил ожесточенное сопротивление противника в районе поселка Люме. Оборонявшие его гитлеровцы открыли по наступавшим массированный огонь из пулеметов и автоматов, поставленных на прямую наводку зенитных и танковых орудий. Наши подразделения залегли.

И тогда на помощь стрелкам поспешили артиллеристы. Выдвинувшийся вперед артдивизион вступил в поединок с вражескими зенитчиками и танкистами, отвлек их огонь на себя. Воспользовавшись этим, командир стрелкового полка И. Г. Николаев приказал командиру головного батальона майору Борисовцу обойти поселок с фланга, отрезать пути отхода фашистскому гарнизону из Люме. Обходный маневр удался. Когда гитлеровцы обнаружили у себя в тылу советский батальон, они растерялись. В первые часы, бросив в поселке танки и зенитные орудия, вражеские солдаты и офицеры попытались группами пробиться из окружения, отойти за автостраду. Но сделать это им не удалось. Вскоре гарнизон Люме был полностью разгромлен, а над одним из зданий поселка взвился красный флаг.

Сложная обстановка создалась и на участке наступления 380-го стрелкового полка той же дивизии. В районе населенного пункта Линденберг, что находился на пути к автостраде, гитлеровцы сосредоточили до батальона своей пехоты, большое количество артиллерии и танков. В надежде задержать продвижение наших войск они неоднократно предпринимали яростные контратаки.

Прежде чем пойти на решительный штурм Линденберга (обойти его не было никакой возможности), командир наступавшего на этом направлении штурмового батальона старший лейтенант К. Я. Самсонов выслал вперед разведчиков. По возвращении те доложили о примерном наличии сил противника в населенном пункте. Перевес был явно на стороне гитлеровцев. Как быть? Комбат связался но телефону с командирами подразделений 351-го гвардейского самоходно-артиллерийского и 85-го танкового полков, попросил их устроить засаду поблизости от южной окраины Линденберга. А свой батальон скрытно вывел на фланг.

По заранее условленному сигналу, который подал старший лейтенант Самсонов, самоходчики и танкисты с места засады открыли по поселку интенсивный огонь и вели его примерно в течение 15 минут. А затем одновременно со штурмовым батальоном ринулись в атаку и все-таки ворвались в Линденберг.

В этом успехе немалая заслуга принадлежала заместителю командира полка по политической части майору Ш. X. Килькееву. Будучи с самого начала в боевых порядках штурмового батальона, он перед атакой побывал во всех его подразделениях, побеседовал с бойцами и командирами, еще раз разъяснил им боевую задачу. А затем первым поднялся в атаку, личным примером бесстрашия и отваги увлек за собой всех воинов. Когда же батальон отвоевал небольшой участок автострады, по заданию того же Килькеева сержант-комсомолец Никитин установил на расположенной неподалеку бензозаправочной станции красный флаг. Это в еще большей степени подняло боевую активность наступающих. Воины батальона ворвались в пределы Большого Берлина и сразу же завязали там уличные бои.

В 52-й гвардейской стрелковой дивизии первым пересек окружную автостраду штурмовой батальон лейтенанта Корвупова, в боевых порядках которого вместе со всеми действовали инспектор поарма майор И. М. Миронов и наш лектор майор Ф. П. Колдашев. Как и другим подразделениям, батальону Корзунова пришлось вести упорные бои. Ворвавшись в пределы Большого Берлина, он с ходу овладел зданием немецкой Палаты мер и весов, на крыше которого его бойцы установили красный флаг.

Поддерживая стрелковые части и соединения, штурмовавшие последний рубеж обороны гитлеровцев на подступах к Берлину, исключительно мужественно и самоотверженно действовали артиллеристы. Многие расчеты двигались вперед непосредственно в боевых порядках пехоты, ведя огонь по врагу прямой наводкой. А 8 батарей по приказу командующего артиллерией 79-го корпуса И. В. Василькова вырвались вперед, оседлали автостраду и, отбив до десяти танковых контратак противника, удержали ее. Их действиями руководил лично командующий артиллерией корпуса. За этот подвиг И. В. Василькову было присвоено звание Героя Советского Союза.

С первого дня уличных боев в Берлине широкое распространение получила практика водружения над отвоеванными у врага опорными пунктами обороны и узлами сопротивления красных флагов. И хотя это дело было связано с большой опасностью, число добровольцев на него росло изо дня в день. Водрузить флаг, как правило, вызывались первыми коммунисты и комсомольцы.

