Текст книги "По ту сторону грозы (СИ)"

Автор книги: Евгения Воронюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

–Спасибо, – прошептала Эня, и первая взяла глиняную чашку полную молока. Чувствуя, как напрягся Мишка, она посмотрела на него, рассматривая его встревоженные глаза, впервые заметив как много вокруг них маленьких, мимических морщинок. Столько настороженности исходило от него, что Энна не вольно улыбнулась, и прикоснулась лбом к его плечу.

–Не бойся, хуже, чем есть, вряд ли станется – проговорила она рукаву его футболки. И с удовольствием отпила молока.

Вскоре, Мишка за обе щеки уплетал угощения.

–Баба Нюра, расскажите, пожалуйста, еще раз, и поподробнее – попросил он наевшись.

–Ох дитя, не знаю я того чего тебе интересно, но одно могу сказать, иногда люди с ваших к нам попадають. И все тут – она нервно струшивала со стола невидимые крошки, и, понаблюдав за ней некоторое время, Энна задала вопрос, ответ на который раскаленной иглой путешествовал в ее голове. Но не спросить она не могла:

–А обратно, как?

–Ни как, деточка – бабушка всмотрелась в нее долгим и полным досады взглядом, от которого голос Энны стал сухим и безжизненным:.

–И что же, сколько сюда попадали, а обратно никто не возвращался?

–Ну, я о том не ведаю.

Долго говорили они, и с каждым словом, сердце Энны падало, с каждой фразой неизбежность подавляла ее. Вспоминались рассказы, когда люди путешествуют во времени «но они ведь вернулись! Иначе как бы мы знали об их перемещениях?!» – анализировал мозг. Но даже представить, что это случиться, и что еще хуже – уже случилось с ней, она не могла.

–Чем отплатить тебе за ночлег мать? – спросил Мишка, и его тихий бас вывел ее из задумчивости. Вот, значит, сегодня она наконец-то заснет лежа. Чему несказанно обрадовались мышцы спины и те, что пониже ее, тоже.

–Ох, отплатити, дров на зиму заготовить поможити, а супружница твоя, мне на огороде помогати станети. И лучшая то помощь будить.

–Спасибо тебе, мать – прошептал Мишка, и взял Эню за руку.

Ее больше не злило и не раздражало ни его невнимание к тому, что бабушка считает их мужем и женой, ни к повелительным ноткам и интонациям в его голосе. Только жизнь злила ее, сама жизнь, так безвозвратно, не вовремя и спонтанно отнявшая все! «А разве может такое случиться вовремя?» – спрашивала она сама себя, ничего не отвечая.

Бабулька ввела их в дом. Который оказался маленьким, наверное, как большая комната в пятиэтажке, и Мишка занял собой практически все пространство.

–Вот, я вам тут постелити, а сама-то я на печи сплю.

Нюра указала на ворох соломы обтянутый какой-то тканью. По размерам чуть больше кровати на одного человека. Он примостился в правом углу, и изголовьем их импровизированной кровати служил огромный сундук, некогда искусно раскрашенный, а сейчас облущенный и какой-то устало – унылый.

–До завтра так будити, а тамо посмотрим.

–Спасибо, вам огромное. – сказала Энна, в спину Нюре, залезавшей на печь.

Миша принес из машины подстилку, и расстелил ее поверх сена. Они стояли молча, рассматривая место ночлега. И впервые за последние три дня Энне стало все равно: где она, с кем она. Все равно, что она будет спать на одной кровати с чужим мужчиной, все равно, что она никогда не вернется назад к мужу и семье, все равно, что будет с ней. Ей хотелось лечь, закрыть глаза и заснуть, надеясь, что все это лишь сон. Глупый сон, и когда она проснется, Саша будет рядом. Он привычно улыбнется, желая доброго утра, приготовит кофе, и они вместе посмеются над ее странным воображением.

–Как ты думаешь, там мыши есть? – прошептала Эня, присаживаясь на край их ложа.

