Текст книги "Ленин. Эмиграция и Россия"

Автор книги: Евгений Зазерский

Соавторы: Анатолий Любарский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 33 страниц)

А несколько дней спустя – 1 декабря – Ленин читает официальное правительственное сообщение об аресте. Он тотчас же пересылает его в Женеву Карпинскому. Просит вставить в написанную ранее передовую статью подготовленного к печати номера “Социал-демократа”.

Несмотря на репрессии, ленинский манифест тайком распространяется по всей России. С него снимаются копии, делаются на них приписки, призывающие создавать и поддерживать новые нелегальные организации, пополнять их “новыми стойкими борцами за рабочее дело”.

“Колоколом маяка, указывающего верный путь в тумане” [128], называет манифест высланный с юга России в Сибирь рабочий Г. Васенко. “Набатом среди темной ночи, созывающим на борьбу всех честных пролетариев против кровавого безумия империалистической буржуазии, против предательства вождей II Интернационала, против национал-шовинизма” [129], признает манифест другой ссыльный – большевик Ф. Врублевский. “Мы стремились как можно лучше разъяснить нашим слушателям,– сообщает А. Додонова о беседах большевиков в клубе “Разумный отдых” – единственном уцелевшем в Москве легальном рабочем клубе,– основные ленинские положения: об империалистическом характере войны, о превращении войны империалистической в войну гражданскую, о поражении царского правительства в данной войне и т. д.” [130].

Номер “Социал-демократа”, в котором опубликован манифест, узнаем от питерского рабочего-металлиста, большевика Т. Кондратьева, “мы зачитали до того, что нельзя было уже больше прочесть, невозможно различить буквы от заселенности и ветхости этого номера”. Он пишет о том, что состоялось обсуждение манифеста в 1-м Городском районе столицы и “оно дало нам новую свежую струю, ободряло и окрыляло нас, зажигало наши сердца непреодолимым желанием двигаться дальше, не останавливаясь ни перед чем. Оно нас укрепило в мысли, что вся работа, проделанная нами, была по существу правильная...” [131]. Этот документ одобряют, а затем размножают на машинке большевики Путиловского завода. Его приветствуют большевики-железнодорожники Питера, рабочая группа Всероссийского страхового совета и другие.

Но не только русские социал-демократы должны познакомиться с большевистской программой. Ленин передает для Коллонтай: “...пусть поможет “двинуть” этот манифест на других языках” [132]. И спустя некоторое время она сделает запись в своем норвежском дневнике: “Вчера провела вечер с “молодыми” (норвежский “Союз молодежи”). Перевела им тезисы Ленина (ноябрьские). Дискутировали. Разъясняла. Чем больше вчитываешься в этот важный глубокий документ, тем положения Ленина яснее открывают путь. Это – не просто “анализ”, это тактика, это действие. Это политическая программа. Прежде всего во всех странах разрыв со всеми социал-патриотами. Разрыв решительный и безжалостный. Затем направить усилия рабочего класса в каждой стране, и прежде всего в странах воюющих, против собственной буржуазии. “Не сотрудничество классов”, как сейчас... а именно острейшая, беспощадная, открытая классовая борьба. Баррикады в ответ на войну. Это мне по душе” [133].

Однако при помощи не одной лишь Коллонтай намерен Ленин распространять в других странах манифест “Война и российская социал-демократия”. “...Удалось поместить 13 ноября сокращенное изложение манифеста в швейцарской газете “La sentinelle” (“Часовой”), выходившей на французском языке,– вспомнит Крупская.– Ильич торжествовал. Мы послали перевод манифеста во французские, английские и немецкие газеты” [134].

Уже разошелся тираж “Социал-демократа” с текстом манифеста ЦК РСДРП. Ленин запрашивает: “Не остался ли шрифт (неразобранный)? Оказалось, издали мало” [135]. Два дня спустя он вновь обращается в Женеву: “Пожалуйста, распорядитесь напечатать еще 1000 экземпляров...” [136]

А из разных мест приходят между тем к Ленину сообщения о том, что лидеры буржуазных и мелкобуржуазных партий обвиняют большевиков в антипатриотизме. Чтобы разоблачить клеветников, Ленин пишет статью “О национальной гордости великороссов”.

“Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости?” – спрашивает он со страниц “Социал-демократа”.

И категорически заявляет: “Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т. е. 9/10 ее населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов. Нам больнее всего видеть и чувствовать, каким насилиям, гнету и издевательствам подвергают нашу прекрасную родину царские палачи, дворяне и капиталисты. Мы гордимся тем, что эти насилия вызывали отпор из нашей среды, из среды великорусов...” [137]

Эта страстная любовь к своей родине, жгучая боль за насилия над нею, величайшая гордость за тех, кто выступал в России против своих поработителей, и дают Ленину право утверждать, что, полные чувства национальной гордости, русские рабочие хотят видеть свою порабощенную страну во что бы то ни стало свободной и счастливой. Именно поэтому, заявляет Владимир Ильич, нельзя в XX столетии в Европе “защищать отечество” иначе, как “борясь всеми революционными средствами против монархии, помещиков и капиталистов своего отечества, т. е. худших врагов нашей родины;-нельзя великороссам “защищать отечество” иначе, как желая поражения во всякой войне царизму, как наименьшего зла для 9/10 населения Великороссии, ибо царизм не только угнетает эти 9/10 населения экономически и политически, но и деморализирует, унижает, обесчещивает, проституирует его, приучая к угнетению чужих народов, приучая прикрывать свой позор лицемерными, якобы патриотическими фразами” [138].

Против ленинского лозунга поражения своего правительства в войне оппортунисты выдвигают лозунг:

– Ни побед, ни поражений!

Сторонники его стоят фактически на позициях буржуазии, на позициях социал-шовинистов. Они не верят в возможность интернациональных революционных действий рабочего класса против своих правительств, не желают помогать развитию таких действий. И Ленин разоблачает их со страниц “Социал-демократа”. Признающие лозунг “ни побед, ни поражений”, пишет Владимир Ильич, лишь лицемерно стоят за классовую борьбу, за “разрыв гражданского мира”. На деле же они отрекаются от самостоятельной, пролетарской политики. Те, кто провозглашает лозунг “ни побед, ни поражений”, стремятся подчинить “пролетариат всех воюющих стран задаче вполне буржуазной: охранять от поражений данные империалистские правительства” [139]. Сторонники лозунга “ни побед, ни поражений” – это сознательные или бессознательные шовинисты, в лучшем случае примирительные мелкие буржуа. И во всяком случае, они враги пролетарской политики. Они сторонники нынешних правительств, теперешних господствующих классов.

Большевики выступают за мир и учитывают стремление масс к справедливому демократическому миру. “Окончание войн, мир между народами, прекращение грабежей и насилий – именно наш идеал,– заявляет Ленин,– но только буржуазные софисты могут обольщать им массы, отрывая этот идеал от немедленной, прямой проповеди революционных действий” [140]. Задача состоит в том, чтобы движение за мир направить в русло пролетарской, а не пацифистской борьбы, связать его с борьбой пролетариата за власть.

Не так уж просто, даже из нейтральной страны, сплачивать для этого соратников по борьбе. Когда Ленин посылал в Женеву рукопись манифеста “Война и российская социал-демократия”, он предупреждал, чтобы печатали его “с максимальной осторожностью”, чтобы прятали тираж “обязательно у швейцарского депутата” [141]. Используя оказию, Ленин предостерегает Карпинского: “Есть все основания ждать, что швейцарская полиция и военные власти (по первому жесту послов русского или французского и т. п.) учинят военный суд или высылку за нарушение нейтралитета и т. п. Посему не пишите прямо в письмах ничего. Если надо что-либо сообщить, пишите химией. (Знак химии – подчеркнутая дата в письме)” [142]. Наставляет Владимир Ильич и А. Шляпникова, осуществляющего из Стокгольма связь между Русским и Заграничным бюро ЦК РСДРП: “...положение таково, что борьба с царизмом требует сейчас сугубой осторожности... Поэтому очень и очень прошу Вас удвоить и утроить конспиративность...” [143]