В одном из подразделений, например, такое задание взял на себя член ВЛКСМ Сосновский. Когда многоэтажный дом был, казалось, уже почти полностью очищен от вооруженных гитлеровцев, Сосновский, опережая своих боевых друзей, начал подниматься на крышу. Но на чердаке его встретили автоматным огнем семь вражеских солдат. Комсомолец смело вступил с ними в перестрелку. Услышав выстрелы, к нему на помощь бросились еще несколько наших бойцов. Вражеская засада была уничтожена. А через несколько минут над крышей дома заплескалось на ветру красное полотнище.

Еще до начала Берлинской операции на фронтовом совещании начальников поармов нам стало известно, что некоторые наши соседи – военные советы ряда армий распорядились изготовить по одному красному знамени для водружения на поверженном рейхстаге.

По возвращении с совещания я доложил командарму и члену Военного совета о приготовлениях соседей. Предложил тоже включиться в это дело. Причем изготовить не одно, а девять знамен – по числу входящих в состав армии стрелковых дивизий. Военный совет поддержал мое предложение. При этом было определено, что эти знамена должны походить на наш Государственный флаг. То из них, которое будет водружено над поверженным рейхстагом, и станет официально считаться Знаменем Победы.

Поарму тут же было поручено заняться изготовлением знамен. Получив такое указание, я вызвал к себе начальника армейского Дома Красной Армии Г. Н. Голикова, ознакомил его с решением Военного совета. Уточнили детали: шить знамена работники Дома Красной Армии будут из обычной красной материи, по размеру и форме Государственного флага СССР. В левом верхнем углу, у древка, должна быть эмблема серпа и молота со звездой.

И закипела работа. Женщины кроили и шили полотнища, художник В. А. Бунтов рисовал эмблемы, киномеханик Саша Габов изготавливал древки и крепил к ним знамена. Древки венчали металлические наконечники.

Наконец работа была закончена. Г. Н. Голиков привез все девять знамен в политотдел. И в ночь на 22 апреля мы от имени Военного совета армии распределили их между соединениями. Знамя под номером 5, которому впоследствии суждено было стать Знаменем Победы, командир 150-й стрелковой дивизии генерал-майор В. М. Шатилов принял в пригороде Берлина – Карове.

Кстати, эти знамена нередко использовались по своему назначению еще и до штурма рейхстага. Так, на одном аз этапов уличных боев севернее Панкова (район Берлина) 525-му стрелковому полку из 171-й дивизии было приказано захватить большой средневековый замок, расположенный в глубине тенистого парка, и примыкавший к нему многоэтажный дом, превращенные гитлеровцами в сильнейший узел сопротивления. Перед атакой командир полка И. Г. Николаев и его заместитель по политической части М. П. Пашаев поручили парторгу майору М. С. И. Умаханову, разведчику Аркадию Булатову, автоматчикам Владимиру Попову и Роману Миниху вместе с атакующими подразделениями ворваться в здание и после того, как очаг сопротивления будет ликвидирован, установить на самой высокой точке многоэтажного дома знамя Военного совета.

Началась атака. Знаменосцы Умаханов, Булатов, Попов и Миних одними из первых пробились в занятый фашистами дом. Под огнем врага пробрались на крышу и установили там знамя. Вскоре и замок был также очищен от гитлеровцев.

Взбешенный неудачей, противник открыл по дому с развевающимся над крышей красным полотнищем сильный артиллерийский огонь. Вспыхнул пожар, здание загорелось. Могло сгореть и знамя. Тогда группа майора Умаханова сквозь дым и пламя снова пробралась на крышу и спасла его. Несколько позже, с овладением нашими войсками районом Шенхольц, это знамя ими же было водружено на высокой башне вблизи железнодорожных мастерских.

