Текст книги "Честь самурая"

Автор книги: Эйдзи Ёсикава

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 83 страниц)

Инабаяма оказалась живописным укрепленным городом, окруженным невысокими холмами. Осенняя листва на горе Инабаяма затуманилась мелким дождем, но сквозь облака лился солнечный свет. Стояла осень, и горой можно было любоваться с утра до ночи. Ее склоны, казалось, покрыты золотой парчой, поэтому Инабаяма получила свое второе название – гора Золотого Цветка. У подножия горы текла река Нагара, украшавшая город и окрестные поля. У Хиёси перехватило дыхание, когда на самой вершине он разглядел белые стены крепости. Она казалась совсем крошечной на таком расстоянии и походила на одинокую белую птицу.

Из города в крепость вилась крутая тропа. Крепость надежно снабжалась водой, что произвело большое впечатление на Хиёси. Такие твердыни сложно атаковать и практически невозможно взять штурмом. Хиёси подумал, что провинция держится не только на крепостях.

Ситинаи снял комнату в купеческом квартале в богатой части города. Дав Хиёси немного денег, он велел ему устроиться на дешевом постоялом дворе в переулке.

– Через некоторое время я дам тебе распоряжения, а пока изволь каждый день торговать своими иголками. Люди с подозрением относятся к бездельникам.

Хиёси почтительно поклонился, взял деньги и поступил, как ему было велено. На постоялом дворе было, конечно, грязно, зато теперь он был сам себе хозяин. Он по-прежнему не мог вообразить, какое поручение ему предстоит выполнить. На постоялом дворе находили приют люди всяких сортов: бродячие актеры, полировщики зеркал, лесорубы. Запах ночлежки был хорошо знаком юноше, равно как и блохи со вшами, делившие жилье с постояльцами.

Хиёси торговал иголками, а вечером на обратном пути покупал соленые овощи и рис. В ночлежке каждый готовил еду сам. Пользоваться очагом дозволялось лишь тем, кто отдельно платил за дрова.

Прошло семь дней, и никаких вестей от Ситинаи. Он что, тоже слоняется без дела? Хиёси казалось, что о нем забыли.

И вот однажды, когда Хиёси прохаживался со своим товаром по богатой части города, он увидел человека с кожаным колчаном и с парой старых луков на плече. Человек этот был куда лучшим зазывалой, чем Хиёси.

– Починяю старые луки! Починяю старые луки! – зычным голосом кричал он.

Подойдя поближе, ремесленник остановился в изумлении:

– Обезьяна, ты ли это? Как ты сюда попал? С кем ты тут?

Хиёси тоже удивился, узнав Нитту Хикодзю, который состоял на службе у Короку.

– Господин Хикодзю, вы чините луки в Инабаяме?

– Я тут не один, наших человек тридцать, если не сорок. Тебя я здесь не ожидал встретить.

– Я прибыл семь дней назад вместе с господином Ситинаи, но он ничего не объяснил мне. Велел просто торговать иголками на улице. Что это значит?

– А ты ничего не знаешь?

– Он ничего не рассказал мне. Неприятное дело не знать, что происходит.

– Могу себе представить.

– А вы наверняка все знаете.

– Иначе не расхаживал бы здесь, починяя луки.

– Пожалуйста, расскажите мне.

– Г-м-м… Ситинаи – порядочная свинья. Ты даже не представляешь, что рискуешь здесь жизнью и почему. Нельзя обсуждать это на улице.

– Нашей жизни грозит опасность?

– Если тебя схватят, наш замысел окажется под угрозой. Ты ведь все разболтаешь. Ради нашего общего блага я, пожалуй, тебе объясню кое-что, чтобы ты имел кое-какое представление о происходящем.

– Буду вам очень признателен.

– Посреди улицы мы бросаемся в глаза, навлекая на себя подозрение.

– Вон там храм. Зайдем за него и спокойно поговорим.

– Там и перекусим.

Хиёси побрел следом за Хикодзю. В храмовом парке было тихо. Они достали еду, завернутую в бамбуковые листья. Солнечные зайчики играли на листьях деревьев. Сквозь завесу ярко-желтой листвы виднелась огненно-красная вершина горы Золотого Цветка. Крепость, гордость клана Сайто и символ его могущества, взмывала в синее небо.

