Текст книги "По ту сторону грозы (СИ)"

Автор книги: Евгения Воронюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 15 страниц)

ПО ТУ СТОРОНУ ГРОЗЫ

Часть 1

1

«Прокладки, салфетки, кофе» – прекрасно понимая с каким угрюмым видом, и даже осознавая, что он граничит с состоянием агрессии Миша продолжал толкать вперед тяжелую неуклюжую тележку, с постоянно разъезжающимися в разные стороны колесиками, попеременно рассматривая пополняющееся Энной ее содержимое, и не в состоянии себя контролировать, высказывал в самых грубых выражениях все, что думал по поводу создателя этой дурацкой тележки.

–Не ворчи, – сверившись со списком, она положила в тележку двухлитровую пачку молока – еще совсем немного осталось.

–Я не ворчу. У меня такое чувство, что тебе просто нравиться смотреть, как я тут играю в «попытайся этой долбаной тележкой проехать между рядочками и не сбить стенд шампанского или водки»!

–Ты только что перешел на новый уровень! Дарю тебе дополнительную жизнь! – и улыбаясь положила в тележку две большие двухлитровые бутылки пива.

–Ха-ха, – практически по буквам произнес он, повернув тележку в сторону касс, минуя страшную конструкцию из моющих средств и стирального порошка, и облегченно выдохнул, – так, я больше не хочу играть в эту игру.

–А больше и не надо, все.

Как это обычно бывает в не больших пригородных маркетах, из установленных пяти шести касс работает только одна. Но за то людей мало, по тому и очередей на кассе тоже не было, перед ними стояла бабулька – божий одуванчик, с молоком и хлебом в корзине, и девочка лет десяти, с огромным чупа-чупсом.

–Хорошо хоть без очередей, – Энна повернулась к нему, и наткнулась на взгляд человека, который был готов съесть администратора за не рабочие кассы, – перестань, вот увидишь, все будет быстро.

Бабушка с девочкой действительно скупились быстро. Энна заранее начала выкладывать выбранные товары на ленту, что бы как-то ускорить весь этот процесс. Сначала сломалась та самая лента, и ей пришлось передвигать продукты ближе к кассиру вручную, потом вальяжная кассирша особо крупных размеров, с длинным ярко красным маникюром, долго не могла победить штрих код на упаковке кофе.

–Может, вобьете вручную?– обманчивым, ласково – вкрадчивым тоном, поинтересовался он, чувствуя, что готов взорваться.

–Может, и попробую, – и дама за кассой начала с очень серьезным выражением лица, что-то нажимать на клавиатуре, одним пальцем, нажав несколько кнопок, она подняла затуманенный тяжелейшей умственной работой взор и осмотрелась, – Маш! – на крик подошла дама, миниатюрных размеров с бейджем «Администратор» на том месте, где судя по выточкам блузки должна была быть грудь – Штрих код не распознается – сообщила кассирша.

Теперь две дамы, что-то нажимали на клавиатуре и внимательно всматривались в монитор.

–Не распознается, – подтвердила администратор, и, подняв озабоченный проблемой и в то же время гордый от занимаемой должности взгляд, сообщила Мише, что ему следует сходить, и поменять пачку на любую другую.

Он настолько обалдел от предложения, голода, не работающих кондиционеров, и погоды, что тут же уточнил обеим дамам и подоспевшему охраннику кто именно должен менять пачку, что конкретно им сделать с их аппаратом для считывания штрих кодов, и в особенности с конечностями.

Администратор, удостоив незадачливых покупателей тем взглядом, который, по-видимому, считался ей убийственным, с чувством собственного достоинства отправилась менять пачку самостоятельно.

Все это время, пока они обменивались «завернутыми» репликами, Энну одолевало только одно желание – провалиться сквозь землю, жаль только что с одной стороны ей мешал гранитный, отполированный до блеска пол, а с другой – собственно Миша, и дурацкая тележка.

Когда большая половина товаров была уже пробита, кассовый аппарат издал несколько несовместимых с нормальной работой техники звуков, и погас.

–И? – поинтересовалась Энна, вложив в это короткое слово весь присущий ей сарказм.

