Текст книги "Ошибка. Мозаика судеб (СИ)"

Автор книги: Евгения Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)

  Гедеон скривился. Именно этого он и опасался. Не хватало ещё того, что сам император начнёт кланяться ему в пояс и возносить молитвы.

  – Ваше величество, если вы действительно хотите что-то исправить в своей жизни, то я вам помогу. Только взвесьте всё хорошенько. Это ведь не пуговицы на камзоле сменить. Последствия могут быть непредсказуемыми.

  – Я понимаю, господин... А как вас зовут по-настоящему?

  – Ох... Ваше Императорское величество, я очень вас прошу, обращайтесь ко мне по прежнему! Иначе, я откажу вам в помощи!

  – Хорошо. Но имя-то я могу узнать?

  – Эйрл.

  – Хм... Эйрл. Граф... надо же, – Плаут по-детски улыбнулся. – Я могу рассказать о вас... о тебе Дамаске?

  – Можете. Но она и так знает, – выражение лица императора стало обиженным, и граф поспешил оправдать царицу. – А молчала, потому что клятву давала, как верховная жрица.

  С таким аргументом не мог поспорить даже император. Клятвопреступницей Дамаска стать не могла.

  – Утешил... Граф, я что тебя звал-то... Хотел место статс-советника опять предложить, только вот как теперь быть, не знаю.

  – Давайте всё решим после, – предложил Гедеон. – активируем Эсделик, а дальше видно будет.

  ***

  С Гадрианом творилось что-то неладное. Весёлый, бесшабашный парень превратился в мрачную личность, боящуюся сказать лишнее слово. Он опять впал в то состояние, которое было у него после покушения на отца. Даже Метака не могла его расшевелить. Да и как можно повлиять на человека, если он тебя избегает, старательно и целенаправленно.

  Кузина не выдержала подобного игнорирования и потребовала от жениха, чтобы тот поговорил, наконец, с братом! По-мужски.

  Ассандр знал, что происходит с младшим, но считал, что не вправе вмешиваться. Лишь слово, данное Метаке, которое она, кстати, выудила из него не совсем честным, но весьма приятным, путём, подвигло его на решительные действия. Кронпринц в наглую вторгся в покои Гадриана, запер дверь на ключ, который засунул в потайной карман камзола. Все его приготовления к бурному отпору со стороны младшего оказались бессмысленными, так как младший принц даже не пошевелился. Он лишь взглядом следил за действиями брата, равнодушно и, даже, отстранённо.

  – Поговорим?! – Не теряя решительного настроя, Ассандр уселся в кресло.

  Гадриан, как лежал ничком на кровати, так и продолжал лежать. Только тёмные выразительные глаза с тоскою смотрели на незваного гостя.

  – М-м-м...

  – Влюбился?! – Излишне жизнерадостно произнес кронпринц и стащил виноградину из вазочки. – Понимаю...

  – М-м... – явно неодобрительно отозвался Гадриан.

  – Дурак!

   Это вырвалось как-то нечаянно. Ассандр собирался сказать совершенно другое, а Гадриан приготовился слушать излияния старшего про свою любовь, и всё, что было с ней связано. Но оскорблений никак не ожидал.

  – Почему это я дурак? – Младший стремительно сел и с обидой уставился на старшего.

  Кронпринц в душе расхохотался. Он понял, что надо сказать брату, чтобы тот пришёл в себя. А то кручинится, как сказочная царевна, смотреть противно.

  – А чего ты в ней нашел? Непочтительная! Злопамятная! Воинственная! Чуть что, сразу за меч хватается. А рубится так, что страшно становится! Вот скажешь ей что-нибудь не то, или посмотришь искоса. Всё! Убьёт!

  – Да как ты!.. – Взревел Гадриан, вскакивая с кровати и... замер, недоумённо глядя на хохочущего брата. – Чего ржёшь?

  – Радуюсь твоему возвращению из плена хандры и уныния. Скажи мне, Гадриан, что тебя ТАК напугало в этой девушке, что ты уже который день не ешь? Вон, виноград уже в изюм почти превратился. Ни с кем не разговариваешь? Неужели, её шрам?

  Гадриан вздрогнул.