И все же Берн становится большевистским центром. Постепенно восстанавливаются прерванные войной связи. Укрепляются контакты с партийными работниками в России. С трудом, кружными путями, но в дом на Дистельвег поступают оттуда к Ленину вести. Ему пересылают письма о забастовках и демонстрациях петроградских рабочих, протестующих против войны, против всеобщей мобилизации.

Ему сообщают о нелегальных прокламациях, выпускаемых в Петрограде, Риге, на Кавказе.

Порой приходят солидные и по объему, и по содержанию книги и журналы – технические, медицинские или экономические. Напечатаны они на плотной матовой бумаге. Отправленные из России, поступают сперва на специально подобранные адреса, прежде чем попадают сюда, в Берн.

Между строк в книги и журналы вписаны химией письма Ленину. Под ними подпись: Джемс – один из партийных псевдонимов Анны Ильиничны Ульяновой-Елизаровой. Она сообщает, что в Питере рабочие отказались от участия в Военно-промышленном комитете, “ясно, определенно высказав... интернационалистскую точку зрения” [144], что оказала влияние на их позицию передовая “Социал-демократа”. Сообщает Анна Ильинична Ленину и о том, что после арестов в Петербургском комитете “большое безлюдье – совсем нет своих людей для работы”, но “настроение хорошее – какое-то напряженное”... [145]. Она пишет, что в Питере ждут “с нетерпением” газету “Социал-демократ”, что Горький “статью Старика просил послать тотчас же на Стокгольм, откуда перешлют” [146].

“Старику” – Ленину пишут также из сибирской ссылки. А среди писем ссыльных весточки из Туруханского края, от С. Спандаряна. “Как живете? Что поделываете? Каково настроение? – запрашивает он Ленина.– Напишите, что можете. Жаждем живого слова. Будем ждать от Вас письма” [147]. И в другом письме, доставленном в Берн: “Привет Вам из полярных стран… Мы чувствуем себя бодро и настроены оптимистически. Мы вообще оптимисты. Полагаем, что и Вы не особенно скучаете и думаете скоро вернуться домой” [148]. Целый месяц идет в Туруханскую ссылку ответное письмо Ленина. “Оно сильно пострадало от долгого пути в наши полярные страны, а поэтому оно чрезвычайно смахивает на трудно разбираемые клинописи ассирийских царей” [149],– шутит по этому поводу в очередном письме Ленину Спандарян.

О письмах, которые поступают из России к Ленину, узнают, конечно, друзья. Собираются они у “Ильичей” часто. Приходят живущие неподалеку М. Кедров, Г Шкловский, И. Арманд, В. Каспаров и другие большевики. Допоздна беседуют о политических событиях. Обсуждают поступившие из России вести.

Но нередко и сами Ульяновы отправляются к друзьям. Чаще, чем к другим, идут к Кедрову, замечательному музыканту, чтобы на час-другой погрузиться в волшебный мир музыки. Больше всего любит Владимир Ильич Бетховена. И Кедров играет Патетическую сонату, увертюры “Кориолан” и “Эгмонт”. Играет Шуберта, Листа, Шопена.

Идут Ульяновы и в ближайший лес. “Мы часами,– вспомнит Крупская,– бродили по лесным дорогам, усеянным осыпавшимися желтыми листьями. Большею частью ходили втроем – Владимир Ильич и мы с Инессой (И. Арманд.). Владимир Ильич развивал свои планы борьбы по международной линии. Инесса все это горячо принимала к сердцу. В этой развертывавшейся борьбе она стала принимать самое непосредственное участие: вела переписку, переводила на французский и английский языки разные наши документы, подбирала материалы, говорила с людьми и пр. Иногда мы часами сидели на солнечном откосе горы, покрытой кустарниками. Ильич набрасывал конспекты своих речей и статей, оттачивал формулировки...” [150]

Его статьи предназначены для “Социал-демократа”. Он обрабатывает материал для газеты и пересылает его в Женеву. Шлет Карпинскому “распределение статей” для каждого номера. Здесь, в Берне, читает корректуру. И радуется тому, что растет популярность большевистской газеты.