22 апреля 207-я стрелковая дивизия во взаимодействии с артиллерийскими и танковыми частями овладела районом Розенталь. Одно из самых высоких зданий этого района – кирху занял стрелковый батальон из 594-го полка. Заместитель начальника политотдела дивизии подполковник А. Е. Жук прибыл туда со знаменем Военного совета армии. Группа в составе политработника А. Е. Жука, командира полка А. П. Чекулаева, начальника полковой артиллерии А. Ф. Жирякова в сопровождении нескольких автоматчиков поднялась на кирху и установила знамя в одном из оконных проемов. Гитлеровцы незамедлительно открыли по нему артиллерийский огонь. А. Ф. Жиряков, А. П. Чекулаев и несколько бойцов были ранены. Им тут же оказали срочную медицинскую помощь. А через несколько минут наша гаубичная батарея подавила вражеские орудия, стрелявшие по кирхе прямой наводкой. Кумачовое же полотнище продолжало реять в оконном проеме, возвещая о том, что район Розенталь находится в руках советских войск. Позднее, когда части 207-й стрелковой дивизии вели бой в центральной части Берлина, это же знамя было водружено над зданием Кроль-Оперы.

Так, из района в район, из квартала в квартал, по мере продвижения вперед, к центру Берлина, переносили знамена Военного совета армии и другие дивизии, водружая их на самых видных местах.

А что происходило в это время в стане врага? Разумеется, тогда нам не были известны на этот счет какие-либо подробности. Но, поскольку события, происходившие в те дни в имперской канцелярии, имели определенное, хотя и косвенное отношение к наступательным действиям советских войск, в том числе и нашей армии, полагаю необходимым вновь сослаться на уже упоминавшуюся ранее книгу «Последние дни Гитлера».

По свидетельству ее автора Г. Л. Розанова, после обстрела нашей дальнобойной артиллерией центра Берлина несколько главарей фашистского рейха, спасая свои шкуры, сбежали из столицы. Гиммлер и Риббентроп – в Шлезвинг, Геринг – в Берхтесгаден.

«Утром 21 апреля в кинозале виллы Геббельса состоялось последнее совещание руководящих работников фашистской пропаганды… Геббельс обрушился с площадной бранью на немецкий народ. Он кричал о его «неполноценности», вопил, что «все планы нацизма слишком велики и благородны для такого народа», и, наконец, пригрозил: «если мы уйдем, то земной шар должен задрожать».

«В 15 часов 22 апреля, – пишет далее Г. Л. Розанов, – созывается последнее в истории нацистской Германии регулярное совещание для обсуждения военного положения. В кабинете Гитлера собрались Кейтель, Йодль, Кребс, Борман, Бургдорф и другие.

После ознакомления с обстановкой Гитлер впадает в истерику.

– Немецкий народ, – вопит он, – не понимает моей цели! Он слишком ничтожен, чтобы осознать и осуществить мои цели».

«Вечером 22 апреля на фасадах домов были расклеены фашистские листовки. Приказ «имперского комиссара» Геббельса возлагал на каждого жителя ответственность «за оборону своего дома и своей квартиры». В то же время он грозил смертной казнью за вывешивание белых флагов».

Так обстояло дело в стане врага. Уже ничто не могло спасти тонувший фашистский корабль. Близилась развязка.

К концу второго дня штурма советскими войсками фашистской столицы командующий армией генерал В. И. Кузнецов провел краткое совещание, на котором присутствовали члены Военного совета, начальник штаба, командующие родами войск, представители авиационного командования, спецвойск и тыла.

– Я только что разговаривал с маршалом Жуковым, – сказал Василий Иванович. – Фронт доволен действиями нашей армии. Но маршал решительно требует, чтобы мы еще быстрее продвигались к центру Берлина.

Далее командарм кратко сообщил, что, по его мнению, необходимо было сделать в первую очередь, чтобы как можно скорее выполнить указания командующего фронтом.

Опыт первых дней уличных боев свидетельствовал, что наибольшего успеха добиваются то части и соединения, которые умело применяют тактику ведения боевых действий небольшими группами пехоты вместе с танками и артиллерией. Такие группы и отряды, будучи более маневренными, чем штурмовые батальоны, легче проникают в разрывы вражеской обороны, имеют возможность наносить по укрепленным пунктам врага одновременные удары как с фронта, так и с флангов и тыла. Следовательно, подчеркнул Кузнецов, надо безотлагательно менять тактику ведения боя. Его основой должны стать штурмовые отряды и группы. Самая неотложная задача – создать в частях и соединениях армии как можно больше таких групп и отрядов, научить их личный состав смело и быстро проникать в расположение противника через проходные дворы, проломы в стенах, через подвалы и чердаки домов. К решению этой задачи должны быть привлечены все командиры, штабы, политработники, партийные и комсомольские организации. Каждый штурмовой отряд и группу нужно комплектовать таким образом, чтобы там обязательно имелось ударное ядро из коммунистов и комсомольцев, смелых политических вожаков. А для командования ими выделять наиболее опытных офицеров и сержантов.