– Вот наша цель! – Палочками для еды с прилипшими крупинками риса Хикодзю указал на крепость Инабаяма.

Хиёси разинул рот, уставившись на палочки.

– Мы что, должны взять эту крепость штурмом?

– Не говори глупостей! – Хикодзю сломал палочки и швырнул на землю. – Ёситацу, сын князя Досана, удерживая крепость, контролирует всю округу, а также дороги на Киото и на восток. Он муштрует своих воинов и пополняет боевой арсенал. Ни Ода, ни Имагава, ни Ходзё с ним не потягаться. Неужели он под силу клану Хатидзука? Я собирался посвятить тебя в наши намерения, но, право, не уверен теперь, стоит ли.

– Простите. Я больше ни о чем спрашивать не буду. – Хиёси пристыженно замолчал.

– Нас тут никто не подслушивает? – Хикодзю огляделся по сторонам и облизнул губы. – Ты, верно, кое-что слышал о союзе нашего клана с князем Досаном? – Хиёси кивнул. – Сын с отцом враждуют уже долгие годы.

Хикодзю поведал Хиёси о распре и последовавшей за ней смуте, охватившей весь край Мино.

– Досан некогда странствовал под чужими именами, одним из которых было Мацунами Сокуро. Мастер на все руки, он торговал маслом, был наемным воином и даже послушником в монастыре. В конце концов ему удалось возвыситься – власть над Мино он захватил чуть ли не голыми руками. Для достижения цели он сначала убил своего князя и господина Токи Масаёри и изгнал его наследника Ёринари. Он взял к себе одну из наложниц убитого Токи. Ходило великое множество историй о его зверской жестокости и бесчисленных злодеяниях, но мудрости и отваги ему было не занимать. Достаточно сказать, что с тех пор, как Досан стал правителем Мино, никто не отвоевал у него ни клочка земли.

Судьба превыше человеческого разумения. Небеса карают за неправедные деяния. Досан усыновил Ёситацу, сына наложницы Токи, но постоянно сомневался, не сын ли это убитого князя. Ёситацу подрастал, и сомнения Досана все сильнее терзали его сердце.

Ёситацу вырос в могучего мужчину. Его сделали хозяином Инабаямы, а отец перебрался в крепость Сагияма на другой берег Нагары. Боги распорядились судьбами сына и отца, поселившихся на разных берегах реки. Ёситацу, находившийся сейчас в расцвете сил, презирал человека, который считался его отцом. Стареющий Досан, одержимый подозрениями, проклял Ёситацу и лишил его наследства. Он намеревался передать всю власть над Мино своему второму сыну – Магосиро. Ёситацу, однако, разгадал этот замысел.

Ёситацу заболел проказой и получил прозвище Прокаженный князь. Он был человеком переменчивым и вспыльчивым, но отличался смелостью и находчивостью. Ёситацу укрепил оборону своих владений на случай нападения из Сагиямы и никогда не уклонялся от стычек. Желая избавиться от презренного Прокаженного князя, Досан решился на кровопролитие. – Хикодзю перевел дух. – Приверженцев Досана здесь все знают в лицо, поэтому нас попросили устроить пожар в городе.

– Сжечь весь город?

– Не просто поджечь. Прежде необходимо распустить всякие слухи, а когда Ёситацу со своим войском забеспокоится, выбрать ветреную ночь и предать город огню. Досан со своими воинами переправится на этот берег и пойдет на штурм.

– Понятно. – Хиёси сдержанно кивнул, как подобает мужчине. Он не выказал ни восторга, ни осуждения. – Значит, мы здесь, чтобы распространить тревожные слухи и совершить поджог?

– Именно так.

– Мы всего лишь подстрекатели, верно?

– Да, можно и так сказать.

– Разве подстрекательство – не самое низкое дело?

– Ничего не поделаешь. Наш клан Хатидзука с давних пор зависит от князя Досана.

Хикодзю просто смотрел на вещи. Хиёси смерил его взглядом. «Что ж, ронин всегда остается ронином», – с горечью подумал юноша. Он высоко ценил свою жизнь и не собирался растрачивать ее бездумно, хотя и кормился за счет ронина.

– А почему господин Ситинаи прибыл сюда?

