Текст книги "Ошибка. Мозаика судеб (СИ)"

Автор книги: Евгения Гордеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

  Й'ола расположилась на носу барказа и неустанно всматривалась в горизонт, хотя шкипер предупредил, что даже при попутном ветре плыть придётся несколько часов.

  – Ветер будет, – заверил его Некий, свято уверовавший в возможности архейки, – попутный, куда бы не повернули, и нужной силы.

  Рёха, облокотившийся на борт, посмотрел на него с интересом.

  – Вы такие благочестивые, что вам боги помогают?

  – Насчёт первого – сомневаюсь, – усмехнулся старец, – а вот насчёт второго... всё в этом мире возможно.

  – А спутница ваша... кхм... в обитель или из обители?

  Некий повернулся к молодому шкиперу, а тот и не собирался прятать своего заинтересованного взгляда.

  – Заметил... глазастый.

  – Так это... – чуть смутился Рёха, – необычная она... – Сказать: 'Баба' – язык не поворачивался. 'Женщина' – не привычно было. 'Госпожа' – так вроде одета просто, не капризничает, как богатые дамочки.

  – Это ты, брат, верно подметил, необычная. Родственников она разыскивает.

  – Так, на том берегу замок графа Саубера находится, – стал вслух размышлять шкипер. – Из его людей кто-то? – Старец промолчал, а Рёха и не ждал ответа. – Плохо у них сейчас... Народ сказывает, что молодая графиня, после смерти мужа, такие порядки завела, что хоть, иди и топись!

  Некий застыл от вдруг свалившейся страшной правды. Потом медленно повернул голову в сторону Й'олы, не услышала ли она дурных вестей. Но женщина стояла на носу, всё так же всматриваясь в горизонт, о чём-то тихо переговариваясь с Деметием.

  – Откуда известно, что граф умер? – тихо спросил Некий и медленно, словно прогуливаясь, пошёл вдоль борта в корме баркаса.

  Рёха последовал за ним. Понял он что-то из этого нехитрого манёвра старца, или нет, по нему заметно не было. Шкипер охотно делился сведениями, оборачиваясь на необычную пассажирку только тогда, когда этого не мог видеть Некий.

  – На войну граф ушёл. Ту, что у Порт-Марина была. Красивый город. Я бывал там однажды. Эх, если бы залив был судоходным, точно перебрался бы в Порт-Марин. Такой простор!

  – Ты прав... А что граф?

  – Граф? Сгинул, сказывали. Только письмо и пришло из штаба, что пропал, дескать, его сиятельство, и даже косточек его не нашли!

  – Ну, это не так плохо... – буркнул себе под нос старец, несказанно обрадованный тем, что тела Эйрла не нашли. Граф мог и переместиться куда-нибудь в случае смертельной опасности. А раз так, то надежда жива. – Пропавшие без вести иногда находятся.

  – Правда? – Воодушевился шкипер. – Это ж здорово! Спасибо, на добром слове! А то мы уж стали опасаться, что графиня начнёт и нас учить, как рыбу ловить надобно! Надоела всем со своими указами да новшествами! Пиявка!

  – А вот графиня, это плохо, – Некий сказал это так тихо, что даже сам не услышал звука собственного голоса, – это может сильно огорчить госпожу.

  Сообщать или не сообщать Й'оле о наличии жены у графа, Некий никак не мог решить. С одной стороны: он ведь мог и не узнать этих подробностей. С другой: знать и промолчать... обмануть её доверие. И он решился.

  – Деметий, позволь нам с госпожой поговорить наедине.

  – Конечно, – младший собрат тут же уступил место старшему.

  – Й'ола, а как ты отнесёшься к тому, что в нашем мире у графа может быть другая жена?

  Женщина оторвала взгляд от горизонта, повернулась к Некию, и без возмущения и негодования произнесла:

  – Всё, что он делает, не подлежит осуждению. Я верю Эйрлу... безоговорочно.

  – Я ему завидую...

  После изгнания из замка несносной Расы, обещавшей не только засудить графа, но и посадить его в тюрьму, в замке Саубер воцарились тишина и покой. Счастливые слуги выполняли свои обязанности с удвоенным энтузиазмом. Хозяева и гости, уставшие с дороги, расположились в гостиной у камина. Фанагор дремал в удобном кресле, восстанавливая силы. Гедеон тихо разговаривал со странницей. Эйнар читал книгу, лёжа на шкуре у самого огня.

