Текст книги "Тропою тайн"
Автор книги: Эйлин Гудж
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 26 страниц)
Напряжение повисло в воздухе. Не мигая, Элли смотрела на Кристу, которая сидела неподвижно, отвернувшись и сложив руки на коленях.
А потом произошло нечто неожиданное.
Вик, юное лицо которого вдруг выразило смущение и нежность, шагнул вперед и бережно взял младенца из тележки. Положив маленький белый сверток на сгиб костлявой руки, он в радостном удивлении засмотрелся на сына, и на его губах заиграла улыбка.
Глядя на них, Криста разрыдалась.
Пальцем свободной руки Вик ласково провел по ее красному мокрому лицу.
– Черт побери, Криста, неужели ты ничего не понимаешь? Нельзя просто взять и отдать его чужому человеку… будто он подкидыш. – Голос Вика срывался.
Криста громко всхлипнула.
Ребенок открыл глаза и тоже захныкал.
– Может, он голодный? – нахмурился Вик.
Криста, нервничая, протянула руки и взяла ребенка.
– Не знаю, что делать, – призналась она. Ее взгляд метался от Вика к Элли и обратно. Элли стояла возле спинки кровати, не в силах ни дышать, ни двигаться.
Вик, усмехнувшись, указал на грудь Кристы:
– У тебя есть то, чего он хочет.
Криста прикусила губу, и ее взгляд остановился на Элли. На мягком, округлом лице девушки отразились отчаянная мольба и вызов.
«Она ждет моего согласия», – вдруг догадалась Элли. Но она не могла согласиться!
Элли открыла рот, чтобы возразить, крикнуть, что она заслужила право быть матерью этого ребенка – в отличие от Кристы. Как сложится его жизнь в доме этой девчонки? Она погубит не только малыша, но упустит шанс устроить свое будущее. А что уж говорить о будущем Элли и Пола?
«Не знаю, вынесем ли мы это испытание…» – прозвучало в голове у Элли так, словно кто-то произнес эти слова вслух.
Оцепенев, она беспомощно наблюдала, как Криста расстегивает сорочку и подносит плачущего малыша к груди. Девушка с благоговением смотрела на ловящего сосок ребенка, касаясь его щеки ногтем с облупившимся розовым лаком. Вик склонился над матерью и младенцем, и его лицо преобразила улыбка.
Элли показалось, что она вдруг стала невидимой.
Безутешный вопль рвался из груди, и сдержать его она могла бы с таким же успехом, как и остановить мчащийся поезд. Этот крик созрел в ней за долгие годы поисков и надежд, завершившихся очередной потерей.
И Элли совершила то, чего никогда не ожидала от себя.
Она убежала.
Как только вопль прорвался сквозь ладони, которыми она зажимала себе рот, Элли помчалась прочь, глядя прямо перед собой, но не видя, куда бежит. Мимо, будто в тумане, проносились белые халаты, носилки, кресла на колесах.
И все это время в ее голове билась единственная мысль: «Что я скажу Полу? Как нам это пережить?»
Тем летом, когда Элли познакомилась с Полом, она наконец сдала все зачеты и экзамены в колледже. Шел 1979 год, и, как каждый год с момента трагедии, Элли отметила не собственный день рождения, а день рождения дочери: Бетани исполнилось бы семь лет. Сама Элли в свои двадцать пять вела жизнь затворницы, работала днем секретаршей в юридической фирме и училась по вечерам. Ей казалось, что она превратилась в автомат, подчиняющийся сигналам таймера. Никаких мужчин, никакого общения – если не считать чашки кофе с сандвичем, выпитой вместе с одной из сослуживиц.
С появлением Пола все изменилось.
Начало этому положила Элис Лоусон, сидевшая на службе рядом с Элли. Элис пригласила подругу на празднование Четвертого июля к своим родителям в Форест-Хиллз. Сначала Элли отказалась, объяснив, что готовится к экзаменам. Но Элис не отставала и в конце концов уговорила ее. Только когда Элли прибыла в гости, неловко держа под Мышкой миску картофельного салата, она поняла причину настойчивости Элис.
– Пойдем, я хочу тебя кое с кем познакомить. – Возбужденно поблескивая глазами, Элис схватила Элли за руку.
Двор заполонили люди: они стояли повсюду группками, держа в руках бутылки и стаканы, сидели за столом, расположились на стульях, расставленных по лужайке и патио. Вдоль высокого дощатого забора тянулся стол, уставленный блюдами, аккуратно накрытыми пленкой. В знойном воздухе витал аппетитный аромат подрумяненного на открытом огне сочного мяса.
