Текст книги "Дневники казачьих офицеров"

Автор книги: Федор Елисеев

Соавторы: Павел Маслов,Михаил Фостиков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 34 страниц)

Пополнение полка

В Касторной ко мне явился командир конной сотни Марковского полка и попросился с сотней перейти в наш полк. Он был в звании вахмистра. Я его вначале не понял – что он хочет? И он доложил:

– Свыше ста конных казаков шло на пополнение во 2-й Хоперский полк. Офицер в дороге заболел, и он принял командование.

Где-то в пути командир Марковского полка уговорил их перейти на службу в их полк, в качестве разведывательной конницы, где им будет служить вольготнее, чем при своем казачьем полку. Здесь у них будет только разведка и служба связи, а в своем полку – бои, атаки… Казаки посоветовались между собой и согласились, – наивно докладывает он.

– Почему же ты теперь хочешь с сотней быть в своем родном полку? – спокойно спрашиваю его, смотря ему прямо в глаза.

– Да скушно там… и офицеры не такие, как наши… нудная служба… все на посылках да на посылках… вот и потянуло к своим… а тут обхцее отступление – уж лучше быть со своими. Кстати, этот полк теперь в Касторной, вот я пришел к Вам проситься по совету своих казаков, – закончил он.

Выслушав его чистосердечное признание, я уже «по-отечески», но строго говорю ему:

– Как же это ты, вахмистр, имея предписание привести сотню в свой 2-й Хоперский полк, не исполнил его?

Многое я ему сказал тогда… но не ругал, а только ударял на совесть. Конечно, они были немедленно же зачислены в полк, казаки распределены по сотням, и полк увеличился почти вдвое.

Из Невинномысской для всей дивизии прибыл ремонт кабардинских лошадей, числом около сотни. Все они были кобылицы, «неуки», захудалые в дальней дороге. Никогда не кованные, почти дикие, прямо из горского табуна и не принимающие зерновой корм. Несмотря на это, все мы были рады получить из войска, так далеко от нас находящегося, этот ремонт. На наш полк досталось 25 лошадей. Пришлось дать некоторым безлошадным офицерам или обменять своих.

Полк доходил уже до 250 шашек в строю с шестью пулеметами на санках, на линейках, на тачанках.

Нет сомнения, что, была бы Кубанская армия, таких случаев, как с конной сотней вахмистра, не случилось бы.

При всем тогда тяжелом положении мы и не думали, что произошел трагический перелом военного счастья и мы докатимся до Черного моря…

Начались бои за Касторную. 2-й Хоперский полк вошел в подчинение Марковского пехотного полка. Наш полк оставил Касторную последним.

ТЕТРАДЬ ТРЕТЬЯ

«Каждый офицер, вступая в бой, должен быть на самой своей лучшей лошади и в самом лучшем своем костюме. В бой он должен вступать, словно идти на парад, так как, может быть, это будут его последние минуты в жизни. Поэтому он и должен быть наряден», – как-то сказал мне генерал Бабиев на Маныче весной 1919 года, узнав, что один из командиров сотен нашего Корниловского конного полка, сам по себе очень храбрый и распорядительный офицер, перед боем отправлял свою мощную красавицу кобылицу английской крови в хвост сотни, а сам садился на невзрачного своего второго коня.

Бабиев был прав. Это многим старым корниловцам глубоко вошло в душу, и многие из нас следовали словам Бабиева. Вот почему я и описал «мундир» генерала Постовского в бою в предыдущей своей брошюре и его мышление по этому вопросу. Кроме того, генерал Постовский вернулся в советскую Россию, что дало мне некоторое моральное право описать его личность.

2-й Хоперский полк составом своих лошадей, заморенных и полуупряжного сорта, общим своим внешним видом явно уставших казаков в беспрерывных походах и боях, начиная с Кавказа, через всю Украину, в Заднепровье и на Воронеж, был далек от внешнего вида полка, даже Первой мировой войны. Полное отсутствие кадровых офицеров, малочисленность настоящих, ровно наполовину состоявших из молодых поручиков и подпоручиков не казаков, поступивших в полк при занятии Воронежа, не имевших абсолютно никакой связи с казачеством и с Кубанью, скромными и хорошими людьми по натуре, но казаков не знавших и, как я заметил, боявшихся отдавать им твердые приказания, даже в строю, заставили меня принять сразу же определенные меры, чтобы переломить и оздоровить настроение всего полка.