  Он сам себе боялся признаться в том, что именно это увечье на милом лице пугало его больше всего. Ведь там, в зыбком видении она была безупречна, но жизнь горько посмеялась над его чувствами.

  – Это так больно... – выдавил из себя признание младший.

  – Больнее, чем ей? – Жёстко спросил Ассандр.

  Гадриан хотел что-то возразить, оправдать свои мучения, но, неожиданно осознал, что просто испугался. Потому что реальность оказалась совсем не такой, как виделось в мечтах: нежная, трепетная, самая прекрасная из женщин оказалась бесстрашной, смелой, умеющей постоять за себя девушкой. Она и жива-то осталось только благодаря этим качествам. И только этот злополучный шрам!

  – Нет...

  – Тогда, почему ей хватает мужества жить с этим, а ты пасуешь? Потому что кто-то осудит твой выбор?

  – Нет.

  – Потому что рядом с ней ты будешь выглядеть жалко?

  – Нет!!

  – Потому что она не примет твоих чувств?..

  – Нет!!!

  – ...посчитав их за жалость.

  – Да...

  – Хм... Так не спеши. Докажи ей, что она не вызывает в тебе жалости, а интересна, как человек.

  – Как?

  – Прими предложение Метаки, – Ассандр улыбался, как профессиональный искуситель. – Тренируйся с ними.

  – А ты? – Гадриан умоляюще посмотрел на брата. Ему нужна была его поддержка. Хотя бы первое время.

  – Раз уж вызвался помогать, – наигранно вздохнул кронпринц, – придётся расплачиваться по полной! А уж как Метака обрадуется погонять меня по площадке...

  – Спасибо...

  Плаут так и не решился войти в комнату младшего сына, но очень внимательно прослушал весь разговор. Подслушивать, конечно, недостойно, но очень полезно. Сколь всего узнаёшь за несколько минут. Младший влюбился в Геленику Сеймур. Что ж, не удивительно. Когда-то её мать пленила сердце самого Плаута. Значит, у мальчика такой же вкус, как и у отца. Что справедливо и по отношению к Ассандру, который любит Метаку. Но кронпринц удивил отца ещё и тем, что нашёл верную нить разговора со страдающим братом, помог ему разобраться с чувствами. И сделал это буквально несколькими фразами.

  – Пожалуй, сын умнее, чем я в его годы... – пробормотал себе под нос император и направился по своим делам.

  Часть 13

  Смешанные чувства владели графом Саубером.

  Радость от того, утерянный много лет тому назад Эсделик наконец, найден. Никто и предположить не мог, что накопитель памяти находится в Экумине, нижнем мире. Теперь их род 'Временных отрезков' возродится! Эйнар входит в силу. Но, пока ещё рано возвращаться в Элави. Мальчик должен вырасти. А за это время, что они вынуждены будут находиться здесь, можно родить ещё детишек... Й'ола уже говорила об этом.

  Сколько же ей пришлось перенести?! И те долгие десять лет ожидания неизвестно чего. И трудный путь в Экумин, когда она чуть не погибла. Опережающие опять нарушили клятву. Не остановились даже перед могуществом клана 'Стечений обстоятельств', считая, что покушение на Й'олу останется тайной. Мёртвые же молчат.

  Ничего! Эсделик восстановит справедливость. Пряха передаст его Эвридис, и совет кланов разберётся с той давней историей: кто был прав, кто виноват.

  А вот от того, что пришлось признаться Плауту, Гедеон испытывал растерянность. Сможет ли император, как прежде, воспринимать его как подчинённого? Не выдаст ли своим поведением? Кто знает, кто ещё из археев проживает в этом мире, или посещает его время от времени? Только конфликта с опережающими в Экумине ему не хватало! Втягивать в свои разборки людей было бы просто преступно.

  Й'ола сразу поняла, что визит мужа к императору закончился совсем не так, как того ожидал Эйрл.

  – Что случилось?

  – Эсделик нашёлся, – граф даже не пытался сдержать радостной улыбки.

  – Что?! Ты не шутишь?

  – Нет, милая. Император Плаут добыл его в каком-то монастыре. И теперь хочет изменить историю.

  – Вот как... И ты согласился ему помочь, – Й'ола поняла всё мгновенно.