– Присматривает за нами. Когда сюда поодиночке проникло человек сорок наших, необходим начальник.

– Понятно.

– Понял теперь, что нам предстоит?

– Пожалуй. Не возьму в толк, зачем здесь я?

– А действительно, зачем?

– Что, по-твоему, поручат мне? Я до сих пор не получал никаких распоряжений от господина Ситинаи.

– Ты маленький и ловкий, может, ты и запалишь город.

– Понятно. Роль поджигателя.

– Мы в этом городе с секретными заданием, поэтому надо соблюдать осторожность. Прикидываясь мастерами-лучниками и продавцами иголок, мы должны вести себя осмотрительно и не болтать языком.

– Один неверный шаг – и нас схватят.

– Конечно. Стоит самураям Ёситацу пронюхать о наших планах, так начнется резня. Страшно вообразить, что будет с нами, если кто-то из нас окажется в их руках.

Хикодзю считал, что опасно для общего дела держать Хиёси в неведении, но теперь он волновался, что Обезьяна может проговориться. Хиёси прочел эти сомнения в его глазах.

– Не беспокойся. Я привык ко всему в своих странствиях.

– Не проболтаешься? – недоверчиво произнес Хикодзю. – Не забывай, мы находимся в стане врага.

– Будь уверен во мне.

– Ладно, засиделись мы с тобой.

У Хикодзю затекла поясница, и, встав, он несколько раз похлопал себя по спине.

– Обезьяна, а где ты остановился?

– На боковой улочке, неподалеку от гостиницы, где живет господин Ситинаи.

– Вот как? Загляну к тебе как-нибудь вечерком. Не распускай язык с соседями! – Перекинув луки через плечо, Нитта Хикодзю зашагал в центр города.

Хиёси посмотрел на высокие белые стены далекой крепости, парившие над верхушками деревьев. Теперь, когда он узнал о раздоре в семействе Сайто, ни могучие стены, ни мощные бастионы уже не казались ему надежными и крепкими. В этой семье правило зло. «Кто станет следующим владельцем крепости? – невольно подумал он. – Досан добром не кончит, это ясно. Рано или поздно ему придет конец. Может ли быть могущественной страна, властелин которой враждует со своими подданными? Как могут люди доверять друг другу и правителям, если обличенные властью отец и сын ослеплены взаимной ненавистью и готовы в любой миг пролить родную кровь?»

Провинция Мино – благодатный край, окруженный горами, была перекрестком дорог, ведущих в столицу из разных уголков Японии. Природа благословила эти места, земледелие и ремесло достигли расцвета, воды в Мино были чисты, а женщины – прекрасны. Но все здесь прогнило! Хиёси было недосуг размышлять, какой червь источил души здешних людей. Его больше занимали предположения о том, кто станет следующим князем Мино.

Хиёси тревожила роль, которую в этой истории играл Хатидзука Короку. У ронинов всегда была дурная репутация, но, служа Короку, Хиёси понял, что его господин – не обыкновенный разбойник. Короку имел открытый характер, довольно древнюю родословную, и никто не посмел бы назвать его высокомерным выскочкой. До сих пор Хиёси не считал зазорным служить такому господину и выполнять его повеления, но сейчас он поневоле призадумался.

Досан давно поддерживал клан Хатидзука деньгами, и дружба их была крепкой. Невозможно представить, что Короку не ведал о злодейской натуре Досана и совершенных им предательствах и убийствах. И тем не менее он, однако, в споре между отцом и сыном принял сторону первого. Хиёси ломал голову над путаницей событий и отношений, но не мог решиться на участие в коварных замыслах. На свете тысячи слепцов, может, и Короку – один из них? От негодования Хиёси готов был сбежать из города.

Однажды утром в конце октября Хиёси вышел с постоялого двора и отправился со своим товаром на улицу. На перекрестке на окраине он внезапно столкнулся с Хикодзю. У того от ветра раскраснелись щеки и нос. Хикодзю вплотную приблизился к юноше и сунул записку ему в руку.

– Прочтешь, так немедленно разжуй и выплюни в реку! – велел он.

Хикодзю с равнодушным видом резко повернул направо, а Хиёси пошел налево. Юноша понял, что это послание от Ситинаи. Сердце его отчаянно забилось.

