Текст книги "Ошибка. Мозаика судеб (СИ)"

Автор книги: Евгения Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

  Если бы не венок!..

  – Уши натирает... – как можно равнодушнее сообщил он женщине и натянуто улыбнулся, так как неловким движением сдвинул головной убор, и острые кромки ещё сильнее врезались в кожу.

  – Потерпите, ваше Высочество, – нежно промурлыкала Афротида и ласково провела рукой по кудрям Гадриана.

  От этого прикосновения, невинной ласки, юноша испытал невероятное облегчение. Он моментально забыл о театральном действе, об актёрах, воспевающих его персону, о неудобном венке победителя. Гадриан погрузился в нахлынувшее, невероятное чувство. Блаженство и удовольствие, нега и эйфория завладели его существом. Он прикрыл веки, стараясь растянуть этот великолепный миг, продлить незабываемые ощущения. И Афротида почувствовала его состояние. Рука богини нежно коснулась лица юноши, заставляя его тело трепетать.

  'Я остаюсь здесь', – это была единственная мысль, на которую Гадриан был способен в данный момент.

  Женщина удовлетворённо улыбнулась, взмахнула рукой, словно прогоняла прочь надоедливого просителя, и щёлкнула пальцами. Мгновенно исчезли актёры, постамент, театральная арена. Они вдвоём оказались внутри большого шатра. Загорелись бездымные светильники. Неизвестно откуда полилась нежная музыка. Сами собой воскурились благовония. Гадриан открыл глаза и ахнул восхищённо. Три грации, едва прикрытые прозрачными тканями, исполняли перед ним страстный танец. Юноша не удержался и присоединился к девушкам. Они тут же принялись ласкать кавалера, касаясь его тонкими пальцами, задевая краями развевающихся одежд, щекоча распущенными локонами. Гадриан млел и желал лишь одного: чтобы этот чудный танец никогда не заканчивался.

  В какой-то момент он заметил своё отражение в зеркале и... словно протрезвел. Мелькнувшее лицо было похоже на маску глупо улыбающегося дегенерата. Разве что слюнка не стекала из уголка его приоткрытых губ. Гадриану стало противно собственное лицо. Он быстро пробежался глазами по лицам танцовщиц. Девушки приветливо улыбались, словно перед ними был партнёр с нормальным лицом, а не умственно неполноценный вожделевший их юнец. Но их улыбки тоже были масками, приветливыми, но масками. А глаза танцовщиц были пусты... абсолютно. В них не были ни искры мысли.

  – Фантом... – выдохнул парень и отшатнулся от прильнувшей к нему красавицы.

  Три лёгких дымка взвились к куполу шатра, унося вверх иллюзорных соблазнительниц.

  – Ты очень умён и наблюдателен, – проворковала на ухо Гадриану, неожиданно оказавшаяся сзади, Афротида. Нежно поцеловала его в висок и обвила шею руками. – В твоём возрасте это мало кому дано!

  Принц механически кивнул головой, соглашаясь с лестными словами богини, но зёрнышко сомнения уже упало в его душу. Он не мог понять, почему его обманывают?

  А его обманывали! Как юноша это понял? Он просто ощутил на себе невидимую, но всё равно, неприятную паутину. Липкую, вызывающую жуткий зуд, паутину лжи... Она, словно облепила его тело, так что хотелось быстрее смыть её с себя, соскрести жёсткой щёткой, содрать вместе с кожей.

  – Отпусти... – Он сказал это шёпотом, тихо, как просьбу. А затем порывисто развернулся, посмотрел женщине глаза в глаза, и повторил: – Отпусти! – Второй раз это прозвучало как приказ.

  Афротида перестала улыбаться, убрала свои руки от гостя и долго смотрела на него. Изучающе. Лицо её было спокойно, и не выражало никаких эмоций. Она прошествовала к своему царственному трону, и с великим достоинством опустилась на него.

  – Почему? – В этот момент женщина ещё больше стала походить на статую. Тело её было неподвижно, поза величественна, и лишь губы едва шевелились. – Тебе плохо рядом со мной?

  – Нет!.. Да... нет... Не в этом дело!

