Текст книги "Свет молодого месяца"

Автор книги: Эжени Прайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Мэри следила за тем, как испуганными глазами Алиса обвела комнату, задержав взгляд немного дольше на Рине, спокойно покачивавшейся на стуле около каминной доски. Рина встретила ее взгляд уверенно, кивнула, подняла руку как бы в знак приветствия и вежливо улыбнулась. Мэри почувствовала, что напряжение ее невестки ослабло. Когда она наконец сняла руку, Алиса закрыла глаза и по щекам ее скатились крупные слезы. Это было выражением покорности.

– Не ради Джима, – прошептала она так тихо, так что ее слышала только Мэри. – Не ради Джима. Ради ребенка.

Мэри выпрямилась.

– Она теперь позволит тебе помочь ей, Рина, – сказала она.

Рина кивнула.

– Слышала, она не любит негров.

– Ну, – запинаясь, говорила Мэри, – она, понимаешь ли, это ее первый ребенок, и... она боится.

Прежде чем ответить, Рина пожевала своим беззубым ртом, как будто у нее был кусок, который надо разжевать и проглотить.

– Никогда ребенка не упустила.

– Ни одного? – спросила Каролина изумленно.

– Ни одного, – ответила Рина. – Некоторые потом умирают, не моя вина.

Мэри заметила слабую улыбку тети, поняла, что Каролина и Рина отлично справятся, и, всей душой жалея Джима, вышла. Никто не должен знать о том, что сказала Алиса, но Мэри никогда этого не забудет.

Она нашла брата в переднем дворе, он обкладывал ее розы соломой.

– Алиса позволит Рине помочь ей, Джим.

Он вздохнул, и впервые со времен его детства Мэри увидела в его темных глазах слезы.

– Что же это ты такое сказала ей, сестра?

– Я закрыла ей рот и так держала, пока она не овладела собой, вот и все.

– Вот и все! Это чудо. А ребенок?..

– Нет, еще нет. Рина спокойно ждала в кресле-качалке, когда я уходила. Тетя Каролина там. Алиса спокойна. Я сочла мое присутствие ненужным. Я думаю, я тебе нужна больше, чем я нужна ей.

Джим вяло улыбнулся.

– Думаю, что ты права. Ты мне нужна.

Мэри протиснулась за кусты роз и они продолжали вместе работать.

– Я думаю, все будет хорошо, Джим. Может быть, раз Рина ей сейчас поможет, это будет полезно для Алисы – и в других отношениях.

Он передал Мэри пригоршню сосновых иголок.

– Возможно, будет полезно. – Он сел на корточки. – Как она выглядит, Мэри? Ты думаешь, – она выдержит это?

– Ты ее очень любишь, Джим?

– Очень ли? Так, что, если бы я ее потерял, у меня не осталось бы смысла просыпаться по утрам.

– Так сильно? Она это знает?

У Джима напряглись мышцы лица.

– Да, она это знает. И она знает, что то, что мы живем здесь, не имеет никакого отношения к тому, как я ее люблю. Мы женаты три года, и меня все еще волнует, когда Алиса входит в комнату. Если она умрет, я все брошу.

– А ребенок?

– Ты слышала, что я сказал. Если Алиса умрет, я все брошу. – Он встал, внезапно озабоченный. – Почему ты спросила, Мэри? Ты думаешь...

– Нет, Джим! Ничего подобного. Просто почему-то сегодня мне вдруг понадобилось знать, сильно ли ты любишь ее. Это все. Клянусь.

Оба они повернулись и смотрели, как по аллее, ведущей к дому, скакал верховой.

– Это черный, – сказала Мэри. – Очевидно, с сообщением от кого-нибудь из соседей.

Они подошли к воротам в частоколе. Молодой негр весело махнул им рукой, это означало, что ничего плохого не случилось.

– Это слуга Кингов, Роберт, – сказал Джим.

– Здравствуйте, мисс Мэри, масса Джим, – крикнул Роберт, сдерживая резвую лошадь.

– Доброе утро, Роберт. У тебя сегодня счастливый вид, – приветствовала его Мэри.

– Да, мэм. Да, мэм. День красивый. Так ярко и красно-золотое. – Роберт сошел с лошади, снял соломенную шляпу и стоял, глядя на алые и желтые деревья, ветви которых колыхались от дуновения ветра с океана.

