Текст книги "Всё, что нужно для счастья (СИ)"
Автор книги: Евгения Стасина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 20 страниц)
Глава 17
Клинику Некрасов выбрал хорошую. Удобный диванчик аккурат напротив двери с золочёной табличкой «Онколог Пивоваров В.С.», плазма, в основном транслирующая немую местную рекламу и гигантские катки с цветками, один из которых я вот уже десять минут очищаю от сухих листьев. Добровольно, в то время как персонал занят делами куда более важными: людей лечат, карточки заводят или, взяв передышку, трещат по телефону, как эта вот дама в белом халате, с неодобрением поглядывающая за моими манипуляциями.
Нервничаю я. Пустым взглядом гляжу на горсть увядшей зелени в своей ладони и, горько вздохнув, мну её холодными пальцами. Я свой брак угробила. Некрасов тоже отличился, конечно, но и я в стороне не стояла. Спустила пять лет в мусорное ведро, как эти листья, рассыпавшиеся и мелкой крошкой прилипшие к коже, и не знаю, что делать теперь. Одному богу известно как всё на свои места возвращать и что самое трудное, сдержаться, чтобы вновь не напортачить.
– Ждёшь? – или Вере? Она же спокойная, рассудительная... может, подскажет чего? Схватит меня за плечи, хорошенько встряхнёт и посмеётся над тем, до чего меня довело упрямство? Только вот передохнёт сначала, ведь и двух шагов не сделала, а уже дышит тяжело.
–Жду. Где его носит-то? Через десять минут приём начнётся, – киваю на мужчину, который своей очереди дожидается за чтением цветного "Вестника" и рядом с сестрой сажусь. -Устала?
–Немного, – а ещё говорят, что психологи помогают... Вон Вера после часового сеанса как лимон выжата. На спинку откидывается и, слабо улыбнувшись, на выход кивает. – Может, домой махнём? Сонька у Максима сегодня, будем тишиной наслаждаться. Вздремнём, в конце концов?
Конечно, выспишься тут! Нервно тереблю в руках лямку от сумки, от одного упоминания его имени готовая разрыдаться, а наблюдательная сестра уже брови хмурит.
–Вась, случилось чего?
– Интервью провалила. Теперь Толик с меня три шкуры сдерёт.
Увольнением пригрозит, возможно, вместо Елены Сергеевны, рекламу набирать посадить. А уж когда Ира с отпуска выйдет и своё законное место займёт, хлебом моим будут редкие некрологи – в наше время люди всё реже этой услугой пользуются...
–Ничего, с кем не бывает, – я губы поджимаю, ещё больше впадая в уныние от мыслей о головомойке, что в понедельник устроит мне мой начальник, а Вера меня в утешительные объятия сгребает. – И потом, кому эти модели интересны? Вот про алкомаркет ты хорошо написала, может, даже несколько жизней спасла. А то тихонечко прикрывают сомнительные точки, взятку берут и через неделю уже вновь торгуют. А народ травится....
Травится... Я бы тоже не отказалась. До забытья налакаться, а когда чуть отпустит, у Верки на груди пореветь. О ней, о Соне, о бывшем муже, о том, чего у меня никогда не будет – Некрасова и пары ребятишек с его глазами.
Как никогда ясно осознаю, что так и буду всю жизнь эту боль в груди носить и, вскинув голову, к сестре поворачиваюсь. Всё, прорвёт сейчас. Про чёртовы Вишенки расскажу, про сок апельсиновый и надсадную мысль, что всю дорогу до клиники моим разумом владела – права была Вера. Во многом права... Только и слова сказать не успеваю, как она губы в улыбке растягивает:
–Здравствуйте, Вячеслав Сергеевич, – врача приветствует, что отвечает ей не менее открытой улыбкой, от которой у неё ни с того ни с сего румянец по щекам ползёт, и в двух шагах от нашего диванчика замерев, бросает приятным для уха баритоном.
–Здравствуйте, Верочка. Как самочувствие ваше? К Левачёву ходили?
–Да, – я мужчину разглядываю – статный, высокий, с лёгкой проседью на висках – а сестра сбивчиво своими впечатлениями делится. Онкопсихолога хвалит, о своих вечерних прогулках с моим псом говорит да посмеивается невпопад... Странная, и странность её даже на время от горьких дум заставляет отвлечься.
