Текст книги "Ошибка. Мозаика судеб (СИ)"

Автор книги: Евгения Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

  – Мне не нравятся местные... так что я не интересовался, – закрыл тему Шерх.

  Мадам Тиссар очень хотелось уесть сына тем, что раньше он не был таким переборчивым. Что же случилось сейчас? Малышка зацепила его за сердце? Или он просто закусил удила и решил во чтобы то ни стало соблазнить маленькую недотрогу?

  Кьяря... Как она собирается дальше работать при таком глупом подходе к делу? Заинтересованного мужчину надо не отталкивать, а брать тёпленьким, и раскручивать в нужном направлении. А эта дурочка ломается и изображает недотрогу, словно... Хм, какие странные мысли иногда приходят в голову. Неужели, девица, наглости которой мог позавидовать практически любой аферист, никогда ещё не была с мужчиной? Не может быть... или может?

  Пока Питта размышляла над странным и нелогичным, с её точки зрения, поведением младшей напарницы, сама не заметила, что наблюдает за группой местных жителей, расположившихся за столиком в углу веранды, на которой была устроена чайная. Заинтересовало её то, что важный, довольно крупный мужчина, похожий на чиновника, пил чай в компании трёх молодых женщин, красавиц по местным меркам. Намётанным глазом мадам сразу определила, что все три являются его жёнами. Одна, скорее всего старшая жена, сидела неподвижно в надменной позе, словно была выточена из камня. Узкие раскосые глаза-щёлочки не позволяли понять, моргает она или нет. Единственными движущимися частями у неё были цветочные гроздья, свисающие с височных украшений, которые шаловливо колыхал ветер. Питта знала, что в Ситау правители разных уровней очень любят заказывать у камнерезов свои статуи. Похоже, эта дама сама изображала такую статую.

  Вторая женщина, почти девочка, хотя, пойди, пойми этих местных, сколько им лет, была полной противоположностью первой. Она ни секунды не сидела без движения. Крутила головой, разглядывая публику на чайной террасе, пыталась повторить руками движения танцовщиц, что-то говорила мужу, хлопала и радовалась, как дитя. Веретено, одним словом. Третья женщина поражала своей отрешённостью. Тусклый взгляд, измождённый вид, тёмные круги под глазами, тщательно скрытые косметикой. Безвольная поза, и, главное, опущенные уголки рта, говорили о том, в жизни этой красавицы что-то идёт не так.

  Беременная или несчастная. Не любит мужа, богатства не радуют, жизнь проходит мимо. Если бы могла, сбежала бы...

  Питта сажевала ехидную улыбку. Она придумала, как Кьяра проникнет в монастырь! Без грима, без подлога. И не надо притворяться! Никем...

  – Шерх, у меня всё сложилось в голове! – Сын отвернулся от танцовщиц и заинтересованно посмотрел на мать. – Сегодня ночью я не буду тебе мешать... – Питта сделала паузу, ожидая язвительных вопросов, но Шерх лишь вопросительно выгнул бровь, выбивая тем самым подготовленную почву из-под её ног. – Растёшь... прямо на глазах!

  – Ближе к делу, – кокетливо улыбнулся Фарт, польщённый словами матери.

  – Я бы сказала: ближе к телу! – Питта поднялась из-за столика, жестом призывая сына последовать за собой. Вопросы тактики и стратегии предстоящего дела она предпочитала обсуждать без посторонних ушей. Кто знает, что делают некоторые замурцы на чайной террасе? Вдруг, следят за чужеземцами? Отойдя достаточно далеко от эпицентра праздника, мать и сын углубились в волшебный сад по узенькой тропе, но природные красоты их сейчас не интересовали – Сегодня ночью ты должен так вымотать нашу малышку, что бы она сидеть не смогла. Ты меня понял?

  – Понял, но не понял, к чему такая... хм, эротическая подготовка?

  – А рано утром вы отправитесь в сторону монастыря Ксуекин, – мадам оставила вопрос сына без ответа. – Постарайтесь саму обитель обойти стороной, не попадаясь на глаза монахам. Уйдёте дальше настолько, насколько хватит времени и сил. Переночуете, а утром Кьяра пойдёт в монастырь обратно. Одна.