  – Да. Но, для того, чтобы он не наделал новых ошибок, ему сейчас нужны очень хорошие советчики. Парочка таких людей у него во дворце имеется, но я думаю, что совет отца не помешает. Он согласился?

  – Он думает.

  – Хм... Он думает. Его сын думает. Весь дворец думает!

  – О чём думает дворец? – полюбопытствовала Й'ола.

  – О том, что крыша в правом крыле протекает, и о том, что мыши опять испортили паркет в парадном зале, – женщина рассмеялась, радуясь, что муж не растерял своего чувства юмора. – Я вот тоже думаю, что надо всем рассказать, что обстоятельства изменились.

  Выслушав графа, Некий понял, что на этот раз не сможет придумать отговорок, для того, чтобы избежать встречи с сыном. Клятвы, обеты, обещания... всё потеряло смысл перед появившейся у Плаута возможностью изменить историю. Что он выберет? Какую ошибку решит исправить? Что больше всего захочет изменить? Не будет ли это ещё большей ошибкой?

  Фанагор просто сидел ошеломлённый тем, что существует такая возможность – изменить свою судьбу. Он прекрасно понимал, что ради него граф не будет активировать артефакт. Колдун по отдельным фразам понял, что процесс это трудный, длительный и небезопасный. А кто он такой, чтобы просить архея изменить и его жизнь? Правильно сказала Яэль: каждый выбирает свою дорогу сам, и никто не принимает за тебя решения.

  Сама Пряха лишь загадочно улыбалась, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Знала ли она, каким занимательным будет это путешествие, когда отправилась разыскивать в Экумин пропавшую подругу? Даже она не могла предположить, что так замысловато переплетутся судьбы. Такие неожиданные события произойдут. Столь удивительные люди встретятся ей на пути.

  – Ты прав, Эйрл, – Некий всё взвесил, и решил открыться сыну. – Мне надо повидаться с Плаутом.

  – Хорошо. Завтра отправимся в Тронберг.

  – А почему не сегодня? – Лукаво поинтересовалась Пряха. – Ещё совсем не поздно.

  Й'ола посмотрела на подругу укоризненно. Вот насмешница, всё никак не может перестать поддразнивать их с Эйрлом. Да, они соскучились друг без друга. Чего завидовать-то? Лучше бы перестала потешаться над Фанагором, скинула с себя рабочий облик, предстала бы во всей красе, да осчастливила бы мужчину. Нравятся ведь друг другу, а ведут себя как глупые подростки!

  Яэль прекрасно поняла мысли подруги, поджала губки, чтобы не рассмеяться в столь неподходящий момент, подмигнула Й'оле, и повернулась к Фанагору. Но высказаться ей помешал граф.

  – Надо Плауту дать время осмыслить ту информацию, а то он с ума сойдёт от такого количества событий.

  – Конечно, конечно...

  ***

  Император заперся в своём рабочем кабинете, приказав не тревожить его.

  Он обсудил последние новости с Дамаской, опустив только влюблённость Гадриана. Сознаваться в том, что подслушал разговор сыновей, Плаут не стал. Пусть и вышло это случайно, всё равно поступок не очень красивый. А она мать, вот пусть сама и разговаривает с сыном. Всё узнаёт, советует. У него же сейчас задача посложнее. Выбрать одно-единственное событие из собственной жизни, которое нужно будет изменить. И не просто изменить, а так, чтобы после исправления всё сложилось лучше, чем было в жизни.

  Граф сказал, что исправить можно только собственное действие. То, которое зависело только от собственного выбора и решения.

  Плаут стал вспоминать свою жизнь, анализируя события, поступки и их последствия.

  Исправлять что-то в детстве было бессмысленно. Тогда он сам ничего не решал, собственно, как и в юности. Императрица Супи-Авгуда просто не позволяла ему быть самостоятельным. Вплоть да женитьбы. Свою невесту он выбрал сам.

  Сиггрид.

  Его нежность, его свет, его светлая печаль.

  Может быть, стоило тогда последовать её совету и не ездить на охоту? Что бы изменилось?

