Текст книги "По ту сторону грозы (СИ)"

Автор книги: Евгения Воронюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)

Опешив от перспективы брака между Лирсой и Микой, Энна даже не нашлась что ответить, с одной стороны это абсолютно не ее дело, с другой же ее такая злость на Мику взяла, что вот прямо сейчас она могла бы убить его, как будто он уже Лирсе предложение сделал. «Так, стоп, чего это я? ну сделает, так сделает, мне та что?» Осознав всю глупость своих размышлений, она хотела сказать Лао, что Мик сам решит с кем жизнь связать и ужаснулась когда услышала свой собственный голос:

–Да она же ему в дочери годится!

Чем вызвала у Лао громкий смех.

–Как и Росс тебе!

14

Привет, – вроде бы ничего не изменилось, но что-то тревожное, готовое проглотить его, как будто приклеенное ходило за ним по пятам.

–Привет, где был?

–Встретил Райану на рынке, разговорились, и я помог ей донести корзину.

Ничего в его ответе: ни тон, ни интонация, ни сами слова, не были агрессивны или же обидны, но все же сердце ее вдруг замерло, сжимаясь от чего-то, превращаясь в камень.

–Молодец.

Он смотрел, как ветер играет с ее волосами, поднимает и крутит их, заставляя путаться. Она сидела спиной к нему на земле, собирая выпавшую из передника кукурузу. «Не повернулась», – констатировал мозг, бросила на него лишь один, быстрый, практически незаметный взгляд, да так и продолжила свое занятие. «Отчего же чувствую себя дураком? Отчего думаю, что обидел ее? Да и чем я мог это сделать?»

Он задавался вопросами, которым было не место в его голове. Как будто невидимая тень ходила за ним, и постоянно нашептывала. Но как бы не злился или удивлялся он тому, что испытывает, как бы ни хотел – не замечать, все же, что-то было, что-то произошло, и он не понял когда. Они больше небыли близки с ней. Мик как наяву ощущал дрожащую атмосферу, царившую вокруг них, и с ужасом наблюдал как каждое слово, обидное или же радостное, ласковое или грустное, каждое, в равной мере разрушают ее. И видя это, все же был не в силах что-либо изменить.

«Ну что ж», думал он, «видимо действительно пора. Прошло два года, наверное, ей нужно найти себе кого-нибудь». Он понимал, что находясь рядом, в какой-то мере мешает Энне, но и связывать свою жизнь со здешними барышнями ему тоже не хотелось. «Может она боится оставить меня одного?» раздумывал он, «буду больше времени проводить с Райаной, и с Лао, да и вообще».

Мысли все эти пролетели в его голове быстро, и громко, осев черным, не растворяющимся осадком на душе и сердце. Он так и стоял за ней, желая срочно изменить все, и в то же время боясь. Страх этот был сродни страшному сну, события которого после пробуждения не можешь вспомнить, но страх вспоминаешь ярко и осязаемо. Повернувшись, он просто вышел за двор.

Энна еще долго стояла на коленях, держа в руках уже собранную кукурузу. Когда к нему клеится Лирса ей все равно, Мик никогда не сойдется с ней. Но Райана – совсем другое дело – спокойная и добрая, красивая, честная. «Надо же, я и не подумала. Ну что же…» – она так и не закончила свою мысль, ощущая как будто наяву, что любое из возможных ее продолжений ложится на плечи как многотонная плита. С трудом поднявшись, она отнесла кукурузу в сарай, не чувствуя ног от навалившейся грусти она была не в силах идти дальше, делать то, что собиралась.

Подойдя к груше, росшей у веранды, она облокотилась на ее старый, щербатый ствол, и, не замечая, что плачет, сползла на землю. Руки уперлись в нежную траву, а слезы сами по себе падали на светлый передник.

«Все хорошо, так и должно быть. Ну не с Райаной, так с какой-то другой» она представляла себе, как будут жить дальше, он с женой и она, возможно с мужем. От этих вызванных бурным воображением картинок ей сделалось безразличным все: и то, за кого выйдет замуж, да и выйдет ли вообще, и то, как жить будет. Мысли упорно возвращались к тому маленькому отрезку прошлого, в котором они с Микой были вдвоем. «И это пройдет» вспомнился ей рассказ Росса «Во всех мирах мудрость одинаковая». Немного погодя она поняла, что больше не плачет, а просто сидит, рассматривая пятна от собственных слез, оставшиеся на плотном льне передника.

