Текст книги "По ту сторону грозы (СИ)"

Автор книги: Евгения Воронюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)

–За жизнь Лао!

–За жизнь! – подтвердил он, и выпил свою рюмку водки, закусив валеным мясом.

«Я снова начну жизнь» думал Мик по пути домой, он шел по пыльной, наезженной дороге, освещенной лишь лунной, да редким светом из окон, и обдумывал то новое чувство, и ощущение что появилось сегодня. «Если уж я умудрился стать на ноги однажды, пережить перестройку, да еще и неплохо устроиться, то тут точно смогу». Он всячески подбадривал и одабривал свое осознание. И лишь подойдя к калитке своего нового дома, услышав привычный лай Кнопи, и увидя Эни, трудившуюся над чем-то у окна, его сердце дернулось, и на миг, то радостное и свободное ощущение трепыхнулось глубоко в груди, как будто желая улететь от него. «Как мне начать жить заново? А Энна? Как с ней быть?» Услышав лай собаки Энна выглянула в окно, и Мик улыбнулся, видя, как смешно она вглядывается в темноту двора, сама стоя у ярко освещенного свечой окна.

«И что она надеется увидеть?!» он еще раз хмыкнул и, отворив калитку, крикнул ей, что уже дома. Кнопи тут же подбежала, перестав лаять, она крутилась вокруг его ног, требуя внимания. Маленькая черная собачка, больше напоминавшая Мике квадратный пуфик с хвостом, изначально выбрала его своим другом. Даже несколько раз засыпала на веранде, положив свою узкую мордочку на его ноги, если Мик засиживался допоздна.

–Привет, табуреточка, – Мик ласково потрепал ее по загривку, слушая ворчание, больше похожее на говор, – хорошо вечер прошел?

Поигравшись с ней еще несколько минут, он снова обрел хоть и частично, то равновесие что едва не покинуло его, и зашел в дом.

–Привет.

–Привет, – Энна сидела у окна, и, склонившись над свечой что-то шила, она лишь мельком взглянула на него, не отрываясь от своего занятия.

–Зрение посадишь, – сообщил Мик, присаживаясь на стул рядом с ней – почему лампу не зажгла? Что шьешь?

–Сарафан, с карманами – она сделала несколько стежков, и завязала узелок, но подумав секунду, завязала еще несколько.

Вывернув свое творение, она встала и приложила к себе.

–Ну?

–Хорошо, – Мик смотрел, как она скептически осматривает сверху вниз получившуюся вещь, и ему казалось, что ее не беспокоит то, что так мучало его. Она казалась естественной и нужной здесь, этому времени, этому месту, тогда как он напротив считал себя чужим. Она жила полной жизнью, в то время как он существовал где-то рядом. «Как ей это удается?» спрашивал он себя снова и снова. И почему-то ответы, приходившие в голову, лишь злили его. «Если бы у меня не было детей, я бы тоже не переживал. С Мариной все равно все кончено» думал он, « да, наверное ей Саша тоже не особо нужен, она забыла его. Да она и не попыталась вернуться! Просто приняла обстоятельства, и смирилась с ними. А может и обрадовалась!» и, видя, как улыбается она, глядя на только что сшитый сарафан, его догадки подтверждались и все больше озлобляли его.

–Что с тобой? – спросила Энна, почувствовав пристальный взгляд, – есть хочешь?

–Нет. Спокойной ночи.

Встав слишком резко, он двинул стол, и свеча, стоявшая в куске дерева, как в подсвечнике повалилась. Энна кинулась, и схватила ее, прежде чем огонь дотронулся до поверхности стола.

–Ничего страшного, – как бы ни видя, и ни ощущая его настроя, сказала она, и, поставив свечу еще раз посмотрела на сарафан. Повесив его на спинку стула, слишком порывисто как показалось Мику, она отвернулась от него и пошла к своей кровати.

–Спокойной ночи, – прошептала она, отворачиваясь к стене.

–Спокойной – Мик так и стоял у стола, облокотившись на него обеими руками. Чувствуя и свою вину перед ней, и одновременно свою правоту. Отчаявшись, вернуться к былому, легкому равновесию он решил пойти спать. Уже проходя мимо стула он краем глаза заметил что-то странное в том, как лежал сшитый Энной сарафан. Взяв его в руки, он увидел большие пятна воска и растекающиеся от них десятки маленьких.