– Мы знаем, что ты приехал с каким-то важным поручением, – улыбнулась Мэри. – Когда что-нибудь важное, Кинги всегда посылают тебя. Ты нам скажешь, в чем дело?

– Да, мэм, день очень прекрасный. – Он не торопился и, хотя было очень тепло, он был в куртке, застегнутой на все пуговицы. Теперь он медленно расстегнул ее. – Да, мэм, и да, сэр, привез очень важное сообщение от массы и мадам Кинг, – заявил он, церемонно вынимая записку из куртки. Джим начал молча просматривать ее.

– Я думаю, Роберт хотел бы, чтобы ты прочел вслух, брат. Мне, во всяком случае, этого хочется.

Слуга Кингов стоял с сияющим лицом, слушая, как Джим читал:

«Моим друзьям и добрым соседям на острове Сент-Саймонс. Мне крайне приятно просить вас почтить нас своим присутствием в Убежище Кингов, в четверг, семнадцатого ноября; будем жарить мясо на воздухе; а цель этого – представить вам, нашим друзьям, нашего нового сына, Лорда Пейдж Кинг, родившегося двадцать пятого апреля. Милостью Божьей ребенок окреп, так что теперь он здоров и, как и его родители, хочет вас всех увидеть. Джентльмены смогут, по этому приятному случаю, обсудить кое-какие важные вопросы политики. Миссис Кинг и я надеемся еще раз приветствовать вас у нас. Пожалуйста, постарайтесь дать согласие. Томас Батлер Кинг, эсквайр».

– Ну, что же, – улыбнулась Мэри, это – приятные новости. Ты можешь сказать Кингам, что мы всячески постараемся быть у них. Приема гостей в Убежище всегда ожидаешь с удовольствием.

– Да, мэм. Правда. Все так говорят.

– Если моя жена будет здорова, мы тоже приедем, Роберт, – сказал Джим.

– Да, сэр, масса Джим.

Алиса закричала, и Джим повернулся и побежал в дом.

– У нас тоже ребенок родится, Роберт. – Тон Мэри дал ему понять, что ему не надо задерживаться.

Сидя на лошади, Роберт посмотрел на окно, откуда все громче слышался крик.

– Это, наверное, ужас, когда женщина так кричит. Наверное. Бедный масса Джим. Вы лучше поскорее идите туда, мисс Мэри.

Мэри направилась к дому, и в этот момент крики прекратились, как будто их отрезали. Она остановилась, слушая, и сразу, тяжелая тишина была нарушена первым сильным детским криком. Мэри махнула рукой Роберту:

– Скажи Кингам, что у нас тоже есть новорожденный.

ГЛАВА XVIII

– И, дорогая моя Каролина, послушайте, что пишут о том, как поймали Нэта Тернера. – Вдова Шедд сидела на краю стула в гостиной в Розовой Горке и держала в руках связку газетных вырезок. – Сейчас найду, это из «Норфолк геральд» от второго ноября. «В прошлый четверг Нэта, спрятавшегося в стоге сена, спугнул некий мистер Фрэнсис, он выстрелил в него из пистолета, но промахнулся, и Нэт убежал. Об этом происшествии сообщили по округе, и тогда несколько человек собрались и отправились преследовать его. В прошлое воскресенье один из них, некий мистер Фиппс, обнаружил его в куче хвороста, так неожиданно, что он не успел убежать, и, под угрозой смерти от пули, он сдался без сопротивления и был отправлен в Джерусалем, где препровожден в тюрьму». О, моя дорогая, – миссис Шедд обмахнулась вырезками, – вы когда-нибудь слышали о таком ужасе? Почитать еще?

– Нет, спасибо, – сказала Каролина. – Это слишком ужасно. Но наверняка вся область вокруг Саутгемптона вздохнула свободно теперь, когда они поймали беднягу.

– Бедняга, ничего себе! Он безжалостный убийца, Каролина.

– Я знаю, но он же и человек.

– Человек? Да, очевидно так. Наверное, перепуган до безумия. Вы очень по-христиански рассуждаете, моя дорогая. Я должна со стыдом сознаться, что мне и в голову не приходило подумать об эмоциях этого ниггера. Но что же это за человек? Белый или черный, как могло существо, созданное по образу и подобию Божию, зарезать столько невинных людей? Можно мне еще чашечку чая? Это все так нервирует.

Каролина налила чай для гостьи.