–А ты что боишься? – с насмешкой ответил он, чувствуя себя не то что не в своей тарелке, а даже и не в соседней. Двадцать лет единственной женщиной рядом с которой он спал – была его жена, и то обстоятельство что в данный момент рядом с ним другая, нервировала его как мальчишку перед первым свиданием. «Должно быть это старость» – угрюмо думал он, «как говориться: что старики, что дети – одинаковые» – посмеивался над его мыслями мозг. «Театр абсурда» думал он. Но представление не желало прерываться на антракт, и он вынужден был подчиниться законам жанра. Только сейчас сообразив, что скажи он Нюре правду, и спали бы они сейчас отдельно, и не было бы этой глупой и никому не нужной неловкости.

–Ну, не то чтобы…

–Я думаю, что нет. Весна! Они давно в полях.

–Это хорошо, – задумчиво проговорила Эня.

Как ни намеревалась она лечь с краю, да не вышло, Миша настоял на том, что бы она легла под стенку. Мол, так безопаснее. Конечно, ему не ведомы были ее страхи, о пауках, жуках и мышах, которые могут спуститься по бревенчатым стенам.

–Двигайся!

–Куда? Я и так уже как наклейка на стене!

В темной комнатушке, лежа на печи, баба Нюра слушала, как переговариваются эти пришельцы. Вот, подумала она, еще одни попали сюда. Как жалко ей было их, таких несчастных, испуганных и печальных, тех, кто попадал сюда. За что же с ними Бог так? Думала она. Нюра тысячи раз представляла себе, как попадает в чужой мир, и каждый раз не могла себе представить, что бы с ней сделалось. Ни силы в ней не было достаточной, ни желания жить, думала она, наверное, по этому, Бог так и не ответил на ее детские просьбы, и не отправил никуда. Интересные ребята, она слушала, как они перешептываются, пытаясь улечься, как шуршит солома, впопыхах набросанная ею. Да и любят друг друга, но сильно сомневалась она, что сами догадываются об этом.

–Перестань крутиться! – злобно прошептала Эня, получив в очередной раз по плечу от Миши.

–Так, – гневно ответил он – все, ляг на руку.

Испытав секундное смущение, Энна перевернулась на бок, и легла на его плечо. Еще несколько часов назад абсурдность сложившейся ситуации приводила ее в состояние подобное истерии, теперь же ей стало даже как-то смешно. На руку так, на руку. Ей было не важно, что делать или говорить. Чувствуя, как его рука по-хозяйски легла на ее талию, отгораживая от досок стены, ее не посетило знакомое смущение, ей по-прежнему было все равно. С абсолютным равнодушием она чувствовала, как бьется его сердце под ее ладонью. «Так не бывает!» твердил мозг «Так не должно быть!» вторило ему сердце. Она закрыла глаза, стараясь представить, что все это сон. Что рядом лежит ее муж, и это стук его сердца она чувствует, и его тихий храп слышит. Но вызванные воображением образы, нагло разбивались ароматом другого одеколона, и непривычными уху звуками. Она так и заснула, слушая звуки, не знакомые и чужие – лай собак совсем близко к дому, и шорох мышей где-то рядом, то ли в соломе, на которой они спали, то ли в сундуке.

2

Утро, такое долгожданное, которое обещало развеять не укладывающиеся в голове события прошедших дней, своим приходом разрушило, ту тонкую надежду, до последнего томящуюся в их сердцах.

Энна проснулась первая. Бабы Нюры уже не было, а Миша спал на спине, закинув одну руку себе за голову, а второй обнимая ее.

«Это не сон» – констатировал разум.

Она так и лежала, слушая стук его сердца. С одной стороны ей хотелось вскочить с кровати, и убежать, с другой она хотела остаться одна, хотела плакать и жалеть себя. А поднявшись, непременно разбудит его. И тогда нужно будет говорить, и принимать решения.

Воспоминания не желавшие становиться былью, планы на жизнь, будущее, все это одновременно и в то же время каждое отдельно и отчетливо проносилось в ее голове. Вот в голове появилась картинка их первого свидания с Сашей, вот их отдых в Турции. Вот она смеется над ним, когда он участвует в конкурсе. Вот он целует ее, вот их свадьба. Вся жизнь, с ее самыми яркими моментами проносилась в голове, сердце отказывалось забыть это, не желало верить в то, что это больше не продолжится. «Я не верю, не верю» – мысленно говорила она себе, снова и снова, вспоминая родителей и друзей, «не верю». Повторяя это, она почти убедила себя, что пока не поверит, это не правда. «Если поверю, больше никогда не вернусь». Страх и смятение, ужас и неверие в происходящее, сомнения в собственном здравом смысле. Так много чувств и эмоций одолевало ее, так много сил ушло за эти несколько дней на поддержание мнимого спокойствия и веры в скорое возвращение, и вот теперь, когда постепенно определенность ситуации ужаснула своей реалистичностью, она больше не могла сдерживать рвущиеся наружу чувства.