–Что-то зависло.

Следующие десять минут, аппарат всячески пытались перезапустить, и наконец, перезапустили, правда, чек не сохранился, и потому пришлось пробивать все товары заново.

И вот, наконец, когда аппарат показал итоговую сумму, и, Миша достал кошелек, во всем магазине выключили свет.

–Вашу мать! – этими двумя словами он сообщил им всем, все что думал и о них, и об их магазине, и возможно об их предках и потомках.

–Ну, уж это точно не наша вина! – заступилась кассирша за род всего персонала, – из-за грозы, наверное, выключили.

Все дружно повернулись к огромным панорамным окнам, обклеенным всякого рода рекламными плакатами, Энне особенно понравились те которые у входа, с правой стороны от двери был постер – «супер пиллинг» и под ним «Самый дешевый фарш». После того, как она объяснила Мише слово пиллинг, ему они тоже понравились. С улици их вежливо поприветствовало черно – лиловое небо, подсвеченное приближающимися молниями.

–Сегодня не твой день, – Энна с трудом удержала смех, стараясь не смотреть на него, но мельком взглянув, она все же хихикнула, увидев умилительную, обескураженно – обозленную маску вместо лица.

–Вот, – Миша положил перед кассиршей сумму, которую за секунду до отключения света, сообщил компьютер, – включат свет, положите в кассу.

–Но ведь чек не сохраниться!

–Сочувствую, – и, взяв одновременно все четыре, огромных пакета, вышел из магазина.

***

Он только закрыл багажник, как начался сильный, порывистый ветер, поднимавший песок. Вспышки молний стали сопровождаться рокочущими разрядами грома.

–Давай быстрей! – крикнул Миша.

Она старалась как можно быстрее сесть в машину. Когда двигатель завелся, яркая, бело – красная молния ударила, как им показалось прямо рядом с машиной, а последовавший за ней гром практически оглушил.

Они выехали с парковки, когда видимость стала практически нулевой. Миша едва прикоснулся к педали газа, они даже не успели отъехать от дверей магазина, когда автомобиль начало нещадно трясти. Как будто под колесами авто был не асфальт, а только что вспаханное поле.

–Какого черта!? – он выругался, поудобнее усевшись на водительском сидении.

Черное небо готово было разразиться жутким ливнем, подчеркивая серьезность своих намерений громом и молниями.

Медленная, но мощная волна паники, поднималась в душе Энны, когда они проехали уже добрых минут пятнадцать, а село так и не началось. Она знала эту дорогу так же как путь от спальни к холодильнику в своей квартире. Могла пройти туда и обратно с закрытыми глазами! «Что-то очень не так, сегодня».

Дождь полился одновременно с необыкновенно яркими, необычайно красновато синими молниями, разукрасившими небосвод. С силой бьющие по машине огромные капли, казалось, оставят на металле отметины. Дорога превратилась в месиво, и джип то и дело кидало из стороны в сторону.

Пытаясь успокоиться, она всматривалась в Мишу, надеясь на его более чем двадцати летний стаж вождения, и постоянное внутреннее спокойствие, но не тут-то было. Во всей его позе: в руках с силой сжимавших руль, в напряженной шее, с бившейся венкой, в ходящих на скулах мышцах, сквозило непонимание, неверие, неотчетливый страх, утихомиренный уверенностью в себе, и необходимостью принимать решения.

Мокрая, липкая, и скользкая, наверное, от хлынувшей с распаханных полей грязи дорога превращала огромный тяжелый автомобиль в подобие детской игрушки выброшенной в сточную канаву.

–Пристегнись! – скомандовал он, покрепче перехватив руль.

И она поспешила выполнить приказ, с трудом, из-за кочек, на которых автомобиль то и дело подскакивал, Энне все же удалось пристегнуть ремень безопасности.

«О, Господи! Если все закончиться хорошо, буду всегда пристегиваться, как только сяду в машину! Честное слово!» – вцепившись в ручку, она молилась обо всем и сразу. Желая закрыть глаза, чтобы не видеть хоровод молний, деревьев и поднимаемых колесами машины фонтанов грязи. И в то же время, боясь это сделать, чтобы не пропустить тот последний миг, если он настанет.

