Текст книги "Всё, что нужно для счастья (СИ)"

Автор книги: Евгения Стасина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 16

Максим

Квартира мне от родителей перешла. Когда их не стало, я к дядьке перебрался, а он, чтоб недвижимость зря не простаивала, квартирантов в неё пускал. Так что немудрено, что после загса мы с Васей не один год приводили в порядок наши хоромы. Первый ремонт сами делали, а года через полтора, когда с деньгами стало полегче, позволили себе рабочих нанять. Жена отвечала за дизайн, а я занимался тем, что постоянно подгонял нерасторопных строителей.

–Удобно? – сажусь на диван, лишь чудом не отдавив ей ноги, и с какой-то необъяснимой тоской на жену гляжу. Она только глаза открыла, а уже хмурится.

– А то. Мы за этим диван полгода охотились.

Верно. В мебельных магазинах на нас уже косо смотрели. Ведь как на работу бегали – у них привоз, а мы уже под дверью ждём.

Улыбаюсь, зачем-то поправляя сбившееся одеяло и, устало прикрыв веки, вздыхаю:

–Хочешь, забирай. У тебя из мебели одна кровать, – а я её знаю: спальню свою родне уступит, а сама на надувном матрасе будет ворочаться. День-другой помается, а потом за кредитом в банк побежит – на мою финансовую помощь у неё табу.

– Нет, – видите, даже от такой малости отказывается.

Хватает с пуфика халат – мятный, махровый, который после душа всегда надевала, и торопливо спрятав под ним пижаму, волосы поправляет. И зачем спрашивается? Растрёпанная она даже красивее, чем после нескольких часов в салоне красоты. Домашняя такая, родная, будто и не расходились вовсе.

– Он всю мою гостиную займёт, – только не улыбается больше и обниматься не лезет. Напротив, подальше отходит, на ходу завязывая на талии тугой бант, а когда расстояние между нами уже не кажется ей критически близким, застывает и к тишине прислушивается. – Девочки где?

Наедине оставаться боится? Вон как щёки пылают, стоит взглядом на разобранную постель наткнуться. Словно я маньяк какой!

– Веру на приём отвёз. А Сонька у дядьки моего. Он мне все уши прожужжал, что познакомиться хочет. Так что одевайся иди, поедем твою Антонину искать.

Сыщики мать твою. Три недели только и делаем, что за кем-то охотимся. Сначала за сестрой её, теперь вот за консьержкой. А я в перерывах ещё и Васёну догнать пытаюсь. Только стоит схватить, как она ещё на десять шагов назад отходит! Даже сейчас кивает, торопливо скрывается в прихожей и, пошуршав пакетами, в ванную ретируется. И что с ней делать?

Об этом и думаю, пока за стенкой вода шумит. А стоит супруге через пятнадцать минут кроссовки на ноги натянуть, понимаю, что долга ответа не найду.

Вася

Найти Антонину в нашей глуши нетрудно. А вот сам путь до городской больницы отнимает у меня немало сил. Вроде на заднее сиденье села, за спинку его кресла спряталась, даже окно открыла, чтоб запах его духов голову не пьянил, а всё равно страшно. Страшно от того, как нестерпимо хочется его плеча коснуться. Протянуть ладонь, податься вперёд, и забравшись пальцами под рукав футболки, намертво вцепиться в его руку. Ту самую, что год назад в порыве страсти оцарапали красные ногти...

–Максим, – а это плохо, потому и решаюсь на разговор, который больше откладывать нельзя. Не после того, как своими глазами увидела, во что он дом превратил: храм, мать его, а я на каждой "иконе". В платье свадебном, сарафане шифоновом, в его руках, что смотрятся на мне лучше любой одежды... Сейчас промолчу, и точно на кусочки рассыплюсь, раз за разом прокручивая в голове Верины слова. Что-то задела она... Или он? Вот даже сейчас: поворачивается, таким привычным жестом касается своих волос на макушке, и устроив локоть на спинке соседнего кресла, одним своим взглядом вынуждает моё сердце ускорить бег...

–Вась?

Господи, собраться нужно! Прочищаю горло, первой отворачиваюсь к окну, и кулачки сжав, прошу:

–Не ходи ко мне.