«Надо расстаться с этими людьми», – твердо сказал он себе. Хиёси не раз уговаривал себя на этот шаг, но просто сбежать еще опасней, чем оставаться в городе. На его постоялом дворе никого другого из Хатидзуки не было, но Хиёси предполагал, что за ним денно и нощно следят. Наверняка и за теми, кто приглядывал за ним, тоже шпионили. Все лазутчики из клана Короку были связаны друг с другом в неразрывную цепь. Теперь, похоже, настал решительный час. Хиёси впал в полное уныние. Его отвращение к этой истории, вероятно, проистекало из нерешительности, но он не мог вообразить, как станет подстрекать людей к беспорядкам, сеять страх и беду и в конце концов превратит город в пепелище.

Он потерял уважение к Короку, ему не хотелось служить Досану и тем более связываться с Ёситацу. Если бы он и выбрал чью-то сторону, то присоединился бы к горожанам. Он всем сердцем сочувствовал им, особенно детям, матерям, отцам. Простые семьи становятся первыми жертвами любой войны. Хиёси от волнения не мог даже прочесть записку.

– Иголки! Иголки! Столичные иголки! – закричал он и двинулся по безлюдному переулку. Вскоре он остановился у небольшого ручья. – Ах черт, и не перебраться! – воскликнул он нарочито громко.

Хиёси огляделся по сторонам, никого вокруг не было. Удача сопутствовала ему, однако он на всякий случай встал лицом к ручью и, справив малую нужду, осмотрел другой берег. Затем вынул записку и прочитал:

«Сегодня ночью, в час Собаки, приди в рощу за храмом Дзёдзайдзи, если ветер будет южный или западный, при северном или безветрии оставайся дома».

Он порвал записку в клочья, скатал их в комок, сунул в рот и принялся жевать.

– Продавец иголок!

От неожиданности Хиёси чуть не проглотил бумагу. Он достал ее изо рта и зажал в кулаке.

– Эй, продавец!

– Где вы?

– Да здесь, рядом! Нам нужны иголки.

Вокруг никого не было видно, и Хиёси не мог определить, откуда доносится голос.

– Эй, продавец, поди сюда!

Противоположный берег был повыше, и на нем виднелась двойная глинобитная ограда с маленькими воротцами. В распахнутых створках показался слуга. Хиёси тяжело вздохнул. За такой оградой мог жить только самурай. А любой самурай в здешних местах должен быть сторонником Сайто, вот только которого из них – отца или сына? Будь обитатель дома на стороне отца, Хиёси можно не беспокоиться, но в противном случае ему несдобровать.

– Нам понадобились иголки.

Беспокойство Хиёси усилилось, но выбора у него не было.

– С превеликим удовольствием, – сказал Хиёси, пытаясь не выдать волнения.

Вслед за слугой Хиёси прошел сквозь воротца и обогнул насыпной холм, являвшийся частью сада. Усадьба, должно быть, принадлежала важному человеку. У главного дома было множество пристроек. Замедлив шаг, Хиёси невольно залюбовался великолепием постройки, изяществом рукотворных ручьев и свезенных в сад каменных глыб. Кому нужны иголки в этом богатом доме? Судя по словам слуги, заказ исходил от его господина или от кого-то из членов семейства, но это явная бессмыслица. Хозяйке усадьбы или ее дочери иголки ни к чему, для них шьют служанки. В любом случае нелепо зазывать уличного торговца и тащить его в дом с черного хода.

– Подожди здесь! – сказал слуга, оставив Хиёси в саду.

Юноша обратил внимание на двухэтажный дом с грубыми глинобитными стенами, стоящий на значительном удалении от главной постройки. На первом этаже, похоже, располагался кабинет, на втором – библиотека. Туда и отправился слуга, крикнув из сада:

– Господин Мицухидэ, я привел его!

Мицухидэ показался в квадратном окне, больше напоминающем бойницу. Это был молодой человек лет двадцати пяти, хорошо сложенный, с проницательным острым взглядом. Он держал в руках какой-то свиток.

– Сейчас спущусь. Проводи его на веранду! – сказал он и исчез в глубине дома.

Хиёси поглядел вверх и понял, что из библиотеки видно было, как он читал записку у ручья. Мицухидэ, значит, заметил его и хочет допросить. Хиёси соображал, какую небылицу придумать, чтобы не попасть в беду.

