Текст книги "Ленин. Эмиграция и Россия"

Автор книги: Евгений Зазерский

Соавторы: Анатолий Любарский
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Через несколько дней приходит из “Правды” новый пакет. Но в нем одна только книга. “Напишите же, почему”,– возмущается Ленин. Вновь он требует: “...без книг нельзя работать”. Следует “повнимательнее отнестись к этому” [86].

Как, впрочем, и к тому, чтобы вовремя поступали к нему сама “Правда”, другие газеты. “С газетами вышла-таки задержка,– пишет он.– Сидим без газет и просидим 2-3 дня еще” [87]. И несколько дней спустя: ““Правду” получаем неаккуратно (вчера вовсе не имели!!). “Звезду” ни№14, ни№17 вовсе не видали. Скандал! Нельзя ли посылать бандеролью полосы корректурные, чем им пропадать? Стоит это 2 коп. Был бы выигрыш времени... Уходя ночью, выпускатель бросал бы бандероль в почтовый ящик – и все” [88].

Теперь уже ранним утром, как только приступают в Петербурге к печати очередного номера “Правды”, на Загородном проспекте опускают в почтовый ящик пакет с двумя экземплярами для Ленина. С берегов Невы, из редакции “Правды”, идут в Краков и другие, выходящие в Питере, газеты. Идут журналы, книги. “За присылку отдельных номеров “правых” газет большое спасибо,– благодарит Ленин.– Нам крайне важны такие отдельные посылки интересных газеток, которых иначе как через Вас мы бы абсолютно не могли добыть” [89].

– “Правда”,– говорит Ленин,-должна теперь сыграть ту же роль, которую сыграла “Искра” в 1900 году...

Он не раз говорит: “Правда” должна явиться тем ядром, вокруг которого объединятся все находящиеся в подполье, все разбросанные по обширным пространствам России товарищи. И стремится придать ей боевое большевистское направление.

Первостепенное значение имеет подготовка к выборам в IV Государственную думу. Сейчас, заявляет Владимир Ильич, это – “коренной вопрос” [90]. Ведь ликвидаторы ведут к тому, чтобы вовсе отказаться от выдвижения своих кандидатов. И им надо дать решительный бой.

Ленин против утверждения некоторых товарищей из редакции “Правды”, что на страницах массовой рабочей газеты не следует якобы освещать разногласия в рабочем движении, В легальной газете, какой является “Правда”, следует, по их мнению, сохранять умеренный тон. Он против примиренчества в отношении ликвидаторов. И ставит вопрос прямо: “...намерена ли редакция вести выборный отдел газеты против ликвидаторов, называя их ясно и точно...” Ибо “середины нет и быть не может”. Ленин за “гневный тон против того, что дурно, вредно, неверно...”. Он утверждает: “Без “гнева” писать о вредном – значит, скучно писать” [91]. И в статьях, отправляемых из Кракова в “Правду”, разоблачает демагогию ликвидаторов и троцкистов, обрушивается против тех, кто насаждает раскол, фракционность.

Сегодня на рабочем столе Ленина – последние номера “Невского голоса”. Вновь убеждается он: с помощью этого издания ликвидаторы стремятся разрушить единство рабочих выборов в Петербурге. И отправляет в “Правду” 20-строчный “Ответ ликвидаторам”. “Это им не удастся,– пишет Ленин.– Лицемерные крики о “единстве”... (со стороны ликвидаторов!!) никого не обманут”. Он не сомневается– “единство рабочей демократии обеспечено”. Он обрушивается против недостойных выходок ликвидаторов и категорически заявляет: “Рабочие не идут за теми, кто ликвидирует рабочую демократию и только обещает заменить ее... открытой “партией” либеральной рабочей политики. Единство рабочей массы, а не “соглашение”, в ущерб этому единству, с интеллигентскими раскольническими кружками ликвидаторов, вот чего хотят сознательные рабочие” [92].

Этому должна следовать “Правда”. И Владимир Ильич настаивает на опубликовании его “Ответа ликвидаторам”. Настаивает на том, что молчать нельзя, что молчание может лишь все испортить, вызвать протест рабочих. Он по-прежнему зовет дать отпор ликвидаторам.

Но некоторые члены редакции все еще непоследовательны. “Ответ ликвидаторам” не появляется в газете. Так же как и посылаемая спустя несколько дней статья “Об избирательной платформе”.