– Да, это действует на нервы, и я думаю, лучше переменить нам тему. Возможно, моя племянница принесет своего ребеночка, чтобы показать вам, мисс Шедд, а мы в ее присутствии не говорим о восстании рабов. Вы будете помнить, что об этом не следует говорить?

– Конечно, дорогая. Как это заботливо с вашей стороны. Я обещаю ни слова не сказать. Терпеть не могу болтунов. Как чувствует себя дорогая миссис Алиса? Поправляется после того, как маленький появился на свет?

– Да, – сказала Каролина, передавая ей сливки. – Она значительно лучше чувствует себя, спасибо.

– Такое тяжелое испытание, родить ребенка. Как это отражается на женщине. Я так и не поправилась окончательно после этого.

Каролина взглянула удивленно. Вдове Шедд было никак не меньше семидесяти пяти.

– Я и не знала, что у вас были дети, миссис Шедд.

– О да, дорогая моя, – она вздохнула, – у меня есть сын, но никакой радости нет, только горести одни. – Она отпила чай. – Я очень надеюсь, что эта замечательная Мэри вернется с поля прежде, чем я уйду. Она ваша опора, не так ли?

– Да, мы просто не могли бы справиться без нее. Ревматизм мистера Гульда ухудшился, и Мэри теперь выезжает каждый день. Уже много месяцев.

– Бедненький, две плантации и только один сын здесь в помощь ему. Да, кстати, я вспомнила. У меня было столько других новостей, которыми хотелось поделиться, что я забыла самое важное. Я получила прелестное длинное письмо от моей дорогой подруги-креолки, мадам Бовуар, из Нового Орлеана, с новостями о Хорейсе из первых рук.

– Добрый день, дамы, – Джеймс Гульд стоял на пороге с ребенком на руках. – Миссис Алиса отдыхает, поэтому мы с моим внуком Джеми решили навестить вас.

– Добрый день, мистер Гульд, – вдова Шедд с усилием встала, – ах, дайте мне этот драгоценный маленький сверточек подержать, дайте скорее.

Джеймс беспомощно посмотрел на Каролину, зная, что Алиса будет недовольна, но вдова Шедд уже держала Джеми на руках. Потом она прижала личико ребенка к своему лицу и так долго молчала, что ни Каролина, ни Джеймс не знали, что сказать. Они смотрели, как она начала медленно шагать вперед и назад по большой комнате, как будто участвуя в странной невидимой процессии, мерными шагами; ее близорукие глаза наполнились слезами, скатывавшимися по щекам.

Вдруг она сказала:

– Возьмите его, мистер Гульд. – Она передала ребенка. – Возьмите вашего внука и радуйтесь, что вы дожили до того, чтобы держать его на руках.

– Можно налить чаю, Джеймс? – спросила Каролина.

– Нет, спасибо, Каролина, – сказал он, по-прежнему стоя.

– Я выпью еще чашечку, дорогая, – вдова Шедд опять села, видимо, уже забыв о ребенке. – У меня чрезвычайно важные новости для вас, и мне нужно что-нибудь для бодрости.

Она собиралась рассказать о Хорейсе, и Каролина готова была что угодно сделать, чтобы помешать ей.

– Я как раз рассказывала вашей очаровательной невестке, что я получила интереснейшее письмо от моей милой подруги мадам Бовуар, которая только что вернулась из одной из этих неторопливых, комфортабельных поездок по Миссисипи. И, дорогой мистер Гульд, она разговаривала с вашим сыном Хорейсом.

Джеймс смотрел на вдову Шедд без всякого выражения на лице.

– Мадам Бовуар с друзьями недавно отплыли из Нового Орлеана на прекрасном речном пароходе «Принцесса», и в первый же вечер она узнала имя красивого молодого казначея – Хорейс Гульд. Ваш сын, Хорейс, является казначеем на пароходе «Принцесса», на Миссисипи.

Каролина затаила дыхание, не спуская глаз с Джеймса.

– Мистер Гульд, я сказала...

– Я слышал, что вы сказали, миссис Шедд, и это ложь.

– Джеймс, – прошептала Каролина.

– Извините, что я говорю резко с гостьей, но я знаю своего сына. Я также примерно знаю о характере работы казначея на речном пароходе. Это ложь, ваша подруга ошиблась. Моя дочь Мэри и мисс Каролина предпочитают считать, что у вас добрые намерения, миссис Шедд. О том, что я думаю, я умолчу, и только скажу еще раз, что то, что вы сообщили, является ложью, и впредь я буду вам обязан, если вы не будете сообщать свои сплетни.

