Текст книги "Всё, что нужно для счастья (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– Твою мать! – хватаюсь за сердце, прикрытое плотной чашечкой скучного по Некрасовским меркам лифчика, и от неожиданности роняю на землю белоснежную футболку. – Кто же так подкрадывается?
Я чуть инфаркт не схватила! А Максиму хоть бы что: глаза блестят, лицо серьёзное, и дышит так тяжело... Не из-за моего же хлопка и на половину спущенных штанов? Отмерев, натягиваю джинсы, ругая про себя этого остолопа, и пулей влезаю в футболку, не желая искать ответ, в чём же кроется причина его странного поведения. А то, упаси боже, целоваться полезет, и плакала моя оборона.
– Вась, – когда я спешно засовываю ногу в благоразумно прихваченные с собой кеды, к бывшему мужу, наконец, возвращается дар речи. Голову поднимаю и так и выпрямляюсь, позабыв о шнурках, теперь не на шутку испуганная его бледностью. Может, он пса моего утопил? Не зря же полотенце абсолютно сухое свисает с плеча.
– Что? – шепчу непослушными губами, а он только и делает, что громко дышит...
– Вот, – отдаёт свой смартфон, с горящим уведомлением о неоткрытом входящем письме и как-то растерянно тормошит волосы на своей макушке. – Ответ из лаборатории пришёл.
Вот и всё. Мы в шаге от правды.
Таким молчаливым я видела Некрасова лишь однажды. Как сейчас помню: он заявился домой в начале двенадцатого ночи, а на вороте его футболки красовался смачный отпечаток губной помады. Морковной. Вот смотрела на отметину и думала – кто в здравом уме такой пользуется? Тоже не знаете? Муж сказал – главный бухгалтер городской администрации. Он как раз их корпоратив снимал.
Так вот, я орала, как потерпевшая, чтобы он шёл к этой "шестидесятипятилетней" сирене, перебравшей с вином и решившей таким способом поблагодарить милого фотографа, так похожего на её внучка, а он, не поверите, молчал. Прилип к косяку, наблюдая за моими сборами (а я торопливо паковала чемоданы), и даже не пытался меня переубедить. Возможно, выдохся, ведь перед этим доказывал свою невиновность с пеной у рта. А, может быть, выдохнул. С облегчением. Я ревнива, а любой гуляка на дух не переносит скандалов.
– Долго сидеть будешь? – вздыхаю, взирая на него сверху вниз, и не дождавшись ответа, опускаюсь на поваленное дерево, уже минут пятнадцать служащее ему скамейкой. – Господи, это же не конец света!
– Он самый, – Макс ерошит рукой свои волосы и вымученно выпускает воздух через приоткрытые губы. – Я надеялся, что этот тест опровергнет слова твоей сестры. Я ничего не чувствую к этой девочке... Я плохой человек, Вась.
Кто бы спорил. Хорошие люди своё слово держат и не наносят сердечных ран без памяти влюблённым в них женщинам. А после не заставляют растить детей, появившихся на свет как напоминание об их бурной молодости.
– Знаю. Но это не помешает тебе отвезти нас с Соней в Москву. Главное, никого не переедь, – я пихаю его локтем, неестественно широко улыбаясь, а он дальше чертит сухой веточкой какую-то каракулю на земле. То ли пружину, то ли спираль, а, может, и вовсе – абстрактную завитушку. Нашёл тоже время художничать!
И чего раскис-то? Неделей раньше, неделей позже, один чёрт до правды когда-нибудь доберётся. Ребёнок ведь под боком, хоть сейчас в лабораторию веди!
– Нужно было всё-таки с макушки вырвать, чтоб с луковицами...
– Ещё чего? Давай сразу скальп с неё снимем, тогда уж наверняка пригодный материал для теста найдут! – ёрничаю, всё больше злясь на покинувшую нас удачу, а про себя думаю: ну чего мне стоило? Глядишь, не сидели бы в кустах, как партизаны, прячась от милой малышки и по-своему обаятельного пса. Хотя... Что за лаборатория такая? Могли бы сразу предупредить, что по волосам установить отцовство будет проблематично. Макс тогда наверняка для подстраховки что-то другое взял. Слюну, например, в фильмах же именно так ДНК тесты делают?
– Вась.