А у него брови вверх ползут – в отражении вижу. Улица городская, яркая, одетая в сочную свежую зелень, и его мертвецки бледное лицо, словно густым туманом прокравшееся в утреннюю картину.

–Вась...

– Запуталась я. И устала... Так устала! – что вот-вот разревусь. – Ещё вчера, когда от Сосновки отъехали, думала пройдёт – вернусь домой, выйду на работу и перестану о тебе думать. А сегодня глаза открыла и поняла – не смогу.

Ни без него, ни с ним... Как зверь в клетке с открытой дверью – и на свободу хочется, полной грудью воздух вдыхать, и безопасность держит. Да так крепко, что не поймёшь, что важнее – воля или покой.

– Ты везде, понимаешь? Сонька только о тебе и говорит, Вера нет-нет, да своими разговорами душу мне рвёт, Галина Антоновна... Господи, да даже мой пёс!

Вон с каким восторгом любуется своим новым знакомым! Хвостом виляет, усевшись на ободранное сиденье, и всё никак не решится на колени к нему запрыгнуть...

–Я выдохнуть хочу. Успокоиться. А если ты ко мне домой ходить начнёшь, мне в себе не разобраться.

Наперёд знаю. Сколько раз возвращалась? Так же уверяла себя, что смогу одна, а он напором брал. И если в те разы он ни в чём не виноват был, то в этот опять сначала начать не так-то просто...

–Вась, не могу я, – а он не понимает будто! Словно она нам мешает, выключает музыку, и, низко склонив голову, о чём-то раздумывает. Плечи напряжены, вены на руках вздулись, на лбу складка, а я и не думаю просьбу назад забирать.

–Уйдёшь тогда, – даже когда глаза его меня парализуют, а горячая ладонь током бьёт, держусь. – Если дам тебе время с собой наедине остаться, точно окончательно потеряю.

–А если не дашь, я не устою... Но никакой гарантии нет, что потом всю жизнь не буду тихо тебя ненавидеть за эти чёртовы Вишенки. Не так люди после развода сходятся. Я сама понять должна, что смысл есть. Не потому, что этого хочешь ты или сестра моя... Сама, понимаешь? На холодную голову решение принять.

Не дышу ровно столько, сколько он держит меня в плену своего взора, а стоит ему отвернуться, жадно воздух губами ловлю... Словно не говорила, а марафон пробежала.

–И сколько? Сколько мне тебе на глаза не попадаться?

Он вновь своё место занял и руки на руль сложил, а я всё равно дрожу как осиновый лист:

–Не знаю.

Как и то, станет ли мне хоть капельку легче, если он мне навстречу пойдёт... Впрочем, на последний вопрос ответ я узнаю скоро. Ведь бывший муж, не оборачиваясь, тянется к ручке на пассажирской двери, открывает её настежь, словно сама бы я ни за что не справилась, и всё так же, не глядя, цедит:

–Иди.

Дважды просить не надо. И уже через минуту с натянутой на лицо улыбкой я вхожу в Тонину палату.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Некрасова! Некрасова, чёрт бы тебя побрал! – Толик. Орёт на всю редакцию, а я прячусь за стареньким монитором, молясь, чтобы он меня не заметил.

Злой он, как зверь. Ира в Турцию усвистала, Ленька Смирнов ногу вывихнул, а Елена Сергеевна – пуленепробиваемая. Сидит себе, ногти подпиливает... Словно рекламная колонка сама себя наберёт!

–Василиса! Бегом ко мне! – и мне бы такую смелость! Плюнула бы в лицо начальнику, что он самодур и бездарь, да бросила бы статью о сети магазинов, прикрытых за продажу палёнки, прямо в его недовольную рожу! А так иду, повесив голову, и предчувствуя двадцатиминутную головойку.

–Читала? – а как иначе, если красный как рак, Анатолий Никифорович бросает мне под нос конкурентное издание? – Цветная, твою мать! Мы еле концы с концами сводим, а "Вестник" формат поменял! Вот ты мне скажи, – я без интереса газету листаю, больше похожую на рекламный буклет, ведь статей в ней раз два и обчёлся, – а Толик узел галстука расслабляет. – Где они эти новости берут? Интервью с мэром – у них; про драку в администрации города, опять же, они пишут; чёртов концерт ко дню молодёжи, где двенадцатилетний мальчишка пива налакался и на сцену вылез, и то хренов "Вестник" осветил. А мы в хвосте! Нами вон, печки в гаражах топят!