–А это сестра моя, – да и сколько можно в стороне сидеть, переживая очередной кризис, если она уже с места подскочила и теперь знакомить нас принялась? Киваю, протягиваю руку Пивоварову, и пока он её пожимает пересушенной антисептиком ладонью, представляюсь:
–Василиса Некрасова.
– Жена Максима?
– Бывшая, – а теперь вновь мрачнею. Зачем напомнил? – Хотела с вами о Вере поговорить.
–Вась, – и если он не прочь, то сестра меня уже за футболку дёргает, призывая замолчать. Неужели надеется, что я сдамся? Я же за этим пришла! Час в коридоре просидела, караулила, потому что по записи к нему не пробиться.Так с чего мне на финишной прямой сворачивать?
–Она в последнее время чувствует себя неважно.
– Разве? Только в четверг встречались, Верочка уверяла, что всё в порядке, – доктор на часы смотрит, а я себя на том ловлю, что для своих лет он в отличной форме. Выглядит лет на сорок, не больше.
– В кабинет пройдём? У меня ещё несколько минут до начала приёма есть.
Вера
Вася, Вася... Вечно она за мной как наседка носится: с работы придёт – разглядывает внимательно, пока я у плиты кручусь; поужинает – блистеры с таблетками проверяет, чтоб не дай бог я приём лекарств не пропустила; ночью, в спальню заглядывает, видать, к дыханию прислушивается; теперь и вовсе с потрохами сдаёт!
Сидит на стуле, напряжённая, словно перед ней самый злой экзаменатор, а она ни черта в его предмете не смыслит, и с неодобрением на меня исподлобья зыркает.
– Слабость, значит, – ещё и Пивоваров с ней за компанию! Свой белоснежный халат поправляет и, сцепив руки в замок, учиняет допрос:
–Тошнота?
– Один раз, – отвечаю, вновь поражаясь тому, как на меня его пронзительный взгляд действует, и проклинаю румянец, что от шеи к щекам ползёт.
– Температура поднималась? Головные боли мучают?
–Нет.
– В обмороки не падали?
– Что вы, – а вот сейчас грохнусь. Если немедленно не отойдёт... А то уселся на краешек стола и его отутюженная брючина трётся о мою ногу.
–Что же вы, Верочка, от своего лечащего врача такие важные сведения утаиваете? И почему до сих пор в стационар не легли? Я вам ещё на прошлой недели говорил – препарат новый, побочек много. И начинать его приём лучше под чутким контролем медиков...
Говорил... Лучше бы промолчал сейчас, а то Вася с меня живой не слезет!
–Как? – уже подрывается со стула и возмущённо ноздри раздувает.
– Так в понедельник, когда результаты анализов из лаборатории пришли. И Максим настаивал, даже задаток внёс. Я, конечно, считаю, что всю необходимую помощь Вера может и в городской больнице получить, но если уж возможность есть, все обследования лучше здесь пройти, на новом оборудовании.
Вот поэтому и молчала я: стоит ему Некрасова с потрохами сдать, как Вася белее снега становится. Из кабинета выходит первой, сама стеклянную дверь толкает и стоит оказаться на улице, без сил на скамейку опускается. Под ноги смотрит, словно ничего интересней намытой тротуарной плитки не видела никогда.
– Почему не сказала? – даже когда вопрос свой задаёт, всё равно только её и разглядывает. – Про анализы, обследование и про...
Максима. Не договаривает, а я уверена, что за меня она переживает не меньше, но что всё это время ходит потерянной, вовсе не моя не вина.
Достаю из сумки солнечные очки и, спрятав глаза под чёрными стёклами, в очередной раз принимаюсь объяснять ей очевидные вещи:
– Он просил. Давить на тебя не хочет. Боится, наверное, что ты из благодарности за сестру, которую он для тебя спасти пытается, обратно вернёшься. Прощение с признательностью перепутаешь, а потом мучатся будешь. А что в больницу пока не легла, моё желание. Сонька только в сад пошла, хочу рядом быть, пока освоится. Всё-таки и коллектив новый, и у тебя работа. Итак всю прошлую неделю по нашей вине выговоры получала. Вась, – отгоняю от сестры назойливого шмеля, и как раньше это делала мама, за щеку её тискаю. – Нормально со мной всё. Что я ради своей семьи пару дней не потерплю? Подумаешь, в сон клонит. Я в своё время и похуже моменты переживала.