  – А я?

  – Ты пойдёшь следом, но скрытно. Обустроишь рядом с монастырём место для встреч и будешь её ждать. Место определите заранее, чтобы Кьяра знала, где тебя искать. До монастыря она должна дойти в полном изнеможении. Синяки и ссадины приветствуются. Короче, она должна изобразить несчастную иностранку, сбежавшую от местного мужа – тирана. Попросит у монахов защиты и крова. Пока будет зализывать раны и набираться сил, обследует монастырь и найдёт артефакт. Не найдёт, так пусть поспрашивает. Того словарного запаса, что я её обучила, вполне должно хватить.

  – Не плохой план, но, зачем нам далеко отходить от монастыря, когда можно кружить вокруг. Устанешь также...

  – Шерх, тебе вожделением мозги перекосило или ты так о нашей малышке заботишься?

  – Причём тут... – буркнул уязвлённый Фарт.

  – Она будет объяснять монахам, откуда сбежала! Чем больше реальных подробностей будет знать наша лазутчица, тем реальнее будет выглядеть рассказ. А что она будет описывать, если просто прогуляется рядом со стенами монастыря?! Кустики? Тропки? Нужны описания поселений, строений. А фамилия мужа-тирана будет: Ю-Фанг. Этих Ю-Фангов по Ситау и не сосчитать. Всё запомнил?

  – Да.

  – Хорошо. Я пошла, а ты готовься к ночи! Не подведи меня!

  – Мама!

  – Что, мама? Мама... Я сегодня погуляю по окрестностям, меня не ждите. Да, если будут вопросы, потом найдёшь меня в том же доме, где мы остановились сейчас. Но приходи, по возможности, скрытно.

  – Понял. А ты точно ночью не придёшь? С тебя станется завалиться в самый неподходящий момент!

  – Не доверяешь матери? Оболтус!

  – Просто, я тебя с детства знаю...

  ***

  Неделю замок маркизов Сеймур сотрясали нешуточные страсти. Три противоборствующие стороны вели партизанскую, а порой, открытую войну друг с другом. Самое многочисленное воинство состояло из слуг замка. Их незримым полководцем и неким знаменем была старая маркиза, которая, невзирая на проблемы со здоровьем, отправилась встречать внучку. Хоть официально было сказано, что госпожа Салли уехала лечиться на воды, челядь прекрасно знала, куда и зачем она направилась.

  Удивительным было то, что до Лилианы эти сведения не дошли, пока она сама не сообразила, что столь долгое отсутствие свекрови на фоне томительного ожидания приезда Геленики выглядит не только странным, но и подозрительным. По идее, старая маркиза должна была сейчас метаться по замку, заламывать руки, причитать, денно и нощно молиться о скорейшем приезде внучки, а вместо этого она укатила пить минеральную водичку и дышать целебным воздухом. На все расспросы слуги, вторя друг другу, рассказывали сказку о водолечебнице, и позволяли себе вздыхать и закатывать глаза, сокрушаясь о здоровье госпожи.

  Лилиана потешилась мыслью, что коварная свекровь правды не сказала никому, но успокоить себя не смогла. Да и как тут успокоишься, когда наглый гость расположился в её доме на правах хозяина?! Ходит, заглядывает повсюду, что-то записывает в небольшую книжицу. И всё это с таким сосредоточенным и деловым видом, словно император уже подписал правоустанавливающую грамоту на его имя. Правда, делал Рамвальд это на голодный желудок, так как слуги его не слушались и игнорировали все попытки отдать им приказ. Признавать новым хозяином неизвестно кого они не спешили, никаких указаний от нынешней хозяйки не получали, и у них страсть как чесались ноги надавать беспардонному гостю пинков на добрую дорожку. Но Лилиана не спешила принимать кардинальные меры, и только язвительно улыбалась при встрече с виконтом, храня обет молчания.

