Текст книги "По ту сторону грозы (СИ)"

Автор книги: Евгения Воронюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 15 страниц)

–И была бы уверенна, что высказалась достаточно ласково, – хмыкнула она, – Миш, в тот день… ночь… когда….– она замолчала, и тогда он крепче сжал ее пальцы, побуждая продолжать, – я думала что потеряю тебя, думала о том, как буду жить без тебя, и как жила с тобой…. Прости меня….

–Да ладно – примирительно, успокаивающе и даже слегка весело проговорил он.

–Не ладно, я хочу, что бы ты знал, что бы понимал почему….

Они молчали, Марина, от того что подбирала слова, Миша от того, что готовился услышать…

–Мне было так страшно, да и обидно. Ты помнишь, как мы мечтали открыть свое дело?

–Помню

– Мы вместе выбирали проект, вместе обдумывали, что и как будет, вместе. И ты слушал меня, а я тебя… А потом, потом я забеременела, и мы исчезли, исчезли в твоей работе, в твоем стремлении достичь лучшего, получить большее. Растворились… Я больше не была твоим другом…

–Ты всегда была моим другом, – прошептал он, лишь догадываясь, сколько боли и обиды причинил ей.

Она иронично улыбнулась, не видя смысла ни опровергать это, ни соглашаться.

–Миш, не в дружбе дело. Дело в том, что ты достиг поставленных нами целей, нами – она сделала ударение на этом слове, – а я осталась женой, и когда хотела реализоваться в доме, научиться быть хозяйкой, стать матерью…. .Ты ведь к тому времени тоже изменился, стал властным, стал требовательным, – он хотел что-то сказать, но она взглядом попросила его молчать, – я понимаю, должность, работа, от тебя и решений которые тебе нужно принимать зависит не только твоя семья, но и семьи тех, кто на тебя работает, – процитировала она его же слова, которые слышала тысячи раз, и он улыбнулся, грустно улыбнулся, от сквозившей в них гордыне, от того, каким значимым он ощущал себя тогда, думая так, и говоря это. – Ты хотел руководить всем, и дома, и на работе. А что оставалось мне? Я не работала, ты сам сказал, что это не нужно. Гордился тем, что можешь позволить жене отдыхать и наслаждаться жизнью. Забывая, что я была не менее амбициозной чем ты, а может и более… может и более….

–Но почему ты не пошла на работу, если так хотела?

–Ты так гордился своими успехами! Помнишь? И я, по глупости… в силу возраста… не знаю, мне казалось, что если пойду на работу, задену твою гордость…. Сама виновата…

–Но не из-за твоей работы мы ссорились, ты же сама знаешь.

–Да, из-за твоей, – она опять улыбнулась, – просто, ты набирался жизненного опыта, впитывал новые взгляды, среди людей, общества…. . И ждал, что я буду соответствовать тебе, находясь среди пеленок, игрушек, бутылочек для кормления? Бесспорно, во многом ты был прав. Но мне нужно было понять это, самой. Ты всегда все решал, говорил, что и как сделать. А мне хотелось самой научиться! Но тебе было некогда ждать. Я пять лет ждала, когда ты наберешься опыта, когда мы насобираем денег на собственное дело…. А ты не смог подождать год, пока я привыкну к быту с ребенком, научусь жить по-новому. Тебе было некогда…

–Марин… – только сейчас он понял, насколько эгоистичен был, насколько глуп. Она произнесла это, и теперь его собственное прошлое стало другим. Он вспомнил первые пять лет брака. Они вместе работали, собирали деньги. И его не интересовали ни кастрюли, ни тарелки. Было все равно, было некогда. А потом она забеременела, тяжелая беременность, сохранение, больницы. Она не могла ничего делать, боясь потерять ребенка…. А потом родился сын, и его жизнь еще более круто изменилась. Он открыл свое дело, и стал прилично зарабатывать. Успешно руководил людьми, его слушались, подчинялись… и он совсем забыл о жене… забыл… не думал больше о ее чувствах, считая, что зарабатывает достаточно, для того, что бы она просто делала то, что ему нужно, то, чего он хочет.

–Тш…. Не говори ничего – она рисовала невидимый узор на его ладони, провела ногтем по линии жизни, – ты такой, какой есть, и отчасти в этом моя вина.

–Вина? – он улыбнулся,– так плохо все?

–Не очень, если, честно. Но и я такая, как есть благодаря тебе.

–Я не думал….

–Я тоже. Мне ведь казалось … сама не знаю, что мне казалось…. Я реализовывалась так, по-глупому. Доказывала, что тоже что-то значу… что-то знаю… что в доме, в быту сама могу принимать решения. Что я тоже человек…. Создавала себе заботы, занимала свое время, просто, чтобы не быть все время одной... что бы…. Не сидеть постоянно дома…. Не быть… знаешь, как верный пес. У тебя ведь была жизнь, интересная, наполненная событиями… и мои достижения казались малозначащими… дурацкими… не нужными…

–Это не так!