Согласна. У меня печки нет, зато коту в лоток Вера по старинке нашу газету рвёт. Кромсает мои писульки, а этот гад всё равно на паркет гадит.

–Когда работать начнёте? – я о Ваське задумываюсь, которого уже месяц пытаюсь перевоспитать и отучить ссать в прихожей, а Толик ладошкой по столу бьёт. Так громко, что я на месте подпрыгиваю. – Когда?

Когда-когда... Будто я одна тут тружусь! Целый штат(пусть и небольшой) сотрудников, а он ко мне как пиявка прицепился. Всё простить не может, что я всю прошлую неделю на работу опаздывала, потому что племянницу в сад отводила, пока сестра с насморком слегла.

Максим же слово держит – в квартиру к нам не заходит, с дочкой на детской площадке встречается, по субботам к себе с ночёвкой берёт. Точнее брал. Дважды. А сейчас, если верить сестре, погряз в ремонте – студию свою облагораживает.

– Так, Василиса, – я опять себя на том ловлю, что от рабочих вопросов отвлеклась, а немного подуспокоившийся редактор, стул свой ко мне пододвигает. – Дело есть.

И знаете, взгляд у него такой...

–Нужно у одной дамочки интервью взять. Марианна Панфилова.

Пихает мне под нос свой мобильный, а я щурюсь, пытаясь хоть что-то разглядеть на заляпанном экране. Солидный человек, а вместо сотового деревяшка!

–И кто она? Депутат?

– Лучше! Землячка наша, чьи фото в июльском номере известного мужского журнала напечатали! – вот оно как... – Она в этом году на конкурсе "Мисс-Россия" пятое место заняла. Негусто, но уж лучше она, чем про водку писать.

Ну, не скажите... Хочу возразить, а Толик уже в блокноте адрес корявым почерком выводит:

–Вот если б кто отравился, другой вопрос... А так, будем эту молоденькую фотомодель раскручивать. Пару её снимков поаппетитней под статьёй пустим, глядишь, хоть мужики заинтересуются. А Елене Сергеевне скажи, пусть рецепты соленых огурцов ищет. Август пролетит, не заметим, так что без заготовок никуда. Хозяйки это любят.

Отлично. Киваю, складывая неуклюже вырванный мужчиной листок, да в карман прячу, спешно со стула вставая. Не дай бог, ещё чего выдумает...

–Идти можно? – с надеждой на него смотрю и выдыхаю, стоит ему рот открыть:

– Иди. Я, кстати, договорился уже. Встречаешься с ней завтра, в двенадцать. Знаю, выходной, но я тебе премию выпишу за внеурочный труд на благо редакции. И это, Некрасова, – я дверь открываю, а он пуговицу на пиджаке расстёгивает и, оттолкнувшись от пола, на своём кресле к столу катится, – подробности бы нам погорячее. Про закулисье конкурсов, про съёмки для таблоида. Может, спала с кем...

–Будет сделано, – клятвенно обещаю, а стоит дверь закрыть, под нос себе бурчу, – ага, жди. Так она всё и рассказала!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Непривычно это, жить в квартире, где домашней едой пахнет. То мясом жаренным, то рыбой, то любимым Веркиным борщом, к которому мы с Сонькой притрагиваемся редко – нам куриный суп подавай! Вот и сейчас, вешаю ключи на гвоздь (сестра говорит, так меньше шансов их потерять) и с удовольствием носом тяну – картошка. Жаренная, со шкварками.

Сбрасываю обувь, не забывая поприветствовать раздобревшего Макса, единственного, кому соседство с девчонками не пошло на пользу, и злобно на кошака шиплю:

–Дармоед! – опять лужу сделал. Специально, что ли, до моего прихода терпит? За мою чёрствость мстит? Я же пса своего целую, а к этому неприветливому чудищу раз в пятилетку подхожу. И то, чтобы кулаком пригрозить.

–Вер, нассал опять, – а потом хозяйке сдаю. Она же мудрёных статей не читала, потому без зазрения совести по старинке в свежую лужу его мордой тычет. Правда, сегодня что-то энтузиазмом не горит: слабо улыбается, тянется к полке с посудой... да так и замирает, прижав к груди побелевший кулачок.