  – Маркиза, я требую, чтобы меня накормили, – не выдержал на третьи cутки Рамвальд. Поехать в ближайший кабак он не решался, опасаясь того, что по возращении его просто не пустят за ворота. Скудные запасы, что он брал в дорогу, закончились ещё вчера утром, а молодой мужской организм требовал восполнения потраченных сил. Громко и с каждым часом всё настойчивее.

  – Накормили? – Лилиана, после долгой паузы и занимательной игры в 'кто кого переглядит', томно опустила глаза на обглоданную куриную ножку, смачно облизала и кинула её своей домашней любимице. Голодный взгляд Рамвальда проследил за полётом мосла. Упитанная собачка Бубу лениво подхватила подачку, нехотя жевнула пару раз и брезгливо выплюнула. Виконт жадно и шумно сглотнул. Хозяйка соорудила на лице фальшивую ослепительную улыбку и мурлыкнула: – А что вы, виконт, предпочитаете? Жаркое? Или печёную с яблоками утку? А, может, вы любите кролика на вертеле?

  Рот Рамвальда наполнился слюной, желудок свело спазмом. Он бы не стал терпеть насмешек и бесцеремонно взял еду сам, но предусмотрительная маркиза трапезничала за пустым столом, а блюда ей подносили слуги, накладывали на тарелку, и тут же уносили остатки в кухню. Можно было, конечно, отобрать и у слуг, но, ему назло, разносом занимались два гренадёрского роста детины, к которым и подходить было страшно. А уж заходить на кухню...

  – Я дождусь еды? – разозлился виконт, глядя на ехидную улыбку маркизы?

  – Не надейтесь, – сладко проворковала Лилиана, словно обещала гостю радушный приём и все возможные удовольствия жизни.

  – Я отомщу, – прошипел гость, резко развернулся и стремительно покинул столовую залу, но так же стремительно в неё вернулся... скользя попой по мраморному полу.

  – Рамвальд, какого чёрта ты тут устроил?! – Не размениваясь на приветствия и расшаркивания, осведомился средний виконт Бизель?

  – Ты, как нельзя, кстати... – Голос маркизы сочился сладким ядом.

  Лилиане очень хотелось узнать, что вообще происходит? Она и раньше прекрасно понимала, что Сатирс обхаживает её только из-за возможности пристроиться в этом замечательном замке, хотя бы на правах любовника. Она это стремление поощряла по нескольким причинам. Во-первых, в доме должен быть мужчина. И не только в доме, но и в её постели. До последнего времени Сатирс её не разочаровывал. Во-вторых, как мужчину, его можно было использовать при решении различных щекотливых вопросов. Вот как с наследованием земель, например. В-третьих, присутствие в замке именно любовника, а не нового мужа невестки, выводило из себя свекровь. Салли так и не приняла Лилиану. Она всё время сравнивала её с Аррианой, и всегда не в пользу Лилианы. Самое неприятное было то, что дела она это молча, не произнося ни слова. Но и старая и молодая маркиза знали, что Арриана снова оказалась красивее, умнее, радушнее... Перечислять можно до бесконечности. Покойная невестка была для Салли, как идол! И жаловаться на такое отношение мужу было бесполезно. Дьярви никогда не видел многозначительных взглядов, громких вздохов, скорбно поджатых губ матери, считая, что жена всё выдумывает.

  Если бы собственная судьба не зависела от благосклонности падчерицы, Лилиана с мстительной радостью и чувством глубоко удовлетворения понаблюдала бы за тем, как пройдоха Рамвальд загребёт в свои шустрые ручонки власть в землях Сеймур, и будет унижать молодую жену. А он обязательно будет. По глазам видно, что младший Бизель имеет явные садистские наклонности. Возможно, он и руку на женщину поднимет не задумываясь. Будь она хоть наследная принцесса. Если ему, разумеется, за это ничего не будет. Такой расклад сил быстренько свёл бы старуху в могилу, и она встретилась бы там со своей ненаглядной Аррианой!

  Но радужные мечты пришлось задавить в зародыше, так как при подобном развитии событий судьба самой Лилианы была бы ещё более незавидной. За оказанное ему 'гостеприимство', Рамвальд вышвырнет её из замка не задумываясь. И Сатирс не поможет. Ха! Сатирс будет пресмыкаться перед младшеньким, в надежде пристроить свой ленивый зад под его крылышком.