  – Я тебе не подхожу?– Это было произнесено тем неподражаемым женским тоном, отражающим целый калейдоскоп чувств. Была тут и нежность, и призыв, и толика обиды, и крупица возмущения, и маковое зёрнышко непонимания. Всего по чуть-чуть, из чего в итоге складывался вопрос, на который просто невозможно было ответить отрицательно. – Тебя не устраивает богиня?

  – Устраивает, – растерянно пробормотал Гадриан. Если бы он был немного постарше, чуть поопытнее в амурных делах, малость развращённее, капельку невоспитаннее, он не смог бы выбраться из этой ловушки. Но принца спасла детская непосредственность, которой он иногда ещё грешил. – А разве вы – моя? Разве так можно?..

  – Хм... – Афротида недовольно откинулась на спинку кресла, разрушив иллюзию ожившей статуи, и надменно поинтересовалась: – А ты бы хотел быть единственным моим... хэ... Как же мне правильнее выразиться, чтобы не шокировать твою юную неокрепшую душу?.. Моим партнёром?

  – Я об этом не думал...

  – А о чём ты думал? Если не секрет?

  – Я... – Гадриан невесело усмехнулся про себя, поняв, что мыслей у него в голове не было. Совсем! Никаких! А должны были быть. Важные. От которых зависит жизнь... и не только его. А вот кого ещё, он никак не мог вспомнить. – Я хотел бы оказаться дома, – парень потупил взор, понимая, что говорит, как младенец.

  Его малоприятные выводы о себе подтвердила Афротида.

  – У маминой юбки... Что ж, если материнская любовь для тебя до сих пор важнее любви женщины...

  – А разве бывает иначе? – удивление Гадриана было настолько искренним, что богиня не выдержала и расхохоталась. Этот парнишка ей нравился несмотря ни на что. – Что я смешного сказал?

  – Ничего... Всё правильно. Но, прошу тебя, сохрани своё трепетное отношение к матери до конца своих дней. Это важно!

  – Сохраню.

  – А теперь идём, я провожу тебя к восьмым вратам.

  – Как, к восьмым? Я же вошёл только в шестые!

  – Полог в этот шатёр – седьмая дверь, Гадриан. Ты выдержал сразу два испытания, и вёл себя вполне достойно. Но берегись следующего круга. Соблазн, который ты встретишь там, не идёт ни в какое сравнение со всеми предыдущими... как не горько мне это говорить.

  – И... что там?

  – Узнаешь, принц Гадриан, всё узнаешь.

  ***

  Решительную поступь царицы Ка-Дамас было слышно издалека. Не знавшие её люди даже представить себе не могли, что эта женщина умеет передвигаться тихо, как кошка, скользить, словно тень, быть незаметной, как богомол на ветке. Если, конечно, ей это было нужно. Но сейчас все во дворце должны были знать, что Дамаска изволит гневаться! Ибо то, что произошло сегодня, это её личное дело, и за своего сына она сотрёт в порошок и развеет по ветру любого, кто просто слышал о предстоящем покушении.

  – Вальрах!!! – вопль Дамаски разнёсся по гулким коридорам дворца, пугая всё живое вокруг. Она хотела кинуться к сыну, но крепкие мужские руки удержали её отчаянный порыв.

  – Царица, он будет жить, – уверенный голос барона Глазенапа чуть успокоил несчастную мать.

  Она знала о чувствах Хранителя трона, и понимала, что этот мужчина её никогда не обманет. Но, барон ведь и сам мог ошибаться, или не знать правды. Дамаска с мольбой посмотрела на Хранителя трона, потом перевела взгляд на лекаря. Его спокойный, деловой вид добавил ещё немного оптимизма в её душу. Ведь старый Шаурман не будет вот так спокойно хлопотать у неподвижных тел императора и принца, если им угрожает смертельная опасность. Потом её взгляд задержался на бывшем муже. Бледное лицо Плаута было спокойным и умиротворённым. Таким она его почти никогда не видела. Император даже во сне оставался напряжённым, словно ждал от судьбы очередной гадости.

  'Сколько раз говорила тебе, Плут, что не надо думать о плохом! Не стоит притягивать несчастья. Но ты никогда меня не слушал, – женщина с болью смотрела на императора. Она понимала, что очередное покушение провалилось... почти. Что неугомонный Гадриан не послушал вчера её советов. Что кто-то снова высунулся из норы, и попытался больно укусить Румов. – Ты считал, что знаешь об этом мире всё! И твои опасения, это только опасения, и они не могут прийти на твой зов... Глупый!'