«А она промолчала» – констатировал разум.

–Эни, прости, я не специально, – слова дались ему с трудом, мешал откуда-то появившийся комок в горле.

–Ничего страшного, – повторила она, но в ее голосе Мик расслышал сдерживаемы слезы.

Не зная, что делать, он подошел к ее кровати, но присесть так и не решился. Он видел, как она старается сдержать плечи, чтобы не тряслись, как тихо дышит, чтобы не выказать своих слез. И не решился дотронуться, или позвать, не смог дать ей понять, что он видит. Не знал, что делать дальше. «Она так расстроилась из-за сарафана» рассуждал он, «найду, кого-нибудь, кто новый пошьет, и все». И постояв подле ее кровати еще немного, он отошел, задул свечу на столе, и, умостившись на свою кровать, лег спать.

Энна слышала, как он раздевался, слышала, как зашуршала его постель, и как его дыхание, из неровного и прерывистого переросло в равномерное, изредка будоражащееся храпом. Она слушала, как он спит, а мысли возвращали ее к мужу, лишь во сне она снова обнимала и целовала Сашу, и он обещал всегда быть рядом. Саша, такой добрый, такой понимающий, он был человеком радостным и веселым. Он никогда бы не вел себя так как Миша, не позволил бы себе грубить, от того что жизнь изменилась до неузнаваемости, не впадал бы в депрессию из-за случившегося, он бы старался научиться жить в настоящем, а не существовать в прошлом. И уж тем более не винил бы ее в том, что она борется за себя и свою жизнь здесь.

Мысли ее метались, перепрыгивая друг через друга, излечивая от того нервного напряжения, что испытывала она с того злополучного дня:

«Ну почему же я плачу? И сарафан жалко, и себя. За что мне, досталось оказаться здесь с этим глупым и черствым человеком? Да я ведь весь день потратила, что бы сшить его, и что теперь? Как мне воск вывести?»

Она так и заснула, ничего не обдумав, ничего не поняв, но зато все оплакав.

В эту ночь ему снился странный и страшный сон. Было жарко, неимоверно, невыносимо жарко. Он смотрел сквозь приоткрытые глаза, видел свои почти сомкнутые ресницы, а сквозь них Энну. Они были в машине, в джипе. Повсюду осколки, кровь. Он находился в каком-то неестественном положении, и было больно. Боль была во всем теле, адская, режущая боль. Он слышал свое собственное дыхание, оно с каким-то шипением вырывалось из легких. Вокруг бегали люди, но движения их были замедленными, какими-то растянутыми и тягучими. Все было перевернуто, все вверх ногами. Он видел, как что-то горит, совсем близко, видел подъезжающие кареты скорой помощи, и бегущих к ним людей. Снова посмотрел на Энну. Вместо лица кровавая масса, с виска течет кровь, правая рука вывернута, и зажата стойкой. Она не дышит! Вдруг понял он. Не дышит! Он хотел дотянуться, к ней, позвать, но не мог шевельнуться. Мельтешили люди в форме, кто-то пытался открыть дверь машины. И только теперь он осознал, что нет звуков. Он ничего не слышит! Он чувствовал, как кто-то вытягивает его из машины, видел, как отрывают панель приборов и руль, что бы вытащить его ноги. «Нет!» – кричал он, но его никто не слышал, «Она не дышит! Не дышит!». Он чувствовал руки на своем лице, и вдруг услышал голос. Женский голос, кто-то звал его по имени.

– Миша! – он резко сел на кровати, обливаясь холодным потом – все в порядке, это просто сон, все в порядке – твердила Энна, гладя его по плечам, но он все еще видел ту, приснившуюся ему маску смерти на ее лице, – все хорошо, успокойся, – она продолжала гладить его руки.

–Эн! – он взял ее лицо в ладони, осматривая, выискивая следы сна.

–Все хорошо, Миш. Успокойся.

–Эн – выдохнул он, и обнял ее, радуясь, что чувствует ее дыхание, – ты жива.

–Жива, – она с ужасом слушала, с какой оглушительной скоростью колотится его сердце.