В войсках эти указания командарма были встречены с полным пониманием. Наряду с созданными ранее штурмовыми батальонами (они продолжали существовать) во всех частях и соединениях появились и штурмовые отряды, группы.

Основу такого отряда составляла, как правило, стрелковая рота, усиленная несколькими орудиями, минометами, одним-двумя танками или самоходными артиллерийскими установками, специалистами – саперами и химиками. Штурмовая же группа – это стрелковый взвод или отделение, также усиленные артиллерией, танком или самоходкой. Действовали они, как правило, смело, решительно и в большинстве случаев чрезвычайно дерзко.

…Части 23-й гвардейской стрелковой дивизии с боями продвигались в направлении промышленного района Берлина – Веддинг. Название этого района многим гвардейцам было знакомо еще с довоенной поры. Перед рабочими Веддинга не раз выступал со своими зажигательными речами Эрнст Тельман, о чем сообщалось и в наших газетах. Немецкие пролетарии-антифашисты с гордостью называли крупнейший промышленный район германской столицы Красным Веддингом. Но то было в дофашистские, догитлеровские времена. А в дни штурма Берлина этот район предстал перед воинами-гвардейцами как один из сильных укрепленных пунктов врага. Бои здесь носили исключительно ожесточенный характер.

Штурмовой группе под командованием гвардии старшины М. Е. Кузовлева была поставлена задача выбить гитлеровцев из двух приспособленных ими к долговременной обороне зданий. Сделать это было нелегко. Подступы к домам плотно простреливались ружейно-пулеметным огнем. Время от времени гитлеровцы вводили в дело и свое сильное по тем временам противотанковое средство – фаустпатроны.

И все-таки гвардейцы перехитрили фашистов. Соблюдая осторожность, бойцы группы по-пластунски подобрались к укрепленным зданиям с тыла, через проходные дворы ворвались на первый этаж одного из домов и вступили в бой. Гитлеровцев здесь оказалось гораздо больше, чем предполагал гвардии старшина Кузовлев. И все-таки в конце концов наши воины выбили врага из этого здания.

Но тут обстановка резко осложнилась. На помощь гарнизону соседнего дома, в который также ворвались гвардейцы группы, двинулись несколько фашистских самоходных орудий. Гвардии старшина Кузовлев первым бросился к отбитым у врага фаустпатронам. Двумя меткими попаданиями из трофейного оружия он поджег две самоходки, а остальные вынудил повернуть назад.

Бой нашей штурмовой группы с фашистским гарнизоном второго дома продолжался больше часа. В ожесточенной перестрелке Мирон Кузовлев лично уничтожил более десятка вражеских солдат. 40 гитлеровцев гвардейцы взяли в плен. Боевое задание было с честью выполнено.

Это лишь один из многих боевых подвигов старшины М. Е. Кузовлева. Командир 63-го гвардейского стрелкового полка полковник Г. Д. Емельянцев отзывался о нем как о бесстрашном богатыре. Таким он был и на самом деле. Недаром за образцовое выполнение боевых заданий командования Мирон Ефимович вскоре удостоился высокого звания Героя Советского Союза.

И еще один боевой эпизод. Артиллерийский огневой взвод под командованием лейтенанта П. А. Синельникова 24 апреля неожиданно оказался в окружении гитлеровцев. «Сдавайтесь, вы окружены!» – кричали со всех сторон фашистские головорезы. В ответ орудийные расчеты открыли огонь. Бой был неравным. Огневой взвод нес потери, но не прекращал сопротивления. За короткое время артиллеристы уничтожили до 30 вражеских солдат и подавили 4 пулеметные точки. Гитлеровцы на некоторое время попритихли. Во взводе Синельникова к тому времени осталось в живых лишь 15 человек.

Вскоре начались новые контратаки противника. Фашисты лезли напролом, стремясь во что бы то ни стало захватить наши орудия. И когда они подошли почти вплотную к огневым позициям, по приказу лейтенанта Синельникова артиллеристы мужественно вступили в рукопашную схватку с врагом. И эта контратака была отбита.

