Текст книги "Госпожа Чудо-Юдо (СИ)"

Автор книги: Эя Фаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Кто он, госпожа?

– Это Лау. Отправь кого-нибудь в клетку с зеленокрылами. Он там, прикидывается раненым и морочит Лизену голову фальшивым обмороком. Пусть никто не говорит с ним. Надо изолировать его от всех в каком-нибудь помещении. Спроси управляющего, где это лучше сделать. С наказанием определюсь позже…

– Будет сделано, госпожа!

Дуно кивнул одному из братьев, и тот сорвался с места выполнять распоряжение, унося за собой полупрозрачный красный шлейф агрессивного энтузиазма. Кажется, угрозу для моей жизни он воспринимал чрезмерно… бурно. С возмущением, яростью и гневом. Как фанат, на чьего кумира только что совершили покушение.

Вспоминая всё, что померещилось мне после падения, я зашагала к выходу из загона. Дуно с Граем мгновенно заняли места по обе стороны от меня, остальные рассыпались по окрестностям, проверяя, нет ли ещё где опасности.

– Надо срочно осмотреть Гхорра, – озабоченно сказала я. – Он закрылся в кормовой подсобке гратеры… так ведь, Грай?

– Да, – подтвердил тот. – Только вряд ли он выжил. С такими ранами шансов почти нет.

Принудительно усыпленная тварь уже лежала в дальнем углу своей запертой клетки. Стараясь туда не смотреть, я подошла с колотящимся от волнения сердцем к двери подсобки и поднесла к замку браслет.

Входить внутрь было страшно.

Неподвижный Гхорр скорчился ничком в центре подсобки, зажимая руками шею. Сквозь пальцы сочилась густая кровь. Невольно задерживая дыхание, чтобы легче было справиться с тошнотой, я проверила наличие пульса. Очень слабый… прерывистый… но он всё ещё бился в жилах раненого.

На помощь звать представителей тигарденской медицины было бесполезно. Рабов они не обслуживали.

– Дуно, – деревянным голосом произнесла я, – пусть мне принесут мою дорожную аптечку. Она лежит на стеллаже в лазарете. И нужны носилки… сойдут пока те штуковины для сбора и переноса миртошки.

Пока очередной брат Дуно убежал за перечисленным, я коршуном кружила вокруг раненого. Курсы оказания первой помощи для разумных входили в программу обучения на ксенобиологическом факультете, и я могла более-менее уверенно наложить давящую повязку для остановки кровотечения и правильно транспортировать Гхорра в лазарет. Но что дальше? Если ранение серьезное и требует настоящей профессиональной операции, то это мне не по зубам.

Снаружи раздался топот, и в помещение тяжёлой трусцой вбежал управляющий. Он остановился, хватаясь за грудь и сипло дыша. От него фонило тревогой, страхом и паникой.

– Гос… пожа… вы… целы?..

– Всё хорошо, Лизен.

– У вас кровь… на лице, госпожа… – отдышавшись, он пошарил у себя в карманах и выудил оттуда большой кусок чистой светлой ткани. – Если не побрезгуете… вот… таскаю всегда с собой запас, если надо руки вытереть или пот промокнуть…

Я благодарно кивнула и принялась вытирать лоб и щеки от кровавых разводов. Ткань быстро пропиталась и стала буро-красной.

Брат Дуно вернулся с аптечкой и псевдо-носилками – кстати, вполне подходящими для переноса раненого с травмированной шеей, – быстрее, чем я ожидала. Вместо получаса мы ждали от силы всего десять минут.

– Вот это скорость! Да ты чемпион. Как тебя зовут?

Раб вытянулся в струнку, излучая гордость похвалой. Высокий и сильный, но при этом жилисто-тонкокостный, фигурой он ничуть не походил на своих мощных братьев.

– Бурд, госпожа! Я бывший участник Тигарденских игр.

– Ты бегун?

– Бегун и высотный прыгун, госпожа. Если позволите… был бы счастлив прославлять имя госпожи Чудо-Юдо новыми победами и складывать у ваших ног лучшие сиреневые алмазы.