В первый же день выезда к полку 18 октября, построенного в селе для похода, плохо выравненного по сотням, без полкового штандарта и хора трубачей, которые были где-то при обозе 2-го разряда, был дан примерный толчок полку.

Командир фланговой сотни вяло скомандовал «смирно» (сотни были разбросаны по улице), как и сотня вяло ответила на мое приветствие, ответила так, как всегда отвечала моему предшественнику, старичку полковнику из Воронежа, Третьякову.

«Фронт есть святое место», – говорит воинский устав, поэтому встреча всякого начальника должна быть точна и, если не помпезна, воински красива и отчетлива.

Не здороваясь со следующей сотней, я взял командование над этой фланговой сотней, выравнял ее сам, подбодрил словами, сказав, чтобы она так всегда выравнивалась и отвечала громко на приветствия командира сотни и мне, отчего и им будет веселее после подобной короткой воинской субординации – «встреча начальника». Казаки этой фланговой сотни на мое вторичное приветствие весело ответили. Следующие сотни, видя и слыша все это, подтянулись, и с ними мне не пришлось репетировать.

Воинский строй, воинская дисциплина – они не терпят имитации и примитивности.

«Тяжело на ученьи – легко будет в походе», – учил Суворов. К этому можно и необходимо добавить: «Плохой строй, малое послушание начальнику на месте легко может вызвать непослушание начальнику в бою».

Под станицей Убежинской Кубанского войска 20 октября 1918 года полковник Бабиев, после неудачной атаки на пехоту красных, срывая досаду, вертясь на своем горячем коне меж сотнями, под огнем противника произвел резкие перестроения своему Корниловскому полку, ничего не имеющие с перестроениями для боя. Он этим привел в порядок разрозненные после атаки сотни полки, взял полк «в руки» и подбодрил казаков. Такова похвальная психология настоящего воина-командира.

«Мы есть корниловцы-бабиевцы», – иногда проносилась горделивая струнка в наших сердцах. Сравнение, конечно, не тождественное, но бодрящее, горделивое и приятное для тех, кто переживал доблестные конные атаки Корниловского полка под неослабеваемой властью и требованиями пылкого, молодецкого и властного полковника Коли Бабиева, ставшего потом генерал-лейтенантом в свои 32 года от рождения.

«Алла-верды»…

Еще до прибытия в Касторную 2-й Хоперский полк достаточно пополнился конским составом, а именно: 20 лошадей отбито при обозе у красных хорунжим Борисенко; 25 лошадей из Баталпашинского отдела, как часть их для всей дивизии, и еще получили 15 от штаба дивизии, не разобранных другими полками. И то, что пополнение с Кубани в 40 лошадей были «неуки» горской породы, не смутило: казаки по привычке быстро взяли их «в шоры».

В Касторную прибыли офицеры: с Кубани есаул Краморов[217]217
  Краморов – из казаков ККВ, в Великой войне подхорунжий, вахмистр сотни 2-го Лабинского полка ККВ, за боевые отличия произведен в прапорщики (1916), хорунжий (4 марта 1917 г.). В первых отрядах Шкуро на Кубани (1918), в Добровольческой армии и ВСЮР, есаул, помощник командира 2-го Хоперского полка (1919). В эмиграции в Париже на 1949 г.


[Закрыть] и из обоза 2-го разряда хорунжий Дубков,[218]218
  Дубков Владимир – казак ст. Суворовской ККВ. Окончил Владикавказский кадетский корпус, сотню Николаевского кавалерийского училища (1 октября 1917 г.). В Добровольческой армии и ВСЮР, сотник, начальник пулеметной команды 2-го Хоперского полка (1919). В эмиграции во Франции, шофер такси в Париже, во Второй мировой войне был мобилизован немцами со своей машиной в транспортную колонну, погиб во время американской авиабомбардировки в 1944 г.