–Вер! – я от ужаса крышку от сковородки на пол бросаю, в два шага подлетая к сестре, а она руку перед собой выставляет и, голову над раковиной склонив, крепко жмурится.

–Нормально всё. Просто слабость навалилась. У меня бывает... Врач предупреждал, что такая реакция на новые препараты возможна. Отпустит сейчас, – я ей стул приношу, а она садится. Покорно! Даже не думает из себя бойца корчить!

Врач... А Некрасов его хвалил! Вон до чего этот разрекламированный онколог сестру довёл – полотенцем лицо обдувает и все никак глаза не откроет!

– И часто у тебя это? – рядом сажусь, потеряв всякий интерес к остывающему на плите ужину, и всё на дверь поглядываю, не дай бог, Сонька зайдёт!

– Пару раз. Да ладно, Вась! Это ещё не самое страшное. Когда посреди ночи от болей просыпалась, тогда да. А это... Лучше ешь давай, а то месяц у тебя торчу, не отходя от плиты, а ты как гремела костями, так и гремишь! Хорошо хоть спим отдельно, а то просыпайся ни свет ни заря от твоего лязга!

Дурочка! У самой лицо белее мела, а она о моём животе беспокоится! Словно моя худоба важнее её болячки!

Встаю, наливаю холодной воды в стакан, и протянув Вере, к окну подхожу:

– Неголодная я, – у кого аппетит будет отменный, когда голова от мыслей пухнет, а душа от переживаний покоя никак не найдёт? – И, вообще, я сама с твоим врачом поговорить хочу.

–Зачем?

– Действительно! Может быть, чтобы о состоянии твоём узнать? Прогнозы его послушать? – Верка же партизан! В мои дела только так нос суёт, а к своим и на метр не подпускает! – Решено, завтра и пойдём!

Клиника частная, по выходным работает. И даже если приёмные часы уже кем-то заняты, от двухминутной консультации в коридоре точно не отвертится. Зря я на журналиста училась, что ли? Сначала на горячей маникенщице потренируюсь, а уж как с ней закончу, за светилу наук возьмусь.

– Ты же, кажется, к психологу по субботам ходишь? Вот и я с тобой. Подожду, пока он тебе мозги на место вставит и Пивоварова подкараулю.

–Вась...

– И не отговаривай! Лучше вон воду пей, а потом отдыхать иди. Посуду сама домою.

– А мне кушать? – и Соньку привлеку. Она как раз в кухню залетела и на стул у окна вскарабкалась.

–Да сиди уже! – мамке её суетится запрещаю и, повязав фартук вокруг талии, щедрую порцию на тарелку шлёпаю. Вера весь день над ужином корпела, пусть хоть кто-то оценит.

–Жуй, – перед девочкой тарелку ставлю, а сама опять у окна замираю.

Лето вот-вот к концу подойдёт. Солнце уже не жарит, как новомодный гриль, а прохожие всё чаще прячут коленки под джинсами... Месяц его избегаю, а результата ноль.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Уж не знаю, что это: пафос или простое нежелание Панфиловой меня домой приглашать, но для интервью она выбрала лучшее кафе в городе. Здесь за чашку кофе столько берут, что мы с Верой на эти деньги и обед и ужин состряпать можем. Точнее, Вера состряпать, а я над её душой постоять, запоминая, в каком порядке она бросает ингредиенты в кастрюлю.

– Я здесь! – озираюсь по сторонам, когда миловидная дамочка в кричащем красном брючном костюме приподнимается со стула и машет мне рукой, и хмурая, как туча к её столику бреду. Чёрт, знала бы, оделась поприличней! А то сиди теперь целый час в джинсах с драными коленками и ощущай себя бледной молью!

– Марианна? – застываю, бегло мазнув взглядом по посетителям, и стоит ей кивнуть, улыбку на лицо цепляю. – Здравствуйте. Василиса, газета "Новые известия".

Бумага туалетная, а не печатное издание! Зачем девчонке голову морочу? Вон как от важности надулась! Ресницами неестественно длинными хлопает и элегантным взмахом руки мне на стул указывает.

–Волнительно, – хорошо хоть выделывается недолго! Прыскает со смеху, не удержав на лице невозмутимую маску, и шумно тянет через трубочку апельсиновый сок. – Я обычно позирую, а там болтать не нужно... Если какую-нибудь чушь сморожу, подредактируете?