Счастьем из-за моего внимания от него так и перло. И вновь сила эмоций показалась мне чрезмерной, особенно рядом с другим рабом, умирающим от ран. Не привыкла я к такому искреннему поклонению. От него делалось здорово не по себе.

Похоже, Дуно с братьями – это мой персональный фан-клуб на острове Йо. Кто из других тигарденских госпожей может похвастаться подобной радостной преданностью от рабов?

– Я подумаю об этом, Бурд.

Вооружившись аптечкой и вставив себе в ноздри фильтры с бодрящей эфирной эссенцией, я склонилась над Гхорром. Удар гратеровской лапы пришелся на его затылок. Вероятно, едва бедняга вошёл в клетку и понял, что тварь собирается напасть, то развернулся и побежал в подсобку. А гратера в последний момент ударила его со спины в щель закрывающейся двери, и это сбило смертельный замах, заставив когти скользнуть по касательной.

Тем не менее, сонная артерия на шее была слегка повреждена, отсюда и столько крови.

Пару раз в ветеринарке я делала операции чешуакам после сезонных драк матёрых самцов и ставила на места аналогично повреждённых артерий органические саморассасывающиеся фитинги. И в аптечке должна валяться парочка из остатков былого медикаментозного запаса. Чтобы найти их, пришлось выпотрошить всё содержимое.

Управляющий и телохранители следили за моими действиями расширенными глазами. От их эмоций я абстрагировалась наглухо, чтобы не мешали.

– Гхорр выживет, госпожа? – спросил с надеждой Лизен, дождавшись, когда я отодвинусь от раненого, чтобы смахнуть со лба растрёпанные волосы.

– Свой шанс он только что получил… Теперь его надо осторожно переложить на носилки и отнести в лазарет. Позже я загляну к нему. И найдите мне индрика! Он наверняка забился под землю.

– Госпожа, а вам… вам нужна помощь? Может, вас отвезти в клинику?

Я отрицательно мотнула головой.

– Нет, Лизен. Что мне нужно, так это поговорить с Муирне. И срочно!

✴️Глава 13✴️Философия боли

Огромный диск тигарденского спутника – и по совместительству главного ночного светила, – превышал диаметр земной Луны раза в два «на глазок». Казалось, оно освещает не хуже дневной звезды Тигарден сразу весь небосвод над спокойными водами океана, только не пронзительно-ярким светом, а мягким бледно-сиреневым мерцанием. И это фантастическое зрелище гипнотизировало…

До переезда сюда я никогда не интересовалась планетарными прогнозами, характеристиками гравитации и магнитных полей, но сейчас мне стало по-настоящему интересно, какова на Тигардене-2 сила приливов и отливов при подобном размере спутника. Должно быть, колоссальная.

– Вот, госпожа… – робко сказала Муирне, указывая тонкой рукой на узкий песчаный пляж между скалами. – Сюда приводят временных женщин плывчи, когда надо заменить предшественницу… больную, мертвую или ту, что начала фазу превращения в мужчину.

Я подошла к самой кромке воды, почти не увязая в плотном влажном песке. Грай на пару с Дуно маячили неподалеку, не спуская с меня глаз и пытаясь понять, что задумала слишком непредсказуемая по их меркам госпожа.

– Как позвать старейшину плывчи?

Муирне закусила губу.

– Позвать его легко, госпожа, но придет ли премудрый Бойре..? При старой госпоже, матери нынешней госпожи Задаки, он потерял свою любимую дочь. Ее использовали слишком часто, и она сильно заболела…

– Сделай это, Муирне. Мне очень нужно.

Кивнув, девушка скинула свои уродливые рабские слипоны с ног и серый балахон, затем голышом вошла в воду. Стройная фигурка с нежными округлостями ягодиц двигалась так грациозно, что хотелось любоваться ее походкой, словно красивым танцем.

За нашими спинами полыхнула вспышка откровенного мужского вожделения и сразу же окуталась дырявой сетью волевых ограничений. Грай и Дуно, давно не получавшие физической разрядки с женщиной, жёстко пытались унять своевольную похоть. Но в дыры то и дело проскальзывали непроизвольные мыслишки вроде «Взять бы эти мягкие булочки обеими руками и... о-ох…»

Подслушанные эмоции пахли дымным костром, на который опрокинули ведро ледяной воды. А мысли, принадлежащие Граю, сопровождались ещё и болотно-зеленым хвостом глубокого стыда.

