Текст книги "Всё, что нужно для счастья (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)
Всё, что нужно для счастья
Евгения Стасина
Глава 1
Вода из крана бежит ледяная. Ледяная и ржавая, в очередной раз напоминая мне, что верить малознакомым людям в моём возрасте уже просто неприлично. Сорок шесть тысяч за квадратный метр, и это в нашей-то богом забытой глубинке! Да я могла отгрохать себе двухэтажный коттедж, а вместо этого уже три минуты стою у раковины в семиметровой кухне, призывая ЖЭК сжалиться над моим пустым желудком. Я же просто хочу чашечку утреннего кофе и пару капель чистой воды для Макса!
Словно почувствовав, что от размышлений о несовершенстве городского водоснабжения все мои мысли свелись к нему, пёс жалобно скулит из прихожей, царапая новую дверь своими нестрижеными когтями. Спрашивается, зачем запиралась, если его завываний я на дух не переношу? Сердце жалостливо сжимается, а ноги уже сами несут меня спасать бедолагу от одиночества.
– Жди, – спасти, спасла, но суровую маску на лицо нацепить не забыла.
С ним иначе нельзя: дашь слабину и будешь минут десять начёсывать его пухлое брюхо. Вон уже виляет хвостом и сверлит меня миндалевидными глазами. И как тут устоишь? Я одинока, а он единственный мужчина, перед которым я хожу нагишом. Единственный, кто терпит мои срывы и вылизывает пятки после тяжёлого трудового дня, ни разу не упрекнув меня в несовершенстве.
Делать нечего: я торопливо закручиваю вентиль и присаживаюсь на корточки перед обаятельным кобелём Джек Рассел терьера. Бракованным кобелём, ведь уши его даже во сне всегда начеку, и как две антенны старательно улавливают сигналы живущей этажом ниже мопсихи. Видите, даже у моего пса с личной жизнью дела обстоят куда радужней. И плевать, что его возлюбленная безобразно толста ... Может, и мне немного занизить планку?
– На, ешь уже. Хоть кто-то из нас останется сытым, – шепчу, обхватив ладонями бело-рыжую морду, и чмокаю прямо во влажный нос.
Корм воняет ужасно, но парню, похоже, нравится. Так и сидим – он с жадностью вылизывает тарелку, а я с завистью наблюдаю за его трапезой. Подхватываю с пола коричневую гранулу и под громкое урчание собственного живота начинаю гадать, чем ему так приглянулся расхваленный ветеринаром холистик. Уверена, что ценой. Такой уж достался мне пёс – дешёвку жрать ни за что не станет.
– Доволен, сытая морда? – когда спустя минуту заметно повеселевшее животное вытягивается на полу у моих ног, я от безысходности принимаюсь грызть отсыревшее печенье.
Ну никакая из меня хозяйка! Почти год как одна, а ни готовить, ни затаривать морозилку полуфабриками так и не научилась. Овсяные хлопья, которые просто заливаю кипятком, сдобрив ложечкой мёда, и те покупаю через раз.
Права моя подруга – я без мужика загнусь. Это лишь вопрос времени... Только о том, как много его осталось в запасе, прежде чем у меня откроется язва, мне не даёт задуматься пронзительная трель дверного звонка. Надеюсь, это доставщик воды, иначе работу я бессовестно прогуляю: ну куда с такой рожей?
Макс срывается с места первым, громко клацая ногтями по новенькому паркету, а я плетусь следом, расставляя по местам задетые им коробки. Нужно было брать Йорка, так что зря я Ирку не послушала. Ходила бы важная по улицам на своих шпильках и периодически трепала торчащую из сумки пушистую морду. Глядишь, может, и привлекла бы кого. Мужчины же любят таких блондинок? Чтоб ухоженные, женственные и беспомощные до тошноты, а у собаки на голове непременно бантик в цвет хозяйского платья.