Каролина встала.

– Джеймс, пожалуйста, сдержитесь.

– Я сдерживаюсь. Я отнесу Джеми к матери. И еще я хочу предложить вам, голубушка, чтобы вы никому не сообщали эту жалкую ложную сплетню. До свиданья.

Когда он ушел, Каролина обеспокоенно повернулась к вдове Шедд, ссутулясь сидевшей на стуле; на ее дряблом лице появилось вдруг выражение печали и участия.

– Не расстраивайтесь, Каролина, дорогая. – Старческий голос потерял свою выразительную силу. – Я не хочу, чтобы это все вас расстраивало. То, что я сказала мистеру Гульду, правда. Мадам Бовуар действительно говорила с Хорейсом. – Она вяло улыбнулась. – Видите ли, я ей написала, чтобы она прислушивалась на случай, если что-нибудь узнает о Хорейсе. Я знаю, может казаться, что я просто старуха, которая любит совать нос в чужие дела. Это не совсем так. Мой сын тоже ушел, когда ему было семнадцать, и я ничего с тех пор о нем не знаю. Теперь, если он жив, ему пятьдесят лет. Я постоянно просила людей искать его. У меня привычка просить разыскивать пропавших молодых людей.

Каролина бессильно села. Ее гостья на глазах превратилась из довольно славной, но часто надоедливой сплетницы в страдающую женщину, которую она жалела и желала бы утешить.

– Я понимаю, что сообщила новость не из приятных. Но я думала, вероятно, что его отец обрадуется хоть какой-то вести о сыне. Не сообразила, что это уязвит его самолюбие. Понимаете, когда проходит все больше лет и совершенно ничего не знаешь, было бы такой радостью узнать, что он жив, все равно где, все равно чем занимается. Просто жив. Еще и года нет, как уехал Хорейс. Слишком мало времени прошло. Слишком мало.

– О, миссис Шедд, мне так жаль.

– Да, дорогая моя, конечно. Вы очень добры, а мне пора уходить. – Она с трудом поднялась и протянула руку. – То, что я сообщила, правда, что делать, если она горькая.

– Я вам верю.

– Спасибо.

– Джеймс тоже поверит, после того, как поговорит с мистером Каупером. Он сейчас поехал в Начец и Мобил, чтобы осмотреть там какое-то имение, и он обещал найти Хорейса, если сможет.

– Это хорошо. Только бы вовремя мальчику помочь. Видите ли, казначей – это молодой человек, который заботится об удовлетворении нужд и желаний пассажиров, а их нужды и желания не всегда высокого морального уровня. Я рада, что он узнает это от мистера Каупера. Мужчине он поверит. Ну, дайте мне мой плащ, дорогая, и передайте привет милой Мэри.

Каролина обернула длинный синий шелковый плащ вокруг плеч гостьи и обняла ее.

– Мы вас увидим у Кингов в будущий четверг, миссис Шедд?

– Обязательно. Было бы глупо не пойти на прием у Кингов. И, – э... Прежде, чем уйти, на случай, если мистер Каупер не увидится с Хорейсом, мадам Бовуар писала, что этот молодой казначей говорил ей, что он родом с острова Сент-Саймонс, и что его отец – владелец плантации Сент-Клэр.

ГЛАВА XIX

Когда Гульды приехали на угощение в Убежище семнадцатого ноября, Мэри, как обычно, первым делом позаботилась о том, чтобы ее родные были хорошо устроены. Она усадила Алису, все еще не желавшую оставить ребенка на попечение мамы Ларней, в кресло-качалку под старым кедром на поляне, а Джеми лежал в люльке, которую дали Кинги, возле нее. Мэри знала, что соседи пойдут посмотреть на младенца, так что Алиса будет не одна; направив семью Бен Койтер к Алисе, она поспешила к отцу. Он стоял одиноко, пытаясь разыскать, как она знала, Джеймса Гамильтона Каупера.

– Папа, незачем нервничать. Мистер Джеймс Гамильтон Каупер здесь. Я первым делом спросила миссис Кинг.

– Ну, так где же он?

– С мистером Кингом внизу у пристани. Вилли приедут на лодке. Джим и мистер Каупер пошли встретить их. А вон там под этим дубом удобное кресло с высокой спинкой, – идем, тебе надо отдохнуть.