Муирне остановилась, когда уровень воды сравнялся с ее переносицей, оставив видимыми только ее светлые глаза, лоб и макушку. Длинные серо-зеленые волосы змеились вокруг нее на волнах, придавая девушке схожесть с Горгоной из древнегреческих мифов.

Уши слегка заложило.

Я потерла их кончиками пальцев, подвигала челюстью, сглотнула… и только когда неприятное, давящее на барабанные перепонки ощущение усилилось, поняла, что это и есть зов плывчи, которым Муирне приглашает старейшину выйти на берег. К счастью, продолжался он недолго.

Мы замерли в ожидании.

Поверхность океана оставалась спокойной еще четверть часа, а затем забурлила. Несколько гибких голых тел промелькнуло над волнами, по-дельфиньи выныривая и погружаясь в воду. Похоже, на остров Йо собирается выйти не один старейшина, а целая толпа его сородичей.

Завидев их, Муирне торопливо вернулась на сушу и накинула на себя испачканный в песке балахон. А когда на мелководье, словно поплавки, друг за другом начали появляться зеленоволосые головы, она и вовсе отступила мне за спину. Причины такого поведения не были для меня загадкой, и плодами этого понимания стала жалость и печаль.

Муирне ужасно стыдилась своего положения. И это несмотря на то, что она была избрана в жертву космозонгам по воле собственного народа и случайного жребия.

Во главе процессии шел высокий мужчина-плывчи в венце из морских раковин и набедренной повязке из плотно переплетённых водорослей. Гибкое светлое тело без сосков и пупка было гладким, блестящим и безволосым, как у манекена. Для мужчины он казался мелковатым – недостаточно широкая, на мой взгляд, грудная клетка, невыразительная соразмерность ширины таза и плеч, узкий женственный подбородок и большие бесцветные, как у рыбы, глаза. Его тело словно застыло в пубертатной стадии развития. Примерно такими же внешними особенностями отличалась и его свита, состоящая из десятка субтильных юношеских фигур.

Плывчи остановились, глядя на меня с затаенной враждебностью и тревогой. Тихий рокот мыслей в их головах шумел, как морской прибой, из которого они ступили на землю. Взгляд предводителя метнулся к Граю, который неожиданно отреагировал кивком. И тогда я услышала тихий плеск мыслей плывчи:

«…это о ней говорил сын Гуирне… но он молод, суждения его поспешны… верить нельзя…»

– Доброй ночи, – первой поздоровалась я.

Плывчи в ракушечном венце поклонился в ответ со словами на плохоньком эсперанто:

– Чистого океана… госпожа Гайя Чудо-Юдо. Мы услышали зов Муирне. Зачем вам старейшина? – поскольку я молчала, собираясь с мыслями, он с плохо скрытой злостью продолжил: – Если вы хотите заменить жертву нашего клана, то не он решает этот вопрос, а жребий. Но это несправедливо к нашим девам! Мы все надеялись, что одна Муирне…

– Нет, – перебила я, подняв руку, чтобы остановить поток его возмущения. – Мне не нужны ваши девы. Может, представитесь сначала? Раз уж вы знаете мое имя, а я ваше – нет.

Недоумение в его лице и ауре можно было черпать руками – таким плотным оно казалось.

– Мое имя Коройре, госпожа Чудо-Юдо.

– Зовите меня Гайя. Я знаю, что вы не доверяете мне… да и нет пока оснований для доверия, но мне хочется, чтобы мы хотя бы ясно понимали друг друга. Без домысливания и предубеждений.

Коройре сощурил прозрачно-рыбьи глаза.

– Это правда, что вы прилетели с другой планеты, где нет рабства?

– Правда.

– Это правда, что на острове Йо не нужны наши девы, пока вы тут госпожа?

– Безусловно.

– Это правда, что вы запретили мужчинам-космозонгам оплодотворять Муирне против ее воли?