  Вывод напрашивался весьма определённый. Надо настроить братьев друг против друга, а потом, несмотря на протесты собственной души, заключить союз со свекровью и падчерицей. Они, наверняка, уже встретились, и договорились, как будут выживать Лилиану из замка. Выгнать в открытую, точно, не посмеют. Родовая гордость и честь не позволит. Но создать невыносимые условия...

  'Боги... Ну, почему мне всё время надо всё делать самой? Почему я должна поступать против веления сердца? Почему должна улыбаться ненавистным мне людям? Почему?!'

  Но братья душевных терзаний маркизы не видели. Они затеяли маленькую потасовку, пытаясь доказать свою правоту другому.

  Лилиана не любила кулачные бои, но и не приказала слугам разнять виконтов. Громко вздохнув, маркиза подхватила сонную Бубу, недовольно тявкнувшую во сне, и покинула трапезную залу. Через несколько секунд после её ухода Сатирс оттолкнул от себя Рамвальда и шёпотом спросил:

  – Поговорим?

  – Поговорим... – буркнул младший, утирая разбитый в кровь нос. Он не ожидал, что братец находится в хорошей боевой форме, и пропустил удар по лицу.

  – Ты что задумал, гадёныш? – Шипящим шёпотом спросил Сатирс и с грохотом повалил на пол дубовый стул. – Какого дьявола сунулся сюда? – На пол полетело серебряное блюдо. – Забыл про договорённость?

  – Не забыл, – не менее ядовито огрызнулся Рамвальд. Вещи он разбрасывать не стал. Наоборот, поднял и аккуратно поставил стул на место. – Я не посягаю на твою Лильку! А насчёт Геленики никаких уговоров не было! Так что не мешай мне, братец, – на стол вернулось серебряное блюдо, – если хочешь остаться в этом замке! Приючу, если будешь себя хорошо вести!

  Сатирс издал звук, который вместил себя клокочущую злость разъярённого медведя, недовольный рык обманутого тигра, вой голодной стаи волков и боевой рёв доминирующего самца марала. Высокий сводчатый потолок усилил эффект и несколько раз повторил на 'бис' особо понравившиеся рулады.

  – Что ты маленький не сдох?..

  – Не хочешь, как хочешь, – равнодушно буркнул Рамвальд, не впечатлённый звуковыми угрозами брата, и приложил к разбитому носу графин с водой. – Можешь выметаться!

  – Не дождёшься!

  Переговоры закончились ничем, но точку пока ставить было рано. Сатирс не отказался от мысли самому заполучить Геленику. Рамвальд посмеивался над братом, имея на руках неоспоримый козырь.

  За дверью залы многозначительно переглядывались два других брата. Те самые подавальщики, которые внимательно прослушали перепалку виконтов, сделали из сказанного правильные выводы и теперь знали, что им всем надо делать, чтобы и Бизели, и, заодно с ними, Лилиана, покинули их замок на веки вечные! Живые...

  ***

  Первые, за последние недели, хорошие новости пришли из Ущельска. Городской глава сообщал, что ежегодный сель в этот раз миновал город. Грязевая волна ушла под землю, во вновь открывшийся древний туннель. Даже то, что некоторые здания в Ущельске после землетрясения всё же придётся отремонтировать за счёт казны, не портило радости. Сумма была настолько незначительной, по сравнению с ущербом от последствий селя, что можно было подумать над выделением средств на обследование туннеля и необходимый ремонт. Организовать специальную службу, смотрителей назначить.

  Плаут изложил свои соображения секретарю, чтобы тот оформил все необходимые бумаги для градоправителя Ущельска. Еще раз перечитал доклад. Лишь во второй раз заметил небольшое частное письмо, приложенное к гербовым бумагам.