Примечания:

[94] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 3.

[95] Там же, с. 4.

[96] Там же.

[97] Там же, с. 7.

[98] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 355-356.

[99] “О Владимире Ильиче Ленине. Воспоминания. 1900-1922 годы”, с. 173.

[100] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 1.

[101] Там же, с. 5.

[102] Там же, с. 6 – 7.

[103] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 6.

[104] Ленинский сборник XI, с. 95-96.

[105] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 111.

[106] Там же.

[107] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 9-10.

[108] См. В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 409.

[109] Там же, с. 28.

[110] Там же, с. 31.

[111] Там же, с. 32 – 35.

[112] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 358.

[113] Ленинский сборник XIV. с. 138.

[114] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 25.

[115] Там же, с. 26.

[116] Там же, с. 16.

[117] Там же, с. 20.

[118] Там же, с. 3.

[119] Там же, с. 13.

[120] Там же, с. 14.

[121] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 15.

[122] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 26.

[123] “О Владимире Ильиче Ленине. Воспоминания. 1900-1922 годы”, с. 126.

[124] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 35.

[125] См. там же, с. 36.

[126] Там же.

[127] См. там же, с. 37.

[128] См. Э. Хазиахметов. Ленин и ссыльные большевики Сибири, с. 131.

[129] См. М. Горенский, А. Кудрявцева, В. Сафронов. Между двумя революциями. Красноярск, 1960, с. 133.

[130] “Слово старых большевиков”. М., 1965, с. 121.

[131] “Красная летопись”, 1922, № 5, с. 236.

[132] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 22.

[133] А. М. Коллонтай. Из моей жизни и работы. Воспоминания и дневники. М., 1974, с. 181.

[134] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 253.

[135] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 32.

[136] Там же, с. 33.

[137] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 26, с. 107.

[138] Там же, с. 108-109.

[139] Там же, с. 290.

[140] Там же, с. 304.

[141] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 49, с. 10.

[142] Там же, с. 8.

[143] Там же, с. 47.

[144] “Пролетарская революция”, 1930, № 7-8 (102-103), с. 185.

[145] Там же, с. 187.

[146] Там же, с. 188.

[147] С. С. Спандарян. Статьи, письма и документы. М., 1958, с. 285.

[148] Там же, с. 286-287.

[149] Там же, с. 287.

[150] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 250.

Революция близка!

В конце марта 1915 года умерла Елизавета Васильевна – мать Крупской. “Тянуло ее в Россию,– пишет Надежда Константиновна,– но там не было у нас никого, кто бы о ней заботился...” [1]

Пережитое Крупской горе обостряет у нее Базедову болезнь. Врачи настойчиво советуют Владимиру Ильичу: надо повезти жену в горы. Но всегда не густо у них с деньгами. А сейчас их особенно мало. И Владимир Ильич отыскивает по газетным объявлениям самый дешевый пансионат “Мариенталь” у подножия Ротхорна, в Зёренберге, окруженном лесами, высокими горами.

Он очень любит горы. Любит забираться под вечер на отроги Ротхорна, бродить по горе, что километрах в двух от пансионата.

Ложатся Ульяновы спать с петухами. А встают очень рано. И до самого обеда без устали трудится Владимир Ильич. “...Работы порядочно, так что скучать некогда” [2],– сообщает Багоцкому Крупская.

Множество писем пишет Владимир Ильич. Они уходят отсюда в Берн и Женеву, Зволле и Гертенштейн, Христианию (Осло) и Амстердам, Лозанну и Стокгольм, Цюрих и Лондон.