Но случилось так, что, отражая фашистскую контратаку, воины взвода несколько увлеклись преследованием и теперь оказались впереди своих орудий. Гитлеровцы же повели такой плотный отсечный огонь, что вернуться назад к пушкам советские воины уже не могли. Выручила смекалка Синельникова. Под пулями и снарядами он по-пластунски подобрался к одному из орудий, прикрепил к шкворневой лапе прихваченный с собой трос. Общими усилиями артиллеристы вытянули орудие в проход между домами и вновь открыли по фашистам меткий огонь. Под его прикрытием удалось перекатить туда же и две другие пушки. И хотя в огневом взводе теперь уже оставалось не больше 10 человек, они продолжали вести огонь прямой наводкой, расчищая путь стрелковым подразделениям.

За этот боевой подвиг коммунисту П. А. Синельникову, уроженцу Моршанского района Тамбовской области, было присвоено звание Героя Советского Союза.

Некоторые буржуазные фальсификаторы истории сейчас пытаются утверждать, будто сопротивление гитлеровцев в Берлине было не таким уж и сильным, поэтому, дескать, советским войскам не стоило большого труда разгромить гарнизон столицы фашистского рейха. Это совершенно не соответствует действительности. Как в самом Берлине, так и на подступах к нему бои носили исключительно ожесточенный характер. Об этом красноречиво свидетельствует хотя бы такой факт: только в течение 24 апреля частям и соединениям нашей армии пришлось выбивать гитлеровцев из более чем двадцати мощнейших узлов сопротивления. В тот день части 79-го стрелкового корпуса вышли на северный берег канала Берлин – Шнандауэр – Шиффартс, а войска 12-го гвардейского стрелкового корпуса продолжали ожесточенные бои за овладение районом Веддинг.

Во второй половине дня 25 апреля у нас в армии побывал член Военного совета фронта генерал К. Ф. Телегин, чтобы, как он заявил, лично ознакомиться с насущными нуждами войск. Посетил некоторые части 12-го гвардейского стрелкового корпуса, затем на армейском НП встретился с руководящими генералами и офицерами. Из его сообщения мы узнали, что 24 апреля юго-восточнее Берлина 8-я гвардейская, 3-я и 69-я армии нашего фронта, наступавшие на левом фланге ударной группировки, встретились с войсками 3-й гвардейской танковой и 28-й общевойсковой армий 1-го Украинского фронта. А на правом фланге ударной группировки 1-го Белорусского фронта войска 47-й общевойсковой и 2-й гвардейской танковой армий соединились в районе Кетцина с войсками 4-й гвардейской танковой армии 1-го Украинского фронта. Таким образом, группировка противника, оборонявшая Берлин, оказалась не только в плотном кольце окружения, но и была расчленена на две части – собственно берлинскую и франкфуртско-губенскую.

– И еще одна новость, – после минутной паузы продолжил Телегин, машинально проводя ладонью по гладко выбритой голове. – Перед моим отъездом к вам стало известно, что две дивизии армии генерала Жадова в районе Торгау вышли на Эльбу и встретились с патрулями американских войск. Как видите, союзники тоже спешат в Берлин, боятся опоздать.

В заключение своего выступления член Военного совета фронта напомнил, что впереди по-прежнему предстоят трудные бои и тем не менее поискам 3-й ударной необходимо усилить темп наступления, как можно быстрее пробиться к центру фашистской столицы – рейхстагу. Для этого, сообщил Телегин, фронт выделил в распоряжение армии еще шесть артиллерийских бригад из своего резерва.

Многое из того, о чем сообщил генерал-лейтенант К. Ф. Телегин, мы в тот же день через командиров и политработников довели до личного состава войск.

Каждый вечер, когда я возвращался из войск в поарм, ко мне непременно заходил начальник нашего Дома Красной Армии. Он подробно докладывал о проведенной за день политической и культурно-массовой работе среди освобожденных из фашистских концлагерей узников и среди тех, в преобладающем своем большинстве советских, граждан, которые в годы оккупации были насильно вывезены из своих родных мест в гитлеровскую Германию для работы на военных промышленных предприятиях и в сельском хозяйстве у богатых бауэров, то есть у кулаков, и помещиков. А с вступлением войск армии в пределы Большого Берлина число таких бывших невольников во много раз возросло. Это объяснялось тем, что тысячи и тысячи из них выполняли свой каторжный труд на фабриках и заводах, расположенных именно в берлинском пригороде. И теперь, вызволенные из фашистской неволи, густыми колоннами тянулись на восток, в города Вернойхен, Мальхоф и другие, где для них были созданы специальные сборные пункты.