–Ты возвращался с работы, и рассказывал мне, об интересных людях и событиях. А я? что я могла тебе рассказать? Как Стасик сходил в туалет? Как у него болел животик? И ты сказал, что я деградирую…

Он хотел бы отречься от этих слов. Но слишком хорошо услужливая память воскресила тот давешний разговор.

–И нанял няню… – продолжила она

–Прости меня…

–Да ладно – подражая его манере, ответила она, пожав плечами – это уже не важно.

–И после всего этого, я ушел.

–Ну, в твое оправдание скажу, что я бы тоже от себя ушла. Когда посмотрела со стороны, когда поняла все…

Он не выдержал, собственного эгоизма и властолюбия, не выдержал того твердолобства что проявлял, того бесчувствия. «Я сам сделал ее такой, а потом сам из-за этого бросил».

–Почему ты не сказала мне этого раньше?

–По нескольким причинам. Во первых, сама, не особо отличалась сообразительностью, может если бы раньше осознала это, тогда… а во вторых, тебе же пришлось практически умереть, чтобы до меня дошло. Видимо, раньше ты был к этому не готов.

Они еще долго разговаривали той ночью, до тех пор, пока небо не окрасилось просыпающимся солнцем. Он осознал, что двадцать лет жизни ушли на обиды и непонимание. «Поэтому я так влюбился в Энну во сне. Да. Она просто поняла это раньше. Мне приснилось, что она поняла меня раньше» тут же поправил он себя. Теперь по-другому воспринимая и жену, и сон, и себя».

29

-Ну, как Катька? – подмигнув, Миша спросил у Саши, когда выйдя на улицу, увидел друга сидящего на террасе. Он сказал это достаточно тихо, что бы знать, никто кроме него не услышит этих слов.

–Понятия не имею. Я же сказал что… – и только тут до него дошло. Катя…. Это было до аварии… он вспомнил!

–Мишка! – и он кинулся к другу, к брату. Обнимая его и не веря, что он вернулся.

–Да, – он похлопал его по спине, – теперь это действительно я!

–Боже!

Они не заметили, как вышла Энна, как внимательно она всматривалась в Мишу, как взгляд ее блуждал по его спине, рукам, как он ласково прошелся по его щеке, как нежно прикоснулся к губам. «Я так четко видела его во сне… надо же… ».

–Эн! – Сашка первый заметил ее – он вспомнил! – зазвонил телефон, и он забежал в дом, что бы звук его не разбудил остальных

–Да?! Это замечательно! Я так рада! – и, не раздумывая бросилась ему на шею.

И он так же, не раздумывая обнял ее, слегка приподняв, как делал это миллион раз, во сне, в коме. И ужаснулся правдивости тех выдуманных им чувств. Она прильнула к нему, как будто делала это всю жизнь.

Энна прижималась виском к его не бритой щеке, как делала это во сне. Наслаждаясь запахом его тела, «такой же, как во сне!» поняла она, и это, новое знание обезоружило ее. Но сердце, так ждавшее, так надеявшееся снова испытать это, отказывалось разжимать руки, отказывалось отпускать его.

Миша все так же стоял, прижимая ее к себе, вдыхая аромат ее волос, видя, как рассыпаются они по его рукам… «О, Боже! Боже! Не может быть! Нет!». Но его руки помнили ее, его тело помнило, именно ее, именно такой.

Они отпрянули друг от друга одновременно, когда из дома донеслись чьи-то шаги. Так и стояли, глядя друг другу в глаза, со страхом, с неверием, недоумением.

–Это нужно отметить! – сообщил радостный Саша, выходя из дома.

–Обязательно! – подтвердил Миша, стараясь больше не смотреть на нее, не думать о ней. Потом, он обдумает все, потом. И по привычке, отложил эти раздумья, заставляя быть там, где находится, что бы никто, не понял его истинных мыслей.

Закончилось лето, долгое, и в тоже время быстрое. Миша боялся заговорить с Энной, боялся просто находиться с ней рядом. Сомневаясь в преданности собственного тела. Пришел сентябрь, и они с Мариной переехали в город. Дети пошли в школу, он стал брать Марину с собой на работу. Уделять ей внимание. Стараясь больше не сравнивать ее с Энной, не думать о том сне. И ему удавалось это. С трудом, но удавалось.

В середине сентября, когда лето ушло, а осень еще не наступила, деловая поездка привела его в Орлово. Саша с Энной до сих пор жили на даче, он так и остался работать у Миши, и ездил в офис от туда.

–Привет, ты где? – позвонил ему Саша.

–В Орлово, они наши. Готовь документы.

Хмурое с самого утра небо, отзывалось порывами ураганного ветра и эхом грома, где-то вдалеке.

–Отлично! – с тех пор, как к Мише вернулась память, они с Энной больше не разговаривали так, по особенному. Он не видел больше того странного, захватывающего их, и убивающего его чувства. Саша больше не боялся, что Энна уйдет, но все же неясный страх иногда возвращался. Энна всегда боялась грозы, и просила его не оставлять ее. Просила быть рядом – Миш, заедь на дачу. Энна там одна, из-за грозы выключили свет. Сможешь?