  Дамаска подняла голову вверх, чтобы загнать предательские слёзы назад. Не достойно ей, царице, показывать свою слабость. И пусть в кабинете Плаута находятся только самые доверенные люди, она не будет раскисать. Тем более что прогноз благоприятный. Надо только расспросить их поподробнее. Лекаря, или Хранителя, или... Она повернулась к графу Сауберу, который совершал какие-то странные манипуляции у тела незнакомого старика, очень похожего на узника, сбежавшего из темницы. Действия статс-советника так поразили царицу, что она в первый момент растерялась, но потом волна дрожи пробежала по её телу. Дамаска дождалась, когда мужчина закончит, и жестом отозвала его в дальний угол кабинета.

  – Господин граф, – женщина с надеждой и тревогой смотрела в глаза мужчине, чью тайну она только что постигла, – Архес градие...

  Граф, не мигая, смотрел на неё больше минуты, взглядом передавая информацию, которую кроме Дамаски знать не должен был ни кто. Да, он Архей, но это – тайна. Он помог императору и принцу, насколько позволила его сила. Сын царицы будет жить, если сам захочет. Всё в его власти. Верховная жрица должна хранить молчание.

  Дамаска покорно склонила голову, принимая знания и давая обет молчания. Видеть живого Архея, и знать наверняка, что этот человек – посланец Верхних, довелось лишь единицам во все времена. Её безмолвную клятву заметил барон Глазенап и тоже пообещал Гедеону молчать, послав тому выразительный взгляд.

  Ассандр не обратил на их переглядывания никакого внимания, полностью поглощённый своими мыслями о коварстве дядьки и неблагодарной мачехе.

  Фарсавия. Красивая женщина, целеустремлённая, решительная, далеко не глупая, но слишком самоуверенная. И алчная. Вот чего ей, спрашивается, не хватало? Титула императрицы? Так не может пятая жена императора получить этот титул, ибо так гласит закон. Брала бы пример с предпоследней... Урсина покладистая была. Возможно, именно поэтому и пострадала в итоге. А законы менять, дело муторное, долгое, и мало кому нужное. Особенно этот: 'О престолонаследовании'. Знала, на что шла, когда до брака, будучи фавориткой, рожала императору сына. Надо сказать спасибо, что его Императорское Величество маленького Элиона законным наследником признал. А ведь мог оставить всё, как есть. Что ему, детей мало? Два сына, четыре дочери, законных, рождённых в супружестве. Или лавров Супи-Авгуды захотелось? Так не доросли вы, ваше Минейство, до великой гранд-дамы. Умом не дотянули, характером... Да, практически всем.

  Мысленно осудив Фарсавию, Ассандр стал вспоминать всех жён отца. Первой была его мать, Сиггрид. Она умерла, когда кронпринцу едва исполнилось два года. Ему рассказывали, что отец и мама так любили друг друга, что Плаут чуть с ума не сошёл, когда Сиггрид ушла из жизни. Но сам Ассандр её почти не помнил. Разумеется, огромный портрет принцессы Сиггрид висел в галерее. Но разве может передать холодное плоское изображение душу самого родного в мире человека? Не может... Как не может восстановить в памяти теплоту рук, запах волос, звук голоса. Он помнил только глаза. Добрые, серые глаза, с пушистыми ресницами. Эти глаза часто снились ему по ночам, и Ассандр не хотел просыпаться.

  Второй была царевна Дамаска. Она ворвалась во дворец ярким, разноцветным штормом. Заставила отца снова улыбаться, радоваться жизни, вспомнить, что у него есть маленький сын. Даже, когда родился Гадриан, она не перестала быть ласковой и заботливой. Дамаска, если не заменила Ассандру мать, то любящей тётушкой осталась до сих пор. Но и этому счастью не суждено было длиться долго. Царица Ка-Драмида погибла в сражении, принцесса Метака едва выбралась из пелёнок, и Дамаске пришлось вернуться в Ка-Рфу и занять опустевший трон.

  Потом была Арриана. Светлое, нежное существо с вечно печальными глазами. Она никогда не улыбалась, не разговаривала громко, и казалось, хотела быть как можно незаметнее. А потом она исчезла. Ассандр много позже узнал, что Арриана умерла. Как поговаривали злые языки: от тоски. Отец тогда снова стал угрюмым и раздражительным.