А с этим что: кроссовки да спортивный костюм, иначе живой с прогулки ты не вернёшься. Вот и кому понравится тридцатилетняя баба, которую выгуливает бракованный сумасшедший пёс? Думаю об этом и так и замираю у зеркала. Причесаться, что ли? Вдруг на этот раз мне повезёт, и курьер окажется симпатичным?
Звонок вновь повторяется, правда теперь куда настойчивее, и мысли о расчёске я благоразумно отодвигаю на задний план. Даже в глазок не смотрю, сосредоточившись на действительно важных задачах: замок заедает, и чтобы его открыть, на дверь нужно хорошенечко навалиться, а Макс... Он пёс и попихать его ногой в бок, чтобы не бросился на радостях на гостя, будет нелишним.
– Ну, наконец-то, – правда, открыв дверь, я тут же его отпускаю, во все глаза таращась на визитёров.
Верка! Стоит прямо напротив меня и даже бровью не ведёт на путающуюся под ногами собаку.
– Рот-то закрой, а то сейчас челюсть отвалится! Я тебя всё утро по городу ищу, как только занесло в этот район?
Так, после развода... Как год назад развелась, так и задумалась о переезде. Чтобы как можно реже ходить по тем местам, что ассоциируются у меня с Некрасовым: парк, в котором мы впервые поцеловались; ресторан в двух кварталах от нашего семейного гнёздышка (мы в нем ужинали по субботам); загс, в котором он задурил мне голову, пообещав верность и любовь до гроба... Господи, нашла время об этом думать!
– Сонька, не стой! Обними тётю Васю! – моя младшая сестра уже расшнуровала грязные кроссовки и теперь заманивает в моё жилище девочку пяти лет.
Её я видела лишь дважды – на выписке из роддома и спустя три дня на перроне вокзала, когда моя дорогая сестрица, обвесившись тяжёлыми котомками, решила вернуться на малую родину. А спустя месяц перебралась в городок в полусутках езды от родительского дома, чтобы уже там осознать, что настоящая жизнь кипит в Москве. Дождалась, когда Соньке исполнился год и умотала в Белокаменную. И видит бог, знать, чем она там занималась я не хочу. Обижена, ведь Верка даже номер сообщить не удосужилась, лишь пару раз ответив на мои сообщения в социальных сетях. В одном рассуждала о том, как лучше лечить мамину подагру, а в другом сухо сообщила, что на её похороны приехать не сможет.
– Тётя Вася, – и вот сейчас та, что даже отдалённо непохожа на врезавшегося в память розовощёкого младенца с большим красным бантом на ажурном одеяле, насмешливо выгибает густую бровь. – У вас имя как у нашего кота!
Кот, кстати, тоже здесь. Его девчонка, согнувшись в три погибели, втаскивает в дом, и слава богу, что не торопится открывать пластмассовую клетку. Потому что Макс хоть и поел, но от такого десерта ни за что не откажется. Нарезает круги, довольно виляя хвостом на неприветливое шипение, и больше не норовит облизать членов моей семьи. Ему теперь кота подавай.
– Обними хоть! Чего стоишь как неродная?
Ответить я не успеваю: Верка выше меня на голову, да и тяжелее раза в полтора. Притягивает к себе, не давая опомниться, и, стиснув в объятиях, похоже, планирует переломать мне кости.
– Постарела-то как, Васька! И тощая, как селёдка! Боже мой, время тебя не щадит!
И это она мне говорит? Невзрачная женщина в драных джинсах и с дурацкой банданой на голове?
– А ты всё так же мила, – вымученно улыбаюсь и похлопываю её по спине, то ли в знак приветствия, то ли умоляя ослабить хватку. – Пусти уже, мне дышать нечем.
– Эх! Как была бесчувственной, такой и осталась. Ладно! – бьёт в ладоши и принимается отдавать указания. – Сонька, беги в ванную, а ты Васька давай штаны натягивай.
– Зачем это?
– Вещи занести нужно. Я их у консьержки оставила. Некрасов дома? Там шмотья целый воз, без мужика не справимся.