Мик никуда не пошел, он просто присел, опершись спиной на бревенчатый забор, и закрыл глаза. Ощущая себя загнанным в угол собственным не пониманием, и растерзанным чувствами которым он никак не мог подобрать название. Тоска по тому прошлому, когда они с Энной никого не знали здесь окутывала его, и приносила растерянность. Впервые за долгое время он вспоминал жену, вспоминал их жизнь и быт. Как сердился на нее за то что она толком не могла убраться, но при этом любовался ей самою. Всегда стильная, обворожительная, интригующая. Вспоминал, как их дом обрастал кучей людей делающих их быт терпимым – домработница, повар, няня. И тогда это казалось нормальным. До тех пор пока Сашка не женился. До тех пор, пока Миша не увидел разницу. Ему вспомнилось, как друг рассказывал об Энне, как собирался делать ей предложение:

–Да ладно, – не поверил тогда Миша, – ты серьезно?! Она ведь тебя на пол жизни младше!

–Ну и что?

–Молодая жена, это как номер с тиграми! Захватывает, но может оказаться смертельным.

–Я хороший дрессировщик.

–А главное скромный.

Тогда они изрядно напились, а на следующий день, все еще пьяный, но безумно счастливый Сашка, позвонил Мише сообщить, что Энна согласилась.

«Да, теперь я понимаю тебя» – мысленно признавался он Саше – «и даже немного завидую».

Первый год их с Энной жизни здесь в Еравии он постоянно сравнивал ее с женой. Подмечал мелочи, о которых даже не задумывался ранее. Как Энна присаживается на стул, как засыпает, как ставит тарелку. Когда Марина раскладывала еду по тарелкам, ему казалось, что в этот момент она была воплощением самого хаоса, или же просто струшивала с ложки что-то лишнее. В итоге, в еде оказывались и борта тарелок, и даже вилка, погребенная под грудой еды, вместо того, чтобы лежать на столе. И Миша тысячу раз говорил ей об этом, и она тысячу раз отвечала, что он придирается, и вообще может проделывать все это сам. Энна совершенно другая. «Она одна из тех женщин, умеющих создавать уют. Да, с ней уютно, и вокруг тоже». Он потер уставшие глаза. «Она заслуживает лучшего. С какой стати мне мешать?». Мик понятия не имел, сколько времени прошло, полностью погрузившись в странные размышления. Но когда зашел обратно во двор, увидел Энну, спокойно сидящую под грушей. Она подтянула колени к груди, и что-то рисовала пальцем на земле. Из далека ему показалось что она плачет. Необъяснимым образом он ощущал свою вину перед ней, прокручивая в голове все сказанное и сделанное, он так и не понял, где ее исток. Подойдя он окликнул ее. Когда же Энна оторвалась от своего занятия, и подняла глаза, сердце Миши сжалось в комок. Он видел слезы, но, не те, что текут по щекам, когда плачет сердце, а те, что таятся глубоко внутри, прикрытые улыбкой, когда плачет душа.

Он хотел сказать «прости», но голос отчего то изменил ему.

–Все в порядке, – и она улыбнулась, спрятав еще глубже то, что увидел он.

С тех пор все изменилось, нет, быт остался тот же, и Мик как наркоман, у которого заканчиваются деньги, пытался насытиться тем теплом и светом что царил вокруг Энны, хотел получить как можно больше наркотика, пока у него есть деньги, пока она не ушла к другому.

Он сам выпроводил Энну, когда пришел Росс. Говорил ей одно, а думал другое. Произносил те слова, которые, по его мнению, полезны в данной ситуации. Убедил ее, что нужно пойти. Росс и его звал, но Мик не смог согласиться, да и не хотел. Уговаривать ее встречаться с друзьями, зная, что один из них хочет быть больше чем другом, это одно. А вот видеть, как он переходит из одного разряда в другой – совсем другое. Он сидел на веранде, мысленно отсчитывая время, когда придет Росс.

–Мик, иди сюда.

Когда он зашел, на столе был накрыт ужин.

–Что это? Ты не идешь?