От жутких болей среди ночи просыпалась, а чтоб Соньку не разбудить, подушкой рыдания глушила. И ничего, выстояла. Иллюзию нормального детства для неё создала, пусть и отсутствовала чаще положенного.
–Так что, не переживай. За статью, за меня, за бывшего мужа... Он мне слово дал, что в кредиты не влезет. В частной клинике полное обследование пройду, а потом в городскую обращусь. Пивоваров два раза в неделю там приём ведёт.
А он специалист хороший, чтобы Васька про него ни думала... Жду, когда она, наконец, оторвёт свой зад от скамейки, да на окно восьмого кабинета поглядываю, где в эту самую минуту Вячеслав Сергеевич с очередным пациентом возится. Красивый. Взрослый, в отцы мне годится, а такой покой у него на приёмах ощущаю, какого за всю свою недолгую жизнь ещё ни с кем не чувствовала.
– Вась, – жаль только на сестру мою его аура так не действует. Ведь носом шмыгает... – Ревёшь, что ли? Из-за меня?
На корточки опускаюсь, успевая словить пару заинтересованных взглядов куда-то спешащих прохожих, да Васины руки от заплаканного лица убираю.
–Дурочка! Прогнозов испугалась? – я гадаю, не имея ни малейшего представления, что на неё нашло, а она головой машет. Всхлипывает, принимая салфетку из моих пальцев и, наконец, что-то умное произносит:
–Люблю я его, Вер!
Максим.
Раньше я по выходным работал редко. С Васей время проводил, чтоб как у всех: отдыхаешь с семьёй после загруженной трудовой недели, а в понедельник с новыми силами бросаешься в бой. Мы с ней по паркам гуляли, в её любимом ресторане ужинали, вдвоём перед телевизором сидели, чаще увлекаясь поцелуями, чем сюжетом дурацких комедий. Кто ж от таких выходных откажется, даже ради дополнительного заработка? Вот и я о том же!
А потом она ушла и график полетел в топку. В парк выбираюсь лишь на пробежку, к ресторану дорогу забыл, телевизор, вообще, не включаю. Хотя, с недавних пор отчаянно пытаюсь исправиться – Сонька появилась. Заставила меня субботу освободить, пульт от плазмы нашла и с двенадцати до трёх детскую площадку оккупирует.
–Сонь! – кричу, заметив, что она опять уселась на траву, и в очередной раз даю себе слово с Верой поговорить. Чего она вечно её в светлые платьица наряжает? Другие вон, тёмные шортики на детей натянули, а моя будто в театр собралась!
Слышит меня, но даже не думает подниматься – по локти в песке измазалась. В кого упёртая такая? Наверное, в тётку. Та то же если решила чего, ни за что не свернёт. Месяц меня стороной обходит и плевать, что я от нервов места себе не нахожу: аппетит пропал, щёки щетиной заросли, сплю три часа в день, ровно до той поры пока она в мой сон не прокрадётся...
Ладно, спасать нужно Соньку. И платье её – всё же голой попой на грязной траве елозить не дело. Только встать порываюсь, а меня к месту четырёхлапый монстр пригвождает. На колени запрыгивает, и пользуясь тем, что я от удивления как вкопанный застываю, щеку мою своим шершавым языком облизывает... Макс! Растолстевший слегка, но точно он!
–Ты как здесь? – интересуюсь у терьера, а сам растерянно по сторонам оглядываюсь. Не сбежал же, чтобы меня отыскать? Я, конечно, ему приглянулся, но не настолько же!
–Я привела, – ну точно. С хозяйкой.
Торопливо приглаживаю волосы на макушке, жалея, что поленился с утра бритву в руки взять, и спустив собаку на землю, встаю. Чего это она?
– С Верой что? – я же не идиот. И жену знаю: эта когда я на виду был, она своим желаниям сопротивляться не могла, а стоит её в покое оставить – мобилизуется. К жизни без меня привыкает, возможно, о светлом будущем, где мне места нет, на досуге раздумывает... А тут стоит, нервно губу жуёт.