Пол Найтингейл, школьный товарищ Элис, устроился в кругу мужчин рядом с барбекю. Он стоял, прислонившись к стене дома, поставив на край цветочного вазона ступню в стоптанной кроссовке и придерживая на колене бутылку пива. Когда Элис познакомила их, Элли увидела худощавого, приятного на вид мужчину с волосами песочного оттенка и чуть несимметричным лицом. Присмотревшись, она заметила очки в тонкой стальной оправе, придававшие Полу сходство с радикалом из Беркли, а позднее узнала, что именно там он и учился в аспирантуре.
Скованно побеседовав с Элли несколько минут, Пол сунул Руку в сумку-холодильник и предложил новой знакомой запотевшую бутылку пива.
– Похоже, это сборище вам не по душе, – мягко заметил он. – В такой толпе незнакомых людей вы чувствуете себя не в своей тарелке.
– Да, – созналась Элли.
Пол улыбнулся, и она заметала, что крохотная впадинка под правым углом его рта, напоминающая ямочку, на самом деле шрам.
– По правде сказать, мне тоже не по себе. – Придвинувшись ближе, он доверительно добавил: – Элис затащила меня сюда по той же причине, что и вас.
Элли покраснела.
– Обычно я на такое не соглашаюсь.
Пол склонил голову набок, его улыбка стала шире.
– На что именно? Барбекю или знакомства?
– И на то и на другое, – отозвалась Элли, даже не подумав, что это прозвучит резко.
Но в отличие от других мужчин, которые мгновенно оскорблялись, получив отказ, Пол заинтересовался ею. Он улыбался Элли так, словно она казалась ему загадкой, которую необходимо разгадать. Наконец Пол залпом допил пиво и посмотрел на ее разрумянившееся лицо.
– А как бы вы предпочли провести этот день? – спросил он.
От его неподдельного интереса Элли растерялась и смущенно улыбнулась.
– Мне всегда хотелось увидеть праздничные фейерверки на Кони-Айленде.
– Вы увидите их. – Пол взял у Элли недопитую бутылку и поставил ее на траву рядом с сумкой.
Ошеломленная, она не запротестовала. Пол повел ее за собой сквозь толпу, по пути подмигнув Элис.
За время длинной поездки на метро до Кони-Айленда Элли узнала, что Пол второй год стажируется в Лэнгдонской детской больнице. Как и она, он посвятил свою жизнь учебе. Окончив колледж в Беркли, а затем медицинскую школу при Корнеллском университете, Пол взял ссуду на обучение и подрабатывал по вечерам, подбадривая себя галлонами кофе. Как и Элли, ему не хватало времени даже полистать журнал, не говоря уже о свиданиях. Элли рассмеялась, услышав, что в последний раз, пригласив подругу в кино, он заснул посреди сеанса, а проснувшись, обнаружил, что его спутница ушла.
У них оказалось немало общего. Полу нравился джаз; он объяснил, что, когда ему удается выкроить несколько свободных часов, чаще всего его можно встретить в клубе «Авангард». Элли рассказала, как в четырнадцать лет впервые услышала голос Билли Холидей… и словно нашла спрятанный клад. Конечно, ее родители недолюбливали такую музыку, поэтому Элли приходилось слушать ее очень тихо, закрывшись в комнате, которую они занимали вдвоем с сестрой, и придвинувшись вплотную к проигрывателю. Элли призналась Полу даже в том, чего никогда и никому не говорила, – как иногда гасит свет, включает музыку и оставляет в пепельнице зажженную сигарету, представляя, что сидит в прокуренном ночном клубе.
Пол расхохотался. Элли решила было, что он потешается над ней, но Пол схватил ее руку и пожал.
Когда они добрались до Кони-Айленда, Элли уже казалось, будто они знакомы всю жизнь. Но то, что она влюблена, Элли поняла гораздо позже.
Они еще пытались отдышаться после катания на карусели, медленно пробираясь сквозь толпу к киоску с хот-догами возле площадки для игры в кольца, когда Элли вдруг заметила краем глаза бегущую женщину.
– Бетси, где ты? Бетси, Бетси! Господи, кто-нибудь видел мою малышку? – кричала незнакомка.
Элли навсегда запомнились розовые шорты женщины и ее подрагивающие, красные от жары бедра. Обесцвеченные волосы неряшливыми сосульками свисали на бледные щеки. Одну ладонь незнакомка прижимала к сердцу, словно приглушая боль от удара ножом, а во второй сжимала детские пляжные шлепанцы.