–Иду, но сначала мы поужинаем. Как говориться: «режим питания нарушать нельзя», – и улыбнувшись, первая присела за стол.

–Да я и сам мог бы, – смутившись, проворчал он.

–Мог бы, – она положила ему мясо и салат – это уже своего рода традиция, мы же всегда едим вместе.

–Да, – он улыбнулся, наслаждаясь едой. И мысленно уже завидуя Россу, «совсем скоро, у тебя будут другие традиции» и сам усмехнулся своим мыслям « это что, старость?!».

Залаяла Кнопи, возвещая о том, что пришел похититель его уюта. К этому моменту Энна уже домывала посуду.

–Может, пойдешь? Карчен похож на наш деберц. Тебе понравится!

–Иди, играй. Давай, – он забрал у нее из рук не домытую тарелку,– я сам домою.

–Да ладно.

–Иди, Росс ждет.

И она ушла. Мик помыл посуду, и убрал в домике, расставив все так же как Энна. Пока он был занят делом, это не замечалось, теперь же, когда он закончил, явно ощутилась пустота. Она как спрут, разбрасывала свои щупальца с Микиного сердца на весь дом, и как он убедился минутой позже, и на сад тоже. Не в силах больше выносить это, то ли придуманное им, то ли действительно существующее чувство, он взял бутылку «виски» собственного производства и пошел к Лао. «Подумать только, а когда-то я злился, думая, что он заигрывает с ней».

Они сидели на веранде у Лао, выпившие, и уставшие, каждый от своих забот, и от того не особо многословные. Но все же, Лаодик, не мог промолчать, не мог сделать вид, что не замечает мрака, охватившего Мику уже несколько месяцев назад.

–Прости, если лезу не в свое дело, – он откашлялся, от крепкого напитка, – но, что с тобой?

–Да ничего, Лао – он и себе то не может ответить на этот вопрос, не то, что другу.

–А так сразу и не скажешь, – они помолчали, какое-то время, наслаждаясь видом звезд, таких близких и одновременно далеких.

Мик улыбнулся, и привычным жестом, выдававшим смятение, убрал волосы со лба.

–А где Энна?

–В карчен играет, с Россом – он умудрился не только выплюнуть эту фразу, но как будто облить Росса грязной водой.

–Вдвоем? – Лао понимал причину происходящего, но не знал как сказать. Помощь нужна когда о ней просят, а Мик его ни о чем, ни просил, ни спрашивал.

–Не знаю.

Виски, вечер, печаль друга, все это возымело на Лао какое-то особенное, не объяснимое воздействие.

–А что, остальных забросила, теперь только Росс на повестке дня?

–Не понял?

–Ну, я то знаю, какое она общение любит!

–Ты сейчас вообще-то об Эни говоришь! – от такого оскорбления, Мик готов был придушить Лао. Никто, кроме него самого конечно, не имеет права говорить о ней так!

–Я так и думал! – обрадовался Лао.

–Что думал?

–Я тебе так скажу, если мужчина по-настоящему любит женщину, он никогда не даст ее в обиду! А будет обижать сам!

–Лао! – но все же, доля истины в этом есть, признал Мик. Он сам мог наговорить ей кучу гадостей. А сколько уже наговорил?! И при этом чуть не убил Лао, за то, что некогда высказал сам.

–Ты дурак, Мик.

–Ничего себе! А я думал, что в принципе умен.

–Ошибался.

–Лао, ты лучше объяснись, а то, виски, знаешь ли, могу и ударить.

–Ты потеряешь ее. Причем очень скоро.

–Кого?

–Даже не так, ты не потеряешь ее, нет, сам отдашь. И вообще-то это правильно.

–Что правильно?

–Зачем ей рядом вечно угрюмый, ворчливый, и злобный тип, да еще и старый? Все верно, пусть лучше будет Росс. Тот то не только моложе, да и сильнее. Вон как сражается!

Мик молчал, знаком того, что он слышит Лао, были лишь ходившие скулы.

–Не должна она выбирать меж другом мужа и своим другом. Понимаешь? Да женщины вообще выбирать не должны! Вредно им это, все равно не того выбирают! Они победителей любят, понимаешь? Тех, кто сражается за них!

–Она, жена моего друга! – голос сам повысился, но лучше голос, чем кулак, думал Мик.