  Четвёртой женой стала Урсина. Род Курей и императрица Супи-Авгуда подсунули, иначе и не скажешь, подходящую кандидатуру депрессивному Плауту, а он и не сопротивлялся. Вялая, безвольная красотка, которой крутили все, кому не попадя, много раз оказывалась в щекотливых, а то и вовсе, в дурацких положениях. Подросший Ассандр это уже понимал сам, без чьей либо подсказки. Кроме того, Урсина вечно пребывала в состоянии перманентной беременности. Но выносить и родить ей посчастливилось всего четыре раза. И все четыре раза рождались девочки. В конце концов, она надоела Плауту, и он отослал её в какую-то дальнюю обитель, мотивируя свой поступок отсутствием общих сыновей. И это, не смотря на то, что Урсине, единственной посчастливилось стать императрицей, правда, ненадолго.

  А вот пятой женой стала Фарсавия.

  ***

  332 год правления династии Румов

  В жарко натопленном парадном зале старого родового замка на границе земель Ставкирк и Онрю главы родов решали животрепещущий вопрос: 'Кто следующая?' То, что Урсина со дня на день будет изгнана из дворца, было ясно всем. Даже самой Урсине. И не долгожданный титул императрицы, ни выводок малолетних принцесс не смогут повлиять на желание Плаута, удалить надоевшую жену с глаз долой. Большой совет родов-основателей решение императора поддержит, одобрит и воплотит в кратчайший срок. Кому же не захочется унизить род Курей, да ещё по такому щекотливому поводу: императрица не родила мужу наследника! Слухи о том, что древнейший и славнейший род, мягко говоря, ослабевает по мужской линии, давно гуляли по стране. И позор раскоронации сильно ударит и по репутации и по самолюбию всех, ныне здравствующих, потомков рыцаря Курейнского. А, раз этого уже не избежать, следовательно, надо сделать вид, что смирились с проигрышем и ушли в тень. То есть, подготовить новую кандидатку в жёны императору. Не такую глупую, как Урсина. И не слишком близкую родственницу Ставкиркам. Всё-таки, бастард Супи – это их козырная карта, и с его мнением надо считаться.

  – Агата, я думаю, может справиться с этой задачей, – самоуверенно заявил граф Онрю, пожилой, тучный мужчина с красным, одутловатым лицом.

  На него тут же зашипели, словно граф сказал страшную крамолу.

  – Вы, любезный Джок, опять свою доченьку пристроить норовите, – язвительно произнёс герцог Ставкирк, кузен Квинта Саарского по отцу, желчный, сухопарый старик. Его раздражал недалёкий Онрю, который абсолютно не желал понимать, что его дочерям вход в спальню Плаута заказан на веки вечные. – С нас довольно одной вашей Урсины! Чего она ломалась и не желала родить сына от Квинта?! А?

  – Урсина – честная женщина!– с пафосом вскричал отец пока ещё императрицы и покраснел ещё больше. – А если бы Плаут узнал, что она ему изменяет? Да ещё с Квинтом? Он бы её из дворца выгнал!

  – А сейчас что он намерен сделать? Разве не то самое, чего вы так опасались со своей дочерью – гусыней? – продолжал злиться герцог. – Поздно покупать гребешок, когда все волосы вылезли!

  – На что это вы намекаете?! – лысеющий граф Онрю подскочил к насмешнику, норовя вступить с ним в рукопашный бой, но его за полу камзола придержал герцог Курей, глава данного благородного собрания.

  Не позволяя воинственно настроенному графу дотянутся до Ставкирка, герцог состроил мину осуждения, говоря остальным присутствующим, что не надо глумиться над блаженными, так как ехидные улыбки уже начали расползаться по лицам присутствующих графов, маркизов и баронов.

  – Джок, успокойся и сядь на своё место! – Начальственный тон герцога возымел действие, и граф, пыхтя и возмущаясь себе под нос, уселся в отведённое ему кресло. – Мы уже говорили, что родство должно быть дальнее, очень дальнее, чем дальше – тем лучше! Как бы нам не хотелось иного! Плаут не клюнет ни на одну из оставшихся твоих дочерей! Ни на Агату, ни на Расу, ни на Изольду! Даже на Шарлоту, хотя она чем-то напоминает Дамаску.