***

Машину в очередной раз крутануло, и лишь благодаря опыту ему удалось выйти из заноса. «Здесь всю мою жизнь была бетонка, откуда же столько грязи?» Но, тем не менее, продолжал ехать вперед, подозревая, и не желая верить в то, что они, похоже, заблудились.

Остановившись, Миша попытался высмотреть сквозь бурю, куда их занесло, но заслон дождя стал непроницаем. Даже света от молний не хватало, что бы рассмотреть что-либо. Да он собственно, и капот машины толком не видел!

–Переждем здесь, – он обратился к превратившейся в комок напряжения Энне, и на всякий случай включил аварийку.

Она вглядывалась в черное, ставшее почти зеркальным от темноты, царившей в округе стекло. Глядя как она вжимается в спинку сидения, Миша отчетливо понимал ее страх, и не причиной ему были яростные раскаты грома, молнии, бившие казалось почти рядом, а ужасающая мощь природы, перед которой, огромный и мощный джип казался лишь букашкой. Он очень хорошо понимал ее.

–Вот это буря, – прошептала она.

–Ты видела, что с дорогой случилось?! – он старался говорить спокойно и немного с улыбкой, чтобы не выказать свой страх перед ней.

–Может мы выехали на поле?

–Может, хотя не представляю, как нам это удалось, – темнота за окном была плотной, и делала стекло похожим на зеркало, перестав рассматривать свое отражение, он повернулся к Энне, – Я эту дорогу знаю, как свои пять пальцев.

–Я тоже.

Стихия заставила их замолчать, так как перекричать гром, стало не возможно. Он гнал от себя навязчивые мысли о странных молниях – красных с синим, но они упорно возвращались, пытаясь что-то донести до него.

–Мы даже до поселка не доехали.

Слишком встревоженный, чтобы ответить, Миша лишь вздохнул. «Такое со мной впервые».

Дождь прекратился так же внезапно, как и начался.

***

Когда тучи рассеялись, и заходящее солнышко осветило округу, перед ними открылось поле окруженное лесом с трех сторон. «А с четвертой должна быть дорога, и первые домики», предположила Энна, воспроизводя в голове карту местности. «Все верно, он должно быть действительно съехал на поле». Но проехав несколько километров в сторону предполагаемой дороги, село так и не нашлось, они обнаружили лишь пролесок, с подобием накатанной колеи, а дальше опять поля и леса, насколько хватало глаз.

–Ничего себе – пробубнил он себе под нос.

–Где мы? – в ее голосе прозвучало даже больше надежды на его знание, чем, как ей казалось, ощущала.

–Понятия не имею – ответил Мишка, и по глазам, резко всмотревшимся в Энну, было видно, что пожалел о резком голосе, скорее прочувствовав ее испуг, нежели увидя его внешнее проявление – Не бойся, – попытался исправиться, – пойду, осмотрюсь – она остро ощущала ту растерянность, что испытывает он, беспокоясь о ней. Все-таки в его жизни за последние двадцать лет, он заботился только о жене и детях.

–Не выходи! – не особенно подумав, она схватила его за руку, – вдруг….

–Что? – он самой что ни наесть отеческой улыбкой разогнал все ее страхи.

–Не знаю, мало ли?

–Успокойся, – он опять улыбнулся, говоря взглядом о беспочвенности и глупости ее страхов – посиди. Ремень не отстегивай, я быстро.

С легким щелчком дверь открылась, и пикающий звук эхом отозвался в вечерней тишине. Сквозь открытую дверь салон машины быстро наполнился вкусным и свежим воздухом, какой бывает только после грозы. Энна следила за ним, не отрывая глаз, казалось, прошла вечность пока он вернулся.

–Странно, – сказал Миша, внимательно глядя себе под ноги, – а земля то сухая!

–Как?

–Да вот так! – он почти выкрикнул это, осажденный неимоверностью своего открытия.

Ремень безопасности звякнул, когда расстегнулся замок.