Письма в Христианию адресованы Коллонтай, по поручению Ленина участвующей в сплочении левых, интернационалистских элементов социал-демократии скандинавских стран.

В одном из писем, написанных позднее 11 июля, Ленин напоминает, что позицию большевиков Коллонтай уже знает из “Социал-демократа”. Он считает, что левые должны выступить, во-первых, “с общей идейной декларацией”, в которой обязаны осудить социал-шовинистов и оппортунистов. Во-вторых, они должны выступить “с программой революционных действий (сказать ли: гражданская война или революционные массовые действия – не так уже важно)” [3]. И, в-третьих, левые должны выступить против “защиты отечества” и других подобных лозунгов. Ленин подчеркивает при этом, что “идейная декларация “левых” от имени нескольких стран имела бы гигантское значение...” [4].

26 июля. Только что пришло письмо от Коллонтай. В нем – вести из России и главная: отрицательное отношение трудящихся масс к войне. В ответном письме Владимир Ильич разъясняет важность программных требований о вооружении народа, о праве наций на самоопределение. “Если слова о классовой борьбе не фраза в либеральном духе (каковою она стала у оппортунистов, Каутского и Плеханова),– спрашивает он,– то как можно возражать против факта истории– превращения сей борьбы, при известных условиях, в гражданскую войну? Как может, далее, угнетенный класс вообще быть против вооружения народа?” Ленин решительно заявляет: “Отрицать это значит впасть в полуанархистское отношение к империализму: это, по-моему, наблюдается у некоторых левых даже у нас. Если-де империализм, то не нужно ни самоопределения наций, ни вооружения народа! Это – вопиющая неверность. Именно для социалистической революции против империализма нужно и то и другое” [5].

Не ранее 4 августа. Владимир Ильич пишет Коллонтай, что “дьявольски важно было бы совместное интернациональное выступление левых марксистов!” [6]. И отмечает при этом: “Роланд-Гольст (Г. Роланд-Гольст – голландская социалистка.), как и Раковский (видали его французскую брошюру?), как и Троцкий, по-моему, все вреднейшие “каутскианцы” в том смысле, что все в разных формах за единство с оппортунистами, все в разных формах прикрашивают оппортунизм, все проводят (по-разному) эклектицизм вместо революционного марксизма” [7].

В письмах, которые приходят из Зёренберга в Христианию, Ленин делится своими мыслями. Порой с Коллонтай спорит. Возражает ей. Дает поручения. И ее дневниковые записи свидетельствуют, что она разделяет взгляды Ленина, стоит на его позициях,

Коллонтай записывает в эти летние дни 1915 года:

2 августа. ““Социал-демократен” сейчас самый важный и единственный орган мирового рабочего класса, вернее, авангарда его. Это водораздел, и очень четкий, очень резкий, между социал-шовинистами и интернационалистами. Досадно, что это на русском языке. Надо работать над его распространением. Этому же послужил и журнал “Коммунист” (Журнал, созданный Лениным; издавался в Женеве редакцией газеты “Социал-демократ”.). Только что вернулась из Фолькентсхауза. Очень долго обсуждали... “основное положение”: поражение правительств и буржуазии в каждой стране должно стать лозунгом. Это то же, что говорит и Карл Либкнехт. Но Ленин идет дальше – не просто поражение, а “превращение войны империалистической в войну гражданскую”. Это революционнейшая мысль. И это открывает путь к действию...

Для меня теперь совсем ясно, что никто так эффективно не борется с войною, как Ленин. Остальные – половинчатость. Только ударом масс, только волей пролетариата можно остановить войну. И эту волю надо спаять – солидарностью и решительностью к баррикадному бою. В этом наша задача” [8].