  – Весьма отдалённо, – скривился Квинт. Ему никогда не нравилась Карфийская царевна, к тому же нелюбовь у них была взаимная. А, так как грандиозные планы тайного собрания рода предполагали, что выбираемая кандидатка должна будет впоследствии стать его женой, то ему очень бы не хотелось иметь у себя под боком постоянное напоминание о неприятной женщине.

  – Твоё мнение мы тоже учтём, – пообещал герцог, но таким тоном, что Квинт непроизвольно сжался. Конечно, на пути к трону надо забыть все свои чувства, симпатии и антипатии, и делать то, что приблизит к цели и доведёт до конца. Совет рода скажет: 'Надо!' Потенциальный наследник ответит: 'Есть!' И будет изображать горячую любовь хоть к самой Дамаске! – У кого какие есть предложения? Дельные!

  – Плауту нравятся не только шатенки, но и блондинки, – сообщил маркиз Корли, – вспомните Арриану Сеймур.

  – Почему, Сеймур? Она же урождённая Аллигери! – не к месту уточнил успокоившийся граф Онрю, во всём любивший точность.

  – Но, она же была замужем за маркизом Дьярви Сеймуром, – проявил осведомлённость Корли, – хотя император заявил права на юную Арриану, когда ей было всего четырнадцать лет! Это было практически сразу, после...

  – Не отвлекайтесь от темы! – герцог Курей призвал всех к порядку суровым взглядом. Собрание и так длилось уже более трёх часов, а нужную девицу они ещё не выбрали. – Внешность и цвет волос обязательно учтём, но сначала надо определиться в принципе. Так, какие всё-таки будут предложения?

  Девиц на выданье во всех семействах рода было много, но подходили далеко не все. Одни – не слишком умные. А пример Урсины показывал, что глупышкам во дворце делать нечего. Другие – не слишком красивы, как не доказывали обратное их отцы. Третьи – строптивы. Четвёртые – флегматичны. Пятые... просто стервы. У каждой находился недостаток, из-за которого её вычёркивали из списка.

  – Эдак, мы никого не выберем, – устало заметил маркиз Корли. Переговоры утомили всех, но высказаться посмел только он. Дочерей, по крайней мере – законных, у маркиза не было, так что бояться за судьбу любимого чада ему не приходилось. – Я считаю, что мы зря отклонили кандидатуру Оливии Шантрэ. Она, хоть и своенравна, но не глупа, и поймёт, что от неё требуется!

  – Оливия? Надо подумать, – согласился герцог Ставкирк, уловив лёгкий кивок Квинта. Раз кузен одобряет девицу, так ему ли перечить? А которая из девушек будет выбрана, так не всё ли равно? Главное, чтобы с задачей своей справилась.

  – Оливия... – А вот герцога Курей что-то в этой кандидатке не устраивало. Уж больно фамилия захудалая: Шантрэ, хоть и принадлежит к их роду.

  – И наследственность хорошая, – гнул свою линию маркиз, – единственная дочь барона. Остальные – сыновья: Анатоль, Тибаль, Жуст, Освальд.

  – Маркиз, не надо делать протеже мужу своей любовницы, – глава собрания многозначительно пожевал губами. – Все прекрасно осведомлены, чьи это сыновья. Можно было бы подумать, что и Оливия – твоя дочь, если бы она не была так похожа на барона. И ты, надежда рода, – он обернулся к Квинту, – думай, прежде всего, головой, а не... тем местом, на котором сидишь! ...нашего рода...

  – Так предложи свою дочь, – подал голос, сидевший с непроницаемой физиономией и молчавший до сего момента барон Вальдшнеп. Все взоры обратились на него. Все, без исключения – удивлённые. Кто-то из присутствующих знал тайну герцога Курей, и был удивлён дерзостью барона. Ведь тайна эта хранилась свято. А кто-то пребывал в полной уверенности, что глава рода блюдёт обет безбрачия, который он дал на могиле молодой жены. Барон же равнодушно разглядывал свои холёные ногти. И было не понятно, этим примитивным способом он пытается избежать гневных очей герцога, или и в самом деле, не боится последствий. Верным оказалось последнее. – К нашему роду она официально никакого отношения не имеет, – Вальдшнеп спокойно посмотрел на герцога, – придраться Плауту будет не к чему. Он, между прочим, не дурак. И я сомневаюсь, что очередная претендентка из нашего рода, пусть даже из самой захудалой семьи, будет допущена им к своему драгоценному телу, как бы прекрасна не была девушка!