Слуга подозвал его со словами:

– Племянник господина сейчас спустится. Подожди у веранды. И не забывай о том, что нужно прилично себя вести в этом доме.

Хиёси опустился на колени в нескольких шагах от веранды и устремил взгляд в землю. Никто не появился, и он поднял голову. Множество свитков в доме поразило его. Они лежали повсюду: на столике для письма и вокруг него, на полках в кабинете и во всех уголках первого и второго этажей. Сам господин или его племянник наверняка был ученым. Книги редко попадались на глаза Хиёси. Внимательно вглядываясь в обстановку дома, он заметил подвешенное тонкое копье меж потолочных балок и мушкет около ниши-токонома.

Наконец Мицухидэ появился в комнате и присел за столик. Подперев голову рукой, он пристально посмотрел на Хиёси.

– Ну, здравствуй, – произнес он.

– Я торгую иголками, – сказал Хиёси. – Вы хотели купить их у меня, господин?

Мицухидэ кивнул:

– Да, хочу, но прежде ответь мне на один вопрос. Ты тут иголки продаешь или шпионишь?

– Иголки продаю!

– А как ты оказался у этого дома?

– Заблудился.

– Лжешь. – Мицухидэ полуобернулся к нему. – С первого взгляда ясно, что ты бродяжка и уличный торговец с немалым опытом. Такой никогда не забредет туда, где нет покупателей.

– А я кое-что продал, немного, правда.

– Могу себе представить.

– Кое-что заработал.

– Ладно, оставим иголки в покое. Что ты читал в глухом месте у ручья?

– Читал? Я?

– Ты достал какую-то записку, полагая, что тебя никто не видит, но всюду есть люди, а у них глаза. Чего только не увидишь и не услышишь на свете! Итак, что ты читал?

– Письмо.

– Секретное?

– Письмо от моей матушки! – Хиёси постарался ответить предельно искренне.

– Вот как! Письмо от твоей матушки? – Мицухидэ испытующе посмотрел на него.

– Да.

– В таком случае разреши мне взглянуть на него. По законам нашего города, любую подозрительную личность следует задержать и доставить в крепость. Позволь мне убедиться, что письмо действительно от твоей матушки, иначе придется передать тебя властям.

– Но я съел его!

– Что?

– К сожалению, господин, я его съел по прочтении.

– Неужели?

– Именно так, – серьезно произнес Хиёси. – Покуда я жив, моя матушка для меня превыше богов и Будды. И поэтому…

Мицухидэ внезапно сорвался на яростный крик:

– Не морочь мне голову! Ты проглотил его, потому что это было секретное сообщение. Не отпирайся!

– Нет! Нет! Вы ошиблись! – Хиёси всплеснул руками. – Подумайте сами! Я не смею использовать письмо от дражайшей матушки для того, чтобы вытереть нос, бросить на дорогу, где его затопчут в грязь. Это непочтительно со стороны сына, потому я и съел его. Я всегда съедаю матушкины письма. Я не лгу! Я так люблю мать и тоскую по ней, что даже письма ее съедаю. Не могу просто так расстаться с весточкой из дома.

Мицухидэ не сомневался в том, что юноша лжет, но лгал он весьма искусно. Невольно он проникся симпатией к незнакомцу, тем более что и сам жил в разлуке с матерью.

«Ложь, но не подлая», – подумал Мицухидэ. Глупо утверждать, что съедено письмо от матери, но и у этого невзрачного юноши с обезьяньим лицом наверняка есть родители. Мицухидэ пожалел неотесанного и невежественного оборванца. Глупый и неопытный юноша, став игрушкой в руках подстрекателей, может навредить больше, чем дикое животное. Он не из тех, кого немедленно следует препроводить в замок, но и убивать его на месте стыдно. Мицухидэ подумал было, не отпустить ли юношу на все четыре стороны, но потом стал сверлить его взглядом, пытаясь решить, как ему все-таки следует поступить.

– Матаити! – позвал он. – Мицухару дома?

– Полагаю, что дома, господин.

– Передай ему: я прошу его заглянуть ко мне ненадолго.

– Слушаюсь, господин. – Матаити помчался исполнять поручение.