– Конечно. Для меня это неприемлемо.

– И всё же в вашей власти несколько сотен рабов, – скептически заметил предводитель местного клана плывчи. – И нарушение их воли вас не беспокоит.

– Вообще-то беспокоит, – возразила я. – Но Содружество работает над вопросом рабства, и через несколько лет его отменят.

– Мы не знаем мотивов Содружества. И не верим ему. Можно задать несколько вопросов Муирне?

– Можно.

– Наедине, – сурово добавил Коройре.

Я пожала плечами и молча отошла назад, к своим телохранителям, оставив рабыню-плывчи без лишних ушей беседовать со своим сородичем. Встречи и успешного разговора со старейшиной всё же хотелось добиться, прежде чем бежать в посольство Диниту за новым пси-ограничителем, пока мои телепатические рецепторы не устроили рецидив невыносимой головной боли. Ну а вдруг совет неведомого космического собеседника окажется действительно полезным?

Упускать подобный шанс я не могла и не хотела.

Кроме того, это удобный повод познакомиться с ближайшим кланом плывчи, наладить дружеские связи. Нельзя же спокойно разместиться в окружении земноводных существ, которые тихо ненавидят тебя, а может и вовсе замышляют какую-нибудь пакость. Как по мне, то жизнь в угнетении способна толкнуть на что угодно.

– Грай, – тихо сказала я, продолжая созерцать спокойные темные волны побережья, – ты хорошо знаком с местным кланом плывчи?

Было интересно, ответит ли раб-бунтарь правду. Можно ли ему доверять вообще? Я читала только самые поверхностные мысли и резонно опасалась проникать глубже, не желая слишком напрягать свои рецепторы. Но мысли чужих разумов – если они не испытывали сильных эмоций, – в основном витали вокруг простейших вещей. Физические потребности, ассоциации и впечатления от окружающей обстановки…

Однако мой вопрос удачно вызвал у Грая приличный всплеск эмоций. Я ощутила на затылке его огненный взгляд, а затем от него повеяло тихим ментальным шепотом:

«…признаться или промолчать?.. она узнает… доверие… нужно доверие… не стоит того… признаться…»

– Да, – решился-таки заявить Грай и неохотно добавил: – Госпожа. Мы общаемся.

– Ты рассказывал им обо мне?

– Рассказывал…

– О чем именно?

Раб тяжело вздохнул и принялся уныло перечислять:

– О том, что Гайя Чудо-Юдо – госпожа довольно своеобразная. С рабами в основном миртошничает…

– Миртошничает..?

– Обращается бережно. И самым страшным наказанием пока была лишь изоляция одного раба из провинившихся, которого отправили в Пещеры забыванцев. А главное – госпожа Чудо-Юдо обращается с жертвой плывчи, как с гостьей, а не рабыней.

– Спасибо за правду, Грай, – кивнула я и сунула руки в карманы грязного комбинезона, который так и не сменила после зверинца.

Комментировать неоднозначный поступок раба не стала. Вообще-то мотивы этого странного нетипичного космозонга были мне более-менее ясны. Если плывчи его вырастили и воспитали, то он по умолчанию считает их своим народом. И это нормальная естественная реакция в ответ на многолетнюю заботу.

Переговорив с Муирне, предводитель клана плывчи первым подошёл ко мне. И неожиданно поклонился.

– Госпожа Гайя очень добра к бедной Муирне. Старейшине, премудрому Бойре, будет полезно познакомиться с вами.

– А мне ещё полезнее, – пробормотала я, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу.

От влажного ветра становилось всё прохладней, и вдобавок переполненный мочевой пузырь требовал поскорее отправиться в туалет. Но я была готова скорее уписаться на месте, чем проворонить того, кто может научить эффективно контролировать боль.

Коройре широко развел руки и медленно взмахнул ими трижды над головой. Одна из скал, облизанных до блеска соленой водой и бледно-сиреневым светом, шевельнулась. От нее отделилась массивная клякса и бесшумно нырнула в воду. Только при ее приближении я смогла разглядеть, что это не клякса, а человекообразная фигура верхом на мягком гибком теле морского существа. Того самого, с рожками-шишечками на круглой голове, образ которого я обнаружила в голове Лау.