4 августа. “Я вижу, чувствую рост оппозиции левых сил и знаю, что этот год, точнее Ленин, нас многому научил. Вокруг Ленина идет собирание сил “молодых”. Рухнули стены начинавшей коснеть “немецкой школы”, оппортунизм привел в болото. Но уже пульсирует, выбивается наружу живой революционный дух искания. Левые всех стран группируются, организуются в духе Ленина. Нас мало, но они есть. Мысли [Ленина] отрезвляют умы. Сейчас это самая ясная голова...” [9]

В письмах из Зёренберга Ленин сообщает о поступающих к нему сюда из России недурных вестях, о начинающемся революционном брожении. Он шлет указания товарищу, подготовляющему в Женеве очередные номера “Социал-демократа”. “Имеете ли “Вопросы Страхования” № 3 и 4? – запрашивает в начале июля Ленин.– Если нет, пришлем” [10]. И вскоре сам просит: “Пришлите “Вопросы Страхования” с рецензией на Маслова” [11]. “Вопросы страхования” – это большевистский легальный журнал. Он выходит в Петрограде и ведет борьбу не только за осуществление рабочего страхования, но и за большевистские “неурезанные лозунги” – восьмичасовой рабочий день, конфискацию помещичьих земель, демократическую республику.

Владимир Ильич посылает открытки в бернские и цюрихские библиотеки. Он просит прислать необходимые ему книги. И эти книги приходят к Ленину в глухую деревушку. Лежат стопками – на столе, на подоконнике.

Ленин завершает здесь давно задуманную брошюру “Социализм и война”. Он пишет в предисловии к ней:

“Война длится уже год. Наша партия определила свое отношение к ней в самом начале ее...

В настоящее время в России явно растет революционное настроение в массах. В других странах замечаются повсюду признаки такого же явления, несмотря на придушение революционных стремлений пролетариата большинством официальных с.-д. партий, ставших на сторону своих правительств и своей буржуазии. Такое положение вещей делает особенно настоятельным издание брошюры, подводящей итоги с.-д. тактике в отношении к войне” [12].

Владимир Ильич отправляет рукопись в Женеву. И торопит: брошюра должна выйти как можно скорее! “...Печатайте 2000 экземпляров на самой дешевой бумаге (если есть тонкая, то 1000 экземпляров на тонкой) – формата самого дешевого и удобного для конвертов...– просит он. – Если можно сделать это без задержки, пришлите мне второй экземпляр всех корректур брошюры (для посылки товарищу, который едет в Россию)” [13].

Чуть ли не в каждом письме в Женеву идет речь об этой брошюре: “Как идет набор и когда надеетесь выпустить?” [14]; “О брошюре извещайте иногда открыткой, есть ли “надежда” на прогресс...” [15]; “Если брошюра сможет выйти во вторник или среду, пошлите экспрессом 10-20 экземпляров Шкловскому” [16]. Пишет Ленин и в Берн: “Мы должны приложить все усилия к тому, чтобы выпустить нашу брошюру (по-немецки) до 5.IX... Можно ли напечатать в 3-4 дня? Мы должны приложить все усилия и сделать это!” [17]

Почему до 5 сентября? В этот день открывается 1-я Международная социалистическая конференция. Из Зёренберга Ленин ведет оживленную переписку с ее организаторами и участниками. Настойчиво, терпеливо разъясняет интернационалистам разных стран их ответственность за судьбы международного социализма. Добивается ясного, четкого заявления против империализма. Убеждает, что рабочие должны получить правильную политическую линию в борьбе за превращение войны империалистической в войну гражданскую, в “войну наемных рабочих против капиталистов данного государства” [18].

Перед конференцией приходит письмо Я. Берзина. Не уверен тот, что удастся ему через воюющие страны пробраться в Швейцарию. И от имени Заграничного комитета Социал-демократии Латышского края Берзин просит Ленина выступить в качестве представителя этой организации на предстоящих совещаниях социалистов разных стран. “Наша организация, как Вам известно,– заявляет он,– вполне примыкает к той позиции, которую занял ЦК РСДРП в своем первом манифесте о войне...” [19]

Конференция созвана в Циммервальде, в десяти километрах от Берна. Автобусы с делегатами приближаются уже к этому горному поселку, состоящему из нескольких ферм да одной гостиницы, когда на тропинке с рюкзаком за спиной, с альпинистской палкой в руке показывается Ленин.