«Я не плачу» повторяла она себе как мантру, «Я не плачу, не плачу» но слезы упорно игнорировали ее, и бежали по щекам, капая на обтянутое футболкой плечо все еще спящего Миши. Стараясь быстро, и в то же время аккуратно выбраться из импровизированной кровати она все же разбудила его, ударившись коленом о его бедро.

–Что? – он открыл глаза резко сев на кровати, и от неожиданности Энна, которая как раз в этот момент пыталась перелезть через него, дернулась, и, стукнувшись с ним лбами, упала на пол – Боже мой! Энна! – Миша кинулся поднимать ее, видя, как трясутся ее плечи, он был уверен, что она сильно ударилась, и, соображая на ходу что делать, не сразу понял происходящее. Когда он усадил ее на кровать, она продолжала трястись, и, обхватив себя руками, раскачивалась вперед назад. – Прости! Ты в порядке?

Ее длинные волосы напрочь скрывали лицо.

–Эн? – Миша осторожно убрал волосы с ее лица, немного боясь того что мог увидеть. Всё-таки стукнулись они здорово, у него самого должно быть синяк будет, да она еще и упала, – Что? – опешив он не договорил. Он сидел на корточках продолжая держать в руках прядь темных волос. Но когда она перевела свой невидящий ничего вокруг взгляд, на него, Миша отпрянул, и, пошатнувшись, с трудом удержал равновесие – Энна?

Она посмотрела на него долгим, немигающим взглядом, и рассмеялась. Громко, надрывно. И от горечи, сквозившей в этом смехе, у него перехватило дыхание. Первым желанием было просто подождать, когда она успокоится, потому как, что делать в таких ситуациях он понятия не имел.

–Эн, перестань! – Миша взял ее за плечи, заставляя остановить свое раскачивание, но она продолжала истерично хохотать.– Перестань! – рывком поднявшись на ноги и подняв ее, он начал трусить ее за плечи, – Да что с тобой?

Смех прекратился так же внезапно, как и начался. Она смотрела ему в глаза, а по щекам текли слезы, Миша готов был поспорить, что Энна хоть и смотрит на него, но не видит.

–Эн?!

Взгляд сфокусировался, и вмиг высохли слезы. Но это ужаснуло его еще более. Взгляд, полный фатализма, безысходности и поразительного спокойствия.

–Нет – прошептал он, как будто зная и желая изменить то принятое ей решение, которое видел в ее глазах, – нет! – и с каждым «нет» голос его повышался, – Перестань! Успокойся же! – но она продолжала смотреть на него тем же безумным взглядом и молчать, – О Господи! – он обнял ее, боясь происходящего, и убеждая себя, что ему лишь показалось, «она ничего с собой не сделает! Не сделает!». – Все будет хорошо, все будет хорошо, обещаю! – и она расслабилась, как-то сразу обмякнув в его руках, он чувствовал ее слезы, промочившие футболку, и радовался, она плачет, просто плачет.

–Прости – прошептала она его груди.

–Ты как? – немного отодвинувшись, он заглянул в ее глаза, и страхи отступили, когда он увидел ее взгляд чистый и живой, затуманенный лишь слезами и тем несчастьем что свалилось им на голову.

–Нормально, – она отступила на шаг и присела на кровать.

–Эн, послушай меня, я…. я не знаю, как мы сюда попали, не знаю, надолго ли. И понятия не имею, как попасть обратно!... Но нам при любых раскладах нужно жить. Понимаешь меня? ….Жизнь то не кончилась.

–Не кончилась, – подтвердила Энна, пряча свой взгляд у него на плече.

–Я не меньше твоего хочу вернуться домой.