Тупорожка.

Подумать только, социопат сравнил меня с животным, похожим на рогатого тюленя или ламантина!

На спине тупорожки крепилось на ремнях примитивное сиденье, на котором восседал удивительного облика дед. Как и другие плывчи он был почти голым, с повязкой из водорослей на стратегически интимных местах. Но его волосы..! Такого же типичного серо-зеленого цвета, они были столь длинными, что прикрывали не только тело хозяина, но и частично спину и хвостовые ласты живого транспорта.

Из воды старейшина выходить не стал. Даже с тупорожки не слез. Просто сидел на желеобразной туше и хмуро следил за моим приближением.

Его взгляд был… неоднозначным. Так смотрят на дверь кабинета, в котором засел самодур-начальник с непредсказуемым характером. Саму дверь вроде и не боишься вовсе, а открывать и узнавать, что там скрывается за ней, катастрофически не хочется.

– Чистого океана, премудрый Бойре, – кивнула я, вспомнив, как назвала старейшину Муирне.

Длинноволосый дед изломил бровь с подчёркнутым скепсисом. Влажно-серая в полумраке, будто высеченная из камня с глубокими трещинами-морщинами, его физиономия дрогнула, когда плотно сжатый рот разомкнулся и проскрипел дребезжащим голосом неприветливое:

– Чистого океана… госпожа. Чего вам понадобилось от старого немощника? – а вслед за словами раздалось задумчиво-вопросительное ментальное эхо: «… решила загубить ещё одну деву моими руками?..»

– Вы не кажетесь немощным, – заметила я.

– Так звала меня Мар Задаки. И дочка ее, Муй. Им нравилось, вот и назвался сразу. Вдруг вам тоже пригодится.

– Не пригодится. Премудрый Бойре звучит лучше.

Старейшина-плывчи неопределенно хмыкнул («…хитрая, умная…») и сварливо повторил:

– Чего вам понадобилось?

– Мне нужна ваша мудрость. Не зря же вас премудрым называют?.. – я выждала паузу, но собеседник промолчал, даже мысленно, и тогда прямо сказала: – Научите меня контролировать боль!

По каменной физиономии премудрого Бойре разлилось потрясение. Он даже вздрогнул и, вероятно, непроизвольно сжал мышцы ног, отчего тупорожка дернулась вперёд.

– Что… – начал он и резко умолк, но сразу же продолжил более спокойным тоном: – Что вам известно о нашей боли?

Я пожала плечами.

– Совсем мало. Знаю, что плывчи испытывают боль во время смены пола и поэтому учатся у старейшин ее терпеть. Мне тоже надо научиться.

– Но вы же вечная женщина, – старейшина в недоумении покачал головой. – Зачем вам это?

– А разве боль случается только от превращений? – парировала я и указала на свой лоб: – Моя боль появляется здесь, как следствие пробуждения скрытых резервов организма. Сильная. Временами.

– У вас есть неизлечимая хворь?

– Нет.

Добавлять о том, что ничего страшнее пустяковой мигрени или ноющего болевого фона при смене молочных зубов со мной вообще не случалось, я не стала.

Премудрый Бойре молча смотрел на меня и отрывисто размышлял. О тайной силе и почему-то о чудесах эволюции. Связи я не уловила.

– Философию боли понять способен не всякий, – промолвил он наконец. – Боль не победить, скрываясь от нее. Невозможно сопротивляться, нельзя сдаваться.

– Расскажите мне! Пожалуйста, – горячо попросила я.

Под ногами плеснуло. Оказалось, в порыве жадной заинтересованности ноги сами по колено загнали меня в воду. Тупорожка принялась обнюхивать мое бедро, щекоча кожу усами сквозь мокрую ткань комбинезона.

– Лежащего боль пожирает долго и равнодушно, – последовал медленный ответ, и стало ясно, что вот она – та самая философия боли устами плывчи. – Сидящего боль терзает долго и настойчиво. Стоящего боль кусает долго и яростно. Но только идущему навстречу боль покоряется, как дикий зверь более сильному сородичу.