  – О ком это он? – икая и становясь пунцовым из-за чужой наглости, поинтересовался граф Онрю.

  – Я говорю о Фарсавии Донник.

  Герцог Курей побагровел не хуже графа, но в глазах его читалось плохо скрываемое торжество. Барон Вальдшнеп это прекрасно видел, да и не только он. Старик Ставкирк даже заподозрил, что данная мизансцена была тщательно подготовлена и разыграна теперь как по нотам. Кто будет оспаривать кандидатуру дочери самого главы рода? Пусть и незаконнорожденной. Главное, что она – носительница их крови. А Квинт со временем добавит долю императорской.

  – Фарсавия?.. – маркиз Корли удивлённо хлопал глазами, пытаясь постичь открывшуюся тайну. – Дочь Энтони? Кто бы мог подумать...

  Квинт вспомнил молодую барышню Донник, её аппетитные формы, и удовлетворённая улыбка растеклась по его лицу. Когда герцог Курей предложил голосовать, он первым поднял руку. Слишком порывисто, как посчитал его кузен. Но и старика Ставкирка незаконнорожденная дочь главы рода вполне устраивала. Вот только, когда их далеко идущий план воплотится, не будут ли говорить в народе, что к власти пришли бастарды? Но мыслей своих вслух он высказывать не стал. Дожить ещё надо до этого долгожданного момента.

  – Хорошо... Значит, действуем, как договорились, – продолжил тем временем собрание герцог Курей. – Фрейлину Аванду заменяем Фарсавией...

  И ни кто из присутствующих даже не подумал вступиться за несчастную Аванду, которой только что был вынесен смертный приговор. Сколько было этих смертей, и сколько ещё будет... так что печалиться конкретно об этой?

  ***

  338 год правления династии Румов

  Будуар был роскошный. Ни одна из виденных за всю жизнь спален, в которых побывал Квинт, не могла и близко сравниться с этими, поистине, божественными чертогами. Дорогие пушистые ковры под ногами, не сотканные, а собранные из разноцветных меховых кусочков экзотических зверей в замысловатый узор. Хрустальные светильники, разбрызгивающие по стенам и потолку комнаты радужные блики. Сладкоголосая птаха в золотой клетке на изящной этажерке из слоновой кости. Благоухающие цветы в старинных вазах. Огромное ложе, похожее на облако, под невесомым балдахином. Рядом, на низеньком черепаховом столике лежали фрукты и искрились бокалы с красным вином. Воздух дурманил, Пение птицы завораживало...

  – Нравится? – нежный женский голос прожурчал за его спиной, вплетаясь в песню пернатой вокалистки.

  Квинт обернулся и растерянно попятился. Женщина, прекраснее которой он не видел в своей жизни, стояла в метре от него и улыбалась так обворожительно, так многообещающе, что прожженный ловелас под её взглядом почувствовал себя неопытным юнцом. Хозяйка чертогов понимающе потупилась, поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц, потом жестом указала на черепаховый столик и грациозно присела на краешек ложа.

  – Афротида, – отрекомендовалась она, всем своим видом показывая, что ждёт от гостя ответного представления.

  – Квинт Саарский, – с трудом выдавил из себя мужчина, наконец, поняв, у кого в гостях оказался. И пусть всё это ему только кажется в горячечном бреду, но, тысяча червей, это такой приятный бред!

  – Кви-инт, – промурлыкала Афротида, протянула руку в сторону столика, чуть двинула кистью, в которой тут же оказался бокал с вином, пригубила. – Ты не знаешь, куда попал, – она лукаво улыбнулась и тем же жестом отправила бокал назад. – Тем лучше... Понадобится только один круг.

  – Один круг? – в голове Квинта мелькнула какая-то догадка, но он не хотел верить ни во что плохое. А легенда про девять кругов чистилища всегда казалась ему надуманной. Ну, какое же это чистилище, когда тут так великолепно? И его встречает сама древняя богиня любви! Это просто его бред, но такой прекрасный. Он больше не стал разочаровывать хозяйку. Поднял бокал и выпил вино, мимоходом сорвал с виноградной грозди несколько ягод и вплотную приблизился к соблазнительной хозяйке, протягивая ей виноградины на раскрытой ладони. Обольщение началось: – Богиня...