–Считай, что она вдова твоего друга!

«Вдова!?! А если бы Саша умер?» пьяный разум, тут же начал подставлять разные варианты возможных событий на место этой неизвестной «я бы смог? Она бы согласилась? Понравился бы я ей тогда? Сошлись бы? Я бы смог Марину оставить? А дети? Нет, ничего бы не вышло. Так не должно быть, так не было бы. Надо было мне самому тогда поехать!». Он в миллионный раз пожалел, что не поехал тогда в школу.

–Не думай об этом, – как будто видя его мысли, Лао продолжал, – ты не там! Ты здесь! Здесь нет Саши, да и не будет.

–Ты понимаешь, что говоришь? Предлагаешь мне увести жену у друга?

–Только, если ты считаешь таковым Росса.

Вместо ответа Мик хмыкнул, выпив залпом пол стакана виски. А Лашио повторив сие действие за ним, продолжил:

–Я предлагаю быть вместе с той, кого любишь.

–А она? Я для нее как брат, или как отец. Не знаю.

–Как бесхребетный слизняк.

–Слушай, этот слизняк, между прочим, мастер спорта по айкидо.

–Понятия не имею что это.

–Стукнуть могу, больно.

–Ну и что. Я ведь кузнец. Так что стукнуть тоже могу, возможно, даже больнее.

15

-Ты думаешь, я забыла его? Да?!

–Да какое имеет значение, что я думаю? – в очередной раз пожалев о том, что сказал об этом, все же не смог остановиться. Видеть ее счастливой рядом с другим становилось все более и более невыносимым. Он ненавидел Росса, за то что из-за него она забыла Сашу, ненавидел ее, за то, что она так быстро заменила мужа другим мужчиной. «Я ведь вообще развестись хотел, но при этом не таскаюсь со всеми юбками подряд!» – в гневе думал он.

–Может, сложись моя жизнь иначе, мне и было бы плевать, но не теперь, не в этих обстоятельствах.

–Боишься остаться одна? – он ухмыльнулся, лишь подчеркивая своим вопросом то впечатление о ней, что уже сложилось. «Расчетливая сука» подумал он, понимая, что в принципе, дальнейший разговор не нужен, да и нежелателен.

–Одна? Ты что же думаешь, что как-то красишь мое пребывание здесь?

–Нет, конечно! Куда уж мне?! А знаешь, в какой-то мере я даже рад, что так вышло! Честно! По крайней мере, это избавит его от необходимости прожить жизнь рядом с тобой!

–Рядом со мной?! – она аж задохнулась от злости на Мишу. «За что?» – спросила она себя, «за что он так?» – а сколько вечеров он провел рядом со мной? Сколько праздников он был рядом? Сколько дней за год замужества? Ты знаешь? Ты спрашивал?

–Ну, все понятно – он не ждал другого ответа, просто высказал то, что хотел. Не желая ни анализировать ее отношения с Сашей, ни тем более Сашино отношение к ней. Вывод прост – она вышла замуж не за Сашу, как личность, а за арт директора. «А что еще нужно в двадцать с лишним?! Вечеринки, клубы, шумные знаменитые друзья».

Он шагал быстро и нервно, не глядя по сторонам, не обращая внимания на кивки многочисленных знакомых. Полностью погруженный в свою злость на нее. В ее предательство. «Сашка дурак! Как можно было жениться на женщине, которой не нужен? И что только нашел в ней? Молодость? Хорошо хоть детей нет. Чему она сможет их научить? Как выйти замуж за богатенького?». Резкий, холодный ветер, несколько остудил его, да и лужа с ледяной водой, основательно промочившей обувь, тоже поубавила прыти. «Да какая мне разница?!».