[Закрыть] сверстник и однокашник по корпусу и училищу хорунжего Галкина, один поручик (фамилию не помню) и «старый хоперец», очень моложавый, хорошо воспитанный и веселый подпоручик Гари Тер-Авакьянц, армянин из Ставрополя. С ними прибыл и полковой казначей сотник Леон Булавин для выдачи аванса и жалованья всем чинам полка. Все это было и неожиданно, и приятно. Случай получился исключительный, чтобы на радостях сделать «первую офицерскую вечеринку-ужин с вином» и ближе познакомиться со всеми офицерами полка. К тому же казначей Булавин привез кое-что из обоза. Общий стол был накрыт в просторной крестьянской хате, не пышно, но всего было достаточно.

Не знаю, собирались ли когда офицеры на общую полковую трапезу с вином, потому что, когда они вошли числом человек до пятнадцати в разнообразных своих военных шубах и шинелях при погонах и увидели накрытый стол с закусками и напитками, они удивились.

– ХОПЕРЦЫ – АЛЛА-ВЕРДЫ! – поднявшись со стаканом в руке, произнес я.

Все они, сидя на скамьях, недоуменно посмотрели на меня и… молчат.

– Хоперцы!.. Алла-верды! – повторяю уже более громко, чтобы возбудить их внимание.

Они встали, смотрят на меня и… молчат.

– Садитесь, господа… – говорю им уж тихо, – и послушайте меня в частном порядке.

Сказал, поставил свой нетронутый бокал и сам сел. Все сели и опять молчат…

Кроме официального положения, что 1-й Хоперский полк являлся старейшим полком Кубанского войска, он имел притягательную к себе силу, постоянную стоянку в мирное время в Грузии, в самом Кутаисе. Кроме того, живя в своих станицах бок о бок с черкесами, с карачаевцами и частью с осетинами своего отдела, хоперские казаки воплотили в себе некоторые черты обычаев, удали и другие качества этих народов, а грузинская песня «Алла-верды, Господь с тобою» и заздравная «Мраволжамиер» (многая лета) являлись бытовыми песнями в офицерской среде за столом.

В Первой мировой войне 1914–1917 годов, входя «четвертым полком» в состав Кавказской кавалерийской дивизии, 1-й Хоперский полк пользовался среди драгун нескрываемой симпатией и любовью к ним. Это мы, 1-й Кавказский полк, хорошо видели в Турции в июле 1915 года, в городе Ване, встречая эту дивизию и угогцая сердечно свой старейший полк родного войска.

И вот теперь офицеры такого лихого и молодецкого полка хоперцев «этого» ничего не знают.

Сидя и совершенно в частном порядке я рассказал им «Историю Хоперцев». Они слушают меня молча, но нисколько не смущенно.

Я окончил. Самый смелый из них на слово, хорошо воспитанный, прозванный Наполеоном за его сходство черепом и лицом с великим французским императором, сам коренной хоперец, командир 4-й сотни хорунжий Александр Галкин, попросил слова. И он сказал:

– Да откуда же нам все это было знать?.. Мы все – молодежь… Кадровых офицеров среди нас ни одного… И половина присутствующих не только что не казаки родом, а многие поступили в полк в Воронеже, по занятии его. Откуда же все это нам знать? – спрашивает он меня. И как бы оправдываясь, закончил: – Нет-нет, господин полковник!.. Мы в этом не виновны.

Оправдание было полностью высказано, и я их понял.

С этого дня началась дружеская жизнь офицеров полка, с которыми с боями и со всеми невзгодами отступающих частей, от Воронежа и до Невинномысской станицы на Кубани, полк совершил тяжкий путь в течение четырех месяцев. С ними я подружился, и с ними никогда у меня не было никаких неприятностей. К тому же летами мы все были почти сверстники. Но их чины? Два сотника, три хорунжих, а остальные поручики и подпоручики. Такова горькая действительность одного из боевых полков доблестной 1-й Кавказской казачьей дивизии корпуса генерала Шкуро, с которым он устремился, как и все дивизии и корпуса, на Москву…

Такой же приблизительно боевой и офицерский состав был и в остальных полках дивизии. 1-м Кубанским Партизанским конным полком командовал стойкий в боях и строгий капитан Химченко, как говорили, уроженец Баталпашинского отдела, то есть родственный хоперским казакам.