  Дверь в гостиную тихо отворилась, и в неё вошли два пилигрима. Первым почувствовал присутствие посторонних граф. Он прервался на полуслове и повернул голову к вошедшим. Эль сидела спиной к двери, и ей пришлось выглядывать из-за спинки кресла. Мальчик, углубившийся в чтение, даже не отреагировал на появление новых людей. А они тем временем скинули капюшоны с голов.

  Гедеон стал медленно-медленно подниматься из кресла, боясь моргнуть. Видение, будоражащее его последние десять лет, было так реалистично, что мужчине хотелось верить в то, что видели его глаза. Но сотни раз такие миражи таяли, не давая ему насладиться родным, желанным образом. Только присутствие рядом с любимой женщиной старого знакомого заставило графа убедиться, что чудо всё-таки произошло.

  – Й'ола, – Эйрл бросился к ней, стараясь как можно быстрее убедиться, что она нашла их, обнять, прижать к себе. – Й'ола.

  Некий облегчённо вздохнул, осенил всех оберегающим знаком, и прошествовал в свободное кресло. Всё-таки путешествие далось ему не так легко, как он на то рассчитывал.

  – Всё обошлось... Всё обошлось... – бормотал он себе под нос, радостно потирая руки. А сколько нервничать пришлось, после того, как Рёха сообщил неприятные вести о графе. Пожилому человеку такие испытания вредны.

  Малыш Эйнар оторвался от занимательной книги и с недоумением посмотрел на отца, обнимавшего какую-то женщину. История с предыдущей мачехой, которая лишь сегодня благополучно завершилась, была столь свежа, что мальчик чуть не расплакался от досады. Он так надеялся, что всё у них будет как прежде, но жизнь вдруг преподнесла новый сюрприз.

  – Папа! Кто это?! – В голосе Эйнара дрожали слёзы.

  Гедеон нехотя расцепил объятия, но рук от Й'олы не оторвал, обернулся к сыну, улыбнулся нежно и немного грустно.

  – Это твоя мама, малыш... родная.

  – Мама? – недоверчиво переспросил Эйнар и посмотрел на Эль.

  Странница кивнула ему с ласковой, ободряющей улыбкой.

  – Родная...

  – Пряха?! – Поражённая Й'ола кинула на старинную подругу быстрый взгляд, но удивляться этой встрече ей было не ко времени. Потом разберётся. Она протянула руки встречу сыну: – Sonni! Ein'ari milli amili... Ceteri...

  – Цыплёнок, – машинально перевёл мальчик и, мгновенно поверив женщине, кинулся к ней, уткнулся в живот, пряча слёзы, и начал тихонько вздрагивать от сдавивших горло спазмов.

  Отец поднял мальчика на руки, так, чтобы его глаза были вровень с глазами матери. Два сребристо-голубых взгляда встретились, и теперь уже слёзы радости текли у обоих. Й'ола обняла мужа и сына, и принялась беспорядочно целовать своих мужчин, получая в ответ удвоенную порцию нежности, радости и любви. В кресле всхлипнула старушка Эль, словно не была причастна к этой 'неожиданной' встрече. Даже Некий смахнул сентиментальную слезу. Он ведь тоже сумел поучаствовать в судьбоносных моментах жизни этой необыкновенной семьи.

  Разбуженный непонятными звуками Фанагор сначала хотел возмутиться, потом просто поинтересоваться, какого чёрта тут шумят, потом, когда глаза, наконец, окончательно разлепились, и он разглядел кто, что и почему, широко улыбнулся и внёс конкретное предложение:

  – Это надо отметить!

  – С тобой, Фанагор, не поспоришь! – Усмехнулся Некий.

  Колдун, не заметивший старца, чуть не подпрыгнул. Удивлённо протёр глаза. Видно, мысли о мираже пришли не только Гедеону. Убедился, что слышит и видит реального человека, а не досматривает занимательный сон.

  – Забодай меня кабан, вот эта встреча! Эйнар, не повторяй за дядей Фаном плохих слов! Но это тем более надо отметить!