– Что это значит – идущему навстречу?

– Боль необходимо принять. Разрешить ей быть. А самому наблюдать со стороны, не погружаясь в пучину страданий. Юные плывчи учатся этому искусству несколько лет… ибо знают: если провалят свой главный экзамен, то безумие и смерть станут их наказанием. И лишь космозонгские жертвы плывчи избавлены от него…

– У меня нет нескольких лет в запасе, – мрачно сказала я. – Боль вернётся уже завтра. Альтернатива ей – полная блокировка с помощью искусственного ограничителя.

Старейшина-плывчи неодобрительно покачал головой.

– Плохая альтернатива. Как научить тебя быстро? Нельзя так. Всё должно быть постепенно. Боль слушается лучше тех, кто поет песни духа, и мы поём. Боль трусит перед холодом, и мы приучаем свои тела к низким температурам. Боль благоговеет перед музыкой дыхания, и мы учимся дышать – одна единица вдоха на две единицы выдоха. Боль слабеет перед красками воображения, и мы учимся рисовать для нее любимую картину – алый шар становится синим…

Все способы, что перечислял старейшина Бойре, вполне перекликались с рекомендациями медицинской коалиции Земли, когда дело касалось профессиональных требований об определенном уровне болевого порога. Особенно, если речь шла о военных, спортсменах или космических исследователях. Опять же, мальчишки-студенты с ксенобиологического потока. Среди них особенной популярностью пользовался курс повышения болевого порога. А всё для того, чтобы получить возможность участия в экспедициях на неблагополучных планетах с уровнем тринадцать и ниже. Большинство, конечно, этот курс бросало, не выдерживало издевательств над своими ноцицепторами – особыми зонами окончаний нервных клеток без защитной оболочки… так называемых «оголённых нервов». Но зато те, кому удавалось пройти всю программу до конца, становились почти что живыми киборгами без страха перед смертью.

Мне такой результат, увы, не светит.

«Первое испытание… – прилетела новая скептическая мыслеформа от старейшины. – Стоит ли предлагать..? Земные создания слабы…»

– Испытайте меня, – тут же предложила я, заработав очередной удивленный взгляд собеседника.

– Да будет так, – нехотя согласился он. – Вы сами предложили… госпожа Чудо-Юдо.

– Я готова.

И в следующую секунду осознала, насколько легкомысленными были мои слова, потому что старейшина объявил с несколько ехидной торжественностью:

– Первое испытание должно быть с виду легким, а на деле тяжким. Вода у берега сейчас прохладна, но не холодна. Войдите в океан по шею, госпожа, и постойте там неподвижно до рассвета… для начала. И если с первым лучом солнца вы всё ещё будете готовы продолжить познание, я научу вас контролировать боль без искусственных приспособлений.

Пока я переваривала информацию, премудрый Бойре молча развернул тупорожку и без единого слова прощания направил ее прочь, за гряду подводных скал. Остальные плывчи, искоса поглядывая на меня, так же быстро последовали за старейшиной.

В задумчивости я оглянулась на телохранителей. Дуно тревожно хмурился, а Грай смотрел странно. Как будто кто-то рисковый запустил колесо рулетки, поставив на кон содержимое всех своих денежных счетов не из-за азартного куража, а из-за неких соображений кодекса чести. И это не могло не вызывать у него острого любопытства… и восхищения.

– Дуно, передай управляющему, чтобы связался с Таллой Ней через мой коммуникатор и попросил у нее новую серебряную повязку на голову. Пусть так и скажет, дословно.

– Госпожа, вы действительно собираетесь сделать то, что сказал старейшина плывчи? – неверяще спросил Дуно, напрочь забыв о рабской субординации в хаосе охватившего его ауру бурного беспокойства. – Это может быть опасно для здоровья, не такая уж вода и теплая! А вдруг вы сознание потеряете?!

– Я хочу попробовать. Не переживай, на берегу останется Грай и в случае, если мне поплохеет, вытащит меня из воды. Не так ли, Грай?