– Без проблем. Мне не впервой, – вру, а про себя гадаю – попить закажу, обещанная премия чек покроет? Я ж Толика знаю, он только на словах щедрый, а как до дела доходит, каждую копейку считает. Про нераспроданный тираж песню затягивает, про грядущие сокращения и биржу труда, где рано или поздно мы все и встретимся.

Ладно, один чёрт долго сидеть. Прошу чашечку фруктового чая, наугад ткнув в меню,  и диктофон на стол кладу. Пора, верно?

–О! – только вопрос мне так и не дают задать. Мадам несостоявшаяся "Мисс Россия" бьёт себя ладошкой по лбу, будто вспомнила что-то важное, и уже  в свою новомодную кожаную сумку лезет.

– Ваш редактор фотографии просил! Я выбрала те, что получше...

Протягивает мне планшет и гордая собой пиджак поправляет. Зачем? Один чёрт он надет на голое тело и кружевные чашечки лифчика даже меня заставляют раз за разом к её пышной груди глазами возвращаться. Знал бы Анатолий Никифорович, как его сенсация нарядится, сам бы интервьюировать побежал! Побежал, и пока она щебетала о разных глупостях, галстук расслаблял, чтоб хоть немного кровь от лица отхлынула.

–Вы сами выберите, а я вам на почту скину.

Выберите... Я и не знаю какую! Один бюст, да откровенное бельё... И ягодицы!

–Нравится? – я от ужаса шевельнуться не могу, а она своим длинным ноготком на знакомую фамилию в уголке снимка тычет! – Фотограф местный, но просто бомбовый!

Бомбовый... И чёрт возьми, голые жопы снимать у него выходит отменно! Прикрываю глаза, стараясь дышать через нос, чтоб не дай бог, гнев остатков разума не лишил, и даже официанта за принесённый чай поблагодарить забываю.

– Татуировка у вас... – вишнёвый он, чай этот. А я же вишню не люблю... Так за что благодарить?

– Знаю, пошлая. В семнадцать лет набила, а сводить страшно. Чего доброго, шрам останется.

Я бы вот не отказалась, чтоб этим всё и закончилась. Отобрала бы вилку у того долговязого, что за столиком напротив сидит и медовик ковыряет, да насадила бы чёртовы ягодки на острые зубья! Ведь Вишенка передо мной! И к моему огромному сожалению, морда у неё ничуть не хуже, чем подтянутый зад, что не раз являлся мне в жутких кошмарах!

Это издевательство, точно. Теперь со всей ответственностью заявляю – моей чёрной полосе не видно конца! И пусть Галина Антоновна завязывает с уже предсказаниями! Они от истины далеки и ничего, кроме разочарования, после себя не оставляют. Хорошо... Хорошо всё будет, если эта Марианна уйдёт сейчас на своих высоченных шпильках, так и не предоставив мне шанс лишиться карьеры!

– Ну, спрашивайте! – а она не уйдёт! Улыбается, то ли рекламируя своего стамотолога, то ли и впрямь считая, что статья в нашей газетёнке принесёт ей небывалую популярность, и всё своими коровьими ресницами хлопает...

Да профессионал я или кто? Приподнимаю уголки губ, наплевав на то, что до её неестественной белоснежной улыбки мне далеко, и за дело берусь:

–Про конкурс красоты поговорим. Вы впервые участвовали в таком масштабном мероприятии?

Впервые говорит. Она, вообще, много болтает, поправляя идеальные волосёнки идеальными тонкими пальцами... Смеётся невпопад, а я еле держусь, чтоб во всё горло не заорать одно слово "заткнись"!

– И что, действительно, в таких конкурсах всё решают деньги? – и хорошо держусь, надо сказать! Продолжаю интервью, а пока она горько вздыхает, жалуясь на обеспеченных кавалеров вошедших в тройку девиц, думаю – не повезло же! Решайся такие дела через постель, на её макушке непременно красовалась бы корона. Она же ничем не брезгует. Под чужих мужей ложится, а стоит её на месте преступления поймать, ещё и актёрский талант подключает...

–Простите, Василиса, вы меня слушаете, вообще?

Конечно!