– Я не хочу отдыхать. Мне нужно выяснить, видел ли Каупер твоего брата.

– Папа, послушай меня. Я не собираюсь смотреть за тобой целый день, как наседка. Мне хочется повеселиться. Ну, будешь благоразумен, посидишь на этом кресле?

Он смотрел в сторону веранды Кингов, заслонив глаза рукой.

– Я вижу, его отец там. Ты иди себе, веселись. Я поговорю с Джоном Каупером. Он ушел, прихрамывая, и Мэри посмотрела ему вслед. Почему ему требовалось услышать от Каупера то, что уже слышал от миссис Шедд? Она закусила губы. С отцом сегодня будет много хлопот. И надо же, именно сегодня. Она с таким удовольствием ожидала этого дня, трудно было подавить чувство досады на него. Мэри встала на цыпочки, чтобы получше видеть маленькую группу, медленно приближавшуюся по широкой прибрежной полосе. Она видела сестер Вилли, рассмотрела Джима и хозяина дома и мистера Каупера, и, как он помогал матери идти по песку. Она его увидит, будет разговаривать с ним. Может быть, если его мать чувствует себя хорошо, они проведут несколько минут вдвоем. Может быть, даже прогуляются вместе. Да, но не могла же она стоять там и смотреть, как Джон Вилли идет к ней по берегу. Надо для виду проявить интерес к кому-то другому. Поблизости были Фрюины и их хорошенькая племянница, Сара Дороти Хей. Можно побыть с ними, пока не подойдут Вилли.

Сидя в кресле-качалке на веранде, Джеймс Гульд сразу перешел к делу.

– Твой сын видел моего мальчика, Джон?

Да, Джеймс Гульд, видел, но я хотел бы, чтобы ты подождал, уж пусть мой сын сам расскажет тебе об их разговоре.

– У Хорейса все благополучно? Он здоров, да?

– Да, да. Совсем все хорошо. Выглядит взрослым, старше, совсем зрелый мужчина, мой сын его не таким помнит.

– Где он был?

– На пароходе из Начец в Мобил.

Джемс Гульд почувствовал напряжение.

– Ты сказал, на пароходе?

– Да. «Принцесса».

– Он ехал куда-то?

– Ну, да, можно и так сказать. Он ехал куда-то, но он, кроме того, работал.

– Не старайся щадить меня, Джон Каупер.

– Мой сын придет через несколько минут. Ты не думаешь, что разумнее получить сведения от него?

– Я сказал – не щади меня.

– Да, я слышал, что ты сказал. – Джон Каупер глубоко вздохнул. – Хорейс был казначеем на пароходе, Джеймс.

Это была ложь, не мог Джеймс Гальмитон видеть Хорейса казначеем на каком бы то ни было речном пароходе на Миссисипи. Он резким толчком поднялся с кресла и так быстро как мог, хромая, спустился с лестницы, пересек поляну и сад и направился к берегу. Он докажет, что это какая-то ужасная ошибка – или ложь!

От напряжения по лицу его катился пот, а от ветра, дувшего с океана, было больно глазам, в которых стояли слезы ярости и волнения. «Хорейс – не может этого быть. Джим – это было бы возможно, но Хорейс – исключено». Люди, приближавшиеся к нему, смеялись.

– Ну что же, пусть смеются, – подумал он, – пока не докажу свою правоту. Пока молодой Каупер не объяснит, как все обстоит на самом деле, – У него закружилась голова, он пошатнулся, споткнулся, упал лицом на жесткий песок, ощутил невыносимую боль в подвернувшейся ноге, и потом все исчезло.

Мэри сидела возле кровати в нижней спальне, где положили ее отца. Она была испугана. Он выглядел очень старым, его гордый гульдовский нос особенно выдавался; он был сконфужен тем, что он наделал, смахивал тыльной стороной ладони слезы, которые безостановочно катились по щекам.

– Что я натворил, дочка, – и в чужом месте! Я тебе испортил день.

– Ничего ты не натворил. И ты будешь здоров. Доктор Хассард сказал, что у тебя сделался обморок от напряжения, когда ты попробовал оленем пробежать по мягкому песку. Нога у тебя не сломана. Все, что тебе надо, это отдых, а для этого у нас целый день впереди.

– Где Джеймс Гальмитон Каупер, Мэри?