Вскоре из дома широким шагом вышел Мицухару. Он был моложе Мицухидэ. На вид ему было лет девятнадцать. Он был сыном и наследником хозяина дома, Акэти Мицуясу, покинувшего монашескую обитель, и двоюродным братом Мицухидэ. Мицухидэ носил родовое имя Акэти и жил у дяди, почти не выходя из своего кабинета. Он переехал сюда не по бедности, родной дом Мицухидэ находился в захолустной Эне, оторванной от культурных и политических центров страны. Дядя часто ставил племянника в пример сыну: «Возьми пример с Мицухидэ и займись наукой».

Мицухидэ преуспел в постижении наук. До прибытия в Инабаяму он немало поездил по стране, от столицы до западных провинций. Он познакомился со странствующими воинами, стремился разобраться в происходящем в стране, учился превозмогать жизненные трудности и лишения. Решив изучить огнестрельное оружие, Мицухидэ посетил вольный город Сакаи и сумел внести большую лепту в оборону и организацию военного дела в Мино. Дядя и все округа почитали его знатоком новомодных знаний.

– Нужна моя помощь, Мицухидэ?

– Ничего серьезного, – произнес он с напускным безразличием.

– Ну а все-таки?

– Сделай мне одолжение, если сочтешь дело справедливым.

Оба вышли в сад и в нескольких шагах от Хиёси обсуждали, как с ним поступить. Выслушав рассказ двоюродного брата, Мицухару воскликнул:

– Ты про это ничтожество говоришь? – Он презрительно взглянул на Хиёси. – Если он кажется тебе подозрительным, отдай его Матаити. Немного пыток – скажем, отхлестать негодника сломанным луком, и он непременно заговорит. Только и всего!

– Нет. – Мицухидэ внимательно посмотрел на Хиёси. – Он не таков. Пытками его не сломишь. И вообще, мне его жаль.

– Если он так тебя разжалобил, так ты не добьешься от него признания. Дай-ка его мне дней на пять. Запру его в амбаре без еды. От голода он разговорится как миленький.

– Извини, что обременяю тебя своей просьбой, – сказал Мицухидэ.

– Связать его? – спросил Матаити, выкручивая Хиёси руку.

– Подождите! – крикнул Хиёси, пытаясь вывернуться. Он поглядел снизу вверх на братьев. – Вы только что сказали, что я не заговорю и под пыткой. Просто задайте мне вопрос. Впрочем, я сам все расскажу. Сидения в темном амбаре я не вынесу.

– Ты готов говорить?

– Да.

– Хорошо. Я буду допрашивать, – сказал Мицухару.

– Начинай.

– Что ты скажешь о…

Выдержка Хиёси заставила его умолкнуть на полуслове, и Мицухару пробормотал:

– Он какой-то чудной. Может, просто дурковат от природы, а может, дурачит нас.

Хиёси зло усмехнулся, но Мицухидэ оставался серьезным, обеспокоенно поглядывая на юношу. Мицухидэ и Мицухару снова принялись расспрашивать его.

– Ладно, – ответил Хиёси. – Я расскажу о том, что задумано. Сам я в заговоре не участвую и не имею с разбойниками ничего общего, поэтому обещайте сохранить мне жизнь!

– Договорились, тем более что цена ее невелика.

– Сегодня ночью вспыхнет большой пожар, если ветер будет подходящий.

– Где?

– Точно не знаю, но ронины, остановившиеся на постоялом дворе, тайком обсуждали это. При южном или западном ветре они соберутся в роще за храмом Дзёдзайдзи, потом разобьются на группы и подожгут город.

– Что?

Мицухару разинул рот. Мицухидэ сглотнул комок, подкативший к горлу.

Хиёси, не обращая внимания на их смятение, поклялся, что больше ничего не знает, а все сказанное случайно подслушал из разговора соседей по ночлежке. Он заверил, что хочет поскорее распродать свой товар и немедленно вернуться домой, в Накамуру, к любимой матушке. Мицухидэ и Мицухару понемногу пришли в себя.

– Мы тебя отпустим, но не раньше ночи. Матаити, забери его и покорми, – распорядился Мицухидэ.

Ветер начал усиливаться, он дул с юго-запада.