  Глава Ущельска писал: 'Ваше Императорское Величество! Я бы никогда не рискнул занимать ваше драгоценное время разными пустяками, но не могу утаить от вас сведения, касающиеся чудесного избавления нашего города от ежегодной напасти. Жители нашего города считают, что сбылось пророчество, гласившее, что Ущельск будет процветать, когда в город придут мужчина и женщина, судьба и удача, бок о бок. Уйдёт тогда водная напасть, несущая горе и разрушения навсегда! Владелец гостиницы 'Уютное гнездо' Ондрий Леский убеждает всех, что означенные мужчина и женщина посетили наш город. Горожане верят, хотя никто, кроме старого господина Леского, спасителей города не видел. Переубеждать жителей бесполезно. Все верят в чудо и древнее пророчество. Прошу вас, Ваше Императорское Величество, не судить строго настрадавшихся жителей Ущельска за веру в свершившееся чудо, и, с присущей вам мудростью, принять данный факт'.

  Плаут отложил письмо. Грустная улыбка и задумчивый взгляд свидетельствовали о том, что наказания за веру в чудо жителям Ущельска опасаться не стоит.

  – Чудо... Волшебство... Магия... Они просто не знают, что их император тоже верит в чудо... – Плаут положил письмо отдельно от доклада. Официальные бумаги – это одно, а частная переписка – совершенно другое, пусть даже у монарха. – Не верит, а знает, – поправил себя Плаут, поднял глаза на сосредоточенно строчащего письмо секретаря, перевёл взгляд в окно. – И сам себя не узнаёт...

  Опять нахлынули воспоминания. Но Плаут не стал им сейчас сопротивляться. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, и отдался на растерзание своей памяти. Пусть мучает. Возможно, если дать ей возродить всё, что она хочет, эта заноза отстанет.

  Сеанс памяти не состоялся. Пришёл с докладом начальник стражи, чётко, но долго и нудно, зачитывал цифры, показатели, расходы и прочую нужную, но малоинтересную информацию.

  Император сидел с непроницаемым лицом, но в душе у него начала закипать буря. Чем занимается его стража? Ловит на рынках карманников да попрошаек? А с более серьёзными проблемами не справляется! О Фанагоре – ничего, как в воду канул. О чужеземке – ничего, словно пошла по стопам мага. На столичном тракте столько лет бандиты орудуют, но они такие хитрые и неуловимые, что стража с ног сбилась, но даже на след напасть не смогла. А купцы жалуются, петиции пишут, охранников нанимают, из-за чего растут цены на товары. Народ ропщет. И только начальник стражи считает, что у него всё под контролем и работают они успешно! Потом педантично расписывает: сколько и на что потрачено средств, и сколько надо выделить на премии особо отличившимся.

  Стоило только об этом подумать, как начальник стражи тут же озвучил немаленькую сумму, сравнимую с десятой долей затрат на восстановление Ущельска. Наглость чиновника явилась спусковым крючком для гнева императора. Но кричать Плаут не стал, а тихим, усталым голосом осведомился:

  – Господин старший полковник, напомните мне, какое из громких дел ваше ведомство раскрыло за последние три месяца?

  Начальник стражи недоумённо захлопал глазами, пытаясь понять, куда клонит император? Ведь он только что всё чётко доложил, но, возможно, его величество, что-то упустил. Тогда, конечно, он повторит.

  – На столичном тракте уменьшилось количество нападений на купцов, – с явным упрёком в голосе, доложил старший полковник, но напряжённый взгляд императора заставил его уточнить: – почти на треть... А в этом месяце так вообще... – Плаут, не моргая, смотрел на него тяжёлым взглядом, и надо было срочно вспомнить что-то, на самом деле, грандиозное. Как назло, никого выдающегося стражники за последние три месяца не поймали. Да и невыдающегося тоже. Мелочёвка разная. – Ваше величество... мы работаем...

  – Да-да... я понял, старший полковник, вы работаете! Безрезультатно, зато хорошо оплачиваемо. Даже с премиями регулярными! А когда банду душегубов, наконец, словите, я должен буду вам чины и земли раздать? Вы беглого старика, который двадцать лет в тюрьме провёл, по горячим следам найти не смогли! А ведь у него в столице помощников не было! И иностранку, плохо ориентирующуюся в Тронберге упустили! Ступайте, и работайте! Доклады составлять и счетоводы могут, а сыщики должны искать! И находить!!