Некрасов... Вот что значит полное отсутствие сестринской связи! С такими темпами ни одна из нас знать не будет, на каком кладбище искать могилку единственного родного человека.
– С Некрасовым у нас всё. Разошлись ещё в прошлом июле.
– Да ты что? – она бледнеет, а я старательно делаю вид, что меня эта тема не трогает. – Насовсем?
Киваю.
– Бедная! Ну, и кто кого бросил?
– Я его, – ему-то жилось неплохо: дома я, пусть и совершенно бесполезная в быту, а за дверями квартиры с десяток подружек. Кто добровольно от такого отказывается? – И что значит "воз шмотья"? Вы что надолго?
– Конечно! Зря, что ли, пёрлись двое суток на перекладных? С пересадками между прочим! Ладно, сами справимся. На крайняк, консьержку попросим, она вроде ничего, отзывчивая. И закрой уже своего пса, коту освоиться нужно, у него и так стресс. Правда, Васька?
Приехали! Пяти минут в доме не провели, а уже правила устанавливают. Племянница с любопытством осматривает моё жилище, а сестра нагло шарит в шкафу, подбирая подходящие треники для нашего марафонского забега.
– Васька... Что имени другого не нашлось?
– А зачем голову ломать? Типичное, кошачье. Такие подойдут?
Может, и зря я так о ней волновалась. Профиль её мониторила, под снимками комментарии оставляла, а если её активность падала, сгрызала ногти на обеих руках... Пяти минут не прошло, как она вновь ворвалась в мою жизнь, а у меня уже такое чувство, что и не расставались вовсе. Вздыхаю, хватая протянутые мне леггинсы, и покорно натягиваю их на себя. Куда от неё денешься?
– Вперёд. Я на лифте, а ты пешком.
– Это ещё почему?
– Вдруг застрянем? А у нас Сонька одна. Вот что значит не иметь детей! – бросает и из-под бровей поглядывает на меня с укором. Словно продолжение рода, единственная миссия, с которой женщина является на этот свет! – Родила бы, может, и разводиться не пришлось! Мужики алименты платить не любят.
– Думаешь, он к молоденьким студенткам бегал от нерастраченного отцовского потенциала избавляться? Как бы не так, – усмехаюсь и пихаю ступни в растоптанные балетки. Специально их для таких случаев держу: с Иркой в подъезд выбегать, если ей покурить захочется, или среди ночи пса вывести, когда он объестся сметаны.
– Некрасов? Изменял?
– С завидной регулярностью И ты бы знала об этом, если бы изредка заглядывала в мой инстаграм.
Я все совместные фото с ним удалила. Ибо пачкать его предательской физиономией свои альбомы больше не хочу. Хватит, своё отмучилась.
– Вот только давай без нотаций! Я, между прочим, одна дочь поднимаю. Кручусь как белка в колесе: дом, детский сад, работа, кружок. Кот ещё этот постоянно убегает, – сестра нетерпеливо прокручивает ключ в замке, но спустя пару неудачных попыток, наконец, освобождает мне место. – Думаешь, у меня жизнь малина? Держи карман шире! В Столице с нормальными мужиками дела обстоят ещё хуже: либо редкостный мерзавец, либо гей. О, или, вообще, женатый! Кстати, Некрасов себе кого-нибудь нашёл? Или как ты ограничился собакой?
– А я почём знаю? Хоть слона завёл, меня теперь это не волнует.
– Неужели разлюбила?
– Как раз в процессе. Так что давай сменим тему? О себе, что ли, расскажи...
– А чего рассказывать? Сонька! Иди мать поцелуй! – кричит и девочка тут же выбегает в прихожую. Виснет на материнской шее и кивает чему-то, что она шепчет ей на ухо. – Вот моё единственное достижение. А больше хвастаться нечем. Я одинока, но в отличие от тебя, хотя бы не выгляжу на полтинник.