– Неужели ты не можешь сначала отдохнуть? Мы уже знаем о работе Хорейса, папа. Я говорила с милейшим старым мистером Каупером, пока доктор тебя смотрел. Он очень расстроен. Даже винит себя в том, что ты упал. – Она взяла его руку. – Ну что, если Хорейс работает казначеем на речном пароходе? Он жив, не правда ли? И у него все благополучно.

– Я, кажется, предпочел бы, чтобы его не было в живых.

– Папа?

– Эти люди, – которые заботятся о нуждах пассажиров на речных пароходах, – теряют чувство собственного достоинства.

– Но Хорейс не такой.

– Пригласи сюда Джеймса Гамильтона.

Она встала.

– Ладно. Попробую найти его.

– Ни с кем не задерживайся, не разговаривай, ищи, пока не найдешь его. Я хочу знать, как мой сын объясняет свое поведение.

Мэри разыскала младшего Каупера как раз тогда, когда Томас Батлер Кинг хлопал в ладоши в знак того, что он просит тишины.

– Вы можете пойти к моему отцу, мистер Каупер? – прошептала она. – Он не успокоится, пока не поговорит с вами.

Конечно, мисс Мэри. Вы останьтесь, посмотрите, как будут представлять. А я удеру раньше начала.

Она поблагодарила его и присоединилась к гостям, толпившимся вокруг длинных деревянных столов, поставленных недалеко от ямы, где жарилось мясо, распространявшее вкусный аромат. Мистер Кинг опять хлопнул в ладоши, и гости замолчали. Мэри поискала глазами семью Вилли, между тем их хозяин начал речь:

– Нам всем очень грустно, что с нашим добрым соседом мистером Джеймсом Гульдом произошел неприятный случай, но мы благодарны Всевышнему, что он не пострадал серьезно. Мы собираемся, конечно, если он достаточно хорошо будет себя чувствовать, показать ему ребенка тоже...

Мэри увидела, что Джон Вилли стоит, прислонясь к дереву, через два стола от нее. Он улыбнулся ей.

Мистер Кинг сделал знак жене, стоявшей рядом, с ребенком на руках.

– Прежде всего, дорогие соседи и друзья, я счастлив и горд представить вам нашего младшего сына, родившегося двадцать пятого апреля этого года. Лорд Пейдж Кинг.

Кинги ходили между улыбающимися гостями, Анна-Матильда показывала ребенка каждому из присутствующих, принимая их поздравления и добрые пожелания. После того, как ребенок был представлен Мэри, она попыталась незаметно продвинуться сквозь толпу по направлению к Вилли. Ей пришлось остановиться, когда хозяин еще раз хлопнул в ладоши, прося внимания.

– А сейчас я с удовольствием представляю вам еще одного новорожденного, который благодаря близости по возрасту, а также преданности его матери будет воспитываться как молочный брат нашего сына. Хетта, выйди со своим ребенком.

От края толпы гостей вышла черная Хетта; ее круглое лицо сияло, она держала голову высоко, как королева, и несла своего новорожденного, Нептьюна. Она тоже ходила среди гостей, кивая и говоря: «Спасибо, мэм» и «Спасибо, сэр», а гости любовались хорошеньким темным личиком.

Когда гости начали выстраиваться у длинных столов, Мэри, наконец, подошла к Вилли.

– Мисс Мэри, – сказал он, – очень сожалею, что ваш отец заболел.

Она присела, он поцеловал ее руку, и на одно мгновение их глаза встретились.

– Спасибо, мистер Вилли, – наконец смогла она сказать. – Я собиралась поздороваться с вашей матерью. Ей лучше?

– Так себе. Вечно как на иголках по поводу границы наших владений, но... – Он засмеялся. – Раз я уделяю ей много внимания, она чувствует себя хорошо. Как ваш отец, Мэри?

Она попробовала вспомнить, называл ли он ее когда-нибудь иначе, чем «мисс Мэри».

– Он поправится, спасибо. – Потом она тоже засмеялась. – У нас с вами веселое занятие – ухаживать за больными.

Он стал серьезен.

– Да, да верно.

Было ли это ее воображением, что Джон Вилли всматривался в ее лицо?

– Не хотите ли присоединиться к нам? – спросил он. – Мама сразу согласилась, когда я предложил пригласить вас.

– Да, спасибо, с удовольствием.

Джон предложил ей взять его под руку, но когда они направились к столу, слуга Кингов Роберт подбежал и сообщил Мэри, что мистер Каупер считает, что ей следует немедленно пойти к отцу.