– Клянусь вам в этом, госпожа! Глаз с вас не спущу, – чрезмерно серьезно отозвался тот, а про себя подумал: «Если выдержит хотя бы три испытания плывчи… перед такой госпожой и на коленях стоять будет честью…»

– Вот видишь, – улыбнулась я. – А завтра устроим день медосмотра. Сама подлечусь, если заболею, да и рабов всех надо проверить. В первую очередь, тех, кто недавно болел или был ранен. Так что поручаю тебе лично сформировать порядок их очередности на осмотр… Словом, давай-давай, действуй. Муирне, ты тоже иди в дом.

Дуно был вынужден уйти вместе с рабыней-плывчи, но про себя твердо решил задействовать всех своих братьев и рассредоточить их чуть выше в качестве тайных наблюдателей.

Как только мы с Граем остались одни, шум океана почему-то приобрел угрожающие мрачные нотки. От мысли, что придется провести в воде несколько долгих часов без движения, сделалось не по себе. А ну как приплывет хищная живность из местной океанической братии и решит откусить от меня самую малость, на пробу?.. Попробуй тут в неподвижности постоять.

Мотнув головой, я прогнала назойливые мрачные мысли и решительно шагнула дальше, в глубину, как раз к той скале, за которой скрывался перед встречей старейшина Бойре.

Прохладная вода захлестнула сначала живот, затем облизала грудь, заставив комбинезон прилипнуть к телу, как расплавленная лакричная тянучка. На редкость неприятное ощущение. Подумав, я остановилась и принялась стягивать под прикрытием воды мокрый комбинезон. Так хоть дискомфорта меньше будет.

Грай наблюдал за моими извиваниями и медленными подводными прыжками с откровенным мужским интересом. Ну да, а какой мужик не порадуется зрелищу раздевающейся перед ним девушки?

До меня всё ещё доносились обрывки его непроизвольных мыслей в ореоле чувственной жадности, с которой он представлял мое тело соблазнительно вышагивающим из воды на берег… на мысленном слайде с этой фантазией телохранитель судорожно сглотнул и приоткрыл рот. Его чертовски волновала мысль о наличии на моей груди молочных желез и то, как они выглядят без одежды. А вот до пупка ему было фиолетово.

Хмыкнув про себя, я скомкала комбинезон и тяжёлым мокрым снарядом запустила в Грая.

– Лови! И сушиться повесь где-нибудь.

Мне казалось, что он спокойно поймает скрученную тряпку, но вместо этого с изумлением увидела, как она со смачным «шмяк» врезается ему в лицо и сползает вниз, оставив на груди и штанах длинный влажный след.

Смутившись от такого итога безобидной шалости, я отвернулась и подошла ближе к скале, чтобы защититься от ветра. Полную неподвижность в таких условиях сохранять было сложно – океан отрывал ноги от дна и покачивал туда-сюда. Однако через полчаса я более-менее приспособилась.

За неимением явной пищи для размышлений, память подкинула волнующий образ раба в черной маске. Ничего привлекательного в истощенной фигуре, конечно, не было, но эти его глаза-звёзды… Их взгляд завораживал даже через уродливый черный материал.

Вот бы увидеть его ещё раз.

Понять, не Тэймин ли это? Не тот ли похищенный сын полномочного посла Диниту?

Неподвижное стояние в холодной воде здорово прочищало мозги в первый час. Я снова обдумала все риски и последствия своих действий, а затем приняла твердое решение – как только слетаю на спутник-курорт и проверю следы портала, то вне зависимости от результатов сообщу Гойриу Деллу все свои подозрения насчёт рабов в черных масках. И будь что будет.

Усталость и неприятные ощущения начали нарастать к исходу первого часа. Ноги начало сводить от неподвижности. А до рассвета впереди было ещё часа три, не меньше.

Сиреневый отблеск тигарденского спутника уже поблек, и темнота сгустилась, провоцируя рост всех подсознательных страхов, что таились у меня в голове.

Несколько раз неподалеку сильно и неестественно резко плеснуло, отчего у меня душа ушла в пятки.

А затем моего плеча что-то коснулось.

К горлу подкатил испуганный вскрик, но сжатые зубы превратили его в невнятное бульканье. А тело одеревенело настолько, что премудрый Бойре, несомненно, поставил бы моей неподвижности в первом пробном испытании высшую оценку.