Я б поспорила... Но сделаем ей поблажку – человек только с поезда сошёл. Выхожу в подъезд и сама жму на кнопку, чтоб долго у лифта не топтаться. Верка же копуша, всё с Сонькой никак не расстанется. Словно ни на минуту уходит, а на всю жизнь.
– Люблю её, – просто пожимает плечами на мой насмешливый взгляд, а когда створки лифта раскрываются, нагло отпихивает меня к лестнице. – Я не шутила. Ты пешком. Если спустишься первая, можешь не ждать – моё барахло ты сразу заметишь.
* * *
Верка не обманула: с водопроводом и отоплением в доме, может, и есть проблемы, но консьержка действительно имеется. Правда, до этого дня я даже не подозревала, что сухонькая, намарафеченная дама с закрученной в гульку косой, непрочь перекинуться парой слов.
Когда я оставляю позади с десяток лестничных пролётов, моя младшая сестра уже вовсю обсуждает с ней премудрости домашней косметологии. Диктует состав угольной маски, которую год назад так рьяно рекламировали в интернете.
– Желатин?
– Ага. Главное, не переборщить и не накладывать на лицо, пока не остынет, – Верка с видом умудрённого знанием и опытом профессора вскидывает вверх указательный палец. – И разводите в молоке, лично мне так больше понравилось. Ну, наконец-то! Шустрее ногами передвигать не пробовала?
– Вот сама бы и шла пешком, – дочка, вообще-то, не моя, и если кому и следить за ней, так это матери, пока медлительные лифтёры будут извлекать меня из кабинки. – Это всё твоё?
Впрочем, может не отвечать. Дом сдали не так давно, месяца три назад, но большинство жильцов заехали в первую же неделю. И знаете, даже у них барахла было меньше! Книги, в большинстве своём детские, три мусорных пакета с мягкими игрушками, коробок пять с неизвестным содержимым и три большие спортивные сумки, видимо, с вещами. Она что, решила у меня поселиться с концами?!
– Как вы это допёрли?
– Грузчиков к поезду наняла. И лучше кончай болтать, и помоги мне затащить это в лифт. Только поаккуратней с этой коробкой! – визжит, а я от ужаса едва не роняю её на пол. – Там мамин хрусталь, Васька! Я когда в Москву уезжала, она мне его как приданное сунула.
А мне комплект постельного белья на свадьбу подарила. Вульгарно-красного, с плохо отпечатанными розами на узкой простыне. Даже немного обидно, знаете ли!
– И с этой поосторожней, там Сонькины поделки из пластилина!
– Их-то зачем взяли? – искренне удивляюсь такой глупости, но делаю, как велят: аккуратно ставлю в угол просторной кабинки картонный короб из-под дешёвой водки, и иду за следующей партией.
– Сонька их коллекционирует. Решила всех персонажей Лунтика слепить. У тебя, кстати, полки навесные есть? Мне дома пришлось над её кроватью повесить, чтоб всё на виду было.
Вот дурдом. А потом удивляются, почему я детей не хочу! Да чтобы не превращать квартиру в музей посредственного детского творчества! Я молчу, а сестра беспечно пожимает плечами.
– Ну, ничего, купим. Кстати, Антонина, Васька моя мужиков часто водит?
– Ни разу не видела, – консьержка улыбается, а я мрачнею, ведь смотрит пенсионерка на меня с явным сочувствием. – Только с Максом гуляет.
– С Максом?
– Это мой пёс, – утираю взмокший лоб ладошкой и делаю вид, что пытаюсь взгромоздить один из её баулов на уже составленные в рядок сумки. Я что ей грузчик?
– Пёс... Ну ты даёшь, сеструха! Сама облезлого пса в честь бывшего мужа назвала, а меня из-за кота стыдишь!
– Потому что Некрасов заслужил, а я к тебе всегда была добра. Вот когда ты Сонькой забеременела, кто весь удар на себя взял?
– Нашла что вспомнить. Меня бы и так не прибили, так что сильно не важничай. Всё, – Верка отряхивает ладошки и рукой указывает мне на лифт. – Теперь ты как белый человек езжай, а я пешочком пройдусь.