–Я просил не отстегивать его – тут же напомнил он, и Энна снова увидела в нем того человека, которого знала. Будучи всегда уверенным и спокойным, он все же вводил ее в состояние какой-то паники, своей уравновешенностью, как она предполагала, замешанной на власти и жестокости, отчего каждая его просьба казалась ей приказом, а каждый комментарий – руководством к немедленному действию.

–Я хочу выйти, вряд ли у меня это получится пристегнутой.

–А тебе и не нужно, – он залез обратно, и завел двигатель, – проедем немного вперед.

Проехав и вперед, и назад, они нашли только леса и поля.

–Но мы ведь не ехали через лес – пытаясь почерпнуть уверенности из его ответа, она констатировала факт, надеясь, что он, со свойственной ему надменной уверенностью развеет все переживания. Но этого не случилось.

–Не ехали, – подтвердил Мишка, рассматривая темнеющий горизонт – Ну что ж, похоже, ночуем здесь.

–Как? – мысль о том, что они не понятно где сводила с ума, мысль о том, что ей придется ночевать с ним, в машине, да еще и без Саши, привела в ужас.

–У тебя есть другой план? – он улыбнулся, наблюдая за быстро сменяющейся мимикой ее лица.

–Нет.

–Значит, будем «курить мой».

Хоть Миша и пытался шутить, дабы показать, что ситуация не так страшна и все будет хорошо, Энна все же отчетливо видела – себя ему обмануть не удавалось. Все было жутким: и гроза, и дорога и то, что этой местности он не знал, но самым вопиющим было то, что земля под ногами была сухая и потрескавшаяся.

Когда темнота стала почти непроглядной, она поняла, что терпеть больше не может. Глупое, не осознанное, и не объяснимое стеснение, чаще всего не уместное, охватывающие ее радом с ним, опять проснулось. Это, конечно забавляло Сашу, который не мог понять ее странного отношения к Мише, с которым они выросли практически в одной коляске. Вот и сейчас ей от чего-то было стыдно пошевелиться, смущал звук от ее бесконечного ерзанья по кожаному сидению, и конкретно в данный момент смущало желание срочно найти приличный кустик.

Отстегнув ремень безопасности, она даже не успела дотянуться до ручки двери, когда он неожиданно вскинулся:

–Ты куда?!

–Мне нужно выйти.

–Зачем?

Немного покраснев, и тут же отругав себя за это, ответила:

–Миш, а как ты думаешь?

Непонимающий взгляд, тут же сменился с чего-то веселым:

–А. Я провожу.

–Нет! Я сама.

–Нет!

–Ты издеваешься? – то ли улыбнуться, то ли расплакаться? Растерявшись между такими оглушительными реакциями, предлагаемыми мозгом, она так и не сумела выбрать наиболее шокирующую, когда он ответил:

–Да – и первый вышел из машины, – постой здесь, я осмотрюсь.

Она послушно стояла, прислонившись к теплому капоту. Мишка махнул рукой, подзывая. Оказалось, что он стоит возле небольшого куста.

–Устроит? – спросил он, указывая наподобие убежища.

–Да, спасибо. Иди в машину.

–Я отвернусь.

–Миш, пожалуйста, иди к машине, – силы, уходившие на терпение, таяли как снег по весне, умоляющий взгляд, не возымел нужного воздействия, уже держась за пуговицу шорт, она была готова выполнить задуманное прямо здесь и сейчас, можно даже без кустика.

–Оглянись! – и его голос повысился. Совсем немного, приобретая какие-то странно властные ноты. Тут же вспомнились рассказы мужа и его восхищение, этой особенной чертой Миши. По словам Саши, он никогда не кричал, и никогда не ругался. Но было в его голосе что-то такое, заставлявшее боятся его и верить, что гнев должен быть воистину ужасен. Но Саша смотрел на это с восторгом и восхищением, она же смотрела с каким-то детским страхом. Потому, послушно посмотрела по сторонам. И ничего не увидев, снова воззрилась на него – мы Бог знает где, поэтому, будь хорошей девочкой, делай свои дела, и пойдем к машине – и он отвернулся.

Собственно мог этого уже и не делать, так как за кустик она так и не спряталась.