–Я знаю.

Он замолчал, не зная как выразить все то, о чем думал.

–Я не знаю, как жить, – прошептала она

–Что?

–Как Миш? Как мне жить без него? Как? Что мне делать? Что, просто забыть, смириться?

Она ждала от него ответа, в том всегда уверенном тоне, и такой властной, исключающей сомнения в правильности сказанного манере. Но вместо этого услышала растерянный, хриплый голос:

–Я не знаю.

***

Прошел день, а за ним наступил вечер. Баба Нюра вернулась с огорода и приготовила ужин.

–Послушай меня, – она обратилась к Энне, когда Миша вышел во двор, – я, конечно, не точно знаю, что ты чувствуешь, как должно быть страшно и горько тебе, но вот в истерику впадати, плакати, это не поводь. Понимаешь меня? Вон супружник твой здесь, сильный и здоровый, что еще? А жизнь свою и здеси устроити! Нечего умирать от слез!

Энна лишь улыбнулась и кивнула, понимая, как права баба Нюра, и в то же время, как она заблуждается. Если бы вместо Миши здесь был Саша! Ах, тогда все было бы по-другому! Да разве интересовало бы ее тогда, как жить? Мучилась бы разрывающимся от тоски сердцем? Она была бы счастлива просто по тому, что с ним. Рада была бы уже тем, что они вместе.

–Спасибо, – Энна поднялась со стула, и, пожав огрубевшую от постоянной работы руку бабушки, вышла на улицу.

Майская прохлада, прочищала разум и одновременно сковывала сердце. Она увидела Мишу, сидящего в машине, и подошла к нему.

–Привет, – он сидел молча, вертя в руках чупа-чупс, купленный в магазине.

–Привет.

–Миш, – ей хотелось поговорить об их будущем здесь, решить, как жить, что делать, но слова не шли с языка.

–Ты сказала ей? – он задал вопрос, не отрывая взгляд от конфеты.

–Что сказала?

–Что мы не женаты?

От неожиданного вопроса она немного растерялась, и потому не сразу ответила, а ответив, посчитала нужным, пересказать их с Нюрой разговор.

–Я просто не верю, что все это происходит! – он шумно выдохнул.

–От этого оно не становится менее реальным.

–Не становится, – Миша убрал леденец в бардачок, и, положив обе руки на руль, прислонился лбом к прохладной коже оплетки.

Они молчали, в тишине уходящего дня.

–Я не могу думать сейчас, – его голос был тяжелый и усталый, – не могу и не хочу.

–И не надо, подумаем об этом завтра.

–А что будет завтра? Что изменится? – вдруг вскинулся он, внимательно смотря на нее.

–Ничего. Ничего не изменится.

Неожиданный взрыв эмоций с его стороны так же неожиданно прекратился.

–Если мы не вернемся…

Он не договорил. Что будет если они не вернуться? Как установить самому себе срок, в течение которого продолжать верить в возвращение домой? И что потом, если срок пройдет, а он так и будет здесь, что потом? Начать жить с нуля? А до этого времени? Не жить?

Как будто прочувствовав его мысли, она осторожно положила руку на его плечо:

–Не загадывай. Как говорит Саша: «Что было – мы видели, что будет – посмотрим».

–Тоже мне, Алиса в стране чудес, хоть бы раз сам прислушался к своим премудростям!

Энна улыбнулась, вспоминая, сколько раз Сашка всем вокруг давал дельные советы, и при этом сам попадал в исключительно бредовые ситуации, не прислушиваясь к ним.

–Иди в дом, уже прохладно.

–А ты?

–Я хочу побыть здесь, мне нужно подумать.

Она уже подошла к дому, когда необузданный страх застал ее врасплох. «А что если он перенесётся обратно? Мы ведь были в машине, когда попали сюда. Вдруг он пропадет, а она навсегда останется здесь, абсолютно одна?!» Постояв секунду у дома, она все же вернулась и выразила ему страхи, имеющие реальное обоснование.

Он какое-то время продолжал молча рассматривать руль:

–Хочешь ночевать в машине?

–Не хочу ночевать одна.