Ну, слава богу! А то после таких вот нагрузок я точно до работы не дойду. А мне ещё на окраину города пилить, брать интервью у директора местного детского дома! И думаете, редакция на такси раскошелится? Как бы не так!
Оставляю двух сплетниц в парадной и уже тянусь к нужной кнопке, прикидывая, как в нынешних условиях за час успеть собраться. Это же очередь в ванную, не прекращаемая болтовня обо всём на свете, Веркины дурацкие шуточки о моей несостоятельности в семейной жизни. Ещё и пса вывести нужно, пока он не загадил мой дорогой паркет...
– Васька, – да только сестра так не вовремя ногу вперёд выставляет и не даёт сомкнуться дверям. – Ты мне ещё спасибо скажешь!
– За что?
– За Соньку! А то живёшь, как старая дева, разве что без котов!
Уже говорю: "Спасибо", ведь кот у меня теперь тоже в наличии имеется. Ещё и тёзка, чем не повод для счастья?
– Сумку давай, – устало вздыхаю, кивая на небольшую котомку, свисающую с сестринского плеча, и протягиваю руку ладошкой вверх.
– Эту я сама... Езжай, Васёк, – Верка отказывается от помощи и смотрит на меня так странно, внимательно, с тоской, что ли. Аж мурашки по спине бегут! – Я скучала, правда.
– И я, – улыбаюсь, но пол подо мной подпрыгивает, и набитая чужими вещами кабинка уже мчится вверх, унося с собой и моё признание. Не страшно, у нас столько времени впереди, чтобы о многом поговорить...
Я уже дважды перевешиваюсь через перила, ожидая увидеть Верку, неторопливо перебирающую ногами ступеньки. Даже щурюсь, хотя со зрением у меня никаких проблем нет. Да только ни топота, ни шороха болоньевой куртки, в которой она заявилась на мой порог, в этой тишине не раздаётся. Неужели, с Антониной до сих пор болтает?
– Я есть хочу, – ещё и племянница эта! Заладила как попугай, усевшись аккурат на мамин сервиз. Хорошо что лёгонькая, а то Верка нас обоих линчует. – Теть Вась, вы же меня покормите?
– Обязательно. Сейчас только вещи затащу, – я сдаюсь и раздосадованная оставляю свой наблюдательный пункт, теперь с ужасом взирая на девчачьи пожитки.
Знать бы ещё куда всё это пристроить! И так не квартира, а склад, в котором мешки с теплоном соседствуют с моим неразобранным барахлом.
Ну кто так делает? Нет, чтобы позвонить, я б хоть немного с ремонтом поторопилась! А то ни мебели толком нет, ни телевизора, чтобы ребёнка на мультики отвлечь. И как только жить будем с одной-то кроватью?
– Бери свой пластилин, раз уж мама твоя помогать не торопится, и в зал неси. И, конечно, – бросаю в детскую спину, почти беззаботно, – обувь снимать необязательно! Я обожаю мыть полы! Ну, Вера... Придёт, я ей покажу кузькину мать!
И лучше пусть уже начинает морально настраиваться – с живой не слезу! Я на работу так опоздаю, пока она мнит себя гуру бюджетной косметологии! Будто Тоня не может в интернете всю информацию отыскать.
– А что такое "покажу кузькину мать"?
– Значит, ругать её буду, – сил у меня почти не осталось, потому последнюю сумку я втаскиваю в квартиру волоком, перевернув при этом переноску с ошалевшим от ужаса котом. Он визжит, а я, рухнув на пол, пытаюсь отдышаться, на чём свет стоит, продолжая ругать Верку за болтливость. Нашла тоже время для бесед! У неё вон, ребёнок скоро в голодный обморок упадёт! Да и я вместе с ней, ведь чёртов доставщик воды где-то без вести затерялся!
Что за день? Знала бы, какой сюрприз мне готовит сегодняшнее утро, не стала б расходовать энергию зря, отчитывая коммунальщиков.