Есаул Краморов был назначен помощником по хозяйственной части, главным образом по «добыче фуража» полку. Бывший подхорунжий 2-го Лабинского полка в Первую мировую войну, он отлично справился со своей задачей, пока не попал в плен к красным в исключительно трагической обстановке. Об этом своевременно будет написано. Полковой казначей сотник Булавин вернулся в обоз 2-го разряда, который находился где-то под Новым Осколом, то есть более чем за 50 верст от своего полка.

Начались бои, отступление. С нашей питательной базой, полковым обозом, связь была полностью утеряна, как и во всех частях дивизии. И только через два с лишним месяца мы настигли его под Ростовом.

Первый бой под Касторной

Наш полк был придан к Марковскому пехотному полку, которым командовал молодой красивый капитан-брюнет из кадровых офицеров. В полку у них насчитывалось до 1 тысячи штыков, достаточно артиллерии и пулеметов. К Касторной подошел железнодорожный состав, на котором находились два танка. Ночью они будут выгружены, и с рассветом части перейдут в наступление на село Успенское, находящееся к северу от Касторной, верстах в десяти.

К рассвету 2-й Хоперский полк прибыл. Представился капитану в его полковой канцелярии, но у них еще не разработан план наступления. В канцелярии человек пять офицеров, все молодежь, все отчетливы и вежливы. Несколько писарей и три или четыре пишущие машинки. Я позавидовал их полковой налаженности. У нас в полку канцелярии, в прямом смысле этого понимания, нет. Приказы по полку пишутся от руки. И полковой адъютант временный. Сотник Царев, накануне моего приезда в полк, выехал в обоз «подтянуть канцелярию», там не задержался, выехал на Кубань, и я его больше никогда не видел. Он не казак, но уроженец одной из хоперских станиц; по отзывам офицеров, отличный воин, душою казак, много пережил после восстания, и они были удивлены, что он не вернулся в полк.

На улице холодно. Метет мелкий колкий снег. Роты выстроены тут же и ждут приказа. Наш полк также, но приказа еще нет. Мы с удовольствием рассматриваем два танка, коих видим впервые в своей жизни. Они дают полную уверенность нам в победе.

Солдаты стоят вольно, зябнут, переговариваются между собой… они мобилизованы. Жалуются на плохую обувь и на то, что их рано подняли и «теперь, вот, зря стоим». Я и сам возмущаюсь, что мы зря стоим. Вхожу в канцелярию и довольно резко говорю капитану об этом, что наш полк казаков и их лошади «зря зябнут». Капитан, милый человек, он просит еще подождать… Мы ждали и двинулись в наступление, когда настало утро.

Впереди шли два танка. За ними – две цепи пехоты. Наш полк на левом (западном) фланге. По затверделому снегу танки шли, думаю, верст десять в час. Пехота быстро отстала.

Мы были впервые с танками в бою. Издали и с фланга было хорошо видно, как какие-то две темные стальные черепахи уверенно ползли вперед. Потом они скрылись из нашего наблюдения… потом вновь показались. Оказывается, они проходили овраг-долинку и, неожиданно появившись перед красными, открыли по ним огонь. Наметом и в разные стороны красная конница бросилась врассыпную.

2-й Хоперский полк, выбросив одну сотню в лаву, развернутым фронтом бросился в преследование. Танки остановились у речонки, которую «взять», видимо, не смогли. Хоперцы быстро перешли ее вброд и заняли село, успев захватить несколько седел и сум на брошенных красными раненых своих лошадях. Это были передовые части 11-й красной кавалерийской дивизии – бригада Колесова. Бригада Колесова числилась «отдельной».

В селе, на улицах, много зерна и сена на дороге. Спрашиваю крестьян: «Что это?» Отвечают: «Так красные кормили своих лошадей наспех». Все брали у крестьян бесплатно и под угрозой.