В числе освобожденных из гитлеровского рабства было немало и поляков, французов, итальянцев, югославов, бельгийцев, граждан других европейских государств. Все они одинаково нуждались в помощи, в добром, ободряющем слове освободителей. Их также нужно было накормить, дать каждому временное пристанище.

Среди узников, которых оккупанты в разное время вывезли из Советского Союза в нацистскую Германию для использования в качестве даровой рабочей силы, были в основном девушки, молодые женщины и ребята-подростки. Избавленные от фашистской неволи, они не желали ни одного лишнего дня оставаться на чужбине. Но не хватало транспорта, поэтому многим приходилось по нескольку дней ждать своей очереди на сборных пунктах. Политическую и культурно-просветительную работу с ними вели главным образом офицеры дивизионных и корпусных клубов, а от поарма – представители Дома Красной Армии.

С докладами о родной стране, о героической работе тружеников тыла перед бывшими узниками фашизма выступали и пропагандисты, агитаторы. Для них же устраивались концерты участников художественной самодеятельности, демонстрировались кинофильмы. Вот об этом-то и докладывал мне каждый вечер начальник Дома Красной Армии подполковник Г. Н. Голиков. Затем мы вместе с ним намечали план работы на следующий день, определяли маршрут движения агитмашины, договаривались о мерах оказания необходимой помощи как вызволенным из фашистской неволи советским людям, так и гражданам других стран. А эта помощь заключалась в первую очередь в организации общественного питания на сборных пунктах, в обеспечении отъезжавших небольшим запасом продовольствия на время следования в пути.

Мне, как и другим работникам политотдела армии, доводилось неоднократно встречаться с освобожденными узниками фашизма, беседовать с ними, рассказывать о величественных победах Красной Армии, о героических делах тружеников советского тыла. В свою очередь недавние невольники и невольницы с горечью рассказывали о том, как тяжело жилось им на чужбине, какие испытания они претерпевали, вынужденные под угрозой смерти работать на фабриках и заводах врага, в кулацких и помещичьих хозяйствах.

Слушая их горькие рассказы, я часто делал беглые записи в блокноте, чтобы при случае использовать их для иллюстрации выступлений перед воинами.

Даже теперь, много лет спустя после нашей великой Победы над немецким фашизмом, при чтении этих записей боль сжимает сердце…

Листаю странички фронтового блокнота, с трудом читаю написанное. Вот запись беседы с Марией Николаевной Галик, тогда 22-летней девушкой. Родом она из села Васильевского Артемовского района Донецкой области. В предвоенные годы успела окончить девять классов средней школы. Вспоминаю: бледное, изможденное, изрезанное ранними морщинами лицо.

Как оказалась в неволе, в фашистской Германии? Так же, как многие ее сверстницы. Оккупанты объявили в селе мобилизацию молодых женщин и девушек на работу в неметчину. Добровольно ехать никто не пожелал. Тогда за дело взялись местные полицаи. Хватали всех, кто поздоровее и помоложе, доставляли на станцию, бросали в вагоны для перевозки скота. А вокруг – гитлеровцы с автоматами и злыми собаками овчарками. Никуда не сбежишь.

Через несколько дней эшелон с живым товаром прибыл в Берлин. Началась самая настоящая распродажа привезенных невольников и невольниц. Многих пригородные кулаки и помещики забрали к себе на полевые работы. Марию Галик вместе с группой парней и девушек отправили на военный завод ДВЭМ, изготовлявший пушки. Возле завода – обнесенный колючей проволокой лагерь: старые бараки-сараи с крохотными оконцами, забранными решетками. Неимоверная скученность, нары в два яруса. Сырость и холод зимой, страшная духота летом. В эти бараки и поместили привезенных невольников.