– Мицухидэ, что, по-твоему, они предпримут? Ветер западный.

Мицухару озабоченно смотрел на проносящиеся по небу тучи. Мицухидэ молча сел на веранде у входа в библиотеку. Уставившись в пустоту, он погрузился в размышления.

– Мицухару, – произнес он, – в последние дни не говорил ли дядя чего-нибудь необычного? Может быть, даже странного?

– Нет.

– Ты уверен?

– Ну, сейчас, когда ты задал такой вопрос… Сегодня утром, отправляясь в крепость Сагияма, он сказал, что нас ждут большие неприятности, поскольку отношения между князем Досаном и князем Ёситацу резко ухудшились. Сказал, что на случай непредвиденных событий следует, по обыкновению, держать наготове людей, лошадей и оружие.

– Он сказал это сегодня утром?

– Да.

– Вот оно что! – Мицухидэ хлопнул себя по колену. – Он намекнул тебе на то, что ночью будет сражение. В заговорах даже ближайших родственников держат в неведении. Он, вероятно, участвует в этих кознях.

– Ночью будет битва?

– Люди, собирающиеся в полночь за храмом Дзёдзайдзи, – вражеские лазутчики, засланные князем Досаном. Скорей всего, они из клана Хатидзука.

– Князь Досан, похоже, решился изгнать князя Ёситацу из крепости.

– Да.

Мицухидэ самодовольно кивнул, но тут же мрачно закусил губу:

– Мне кажется, что план князя Досана провалится. Князь Ёситацу готов к любым неожиданностям. Кровопролитие между отцом и сыном – великий грех. Их покарают боги! Не важно, кто из них победит, в любом случае прольется родная кровь, а владения клана Сайто не увеличатся. Соседи выжидают подходящий момент для вторжения в наши пределы. Смута охватит всю провинцию. – Он тяжело вздохнул.

Мицухару, не говоря ни слова, мрачно следил за облаками. Ничего не поделаешь, когда у тебя двое господ и они вступают в поединок. Мицуясу, отец Мицухару – преданный сторонник Досана, следовательно, он в первых рядах пойдет на штурм крепости, в которой засел Ёситацу.

– Мы должны предотвратить зверскую резню! В этом состоит долг верноподданных. Мицухару, немедленно отправляйся в Сагияму и разыщи там отца. Вы с отцом должны отговорить князя Досана от его замыслов.

– Хорошо.

– А я вечером отправлюсь к храму Дзёдзайдзи и попытаюсь расстроить планы лазутчиков. Остановлю их любой ценой.

Три больших очага стояли в ряд на кухне. Над ними высились огромные котлы, каждый вмещал несколько мешков риса. Стоило приподнять крышки, как из-под них вырывались облака пара. Хиёси прикинул, что в доме обитает не менее ста человек. «Здесь столько риса, а матушка и сестра, наверно, голодают», – подумал он. Еда напомнила ему о родном доме.

– Ветер нынче разгулялся! – сказал старый повар, входя на кухню. Обращаясь к поварятам, он добавил: – Ветер не стихнет и после захода солнца. Поосторожней с огнем! – Он с любопытством посмотрел на Хиёси.

– А это что за обезьяна? У нас вроде не было таких? – спросил он у слуги.

– Его поймал господин Мицухидэ. Матаити сторожит его.

Старый повар взглянул на Матаити, пристроившегося в теплом уголке.

– Славное занятие! – сказал он, не понимая, что происходит. – Он что, надерзил господам?

– Нет. Я и сам не знаю, что случилось. Выполняю приказ господина Мицухидэ.

Матаити было велено держать язык за зубами.

– Господин Мицухидэ не по годам мудр и проницателен. – Повар почитал Мицухидэ и не упускал случая выразить свое восхищение им. – Редкий человек! Господин Мицухидэ не из тех, кто презирает учение, похваляется тяжестью своего меча и меткостью копья или количеством убитых на поле боя. Как ни заглянешь в библиотеку, он все читает и читает, а ведь и воин отменный! Он много добьется в жизни, уверяю вас.

Матаити, польщенный тем, что так расхваливают его хозяина, добавил:

– Ты прав. Я состою при нем с тех пор, когда он был еще мальчиком. Никогда не встречал такого доброго господина. Он – почтительный сын, любит мать, никогда не забывает ей написать.