  – А никто и не против! – Согласился с ним хозяин. – Викар! Неси вина!

  ***

  Монахи обнаружили сначала пропажу девушки, что жила у них последние несколько дней. Несчастная постучалась в ворота монастыря, будучи почти при смерти. Уставшая, побитая, голодная, в изодранной, окровавленной одежде, она больше была похожа на откопанного ожившего мертвеца, чем на молодую девушку. Она что-то лепетала про злого мужа, про побег, про смертельную опасность, плакала и умоляла не выдавать, если слуги её господина придут в монастырь с расспросами. Сказала, что зовут её Валли, но ситайский муж назвал Ли, что он выкупил её у родственников и обращался, как с рабыней. Она не выдержала и сбежала, и теперь не знает, как жить дальше.

  Два дня Валли отлёживалась в гостевой келье, расположенной в небольшом домике за стенами монастыря, специально предназначенном для гостей. На третий день поднялась с постели и, хромая на обе ноги, вызвалась помогать по хозяйству. Настоятель посчитал, что за работой она быстрее придёт в себя, и разрешил гостье помогать монахам по мере сил. Валли и правда оживилась, и оказалась, кроме всего, девушкой образованной и интересующейся историей древнего монастыря. Слушала легенды и были, раскрыв рот и удивлённо распахнув и так немаленькие глаза. Но на четвёртый день вдруг стала нервничать и вздрагивать по непонятным причинам. Ей всё казалось, что кто-то за ней следит. Девушка оглядывалась, убеждая других, что слышала шаги или голоса. Неожиданно убегала и пряталась по углам монастыря.

  И вот совсем пропала.

  Монахи сначала подумали, что она в очередной раз где-то спряталась, но поиски девушки в стенах обители ничего не дали. Зону поисков расширили. Но и в ближайших окрестностях тоже ничего обнаружить не удалось. А вот отойдя немного подальше, монахи обнаружили много чего странного, непонятного и даже ужасного.

  Одна поисковая группа наткнулась на небольшую, тщательно замаскированную пещеру, в которой обнаружились следы пребывания нескольких человек. Вторая группа нашла в лесу место с вытоптанной травой, поломанными кустами, но самое ужасное, с обрывками одежды и каплями крови. Складывалось впечатление, что кто-то тут дрался не жизнь, а на смерть. Ещё одна группа обнаружила то, что к исчезновению девушки не имело никакого отношения, но в свете последних событий, выглядело жутко.

  – Учитель! – Монах Тхи склонился перед настоятелем, изо всех пытаясь удержать на лице бесстрастное выражение.

  – Говори, – Фенгдж не изменил позы, не дрогнул ни один мускул на его лице, хотя он видел, с каким трудом ученику удаётся сохранять спокойствие, и понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее, – я слушаю.

  – На дороге... мудрая Киаохуи... сидит...

  – Она отдыхает? – осторожно поинтересовался настоятель.

  – Вечным отдыхом, – выдавил из себя Тхи и поджал губы. Знахарка Киа была многим монахом как мать или бабушка, и её смерть отозвалась в их сердцах тяжёлой болью. – Уже примерно два дня.

  Фенгдж сложил руки в молитве и прикрыл глаза. Не надо было, чтобы ученик увидел, как душа настоятеля беспомощно мечется, не зная, что лучше следует предпринять.

  – Учитель! – Во внутренний дворик вбежал ещё один монах, лицо которого тоже говорило, что вести он принёс не радостные.

  – Говори, Ши...

  – Скорее всего, Ли похитили! Мы нашли в лесу вот это... – на протянутой ладони лежало несколько клочков одежды.

  – Позовите Сянзяна!

  Пока ждали монашка Ки, во двор собрались все поисковые группы. Весть об обнаруженной пещере всех расстроила ещё больше. Когда юный монах появился на ступенях храма, братья дружно склонили перед ним головы, даже учитель. Только его поклон был не такой глубокий, как у остальных монахов.

  – Скажи нам, благословенный Ки, что ты думаешь об этом? – Фенгдж кивнул на брата Ши, который тут же продемонстрировал лоскуты, найденные в лесу.

  – Боль и обман, – тихо ответил Сянзян.