– Ммм, мне мама тоже кузькину мать устраивает. А я Ваське, когда он моим куклам руки грызёт! – девочка садится рядом и заботливо поправляет кошачий дом. – Его уже можно достать? Он, наверное, в туалет хочет...
Господи! Ещё этого мне не хватало!
– А вы догадались его горшок с собой взять?
– Нет, – племянница качает головой, а я хочу закричать:"Почему?". Почему умная двадцатисемилетняя женщина не продумала такой важный пунктик, но приволокла с собой целую гору кривых фигурок из пластилина?! Простите, конечно, но я всё больше убеждаюсь, что часть своих мозгов некоторые женщины оставляют в родильных залах. И моя сестра не исключение!
– Ясно. У меня от Макса вроде остался... – уж впитывающие пеленки, точно где-то да завалялись. – Сонь, ты пока пса в ванной запри, а я лоток поищу.
Команда из нас выходит та ещё: девочка, похоже, впервые имеет дело с Джек Рассел терьером, и прежде чем умудряется запереть его в ванной, минут пять бегает за сумасшедшим псом по квартире. А я к общему беспорядку добавляю пару раскуроченных коробок, в которых, по идее, должен лежать собачий лоток. Должен, но не лежит...
– Тёть Вась, кот уже на пол пописал! – слышу и выдыхаю – одной проблемой меньше. – Натыкать его мордой?
Ну и нравы...
– Нет, – хоть я такому соседству и не рада, но природный гуманизм верх берёт. Да и я же теперь собачница, а всевозможные статьи криком кричат: насилие недопустимо. Впрочем, может, поэтому Макс у меня такой безбашенный?
– Тёть Вась, вам в дверь стучат!
Ну, наконец-то, нарисовалась! Бегу, позабыв обо всём на свете, и лишь чудом не наступаю на жёлтую лужу, утекающую под мою лучшую пару обуви. Чёртов кот, чтоб он провалился!
– Здрасьте, – и Верка с ним за компанию, ведь вряд ли она бы успела сменить пол за пятнадцать минут.
Долговязый курьер вкатывает в квартиру бутыль, а во мне начинает зреть беспокойство. Странно всё это, даже долгожданная вода больше не радует.
– Так кушать будем? Васька тоже голодный, – и девочка, уж слишком спокойная. Я в её возрасте уже б истерику закатила, оставь меня мама даже на пять минут с малознакомой женщиной. А тот факт, что с родственницей, никакой роли бы не сыграл... Много разве в таком возрасте понимаешь? А эта довольная! В кухню сама идёт, без стеснения в ящики заглядывает...
– На, – кладу перед ней неаппетитное печенье и ставлю чайник на закипание, хватая и сахарницу и пакетированный чай. – Невкусно, конечно, но у меня варенье есть...
– А у нас с поезда бутерброды остались. В моём рюкзаке, – Сонька кивает в сторону прихожей и вполне себе счастливая принимается хрустеть галетами. Прям уникум! Ей за её железные нервы хоть сейчас памятник ставь!
И аппетит отменный, вон, уже пакетом шуршит. Ладно, не плюётся, значит, и такой завтрак сойдёт. Иду за её поклажей и некоторое время раздумываю, можно ли в чужие вещи лезть? Хотя, сама же предложила... Что не удивительно, ведь отыскать хоть что-то среди всевозможного барахла – задача не из лёгких. И на кой чёрт ей сломанный пупс? Или эта вот перемотанная скотчем палочка феи?
– Соня! – кричу, наконец, отыскав отрекламированные ей бутерброды, и жду, когда же она прибежит на мой зов. Потому что сама сдвинуться с места уже не могу.
– Чего?
– Что тебе мама сказала, перед тем как мы за вещами ушли? – сверкаю глазами и дышу так часто, будто на себе шесть этажей все эти баулы тащила.
– Чтоб я вела себя хорошо. А ещё, что будет скучать. И вот, – указывает пальцем на белый конверт с моим именем, что я нашла на дне детской сумки, – сказала письмо вам отдать.