  Избежал бы первого покушения. Пожалуй, и всё. За первым последовали бы другие. И неизвестно, чем бы они закончились. Жизнь Сиггрид тоже не изменить, не спасти любимую женщину. От него тогда абсолютно ничего не зависело, как не горько это осознавать.

  Но, даже если найти такой момент, то, как же Дамаска? А Гадриан? Смелый, бесшабашный шутник. Отрада отцовского сердца. Он же спас его при последнем покушении! Но, тогда бы этого покушения, возможно, не было бы. Ведь, не было бы и Фарсавии. Но остался бы Квинт. А братец нашёл бы другой способ избавиться от законного правителя.

  Может, надо было жениться на Дамаске чуть позже? Хотя бы на пару лет. Тогда осталась бы жива царица Ка-Драмида, и никто не отнимал бы у кронпринца Плаута его радужный вихрь, его жизнерадостную Дамаску. И тогда он не поступил бы так жестоко с молодой семьёй маркиза Сеймура. Арриана не погибла от тоски. Геленика выросла бы в родном доме, и ей не пришлось бы отбиваться от ублюдка Рамвальда. И, как следствие, сейчас не страдал бы Гадриан от любви к мужественной, но изуродованной девушке.

  Урсина.

  Просто глупая ошибка, допущенная депрессивным мужчиной. Снова пошёл на поводу у матери. Позволил управлять своей судьбой, как безвольный слизняк. Согласился на красивую картинку. Это было не достойно.

  Тем более не стоило жениться на Фарсавии. Даже во дворец её пускать не надо было. Сколько бед принесла эта самовлюблённая, капризная красавица!

  Измена.

  Предательство.

  Покушение.

  Война.

  Бессмысленная, беспощадная, совершенно ненужная.

  Плаут с ужасом понял, что выбрать в своей жизни тот ключевой момент, который бы позволил ему исправить жизнь к лучшему, он не может. Многое надо бы было изменить, но после плохого, неизменно было хорошее. Не всегда равноценное, но было же!

  Боги! Как тяжёл выбор... Как трудно, оказывается, принять решение. Всего одно. Но... сам ведь этого хотел.

  Неожиданно вспомнился тот жаркий день, когда он вдруг стал думать об ошибках. Не отголоском ли тех рассуждений стало желание что-то изменить, исправить. Почему он тогда подумал об этом? Кто нашёптывал мысли? Неужели сам?..

  Рассвет застал Плаута в рабочем кабинете. Разбитый, измученный, не выспавшийся и не принявший никакого решения император, встал из-за стола, распахнул окно и вдохнул свежий, ещё прохладный воздух. С гимнастической площадки донеслись звуки тренировочного боя. Судя по частоте ударов, тренировалась Геленика с Метакой. Или Ван Ронг гонял свою ученицу. Дворец, не дворец, а занятий никто не отменял. Удивительный человек.

  Сделав ещё пару глубоких вдохов, император решил прогуляться по парку. Заодно и узнать, кто же всё-таки тренируется в такую рань? Выйдя на улицу, Плаут понял, что зря не накинул камзол. В одной рубахе было прохладно. Он уже было повернул обратно, но странная фигура, появившаяся на дальнем конце парковой дорожки, привлекла его внимание. Человек словно выплыл из предрассветных сумерек. Шёл медленно, никуда не торопился, значит, не был слугой. Придворные в такую рань не вставали. Вот поспать до обеда, это они могли. Но встать на рассвете, чтобы прогуляться по парку...

  Плаут так и стоял, наблюдая, как незнакомец не спеша приближается к нему. Мужчина тоже заметил, что гуляет по парку не один. Он чуть прибавил шаг, потом остановился, вглядываясь в императора, и, вдруг побежал. Плаут с удивлением понял, что бежит человек очень медленно, он даже шёл быстрее. Это было так странно. Так бежать мог только очень пожилой человек...

  Понимание того, кто так торопиться ему навстречу, пришло от сердца. Мозг, привыкший оперировать фактами, отказывался даже думать об этом. Но чуткое человеческое сердце не задумывалось.

  – Отец?..

  – Плаут... – Питрос остановился в метре от сына, не в силах сделать больше ни шага, – я и не предполагал, что ты гуляешь в такую рань...

  – Как ты тут оказался? Погоди... Ты жив... Ты гуляешь по дворцовому парку... Где ты был все эти годы?!