–Мне приснилось, – он все так же обнимал ее, боясь отпустить, боясь снова вспомнить тот ужас, – что мы…

–Что? – она говорила нежно и ласково, и он поверил ее голосу, постепенно расслабляясь.

–Мне приснилось, что мы попали в аварию и что ты… – он не смог договорить.

–Ничего страшного. Это просто сон, дурной сон. Я здесь.

–Эн.

–Я здесь.

9

Энна несколько дней пребывала в состоянии тихой истерики. Она больше не плакала, так же как и не надеялась. Но и смирением это состояние тоже не описывалось. Она просто существовала здесь и сейчас, в том мире, в котором находилась, не позволяя себе думать и вспоминать. Делала то, что должна была, не больше. Занималась огородом, что бы было, что есть зимой, шила и зашивала одежду, что бы было в чем ходить до ярмарки, где можно будет купить новую, кормила животных, убирала в доме. Лишь иногда, ночами, когда Миша уже спал, она позволяла себе на короткое мгновенье между сном и явью, вспомнить мужа и дом, и представить себе какой была бы ее жизнь. «Саша бы изменился, я знаю. Все бы наладилось. Обязательно».

Миша существовал, зная, что когда-нибудь наступит время жизни. Когда-нибудь он снова будет жить, но, не представляя себе ни как это произойдет, ни когда.

–Энни, к тебе Лирса приходила, ты, где была? – он только наносил воды в летний душ, когда она появилась, неся в руках серп, и мешок травы.

–Я на поле ходила, кроликам накосить. А что она хотела?

–Спрашивала, пойдем ли мы на праздник.

–И что ты ответил?

–Что пойдем.

–Иди, – ей пришлось повысить голос, так как она прошла Мишу и, уже стояла в дверях крольчатника.

–А ты? – крикнул он.

–Не хочу.

–Почему?

–Просто не хочу и все. Ты есть хочешь?

–Можно.

И она ушла в дом. Когда Миша зашел, занося ведро свежей, холодной воды, она уже достала из погреба окрошку. И ставила на стол глубокие глиняные тарелки.

Он достал завернутый в холщевую ткань хлеб, и, нарезав его сел за стол, когда окрошка уже была разлита.

–Может, пойдешь?

–Нет, передай мне хлеб, пожалуйста.

–Пожалуйста, – он придвинул ближе к ней дощечку с нарезанным хлебом, – почему? Ты же не можешь всю жизнь провести в огороде?

–У меня много дел, Миш, хочешь, иди.

–Хватит уже хоронить себя заживо! Думаешь, ему бы легче стало от этого?

–Мне бы легче стало.

И не доев свою порцию, она встала, взяв с сундука приготовленную к починке одежду, и ушла на улицу.

Миша долго сидел один, есть расхотелось. Он злился на нее, за то, что когда он решил начать жить настоящим, она продолжает жить прошлым, и тянет его за собой. Решив все же высказать ей то, о чем сам рассуждал последние дни, вышел следом. Стоя в дверях, он наблюдал, как методично она зашивает разорванную им рубашку.

–Энна, послушай меня. Жизнь конечно с нами жестоко обошлась, но, увы, мы ничего не можем с этим сделать. Нужно начать жить заново, по здешним правилам и устоям. Найти друзей, строить планы. Понимаешь?

–Понимаю.

Он хотел еще что-то сказать, когда незапертая на день калитка отворилась, и Кнопи принялась лаять на незваного гостя.

–Привет – крикнула Лирса, не решаясь пройти мимо грозно лающей собачки.

–Привет, проходи, – позвал Миша, – Кнопи перестань.

Собачка еще раз гавкнула, и злобно рыча залезла обратно в будку.

– Привет Эни, – Лирса умостилась на кресло рядом с ней, и принялась раскачиваться.

–Привет.

–Ну что, на праздник пойдем?

–Нет, Лирс, у меня дел по горло.

–Да ладно тебе, вон, на Мику посмотри, у него, небось, тоже дел по горло, но он согласился.

–Вот и сходите вместе, – она не отрывалась от своего занятия, стараясь не потерять то состояние покоя и бездушия относительно всех и вся, что обрела.