Это плохо. Это ведь очень плохо, верно?
* * *
Ты только не злись, Васька. Видит Бог, я не хотела вот так... Знаю, что ты не хочешь детей, и что Максим тебя в этом вопросе поддерживает, но мне обратиться больше не к кому. Не к бабе Зое же Соньку везти! Там, в деревне, для ребёнка никаких перспектив. Одни козы да курицы, помнишь ведь, как мы их в детстве гоняли?
Васька, Сонька у меня спокойная, покладистая, никаких хлопот с ней не будет. И игрушки за собой всегда уберёт и даже посуду помоет. Правда, мне всегда после неё перемывать приходится, но это же мелочь... Господи, даже не знаю как теперь буду одна...
Вась, у меня период в жизни сложный, сама не знаю, где окажусь завтра. Было бы всё иначе, разве ж я на такой шаг решилась? Да если бы могла быть уверенной, что чёрная полоса скоро пройдёт, я бы никогда так с дочкой не поступила. Не злись на меня, ладно? Не от хорошей жизни я на такую крайность пошла...
– Тёть Вась, – девочка опять выбегает из кухни, с аппетитом уминая заветренный бутерброд, и ссорит крошками на и без того грязный пол. А мне вот теперь кусок в горло не полезет...
Прячу за спину Веркино письмо и жду, что же на этот раз племяннице от меня нужно? Ещё чаю?
– Тёть Вась, так папка мой где?
– Кто? – даже головой мотаю, пытаясь понять, не послышалось ли?
– Папка. Мама сказала, вы меня с ним познакомите.
Я? Я даже не знаю, кто он! Мы с мамой в своё время на Петьку грешили, он двумя этажами ниже жил и вечно за сестрой моей увивался, но Вера категорически отказывалась его отцовство признавать. Месяце на шестом мне по секрету призналась, что папа у малышки другой, но без подробностей всяких, поверхностно . Мол, экватор с одногруппниками праздновали, всей толпой в клуб пошли, а там текила рекой лилась... В общем, ни имени толком не помнит, ни даже как выглядел...
– Студентка же, без вечеринок никак! Вот и перебрала чуток, – оправдывала её про себя и перестала в этом копаться. Какая разница, ну ошиблась. Главное, что на крайние меры не пошла и решила для себя малыша оставить.
А тут такое заявление! Где я его искать должна? В местных кабаках у всех подряд интересоваться, не тискали ли они миловидную шатенку лет шесть назад в кабинке грязного туалета? Бред же!
– Сонь...
– Ну, ладно. Потом давайте, когда я доем. Только платье я сама выберу, чтоб папе понравиться. Мы с мамой специально новое купили! И завяжите мне бантики!
Ну, Вера! Жду, пока две жиденькие косички сбегут обратно к столу, и вновь вонзаюсь взглядом в сестринские каракули. Подложила же мне свинью! И кота, который прыгает мне на колени, урча, как старый холодильник "Саратов".
Не от хорошей жизни я на такую крайность пошла – собственную дочку на родню повесить. И сердце кровью обливается, как представлю, что она без меня... Но я и тебя знаю, Вась, ты справишься. И если всё для меня кончится плохо, вырастишь из неё хорошего человека.
Что значит плохо? Столько лет ни слуху ни духу, и первое, что она делает, заявившись ко мне, сбегает, оставляя такие вот странные послания? Чтоб я спать не могла, гадая, в какую передрягу попала её пухлая задница! И ребёнок... Что я с ребёнком делать буду? Я пса воспитать не могу, а тут человек! Маленький, которого, между прочим, нужно кормить, одевать, и учить чему-то... Не печенье же ей лопать до совершеннолетия!
Вася, а теперь к главному. Я эту тайну в себе шесть лет ношу, не знаю как признаться... Духу не хватает, вот и сбежала от вас подальше. В общем, Сонька у меня не от Петьки Санникова, так что зря мама его столько лет чихвостила. Мы и не целовались ни разу, откуда ж ребёнку взяться? А отца её ты хорошо знаешь. Пожалуй, лучше всех на этом свете. От Макса она...