“Устроились мы,– вспомнит болгарский социалист Василь Коларов,– в этой маленькой гостинице все вместе, в качестве туристов, чтобы никто не догадался о том, кто мы и каковы истинные цели нашего приезда” [20]. И всем “туристам” (как доволен Ленин!) раздают сразу же брошюру “Социализм и война”. Пусть еще до начала конференции напомнит она делегатам о том, как относятся большевики к войне. Пусть разъяснит она им важнейшие вопросы политики и тактики революционной социал-демократии.

Тридцать восемь человек из одиннадцати стран прибыли в Циммервальд. От России, Польши, Италии, Болгарии и Румынии – это официальные представители социал-демократических партий. Из Германии, Франции, Голландии, Швеции, Норвегии – делегаты оппозиционных групп. От Швейцарии здесь представительство личное.

Восемь делегатов, возглавляемых Лениным, вносят проект резолюции. В нем содержится характеристика войны как грабительской, ведущейся в интересах буржуазии, осуждаются социал-шовинисты и их лозунг “защиты отечества” в несправедливой войне. И разгорается ожесточенная полемика с правым большинством о путях борьбы, о задачах социал-демократии.

Судя по протокольной записи, Ленин выступает несколько раз. Он разоблачает шаткую, непоследовательную позицию немецких делегатов. Признавая на словах нарастание, неизбежность революции, те не говорят о ней массам прямо, отказываются призывать к братанию солдат на фронте, к организации политических стачек, уличных демонстраций, гражданской войне.

– Наш безусловный долг, – заявляет Ленин,– разъяснять массам необходимость революции, звать к ней, создавать соответствующие организации, не бояться говорить самым конкретным образом о различных приемах насильственной борьбы и об ее “технике” [21].

Владимир Ильич возражает также итальянскому делегату. Тот старается доказать, что война “еще не породила условий революции” и призывать к ней якобы преждевременно. Но Ленин напоминает: прямая проповедь революции необходима и тогда, когда она еще не началась.

– Дело обстоит так: или действительно революционная борьба или только пустая болтовня... [22] – говорит Ленин.

Быть за мир – это еще ничего не значит. В соответствии с новой ситуацией должны быть найдены новые действительные средства борьбы...

Пройдет немного дней, и Ленин подведет итоги Циммервальдской конференции: “Идейная борьба на конференции шла между сплоченной группой интернационалистов, революционных марксистов и колеблющимися почти каутскианцами, составлявшими правый фланг конференции... После целого года войны единственным течением в Интернационале, которое выступало с вполне определенной резолюцией,– а также с основанным на ней проектом манифеста,– и объединило последовательных марксистов России, Польши, Латышского края, Германии, Швеции, Норвегии, Швейцарии, Голландии, оказалось течение, представленное нашей партией” [23].

Родилась международная группа революционных марксистов – Циммервальдская левая. Во главе ее становится Ленин. “Сплочение указанной группы,– считает он,– один из самых важных фактов и один из самых больших успехов конференции” [24].

С рюкзаком за спиной, с альпинистской палкой в руках – заправским туристом выходит снова Владимир Ильич на горные тропы.

Словесные битвы измотали его. “На другой день по приезде Ильича из Циммервальда,– вспомнит Крупская,– полезли мы на Ротхорн. Лезли с “великоторжественным аппетитом”, но когда влезли наверх, Ильич вдруг лег на землю, как-то очень неудобно, чуть не на снег, и заснул. Набежали тучи, потом прорвались, чудесный вид на Альпы раскрылся с Ротхорна, а Ильич спит, как убитый, не шевельнется, больше часу проспал... Надо было несколько дней ходьбы по горам и зёренбергской обстановки, чтобы Ильич пришел в себя” [25].