  – Ты не хочешь меня обнять, сынок?

  – О, боги! Отец! – Плаут обнял своего старика. Слёзы навернулись на глаза.

  – Я же говорил тебе, твоё величество, что жив твой папаня, – из кустов жасмина вышел улыбающийся Фанагор. – И не зыркай так на меня. Ушёл тогда, потому что не верил, что отпустишь!

  – Ушёл, и ушёл, – добродушно буркнул Плаут. – За отца я тебе всё готов простить.

  – Ха! Нужно мне твоё прощение, как кнут кобыле! Я сам готов тебя простить, между прочим... Давайте, делитесь последними новостями, а я пошёл!

  – Куда? – Плауту хотелось задать колдуну много, очень много вопросов, но отец подцепил его под локоть и повёл в сторону летнего павильона.

  – Успеешь ещё. Идём, Плаут, разговор нам предстоит серьёзный.

  – Ты всё знаешь?

  – Конечно! Это я послал к тебе десять лет назад графа Саубера.

  – Ты?! И ты знаешь, кто он такой?

  – Знаю. И именно по его просьбе пришёл к тебе.

  – А раньше не хотел?

  – Хотел. Но, ты справлялся без меня.

  ***

  Когда граф Саубер объяснил все подробности предстоящего ритуала, Плаут готов был даже отказаться от задуманного. Он никак не предполагал, что исправление его ошибки потребует столь сложных действий. А насколько это опасно для самого графа, не мог знать никто. Ведь Эсделик не активировался уже более двухсот лет. И как артефакт поведёт себя после столь длительного бездействия, можно было только предполагать.

  Плаут ощущал себя без вины виноватым. Он был готов отдать графу Эсделик без проведения ритуала. Он боялся. Последствий. Того, что сделает хуже, чем есть. Неправильного выбора.

  – Ваше величество, вы не будете против, если участников ритуала будет несколько больше? – Гедеон говорил спокойно и уверенно, без дрожи в голосе и фальшивой смелости.

  – Пусть будет больше, – а вот Плаут нервничал, и даже не пытался этого скрыть.

  – Тогда я всех позову, – граф открыл дверь, приглашая в кабинет императора тех, кого посчитал нужными для участия в сложной процедуре. Или просто поприсутствовать.

  В кабинет вошла Дамаска.

  – Верховная жрица культа археев, – представил её Гедеон. Следом за царицей появилась незнакомка, которую так тщетно искал порученец Форго. – Покровительница случайностей, Й'ола. Хранительница рода Румов, Пряха Яэль, – женщины встали у окна, и император поразился, насколько разными они были, и в то же время прекрасными. Каждая по-своему. А все вместе были похожи на богинь с полотен старых мастеров. Собственно, две из них и были богинями в людском понимании. Вслед за женщинами вошли трое мужчин. – Василеопатер Питрос третий, маг четырёх стихий Фанагор, благословенный Ки.

  В присутствии этих людей Плаут вдруг почувствовал себя маленькой песчинкой, гонимой ветром по дороге судьбы, а не монархом огромного государства.

  – Да уж... Скажи мне кто раньше, не поверил бы!

  – Просто, надо верить в чудеса, – назидательно произнёс Фанагор.

  – Цудеся... – мягко повторил за ним Сянзян и сложил из пальцев замысловатую мудру.

  – Ваше величество, вы не изменили своего решения? – Гедеон пристально посмотрел в глаза императору. Тот отрицательно мотнул головой. – Приступим!

  Граф сел в приготовленное кресло, поставил на колени Эсделик, снял с запястья родовой браслет и стал его распутывать. Плаут всего пару раз замечал это странное украшение на левой руке своего статс-советника. Побрякушек, даже очень дорогих, граф не носил, а этот дешёвый, как тогда казалось, браслет был ему чем-то дорог. Теперь император понял назначение этого невзрачного предмета.

  После распутывания браслет трансформировался в два небольших шнура с иглами на одном конце и прямоугольными разъёмами на другом, совпадающими по размерам с отверстиями в артефакте. Граф сверил надписи на Эсделике, вставил разъёмы в артефакт и нажал на известный только ему потайной рычажок. На верхней поверхности камня появилось небольшое углубление.