– Чего? – подпираю кулачком подбородок и отмахиваюсь от навозной мухи, кружащейся над моей головой. Ей вот, похоже, мои духи приглянулись...
– Я вдруг понял, что совершенно не готов к детям. Чёрт, да я мечтаю, чтобы моё отцовство не подтвердилось! Соня замечательная, но сама мысль, что я могу оказаться её папой пугает меня до чёртиков. Что я ей дам?
– Здоровое питание, – загибаю первый палец, – квартиру в центре нашего Мухосранска, образование в хорошей школе. У тебя тётка до сих пор директор гимназии? – всматриваюсь в его потемневшие глаза, а он, недовольно фыркнув, бросает своё импровизированное перо. – И потом, ты фотограф. А для девчонки это просто удача.
По себе знаю, мой профиль пестрел отличными снимками с еле различимой припиской в верхнем левой углу "Максим Некрасов". Так что, красивые аватарки ей в будущем обеспечены...
– Я рассчитывал на поддержку, а ты как всегда.
– А что это, если не поддержка? Иначе сказала бы правду: ни хрена хорошего ты ей не дашь. Она будет заглядывать тебе в рот, а ты рано или поздно облажаешься. Со мной было именно так.
Грубо, зато в точку. И если сейчас не оторвёт свой зад от валежника, до её разочарования рукой подать... Ну где это видано, заставлять ребёнка так долго ждать? Не удивлюсь, если мой невоспитанный пёс уже прогрыз дыру в сиденье...
– Я тебе не изменял, Вась, – я хочу встать, испуганная мыслью, что Макс доедает кожаную обивку, а мой бывший муж одной фразой гонит прочь любые мысли о порче имущества. Он зачем-то берёт мою ладошку, нежно накрывает её своей, а я губу закусываю от обиды. Потому что мы оба знаем, что правды в его словах ни на грамм. – До того дня.
Видите? Как обычно... Всё просто – его вину в этом случае никакими тестами не докажешь, а значит будет стоять на своём до победного. Смотреть на меня так, что мне тут же захочется в это поверить, молчать, давая мне время поразмыслить над его словами, сокращать расстояние между нами, чтобы я вновь почувствовала его дыхание на своих губах. Дурак, глупее я за год не стала...
– Только целоваться не лезь, – отворачиваюсь, когда между нашими лицами остаётся лишь несколько сантиметров, и не без усилий освобождаюсь от его рук. Хватит уже одно и то же мусолить. – Вставай и вези нас в свой Подольск. Я хочу найти Верку как можно скорее. Это, кстати, и в твоих интересах. В Москве тебе этот тест в два счета сделают. А с Веркиным разрешением – официально, через суд.
Хотя, как по мне, только деньги на ветер. Для Сони он уже отец: летчик-путешественник, повелитель дымящихся кастрюлек и личный извозчик в одном лице – домчит хоть на спине, хоть на грязной машине.
Отряхиваю зад от прилипших к джинсам древесных крошек и дважды киваю ему в сторону берега. К чему сейчас тратить время на болтовню, если ответы на все вопросы знает лишь один человек? И сидя здесь мы её точно не отыщем... Потому и выдвигаюсь первой, придерживая пушистые ветви кустов, норовящие хлестануть меня по груди.
– Я передумал, – слышу, как позади меня под его подошвой хрустит листва , но поворачиваться не спешу. – Найдём её и хорошенько встряхнём.
– Только чур насилие на мне. У меня опыта больше, мы в детстве часто друг друга гоняли.
Я старшая, но перевес всегда был на стороне Веры – у неё кости тяжёлые, мама так говорила. Но, на мой взгляд, не в костях дело: я просто её любила, а с этим даже злость ничего поделать не сможет. Проверено не единожды.
Небольшая справка: Хромосомная ДНК присутствует только в корнях волос, поэтому для получения достаточного количества ядерной ДНК из волоса необходимо выдернуть как минимум пять волосинок с волосяными луковицами (корнями) для проведения генетической экспертизы. И правильно собрать волосы зачастую гораздо сложнее, чем слюну или, к примеру, ногти.