***

Двадцать лет назад они с Сашкой купили эту дачу на двоих. Шикарный участок, почти двадцать соток, и дом на две семьи, да еще и не далеко от Москвы. С тех пор с мая по сентябрь они жили там.

За этот срок они объездил все окрестности, а те, что не смогли объездить – обошли пешком. «У меня хорошая зрительная память, хорошая! И, вот в данный момент, готов дать руку на отсечение, что мы Бог знает где, и уж точно не рядом с Орловым». Он смотрел на свое отражение в боковом стекле, и явно ощущал бьющуюся в сознании мысль, о том, как им это удалось? Она пробуждала воспоминания о всяких дурацких телепередачах, вроде тех, в которых люди рассказывают о своих перемещениях в пространстве или времени, или о том, как их нло куда-нибудь забрало. В общем, всю ту чушь, которую постоянно смотрела Марина.

–Радио не работает – сообщила Энна, когда нажимание всех кнопочек, так и не прервало шипение, доносившееся из динамиков.

–Может, повредилось что-нибудь из-за бури.

–Может.

Когда Энна заснула, он вышел из машины. Ощущая не ясный страх за нее, решил далеко не отходить. Достав на всякий случай бейсбольную биту из багажника, положил ее под руку.

Ночь была тихой и ясной, огромная луна медленно ползла по небу, и его просто проняло, от страха! Вдруг отчетливо вспомнилось, или показалось, что вчера на небе был только появившийся молодой месяц. «Глупости!», он попытался утихомирить разыгравшееся воображение, желая срочно забыть так не к месту всплывшее воспоминание. «Я просто вспомнил какую-то другую ночь, да», и он себя все-таки убедил, «это была другая ночь»

Энна заснула, и в свете огромной, белой луны он видел, как подергиваются ее веки. За неимение другого занятия, вспомнилось то умиление, какое-то правда, изощренное умиление, а потом и раздражение от ее реакции на него. «Я ведь ничего плохого ей никогда не сделал и не сделаю! Но она все же боится меня. По не известным причинам».

–И что я тебе сделал? – прошептал он, но она лишь вдохнула.

Они с Энной за несколько лет знакомства, построили определенные отношения. Их общение сводилось в основном к язвительным либо же ироничным замечаниям в адрес друг друга, но все же он точно ощущал сквозивший в ней страх в отношении него. Они могли часами разговаривать, шутить или же подкалывать друг друга, каким-то слоем сознания понимая, что ей это общение доставляет такое же извращенное удовольствие, как и ему, Миша все же чувствовал, что она побаивается его. Каким-то сверхъестественным и молниеносным маневром, его мысли сами по себе пришли к выводу, что это все из-за разницы в возрасте. И догадка о том, что она в свои двадцать девять может считать его в сорок три стариком, слегка его прибила.

Он убеждал себя, что до старости еще далеко, да собственно и Сашка не юнец, ему уже тридцать девять. Но все же одна единственная мысль, о том, что Энна считает его стариком, приводила в бешенство. Правда собственная жена считала его реакцию не бешенством, а влюбленностью, что неоднократно высказывала ему, лишь подливая масла в огонь. Хотя он все же признался, исключительно правда себе, в том, что получает колоссальное удовольствие от их словесных пикировок.

Заснуть не получалось, думая одновременно о месте, в котором они оказались, об Энне и ее реакции, о своем возрасте и жутко не удобном сидении автомобиля он все же заснул, когда небо уже начинало светлеть. И почти сразу проснулся, она все еще продолжала спать, потянувшись, он завел мотор, и от этого звука она проснулась

–Доброе утро – сказал он отчего-то радостно, и сам удивился.

–Доброе, – она потянулась, пытаясь размять онемевшее тело, раздумывая над тем, что это его так радует? «Мы стоим посреди поля, которому, кажется нет ни конца ни края, сотовый не выказывает признаков имеющейся сети, Саша с Мариной наверное места себе не находят, а он радуется!», и даже джип то и дело подпрыгивающий на каких-то камнях и кочках не мешал ей, раздумывать.