–Ну, пойдем, ну пожалуйста? – просила Лирса.

–Мне правда не хочется. Иди с Микой.

–А не боишься? – вдруг спросила Лирса тоном шутливым и приторным.

–Чего?

Мик ждал, что она ответит, просто из любопытства, вспомнив, как однажды ему тоже задали такой вопрос.

–Нет, Лир, я теперь уже ничего не боюсь, – и, встряхнув рубашку, посмотрела на зашитый участок.

Когда солнце начало свой спуск за горизонт, улица зашумела наряженными и веселыми людьми.

–Не передумала? – поинтересовался Мика.

–Нет – она сидела на стуле, наблюдая, как он застегивает светлую льняную рубашку.

–Послушай меня, – Мик присел перед ней, положив руки на ее сомкнутые в замок пальцы – ты Кастанеда случайно не читала?

–Нет, а что?

–Так вот, он сказал: «Мы либо делаем себя жалкими, несчастными, либо делаем себя сильными – объем затрачиваемых усилий остается одним и тем же».  – Умно, сам себя похвалил он, радуясь, что вспомнил эту цитату, и в то же время, понимая, что он сам до конца не верит себе, не хочет, и не будет начинать новую жизнь, в тоже время искренне желая заставить Энну сделать это.

Она внимательно изучала выражение его лица, линию сомкнутых губ, выросшую за день щетину, сеточку мимических морщин вокруг лаз. Но ее взгляд также подмечал те тонкие мелочи, которые он хотел скрыть: грусть, засевшую в глубине глаз; скорбь, притаившуюся в морщинах у уголков губ. Она прекрасно понимала, как важно ему, знать, что они «вместе», как нужно, очнуться от происшедшего и начать жить, и как эгоистично с ее стороны напротив сталкивать его в этот омут грусти из которого он только начал выкарабкиваться.

–Ты прав, – она лишь слегка приподняла уголки губ, изобразив какое-то подобие улыбки.

–Пойдем? Пожалуйста.

–Пойдем.

На площади было шумно и весело. Люди танцевали, радуясь временной передышке от постоянных, каждодневных, рутинных забот. И невольно поддаваясь атмосфере всеобщего веселья и забытья, она начала пританцовывать в такт музыке. К ним подошел Лао и о чем-то говорил с Мишей, она же осматривала людей, думая о его словах. Начать жизнь, найти друзей, прекрасно понимая, что следующим этапом было бы найти мужа. Вокруг было полно красивых мужчин, она разглядывала их, пытаясь представить кого-то из них рядом с собой.

–Я так рада, что ты пришла! – к ней подошла Лирса в сопровождении Райны.

–Я тоже рада – не кривя душой согласилась Энна.

–Пойдем – подруга потянула ее за руку, уводя от Миши.

–Куда?

–Ну, пройдемся, может, познакомимся с кем. А то ты пока рядом с ним стоишь, так ни кого и не найдешь!

Первым желанием было сказать, что ей собственно никто и не нужен, но потом вспомнился их разговор с Мишей. Она непроизвольно обернулась, ища его взглядом, и увидела, как рядом с ним появилась молодая женщина, она что-то говорила, и он смеялся. «Ну что ж, вот все и началось».

В сопровождении подруг она познакомилась с новыми людьми, так она узнала Росса, сына их соседки, только вернувшегося из города, где он работал последние несколько лет. И Фейра, сына пекаря. Заставляя себя поддерживать разговор, и улыбаться она с нетерпением ждала, когда можно будет уйти. Мика видно не было, как и той женщины. И отчого-то ей стало досадно, и даже как-то не по себе, от того что его нет рядом. «Глупая привычка» – решила она.

Много позже, когда они сидели за одним из столиков, теплые мужские ладони закрыли ей глаза.

–Мика! – она обернулась, неожиданно обрадовавшись ему.

–Ну как ты?

–Замечательно, знакомься.

Представив новых друзей, она в тайне для себя надеялась, что он поведает, где и с кем был. Но этого не произошло.

–Ну, так что, пойдешь с нами? – спросил Росс.

Завтра днем они собирались на озеро, и звали ее с собой.

–Посмотрим, – Энна отпила еще немного вина.