Дороге, кажется, не видно конца. Меняется лишь её качество: если с утра мы плелись, как черепахи, объезжая выбоины, к вечеру уже мчим на всех парусах, не успевая следить за сменяющимися за окном картинками. Да и чего глазеть-то? Типичные пятиэтажки, новенькие новостройки, изредка симпатичные коттеджи, и чтобы жизнь в стране не казалось такой уж сказочной – накренившиеся деревяшки. Ветхие, почерневшие от прошедших дождей и "доживающие" свой век на окраинах пустеющих деревень.
– Смотрите коза! – Сонька припадает к окну, отчего кончик её носа расплющивается, а стекло запотевает, и верещит на весь салон, чтобы Некрасов остановился.
– Давайте её травой покормим? Ну, пап! Тёть Вась, – когда водитель, не сбавляя скорости, оставляет позади тощую живность, обдирающую куст иван-чая, малышка дёргает меня за плечо. – Я, вообще, в туалет хочу! Что мне прямо в шорты писать?
– Не надо в шорты! – а это уже аргумент! И чего меня на подмогу звала, вцепившись в рукав футболки?
Макс резко сворачивает на обочину, а его дочка, гордая собой, задирает подбородок. Третья победа за день: сначала уговорила отца помочить ноги в озере, потом вместе с псом носилась по огромному полю, а теперь вот к козе бежит.
– Ты пойдёшь.
Да кто бы сомневался, что почётная роль провожатый в кусты выпадет мне? И не отвертишься ведь...
– Почему я?
– Потому что ты женщина, – мой бывший муж садится на капот, подставляя раздосадованную физиономию щадящим лучам вечернего солнца, а я всё никак не решусь броситься Соньку догонять. У меня ногу свело, и теперь сотни иголок разом пронзают кожу.
– Знаешь, жаль, что у вас с Верой не сын.
– А тут не в этом дело. Она ребёнок, ты женщина – вам проще найти общий язык. И, кстати, раз уж ты напортачила с ДНК-тестом и правды мы так и не узнали, будь добра, хотя бы ты перестань называть меня её отцом. Ведь вопрос до сих пор висит в воздухе. Мне одного Сонькиного "папочка" за глаза!
Смотрите, какой ранимый! Я, конечно, понимаю, что не каждый мужчина сможет тут же самоотверженно броситься с головой в пучину родительских обязанностей, но, как по мне, конкретно этот уж слишком драматизирует.
Ну подтвердится, и? Всё самое страшное он уже пропустил: пелёнки, распашонки, лезущие зубы, отрыжки, и (даже мне жутко) грязные подгузники. Так чего зря нервы тратить?! Если кому и лить горючие слезы, так это горе-тётке: подвернула на свою голову джинсы и пока пробиралась с Сонькой в дикие заросли, высматривая уединённый уголок, обожгла щиколотки крапивой. Да и вообще... Это мне поддержка нужна, ведь большую половину обязанностей взвалили на мои плечи!
– Чёртов нытик, – плюю ему напоследок, и торопливо вышагиваю в сторону двух коз: одна с косичками, скачет, размахивая руками, воображая себя бабочкой, другая серая, с большим чёрным пятном на боку – траву жуёт. Лучше бы у Некрасова и впрямь самолёт был, тогда моя наблюдательная племянница не тормозила бы нашу погоню за нерадивой мамашей.
– Красивый, да, тёть Вась?
– Вонючий, – складываю руки на груди, не рискуя подходить ближе к рогатому скоту, и озираюсь по сторонам: главное, пса не прозевать. А то даст дёру в лес и плакали мои тридцать тысяч. А вместе с ними и единственный шанс не умереть одинокой. – Лучше не трожь его, ладно? Вид у него какой-то больной.
– Ничего не больной! Все козы так выглядят. Вы что к бабе Зое никогда не ездили?
К бабе Зое?
– Ездила, – оживляюсь, немного удивлённая тем фактом, что малышка так хорошо знакома с нашим генеалогическим древом, и, позабыв обо всём на свете, делаю шаг к ней навстречу, припечатывая ногой козью горошину. – А ты что у неё в гостях была?
– Ага. Когда снег лежал. У мамы работы было много, и я Новый год с бабушкой встречала. Она вот такой, – разводит руки в стороны, демонстрируя внушительные размеры, – пирог испекла. С яблоками.
Точно была. Всё сходится – шарлотка у бабы Зои коронное блюдо. Некрасов в наш первый к ней приезд даже рецепт переписал. Только выпечка никак не поддаётся его умелым рукам.