Руки у меня леденеют. Даже образ валяющейся в канаве Верки из головы улетучивается. И лист этот валится прямиком на кота Василия, который в панике тут же спрыгивает с моих рук и прячется за одну их коробок. Кажется, с сервизом...
Господи, что значит от Макса?
Не веришь, я доказать могу. У неё на правой лопатке...
Теперь я лист бросаю добровольно. Срываюсь с места, так и не дочитав до конца, и бегу к Соньке, немного напугав её своим появлением. Без лишних слов обхожу обеденный стол и задираю розовую футболку, под громкие возгласы недовольной племянницы. Она, кажется, колбасу с бутерброда уронила...
– Вы чего?
– Ничего, – шепчу непослушными губами и пялюсь на родимое пятнышко. Оно на пятачок похоже: небольшое, овальное, а в самом центре две тёмные точки... У моего бывшего мужа один в один такое же...
– Тёть Вась, у вас болит что-то? – девочка поправляет футболку и испуганно на меня косится. Как тут не испугаться, если я побелела, как эта керамическая чашка в её руках, да ещё и слёзы по щекам текут?
– Давайте, доктору позвоним? Я номер знаю. У вас телефон есть? А, ладно! Я свой возьму, мне мама старый отдала!
И вправду мобильник достаёт, простенький. Но вызвать скорую я ей не даю. Они от таких ударов судьбы не лечат...
– Нет. Просто не выспалась... Сонь, ты тут сама ладно? Чай наливай, если добавки захочешь. А я с собакой погуляю...
И убегаю. Только влезая ногой в левый кроссовок, осознаю, что пса я благополучно забыла. Хватаю рулетку трясущимися руками, не с первого раза зацепив её за ошейник, и в полном тумане выбираюсь в подъезд.
Я к такой правде совсем не готова... Ведь это абсурд, полнейший абсурд, который Верка зачем-то хочет выдать за правду. Чтобы Некрасов с моей сестрой... Думаю об этом, и его последняя любовница в памяти всплывает. Мария, или Марианна, так и не запомнила имени. Зато запомнила вишенку, набитую на её заднице...
Господи, а может, и мог... Он всё что двигалось в койку тащил. И вновь я слёзы по щекам размазываю, даже консьержки не постеснявшись.
– Антонина, а сестра моя...
– Так с полчаса, как ушла. Сказала, на поезд опаздывает. А вы племянницу к себе на лето взяли?
Я киваю, а женщина меня расхваливать принимается. Мол, вот что значит настоящая семья! Знала бы она, насколько крепкая... Вон, как оказалось, даже мужиков и тех из руки в руки передаём...
Сажусь на мокрую от дождя скамейку и вновь из куртки письмо достаю. Больно читать, но выбора же у меня нет...
У неё на правой лопатке пятно родимое. Увидишь, поймёшь. Вась, ты прости. И за ложь, и за Соньку... Я потому и уехала, боялась, что правда наружу всплывёт. Ты же его так любила! В дом привела с родителями знакомить, а у меня всё внутри заледенело, ведь такое только в фильмах бывает... Впервые в жизни спуталась с незнакомцем, и вон как. Не узнал он меня, и к лучшему. Надеюсь, простит, что столько лет дочь от него скрывала, и станет для неё хорошим отцом. Вы берегите Соньку, Вась. Мне, кроме вас, её доверить некому. А там... Может и обойдётся. Увидимся и втроём поговорим.
Твоя Вера.
P.S. В одной из коробок Сонькины документы. В них найдёшь блокнот с хомяком на обложке. Прочти! Это важно!
Отлично. Макс наложил кучу посреди тротуара, а значит я могу вернуться домой. Только как себя заставить подняться? Ведь я не имею ни малейшего понятия, что мне теперь со всем этим делать...