Миша проехал километров десять в одну сторону, выбрав направление, видимо, наугад, но там обнаружились все те же поля светлыми пятнами выделяющиеся на фон лесов и посадок, развернувшись, поехал в другую сторону. Не найдя даже малейших признаков цивилизации, он вернулся назад, отыскав подобие дороги, найденной вчера. Тоже безрезультатно. Солнце уже нещадно палило, и в душе он радовалась включенному кондиционеру, который не давал это прочувствовать.

–Я в шоке – изрек он, когда очередная поездка привела их озеру.

Разглядывая абсолютно не знакомый пейзаж, и все ближе подбираясь к состоянию тихой истерики, Энна смогла лишь насупиться. Да они с Сашкой обожали бродить пешком по округе, с фотоаппаратом наперевес, но этого места ни разу не видели.

–Я не помню его – она вглядывалась вдаль, какой-то частью разума понимая, что ничего знакомого там не увидит.

–Я тоже.

Находясь не в состоянии вести разговор, она вышла из машины, решив пройтись вперед по берегу. С кромки воды на нее квакнула лягушка, из травы в озеро нырнул ужик, несколько мышек перебежали дорогу. В первые Энна откровенно расстроилась не найдя на пляже так раздражающих следов присутствия научно-технического прогресса – ни тебе бутылок из– под пива и лимонада, ни гор одноразовой пластиковой посуды, даже ни одного окурка!

–Ладно, есть хочешь? – Энна вдруг вспомнила, что помимо всего прочего, насколько бы не злилась она на отсутствие мусора, все же женщина.

–Есть я хочу всегда – улыбнулся Мишка.

Выбрав ровную полянку около озера, в тени шикарного, раскидистого дерева, Миша вытащили туда подстилку, и продукты, купленные в магазине. Он соорудил костер, и из имеющегося запаса, они сделали шашлыки, съели овощи, и запил их колой.

–Беда, – сказал он, развалившись на подстилке.

–Угу, – ответила она, устроившись рядом.

Попыток самостоятельно выбраться они больше не принимали. И от того ей становилось еще страшнее. Полуденное солнце во всей своей истошной, жаркой красоте, пересилило страх, и она заснула.

–Связи так и нет – открыв глаза, она увидела, что он стоит рядом, держа мобильный высоко над головой, на вытянутой руке.

–Может, ураган повредил вышки? – сев, Энна с удовольствием потянулась.

–Может – но он абсолютно в это не верил, и это было видно.

Наступившая ночь загнала их обратно в машину.

–Как они там? – спросила она, у темноты за окном автомобиля.

–Все будет хорошо – так же тихо ответил он – они нас найдут.

–Да, найдут – подтвердила Энна, зная, насколько тщетна и показательна их обоюдная вера в это.

Но днем третьего дня, ее так уже трясло от этого, что вера в лучшее, наверное, вытряслась. Не верила она и уговорам Миши, что все будет хорошо, и нужно рассматривать случившееся как прекрасное приключение. Измеряя шагами выбранную ими для стоянки поляну, она как раз обходила ее раз в сотый, когда он поймал ее за руку.

–Перестань, у меня от тебя в глазах все мельтешит.

–Не могу – она поразилась тому, насколько голос наполнился не поддельным страхом, граничащим с отчаянием. Его собственный надломился, когда он произнес:

–Успокойся.

–Что то случилось! Они бы уже нашли нас! А что будет, когда закончится еда? И бензин? – и слезы непроизвольно выступили на глазах.

Это был первый раз, когда он обнял ее, да он вообще никогда не прикасался к ней, прикосновение губами к щеке вместо – здравствуй и пока, не считается. Даже на их свадьбе с Алексом, он не обнимал ее так, как сейчас. Но тогда ей это было и ненужно так, как сейчас.

Она уткнулась ему в грудь, наслаждаясь такими, пусть и неловкими, но все же успокаивающими, надежными и крепкими объятиями. Его руки, обнимающие ее, не дали того спокойствия и душевного равновесия, что давало одно лишь прикосновение мужа, но своим каким-то уверенным, надежным теплом оградили от страха обнимающего ее уже три дня к ряду, и готового задушить своей крепостью.