  – Ты так сказал, когда первый раз увидел эту девушку... Теперь ничего не изменилось?

  – Нет, Учитель. Боль, обман... – юноша на секунду задумался, поднял глаза вверх, и тихо добавил: – смерть...

  – Чья смерть?

  – Не знаю, – упавшим голосом ответил побледневший Сянзян.

  Фенгдж понял, что больше ни о чём расспрашивать благословенного Ки нельзя, иначе он рухнет без сил, и когда придёт в себя, только высшим силам известно.

  – Иди, Сянзян. Спасибо...

  Сообщать юноше о смерти его приемницы настоятель не решился. Это стало бы ударом для Сянзяна, а он и так последние дни ходил сам не свой, и причину своего тревожного состояния не говорил.

  Только благословенный Ки скрылся в храме, как на ступеньки выбежал другой монах с таким напуганным лицом, что у многих присутствующих невольно вырвался недоумённый вздох.

  – Учитель! – Завопил несдержанный брат. – Пропали! Артефакты пропали!!

  – Что?! Какие? – Это известие стало последней каплей неприятностей и несчастий, которая вывела настоятеля монастыря Ксуекин из себя. Он вскочил со скамьи и бросился в храм. Остальные ринулись за ним. – Эсделик... – упавшим голосом произнёс Фенгдж.

  – И белая пирамида, – добавил кто-то из братьев.

  – Это сделал девчонка! – Тут же нашлись обвинители.

  – Или те, кто похитил её! – Как и адвокаты.

  – Надо найти, – строго произнёс настоятель, взявший себя в руки, – и девушку, и артефакты! Либо, только артефакты.

  Питта от злости кусала губы, но ничего не могла поделать. Ситуация вышла из-под её контроля, как только она отправила сына и молодую компаньонку одних в лес.

  Нет, они всё выполнили безукоризненно. Шерх так вымотал девушку, что ей абсолютно не пришлось притворяться у ворот монастыря. Кьяре действительно нужна была помощь. И не важно, что тот, кто мог её оказать, сам же и усугублял состояние несчастной 'жертвы насилия'. Синяки, ссадины и мозоли у неё были натуральные. Кроме того, монахи прониклись жалостью и сочувствием к милой, несчастной девушке, которая с восторгом взирала на их сокровища и, наивно хлопая глазками, тыкала пальчиком во всё подряд, задавая один вопрос: ' А это что?' Так, особо не напрягаясь, молодая авантюристка вызнала практически все тайны монастыря.

  – Мужчины... они и в монастырях – мужчины, – зло ругалась Питта, меряя шагами небольшой двор одинокого дома, на который они наткнулись совершенно случайно. Было видно, что хозяева покинули своё жильё совсем недавно, следовательно, могли вернуться в любой момент и застать в своих владениях непрошеных гостей. – Покажи только смазливое личико! И этот туда же!.. – кулачки мадам сжались с хрустом. Если бы она могла, как в детстве, взять своего оболтуса за шиворот, встряхнуть как следует, а то и пинка дать! Да разве теперь с ним справишься! Вымахал на полторы головы выше родительницы. Махнёт рукой нечаянно, не очухаешься. И угораздило же его?! Да ещё в кого?! В пигалицу эту! – Чем же она заболела?!

  Вместо того, чтобы удирать на всех парах подальше от обчищенного монастыря, они вынуждены отсиживаться в какой-то глухомани, потому что младшая компаньонка не может идти. Что с ней случилось, не понимал ни кто. Даже мадам. Хотя она всегда изучала возможные риски для здоровья перед поездкой в незнакомую страну: чем можно отравиться по незнанию; кто может укусить; какую местную болезнь подцепить? Симптомы, сразившие Кьяру, не подходили ни к одной болезни. Высокая температура, кровь из носа и даже ушей, отнимающиеся ноги, галлюцинации. Как в таком состоянии она всё-таки смогла выкрасть из монастыря артефакты и добраться до места условленной встречи с Шерхом, понять было невозможно. Но девушка выполнила свою часть работы и сыночек наотрез отказался оставлять её тут, хоть мать и обещала не пожалеть денег на знахарей и сиделок.

  – Шерх, ты понимаешь, что ставишь под угрозу выполнение задания?