Он понимал ее страхи, хоть и не верил, что вот так просто они вернутся обратно, и как бы ни хотелось ему остаться одному, разобраться в себе, успокоится, и подумать над тем, как жить дальше, все же чувство ответственности за нее победило.

–Залазь.

Энна умостилась на пассажирское сиденье, стесняясь своего места здесь, напросившись к нему, тогда как Миша нуждался в этом уединении. Она не заводила разговор, и старалась не смотреть на него. Темное небо то прятало луну, укрывая ее покрывалом из туч, то вновь освобождало, и тогда на улице становилось чуточку светлее. Уже на рассвете, когда последняя надежда на возвращение в свой мир растаяла вместе с луной, она заснула, так и не проронив не слова.

Солнце еще только выглянуло из-за горизонта, когда их разбудили кукарекающие петухи.

–Выключи свет – сонно пробормотал Миша, и попытался перевернуться на бок, ему снилось, будто он спит дома, в Москве, на своей кровати. Стукнувшись лбом о боковое стекло, он открыл глаза. Энна спала на пассажирском сидении, вокруг ничего не изменилось, все те же сараи, те же груши. К машине подошла отвязанная на ночь Кнопи, и, тявкнув пару раз, будто желая доброго утра ушла к себе в будку.

«Ну вот, все и решилось» – мрачная уверенность в том, что домой они не вернуться, лишь подтвердилась. Теперь нужно было думать, как жить дальше. В голове не укладывалось, все произошедшее. Он сходил с ума от вины перед семьей, от того что бросил их. Всю ночь он думал о детях. Он не увидит, как подрастает Антон, не будет на свадьбе Стасика. Он так много уже не скажет сыновьям, так многому их не научит. Сердце разрывалось от мысли о том, с чем столкнется Марина, что она будет делать? Может, продаст квартиру и переедет в меньшую? Этих денег должно хватить. Миша лишь надеялся, что у нее хватит здравого смысла попросить помощи у Саши, если в этом будет необходимость, Саша поможет. Он так же надеялся, что Сашка возьмется за голову, что Марина даст ему возглавить агентство. «Господи, не оставляй их» – подумал он. В том, что друг не бросит его семью он не сомневался. Точно так же как и он не бросил бы Энну, пропади Сашка однажды. «И что мне делать?». Он смотрел на спящую Энну, и не имел ни малейшего понятия о том, как поступить. Мысли путались в голове, проигрывая разные сценарии возможного будущего. Они могут начать жизнь с нуля, как-то обустроиться здесь, возможно даже связать с кем-нибудь свои жизни. А что еще они могут? Могут и дальше делать вид что женаты. И, что тогда? Тогда они так и состарятся вместе, так и не устроив жизни. «У нее вся жизнь впереди», думал Миша.

–Доброе утро – он и не заметил, когда она проснулась.

–Доброе.

Тишина, требующая принятия решения давила на них, но каждый боялся начать разговор. Казалось что эти слова, как заклинания, навсегда отдалят их от дома.

–Энн, вряд ли мы вернемся.

Она только отвернулась, стараясь незаметно смахнуть слезинку.

–И нужно решить, как жить.

–Я не хочу ничего решать, – она открыла дверцу, – а не может все остаться так, как есть? Нужно обязательно решать? Еще ничего не известно! Все еще может измениться! – неожиданно для себя самой она поняла что кричит – прости.

Энна сделала несколько глубоких вдохов и выдохов.

–А что решать Миш? Что мы можем решить?

–Ничего – да какая собственно разница, пока есть надежда на возвращение ему плевать, что будут думать о них.

День прошел в знакомстве с хозяйством, Энна убрала в домике, а вечером помогла Нюре в огороде, Миша нарубил дров, соорудил подобие душа и наносил воды. Лишь вечером, когда Нюра уже спала, а они все сидели на веранде, думая каждый о своем, Энна поняла что кое-что решить все же нужно.

–Миш, а как мы спать будем?

–А как ты предлагаешь?

Она сама не знала, какого ответа ожидала. С одной стороны ей было просто все равно, с другой же, спать в одной кровати с другом мужа было неестественно, неправильно. Но была и третья сторона, здесь ведь думают, что они женаты. Только теперь она задумалась о будущем здесь, в Еравии. Если они действительно останутся в этом месте, как ей жить? А если не останусь, тогда какая разница? Но все же ей казалось изменой мужу спать с Мишей.