Продолжая все так же стоять, как и в самом начале их разговора, опустив руки в тазик с теплой водой. Она смотрела в спину человека, считавшего ее расчетливой или того хуже. Но самое обидное заключалось не в том, какое мнение у него на ее счет, а в том, насколько ошиблась она, думая, что Миша может стать и ее другом. «Отговаривал его» – она домывала посуду, стараясь не расплакаться от обидных слов, но все же слезы то и дело капали в воду, «почему же меня никто не отговаривал? Я все для него делала! Все! Разве хоть раз подвела? Обидела? Все для него, и только! А Саша? Знает ли Миша о его измене? Знает, какой он, когда пьяный возвращается из клуба? Знает, как больно измениться для человека, пожертвовать всем, и ничего не получить в замен?! Ничего он не знает! Все они такие!», она домыла посуду и через силу заставила себя убрать ее на место, вылила воду, и какое-то время стояла на улице, позволяя ветру путать волосы, а дождю смывать слезы и обиды. «Я любила его!» – мысленно крикнула она вслед давно ушедшему Мише, и вернулась в дом. «Все, закончилось мое хорошее отношение к нему. Да и зачем я вообще стараюсь? Зачем готовлю? Вещи его стираю? Какой мне расчет с этого?! Об этом ты подумал?!!!» спросила она, всматриваясь сквозь кривые стекла в бушующую осень. «И дождь, этот мерзкий дождь!». Вся красота осени, вся ее изысканность, сегодня лишь добавляла грусти. И опадающие листья на деревьях, и мелкий моросящий дождик, и серое, затянутое плотными облаками небо, все вместе как будто подчеркивало то ощущение не справедливости, что высказал Миша. Она села на кровать, рассматривая бревенчатые стены, сырая от дождя одежда, заставляла ежиться, хотелось снять ее но сил встать не было, и тогда она просто легла натянув одеяло на голову, продолжая мысленно высказывать Мише все то, что не смогла сказать вслух: «Какой расчет Миш?! Какой?! От измен? От ссор? От чего выгода? От пьяных выходок? От праздников в одиночестве? «я тебя сегодня не могу взять с собой, у нас корпоратив,», «прости малыш, сегодня важные люди будут, в следующий раз вместе сходим, обещаю», от этого выгода? Да что ты знаешь?! Только и можешь что судить, не разбираясь!»

Миша долго бродил по улицам засыпающей деревни, пока медленно капающий, холодный дождик не промочил его незамысловатую одежду. «Ну почему в этом мире нет резины?!». От воды, достаточно легкий тулуп сделался тяжелым. «И все –то у них тулуп. И зимой тулуп, и осенью тулуп» – рассуждал он, чувствуя как утопают ноги в промокшей земле. «Ну, по расчету так по расчету, мне то что? Да и все, нет больше ни расчета, ни любви. Ничего нет. А я и раньше ей цену знал. Так что, так что…». Домой идти не хотелось, не хотелось и в трактир. Постояв несколько секунд у двора Лао, понял, что и общаться ему тоже ни с кем не хочется. «Домой хочу. В свою кровать, к своему телевизору», и он пошел обратно, в чужой дом, который по всему стал ему родным, к чужой кровати, и к отсутствующему телевизору. Погода была до того мерзкая, что даже Кнопи не вышла встречать нового хозяина, так, тявкнула пару раз из своей конуры, что бы соблюсти приличия.

В доме было тепло, и непривычно темно. Энна спала, или делала вид что спала, с головой укрывшись одеялом, лишь стреляющие и клацающие дрова в печке встретили его. «Могла бы хоть ночник оставить. Неужто, тяжело было?» – Миша достал с полки, прибитой у окна простой стеклянный фонарик, и, открыв стеклышко, зажег небольшую, оплавившуюся свечу. «И где масляная лампа?». Свет, усиленный не ровными стеклами фонаря, разлился по комнате. Стали видны полочки буфета, с посудой, и скатерть на столе, придающая некую опрятность комнате. Темные, и закопченные бревенчатые стены, больше не казались мрачными, напротив. Все стало уютней. «И спать не хочу, и делать нечего». Он еще раз посмотрел на Энну, не желая признавать того, что скучает без нее. «А раньше ждала, да и ужинали мы, разговаривали. Слишком быстро привык хорошему. Что я, инвалид какой-то?». Он взял фонарь, и подошел к закрытой крышке погреба, помедлив секунду, раздумывая– есть ему одному, или дождаться завтрака, все же поднял ляду, от злости своей, не заботясь о том, скрипнут ли не смазанные петли.