  – Мои жрицы ждут тебя, Квинт Саарский! – она кивнула куда-то за спину гостя, где в страстном танце уже извивались три грации. Квинт обернулся. Дрожь вожделения содрогнула его тело при виде полуобнажённых девушек, страстно тянущих к нему руки. Он торопливо поспешил присоединиться к танцу любви. А Афротида убрала улыбку с лица, с сожалением глядя на того, кто даже не знал, что у него есть шанс на возвращение. – Хм, затянуло неподготовленного... Неисповедимы пути твои...

  Восьмой круг встретил принца Гадриана покоем и умиротворением осеннего сада. Поменявшая зелёный окрас, листва медленно кружила в воздухе, плавно ложась ему под ноги. Воздух был наполнен ароматами спелых яблок, астр и хризантем, которые яркими пятнами то тут, то там оживляли пастельный пейзаж. В беседке, увитой диким виноградом, его кто-то ждал. Парень откуда-то знал, что незнакомец пришёл на встречу именно с ним. Но мужчина это был или женщина, понять было не возможно.

  Когда он подошёл ближе, человек в сером плаще с капюшоном поднялся навстречу, радостно протягивая к юноше руки.

  – Тётя! – обрадовался принц, узнав старшую сестру матери, но тут же вспомнил правила дворцового этикета, и поклонился подобающе: – ваше Величество!

  – Вальрах, – женщина подняла его за плечи и поцеловала в лоб, – это твоя мама сейчас – Величество. А я – твоя любящая тётушка, которая откликнулась на просьбу побеседовать с тобой.

  – Чью просьбу? – тут же забеспокоился Гадриан. – Чью, тётя Драмидака, чью?!

  – Не важно... Это, действительно, не важно, мой мальчик, – она погладила парня по волосам и повела его в беседку. – Есть более интересные вещи... О них и спрашивай.

  Принц опустился на скамью напротив умершей родственницы. Он был очень мал, когда царица Ка-Драмида погибла, но Гадриан помнил её очень хорошо. Да и Метака была похожа на мать. Очень похожа.

  – Тётя... О чём спрашивать?.. – У него было столько вопросов, так много он хотел узнать. И вот когда можно удовлетворить своё любопытство, в голове вдруг стало пусто, как в порожней бочке. Кричи: 'Ау!' – эхо будет. Гадриан сосредоточился, вспоминая самое важное для себя. И нашёл: – Зачем Фарсавия и Квинт хотели нас убить? Нет, я не так спросил... Зачем, это и так понятно! Почему они так хотят этого? Разве власть важнее чьей-то жизни?

  – Ох, Вальрах... непорочная душа. Да будь ты иным, разве бы добрался до восьмого круга так быстро... Для этих людей власть важнее всего! Я была царицей, и скажу тебе: трудное это ремесло – управлять страной и народом. Трудное и неблагодарное, если хочешь. А ведь нас, наследных царевен с младенчества готовят к этому. Обучают, тренируют, пестуют из нас правительниц! А род Курей и твой дядька Квинт думают, что получат власть, и будут почивать на лаврах! Как они ошибаются!

  – Квинт получит власть? Значит отец!.. – Гадриан задохнулся от накатившей душевной боли и не смог даже договорить фразу.

  – О, нет, мой мальчик, я не так выразилась! С твоим отцом всё в порядке, если учитывать нынешние обстоятельства. Всё сейчас зависит от тебя, но ты справляешься хорошо. А Квинт, если я не ошибаюсь, сейчас гостит у Афротиды.

  – Что?! У богини? – теперь сердце юноши сжалось от обиды. Да, сюрпризы этого пространства были к нему безжалостны. – Этот... стервятник!

  Драмидака поняла, что творится в его душе, и поспешила утешить племянника.

  – Вальрах, ты не должен переживать из-за этого... Пойми, у каждого человека своя богиня любви!

  – Как это?

  – Так... Потом узнаешь. Вернёмся к прежнему вопросу: власть и тем, кто так рвётся в её объятия. У Курей опять ничего не получилось! И не получится...

  – Не получится? – Гадриан немного воспрянул духом. А то ему вдруг стало казаться, что все его старания никому не нужны. Ведь, если Квинт и Фарсавия добились своего, то... – Тётя, а что с Фарсавией?