Воспоминания вернулись к Элли мгновенно, стаей взвились ввысь, точно вороны над телеграфным столбом. Мир вокруг стал нечетким, размытым, как старые подретушированные фотографии в витрине, мимо которой они проходили недавно, прочитав объявление «Прокат маскарадных костюмов». А потом все огни Кони-Айленда, в том числе и фейерверки, вдруг погасли.
Придя в себя, Элли обнаружила, что лежит на спине на теплых досках тротуара, окруженная толпой зевак. Ее охватила паника, но вдруг в поле ее зрения всплыло знакомое, озабоченное лицо Пола. Попросив любопытных разойтись, он заслонил Элли от чужих глаз. Она лежала, глядя на каблуки его ботинок, тупо отмечала, как сильно они стоптаны, и переполнялась чувством горячей благодарности.
Смутилась Элли лишь после того, как Пол помог ей встать и отвел на ближайший пляж. Она села, положив, по его совету, голову на колени – скорее для того, чтобы спрятать горящие щеки, чем в попытке справиться с головокружением. Даже легкие прикосновения Пола к ее затылку не избавляли от мучительного стыда.
– Хочешь поговорить о том, что случилось? – тихо спросил он, словно прочел ее мысли.
Элли замотала головой так, что волосы хлестнули ее по коленям. Схватившись за щеки, она расплакалась от унижения. К счастью, Пол не пытался успокоить ее. Он просто сидел рядом, надежный и уверенный.
Наконец Элли посмотрела на него. Она боялась увидеть смущенное, озадаченное выражение, но Пол ответил ей участливым взглядом, а его серые глаза были печальными и понимающими. Такой трагедии Полу не довелось пережить – об этом Элли узнала, поведав ему свою тайну.
Она рассказала ему про Бетани, объяснив, что во всем виновата сама, поскольку она оставила ребенка на попечение Надин. Ей следовало предвидеть, что может случится самое плохое. Если бы из-за дурацкой гордыни она не отказалась от государственного пособия, малышка сейчас была бы с ней.
Угрызения совести, которые она так долго скрывала, вырвались наружу. И за все это время Пол ни разу не попытался возразить Элли, избавить ее утешениями от чувства вины. Он просто держал ее за руку, иногда пожимал ее. А когда Элли умолкла, Пол, поднеся ее руку к губам, галантно и нежно поцеловал.
– Я сразу понял, что ты сильная женщина, но не знал почему, – сказал он. – А теперь знаю. Все дело в ноше, которая лежит на твоих плечах. – Пол устремил на Элли задумчивый взгляд. – Пожалуй, ты уже достаточно окрепла, чтобы сбросить ее.
Элли взглянула на него как раз в тот момент, когда по небу над ними рассыпался пучок огненно-красных нитей, отражаясь в стеклах очков Пола. Он все понял… ей не пришлось мучиться, растолковывая, что она пережила.
Взяв Пола за руку, Элли прижала ее к своей щеке и замолчала так же доверчиво, как прежде открыла ему свою тайну.
Она не помнила, сколько они просидели на пляже, держась за руки и погрузившись каждый в свои мысли. Лишь гораздо позднее Элли узнала, что младший брат Пола умер от лейкемии. После этого Пол решил специализироваться на неонатологии [16]16
Неонатология – раздел педиатрии, изучающий физиологию и патологию новорожденных.
[Закрыть]– отчасти потому, что стремился избавить других людей от горя, которое испытал сам.
Особенно отчетливо Элли запомнилось одно: в ту летнюю ночь она вдруг поняла, что ее сердце, которое она считала умершим, еще живо. Бродя среди веселых людей, Элли чувствовала удивительную близость с Полом. Открытие наполнило ее таким радостным удивлением, словно она отломила ветку давно засохшего растения и увидела на сломе каплю сока. Да, Элли стало больно, но это была боль пробуждения после долгого, утомительного путешествия назад, в мир живых, где ее ждали новые удары судьбы.
И все-таки она испытала облегчение.
Больше ей незачем было тащить тяжелую ношу одной. Элли осознала это так твердо, будто между ней и Полом было уже все решено. Они станут не только любовниками, но и друзьями, что гораздо важнее.
Бог свидетель, после долгих одиноких странствий по безлюдной пустыне она больше всего нуждалась в верном друге.