–Вась?
–Хорошо всё. К психологу сходила, теперь отсыпается, – я выдыхаю с облегчением, а она неуверенно на месте топчется. – Присядем?
Ну всё, решилась, похоже. Наверное, от сестры своей услышала, что я до сих пор её ответа жду, и пришла мне от ворот поворот давать. И если так, то присесть, правда, будет нелишним. Потому что не ручаюсь я за себя – наплюю, что дети кругом, и по рукам и ногам её свяжу, не в силах отпустить. Пропаду один, как не поймёт? Вон, только дочка и спасает – на горку забралась, белоснежное платьице руками придерживает и, тётке махнув, вниз скатывается.
А Васёна только и может, что слабо улыбнуться. Стыдно? Всё-таки отца её одной фразой убить собралась!
– Поговорить нужно, – вот и прелюдию начала. Сначала все мои грехи перечислит, напомнит, чего я себя лишил, а потом плюнет: "К чёрту иди и не жди меня больше!". Господи, да лучше б она ещё лет тридцать раздумывала, я б хоть надеждой жил! А так нервно пяткой отстукиваю, пока она слова подбирает.
– Я сегодня к Вериному врачу ходила, – ещё и тянет, издалека заходит. – Он говорит анализы у неё плохие.
– Знаю, – как и то, что надеяться нам лишь на чудо осталось. Что препараты новые помогут, да сеансы психотерапии своё дело сделают – от настроя Вериного тоже немало зависит. – Я с понедельника отпуск беру. С заказами разобрался, смогу ребёнка к себе перевезти, чтоб Вера в больницу легла.
– К себе?
– Ну да, – зло пинаю ногой попавший под кроссовок камень и, смелости набравшись, в её потухшие глаза смотрю. – Так лучше будет, чтоб рожей своей перед тобой не светить.
–Максим...
–Да брось, Вась. Думаешь, дурак я? Не понимаю, зачем пришла? Руби, и дело с концом, а то у меня вон, – ладони перед собой выставляю, а они как у алкаша трясутся.
Нервы, твою мать. Ещё и молчание её своё дело делает. Минуту держусь, другую, а когда понимаю, что ожидание это становится невыносимым, опять к жене поворачиваюсь. Чтобы вконец запутаться – она мне какие-то вкладыши протягивает. Должна уже к остановке бежать или такси ловить, а вместо этого ждёт пока я её руки коснусь...
–Что это?
– Билеты. Я сейчас мимо Дома Культуры шла, афишу увидела. Не рок концерт, но должно быть интересно.
Интересно... Интересно другое – зачем она пододвигается ближе и, словно не меньше меня об этом мечтала, голову свою мне на плечо кладёт.
– Не могу , – носом шмыгает, а во мне уголёк надежды, что ещё минуту назад грозился потухнуть, в целый пожар разгорается. – Без тебя не могу. На Веру сегодня смотрела и думала: она ради своей любви к Соньке, каждый день с болезнью борется. Боль терпит, вон, лечение оттягивает, чтобы в садик её водить... А я всё боюсь чего-то. Что опять...
Осекается, а мне и слушать не нужно, чтобы понять какой страх жену изнутри жрёт. Потому и тараторю, устроив щёку на её макушке:
– Не будет этого, Вась. Ни измен, ни баб в записной книжке, – я уже и контракт расторгнул – пусть теперь другие для каталагов нижнего белья моделей снимают. А у меня вон – одна модель, лучше которой ни в каких журналах не сыщешь. И прямо сейчас она пальцы наши переплетает, отстраняется, смущённо краснея, когда я взглядом по её губам прохожусь, и, неловко отпихнув назойливого пса, вновь усевшегося на мои колени, продолжает:
– Нелегко будет, я знаю. Но если ты всё ещё хочешь, я попробовать готова. Сначала начать, потому что по щелчку пальцев не изменюсь. Мне время нужно. И ты.
Смотрит на меня с надеждой, а мне хочется ей по лбу стукнуть. Ведь я только об этом и просил...
– Ну как? Пойдёшь со мной?
–В загс? – отмираю, теперь и сам сгребая её в объятия, а она смеётся, спрятав лицо на моей груди:
– На свидание. Я своё платье в горох нашла.