–На что? – не унимался новый знакомый.

Энна лишь улыбнулась, его детской настойчивости, но ничего не ответила. Рядом сидел Мика с интересом наблюдая за ними, и по его глазам было видно, что любопытство зашкаливает.

Они еще долго сидели все вместе, пока градоначальник не сообщил, что вечер подходит к концу и сейчас будет сыгранна последняя мелодию.

–Потанцуем? – одновременно предложили Мик и Росс.

Энна замешкалась с ответом, зная, что предпочитает танцевать с Миком, но ответить не успела.

–Уступи Россу, она и так постоянно с тобой! – сказала Лирса.

–Как скажешь, – но он все же внимательно посмотрел на Энну, что-то ища в выражении ее лица – уступаю.

Танцуя с Россом, она все раздумывала над всей глупостью своего поведения и своих мыслей.

–Кто он тебе? – спросил Росс

–Кто?

–Мика.

Немного замявшись, она все же ответила:

–Друг.

–Понятно.

Домой они шли все вместе, так как жили на одной улице. Лирса всю дорогу о чем-то беседовала с Микой, держа его под руку, и Энна обрадовалась, что есть Росс. Она шла рядом с ним, слушая рассказ о его жизни, и злясь на Мику.

Попрощавшись, они зашли домой. Еще раз, отругав себя за глупое отношение к Мише, она поблагодарила его за вечер, и легла спать.

Мик долго лежал, рассматривая бревенчатый потолок, и думая о событиях сегодняшнего дня и особенно вечера. Вспоминая то глупое чувство обиды, которое возникло сегодня, когда, он, наконец, отделался от навязчивой незнакомки, первым делом начал искать Энну, и, видя, как она смеется, в окружении новых знакомых, не решился подходить. «А вдруг найдет себе кого-то?». Но все же мысль о том, что она забудет Сашку, и будет жить с другим, изрядно потрепала ему нервы.

С этого дня их жизнь окрасилась некотором весельем. Появились друзья, с которыми они встречались, иногда вдвоем с Микой, иногда по отдельности. Но все же Энна не меняла заведенные устои их с Мишей быта. Она по-прежнему накрывала на стол и ждала его, что бы покушать, и чинила его одежду. Энна поставила для себя цель уставать настолько, что бы просто не было сил думать ни о прошлом, ни о будущем. И ей это удавалось. Она заваливала себя работой, а когда делать было нечего, проводила время с новыми друзьями. Иногда к ней приходили местные ребятишки, помочь на огороде и тогда Энна пекла для них вкусное печенье или пицу.

–Может, откроешь школу для местных, я смотрю, дети тебя любят – однажды предложил Мика.

И Энна всерьез обдумывала эту идею. Летом, конечно, не получится, слишком много забот, а вот зимой можно будет.

Поначалу Миша сам уговаривал ее пойти с подругами, когда те звали ее, но теперь его злило, что зачастую он оставался один.

Июль выдался засушливым и жарким, и работы на огороде было слишком много, даже Мик помогал. Они целый вечер поливали посаженные растения, и к сумеркам у него просто отваливались руки от постоянных ведер с водой, которые он носил на огород. На сто каком-то ведре, он решил срочно вырыть колодец на огороде, искренне злясь на отсутствие электричества.

–Спасибо, тебе, – поблагодарила Энна, когда они шли домой, с этого места пыток, под названием «огород».

–Да не за что, – он нес пустые ведра, но ему казалось, что они полны воды.

Они ужинали на веранде, Миша сделал шашлык, а Энна салат и пюре, запивая все это вкусным вином.

–Только ночью и жить можно, – сказала она, слегка поежившись от ночной прохлады, резко контрастировавшей с дневной жарой.

–Не говори! – он раскачивался в кресле, закинув руки за голову, – а что это ты сегодня дома? – и сам удивился ноткам негодования, проскочившим в голосе.

–А где мне нужно быть?

–Ну не знаю, а где ты обычно бываешь?

Она не поняла, с чего вдруг он говорит со злостью, и потому решила не отвечать.

–Ладно, давай, я помогу тебе со стола убрать, а то уже глаза слипаются.

–Давай.

Они убрали со стола, и он вынес ведро грязной воды после мытья посуды.