Энна слышала как он пришел, как ворчал что-то себе под нос. Потом мягкий свет от фонаря разлился по комнате, и спустив немного одеяло, так, что бы лишь глаза приоткрыть, по смотрела на него. Миша сидел к ней спиной, так и не сняв тулуп, с которого капала вода. Он несколько раз оборачивался, как будто чувствуя, что она смотрит, но ей удавалось вовремя закрывать глаза. Она слышала, как заскрипела ляда погреба, как он спускался по лестнице, и немного позлорадствовала, когда он, стукнувшись обо что-то замысловато выругался. «Это тебя Бог наказал» – подумала она, и отвернулась к стене, не желая выказывать своего бодрствования.

-Ты есть хочешь? – он так тихо зашел в сарай, что Энна невольно вздрогнула. Избегая встречаться с ним взглядом, она продолжила убирать у кроликов, всем своим видом выказывая нежелание ни видеть его, ни говорить. – Эн?

–Нет, спасибо.

Еще немного постояв в дверном проеме, Миша так и не решил как заговорить с ней, да и стоит ли, и пошел есть сам. Собственно и готовить ему тоже пришлось самому. Серьезно намучавшись, ему все же удалось осилить это дровяное орудие пыток, и с горем пополам поджарить себе яичницу. Есть правда ее пришлось со сковороды, с которой она сроднилась, став практически одним целым с этим куском чугуна. «Зато посуды мыть меньше» – подбадривал он себя, «может проще новую сковородку купить, чем эту вымыть?». Дрова были наколоты, в сарае убрано, и он понятия не имел чем заняться в дождь. Скука сводила его с ума, и как на зло вспоминалось чем они занимались, до этого дурацкого разговора. Еще неделю назад, Энна готовила а он сидел рядом, иногда помогая, они шутили и смеялись, и дождливая погода не казалась ему смертным приговором как сегодня. «За правду не извиняются» – говорил он себе, «пусть знает, что я ее насквозь вижу».

Закончив с кролями, она еще какое-то время провела в сарае, но погода как назло загоняла в дом. Не обращая внимания на сидевшего за столом Мишу, она взяла одежду, сложенную для починки, зажгла лампу, и уселась на кровати, в другой комнате.

«Как он умудряется так вещи портить?!» – из целого вороха одежды, ее была только футболка, и та от «старости» по шву немного разошлась. Несколько раз она брала в руки его вещи, и тут же отбрасывала. «Кто я ему? Пусть жену себе найдет, гадостей наговорит, а потом с нее и спрашивает!». Но все же голос, то ли совести, то ли разума, заставил ее взяться за дело. Понимая, что Саша ему как брат, а все мы склонны не замечать грехов близких, она зашивала его одежду. «Будь у меня сестра, я бы тоже на ее сторону стала. Но только вот Саши здесь нет. А на меня ему плевать. Я зашью, последний раз. Потому что обещала».

«Серое небо, серые облака, серый мир, серая жизнь» – встав как можно раньше, она сложила его одежду на сундук, и схватив кусок хлеба, вышла из дома. Все чего ей хотелось – это как можно реже видеть его. Конечно это не так просто сделать, когда живешь на одном квадратном метре, но все же реально.

Ему снилось, что Энна по обыкновению гремит посудой, накрывая на стол. Он ждал вкусного, свежезаваренного чая, может бутербродов, может яичницы. И даже открыв глаза, ему все еще казалось что она готовит. Когда сон развеялся, оказалось что в доме уже прохладно, так как дрова прогорели, заваренного чая на столе нет, так как чайник не поставили, а о завтраке речь вообще не идет. «Ни Энны, ни завтрака» – констатировал он. На сундуке лежала его одежда, сложенная и как выяснилось зашитая. «Починила» – зачем-то проговорил он, «Может зря я? да и что толку? Он там, она здесь. И что, плохо ему с ней жилось? Не хуже чем мне с Мариной. Да вообще-то лучше. И зачем я сказал это? Саша тоже молодец», он вспомнил, как Саша просил его занять Энну восьмого марта, потому как в клуб по неясным причинам взять ее не мог, как опоздал на ее день рождения. Вспомнил, как она сидела сама во главе стола, в окружении родственников и друзей, такая красивая, улыбающаяся, и несчастная. «Видел же я тогда, видел! И глаза тусклые, и улыбка вымученная». «Ну, и что мне сделать?» – спрашивал Саша у него тогда, «Может избавиться от одной из них?» – ответил Миша, «Зачем тебе Катя, если все хорошо с Энной? Или чего на Кате не женился, если с Энной не хорошо?», Сашка тогда долго подбирал слова что б ответить, и это удивило Мишу даже больше чем его ответ. «Мне повезло Миш, что я встретил ее, хотя наверное рано. Просто Энна, она, знаешь, ну, настоящая жена».