– В машине я спать точно не буду, у меня спина и так отваливается – проворчал Миша, видимо тоже раздумывая о том же.

–Да какая разница, – буркнула Энна, – я пошла.

***

Так потекли дни. Весна была в самом разгаре, и дел по хозяйству было много. Они трудились не покладая рук, Эня помогала по хозяйству и в огороде. А Миша, или как называли его местные Мика, выполнял всю мужскую работу. Он соорудил им подобие полуторной кровати, правда вместо матраца было сено, и отгородил ее занавеской. За это время он осмотрел вторую комнату, маленькую, и узкую, с тех пор как Нюра овдовела, этой комнатой никто не пользовался, крыша здесь прохудилась, да и трещина пошла в стене, так, что зимой было холодно. Потому Нюра использовала ее и как кладовую, и как сарай. Как бы ни было ему дико и неестественно думать об этом, но жизнь все же требовало его присутствия. Скоро наступит зима, и если они не найдут способ вернуться домой, то им придется где-то жить. Не спать же им с Энной на одной кровати?

На починку дома, да и на жизнь нужны были деньги, и Мик раздумывал о том, где их достать. «Жизнь везде одинаковая! Что бы ты не чувствовал, о чем бы не думал, нужно зарабатывать деньги» рассуждал он сидя как-то вечером на веранде, слушая пение цикад. За эти дни они познакомились с соседями, не представляя чем ему заниматься в этом мире, как заработать денег, он пообщался с местными мужиками, и с ужасом понял, что работы здесь нет. По крайней мере, той, которую он умел делать. А что собственно он умел? Строить, и делать ремонты, продавать землю и недвижимость? Еще мог вспомнить молодость, и обучить местное население айкидо. Правда вряд ли за это заплатят. Здесь все занимаются сельским хозяйством. Можно заработать немного денег, если наняться к кому траву косить, весной можно поле вспахать, или лошадей обучить. Можно было чинить крыши и печи, что в принципе ему было знакомо, пусть и без технологий его мира, все же он бы справился, но таких мастеров обычно в городе нанимают, с рекомендациями, как ему сосед рассказал. То, что они застряли здесь, становилось все более понятным, не понятным было только то, как им жить дальше.

Рассказав бабушке свои соображения о том, что необходимо сделать, они решили дождаться ярмарки, что бы купить нужное, предварительно продав что-нибудь не нужное.

Прошло больше двух недель, с тех пор как баба Нюра нашла их у озера, и постепенно осознание, их перемещения в Еравию стало казаться правдоподобным.

В воскресенье, баба Нюра затопила баню, и они выкупались. Уже поздно ночью, сидя на теплых, нагревшихся за день ступенях крылечка, они заговорили о доме.

–По-моему, мы тут застряли – сказал он, с шумом выдохнув, и бросив лежавший под ногами камушек в дебри сада.

–Что нам делать? – тихо спросила Эня, обмахиваясь длиной выданной Нюрой юбкой. Когда-то давно материя эта была темно синего цвета, но частое использование, солнце и стирка сделали юбку почти голубой, лишь на изнанке, там, где подворачивался пояс, остался ее первоначальный цвет.

–Не знаю – с грустью сказал Мишка и достал из кармана чупа-чупс. Повертев его в руках, он тяжело вдохнул – малой просил.

От его голоса сердце Эни сжалось тисками. Она потеряла мужа, родителей, брата, будущее. Но Мишка лишился детей. На глазах выступили слезы, когда она вспомнила как маленький Тоха, уходил на дневной сон. Он сидел у Миши на руках и что-то лепетал на своем языке, а когда Марина позвала его спать, разразился слезами, как знал. Тогда Мишка, пообещал ему, что как проснется, получит чупа-чупс, и довольный малыш ушел спать.

–Не теряй надежду, – сказала она, сама не веря своим словам.

–Не буду.

Где-то вдалеке залаяла собака. Нарушая мирную тишину ночи, ей тут же за вторили остальные.

–Пойдем спать – сказал Мишка, поднимаясь со ступенек.

–Пойдем.