Когда в замочной скважине лязгнул ключ Пола, Элли лежала на постели одетая, завернувшись в покрывало. Время давно перевалило за полночь, но она еще ни на минуту не сомкнула глаз. Услышав, что Пол вернулся в их квартиру на втором этаже особняка на Западной Двадцать второй улице, Элли вздрогнула и села.
Пол помедлил в дверях, прошелся по комнате, опустился на кровать, схватил Элли в объятия и крепко прижал к себе. Он не проронил ни слова, пока Элли рассказывала, что произошло. Из его горла лишь однажды вырвался звук, похожий на стон или на сдавленное рыдание. Когда же Элли наконец умолкла и высвободилась, она увидела, что в глазах Пола блестят слезы. Мягким движением Элли сняла с него очки и положила их на тумбочку.
«Мы по-прежнему вместе», – подумала она. Шаблонная, стандартная, но тем не менее верная фраза почему-то не принесла утешения. Тоска в серых глазах Пола наполнила ее сердце леденящим, ни с чем не сравнимым ужасом.
Элли в отчаянии огляделась, словно знакомые предметы могли прогнать ее страх. По комнате с простой кроватью и шкафом вишневого дерева были разбросаны яркие пятна – репродукции с картин Пикассо, антикварная игрушечная карусель на швейном столике в углу, темно-синяя ваза ручной работы.
Наконец решившись взглянуть на Пола, Элли вдруг заметила, что у него очень усталый вид – ему не просто недоставало крепкого сна, как в годы стажировки: усталость въелась глубоко, переросла в изнеможение. Вытянутое лицо с неизменной насмешливой улыбкой казалось унылым. Действительно ли в его густых каштановых волосах, спадающих на воротник мятой рубашки, мелькает проседь, или это игра ее воображения?
На этот раз пришла очередь Элли утешать Пола, крепко обнимая его.
– Я была бы рада найти ответ, – прошептала она, уткнувшись лицом ему в шею, – но у меня есть только вопросы. Почему? Почему это случилось с нами?
– Похоже, чем сильнее мечтаешь о чем-нибудь, тем меньше у тебя шансов осуществить мечту.
– Послушать тебя, так повторять попытки не имеет смысла. – К ее глазам снова подступили слезы.
Пол погладил ее по спине.
– Конечно, имеет. Я люблю тебя. Элли, я так люблю тебя, что порой… – Он осекся, глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки, и продолжил: – Но похоже, я что-то упустил. Почему мы вертимся как белки в колесе? Помнишь, сколько выходных кряду мы охотились за антиквариатом? Помнишь ту гостиницу в Вермонте, где сломалась ножка кровати, а мы хохотали до упаду? Ладно, не будем об этом… лучше устроим себе праздник. Когда мы в последний раз сидели в «Авангарде» или «Блюзе» так, чтобы ты не срывалась к телефону, желая позвонить домой и проверить сообщения? Черт возьми, когда мы в последний раз ходили в кино?
Элли не винила мужа за вспышку раздражения. Особенно после всего, что они пережили, двигаясь по маршруту с нескончаемыми препятствиями. Когда врачи пришли к выводу, что у нее нет медицинских причин бесплодия, Элли и Пол, охваченные радостью, жили надеждой дольше, чем следовало. А потом новый ультразвуковой прибор обнаружил кисты в матке, не выявленные другими исследованиями. Пол был рядом, когда Элли увозили на операцию; именно его она увидела первым, очнувшись после наркоза. Как и предписывали врачи, они подождали три месяца, а затем повторили попытку. И опять безрезультатно. Лишь через восемь лет они впервые робко заговорили об усыновлении.
Со своей первой кандидаткой, веснушчатой Сьюзи из Кентукки, они несколько раз говорили по телефону, прежде чем она согласилась встретиться с ними. Элли помнила, как тогда волновалась, но встреча прошла удачно – по крайней мере ей так показалось. А через неделю адвокат известил их, что Сьюзи выбрала другую пару – набожных людей, живущих в типовом доме в пригороде, с двориком, где едва умещались качели.
И эта неудача стала далеко не последней. Недели, месяцы, годы они подавали объявления, встречались с капризными подростками, но главным образом ждали. Тяжелее всего было думать о том, кончится ли когда-нибудь ожидание.
А потом, полтора года назад, в их жизнь, словно дар судьбы, вошла Дениза. Эта болтливая студентка второго курса колледжа была на шестом месяце беременности. Рассудительная, она прекрасно понимала, что еще слишком молода, чтобы воспитать ребенка. Элли и Пол сразу поладили с ней. На седьмом месяце Дениза даже попросила Элли вместе с ней побывать на курсах для будущих матерей. Элли пришла в такой восторг, что взяла выходной и заказала для детской кроватку и шкаф.