– А ещё мы бабу Зою к себе брали. Правда, ей пришлось своих куриц соседке отдать. Сказала, они без неё подохнут... Ой, это плохое слово, да?
Наверное. В лексиконе пятилетней девочки точно присутствовать не должно. И мне бы её отчитать, но я бы сейчас даже мат ей с рук спустила!
– Сонька, – я хватаю её за ворот кофточки, когда она едва не повторяет мой утренней подвиг, растянувшись на скользкой траве, и, поставив на ноги, аккуратно беру за плечи. Заглядываю в глаза озорные и принимаюсь допрашивать с улыбкой на губах:
– А зачем вы бабу Зою к себе брали? – и какого чёрта эта хитрая карга ни в одном из телефонных разговоров об этом не упомянула? Я же ей часто звоню – раза три в месяц. А если учесть, что она любительница потрещать языком это не меньше шести часов утомительных разговоров!
– Ну как... Чтобы её в парк сводить. Площадь ей с башнями показывали, – она задумчиво прикладывает указательный палец к щеке, пытаясь простимулировать мыслительный процесс, а я брезгливо вытираю подошву о примятую траву. – А ещё она меня в садик водила. И забирала...
– А мама что? Работала?
– Ага. В командировку ездила. Ну, она, вообще, часто уезжает. У неё начальник злой.
Отлично... Ведь не исключено, что и сейчас она в так называемой командировке... Господи, во что впуталась моя сестрица, если даже баб Зою и ту вытащила из глуши в Москву? Я сколько ни пыталась, старушка, как баран, на своём стояла: " На кой мне выхлопные газы нюхать? А овощи? У вас там химия одна! А у меня натур продукт!"
Нет, ради экскурсии она бы точно свою землянку не бросила.
– Сонь, а, может, расскажешь мне по секрету, что же это за работа такая важная у твоей мамы? – вдруг повезёт? В прошлый раз она от меня отмахнулась. Сказала как отрезала: "Секрет!" да ещё и язык показала. Но это было неделю назад. А теперь мы вроде как сроднились, вдруг уже доверяет? Не шпионка же Верка, чтоб её должность рассекречивать было нельзя!
– Скажу! Она у меня врач! – господи, бедный ребёнок!
Вон как щёки раздула от важности, даже бока кулачками подпёрла. Грудь колесом, нос задран и в глазах такой восторг... Только какой из Верки врач? Разве что по советам нашей деревенской родственницы людей травками лечит. Университет бросила, а если бы доучилась, то и тогда в медицину не взяли б. Она же хотела стать учителем, а вместо этого маникюрила на дому.
– Здорово Сонь! Я всегда знала, что из твоей мамы выйдет толк, – беззастенчиво вру и протягиваю ей ладошку. – Пошли в кусты, нам уже ехать пора.
Вот сядем в машину, девчонка уснёт, а я бабе Зое допрос с пристрастием устрою. С живой не слезу, пока мне всё о сестре не расскажет!
Глава 6
Как там говорят? Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах? Так вот – не врут. Пока Сонька возится со своими штанишками, присев под кривой берёзкой, я нетерпеливо оглядываюсь по сторонам. Деревья, кусты, деревья... А ещё парочка шмелей кружат над цветами, разбавляющими зелень своими ярко-жёлтыми головками. Благодать. Даже несмотря на отборный мат, эхом проносящийся по этим джунглям – похоже, местный фермер потерял своего тощего козла.
Только собираюсь крикнуть бедолаге, что его дохлый скот добрался до дороги, как Сонька меня за футболку дёргает.
– Тёть Вась, а где Макс?
– Так у машины, – киваю на яркое синее пятно, проглядывающее сквозь прорехи в кронах кустарников, и помогаю малышке заправить майку . – Облокотился на капот, нас ждёт.
Ему же по статусу не положено скакать по кустам! Он, видите ли, переживает потрясение!
– Да не папа! А пёс, говорю, где? – она цепляется за мои плечи, позволяя подтянуть трусы едва ли не до пупка, а меня словно током бьёт: его действительно нет!
К кустам впереди нас бежал; пока Сонька выбирала, куда же присесть, путался у меня под ногами; секунд сорок назад охотился на шмеля, прыгая вокруг одуванчика, как дикий заяц... А сейчас пропал!