На заводе работали полторы тысячи человек. Около тысячи из них русские, остальные французы, поляки, итальянцы. Рабочий день – 12 часов в сутки, без отдыха, под пристальным надзором мастеров и надсмотрщиков. Полуголодное существование. До 1945 года выдавали по 300 граммов черного, как земля, хлеба, миску супа из гнилой брюквы и капусты. Ни капли жиров. А начиная с января сорок пятого даже этот голодный рацион был сокращен ровно наполовину– хлеба стали выдавать всего по 150 граммов на день. Более ста рабочих заболели туберкулезом. Многие умерли, так и не дождавшись освобождения. Мария Галик выжила. Теперь – домой, как можно скорее домой, в родной колхоз…

Армейская газета «Фронтовик» часто публиковала письма бывших невольников. В них выражались беспредельная благодарность Красной Армии за освобождение и столь же беспредельная ненависть к фашистским поработителям. Такие же письма публиковались и в дивизионных газетах. В минуты затишья их коллективно читали бойцы и командиры, а после этого обменивались мнениями о прочитанном, гневом и позором клеймили фашистских угнетателей. И конкретным выражением этого гнева становилась еще большая активность в бою.

Наряду с политической работой среди освобожденных из фашистской неволи советских и иностранных граждан с вступлением войск армии в пределы Берлина командирам и политорганам, партийным и комсомольским организациям приходилось с каждым днем все больше внимания уделять и местному населению.

Помнится, числа 18 апреля мы получили директиву Ставки Верховного Главнокомандования. В ней настоятельно подчеркивалась необходимость гуманного отношения к гражданскому населению, а также давалось указание: в каждом занимаемом советскими войсками городе одновременно с назначением военного коменданта создавать и местные органы власти из самих немцев во главе с бургомистром. А это отнимало немало времени. И прежде всего у нас, работников поарма.

Здесь следует пояснить, что до 28 апреля правопорядок в занятой советскими войсками части Берлина определялся приказом командующего войсками 1-го Белорусского фронта за № 5. А 28 апреля генерал-полковник Н. Э. Берзарин, тогда еще только что назначенный первым военным комендантом Берлина, издал приказ № 1, уже более конкретно регламентировавший жизнь все еще остававшегося фронтовым огромного города. В соответствии с этим приказом создавались районные и участковые комендатуры. К моменту капитуляции фашистской Германии на территории Большого Берлина помимо общегородской было образовано 20 районных и 52 участковые комендатуры. Многие из них возглавлялись офицерами 3-й ударной армии. На первых порах одна из главных забот районных и участковых комендантов заключалась в том, чтобы обеспечить население города продовольствием, а немецких детей – молоком.

Кстати, спасение берлинцев от, казалось бы, неминуемой голодной смерти советские войска начали еще с первых дней своего вступления в пределы Большого Берлина. В этой связи хочется привести такой пример.

Как-то в самый разгар боев за столицу фашистского рейха к нам в политотдел приехал писатель Борис Леонтьевич Горбатов. Он попросил меня рассказать о том, как ведут себя берлинцы на территории, занятой к тому времени войсками 3-й ударной армии. Ответить на такой вопрос, тем более известному писателю, было довольно трудно. Да к тому же, подумалось, для него гораздо важнее увидеть все самому, а потом составить об этом собственное мнение. Поэтому я предложил писателю проехать вместе со мной по улицам и районам города, очищенным от немецко-фашистских войск. Он охотно согласился. В качестве переводчика мы взяли с собой майора П. М. Матвеева.

Уже в пригороде Берлина – Вейсензее перед нами открылась необычная на первый взгляд картина: не менее пятисот горожан различных возрастов с судками и мисками в руках стояли в очереди к двум нашим полевым солдатским кухням. А ротные повара, быстро орудуя черпаками, раздавали им наваристый суп и кашу.

– Остановимся, поговорим? – обернулся ко мне Борис Леонтьевич.

Въехали на площадь, остановились. Наш «зиллис» окружили до сотни мужчин и женщин. Всех интересовал лишь один вопрос: скоро ли закончатся бои в городе? Многие тут же высказывали свое мнение о Красной Армии.

– Я воевал на Восточном фронте, там потерял ногу, – взволнованно сказал одноногий инвалид лет тридцати пяти с наполненным гречневой кашей котелком в руке. – Много раз видел, как эсэсовцы расстреливали безоружных русских, даже детей. И вот… Война, развязанная фашистами, столько горя принесла вашей стране, а вы кормите нас, спасаете от голода. Все это трудно доходит до моего сознания.

Да, берлинцы удивлялись гуманности советских людей. И вместе с тем от души радовались тому, что клевета Геббельса и его подручных на бойцов и командиров Красной Армии оказалась, мягко говоря, не больше чем беспардонным враньем.