  – Понимаю. Но я не могу бросить её тут одну! Она поправится, и мы отправимся дальше, а до тех пор будем находиться здесь!

  – С каких это пор тебя стали волновать случайные знакомые? – Питта очень хотела наговорить своему отпрыску гадостей, но сдерживала себя из последних сил, так как этот гадёныш спрятал добычу от матери и не соглашался ни за какие посулы их отдавать. А то она давно бы оставила его тут. Пусть нянчится с хворой девицей хоть до репкиных поминок!

  – А она перестала быть для меня случайной! – Нервная улыбка на лице сына очень не понравилась Питте. Она прекрасна была знакома с подобной одержимостью у мужчин, когда на их пути не рекомендуется вставать даже самым близким людям. Родственные, и даже кровные связи тут не имеют никакого значения, если только вы не поддакиваете и не соглашаетесь со всеми словами одержимого.

  – Хорошо, – мягко проговорила мать, – она тебе небезразлична...

  – Мама, – Шерх опустился на бревно, служившее прежним хозяевам лавкой, и печально уставился на Питту, – ты не хочешь смириться с тем, что любимую женщину я выбрал без твоего согласия.

  – Да, она мне не очень нравится, хотя в уме и предприимчивости ей не откажешь! И ты не должен огорчать свою мать из-за какой-то пигалицы! Сколько их таких и даже лучше у тебя было? Десять? Двадцать? Почему именно Кьяра? Что в ней особенного?

  – А почему ты выбрала моего отца? – Своим вопросом сын словно ударил мать под дых. Эта тема была для мадам до сих пор болезненна.

  – Я была молодой и глупой! Не забывай, я родила тебя в неполные четырнадцать лет! Некоторые девочки в этом возрасте ещё в куклы играют, а я была вынуждена играться с тобой!

  – Извини, но моей вины в этом нет! – Шерх уже был не рад, что задал вопрос не подумав о последствиях. – Кто тебя заставлял так рано начинать общаться с мужчинами? Бабушка?

  – Бабушка и сама... – недовольно скривилась Питта. – Нечего так ехидно улыбаться! Да, в нашем роду подростки рано начинают сексуальную жизнь! Мы рано взрослеем!

  – И именно поэтому ты подослала Агнию, когда мне едва исполнилось двенадцать?

  – Откуда ты знаешь, – опешила мадам, – что это я её к тебе послала?

  – Оттуда... – Шерх отвернулся от матери. Как-то так получилось, что подробности своего первого сексуального опыта он с Питтой никогда не обсуждал. Это всегда было для него табу. Скорее всего, потому что разговоры обычно носили довольно скабрёзный характер, или, как минимум, насмешливый. А над Агнией ему шутить не хотелось. К этой девушке Шерх испытывал нежное, даже трепетное чувство, как к первой учительнице. – Она мне сама призналась. Я же напугался...

  – Что?! – Не поняла последних слов сына заботливая мать.

  – То! Пытаюсь заснуть, а тут в комнату пробирается служанка, скидывает с себя халат и голышом залазит ко мне под одеяло! Я же с кровать упал и чуть под неё не уполз от страха! Тебе смешно, а мне не до смеха было...

  – Что, юношам первый раз тоже страшно? – игриво осведомилась Питта.

  – Весело, – огрызнулся Шерх. – Спасибо Агнии, объяснила, что это ты обо мне так позаботилась.

  – Я что-то сделала не так?

  – Тогда ты всё сделал так... но сейчас, прошу, не вмешивайся!

  – Шерх!

  – Мама, я не тронусь отсюда, пока Кьяра не сможет нормально перенести дорогу! Всё! Ты можешь уходить, я тебя не держу... и не осуждаю.

  – И не отдам артефакты... – со злой укоризной добавила Питта.

  – И не отдам артефакты, – в тон ей ответил Шерх.

  – Не доверяешь!

  – Страхуюсь...

  – Кого я воспитала! Не доверять родной матери! Променять родительницу на чужую, совершенно незнакомую девчонку! Ужас! Кошмар!

  – В тебе умерла актриса, – насмешливо буркнул Шерх, наблюдая за разыгрываемой мизансценой.