  – Яэль...

  Пряха подошла к Плауту и протянула к нему руку. Император подставил своё левое запястье, для ритуала нужно было немного его крови. К ворожбе на крови это не имело никакого отношения. Как объяснил Гедеон, просто человеческая кровь является носителем информации о конкретном человеке, и эта информация нужна артефакту, чтобы выбрать из своей памяти сведение о той личности, судьбу которой и будут менять.

  Быстрый взмах руки, и тонкая струйка горячей крови потекла в отверстие Эсделика. Прибор впитал в себя нужное количество человеческого материала и закрылся. Поверхность снова стала абсолютно ровной. Й'ола подошла к графу, закатала рукава на его рубахе, нащупала вены на руках мужа и воткнула в них иглы. Левый шнур тут же окрасился в красный цвет, в артефакте что-то щёлкнуло, после чего покраснел и правый. Эсделик, питаемый кровью потомка своего создателя, заработал, воплощая надежды императора Плаута в жизнь.

  – А что же будет с нами? – тихо спросил Фанагор Яэль.

  – С нами всё будет хорошо, зря, что ли я тут присутствую! – Хитро улыбнулась Пряха.

  – А что, без тебя было бы плохо?

  – Без меня было бы то, что было... – неясно выразилась женщина.

  Й'ола недоумённо покосилась на подругу. Она помнила про тот спор Яэль с Уль-Дианом, в котором Пряха выиграла у оракула щелбаны.

  – Ты что, тогда совсем Плаута бросила? – Поразилась она легкомыслию хранительницы рода Румов.

  – Не совсем... Как я могла? Но волю ему дала изрядную. Вот он и наворотил... Зато, опыта набрался, – оправдала сама себя Яэль.

  – Думаешь, теперь ему это пригодится?

  – Я очень постараюсь, Й'ола... Тихо! Началось!

  Эпилог

  338 год от объединения Септерри и правления династии Румов

  Императорскую регату, которая ежегодно проходила в порту Белого рога на Ладонь-озере в этом году было решено провести в Порт-Марине. Прошлогоднее землетрясение, что освободило Ущельск от последствий селя, дало возможность переправить на морское побережье яхты постоянных участников регаты. Но самые умные яхтсмены успели построить себе новые суда на возрождённой верфи Порт-Марина. Нерасторопные участники регаты пытались жаловаться в организационный комитет на то, что новые морские яхты имеют явное преимущество перед речными, но их никто не слушал, объясняя это тем, что расторопные соперники специально распространяют такие слухи, чтобы деморализовать их ещё до начала соревнований.

  Принц Гадриан, как попечитель и главный участник императорской регаты, прибыл в Порт-Марин за две недели до начала соревнований, чтобы лично проверить, как идёт подготовка. Его клипер 'Афротида' бороздил бухту Триа вдоль и поперёк, проверяя фарватер, рифы и прочие особенности морского дна, дабы избежать несчастий на соревнованиях. Ладонь-озеро почти не имеет каверзных участков. Песчаные отмели, да пара скальных обломков, известны всем капитанам. А тут надо будет раздать всем проверенные лоции. Ничто не должно омрачить праздник.

  – Ваше высочество, – господин Пикар, капитан клипера, заглянул в каюту Гадриана, – у нас риф пропал. Уже третий.

  – Что? – Принц оторвался от письма к отцу. – Как, третий? – Выбежав на палубу, Гадриан увидел, как матросы наращивают лотлинь. – Сколько?

  – Двадцати мало, – ответил один из моряков. Гадриан присвистнул. – Если здесь будет хотя бы двадцать пять...

  – Ваше высочество, – старик-картограф не дал высказаться матросу, спеша поделиться своими наблюдениями. Он развернул перед носом принца очень старую карту бухты и, тыча в неё пальцем, торжественно заявил: – Эта лоция сейчас более правильная, чем более поздние! Вы понимаете, что это значит, ваше высочество? Какие перспективы открываются перед Порт-Марином? Да что там, Порт-Марин! Перед всем Семиземьем! А?!