Я настороженно вглядывалась в темные перекаты волн, силясь разглядеть хоть что-нибудь. Что-то извивалось на воде…

Неужто морская змея?

Очень странная змея, держащая переднюю часть туловища вертикально. Она плавала вокруг меня кругами, словно не решаясь вступить в контакт, и тем самым давала возможность рассмотреть себя.

Памятуя о том, что при встрече с малоизученным типом животных лучшая тактика – безынициативная пассивность, я продолжала хранить неподвижность. И была вознаграждена за терпение скорым пониманием, что пресмыкающимися тут, к счастью, и не пахнет.

Очень уж характерным у «змеи» оказался… хобот.

– Индрик? – удивлённо прошептала я.

Это был точно он. Я улавливала его мягкие, бархатно-нежные мыслеформы в серебристой дымке и понимала, что своей невинной энергетической красотой они кого-то серьезно напоминают. Красочная глубина эмоций завораживала. Индрик мыслил не словами, а цельными образами.

«Сыро, мощно, плавно… интересно… – примерно так думал индрик о воде, а затем настойчиво транслировал ощущение вопроса: – Но зачем здесь?..»

«Не знала, что индрики умеют плавать, – с мысленной улыбкой откликнулась я. – А у меня тут испытание на стойкость. Не могу уйти, нельзя двигаться, жду рассвета...»

Индрик выразил в ответ живейшее недоумение наполовину с заинтересованностью, а затем принялся карабкаться на скалу, за которую я цеплялась. Зрелище производило забавно-обескураживающее впечатление – эдакий «слонёнок» с повадками тюленя в роли скалолаза.

«Жаль, что ты словами не отвечаешь», – посетовала я.

«Я могу, если надо, – вдруг ответил индрик на эсперанто и мечтательно добавил: – В твоём энергополе так тепло… как будто дома».

«Надо, очень надо! – обрадовалась я. – Расскажи о себе. Как ты оказался на этой планете? Откуда ты?»

«Словами долго… Можно показать?»

Заручившись согласием, индрик устроился на скале поудобней и направил на меня мягкий поток своего разума. Образы замелькали быстро, словно перед глазами кто-то книгу обратно пролистал, но вскоре замедлились.

И тогда я поняла, что в посольство Диниту придется звонить раньше, чем было запланировано.

…круглая поляна с щедро-рыхлой землёй в окружении деревьев-великанов, где повсюду снуют ушастые индрики с крепкими хоботами. На опушке стоит мальчик с красивыми умными глазами, наполненными фиолетово-звёздным светом. В руках у него корзина сочных грибов с толстенькими коричневыми шляпками.

Как тут не соблазниться?

Маленький индрик, чьим зрением я наблюдаю этот милый кусочек давнего прошлого, первым замечает угощение и торопится успеть первым, пока вкусные грибы не перехватили более проворные взрослые сородичи.

– У моей сестры Уллы сегодня день сотворения, – говорит мальчик, ставя корзинку перед индриком. – Хочешь стать ее другом, юный рорин?

«Хочу, хочу», – соглашается индрик и активно машет хоботом. Он уверен, что там, куда его зовут, ещё много этого редкого в его жизни лакомства.

…круглощекое личико его нового друга – детёныша диниту, – светится восторгом.

– Это лучший подарок, Тэймин! Семейство роринов так трудно найти в лесу…

– Именно поэтому я и выбрал такой подарок, – отвечает мальчик, улыбаясь. – В прошлом месяце ты заблудилась и заставила всех побегать. А теперь и повода не будет уходить далеко в лес, да?

– Я тебя обожаю! – шепчет девочка, одной рукой обнимая старшего брата, а другой поглаживая индрика, объевшегося грибами и сонно слушающего их беседу. – Хочу тоже подарить тебе любое желание в ответ!

– Это твой день сотворения, Улла! Не нужно…

– Я хочу! Говори, Тэймин. Я же чувствую, что ты хотел ещё вчера о чем-то меня попросить.

– Ладно, – сдается мальчик и смущённо произносит: – Пригласи на свой праздник одну девочку.