  – Правда? – Питта изобразила смущение. Она и так и эдэк подбирала ключики к вдруг изменившемуся сыну, но всё никак не могла нащупать ту струну, на которой смогла бы играть в сложившейся ситуации. – Мне раньше говорили, что я смогла бы играть в театре. Была бы сейчас столичной примой.

  – Можно подумать ты об этом жалеешь... Ладно, закончим этот пустой разговор.

  Шерх отправился в дом, а мадам Тиссар с сожалением подумала, что хорошо научила сына тонкостям общения с женщинами. Слишком хорошо, что даже сама не может пробить его позиций. А такое с ней никогда не случалось в жизни. Потерпеть фиаско с собственным учеником... этим надо гордиться или наоборот?

  – Как я такое допустила?

  – Кьяра!

  Крик Шерха заставил её вздрогнуть. Питта поняла, что там что-то случилось. Судя по отчаянью, которое прозвучало в голосе сына, произошло непоправимое... для сына. Но для неё это было долгожданным облегчением. Она поспешила в дом, убедиться в своих догадках.

  Шерх стоял на коленях перед кроватью, на которой лежала Кьяра. Невероятно красивая, со счастливой улыбкой на лице... и стеклянными безжизненными глазами. Живой осталась лишь прядка волос, которую колыхал ветерок, залетевший в открытую дверь.

  – Шерх, – Питта тронула сына за плечо. – Мне жаль...

  Он нервно дёрнулся, заставляя мать убрать руки.

  – Уйди...

  – Шерх.

  – Уйди, прошу тебя... Уйди-и-и!!!

  – Мальчик мой...

  – Мне больно, мама! Уйди-и!!

  – Это жизнь...

  Он обернулся. Лучше бы Питта послушала его и ушла. Чёрные, пустые глаза сына, ужасали своей бесконечностью и смертельной тоской. Бледное лицо стало похоже на гипсовую маску. Губы посерели. Желваки ходили с такой скоростью, что мать не на шутку испугалась той ярости, которая клокотала сейчас в душе у Шерха.

  Первая настоящая любовь. Такая скоротечная, яркая, опасная и трагичная. Она может сломать человека. Заставить его совершить необдуманный, даже непоправимый поступок. И хорошо, если в такой момент рядом находится человек, способный помочь, поддержать, не дать сорваться.

  Питта надеялась, что сможет помочь сыну.

  Надеялась...

  Шерх замкнулся в себе, как моллюск, схлопнул раковину своего отчаяния, и не позволил матери даже приоткрыть створку. Он сам похоронил девушку, больше ни проронив ни слова, и не подпустив мать к телу Кьяры. Также молча достал припрятанные артефакты, подхватил свой дорожный мешок и, не оглядываясь, направился на запад. Туда, где дожидался заказанных раритетов высокопоставленный заказчик. Мадам едва успела прихватить свои вещи. Просить сына подождать хоть минуту она не решилась. Ведь совсем недавно всю плешь ему проела, что надо уходить из этих мест, и как можно скорее. За такую просьбу Шерх мог её и пристукнуть тут, в таком он сейчас пребывал жутком состоянии.

  К обеду следующего дня мать и сын подошли к последнему горному перевалу, за которым начинались земли Септерри.

  – Остановись, надо поесть, – Питта постаралась придать голосу уверенности, а не блеять жалобно.

  – Не хочу, – впервые за последние сутки открыл рот Шерх.

  – Я хочу! – Разозлилась мадам. Можно горевать о мёртвых, но не стоит забывать в это время о живых! В конце концов, что сделала хорошего ему эта девчонка? Переспала с ним пару раз? И из-за этого надо гнобить собственную мать, которая рожала его в муках, не спала ночами, душу вкладывала?!

  – Ешь! – Раздражённо ответил сын, остановился и демонстративно встал в позу: 'Я жду'.

  – Шерх! – Питта остановилась напротив него, кипя от негодования.

  Выражения лиц у них в этот момент были почти одинаковые. И тот и другой были крайне недовольны напарником. И каждый пытался донести это до другого при помощи поз, жестов и мимики. Слов они опасались, боясь сорваться на скандал. А так как темперамент у обоих был семейным, то скандал мог закончиться весьма печально.

  Первой не выдержала Питта.

  – Пойми... нам нельзя ссориться...