– Случается, что годам к двадцати пяти смельчак становится хвастуном, а благородный человек – хлыщом, – заметил старик. – И ведет себя так, словно появился на свет в стойле. Забывает родителей, живет только ради себя…

– Кстати, несмотря на благородство, – заметил Матаити, – господин мой – человек буйного нрава, хотя с виду и не скажешь. Ярость редко находит на него, но в гневе нет страшнее господина Мицухидэ.

– Значит, хотя с виду он хладнокровный, но если вдруг рассердится…

– Точно. Вот, например, как сегодня.

– Как сегодня?

– В затруднительном положении, когда ему предстоит решить, кто прав, а кто виноват, он тщательно все взвешивает. Но приняв решение, действует с напором, как мощный поток, прорывающий дамбу. Отдает распоряжения своему двоюродному брату Мицухару.

– Быть ему полководцем, он прирожденный военачальник.

– Господин Мицухару во всем полагается на двоюродного брата и выполняет любые его поручения. Сегодня он помчался в крепость Сагияма.

– Что-то случилось там?

– Не знаю.

– Приготовьте побольше рису и сделайте колобки для воинов. Ночью может произойти битва. Так сказал господин Мицухару перед отъездом.

– Предосторожность, верно?

– Хорошо бы дело ограничилось одной предосторожностью. Начнись война между Инабаямой и Сагиямой, на какой стороне нам прикажешь сражаться? В любом случае придется стрелять из лука в друзей и родственников.

– Ну, может, до этого дело и не дойдет. Господин Мицухидэ предпримет все для предотвращения битвы. Я молюсь за его успех. Вот коли соседи на нас нападут, я готов с ними сразиться!

Настала ночь. Небо было черным-черно. Порывы ветра проникали и в кухню, раздувая пламя в очагах. Хиёси, сидевший около очага, почувствовал запах пригоревшего риса.

– Эй, рис пригорел! Слышите!

– Не лезь не в свое дело! – закричали слуги.

И, пригасив огонь в очагах, один из слуг подставил лестницу к чану и начал перекладывать рис из больших чанов. Свободные от работы начали лепить рисовые колобки. Хиёси работал наравне со всеми. Он отправил себе в рот несколько пригоршней риса, но никто не обратил на это внимания. Все сосредоточенно готовили колобок за колобком, оживленно болтая.

– Видать, сразимся, а?

– Неужели не договорятся?

Готовя припасы на случай боевых действий, каждый надеялся на мирный исход.

В час Собаки Мицухидэ прислал человека за Матаити. Тот вышел, но сразу же вернулся и закричал с порога:

– Продавец иголок! Где тут продавец иголок?!

Хиёси вскочил с места, на ходу слизывая крупинки риса с пальцев. Он вышел из дома, и пронзительный ветер чуть не сшиб его с ног.

– Пошли! Господин Мицухидэ ждет. Поторапливайся!

Хиёси поспешил за Матаити. Слуга был в легких доспехах, словно приготовился к битве. Хиёси не знал, куда они направляются. Они оказались у главных ворот, и он понял, что его привели с заднего двора в сад перед домом. Их поджидал какой-то всадник. Это был Мицухидэ в той же одежде, что и днем. В руках он сжимал поводья, а под мышкой держал копье.

– Матаити?

– Да, господин.

– Продавец иголок с тобой?

– Да.

– Оба идите вперед.

– Пошли, парень! – скомандовал Матаити, повернувшись к Хиёси.

Они побрели в непроглядную ночь. Мицухидэ ехал следом, приноравливая лошадь к их шагу. На перекрестках Мицухидэ приказывал повернуть то налево, то направо. Наконец Хиёси увидел, что они добрались до ворот храма Дзёдзайдзи, где был назначен сбор лазутчиков из клана Хатидзука. Мицухидэ молча спешился.

– Матаити, стой здесь и держи коня, – сказал он, передавая слуге поводья. – Мицухару через час должен прибыть сюда из крепости Сагияма. Если он не появится в назначенный срок, мы все отменим. Наш город стал прибежищем демонов разрушения. Может ли простой человек ведать, что предвещает ему грядущий день, – мрачно заметил Мицухидэ. – Продавец, показывай дорогу.