Энна остро ощущала то напряжение, что витало в самом воздухе, не понимая его истоков. И потому не заводила разговор, а просто пожелав спокойной ночи, легла спать.

10

-Доброе утро!

–Доброе, – Энна с трудом разогнула натруженную спину, потирая рукой онемевшую поясницу – этот бурьян меня доконает!

–Как это? – Росс улыбнулся, не понимая значения этого слова, и Энна улыбнулась в ответ на его непонимание. Она все никак не могла адаптироваться к тому, что они не понимают половину слов ее родного русского языка, в то время как их язык практически такой же. Должно быть, сленг здесь еще появится, и скорее всего его родоначальниками в Еравии будут они с Мишей.

–Ну, в смысле, погибну я тут, с тяпкой наперевес.

Росс еще шире улыбнулся, подыгрывая ее манере разговора:

– Не нужно здесь.

–Почему? – в удивлении от неожиданного ответа у нее аж брови поднялись.

-Ну баклажаны, они ведь растения хрупкие.

–Тоже верно, пойду погибать в бахчу.

–Пойдемте, уже слишком жарко для огорода, да и к тому же я вам вкусняшку принес.

–Да мне то всего чу-чуть осталось – и она обвела взглядом это чу-чуть что занимало еще несколько соток перцев, огурцов и синеньких, по зрелому размышлению она все же согласилась покинуть это место пыток и уйти в тень – а что за вкусняшка?

–Увидите.

–И перестань ты мне выкать, давай на ты, а то я себя старушкой древней ощущаю.

–Хорошо, старушка, уговорила.

Когда они сели в удобные кресла на веранде, Росс налил ей холодного напитка, из-за которого собственно и пришел.

–Вот, попробуйте – он передал Энне высокий стакан, – мой любимый ягодный настой.

Она с удовольствием отпила холодный настой, по вкусу напоминавший ягодный морс и поблагодарила парня.

–Да не за что, – засмущался он, раскачиваясь в кресле, и ставя свой стакан на стол. В свои двадцать лет он был выше сверстников, и выглядел старше их, но все же порой молодой возраст давал о себе знать. Энна положила свою маленькую ладонь поверх его большой и загорелой руки, в знак благодарности, чем повергла его в смущение, и он с ужасом ощутил румянец на собственных щеках.

–Ну как Вам здесь? Свыкаетесь? – Росс первый нарушил неловкое, как ему казалось молчание, тянувшееся не доли секунды, а целую вечность.

–Да не очень, если честно. В смысле хорошо мне здесь, нравиться. И люди здесь добрые и отзывчивые, и жизнь, в общем-то, от нашей не особо отличается. Просто не вериться мне. Знаешь иногда мне снится, что все это просто сон, якобы я просыпаюсь дома, в своем мире и жизнь становиться прежней, и тогда, когда я просыпаюсь по настоящему… – она замолчала, думая о том, как описать то чувство жгучей тоски и грусти которое накатывает на нее практически каждое утро. Чувство, из-за которого она долго не может уснуть, боясь снова разочароваться, когда проснется.

–Вам тяжело, – и он впервые сам прикоснулся к ней, просто положил руку на ее согнутый локоть, – но это пройдет, честно, вы привыкните. – Энна промолчала, лишь кивнула в ответ и улыбнулась, – знаете, когда-то, давным-давно, жил у нас один мудрец, он был великим царем всех народов, и повелевал всеми мирами, так вот он всю жизнь свою носил браслет, большой, широкий пласт золота, и никогда не снимал. Говорят, что когда, он на суд выходил, жалобы и прошения рассматривать, всегда смотрел на него, прежде чем волю свою высказать. А, когда умер царь, браслет сняли, а на его внутренней стороне надпись оказалась, и знаете какая?

В том, что это аналог земного царя Соломона и его кольца Энна уже не сомневалась, но Росс так трогательно и переживательно рассказывал, что не хотелось прерывать его, или говорить, что ей известен конец истории. Поэтому она просто покачала головой, в какой-то мере наслаждаясь его интересным тембром голоса и заманчивой даже какой-то задушевной манерой рассказа.

–А написано там было «и это пройдет». Так что не отчаивайтесь!