«Мы – народная армия. Мы защищаем права народа. Нашим лошадям нужен фураж. Давайте его нам немедленно же!.. А нет – сами возьмем! А когда прогоним золотопогонников – всем вам будет легче жить. А пока – делайте жертву!» – так они говорили крестьянам, а те, ненавидя их и боясь их, давали все то, что они требовали именем народа.

Должен подчеркнуть, что воронежские крестьяне были настроены исключительно активно против красных. Как жаль, что эта сила не была использована.

Буденный в своем описании этого боя указывает, что у белых было четыре танка и его кавалеристы вначале признали в них движущиеся телеги с сеном. Когда же эти «телеги» открыли пулеметный огонь по ним, то они в панике бросились врассыпную. В его описании и в описании Егорова все время чувствуется сгущение красок в пользу красных. Для истории приведу, что пишет об этом Буденный в своей книге:

«26 октября (по старому стилю. – Ф. Е.) со стороны Касторной, Кожовка и Нижнедевицка противник перешел в наступление силами около 4-х тысяч сабель и до 8-ми полков пехоты, при поддержке 4-х танков и 3-х бронепоездов. На всем фронте корпуса завязался упорный бой, продолжавшийся весь день.

К 9-ти часам утра, в районе 2-й бригады 4-й Кавалерийской дивизии, в село Успенку вошли 4 танка белогвардейцев. Наши бойцы до этого ни разу не видели танков, приняли их в непроглядной пурге за возы с сеном и продолжали спокойно укрываться от непогоды во дворах. Не встретив никого на улице, танки повернули обратно и без выстрела медленно ушли. Через некоторое время Успенку атаковала гренадерская дивизия. Гренадеры дрались упорно и, используя свое численное превосходство и также поддержку танков, потеснили 2-ю бригаду. Но к 17-ти часам, 2-я бригада, совместно с 3-й бригадой этой же дивизии, выбила белогвардейцев из Успенки и отбросила их вместе с танками к Касторной».[219]219
  Буденный СМ. Указ. соч. С. 300.


[Закрыть]

Нам без документов трудно определить точность его слов – «как это было», но одно точно – ни наши два танка, ни наша пехота не вошли в село Успенка. В него вошел только 2-й Хоперский полк, который к вечеру вновь был оттянут в Касторную. Мелкий, но характерный штрих.

Вернувшись в Касторную, полк расположился по старым квартирам. Дочери нашего хозяина, среднего крестьянского достатака, думая, что мы отступаем, буквально заголосили.

– Да что вы? – спрашиваю их.

– А-а-а!.. Опять придут красные!.. Што мы будем де-ла-атть?.. Опять будут грабить!

Я их успокаиваю, что «красные не придут». Девицы не верят, несут нашим лошадям спрятанное зерно и завывают:

– Берите лучше вы-ы… чем им от-да-ать!

Жуткие бывали сцены при отступлении. И их нужно было переносить, бодрить павших духом и часто лгать, лгать в противовес своей душе…

Недопустимые неточности

И Буденный, и красный командующий Южным фронтом А. Егоров, и даже генерал Деникин в своих описаниях все время говорят «корпус Мамантова и корпус Шкуро», тогда как начиная с 6 октября, после вызова 1-й Терской казачьей дивизии на юг против Махно, 3-го Конного корпуса генерала Шкуро уже не существовало. От него осталась только одна 1-я Кавказская казачья дивизия, состоявшая из четырех Кубанских конных полков и Терской конной четырехорудийной батареи под командой твердого в своем слове старого есаула Соколова. Старого относительно, так как все командиры полков этой дивизии были молодые: 1-го Кубанского Партизанского капитан Химченко, 2-го Кубанского Партизанского полковник Соломахин, 1-го Хоперского полковник Ассиер и 2-го Хоперского полковник Елисеев. Старшему из нас было 30 лет, а есаулу Соколову, думаю, под 40. Высокий, стройный, сухощавый, с громким командным голосом, гордый своей батареей – он не молчал и перед начальством. Нам, послушным, он казался тогда «старым».

В противовес донесению даже генерала Шкуро, эта дивизия тогда, с «Волчьим дивизионом», не считая пулеметных команд, имела не менее 1200 шашек.