Эпилог
Что человеку нужно для счастья? У моей мамы был один ответ – время. Время, чтобы любить, совершать ошибки, выносить уроки и… плести мне французские косы, пока тётя Вася сосредоточенно следит за её ловкими пальцами. Не знаю, успела ли она наломать дров, и зачем, вообще, мучила мои волосы в попытке обучить свою необучаемую сестру, но что урвать кусочек женского счастья точно успела, я не сомневаюсь. Мама ушла через месяц после моего девятого дня рождения, а Вячеслав Сергеевич по сей день носит ей красные розы… На праздники к нам приходит, и кольцо с безымянного пальца так и не снял.
–Сонька! Ты время видела? -а тётя Вася с честью и достоинством пытается вырастить из меня хорошего человека. А это ли не признак безоговорочной преданности сестре?
Отрываю голову от тетради, глянув на настенные часы, и недовольно вздыхаю:
–Мне кровь из носа нужно сочинение дописать… Тёть Вась, может, поможешь? – журналист как-никак! А с недавних пор и вовсе важная шишка – газету возглавляет! Ну как газету, газетёнку (с её же слов, между прочим), но это ведь всяко труднее, чем черкануть пару строк в моей тетради?
–Ещё чего! Учись давай! – а она кочевряжится! Старика Макса, задремавшего на кровати, чешет за ухом и, не сдержав любопытства, заглядывает в мои каракули. – Про что пишешь хоть?
Про что, про что…
–Про счастье. Вот тебе что нужно, чтобы почувствовать себя счастливой?
Голову кулачком подпираю, в ожидании ответа мусоля кончик шариковой ручки, а она на кровать мою валится, устало потягиваясь:
–Сон. Часов двенадцать, не меньше. И чтобы Васька перестал драть обои в прихожей, а твой отец, наконец, путёвки купил. А то плакал наш отпуск, Сонька.
–Я серьёзно, тёть Вась! У меня оценка готовая решается!
Девятый класс всё-таки! И пусть со школой я пока не прощаюсь, но аттестат с отличием будет нелишним, верно?
–Ладно, – и хорошо, что она об этом мечтает не меньше меня. – Записывай.
Что человеку нужно для счастья? Дети, так моя тётя говорит. У неё их двое: Лёшка, ему недавно восемь исполнилось, и я – разорительница её косметички. И если со мной ещё можно бороться, ведь одного строго взгляда папы достаточно, чтобы я побежала смывать тушь с ресниц, то с братом моим приходится несладко. Он уже месяц в спортивную секцию ходит и, покончив с уроками, принимается подушки колотить. Удар тренирует. А его мама психует, ведь после таких "репетиций" беспорядок приходится устранять ей. Заведено у нас так – папа готовит, я за пылесос отвечаю, Лёша с собакой возится да горе-коту корм насыпает, а тётя Вася в течение дня уют поддерживает...
– Васён, – слышу голос отца и отвлекаюсь от задания, забыв упомянуть, что она и полы моет виртуозно – к этому её моя мама приучила – да на папу гляжу. Он к косяку привалился, руку в карман сунул и, подмигнув мне, строго на супругу зыркает:
–Васён, ключи от машины где?
Ясно. Опять брала. Месяца три назад, когда только экзамен сдала, правое крыло его Тайоте помяла, вот он и блюдёт. Боится, чтоб себя не покалечила – машина, конечно, не из дешёвых, но тётя Вася дороже.
– В сумке моей. Я на ней в магазин ездила, – мы с папой от удивления рты раскрываем, а новоиспечённая гонщица, задрав нос до самого потолка, плечом ведёт:
– А что такого? У меня, вообще-то, права есть.
Действительно! Вон как отец встрепенулся: выключателем щёлкает, чтобы лучше её разглядеть, а убедившись, что никаких ссадин на лице у жены нет, выдыхает шумно.
– Что, даже не поцарапала?
–Нет, целая твоя ласточка. Так что всё, Максим, я за руль сажусь. Ира, кстати, свою машину продаёт. Она у неё ухоженная, пробег небольшой... Возьмём, может? Сам же обещал, что как уверенность почувствую, водить запрещать не будешь. Так я готова: скоростной режим соблюдаю, пешеходов не давлю. Сколько можно тянуть?