  – Понимаю, профессор. Но, чтобы не радоваться понапрасну и не делать поспешных выводов, надо всё очень тщательно проверить и перепроверить! Императора вводить в заблуждение я не позволю! – Картограф понимающе закивал. – Кстати, профессор, а как вы объясните эти изменения рельефа?

  – Думаю, ваше высочество, прошлогоднее землетрясение затронуло не только Ущельск... эм... я бы, даже сказал, не столько Ущельск, сколько именно дно этой бухты! Ведь когда-то донный пласт был сдвинут, напряжение в коре возросло... Э-э... Наверное, вам это не интересно... Но, на сегодняшний момент всё пришло в изначальное состояние. Вот. Считаю, что бухта Триа снова стала судоходной! – Довольным тоном закончил свой спич профессор.

  – Надеюсь, ваши выводы верны, – Гадриану очень хотелось, чтобы дела обстояли именно так, как рассказал картограф.

  – Тридцать восемь! – Крикнул матрос, опустивший в этот момент лот за борт.

  Профессор победоносно вскинул правую руку с оттопыренным указательным пальцем.

  Принцу хотелось расхохотаться, но он сдержался.

  – Капитан! Прикажите спустить ялик! Мне надо на берег!

  – Ваше высочество, а яхта 'Эвридис' вам не подойдёт?

  – Граф Саубер уже тут? – Обрадовался Гедеон. Ему всегда было приятно общаться с советником отца. Умный, деликатный человек. И постоянный соперник на соревнованиях. Именно он в прошлом году предложил Гадриану провести регату в Порт-Марине. И ведь не прогадал! – А кто за штурвалом?

  Новая, изящная яхта класса 'Солнечный ветер' подходила к правому борту 'Афротиды'. За штурвалом действительно стоял не граф. Фигура человека была более щуплой и не такой высокой. Это был и не Эйнар. Сын графа хоть и был мальчиком рослым, всё равно за два месяца, что Гадриан его не видел, не успел бы так подрасти. Кому же Гедеон доверил столь сложный манёвр?

  Принц не верил своим глазам. Яхту к борту клипера швартовала девушка. Высокая, худенькая, загорелая, словно жительница южной Ка-Рфы, с золотистыми волосами, заплетёнными в простую косу, она была похожа на дух моря, ласкового, игривого, но и могучего одновременно. Она радостно помахала ему рукой, и принц тут же ответил, желая немедленно познакомиться с морской девой.

  Граф Саубер уже поднялся на борт 'Афротиды', а Гадриан даже не заметил, когда он это сделал. Принц вообще никого не видел, кроме девушки. Когда она поднималась на борт клипера, Гадриан растолкал всех матросов и сам подал ей руку.

  – Ваше высочество, разрешите вам представить дочь моего друга и дальнего родственника маркиза Дьярви Сеумура! – Официальным тоном, за которым явно слышались весёлые нотки, сообщил регалии девушки граф Саубер.

  – Геленика, – лучезарно улыбнулась юная маркиза и протянула принцу руку, но так, чтобы он пожал её по-мужски, а не припал трепетно к запястью.

  Гадриан ощутил жёсткие бугорки на ладонях девушки, её крепкое пожатие и понял, что ни за что на свете не хочет отпускать эту руку. Он готов прожить остаток своих дней, держась за сильную, надёжную, и, в то же время, нежную ладонь Геленики... если, конечно, она не возражает.

  – Дриан, – представился именем, которым его называли очень немногие люди. Самые родные, самые близкие. Принцу очень хотелось, чтобы Геленика стала одной из них. Он тоже улыбнулся и, всё-таки, поцеловал её руку.

  – Ника, – ответила она ему взаимной вежливостью.

  Граф Саубер чуть склонился к принцу и, заинтересованно глядя вдаль, сообщил тому на ухо:

  – На время регаты – Ника МОЙ матрос! Договорились?

  – Я бы конечно мог... – задумчиво пробормотал Гадриан, глядя на предмет раздора, – приказать... но... правила запрещают переманивать членов команд. Эх... Зачем мы приняли такие правила?

  – Вот и замечательно! – Граф почтительно поклонился принцу и направился к профессору. Ему было, что обсудить со стариком-картографом.

  – Ника, вы хотите победить, или предпочитаете быть побеждённой? – Осведомился принц, лукаво поглядывая на девушку.