–Нет! – и хорошо, что мне ума хватает запись остановить. – Ерунда всё это. Что нам до москвичей? О них и так на каждом углу трубят. Лучше о местных поговорим. Правда, что некоторые фотографы непрочь за хорошее портфолио с модели натурой плату принять?

Склоняюсь над столом, делая вид, что во мне женское любопытство взыграло, и чёрт его знает зачем, до боли сжимаю в руке чайную ложку. А Панфилова от удивления челюсть роняет...

– Глупости...

– Разве? А поговаривают, что и такое бывает. Этот к примеру, как его? – чешу висок, будто отчаянно пытаюсь вспомнить фамилию, и наткнувшись глазами на так и лежащий на столе планшет, на фото с вишенками пальцем тычу. – Некрасов. Он же вроде востребованный. Запись на свадьбы на полгода вперёд.

А вот для салона нижнего белья всегда есть свободное окошко. Платят, видите ли, хорошо! Чёртовыми ягодами!

– Макс? Да что вы, – она еле заметно краснеет, отмахиваясь от меня, как от назойливой мухи, но и секунды не проходит, как и сама над стаканом с соком застывает. – Ладно, спят. Не все, и не со всеми. Но лично у меня с Некрасовым было.

Ну вот, сейчас подробности пойдут, да? И зачем сорвалась? Она его восхвалять начнёт, а я эту ложку ей в глаз воткну...

–Ну, как было, – или нет? Забываю как надо дышать и больше ни одного постороннего шума не слышу. Только её противный тоненький голосок:

– Не для печати, договорились? – она на шёпот переходит, а я киваю как болванчик, обещая её секрет с собой в могилу унести. – Чаще так с Никитиным вопросы решают. Он тоже давно в этом деле, год в Москве отработал в каком-то таблоиде. И от внимания девчонок не отказывается... А Некрасов этот, женатик.

Был. Хочу вцепиться ей в патлы, ведь по её вине наш брак развалился, да только язык словно к нёбу прилип.

–Нас пятеро было. Мы раз в пару месяцев у него для каталога снимались. И я даже подвлюбилась, честно. Он же красавчик, хоть самого на обложку. Только как мы с девчонками не старались, он ноль внимания. Светка Смирнова пару раз прям при нём переодевалась, а он глаза в пол.

В пол...

–Страшненькая? – интересуюсь на автомате и жадно горячий отпиваю чай – не чувствую больше вкуса.

– Светка? Да бросьте! Она сейчас с местным бизнесменом шуры-муры крутит. Разве может быть страшненькой?

–А что же тогда?

– А кто его знает? Жена, наверное, мегера. Шаг влево, шаг вправо – расстрел...

Или любил её... Жену, чьи фотографии до сих пор в квартире хранит? Поднимаю голову, теперь внимательно изучая собеседницу, и, поборов страх, о главном спрашиваю:

– А с тобой тогда как?

С такой вот красивой, оттюнингованной, и на три километра разящей сладкими духами?

– Случайно. Сама не знаю, как вышло... И если честно, жалею, что, вообще, полезла. Теперь хрен на съёмку к нему попадёшь. Как не позвоню мест нет.

Вот вам и погорячее. На автопилоте складываю в сумку диктофон, блокнот, ручку свою в металлическом корпусе, кошелёк, из которого забыла деньги достать и за чай заплатить, а Вишенка удивлённо за моими действиями следит.

–Вы куда? А интервью как же?

– Подредактирую, всё равно ничего умного не скажешь. Напишу, что ты юридический вуз окончила, – это же вроде престижно, – на трёх языках говоришь, а на съёмки в мужском журнале согласилась, чтобы гонорар на благотворительность пустить. Люди такие истории любят.

Всяко интересней будет, чем рассказ про её пьяный секс с местным папарацци, которым она перед незнакомцами кичится. С шумом отодвигаю стул, не имея представления, как на ватных ногах до выхода доберусь, а она будто обухом по голове бьёт:

–Вы? – узнала. Я её по фотографиям задницы, а она меня по странному блеску в глазах. Как и тогда, испуганно вскрикивает, машинально хватаясь за силиконовую грудь, и стоит мне улыбнуться, знакомую песню заводит:

–Простите...

Бог простит. И дизайнер модного дома, что выпустил этот кричащий красный костюм – под соусом из апельсинового сока он смотрится куда лучше.