  Вот чего он так разозлился? Ведь никакой трагедии не произошло. Новости, наоборот, хорошие. А стража... Распустилась немного, как советник за их ведомством присматривать перестал.

  Ох... Опять вспомнил про Саубера. Вернуть бы его. Да разве он согласиться? Нашёлся бы живой.

  ***

  *** Часть 8

  Тетушка Кимма всякий раз, как смотрела на внучатую племянницу, порывалась осенить себя оберегающим знаком, ибо мерещилась ей Арриана. Если лицо девушки была обращено к ней с правой стороны – то живая, а если с левой – покойница. Уж больно жуткий шрам был у Геленики. Багровый, вздувшийся. Как такую замуж возьмут? Только из жалости, да в надежде на богатое приданое. Графский титул на тракте не валяется. Найдутся охотники и на такую невесту, да только, согласится ли Салли отдать внучку кому попало? Верить-то в любовь женихов в подобном случае не придётся. А каково молодой девушке осознавать, что она идёт в качестве приложения к титулу?

  Уже неделю назад приехали к ней в столичный особняк сестра с вернувшейся с чужбины внучкой, и с ними высокий строгий воин ситаец, при взгляде на которого у Киммы подгибались от страха колени. Это ж надо было додуматься отдать на воспитание девочку благородных кровей здоровому сиволапому мужику? Ведь он с ней мог сделать всё что угодно! Вон как смотрит своими узкими щёлочками. Всё видит, всё замечает, и молчит... А молчаливые люди очень подозрительны. Что у них на уме? Говорливый человек всё расскажет, обсудит, и сразу ясно, что его волнует, что интересует. Молчуны же так и остаются загадкой для окружающих. А Кимма жуть как не любила такие тайны. Вот, если бы этот воин был знатным вельможей в Ситау, да скрывался бы от врагов, и девочку взял на воспитание для маскировки. Такие тайны Кимма обожала. Она даже сестре попыталась внушить эту идею.

  – Салли, ну сама посмотри, какая прямая у него спина! – Кимма из-за портьеры шпионила за прогуливающимся по парку Ронгом. – Так бедные люди не ходят, они горбятся.

  – Он воин, Кимма, у него многолетняя солдатская выправка, – не отвлекаясь от вязания, оппонировала Салли. – Что я, по-твоему, мужчину – воина разглядеть не могу?

  – Хорошо, пусть он воин, – не унималась сестра. – А откуда он наш язык так хорошо знает?

  – На границе жил, там наших торговцев много. Кимма, оставь эту глупую выдумку! Лучше скажи, ты узнала, на какой день нам с Геленикой назначена аудиенция у его величества?

  Кимма недовольно вздохнула и отошла от окна. Её вязальный крючок с начатым ночным чепцом призывно торчал из корзинки, но браться за рукоделие ей совершенно не хотелось. А хотелось посплетничать с сестрой про Ронга, пофантазировать на тему его возможно благородного происхождения. Тетушка никак не могла смириться с той правдой, что племянница росла как простая деревенская девчонка, таскала воду из ручья, штопала носки и полола грядки. О том, что Ниу ещё и на мечах рубится, Салли категорически запретила говорить. Не хватало, чтобы у младшей сестры случился сердечный приступ. Она, в отличие от старшей, в молодости панически боялась выходить замуж за военного, так её пугала судьба матери. Выбрала себе штатского, с которым провела тихую, спокойную жизнь без забот и тревог. Несколько лет назад её муж так же тихо и незаметно ушёл в иной мир, оставив жене небольшой, но стабильный доход. Кимме хватало на жизнь в столице, она даже праздники старинным подругам иногда устраивала, но скоро поняла, что ей скучно. И вот теперь, когда в доме, наконец-то, есть с кем поболтать, её никто не понимает и не старается хотя бы выслушать.

  – Через неделю, – чопорно сообщила она сестре и отвернулась.

  – Спасибо. Ким, не надо на меня обижаться, – Салли заговорила с ней, как бывало в детстве, когда младшая дулась на то, что её не берут на званый приём, а старшую берут. – Ты же понимаешь, что мне сейчас необходимо огородить внучку от всех возможных неприятностей! И только император Плаут может нам в этом помочь. Чтобы не досаждали девочке охотники за приданым.