А за две недели до родов вдруг появилась мать Денизы, с которой девушка была в ссоре. Мать уговаривала Денизу оставить ребенка, даже обещала ухаживать за ним, пока дочь не окончит учебу. Поначалу девушка отказывалась наотрез, заявляя, что уже приняла решение и не пойдет на попятный. Но потом в дело вмешались священник, тетушки, дяди, двоюродные братья и сестры. В конце концов Дениза сдалась.
Элли, убитая горем, даже не разрыдалась. Прошло шесть месяцев, прежде чем она окрепла, собралась с духом и предприняла еще одну попытку. Через восемь недель они нашли Кристу.
– Пол, так не может продолжаться вечно, – повторяла она, сидя в полумраке спальни.
– Кто знает? Где написано, что ради исполнения мечты достаточно пройти через боль и страдания? Большинство моих пациентов еще не успели даже сформироваться, а страдают сильнее, чем взрослые. И далеко не все выживают, несмотря на достижения техники и медицины. – Он помолчал. – Сегодня мы оперировали недоношенного ребенка, родившегося на двадцать шестой неделе беременности. Скорее всего он не доживет до утра.
– Некоторые выживают.
– Но какой ценой! Глядя на крошечное человеческое существо, лежащее на операционном столе, я задавал себе вопрос: не слишком ли высока цена? А потом вернулся домой и узнал, что здоровый ребенок, которого мы уже полюбили, о котором так мечтали, что даже решили, в какой школе он будет учиться, – так вот, я узнал, что и этот малыш – еще одна иллюзия.
С тяжким вздохом Пол откинулся на спинку кровати, взял руку Элли и положил себе на колено.
Элли содрогнулась, ощущая холод, от которого ее не спасли бы никакие одеяла.
– О, Пол…
Он снова обнял ее, начал покачивать, и она расплакалась. Так же как аромат свежего хлеба всегда напоминал Элли о родном доме, которого в привычном понимании слова у нее не было, запах Пола – терпкий запах старого вельвета и мыла – неизменно вызывал у Элли чувство, что ее любят, не ставя условий.
Она вспомнила, как они впервые занимались любовью – ровно через месяц после ее обморока на Кони-Айленде, как потом она жалась к Полу и рыдала, понимая, что рушатся последние оборонительные укрепления. Открыться Полу означало вновь стать уязвимой.
Уткнувшись лицом в шею мужа, Элли прошептала:
– Он весил восемь фунтов и три унции…
Пол крепче прижал ее к себе.
Она глубоко вздохнула.
– Пол, давай не будем сдаваться. Я не хочу, чтобы все кончилось вот так…
Он ослабил объятия, но не убрал руки.
– Элли, не будем сейчас…
– Нет, будем! – решительно перебила она. – Потому что иначе мы не вынесем этого.
– Забавно. – Пол отстранился. – Я думал о том же, только иначе. Если бы считал, что придется пройти через все это еще раз, сейчас я бы не выдержал.
– Пол, как ты можешь?
– Я ничего не могу поделать со своими чувствами, Элли.
– А как же мои чувства? Черт возьми, Пол, мы же говорим о том, что изменит всю нашу жизнь!
– Элли, как же я устал… – Взглянув на нее покрасневшими глазами, он взял с тумбочки очки и надел их. И при этом словно воздвиг между ними преграду. – И не только сегодня. Не только потому, что Криста передумала. Просто я… устал. Изнемог. Кончилось топливо.
– О чем ты? – Такие разговоры случались у них и прежде, но еще ни разу они не обсуждали это как свершившийся факт. Они дошли до развилки дороги, откуда нет возврата.
– О том, что если ты по-прежнему хочешь усыновить ребенка, тебе придется сделать это одной.
Элли сразу поняла, как трудно было Полу произнести эти слова.
Она уставилась ему в лицо, почти неразличимое в темноте, зная, что вокруг глаз появились морщинки, которых не было еще год назад, что бледные губы теперь растягиваются в улыбке все реже и реже. И виной тому была не только их общая беда, но и работа Пола в ОИТН, новорожденные малыши, которых невозможно спасти даже ценой героических усилий, долгие часы, проведенные в комитете по вопросам врачебной этики, необходимость играть роль Бога там, где велась борьба за человеческую жизнь.