– Господи! – выпрямляюсь на ватных ногах и начинаю крутить головой по сторонам. Может, за козлом увязался? Так нет же... Вон, его уже мужичек, накинув верёвку на волосатую шею, тащит в сторону дома...
– Макс! – кричу во всю мощь своих лёгких и, схватив племянницу за руку, принимаюсь в ужасе метаться между берёз. То к одной подбегаю, волоча за собой непоспевающую малышку, то к другой. Даже разросшуюся крапиву не боюсь: голой рукой раздвигаю стебли, словно псу придёт в голову прятаться от меня посреди этих колючих зарослей!
– Макс, – теперь хнычу, отчётливо осознавая, насколько я никчёмная хозяйка. Разве нормальному человеку придёт в голову отпустить этот электровеник с поводка и при этом даже не удосужиться за ним проследить? Да теперь ори не ори, этот хулиган не вернётся!
– Чего визжишь? – хотя один кобель среагировал. Сгибается пополам, пытаясь отдышаться, и украдкой осматривает территорию. – Я уж думал, животное какое увидели!
– Нет, мой пёс! Максим, я Макса потеряла! Минуту назад был тут , а сейчас как сквозь землю провалился! – сжимаю девичью руку, а Сонька ойкает, заставляя меня опомниться. – Боже мой, где я его теперь найду?
– Ну, Вася! Я думал серьёзное что-то! – у меня сердце от ужаса сбивается с ритма, а он с облегчением выдыхает! Ещё и глаза закатывает, словно найти пса в этой чаще плёвое дело!
– А что, по-твоему, это ерунда? Я говорю: МОЙ ПЁС УБЕЖАЛ!
– Да куда он денется? Наверняка прыгает где-то поблизос...
– Поблизости? – перебиваю, запуская трясущиеся пальцы в волосы, и присаживаюсь на корточки, боясь свалиться замертво. – Джеки – охотничья порода! Да его при всём желании не догонишь! А тут ещё трасса...
Вот и пришло время разреветься. В голос, и в перерывах между всхлипами, как попугай, повторять собачью кличку. Я безответственная! Меня к живым существам на пушечный выстрел подпускать нельзя...
– Кончай уже ныть! Искать нужно, пока он в самую глубь леса не убежал. Сонька, хватай свою тётку и идите в сторону деревни, а я пока тут поищу.
Где "тут" я даже не спрашиваю. Не дожидаясь, пока послушная малышка коснётся моего плеча, срываюсь с места и, подгоняя её, иду к мужику, до сих пор не поборовшему упёртое животное. Здесь же люди живут, может, кто-то видел моего терьера? Он же миниатюрный, породный – такие в сельских глубинках редкость.
– Здравствуйте, – торможу рядом с сухоньким стариком, а он от неожиданности на месте подскакивает. Хватается за сердце и хмурит кустистые брови.
– Ну, здрасьте. Вы, что ли, орали?
– Я, – киваю и принимаюсь махать на козла, отчего он тут же пятится к своему владельцу. Не дурак, чувствует, что я дама нервная, а уж в нынешних обстоятельствах и вовсе прибить могу. – У меня пёс убежал. Вы, случайно, не видели? Он небольшой, белый с рыжими пятнами...
– Белый? Нет, не видел. Я тут уже минут пять с Борькой воюю. Мёдом ему, что ли, здесь намазано? – мужичок поправляет восьмиклинку на голове и разворачивается на пятках, довольный, что наевшийся до отвала Боря, наконец, созрел, чтобы вернуться в отчий дом. – Может, в деревню подался? Куру или порося унюхал... У нас тут у каждого своё хозяйство.
– Может, – подталкиваю Соньку, и вместе с ней плетусь за местным жителем. А то, чего доброго, и сама потеряюсь – я и не на такое способна. – А можно мы с вами пойдём? Боюсь дорогу не найти...
– А чего тут искать, вон тропинка. Но коли такая пугливая, шуруй за мной. Борька смотрю тебя побаивается... Ты из Денисовки, что ли?
– Нет, – вступает Сонька, теперь поравнявшись с козлом и периодически поглаживая его по спине. – Мы с папой и тётей Васей в Москву едем. Я в туалет захотела, вот и остановились. А пёс – бац, и смылся от нас. Наверное за зайцем погнался!