«Настоящая жена» – вспомнил Миша, «а Марина, что же, не жена?!» – вскликнула уязвленная гордость, «может и жена, но она бы твои вещи в окно выкинула» – сообщил разум.

К обеду мрачное небо, начало подавать первые признаки просветления. Дождь закончился, но насквозь промокшая земля все еще мешала нормальной жизни. «Можно было бы в лес за грибами сходить, или на рынок, да хоть в булочную!» – рассуждала Энна, доставая из погреба продукты. Где был Миша, она не знала, и очень надеялась приготовить еду, пока его нет. Поставив на огонь котелок с водой, она принялась подготавливать овощи, желая сварить борщ. Она уже почти его закончила, когда входная дверь отворилась, впуская в теплый, нагретый печкой домик, запах осени.

–Привет, – он снял тулуп, и повесив его сушиться, сел на свое место за столом, радуясь привычной, и желанной картиной. «Может само наладиться? Забудется, да и все?», он сидел, наблюдя как она подсаливает борщ, как проверяет на готовность картошку. Поднявшись, занес с веранды ведро воды, для мытья посуды, и перелив ее в котелок, поставил рядом на печь.

–Спасибо, – все так же не глядя на него, произнесла она.

–Не за что, – ему очень хотелось забыть все, наверное, больше этого, хотелось только попасть обратно в свой мир.

Вымыв посуду Энна, вышла из дома. Понимая что он хочет помириться, и не желая этого, она решила затопить баню.

Большое помещение постепенно прогревалось, вот уже, ушла сырость. Пока грелась парилка, она занесла несколько ведер воды, спиной чувствуя что он наблюдает за ней. Прибралась в комнате, подмела. Раздевшись, она обернулась простыней, и зашла в наполненную горячим, ароматным воздухом парную. С наслаждением ощущая как пар вытесняет из тела ту промозглость, и сырость, которая казалось, поселилась где-то внутри тела, за эти холодные, дождливые дни. Нагревшись, до состояния покрасневшей кожи, она вышла в основную комнату. И усевшись на диван, принялась распутывать волосы. «Нет, просто так проглотить сказанное я не хочу. Пусть извиниться! Пусть помучается! Я не заслужила такого»! когда размышлениями своими, она уже снова разозлила себя, и придумала тысячу и один ответ, который могла бы дать ему, повторись тот разговор, в дверь тихонько постучали. Испугавшись, но тут же одернув себя, она спросила кто там.

–Можно зайти? – спросил Миша.

–Можно, – нехотя буркнула Энна, поплотнее закутываясь в простынь.

Он зашел быстро, стараясь не пустить прохладный воздух. Но ему все же удалось просочиться, и в комнате запахло упавшими листьями и мокрой землей.

–Я тут, это. Держи – он поставил на стол поднос с заваренным чаем, и двумя чашками

–Спасибо – приняв этот скромный дар, снова начала расчесывать пальцами волосы. «Какой холодный сентябрь. Уже почти октябрь. Интересно, чай сладкий?» она старалась думать о чем угодно, не важном, не нужном, обо всем. О том, что не отразится на лице, ни грустной улыбкой, ни печальным взглядом.

Он стоял, мечтая остаться, и не зная как это сделать. Тысячу раз обдумав все, он тысячу раз пришел к выводу о собственной глупости, но эмоции утихли, страсти поуляглись, и сам он уже не чувствовал той злости на нее. Понимая, что, в сущности, она права. И желая, что бы она точно так же забыла произошедшее, забыла их разговор, и все стало как прежде.

–Эн, можно и мне попариться? – с робкой, наивно детской надеждой спросил он.

«Как ребенок! Да парься! Делай что хочешь! Мне без разницы».

–Парься, – и она пожала плечами, выражая безразличие.

Неловкость повисла такая, что сними Миша тулуп, он бы повис в воздухе.

–Ты хотела побыть одна?