–Пройдет, – повторила Энна, – пройдет.

Они еще какое-то время сидели молча, раскачиваясь на массивных креслах – качалках, когда пришел Миша. Завидев его Энна улыбнулась, приветствуя и лишь тогда почувствовала, что Росс убрал руку все это время лежавшую у нее на руке. «Надо же» подумала она, «а я и не заметила»!

–Здравствуй – он протянул парню руку для пожатия.

–Добрый день, – Росс невольно поднялся. Этот мужчина вызывал в нем странное чувство опасности – Вот – он указал на большой глиняный кувшин – настой ягодный принес. Попробуйте, думаю, Вам понравится.

–Ягодный? – Миша посмотрел на стол, на подносе стоял кувшин и вокруг него несколько чистых стаканов, и еще два напротив Эны и Росса, поддавшись минутному импульсу, понимая как глупо и по-детски это будет выглядеть, все же демонстративно взял Энын стакан. Ему зачем-то срочным образом понадобилось обозначить свои владения. Налил немного настоя, и, сделал сначала маленький глоток, а потом выпил его залпом, и тут же налил себе еще, – очень вкусно. На морс похоже.

–Я то же самое сказала, – Энна с интересом наблюдала за ними, стараясь ничем не выдать своего удивления Мишиным поведением, и в то же время не улыбнуться.

–Сам делал?

–А как же! – по тому, как он это сказал, сразу стало ясно, что спроси у него – из чего он готовится, и парень лишь еще шире улыбнется – Ладно, пойду я.

–Давай, – Мика еще раз пожал ему руку, и слегка оттеснив Росса сел в кресло рядом с Энной.

–И помните, что я про баклажаны говорил! – он подмигнул Энне, чувствуя себя неимоверно мужественно и как-то даже слегка экстремально – растения жалко будет!

Энна подмигнула в ответ, в ней вдруг проснулось странное, давно забытое, по-детски наивное, но все же, такое иногда необходимое чувство удовлетворения от легкого флирта.

–Ну, что же делать? Придется чем-то жертвовать.

–Только не ими.

–Постараюсь.

Все в ней, и слегка поднятые в легкой улыбке уголки губ, и искрящиеся каким-то внутренним светом глаза, говорило о том наслаждении что испытывает она от этого дурацкого, на первый взгляд глупого разговора. И свет этот, передался Россу, как бы подстегивая его на более решительные шаги.

–Приду, проверю.

–Если что, в бахче ищи.

Он улыбнулся своей искренней, в какой-то мере соблазнительной улыбкой. Той, что присуща лишь молодым людям, еще не верящим в себя в полной мере, не осознающими себя мужчинами, а только пробующими себя на этой стезе.

–Он тебе в сыновья годится – проворчал Мика, когда Росс, вышел со двора.

–Тоже мне, сыновья! Это ты у нас старикашка, а мне пока что только двадцать девять! Так что в сыновья он годиться тебе!

Мик вдруг с ужасом осознал правоту ее шуточного ответа. Он ведь действительно ему в сыновья годиться!

–Да ладно тебе! – она улыбнулась, увидев как задело Мишу ее шуточное замечание, – ты же как Карлсон – в самом рассвете сил! – и дружеским жестом взъерошила его и без того растрёпанные ветром волосы.

**

В сарае было тепло, и пахло сеном. Она долго смотрела на джип, провела рукой по его пыльному капоту, наблюдая, как ее пальцы стирают осевшую пыль, и черная лаковая краска снова начинает блестеть и искриться. Сев в машину, на водительское сиденье, она провела рукой по рулю, и с наслаждением вдохнула все еще сохранившийся запах бензина и кожи. Летом, было слишком много работы, что бы думать о прошлом. А в полуденные часы, когда жаркое солнце прогоняло с огорода приходили друзья, или же она готовила. Но сегодня был дождь. И его капли, стекающие по стеклам, и деревьям, заставляли вспоминать, заставляли задумываться.