– А почему нет? У нас этого добра навалом. Рыба вяленная, кстати, не интересует? Или сало домашнее? Я обычно в город на продажу вожу, но вам со скидкой свежак продам.
– Фу, рыба... – Сонька кривится.
– Не откажусь, – быстро киваю я, разглядывая окружающую нас природу. – Можно и без скидки, вы только помогите мне собаку найти. Вы же в деревне наверняка всех знаете.
– А то. Седьмой десяток разменял. Я не то что людей, я каждую шавку ещё щенком помню. Их, кстати, у нас здесь немало, так что поторопись, пока они твою болонку первыми не нашли. Разорвут...
Какой чуткий, однако, мужчина! Я, мазнув, ладошкой по щеке стираю слезу, а он плоский живот почёсывает и философствует:
– Животное оно всегда на волю рвётся. Вон на Борьку моего посмотри – вроде козёл, бестолковый, а всё в поле бежит. А почему? Потому что вольный воздух опьянеет! В прошлом году у меня так баран помер: жена ворота не закрыла он и побрел в сторону леса...
– Потерялся?
– Волки задрали. Их у нас нет-нет, да тоже встретить можно...
Так и идём: я беззвучно оплакиваю пса, а он травит деревенские байки. Когда доходим до его избушки я близка к сердечному приступу... Зато Соня не робеет и вслед за нашим провожатым проходит за скрипучую калитку. Наверное, это уж слишком нагло с нашей стороны, но я кроме этого деда и его четвероногого друга больше никого здесь не знаю.
– Да не робей, заходи, коли уж увязалась. Я сейчас своих оболтусов позову. Петька! – орёт на весь двор и серая кошка, пригревшаяся на ступеньках от ужаса распушает хвост. – Мать, где наши головорезы? Тут одной дамочке помощь нужна!
Мать в ситцевом жёлтом переднике тут же высовывает голову из летней кухни. С интересом осматривает нас с ребёнком и протерев руки, тянет свою сморщенную ладонь для приветствия.
– Здравствуйте! Галина Антоновна.
– Вася, – мне бы улыбнуться, но я впервые столкнулась с такой потерей. Уже и любимые туфли, не жаль (а Макс их разорвал в клочья), ни круглую сумму, что я отдала заводчику за этого оболтуса. Жаль лишь его, ведь в лесной части любимый холистик ему никто не насыпет, не почешет за ухом и не обработает от клещей. А их здесь наверняка немало... – А это Соня, моя племянница. Мы здесь проездом...
– Голодные поди? У меня борщ как раз закипает! – слышу и дёргаю Соньку за хвостик прежде, чем она успевает фыркнуть. Негоже это отказывать радушным хозяевам! Старик уже вон своих головорезов из дома вытащил. Одного за ухо (ему лет двенадцать) , другого за ворот рубашки ( он лет восьми отраду). Стоят теперь, разглядывая нас зелёными глазами, и конопатые носы морщат.
– Вот тебе девка два обалдуя в помощь. Внуки мои. Сын с невесткой в Столицу на заработки подались, так мы их теперь с Галкой рОстим. Они тебе что угодно найдут.
Правда? Потому что доверия этот пионеротряд не внушает. Сонька и та напряглась, когда старший смачно так на землю харкнул.
– Чё искать-то?
– Дворнягу, – опережает меня хозяин и, наконец, отпускает бедолаг. А они и рады, тут же принимаются друг друга локтями пихать. – Щас вам задницы надеру! Бегом обулись и пошли по деревне, вдруг видел кто?
– А что нам за это будет?
Господи, да что угодно! У меня с собой налички не больше тысячи, но если понадобится, у Некрасова перезайму. Только хочу посулить им богатство, как Галина Ивановна с укоризной бросает в рыжие моськи.
– Ну что за негодники! Девушка друга потеряла, места себе не находит, а они торгуются! Делайте как дед велит, а то я сама вас ремнём отхожу! А вы, Василиса, давайте к столу проходите. Устали -поди?
– Немного, – и вовсе не от дороги, а от запустившего в меня свои щупальца страха. – Но я бы лучше с мальчишками пошла. Можно, Соня пока у вас побудет?