  – Жалко девочку, – загоняя слёзы обратно, проворчала Кимма, – ведь такая красавица... была.

  – Да... Не уберегли Ниу, – поддакнула ей старшая. Салли хотелось рассказать сестре про их хитрую задумку, но уж очень болтлива она была. Не удержится, проговорится, и тогда все усилия пропадут даром.

  – Почему ты её иногда зовёшь Ниу, как Ронг? – глаза Киммы снова азартно загорелись.

  – Ниу? – Салли постаралась спрятать улыбку. Вот уж воистину стала её сестра фанатичной любительницей разных тайн. Везде ей мерещатся загадки. – Всё просто. Геленика, Ника... В Ситау произношение мягкое. Ниу получается.

  – Понятно... – Кимма снова вздохнула. – Лекаря бы надо хорошего найти. Помнишь, ты рассказывала про знахарку? Киа кажется...

  – Конечно помню. Киаохуи – значит мудрая. Это она тогда внучку спасла. Только сейчас Киа дома, в Замурии.

  – Далеко...

  Кимме всё было далеко, что находилось за пределами столицы. Она и к сестре за всю жизнь всего раза три выбиралась.

  – От нашего замка не очень, – тихо сказала Салли и почувствовала, как горько сжалось сердце. Как там сейчас? Что предпринимает невестка и её пронырливый любовник? Какие ловушки готовят для юной наследницы? – Ох, скорее бы попасть на аудиенцию! Сердце не на месте...

  – Госпожа Кимма, – в комнату вошёл старый слуга, изо всех сил пытающийся скрыть своё волнение, – там гонец прискакал из замка...

  – Из замка? – Салли резко встала, покачнулась, почувствовав, как бешено забилось сердце, схватилась за ближайшую спинку стула. – Что там?

  – Госпожа Салли, – наплевав на все правила приличия, в дверь вбежал Орм, – сын мой младший прискакал... тайно. Госпожа Лилиана не знает.

  – Да что там случилось, Орм? – простонала старая маркиза.

  – У госпожи Геленики жених объявился! С бумагами...

  – Что? С какими бумагами?

  – Не могу знать, госпожа. Но бумаги верные, раз Лилиана его из дома не выгнала.

  – Боги!.. Уже началось!

  ***

  Шерх, не открывая глаз, перехватил руку, тянущуюся к его горлу, крутанул запястье недруга и резко подмял под себя, фиксируя своими руками и ногами конечности нападавшего. Под ним кто-то жалобно пискнул, и он понял, что злоумышленник мал, щупл и не очень силён.

  – Пусти, изверг, – зло прошипели из района левой подмышки, и острые зубы безжалостно впились в его левую же грудь.

  – Ты чего? – Шерх умудрился подпрыгнуть из столь неудобного положения, и перекатиться на правую сторону, освобождая Кьяру из захвата. – Зачем подкрадывалась?

  – Я не подкрадывалась, – всё ещё зло зашептала девушка, потирая вывернутое запястье. – И так всё болит... ты ещё! Бугай!

  Мужчина виновато засопел, хотя, вроде, вины за ним не было никакой. Они с Кьярой договорились, что придёт она только следующей ночью. Следовательно, он её не ждал, вот и подумал, что кто-то из местных монахов выследил, где находится убежище, и пришёл убить Шерха.

  – Я тебя не ждал... Прости! Ну, где болит? – Он взял руку девушки, попытался что-то рассмотреть при бледном свете луны, практически ничего не увидел и применил универсальное обезболивающее средство: приложился к запястью губами. – Так лучше?

  Кьяра насмешливо хмыкнула над его несвоевременными попытками поухаживать за девушкой. Поведение Шерха и так заставляло её всякий раз нервничать, а неожиданная страсть просто выбивала из колеи делового настроя. Ночь перед началом операции она вспоминала со смешанным чувством. С одной стороны, так нужно было для большей достоверности, да и пожаловаться ей было не на что. Шерх был нежен, неутомим и, кажется, искренен. Но, с другой стороны, с чего бы это легендарный бабник Фарт воспылал к ней таким горячим чувством, что даже непримиримая мадам Тиссар сдалась? Что за этим скрывалось?