Она закрыла глаза, погружаясь в воспоминания. Они все еще были яркими и живыми, но теперь, как будто показывались ей под другим углом. Теперь она совершенно иначе оценивала каждый эпизод своей жизни. И тот взгляд мужа, когда он пришел пьяный на ее день рождения, теперь она понимала, что он значил. Он не испытывал вины за это, или неловкости. Сначала она радовалась тому, что из всех знакомых ей людей, Бог выбрал именно Мишу, для того что бы отправить ее в этот мир. Конечно, ей хотелось, что бы вместо него сейчас рядом был Саша. Но хорошо хоть так, она не одна, не одинока, и рядом есть человек, способный помочь. Спокойный, уравновешенный, уверенный, способный принимать быстрые решения в критических ситуациях. Но спустя очень короткое время Энна поняла, что это лишь маска. Под ней скрывается абсолютно другой человек. Не такой, каким казался ей. Да он по-прежнему был уверен в себе. Но уверенность эта, за частую, превращалась в требовательность, и неуместную тиранию, особенно в мелочах. Он привык руководить, и любил это делать. Эна же привыкла к другому. В их семье все делалось сообща, все делали вместе. Будь сейчас Саша здесь, какой другой бы была ее жизнь. Да, порой он не знал как решить щекотливую ситуацию, по большей части и попадая в них по собственной глупости, но в быту он был милым и добрым. Он не желал контролировать все, не пытался учить ее тому, что она и так умела. Ему было неважно, как стоят чашки в шкафчиках вверх дном, или наоборот. Лишь бы чистые, лишь бы не вывались на него. Не интересовало, как она раскладывает еду в холодильник. Но Миша был везде! Теперь она понимала Марину, которая жаловалась на него. Понимала, что с возрастом он превращается в деспота. Вот и сегодня, только что он выдал миллион ценных советов, о том, как правильно резать мясо, как его тушить, и куда сложить крышки от котелков и сковородок. Но поразительным был не его характер, а то, как она на него реагировала. Она вспоминала как упрямо и задиристо отвечала ему Марина, и уже тогда ей это казалось провокацией с ее стороны. Ей казалось, что она специально отвечает грубо, как бы указывая ему на его глупость в этом вопросе. А он, также, как и все мужчины, еще больше обозлялся на это, воспринимая ее слова как нежелание становиться лучше.

Сейчас же, практически став на ее место, она и не заметила, как он начал меняться, да и она тоже. Когда он учит, она делает вид что слушает, сама при этом, обдумывая что-нибудь свое, а потом делает по-своему. Когда, говорит что нужно делать и как, она соглашается, при этом продолжая делать так, как считает правильным. И тогда он выполняет любую ее просьбу, делает то, что она говорит, не обсуждая, не споря, а как бы из благодарности за то внимание, которое она проявляет к его словам. «Все оказалось так просто! Но почему же тогда с Сашей все было по другому? Почему с ним вспыхивали ссоры, почему он не делал то, о чем я просила?» – сохраняя надежду на возвращение в свой мир, уже практически незримую, но существующую где-то далеко в сердце, на самом краю души, она старался вынести уроки из прошлого, что бы изменить будущее, если оно будет дано им Сашей. Ответ пришел сам по себе, неожиданный, не званный, как порой вспоминаются картинки детства, или становятся понятными мотивы родителей «Потому что он не твой муж».

«На самом деле с ним намного легче, чем с Сашей» – нехотя призналась она себе. С одной стороны, неприхотливый, добродушный, казалось полностью полагающийся в вопросах хозяйства на жену, Саша, в то же время делал исключительно то, что хотел. Через несколько месяцев совместной жизни, Энна с горечью осознала, что не прихотливость, и кажущееся добродушие порой перерастают в абсолютное равнодушие к ее мнению. «Он просто не привык жить в семье» – думала она, «Я научу его». Он уходил вечерами, иногда на всю ночь. Его не было рядом, когда он был нужен, но возвращаясь, он приносил с собой какое-то особенное настроение, нежное чувство, и об него напрочь разбивалась та стена обид и злости, которую Энна так тщательно выстраивала за время его отсутствия.

И все же, измениться самой рядом с Мишей, и изменить его, оказалось намного проще чем сделать это для и рядом с человеком, за которого она вышла замуж. Энна улыбнулась, раздумывая, что Марина могла бы не ломать свою семью своим упрямством, и всезнайством, а подыграв совсем не много его дурному характеру, привить ему чувство восхищения ею.