Элли сознавала все это, и хотя душа ее болела за мужа и она понимала его, ей казалось, что дела Пола не так уж важны. Сама она была готова на все, лишь бы иметь ребенка.
У нее не было выбора. Многие считали, что у нее железная воля, но даже это не избавляло ее от повторяющегося кошмара. Увидев ребенка на улице или в супермаркете, она ощущала невыносимую тоску. Элли знала, что Бетани уже взрослая, но не могла представить себе дочь юной девушкой. Бетани навсегда останется для нее ребенком! Слезы подкатывали к ее глазам, когда Элли чувствовала сладковатый запах детской присыпки, слышала радостный смех годовалых малышей, наблюдала, как мать крепко держит ребенка за руку, переводя его через улицу.
– Вчера ночью она снилась мне, – тихо призналась Элли. – Я видела Бетани точно наяву. И его тоже. Я бросилась за ним, но он быстро удалялся. А потом я потеряла его в толпе. – Слезы заливали ее глаза, но она смахнула их. – Я никогда не говорила тебе об этом, но порой после таких снов я чувствую, как у меня сочится молоко.
Пол коснулся ее руки.
– Элли… – Это краткое слово, нежное, как ласка, но печальное, вместило всю земную скорбь.
– Я не могу остановиться, – продолжала она. – Даже если бы хотела – не могу. Я буду пытаться еще и еще.
– Бетани никем не заменишь, – возразил Пол.
– Речь не о Бетани, Пол, мне уже сорок лет. Времени у меня в обрез. И если я остановлюсь сейчас…
– «Не лучше ли я для тебя десяти сыновей?» – Его губы дрогнули в подобии прежней иронической улыбки.
– Первая Книга Царств, глава первая, стих восьмой. – За годы детства, проведенного в Евфрате, в голову Элли вдолбили Священное писание, но она и не помышляла, что когда-нибудь вознесет к Богу такую же мольбу, как несчастная, бездетная Анна.
– Это невыносимо, – проговорил Пол. – Иногда мне кажется, будто я прошу тебя сделать выбор, хотя знаю, что это несправедливо. Но я ничего не могу изменить, Элли. Временами я подолгу размышляю, вписываюсь ли в твою формулу, или же я просто фон, на котором разворачивается твоя драма.
Элли похолодела.
– Я не верю тебе. Господи, как ты можешь говорить такое?
– Когда мы в последний раз занимались любовью? – вдруг с жаром спросил Пол. – Минувший месяц мы провели как на иголках и так боялись, что Криста передумает, что целыми вечерами сидели дома – и сидели бы и днем, если бы не работа. Элли, даже когда мы разговаривали, меня не покидало ощущение, будто ты прислушиваешься к телефонным звонкам!
Элли охватили раскаяние… и страх.
А если Пол выполнит свою угрозу? Каково будет просыпаться каждое утро в пустой постели, спешить домой, чтобы поделиться радостным известием насчет кого-нибудь из пациентов, и не заставать Пола, напрасно жаждать его прикосновений одинокими ночами?
«Ты нужен мне, Пол, – хотелось сказать ей. – Без тебя нет и меня… Ты утешал меня в трудные минуты, давал советы, если я терзалась сомнениями… приносил мне кофе по утрам… помнил даже о мелочах, не забывал сложить белье, когда приходила моя очередь идти в прачечную…»
Элли не сомневалась в прочности уз, связывающих ее с Полом. Но теперь понимала, что Пол походит на ее пациентов, попавших в тиски непостижимой одержимости. Неужели и она становится такой, как они, теряет власть над собственной жизнью, отдаляется от тех, кто ей дорог?
«Вовсе нет, – спокойно возразил внутренний голос. – Твоя мечта – самая естественная в мире. Того же самого хочет почти каждая женщина».
– Я не могу обещать, что все изменится, – заговорила она. – Однако так не может продолжаться вечно. Этому когда-нибудь придет конец.
– Но когда? Когда же? – Мука, терзавшая и Элли, отразилась в глазах Пола. Его пальцы больно впились в ее плечи.
Внезапно все стало простым и ясным. Если отбросить все лишнее, происходящее окажется незамысловатым, как детский Рисунок. «Элементарно, мой дорогой Ватсон», – подумала Элли, и ее губы тронула улыбка. Почему же Пол ничего не понимает? Ведь стоит потерпеть еще немного – и их жизнь станет прекрасной!
– Когда у меня будет ребенок, – ответила она.