  – Смотря, как эта победа достанется, – достойно парировала Ника.

  – А уж я-то постараюсь! – Раздался рядом звонкий мальчишеский голос.

  Гадриан понял, что не заметил не только, как на клипер поднялся граф, но и как на судне оказался Эйнар. Вот она... магия... волшебство любви. Главное, чтобы девушке он хоть немного нравился.

  Высадившись на берег, принц заметил на балконе здания порта яркое пятно.

  – Метака? Похоже, гости собираются в Порт-Марине гораздо раньше, чем я на это рассчитывал.

  Царевна тоже увидела кузена, приветливо помахала ему рукой и скрылась в здании. А через минуту неугомонный радужный вихрь уже обнимал Гадриана, засыпая кучей новостей, выжных и не очень.

  – Дриан, я еле уговорила Фанагора перекинуть меня сюда! Он встретил какую-то старую знакомую, выпросил у матери отпуск, и ни в какую не соглашался помогать мне! А я получила письмо от Ассандра! Помолвка с этой стервой Катринуцей назначена уже через месяц! Что мне делать?

  – Почему тебе? Ассандр мужчина, он и должен решать такие вопросы!

  Метака вытаращила на кузена удивлённые глаза.

  – Он делает! Но я тоже не хочу оставаться в стороне! Или ты хочешь жениться на мне? Запомни, братец, я люблю тебя только как сестра! А как жена я буду для тебя невыносима! Понял?

  Гадриан ехидно ухмыльнулся.

  – Я с тобой категорически согласен! Ты мне тоже в качестве жены не больно-то нужна! И у меня есть план!

  – Да?! – Обрадовалась царевна. Такой подход ей нравился больше. – Поделишься?

  – Разумеется... Только тебе придётся забыть, что ты умеешь плавать.

  Даже в законном отпуске ему не дают покоя! То царевна требует отправить её в Порт-Марин, то Питрос зачем-то собрался в Ситау. И всё это несмотря на то, что он почти ежедневно сопровождает Плаута из Тронберга в Кар-фу и обратно!

  Вот уж не знаешь, что лучше: тихо и беззаботно сидеть на цепи в казематах дворца, или работать на износ, поставив на собственной жизни крест?

  Ну, положим, с казематом он погорячился, но такая жестокая эксплуатация со стороны двух царствующих особ и их родственников очень утомляет. Никакой личной жизни! Почти... И любимая женщина навещает его не часто.

  Мог ли он предположить, когда депрессивный, едва стоящий на ногах кронпринц Плаут, неизвестно какими путями забредший во дворцовую тюрьму, предлагал ему выпить за помин своей любви, что это обернётся дерзким побегом из каземата прямиком в Ка-Рфу к новоиспечённой царице Ка-Дамас? Что рыдающая Дамаска вцепится в любимого мужа, как голодная пиявка, и придумает коварный план тайной жизни для кронпринца Септерри.

  До самой смерти императрицы Супи-Авгуды непосвящённые гадали, кто же является любовником царицы, от которого у неё народилось три дочери? А так как посвящённых было всего ничего, то тайна хранилась свято. Правда, были те, кто догадывался, но они молчали. Кому же охота встречаться с ассасинами ка-рфийской царицы? Но после коронации Плаута завеса тайны была снята. Император официально признал своих дочерей, предоставив им право жить с матерью. Тогда и Питрос вышел из подполья, став статс-советником у собственного сына.

  Собственно, жизнь сложилась не так уж и плохо, как казалось ему в мрачном дворцовом подземелье, но отдых нужен даже людям, наделённым магическими способностями!

  Всё! У него отпуск! Забудьте про Фанагора на две недели!

  Опробовав новую яхту, довольный граф Саубер сначала заглянул в особняк маркиза Сеймура. Во-первых, надо было проводить Геленику, на которую засматривались кавалеры всех мастей, уже наводнившие город. Во-вторых, необходимо было поделиться с Дьярви последними новостями. Порт в скором времени должен возродиться, так что не мешало бы присмотреть тут недвижимость. В– третьих, Ника сказала, что крестник Дьярви – младший сделал первые шаги. А это следовало бы отметить.