Она лишь усмехнулась, этому вопросу, не считая нужным отвечать. «Может ли человек, постоянно находящийся в одиночестве, продолжать хотеть этого? Это, как проведя пол жизни в тюрьме, выйти из нее, и захотеть обратно!».

Раздевшись, он обмотался простыней, взяв одну из тех, что лежали в шкафу, и зашел в парную. Но не просидел там и нескольких минут. В том, что Энна одевается, что бы уйти, сомнений не было. Вот она встала с дивана, вот подошла к шкафу. «Так не может больше продолжаться. Я с ума сойду! Или умру с голоду».

Когда он вышел, Энна уже стояла у окна, все так же замотанная в простыню.

–Я думал, ты ушла. – она все так же молча вглядывалась в мокрый сад – Эн, прости меня– «Ну, вот, сказал. И не умер же!» – Эн?

–За что?

–За то что наговорил тебе, я на самом деле так не думаю. Просто нервы сдали, и сказал не подумав.

–Понятно.

–Эн? – он просто не мог больше видеть ее спину, не мог слышать этот безразличный голос, не мог чувствовать что сам является виной этому. И потому подошел к ней, и положив руки на плечи развернул к себе – что мне сделать что бы ты простила меня?

–Ничего.

–Эн, пожалуйста.

–Миш, в моей жизни были разные люди. И плохие и хорошие, но знаешь что самое обидное, те, кому я больше всех доверяла, кого любила, обижали меня. По разному. Оксана – лучшая подруга, мы со школы дружили, увела молодого человека, с которым я собиралась связать свою жизнь. Может оно и к лучшему, что увела. Но от этого не менее больно. Саша изменил через три месяца после свадьбы. Думал, что я настолько глупа что не узнаю? Но я простила, любила его, верила что мы все сможем побороть, что семью создадим. А не вышло. Ты дал мне возможность думать о тебе как о друге. При этом считая расчетливой сукой.

От ее монолога, у него волосы на загривке зашевелились. Но как ни хотел он придумать оправдание, как не стремился объяснить все сказанное, не смог.

–Ты молчишь. – она дернула плечами, заставляя его убрать руки, – Я всегда выбираю не тех людей. Не с теми дружу, не в тех влюбляюсь. Судьба у меня такая, наверное.

–Эн, – ему все же удалось вымолвить слово, но ни одной путной мысли в голове так и не родилось.

–Не нужно, лишних слов, Миш. Мне все более чем ясно и понятно. Давай не будем попусту воздух сотрясать. Ты хотел париться – иди, не хочешь не иди. Делай то, что тебе удобно, то, что хочется. Только пожалуйста, не трогай меня. Забудь о моем существовании.

–Нет.

–Что нет?

–Я не хочу, не могу и не буду выполнять твою дурацкую просьбу. Да, я наговорил кучу ерунды, но раскаиваюсь. Я не хотел этого.

–Ты сказал то, что думал. И за это спасибо.

–Да не думал я так! Не думал!

–Ну, значит не думал. Мне на самом деле все равно. Давай закроем эту тему.

–А если и думал, то понял как ошибался. И дурак был тот, кто с твоей Оксаной ушел, да и Сашка, дурак что изменил. я не считаю тебя расчетливой сукой, – он провел рукой по волосам, заставляя мысли снова сойтись вместе, и поняв безнадежность, начал говорить первое что приходило в голову – ты просто слишком добрая Эн, слишком! Я ведь не верил, что такие люди бывают, пока тебя не встретил!

–Добрая… – повторила Энна, отвернувшись к окошку.

–Ну хочешь я на колени стану? Хочешь…. Не знаю…. Да все что захочешь, все сделаю! Поверь мне пожалуйста! я ведь хорошо помню и твой день рождения тогда в кафе, и все эти его корпоративы. И поверь мне, я не раз разговаривал с ним, и ругался, и даже чуть не ударил. Я повел себя как бесчувственная скотина с тобой. – он опять положил руки ей на плечи, заставляя обернуться, и глядя в глаза продолжил – ты самый хороший человек, которого я знал, и для меня будет честью если смогу считать себя твоим другом – Энна молчала, удивляясь и искренности сказанного, и словам которыми говорил, – Я тебя никогда не подведу, никогда не обижу и не предам. Честно.