Она посмотрела на Джона, глубоко вздохнула и протянула ему руку.

– Мне жаль, – тихо сказал он.

Всю вторую половину дня Мэри сидела около отца в затемненной комнате. Им принесли две тарелки, наполненные кусками сочной свинины, красными бобами, рисом, соусом, – но оба они ничего не стали есть. Он за нею не посылал, но его тайная мука была ощутима, и она поняла, почему мистер Каупер нашел нужным ее присутствие. Время от времени она отодвигала занавеси и смотрела на празднество. Один раз она увидела Джона, он шел один по кедровой роще. Примерно через час она смотрела, как семья Вилли отправилась к пристани, где их ожидали гребцы. Другие тоже разъезжались, и Кинги стояли у въезда прощаясь, и одна за другой компания гостей уезжала. Ее отцу было лучше, они теперь тоже могли ехать. Она пошла за Джимом, чтобы он помог отцу сесть в экипаж.

Мэри старалась выбирать по возможности ровные места на ухабистой дороге. Каролина предложила взять ребенка на руки и ехать вместе с Джимом и Алисой в передней коляске, чтобы Джеймсу было больше места. Анна-Матильда Кинг принесла подушки и одеяло и сама устроила его поудобнее. Он был поглощен своими мыслями, и при прощании сказал только самое необходимое. Они проехали всю дубовую аллею, принадлежавшую Кингам, и ехали теперь мимо имения Демиров. Мэри уже не могла больше переносить его молчание.

– Длинный это был день для тебя, папа, – сказала она.

Он ничего не ответил до поворота на дорогу к Джорджии.

– Самый длинный день в моей жизни, мне кажется, за исключением дня, когда я узнал, что твоя мать умерла.

Он не собирался говорить о Хорейсе. Мэри дала себе слово не принуждать его.

– Я все думаю, дочка, и почему-то особенно сегодня – если бы она не родила Джейн, может быть, она была бы с нами теперь? Столько лет прошло, а я все думаю об этом.

– Мама умерла от воспаления легких. Рождение Джейн тут совершенно ни при чем.

– Я знаю, но рождение ребенка, вероятно, ослабило ее. И я думаю также, как-то там нашей Джейн в Балтиморе. Такая молодая, и живет далеко от дома.

– Конечно, у нее все будет хорошо. И она хороший преподаватель. Мы должны быть довольны, что она занимается работой, которая ей по душе.

Он вздохнул.

– Да, наверное так. По крайней мере, мы знаем, где она живет, с какими людьми общается. Ее работа заслуживает уважения.

Мэри ждала, что он будет говорить дальше. Он молчал.

– Ты не хочешь сказать мне, что Джеймс Гамильтон рассказывал о Хорейсе?

– Не сейчас.

Позади них садилось солнце, и когда они проехали Келвин-Гроув, деревья и хлопковые поля Кейтеров светились розовым и золотистым отблеском.

– Тебе удобно, папа?

– Я чувствую себя вполне прилично. Но я нехорошо веду себя по отношению к тебе. Я знаю, как тебе хочется узнать о брате.

Мэри промолчала.

– Я должен извиниться перед миссис Шедд. Он действительно работает казначеем на пароходе.

– Я это знаю; но что мистер Каупер сказал о Хорейсе? Как он держал себя? Я хочу сказать, что Хорейс сказал по поводу того, что он пошел на такую своеобразную работу?

Отец так долго не отвечал, что Мэри наклонилась к нему, думая, что ему плохо.

– Сейчас скажу. Мне трудно говорить об этом. – Еще помолчав, он добавил: – Хорейс сказал, что он занимается тем, чем ему хочется заниматься на данный момент.

Некоторое время слышалось только дребезжание колес и постукивание копыт старого Тома. Наконец Мэри сказала:

– У меня вызывает надежду, раз Хорейс сказал «на данный момент». Ты не думаешь, что он имел в виду, что он, ну, как бы пробует себя в жизни? Может быть, временно?

– Я не знаю. Я не знаю.

– Он просил передать нам что-нибудь?

– Кажется, Каупер сказал, что передает большой привет. Сказал, что напишет.

– Ну, я считаю, что это дает надежду, а ты? – Она села прямо. – Даже если ты не считаешь, что это обнадеживает, остаюсь при своем мнении. И я буду по-прежнему писать ему, рассказывать о всех наших делах, поддерживать связь, и когда-нибудь, может быть, ему надоест то, что он там пытается сотворить со своей жизнью.