  – С мамой посоветуйся... – не удержалась от шпильки девушка, за что тут же была переведена в исходное положение, только теперь Шерх удерживал её значительно ласковее.

  – Я уже взрослый, – выдохнул он ей в лицо и попытался поцеловать, но жертва успела отклониться, так что страстный поцелуй достался уху.

  – Шерх, я, между прочим, по делу пришла, а ты!..

  – А я подумал, что ты по мне соскучилась, – немного наигранно обиделся мужчина, но отпустил девушку, понимая, что времени у неё действительно мало. Хоть и устроили они это логово не очень далеко от монастыря, всё-таки отсутствие Кьяры в обители не должны были обнаружить. – Так что у тебя приключилось?

  – Ничего не приключилось, – усевшись поудобнее, она выпрямила зудящую от многочисленных царапин ногу, которую тут же ухватил Шерх и начал деловито поглаживать. Кьяра постаралась не придавать его действиям никакого значения, хотя ей было приятно, да и боль отступила. – Но мне необходимо с вами посоветоваться. В монастыре Ксуекин хранится несколько раритетов, три из которых очень странные.

  – Рассказывай, – Шерх мгновенно включился в деловой разговор, впрочем, ногу девушки так и не отпустил.

  – Один из них по форме напоминает древний кубок из южных стран. Ка-Рфа или Озманат. Возможно – Килле. Это золотая лапа грифона с перламутровыми когтями. По ободу начертана надпись, но прочесть её я не успела.

  – Похоже на чару Ссига. Она хранится в запасниках эмира Куатона. А лапа правая или левая?

  Кьяра задумчиво посмотрела на свои руки.

   – Левая.

  – Значит, это парная чара. В Куатоне находится правая. И один коготь у неё сломан. Их делали по заказу царствующей четы. Правая для эмира Ссига Уверенного, левая, для его первой жены. Потом левая чара пропала.

  Кьяра удивилась такой осведомлённости напарника. А ведь не скажешь, что этот легкомысленный господин столь сведущ в вопросах древностей.

  – Значит, эта чара нам не нужна. Второй раритет – белая пирамида необычного тёплого и очень лёгкого камня. Её плоскости испещрены странными знаками. Возможно, это письменность, но таких знаков я никогда не видела.

  – Про пирамиду я ничего не знаю. А третий?

  – Третий совсем не интересный. Даже не могу понять, чего монахи так над ним трясутся? Каменный кирпич, похожий на те, которыми мостят улицы. Разве что чуть легче. Да ещё два прямоугольных отверстия по торцам, довольно глубоких. А... ещё несколько значков на одном из торцов, похожих на номер или клеймо. Монахи называют его Эсделик. Может, это именно он нам нужен? Как думаешь?

  – Не знаю, малышка... Я как-то по-другому его себе представлял. Думал, этот артефакт должен быть похожим на часы, хотя бы песочные. А больше ничего в монастыре нет?

  – Откуда я знаю? Что доступно для обозрения, то и видела. Меня, знаешь ли, не во все помещения пускают!

  – Можно подумать, что ты их всё равно не посетила?

  – Ну... посетила. Только там всё равно ничего интересного нет. И сокровищницы в монастыре нет, как я смогла понять. Не статуэтки же местных божков являются тем ценным артефактом? Их там бессчётное количество!

  – Думаю, ты права. Давай поступим так. Ты возвращайся в монастырь. Я схожу в Пень-Пень, посоветуюсь с Питтой. Завтра вечером на закате подойду к стене монастыря с восточной стороны, там, где ручей протекает. Приходи туда. Решим, что надо брать. Принесёшь ночью, потом вернёшься обратно.

  Шерх в темноте не видел, как презрительно сощурились глаза Кьяры. Но тело не выдало состояние девушки, которая решила, что напарники решили её бросить, как отслужившую свой срок ненужную вещь. Она знала множество примеров, когда компаньоны не только обманывали друг друга, но не останавливались и перед убийством.