Ведь женщина вроде приятная. Один в один баба Зоя, и пахнет от неё так же – сдобой. Она не перечит, сообщая, что с минуты на минуту их младшая внучка проснётся, и ведёт Веркину дочь к умывальнику. А я за местными сыщиками еле поспеваю.
– Что за пёс хоть? Чихуахуа? – они ржут, как кони, а я гадаю: что за стереотипы? Если блондинка, то обязательно держит мочалку вместо собаки?
– Джек Рассел терьер, – и чтоб точно поняли, – как в фильме "Маска".
– Мы такой фильм не смотрели!
Ну точно! Мелкие же совсем... Да я и сама грешна – тридцатка, а только от прохожих об этой комедии и слышала. Хорошо хоть на телефоне полно его фоток, детей же нет, кого ещё снимать? Сую мальчишкам свой смартфон и пока они обсуждают Макса гадаю: нашёл его Некрасов или нет? Тут домов двадцать, пока все обойдём солнце сядет.
Всё. Больше я не думаю ни о Верке, ни о бабе Зое, которая могла бы пролить свет на её исчезновение. Даже ответственность за Сонькину жизнь больше меня не тяготить. Ей весь вечер Галина Антоновна занимается: и обедом накормила, и ужином, и вместе с Алёнкой (семилетней девчушкой) ещё и в бане попарила. У племянницы до сих пор щеки красные.
– Ладно, не раскисай, – Некрасов садится рядом со мной на ступеньки, ведущие в ухоженный домик, и закидывает руку на мои плечи. Ещё утром я бы воспротивилась, а сейчас настолько устала, что просто устраиваю щеку на его груди. Так теплее. Я три часа слонялась по деревне, пугая старожилов своими криками. Их сторожевые псы лаяли, а мой наверняка уже где-то далеко.
– Хочешь, я ещё поищу?
– Где? Ночь на дворе, – начало десятого. И не темно вовсе, но я, похоже, сдалась. Реалистка же: их в городе-то месяцами ищут, каждый фонарный столб завешивая объявлениями, а тут глушь. Волки, козлы да шмели... – Всё, Макс, больше я своего пса не увижу.
Попал ко мне и даже до года не дотянул. Ногти ему так стричь и не научилась, чесать забывала, к собственному месту так и не приучила, хорошо хоть голодом не морила. Вот и с Сонькой так будет, увидите. Сама она, конечно, вряд ли сбежит, но если говорить начистоту я ничем Некрасова не лучше. Как я сказала? Ни хрена хорошего ей не дам.
– Я позвоню Новикову, – Максим лезет в карман и достаёт мобильный, а я понять не могу о ком речь идёт. – Однокласснику. Скажу, что приехать не смогу. Задержимся здесь на пару дней, найдём твоего Барбоса и уже тогда поедем дальше.
Вот оно как... Неужели и правда сделает?
– Не надо, – накрываю его руку своей и, слабо улыбнувшись, заглядываю в глаза. Устал он, и от дороги, и от Сонькиной болтовни, и от моего лая. Кажется, даже постарел, хотя всего-то тридцатка.
– Спасибо, Макс, но ничего отменять не нужно. Я хочу Соню матери вернуть. Она хоть и гулёна, но явно лучше меня. А пёс... Оставлю свой номер Галине. Если Макс объявится Петя с Ваней его пока у себя подержат.
Они мальчишки хорошие. Шебутные, драчливые, но под конец наших поисков так по-мужски меня утешали. Как Некрасов сейчас, разве что не так смело обнимали за плечи.
– Так что едем уже, нечего зря время терять, – хочу встать, но тяжёлая рука пригвождает меня к месту, силой удерживая мою голову на своей груди. Он устраивает свой подбородок на моей макушке и ласково поглаживает предплечье, заставляя разомлеть от такой неожиданной нежности.
– Ничего страшного не случится, если мы здесь заночуем. Сонька уже зевает, а сидя в кресле не отдохнёшь.
– Так, а спать где?
– У нас! – мы с Некрасовым вздрагиваем, осознав, что всё это время были здесь не одни, и синхронно поворачиваемся, едва не ударяясь лбами. – Галка вам в сарайке постелила. На сене спать будете, романтика! Только чтоб не курить, а то спалите мне амбар к чертям, и потом поминай как вас звали.