  – Угу.

  – Заказчик очень влиятельный... если не сам... – мадам потыкала указательным пальцем в небо. – И мы должны...

  – И плевать на жертвы! – Шерх не дал матери договорить. – Кто-то очень богатый возжелал иметь в своей коллекции диковинную вещицу, а какой ценой, его не интересует! Он же платит! Так, мама? И то, что погиб человек...

  'Два человека', – мысленно поправила его Питта, вслух же сказала совершенно другое:

  – Такова наша профессия, Фарт! – Она специально назвала сына прозвищем, пытаясь вернуть ему ясность ума. – Ты знаешь, что потери неизбежны.

  – Поэтому я всегда работаю один! Если мне что-то не удаётся, то виноват в этом только я! Не надо сожалеть о чьих-то ошибках, мечтать их исправить!..

  Вдруг Шерх резко замолчал, хотя секунду назад казалось, что свой обличающий монолог он будет произносить ещё долго. Лицо его разгладилось, в глазах появилось осмысленное выражение, а губы растянулись в торжествующей улыбке.

  Питта застонала от досады.

  – Нет, Шерх! Ты не сделаешь этого!

  – Почему? Ты меня думаешь остановить? – Он нарочито медленно стянул с плеча дорожный мешок, достал из него завёрнутый в рубаху Кьяры артефакт, внимательно рассмотрел его со всех сторон, стараясь понять, как эта штука работает.

  – Не работать, – незнакомый голос, прозвучавший как гром среди ясного неба, заставил обоих похитителей малодушно вздрогнуть. – Нет знаний, – молодой круглолицый монах выплыл из-за скального утёса. То, как он передвигался, поразило Шерха. Казалось, что парень парит в воздухе. – Надо вернуть...

  Шерх, не отрываясь, смотрел как медленно плывёт в их сторону удивительный монашек. А он считал, что Кьяра болезненно бредила, когда рассказывала ему о чудесном пареньке, живущем в монастыре.

  – Благословенный Ки, – мужчина улыбнулся чуть грустно, – парящий как птица... – В следующее мгновение он, буквально краем глаза, заметил движение матери. Сомнения в её намерениях у сына не возникло. Он прекрасно знал, что последует за этим характерным разворотом руки. Почему Шерх сделал то, что сделал, он бы наверное и сам не смог объяснить, но внезапный порыв не дать Питте совершить ещё одно преступление, стоил ему жизни. – Не-ет!!!

  Отравленные иглы впились в его тело, безжалостно обрывая, казалось, бесконечную цепочку удачных дел легендарного Фарта.

  – Шерх!!! – Питта бросилась к нему, понимая, что не успеет поймать последний вздох сына. Споткнулась о камень, упала, больно ударившись коленями и ободрав руки в кровь. Сердце матери остановилось в груди, не желая больше биться. Всё было кончено. – Нет!!!

  Мир вокруг неё закрутился, замельтешил. Послышались голоса, которые отдавали команды, сильные руки подняли и понесли куда-то. Питта подумала, что она тоже умерла рядом с сыном, и демоны мрака явились за её грешной душой.

  Пришла в себя она уже в дорожной карете, которая неслась по столичному тракту, чуть подпрыгивая на ухабах. Рядом с Питтой сидел тот странный монах, из-за которого погиб Шерх. Она удивилась тому, что этот юноша не побоялся отправиться в дальнюю дорогу вместе с той, которая пыталась его убить. Напротив дремал офицер стражи, занявший всё сидение целиком. Потом Питта поняла, что сопровождающие её воины таким способом экономили время, по очереди отдыхая в карете. Не останавливались ни на ночлег, ни на еду. Лишь лошадей меняли, да её в кустики отпускали. Значит, ждал её заказчик с очень большим нетерпением, коли не поскупился на такую встречу.

  – Где мой сын? – глядя в окно спросила женщина ситайского монаха, так как обратиться больше было не к кому. Не будить же спящего человека.

  Но офицер сам проснулся от её голоса.

  – Мы его похоронили... Значит, это был ваш сын? – Женщина не ответила. Она даже головы не повернула, чтобы никто не видел её слёз. – Тогда понятно...

  Последнее замечание офицера ввело Питту в замешательство.