  – С этой шлюхой? Прости Вальрах, но называть людей надо теми словами, которые лучше всего отражают их сущность. А последняя жена твоего отца другого слова не заслуживает! Родить сына якобы от Плаута, убеждать его в долгожданном отцовстве после четырёх дочерей... Это подло!

  – Но, разве Элеон... – принц понял, куда клонит Драмидака и чуть не расплакался. Он любил малыша Леона, любил, как младшего брата, а оказывается...

  – Малыш тут не причём, Вальрах, – женщина видела в глазах племянника боль и тоску по утраченной вере, – он сын Квинта, но всё равно остаётся твоим братом, правда, двоюродным. А его распутная мамаша ответит за все свои злодеяния. Не сомневайся! Роду Румов покровительствует сама богиня Яэль! Как бы Курейские выскочки не старались, они ничего не смогут сделать с вашей династией. Им удалось окрутить Супи. Они несколько раз пытались устранить Плаута, как когда-то лишили престола Питроса. Но они сами ослабли в этой борьбе!

  – Деда Питроса – тоже они?!

  Драмидака невесело усмехнулась, пристально посмотрела на племянника, решая, говорить ли всю правду, или пощадить его нервы? Да, Вальрах ещё очень молод, но он – принц, и его жизнь сейчас висит на волоске. И её задача – заставить юношу хотеть жить! А какие слова и доводы повлияют на его решение: бабушка надвое сказала. Ведь одну и ту же информацию люди могут расценить абсолютно полюсно. Но скрывать правду... И она решилась:

  – Слушай меня, Гадриан, сын Плаута, и не перебивай. Я открою тебе все тайны покушений на императора, начиная даже не с него, а с его отца. Слушай и постарайся запомнить самое важное! То, что род Курей уже много лет пытается оспорить право Румов на трон, для тебя не секрет. Во времена императора Питроса второго они сидели тихо и не высовывали своего носа, ибо прадед твой был крутого нрава и скор на расправу. Головы неугодных летели с плеч без всякого разбора. А вот Питрос третий нравом был мягкий, чем и воспользовалась Супи-Авгуда со своим любовником Ставкирком. Тогда покушение тоже не удалось, хотя они привлекли к этому делу талантливого мага. Но тот на поверку оказался другом Питроса и спас его. Не делай удивлённые глаза. Питрос тогда выжил, а вот его брат Ивджан... двуединый, погиб. Точнее, не захотел возвращаться. Здесь ему гораздо лучше, – Драмидака сделала предостерегающий жест, так как с губ Гадриана уже почти сорвался вопрос. – Все вопросы позже... Потом они взялись за Плаута. Пока правила Супи, устранять самого кронпринца не было нужды. Нужно было просто свести его потихоньку с ума и объявить недееспособным. Но им чуть не помог ревнивый герцог Жельо, решивший устранить соперника на руку прекрасной Сиггрид. Он подстроил покушение на охоте, надеясь выдать всё за несчастный случай. Но сама девушка вмешалась в ход событий и спасла жениха. Её самоотверженность сыграла с ней злую шутку. Видя, какая трепетная любовь у Плаута и Сиггрид, Курейский род решил устранить девушку. Им долго не удавалось подобраться к ставшей уже женой кронпринца Сиггрид, так как она была крайне осторожна и предусмотрительна. В конце концов, был подкуплен лекарь Ботинэ, который подсунул принцессе в постель заражённого клеща. Сиггрид умерла от неизлечимой болезни, но её смерть всё равно на совести этой жуткой семейки! Плаут тогда чуть не сошёл с ума. Лишь маленький Ассандр удерживал его в этом мире... А потом появилась Дамаска. Знаешь, она сама пригласила его танцевать на праздновании моей коронации. Как удалось Супи уговорить тогда сына поехать к нам, не знаю? Скорее всего, отправила с дипломатической миссией. А ему в тот момент было всё равно. Сестра вдохнула в него жизнь, заставила снова улыбаться, стала его женой, родила тебя... Казалось бы: два прямых наследника уже было у кронпринца, а эти, алчущие власти, дворянчики словно открыли охоту на Плаута. Были другие покушения, но удача, и Яэль были на стороне твоего отца. Ничего им не удалось!.. И не удастся впредь!