– Так мы не курим, – первым отмирает мой бывший муж и уже с благодарностью пожимает натруженную ладонь. – Спасибо, Антип Петрович. Я в долгу не останусь.
– Так, конечно, не останешься, у меня же тут не ночлежка для бездомных. И ты это, тачку то свою лучше сюда пригони, а то бросил прям у дороги. У нас тут дураков хватает – на гайки её разберут. А ты девка сопли утри. Развела тут мокроту!
Долго уговаривать Макса не приходится. Он провожает нас с Сонькой до сельской "гостиницы" и скрывается с глаз, оставляя в одиночку бороться с комарами. Безуспешно, надо сказать. Их всех мы не переловим даже к утру, а судя по надоедливому писку, оно для нас настанет нескоро. Да и как тут уснёшь на сухой траве?
– Я вам постельное принесла. Нужно одеяло бросить, а то солома будет бока колоть. Сонечка, а тебе я с Алёнкой постелила. Ничего же, если ваша девочка с внучкой моей переночует? – Галина Антоновна, как сказочная фея, появляется из ниоткуда и передаёт мне тяжёлую стопку белых простыней, как-то уж слишком странно на меня поглядывая.
Быть может, если бы судьба пса не занимала все мои мысли, я бы даже насторожилась, но станете вы уделять внимание таким мелочам, когда вашего верного хвостатого товарища, возможно, прямо сейчас доедает стая волков?
Киваю на её предложение, ведь в доме насекомых наверняка в разы меньше, и помогаю добродушной хозяйке бросить нам вместо матраса местами прохудившееся одеяло. Ну вот, жизнь всё же заставила меня ещё раз оказаться с Некрасовым в одной постели!
– Сын мой, Толька, частенько здесь с невесткой ночуют. Они сами в городе живут, час езды на машине. И вот, почти каждое лето у нас. Вы-то сами откуда? – женщина замирает, ухватив наволочку за уголки, и, услышав название города, вновь возвращается к делу. Лихо её натягивает и метко бросает нарядную подушку к "изголовью" кровати из сена. – Нет, не слышала никогда. Я ж дальше нашей деревни нигде и не была. Здесь родилась, здесь и помру.
Как мой Макс... Он вот тоже найдёт здесь свою смерть. Если, конечно, его не приютит кто-то из местных, не устояв перед тоскливым взглядом миндалевидных глаз. А они кого угодно могут обаять.
– А муж у вас какой понимающий, – я беззвучно оплакиваю свою животину, а моя новая знакомая никак не замолчит. Уже и постель расстелена, откуда-то сверху теперь свисает импровизированный балдахин из жёлтой марли, а на одном из перевёрнутых пустых ящиков дымится спирать от комаров. Разве не время уходить?
– Чудо, а не мужчина, – нет же, лучше всякую ерунду городить! – Мой ни в жизнь не пошёл бы в лес собаку искать. Кота бедного и того грозится в тазу утопить – он ему вечно в тапки сыт.
– А так и не скажешь... О Борьке Антип Петрович хорошо заботится, – материт, конечно, но кто в наше время этим не грешит?
– Так это и понятно: Борька у нас кормилец. К нам вся деревня своих коз на случку приводит. Деньги, конечно, смешные, зато и своё стадо постепенно растёт. Уже четыре козочки у меня. Утром вас молочком угощу.
Бывает же... Тощий, грязный, еле держится на своих тонких ножках, а, оказывается, первый парень на деревне. Я выдавливаю из себя улыбку, и принимаюсь молиться, чтобы Галина Антоновна поскорее вспомнила о внуках. Я полежать хочу. И немного пореветь, пока Некрасов не вернулся.
– Ты, деточка, не смейся, но сарайчик этот не простой, – а вот стоит старушке промолвить подобную глупость, усталость с меня тут же слетает. Распахиваю глаза, теперь не на шутку взволновавшись, что доверила этой милой женщине Веркину дочку, и даже делаю шаг назад. К двери, ведущей подальше от этого "непростого" амбара. – Всех моих внучат тут заделали. Вот и вы с мужем время зря не теряйте. С племянницей нянчится это, конечно, хорошо, да и против собак я ничего не имею, но в твоём возрасте и о своих подумать нужно...