  – Что понятно? – обернулась она через плечо.

  – Вот... – офицер протянул ей фляжку, с одной стороны имеющую гладкую зеркальную поверхность.

  Из серебристо-прозрачного зазеркалья на мадам Тиссар смотрела молодая ещё женщина с абсолютно седыми волосами.

  ***

  Часть 10

  Ассандр снова не находил аргументов в споре с Метакой. Нежная, ласковая и покладистая девушка становилась непреклонной, как только дело касалось её предполагаемого ближайшего окружения. Кронпринц уже и младшего брата подключил к этому вопросу, но даже Гадриан не смог убедить кузину в том, что дворцовый этикет необходимо блюсти, хочется тебе того или нет.

  – Мет, ну ты пойми... – скучающим тоном бубнил младший из принцев, которому этот бесконечный разговор надоел хуже ка-рфийской грамматики, – у нас так принято... что у жены наследного принца должны быть фрейлины...

  – Они скучные, – безапелляционно заявила девушка, увлечённо рассматривающая атлас холодного оружия.

  – Выбери не скучных, – прогундел Гадриан, с тоской посмотрел на старшего брата, который, в свою очередь, взирал на него с надеждой. Ещё бы! Через несколько дней должна состояться официальная помолвка кронпринца и кузины, где будут представлять придворных, включённых в их свиту. В том числе будут назначены фрейлины. Но список подходящих кандидатур даже не начали составлять из-за упрямства царевны. – Трёх, – начал сдавать позиции Гадриан, хотя положено было не менее пяти. Ассандр протестующе замотал головой, но младший брат мимикой предложил ему самому вести торги с упрямой невестой. – Всего трёх, – повторил он заискивающе, возмущённо зыркнул на брата, и устало отвалился на спинку дивана.

  Метака не поддалась на уговоры, упрямо мотнула головой не глядя ни на жениха, ни на надоевшего братца.

  – Двух, – внёс свою лепту Ассандр, видя, что неприступный форт и не думает сдаваться. Он был в отчаянии. Простая, казалась бы, ситуация, но справиться с ней он оказался не в силах. Не жаловаться же императору, что непокорная невеста рушит древние устои императорского дома! Конечно, оставался вариант – пожаловаться на неё царице Ка-Дамас, но какие взаимоотношения тогда сложатся у него с будущей женой? С неё станется 'нет' сказать на венчании. – Хотя бы двух... милая. Для чистой формальности!

  Девушка подняла глаза на жениха, который в этот момент сидел такой несчастной физиономией, что ей тут же стало очень неловко за своё упрямство. Но своих позиций она тоже сдавать не собиралась.

  – Я подумаю, как можно достигнуть взаимопонимания.

  Метака грациозно поднялась с дивана, по-кошачьи плавно обогнула столик, на котором лежал огромный атлас, одарила своих кавалеров благодарственными взглядами и покинула комнату. Принцы непонимающе уставились друг на друга. Гадриан знал свою кузину гораздо лучше Ассандра. Он первый сообразил, что столь дипломатичный ответ ка-рфийской царевны и её демонстративный уход ничего общего не имеют с обидой, как могло показаться на первый взгляд. Метака точно что-то задумала, и отправилась воплощать это задуманное в жизнь.

  – За ней! – скомандовал Гадриан, и пулей вылетел из комнаты вслед за кузиной.

  Ассандр замешкался лишь на секунду. Но догнать Гадриана было не так-то просто. Во-первых: кронпринцу было не по статусу носиться сломя голову по коридорам дворца, без особой на то необходимости. Шалопаю Гадриану было же на это наплевать. Скорее всего, в душе он поддерживал мнение кузины насчёт фрейлин, и помогал брату лишь потому, что тот первый обратился к нему за помощью и поддержкой. Во-вторых: той секунды, на которую он задержался, оказалось достаточно, чтобы потерять брата из виду. Так что, выскочив за дверь, он снова был вынужден остановиться, чтобы понять, куда направились родственнички. Ведь по закону подлости в подобные моменты бежишь в строго противоположную сторону от той, в которую надо. Определившись с направлением, кронпринц стремительным, но, всё-таки шагом, двинулся спасать ситуацию, так как понял, куда именно отправилась неугомонная царевна.