Наш 2-й Хоперский полк считался самым малочисленным, но теперь, перед Касторной, он имел около 250 шашек. Оба Партизанских полка и «Волчий дивизион» со штабом дивизии и генералом Шкуро считались основой дивизии, и пополнения людьми и лошадьми к ним шли в первую очередь. Из-за этого при распределении ремонта лошадей между полками, еще до Касторной, у меня был неприятный разговор с начальником штаба дивизии, Генерального штаба полковником Соколовским,[220]220
  Соколовский Василий Иоанникиевич – окончил академию Генштаба (1915), подполковник. В Добровольческой армии и ВСЮР, начальник штаба 1-й Конной (Кубанской) дивизии (23 октября 1918 г.), 1-го Конного корпуса (с 11 ноября 1918 г.), армейской группы генерала Врангеля (с ноября 1918 г.) 3-го Кубанского корпуса генерала Шкуро (май 1919 г.), 1-й Кавказской казачьей дивизии (октябрь l9l9 г.), полковник, в Русской Армии, Галлиполи. В эмиграции во Франции, начальник Константиновского пехотного училища, умер в Париже после 1933 г.


[Закрыть] который подчеркнул мне «привилегированность» этих частей, что меня крайне удивило. «Тяготы боев несем одинаковые, то при чем же здесь и для чего привилегированность?» – ответил я ему.

Шкуро доносил генералу Деникину, что в дивизии всего лишь 600 шашек и дивизия «безлошадная». Это последнее тоже было неверно. Конский состав был плох, но в конную атаку мы еще ходили.

Силу мамантовского корпуса генерал Деникин исчислял в 1800 шашек, ввиду оттяжки некоторых частей этого корпуса на Лискинское направление.[221]221
  Деникин А. И. Указ. соч. Т. 5. С. 236, примечание.


[Закрыть] Следовательно, вся конная группа Шкуро под Касторной исчислялась в три тысячи сабель.

В самой Касторной находились Марковский пехотный полк и бригада генерала Постовского. В нее входил Самурский пехотный полк. О гренадерах, как пишет Буденный, мы не слышали.

Еще более странно звучат строки красного командующего Егорова, в которых он пишет: «По данным разведывательных сводок, перед фронтом корпуса (Буденного) действовали 33 конных полка и 21 стрелковый, а всего – 54 полка, которые группировались у Касторной, с основной задачей – во что бы то ни стало отстоять этот весьма важный узел железнодорожных путей».[222]222
  Егоров А. И. Указ. соч. С. 188.


[Закрыть]

Это звучит уже полной фантазией.

Но наряду с этим и Буденный, и Егоров пишут, что под Касторной в Конный корпус Буденного вошли: 11-я кавалерийская дивизия и Отдельная конная бригада Колесова. 11-й дивизией командовал какой-то Матузенко.

Надо и еще отметить, что кавалерийские дивизии красных состояли каждая из трех конных бригад, тогда как наши дивизии состояли из двух бригад. Нигде не указано, сколько полков составляли бригаду красных – два полка или три? У нас два полка составляли бригаду.

Считая, что конную бригаду составляли два полка, следовательно, дивизия красных имела шесть полков. Итого Конный корпус Буденного, имея 4-ю, 6-ю и 11-ю кавалерийские дивизии и Отдельную кавалерийскую бригаду Колесова, был силою 20 конных полков. При корпусе действовали еще две стрелковые дивизии. Сила очень внушительная перед узловой станцией Касторная. А мы что имели? Лучше умолчим…

У Егорова против всей этой массы конницы Буденного и его стрелковых двух дивизий обозначено со стороны белых:[223]223
  Там же. С. 193, схема № 21.


[Закрыть]

а) 1-я Терская пехотная дивизия,

б) 1-я Кавказская дивизия (видимо, наша 1-я Кавказская казачья),

в) 12-я казачья дивизия (видимо, 12-я Донская казачья) и

г) Волчий дивизион.

Опустим все это для разбора историку и продолжим дальше наш боевой страдный путь в снежной пурге воронежско-курских просторов…