За это время она привыкла спать рядом с ним, и былое стеснение ушло вместе с прошлой жизнью. Переодевшись в легкую ночную рубашку, она улеглась на импровизированную кровать. Скоро Мика задул свечу, освещавшую комнату и улегся рядом.

3

-Почему ты не готовишь ничего? – спросил Миша, он ковырял вилкой тушенную картошку, приготовленную Нюрой.

–Так Нюра же готовит, а что?

–Ничего, просто. – бело-желтая картофельная масса, конечно была ничего так на вкус, но вид аппетита не вызывал. Он отодвинул тарелку, и посмотрел на Энну, от чего-то испытывая неловкость.

–Что? – она улыбнулась его детскому взгляду, никак не вязавшемуся с грозным видом.

–Я хочу есть.

–Ну, так ешь – она придвинула ему тарелку.

–Нет, я хочу, что бы ты готовила.

–Да?! – приятно конечно.

–Блин, вот подобное – он выразительным взглядом указал на отставленную тарелку, – я почти двадцать лет имел возможность, есть дома, благодаря Марине. Собственно поэтому и нанял Ольгу. Все-таки терпение у меня не безграничное.

–Жаль, что твой повар не поехала с нами в магазин.

–Мне больше нравится, как готовишь ты.

–Спасибо.

–Энн, кроме шуток, приготовь, пожалуйста, что-нибудь съедобное и красивое, и необычное.

–Миш, – она вздохнула, не зная как объяснить причину, так, чтобы не обидеть его, – я… я не могу.

–Почему? Из-за того что печка дровяная?

–Нет, – она улыбнулась, покачав головой, – не в печке дело. У меня нет желания готовить.

Он с таким видом начал ковырять еду в тарелке, что Энна невольно хмыкнула.

–Что? – Миша оторвался от картошки, улыбаясь ей в ответ.

–Ничего, кушай.

Энне была смешно и жалко видеть, как мучается Миша, и она решила попробовать приготовить что-нибудь. Слава Богу, запасы у Нюры были огромные, и выбрать было из чего.

Вечером, когда он с обреченным вздохом сел за стол, Энна поставила на стол котелок с ароматным пловом.

Аромат распространился по комнате практически моментально. Миша пронзил ее радостным взглядом, детским, счастливым и довольным.

–Спасибо – и почти юношеская, благодарная улыбка осветила его лицо.

–На здоровье, – улыбнулась Энна.

–Что это за блюдо такое? – спросила Нюра, принюхиваясь к казанку.

–Это плов бабушка, рис с мясом, овощами и зеленью, – Энна раскладывала его по тарелкам, аккуратно поправляя, – надеюсь, Вам понравится.

–А это что? – Нюра с подозрением осматривал странный на вид творог, выложенный Энной в керамическую пиалу.

–Творог, с зеленью и чесноком.

–Ну, выдумщица! – Нюра осторожно попробовала плов, и поразилась вкусу. Казалось бы обычные продукты, а так вкусно!

–Очень вкусно! Я и не думала, что такое можно сделать!

–Спасибо.

Миша на радостях съел почти три порции.

–Это еще что! Ты, мать даже не представляешь, что она приготовить может!

–Перестань, – Энна даже слегка засмущалась, от искренних слов, произнесенных Мишей с набитым ртом.

–Готовить любишь? – спросила Нюра.

–Раньше, когда готовила, то всегда настроение поднималось – «раньше я для мужа готовила, что бы его радовать….» но, вспомнив какой Саша человек, все же призналась себе «…или к дому приучать…»

–А сейчас что же? – и Нюра одарила ее проницательным взглядом.

–И сейчас.

–Я объелся – сообщил Миша.

–Чай будешь?

–Да.

Наступил конец мая. Огороды были засажены и люди собирались на площади на День Лета. Жгли костры, наряжались в лучшие одежды. Хозяюшки несли разные вкусные блюда к общему столу. Каждая хотела принести угощение по изысканей, одеть платье по богаче. «Должно быть, женщины во всех мирах и временах одинаковые», подумал Мика, видя все это.