–Конечно, – но положив трубку, он уже так не думал. Как легко было забыть сон, забыть то чувство, когда она обняла его, когда вокруг была его семья, Саша. Он знал, что она чувствовала в тот момент. Ощущал ее ответное сердцебиение на своей груди, нежное дыхание на шее. «Она тоже почувствовала это».

Когда он подъехал к дому, буря уже была на подходе, зайдя в калитку, он увидел горящую свечу на кухне, и сердце сделало кульбит. Вот точно так же горела свеча во сне.

Позвонив в дверь, чтобы не пугать ее, он понял, что это возможно единственный момент, когда он может спросить ее. «Или сейчас, или никогда».

–Привет, – она открыла дверь, подсвечивая себе фонариком.

–Привет – он зашел в дом, сразу же направившись к щитовой. От части, чтобы не видеть ее, отчасти, что бы дать себе время еще раз обдумать все.

–Сашка направил? – с улыбкой спросила она.

–Ага. А то сидишь тут одна, без света, воды.

–Не нужно было. Я бы его спокойно дождалась.

Он повернулся в тот момент, когда молния ударила где-то рядом с домом, раскат грома практически оглушающий, от которого задрожало само здание, и сама земля, разнесся по округе. И увидел, не поддельный испуг в ее глазах, граничащий с паникой, увидел, как побелели пальцы, сжимающие фонарик, и дрогнула жилка на шее.

–Испугалась? – нежнее, чем хотел, спросил он.

–Немного – прошептала она. «гроза… это другая гроза… не та… все хорошо», успокаивала она себя, «тогда, это была не гроза, а взрыв. Все хорошо. Я больше никогда не «засну так», никогда».

Он вспомнил такую же грозу, бревенчатый домик, как отпрянула она от окна, и как будто кто-то иной вселился в него в этот момент, сказал:

–Иди сюда, – и развел руки в стороны, – я тебя спрячу.

И она не раздумывая, не задумываясь, все еще находясь там, в Еравии, сделала шаг вперед и окунулась в него, полностью растворившись в его тепле, в его руках, в нем самом. Только секундой позже вспомнив такой же вопрос, с его стороны, такую же грозу.

–Как звали бабушку, у которой мы жили? – спросила она у расстегнутого ворота его рубашки, желая услышать любой ответ, лишь бы, наконец, закончилась эта неизвестность.

Холодный пот выступил у него на спине, от ее вопроса.

–Нюра – прошептал он.

А дальше была тишина. Искрящаяся и звенящая.

–Как? – прошептал он, проводя костяшками пальцев по ее щеке, стирая выступившие на ее глазах слезы, – как?

–Не знаю… – ответила она, прижимаясь к его горячей ладони, – не знаю… Мик… Боже мой… Мик…

–Эни…

Мысли, разорванные, отчаянные, и ужасающие, скитались в его сознании как кочевники. Ни к чему, не стремясь, ни на чем не сосредотачиваясь. И тяжесть того, через что прошла Марина рядом с ним, и ужас от чувства долга перед ней, перед детьми, и любовь… странная, нежная, сильная, и разрушающая. Любовь, способная сломать их жизни, и жизни его детей.

«Я должен знать» решил он, но прежде чем слова слетели с его губ, он поцеловал ее. Сначала легко, невесомо, робко прикоснувшись к ее губам…. Слишком хорошо их тела помнили друг друга, слишком близко стояли их души. Он знал ее, а она его. Каждую родинку, каждый шрам.

За окнами бушевала гроза, но ни молнии, осуждающе заглядывающие в окна, ни гром, желавший остановить их, не имели значения. На кратчайший миг, показавшийся вечностью, они позволили себе забыть то, кто они, забыть тех, кто рядом с ними. Существовали только они вдвоем, не Миша и Энна, а Мик и Эни, заброшенные в другой мир, отчаявшиеся и одинокие, и влюбленные.

Он не понял, как они оказались в гостиной, не заметил, когда он успел снять пиджак. Осознал себя только, когда прохладный ветерок поднявший гардину ворвался в комнату, пробежавшись по голому телу, его пальцы рисовали невидимые узоры на ее обнаженной спине, а губы впитывали каждую черточку ее лица. Тогда она положила ладошку на его громыхающее сердце, и поцеловала. Прощаясь, запоминая, и любя.

Он отвернулся, вовремя, что бы увидеть тот момент, когда заканчивающаяся гроза перестала мучать гардину, стремясь увлечь ее с собой сквозь открытое окно, заставляя выбирать меж известным ей миром, миром, где ее место, и небом в котором ее ждет страшный, смертельный круговорот. Она так и осталась в доме, так и не решившись нырнуть в небо, познать другой мир.

«Прощай» подумала Энна, зная что целует его последний раз в этой жизни. Детская, наивная надежда на возвращение в выдуманную страну Еравиию растаяла вместе с тучами на небе. «Я так люблю тебя…»

«Мы навсегда останемся здесь, с этой стороны грозы» – подумал он, зная, что в последний раз обнимает ее. Запечатывая в своем сердце ту часть своей жизни, которой не было, и в то же время самую искреннюю, нежную, и настоящую.