–Что это? – прошептал он, поворачивая голову в сторону леса.

Звук повторился, и теперь Энна тоже услышала его. Хруст веток где-то неподалеку.

Миша развернулся на звук приближающихся шагов, как бы закрыв ее собой. От подступившего к горлу комка то ли страха то ли слез, у нее вспотели ладошки. Тут же появилось вообще неуместное стеснение от того что он держит в руке одну такую вот вспотевшую ладошку.

–Дню доброго! – послышался старческий голос.

–Доброго! – крикнул Миша.

Выглянув из-за его плеча, Энна увидела старушку, несшую на спине целый ворох хвороста.

–Доброго дня деточка – сказала она, рассматривая ее с живым интересом.

–Здравствуйте, – Энне захотелось подойти к ней, но Миша удержал рядом, держа за руку.

–Вы не скажете, где мы находимся? А то, мы, кажется, заблудились.

–Как где? – и бабулька скинула хворост на землю – а, где, по-вашему, вам быти положено?

–Так, где-то не далеко от поселка Орлова.

Бабулька некоторое время соображала, перед тем как ответить, видимо пытаясь вспомнить географию родной страны. Как вдруг запричитала, поднимая к лицу старые сморщенные и потемневшие от солнца и земли руки:

–Ох, надо же! Ой деточки! – шептала она рассматривая джип, и пошла к ним, размахивая руками в такт своему ковылянию.

Миша потянул Эню за руку, заставляя встать за его спиной.

–Так это надо же! Вы дети, далеко от села вашего. И вернутися тудо не сможете.

–Что? Ты мать, не шути так.

–Да не шутю я. А ты милок, не кричи, и перестань супружницу свою за спину прятать, что думаешь съем ее?

Энна захотела сказать что-нибудь, но голос спрятался, «супружница, так супружница» она даже не задумалась над этим, но что-то раздражило ее в этом слове, в том, как бабушка произнесла его, но более, в том, как промолчал Миша, не опровергая бабулькины заблуждения. «какая собственно разница?» – накричало на нее подсознание.

–Эх, стыд та какой! Негоже деточка по миру в панталонах-то, ох не гоже!

–В каких панталонах? – не поняла она. Тогда бабушка указала скрюченным пальцем на шорты. Энна считала их даже чуток длинноватыми, они сантиметров десять до колен не доходили.

–Так это шорты, бабушка.

–В нашем мире женщины не ходят таки.

–В вашем? – вкрадчиво поинтересовался Мишка.

–В моем, а отныне и в вашем.

–Мать, изъясняйся яснее – и в его голосе послышалась та власть, которая превращала в угрозу все сказанное им.

«И даже голос не повысил» убедилась Энна, наконец, осознав, чем конкретно так восторгается Сашка, и побаивается она. В отличие от бабульки, той было все равно, по крайней мере, никакой реакции на интонацию Миши она не выказала. «А бабулька кремень» подумала она, наблюдая, как в проницательных глазах рождается ответ:

–Не мать я тебе, хотя, отчего же, радовалась бы, коли такого богатыря уродила! – и она похлопала Мишу по накачанному животу – Нюра звать меня.

–Хорошо, Нюра, так куда же нас занесла нечистая – проворчал он, радуясь как обычно, когда находился человека, который не боялся его как большинство. Миша прекрасно знал, как его голос действует на людей, хотя не знал почему. Собственно говоря, это незнание, никоем образом , не мешало ему пользоваться тем, чем наделил Бог.

–В Еравию.

–Куда? – одновременно спросили Эня с Мишей.

–В Еравию, деточки. Самую богатую и славную околицу Кортивии.

–Что за бред! – вскрикнул Мишка, и потянул Энну к машине.

–Когда, надоест вам по лесу пеши ходити, и есть захотеться, придете. Я тут рядышком, – и она указала пальцем в сторону, с которой пришла, – приходите, моя хатка, первая, как из лесу выдете. А я пока, кровать приготовити да ужин поставлю.

–Спасибо! – крикнула Эня, когда Миша запихнул ее в машину.

–Сумасшедшая! – выругался он, завел машину, и они уехали.