Наступает осень. Вновь Ульяновы в Берне. Поселяются они на неказистой, кое-как мощенной улице Зейденвег с грязно-белыми домами-коробками, чахлыми деревьями. В доме 4а на четвертом этаже снимают меблированную комнату, в которой две железные койки, два канцелярских стола с книгами, круглый столик посредине да вешалка на три гвоздя.

Отсюда прежде всего отправляет Владимир Ильич срочное письмо в Женеву. Адресовано оно В. Карпинскому, выпускающему там “Социал-демократ”: “Пишу этот экспресс по такому спешному делу: из России получены очень важные (и благоприятные) новости. Хотим издать тотчас еще № ЦО (в две страницы), так чтобы он вышел действительно немедленно” [26]. Пишет он и в Стокгольм: “Из России вести свидетельствуют о нарастании революционного настроения и движения...” [27]

“Очень важные (и благоприятные) новости” – это пересланные Ленину по поручению Петербургского комитета РСДРП листовки и другие материалы о работе питерских большевиков.

Он внимательно изучает полученные документы. Делает на них пометки. Составляет перечень.

Вышедшая в начале октября 1914 года в Петрограде прокламация говорит о преследовании, эксплуатации пролетарских масс: “Грабят нас помещики, грабят фабриканты, купцы и домовладельцы, грабит полиция, грабит царь со своими чиновниками, и, когда нам наконец надоедает этот повальный грабеж, когда мы хотим отстоять свои интересы, когда мы объявляем забастовку, тогда на нас напускают полицию, солдат и казаков, нас бьют, бросают в острог, ссылают и вообще преследуют, как бешеных собак. Вот кто наши действительные враги, враги непримиримые и беспощадные” [28].

С этой лежащей перед Лениным листовкой перекликается та, которая призвала в январе питерских пролетариев к однодневной забастовке. “Миллионы наших братьев, рабочих и крестьян,– говорится в ней,– нашли и находят себе могилы в бессмысленной войне – во имя чего? Во имя защиты интересов своих врагов.

Ослабив и ослабляя военным положением и мобилизацией демократию и ее авангард – городской пролетариат, правительство пользуется громами наступившей войны в первую голову для одержания победы над своими внутренними врагами” [29].

Ленин с удовлетворением отмечает: питерские большевики зовут к гражданской войне, ибо “гражданская война – лозунг революционных социал-демократов в настоящий исторический момент” [30].

В стопке листовок на рабочем столе Владимира Ильича не только те, что изданы Петербургским комитетом. Здесь листок, отпечатанный столичной железнодорожной организацией РСДРП и предсказывающий, что “в огне и пороховом дыму зреет новая русская революция” [31]; здесь – протест группы рабочих-печатников против “политики царствующей монархии и капиталистов” [32]; прокламация питерских деревообделочников “о бойне народов, предпринятой во имя интересов кровавой буржуазии” [33]; призыв организации женщин-работниц к международной солидарности.

Все это надо опубликовать в “Социал-демократе”. Опубликовать как можно быстрее. А чтобы ускорить выход специального номера, лучше печатать его здесь, в Берне. Ленин просит Карпинского: “Пожалуйста, пошлите тотчас же (чтобы пришла никак не позже чем рано утром в субботу) тонкой бумаги на 2000 экз. ЦО...” [34]

Ее доставляют из Женевы на окраину Берна, в дом на Бюмплицштрассе, занимаемый типографией Бентели. И 13 октября 47-й номер “Социал-демократа” выходит в свет. Целиком посвящен он питерским большевикам. А открывается статьей Ленина “Несколько тезисов”. “Приведенный в этом номере материал показывает,– пишет Владимир Ильич,– какую громадную работу развернул Петербургский комитет нашей партии. Для России и для всего Интернационала это – поистине образец социал-демократической работы во время реакционной войны, при самых трудных условиях. Рабочие Питера и России всеми силами поддержат эту работу и поведут ее дальше, энергичнее, сильнее, шире по тому же пути” [35].