На площади были установлены столы, накрытые местными хозяюшками с особой тщательностью. Так были и блины с первыми лесными ягодами, и салаты, и фаршированная птица, и рыба. Энна предложила Нюре сделать пиццу. Миша был счастлив, и не беда что вместо моцарелы был творог, а помидоры заменила томатная паста, бабушкиного приготовления. Новинка удивила всех на площади. Люди были в восторге, и она разлетелась с успехом. Каждый мужчина приходил отвесить низкий поклон великолепной хозяйке, а женщины выстраивались в очередь за рецептом.

Энна наслаждалась, она общалась, обменивалась рецептами, заводила новые знакомства. «Как странно» – думала она, стоя рядом с Мишей в тени навеса, «такое чувство, будто я на отдыхе, вот побуду еще несколько дней, и на поезд. А там дом, Сашка…». Она перевела взгляд на Мишу, рядом с ним стоял пожилой мужчина, с абсолютно белыми густыми волосами. В рубахе с широкими рукавами, и светлых штанах. Ей представлялось, что именно так выглядели мужики во времена Льва Толстого. Такой мужчина вполне мог учить Левина косить траву, или же объезжать поля на лошади.

–Ты сегодня прямо нарасхват, – Миша наклонился, что бы слов его не смог разобрать никто посторонний.

–Да ладно тебе, – она с трудом вырвалась из иллюзорного мира, вызванного этим мужчиной.

–О чем задумалась? – он отогнал бабочку, пытающуюся сесть ей на волосы.

Она не хотела говорить. Такая откровенность была позволительна с мужем. Только он мог знать ее мысли и иллюзии. «Но его рядом нет» – напомнила она себе, «и возможно уже не будет».

–Эни? Ты где?

–Здесь, – она улыбнулась, так и не приняв решение.

–Признавайся!

–В чем?

–Ну, любопытно же!

И она решилась. Так сложилось, что жизнь оставила ее один на один с чужим человеком. Но кроме него, никого нет. Почему бы не стать чуть-чуть ближе друг к другу. Позволить кому-то еще узнать себя?

–Только не смейся!

–Честное, пионерское! – он даже положил правую руку на сердце. Подчеркивая честность сказанного.

–Мужчина, с которым ты разговаривал.

–Палыч?

–Наверное. Мне он показался таким колоритным, знаешь, как из книги, такой вполне мог бы учить Левина косить траву, – и она отвела глаза, так, на всякий случай. Чтобы не расстроиться, если он посмеется над ее воображением, так же как когда-то Сашка.

Миша внимательно вглядывался в ее опущенное лицо, немного удивленный.

–Левин?

Она все-таки подняла глаза, заинтригованная его странной интонацией.

–Ну, просто я знаю только одного такого персонажа, и он траву не косил – смущенно улыбнувшись, произнес Миша.

–Ты что серьезно?

–Ну, да. Интернов видела?

–Глупый, я про Анну Каренину!

–Там тоже был Левин?

–Тоже?! Это в интернах тоже! – она, наконец, заметила прыгающие смешинки в его глазах, – издеваешься? – и укоризненно посмотрела на его радостное и в то же время виноватое выражение лица.

–Я сам об этом думал, – он обнял ее за плечи, – колоритный такой, дядька.

Было шумно и весело, и день медленно подходил к концу. Энна и наслаждалась этим, и боялась. Боялась того, как быстро вливается в темп этой чужой жизни, как забывает прошлое. Отлучившись на некоторое время от Миши, она уже возвращалась обратно, когда:

–Да, что ж это-то такое! – загромыхал над ухом мужской бас, и увесистое тело с размаху врезалось в ее спину – ой, простите барышня.

Подняв голову, она с любопытством рассматривала, толкнувшего. Им оказался высокий мужчина, лет тридцати пяти, может сорока. С некогда темными волосами, которых едва коснулась седина, но она не старила его, а напротив делала импозантней. Весь он, начиная от тяжелых черт лица и широкой шеи, переходящей в крупные плечи и сильные руки, дышал силой и здоровьем. «Эдакий, типичный силач», подумалось ей.

–Ничего страшного – ответила она рассматривающему ее с не меньшим любопытством мужчине, и улыбнулась.

–А, вы должно быть пришлые! – обрадовался, господин силач.

–Должно быть. Меня Энной зовут – и протянула ему руку для пожатия.