– У тебя мужество твоей матери, Мэри. Она вот так бы тоже сказала.

– О, я везучая. У меня и от тебя мужество.

Они проехали Блек-Бэнкс и солнце село. Дорога, мощеная ракушками, потемнела, колею было труднее рассмотреть.

– Дни становятся ощутимо короче, – сказала Мэри, подгоняя Тома, так как Джим в передней повозке поехал быстрее.

– Как ты нашла сегодня Алису, дочка? Она была довольна?

– Я считаю, что при своем характере она сегодня очень хорошо себя вела. Она и Джим сидели с Фрюинами и миссис Шедд. Алиса довольно много разговаривала. Я даже видела, что она смеялась над чем-то с племянницей Фрюинов. Ты бы видел, какое лицо у Джима, когда Алиса смеется. Он так счастлив, что у него становится глупым выражение лица.

Передняя коляска теперь повернула в Нью-Сент-Клэр. Мэри тоже повернула, и в этот момент они услышали крик Алисы. Обе повозки остановились.

– В чем дело, Джим? – крикнула Мэри.

Джим собирался выпрыгнуть, но Алиса дернула его назад.

– Змея! На дороге гремучая змея, – беспомощно крикнул он. – Алиса не дает мне выйти. И маленький здесь...

Прежде чем отец мог сделать движение, Мэри уже стояла на дороге с кнутом в руке.

– Сестра, не надо, – закричал Джим. – Поедем дальше.

Но она уже была теперь перед его коляской; змея лежала на расстоянии около пяти футов, свернувшись кольцами и вытянувшись в высоту на фут, ее плоская голова осторожно поворачивалась из стороны в сторону, язык безостановочно мелькал.

Первый взмах кнута ударил ее, с одного бока показалась кровь, но кольца не разошлись.

– Еще раз, Мэри, ради Бога, – крикнул Джим.

После второго взмаха кнута змея поднялась на полную высоту – разъяренное пресмыкающееся толщиной в мужскую ладонь вытянулось на шесть футов в высоту. Прежде чем Мэри могла размахнуться опять, змея отогнулась для нападения. Мэри ударила, и змея распустила кольца; теперь она была сильно ранена, в глубоких порезах виднелось белое. У Мэри болела рука, но кнут снова ударил несколько раз. Змея теперь лежала на дороге, корчась, разбрасывая ракушки и песок. Мэри изо всей силы ударила снова, на этот раз – позади головы. Тело змеи еще извивалось слабыми кольцами, но Мэри знала, что змея мертва.

– Ударь еще раз, сестра, – закричал Джим, и это так рассердило Мэри, что она схватила змею за хвост и швырнула в лес. Ребенок плакал.

– Я хотел застрелить ее, – нерешительно сказал Джим, – но вспомнил, как Алиса боится огнестрельного оружия.

– Вот, вот, правильно, – крикнула Алиса. – Вали вину на меня, пусть я виновата.

– В следующий раз дай пистолет мне, – сказала Мэри. – Застрелить было бы проще.

Вернувшись в экипаж к отцу, она готова была расплакаться, но у него был такой удрученный вид, что она, наоборот, рассмеялась:

– Ну, мистер Гульд, как твоя ученица вела себя сейчас?

– Джиму должно быть стыдно.

– Да, ему стыдно, и я его не осуждаю. Бедная Алиса. Бедный Джим.

– Бедные мы все, – пробормотал он.

– Нисколько. Я, видимо, ничем не могу помочь Алисе и Джиму, так что, когда они переедут в январе, я пожелаю им всего наилучшего и с удовольствием останусь снова с тобой и тетей Каролиной. А мы трое ни чуточку не бедные. Нисколечко.

Они поехали дальше молча. Когда они приближались к Розовой Горке, ее отец сказал:

– Я собираюсь в Новый Орлеан с тем, чтобы поехать на этом пароходе.

Мэри повернулась лицом к нему.

– Ты ничего подобного не сделаешь! Мы будем просто ждать. Мы не сделаем ничего такого, о чем потом могли бы пожалеть. Ведь когда Хорейс вернется, мы хотим, чтобы он вернулся потому, что он сам этого хочет. Не правда ли?

Он уступил.

– Да, пожалуй так.

– Мы будем ждать столько времени, сколько потребуется, и я буду продолжать писать письма.