–Старая больная женщина, успокойся.

–Я спокоен! – рявкнул Миша.

–Давай все же проедимся, куда баба Нюра указала, наверное, там должны еще люди жить? – помолчав, предложила Эня.

–Да, – он был в бешенстве, хотел есть, хотел увидеть детей, а эта выжившая из ума старуха несет какой-то бред. «Еравия! Это ж придумать такое надо было!».

Через пол часа они подъехали к небольшому срубу. Он стоял у кромки леса, первый, как и говорила Нюра. За ним виднелся огород, перед домом был большой сад. Рядом колодец, такой же деревянный, и еще два строения. «Наверное сараи», зачем-то подумал Миша.

–Проедемся – сказал он со странной интонацией в голосе, заставившей Энну посильнее вжаться в спинку сидения ,-Что за бред? – повторял он снова и снова, пока они ехали по деревеньке. Все, от млада, до велика, выбегали на дорогу, и с открытыми ртами наблюдали за ними. Стоило им притормозить, как машину тут-же обсыпали ребятишки.

–Миш… – прошептала Энна, глядя на детей в странных, иногда порванных одеждах, женщин в длинных льняных платьях. И мужчин, в широких штанах и рубахах.

–Бред, это бред – повторял он, садившимся от нервного перенапряжения голосом.

Деревенька была достаточно большой, в ее центре стояла церковь с красивыми искрящимися золотом на солнце куполами. Несколько больших зданий, рынок. Но ни в одном переулке, ни в одном закаулке не встретились им даже намеки на цивилизацию. Ни одного провода, ни одной антенны, ни одной вышки. Ничего.

В наполненном удивлением и фатализмом молчании они вернулись к домику бабы Нюры.

Заглушив мотор, они еще какое-то время сидели в машине. Мишка долго рассматривал открывающийся взору вид, а потом повернулся к Эннне. И взгляд его излучал страшное. И страх, и неверие, и злость. Было в нем то, что испугало ее больше чем последние три дня.

–Миш, – прошептала она, и испытываемый ею необъятный ужас отозвался быстро заколотившимся сердцем и немеющими от леденящего душу страха пальцами. Она пыталась согреть саму душу, потирая, и сплетая в замок трусившиеся руки, но отчаяние пересиливало, и тогда он положил свою большую и теплую руку на ее ладони, желая согреть их и одновременно успокоить бившую их дрожь. От этого дружеского и отчаянного жеста сердце ее сжалось еще сильнее. Тоска, и боязнь правды, которую мы порой отказываемся принимать, прикоснулась к сознанию. Она заморгала, желая остановить навернувшиеся слезы, и выкинуть из головы едва успевшую зародиться мысль, страшную и уродливую в своей искренней правдивости, затопившую тоской по тем, кто уже никогда не встретиться, по мужу, родителям, родственникам и друзьям. Но более всего по себе, той себе, что осталась там, в России, и никогда уже не проживет жизнь с человеком, за которого вышла замуж, не увидит своих родителей, и не родит своих детей.

Он ничего не сказал, лишь крепче сжал ее пальцы. И открыл дверь.

Калитка была открыта. Миша шел первым, крепко держа за руку Энну. Во дворе было прохладно, от нависающих, раскидистых деревьев. Справа, была собачья будка, из которой с любопытством выглянула маленькая черная собачка, решив, что незваные гости не представляют угрозы для нее и хозяйки, она снова залезла в будку.

–О, ну, вирнутися! Заходьте деточки, заходьте – у дверей стояла баба Нюра, вытирая руки о красивый, но поношенный передник.

Маленький домик встретил их небольшим крылечком, на пару ступеней, ведущих на веранду. За ней скрывалась комната. Она служила хозяйке и кухней и спальней. Баба Нюра, вынесла на веранду холодное молоко, хлеб и варенье, тушенное мясо с картошкой и квашенную капусту.

–Угощайтися, дети – она отступила в сторону, пропуская Мишу к грубо сколоченному стулу. Но он сделал вид, что не замечает приглашающего жеста старушки, и так и остался стоять рядом с Энной, держа ее за руку.