Папа задумчиво в окно смотрит, а мы, затаив дыхание, вердикта ждём. Это же и в моих интересах тоже, а то слушай потом по утрам, как они Тайоту делят... А они будут делить, как пить дай. Если уж тётя Вася чего решила, значит, до конца пойдёт.
– Ладно, -вон как резко на постели садится и счастливо в ладоши бьёт. А говорила дети... Светится как новогодняя лампочка, а ведь даже не беременна!
– Пап, – и раз свои вопросы они решили, пора бы и мне немного помочь:
–Что человеку нужно для счастья?
Он же у меня фотограф. Семейные съёмки, фотосессии, чтобы разбавить ленту яркими снимками, свадьбы, юбилеи – это к нему. Прекрасное видит в мелочах и наверняка подскажет мне, вот увидите...
– Для счастья? Чего это ты в философию ударилась? – только любопытство сначала утолит.
– За пятёрку в четверти борется, – опережает меня тётя Вася, и голову на его плечо кладёт.
– А, ну раз за пятёрку, слушай:
Второй шанс. Иногда для счастья он просто необходим, так мой папа говорит. Вот сейчас целует в висок супругу и я понимаю, что своим он воспользовался правильно: я скоро школу закончу (дай бог, с отличием), в медицинский поступлю; сын растёт, как две капли воды на него похожий, любимая женщина рядом... А значит, не зря он в своё время тётю Васю во второй раз в загс повёл. Под Новый год. Мне тогда только шесть стукнуло. Я и не понимала толком, чего моя мама плачет, пока они подписи в книге ставят, и зачем её сестра букет свой в подруг швырнула.
А теперь вспоминаю с улыбкой: и деда Антипа в сером пиджаке, и Алёнку, что ради такого дела к нам привезли, и Галину Антоновну, весь вечер просидевшую рядом с бабой Зоей. Всё про какое-то чудо-озеро ей рассказывала, мол, оно мою родню в загс привело...
– Опять, мам! – Лёша, будь он неладен! Я так ни в жизнь не допишу!
Оборачиваюсь, тут же натыкаясь глазами на недовольного мальчишку, что подпирает талию кулачками, и жду, пока он родителям на свою жизнь пожалуется.
– Пап, Сонька опять мой планшет спрятала, – или на меня? Младших братьев хлебом не корми, дай на сестру всех собак спустить!
– Ничего я не брала! У меня свой есть. А вместо того, чтобы наговаривать, лучше в комнате своей уберись, – а то чёрт ногу сломит! Одни роботы, машинки, да фантики от конфет!
Вновь склоняюсь над тетрадью, намереваясь поскорей закончить, а этот вредина в голос рычит:
– Хочу нормальную сестру! Которая не прячет чужие вещи!
Что человеку нужно для счастья? Близкие люди рядом, так считает мой брат. Он конечно, не всегда от меня в восторге, но любит искренне. Как и я его. А что ругаемся иногда – это от недостатков в его воспитании. Младший же, баб Зоя говорит долгожданный. Даже я нет-нет, да спущу ему с рук глупую выходку ,и воспользовавшись случаем, обниму. Теперь это удаётся редко – мужик растёт, будущий боксёр или космонавт, он ещё не определился...
А что нужно для счастья мне? Не знаю... В четыре я мечтала, чтобы папино кругосветное путешествие подошло к концу; в шесть, чтобы мне дали хотя бы разок завернуть Лёшку в пелёнку; в семь, чтобы мама не рыдала, пока я стою на первой линейке... В десять, чтобы она никогда от меня не уходила... И пусть не все мечты сбылись, ведь если с папой и Лёшей у меня всё срослось, хоть и с небольшим опозданием, то мама так и простояла с влажными щеками на школьном дворе, но сегодня я счастлива. У меня впереди целая жизнь, семья рядом, и собственный ангел-хранитель, что неустанно наблюдает за мной и наверняка радуется каждой моей победе. Так чего ещё желать?
Оборачиваюсь, с улыбкой глянув на притихшую родню – видимо, покупку машины обсуждают – и, подхватив старика Макса на колени, целую его во влажный нос.
Разве что пятёрку в четверти. Да, определённо, её-то мне и не хватает для полного счастья.
Конец