Подобная робость редакции возмущает Ленина. В письмах, которые он по вечерам относит к поезду, идущему в Россию, вновь и вновь требует. “На “Правду” многое легло на выборах, и с нее много спросится... У “Правды” на деле руководящая позиция. Ее надо с честью отстоять. Надо ясно, спокойно и твердо сказать: против ликвидаторов” [93].

А тут приходит “официально-кадетская” “Речь”, делавшая до сих пор все возможное и невозможное, чтобы “замолчать” “Правду”. Владимир Ильич быстро просматривает ее передовую. Наконец-то, с удовлетворением отмечает он, прорвало эту либерально-монархическую, “лояльную”, трусливую газету! Признала она все же опасность большевистской “Правды”! Сбита она с позиции молчания! Надо поэтому ударить по “Речи”. И Ленин сразу же пишет в “Правду”, настаивает на опубликовании ряда статей против “Речи”, рекомендует “разжечь борьбу еще больше”. Это важно и принципиально, и практически, ибо “оживление борьбы должно оживить и споры и беседы с избирателями и запись их в избирательные списки” [94].

Владимир Ильич шлет в Питер товарищам и практические советы: “Надо достать в городской управе через знакомых статистиков (или официально от редакции и членов Гос. думы) все статистические материалы (если их нет, купить “Речь” за те годы и месяцы или иную газету) о выборах в 1, 2 и 3 Гос. думу + статистика Питера (квартиры, население и проч.). С такими материалами в руках и с толковым репортером, ежедневно или 2-3 раза в неделю бывающим в городской управе, можно хорошо поставить газетный отдел о ходе выборов” [95].

Там, в Питере, Арманд по его поручению помогает “Правде” вести отдел по выборам в Думу, решительнее выступать против ликвидаторов. Из Кракова шлет Ленин в газету статьи, призванные закрепить ее на антиликвидаторских позициях.

Одна из статей подводит итоги полугодовой работы “Правды”. Ее создание, утверждает в этой статье Владимир Ильич, остается “выдающимся доказательством сознательности, энергии и сплоченности русских рабочих” [96]. Он анализирует данные о сборах на издание “Правды”. Сравнивает с данными сборов на ликвидаторские “Живое дело” и “Невский голос”. “...Почти вся Россия, в той или иной мере,– приходит к заключению Ленин,– принимала активное участие в создании ежедневной рабочей газеты” [97].

Она нужна рабочим вообще и в частности в избирательной кампании, хотя ничего хорошего те, разумеется, не ждут от IV Государственной думы. Но рабочие, заявляет Владимир Ильич, должны участвовать в выборах ради сплочения и политического просвещения, проведения в Думу своих рабочих депутатов. Ибо “даже в самой черной, чисто помещичьей Думе рабочие депутаты приносили и могут приносить немало пользы рабочему делу, если эти депутаты настоящие рабочие демократы, если они связаны с массой, и масса учится направлять, проверять их” [98].

Ленин придает статье особое значение. Хотя получилась она громадной, просит опубликовать ее целиком. “Ее можно бы,– советует он,– поместить в четыре дня фельетонами, набранными мелким шрифтом” [99]. Именно так поступает “Правда”. 29 июля (11 августа) она начинает печатать статью. Под ней стоит подпись: “Статистик”.

А этим же утром другая большевистская газета – “Невская звезда” выходит с окончанием статьи Ленина “Как П. Б. Аксельрод разоблачает ликвидаторов”. И для нее много пишет Владимир Ильич. И ей шлет отсюда свои советы. Призывает не обходить острые вопросы. Призывает не бояться полемики. “Социалистический орган,– наставляет он товарищей из “Невской звезды”,– должен вести полемику: наше время – время отчаянного разброда и без полемики не обойтись. Вопрос, вести ее живо, нападая, выдвигая вопросы самостоятельно или только обороняясь, сухо, скучно” [100].

Многое делает Ленин, чтобы разжечь полемику. Своими статьями принуждает казенную прессу реагировать на большевистскую газету.

Одну за другой публикует он в “Правде” статьи о заработной плате русского фабрично-заводского рабочего. И приводит ими в смятение черносотенную “Россию” – эту, как с презрением называет ее Владимир Ильич, “полицейски-продажную газетку” [101]. Та пытается опровергнуть выводы Ленина. Опровергнуть путем искажения подлинных цифр. И едва только в Краков приходит номер “России” с передовой, посвященной его статье, как Ленин обрушивается на “казенную газету” [102]. В тот же вечер уходит в “Правду” новая статья “Плохая защита”, опровергающая лживые выводы “России”.

С самого утра Владимир Ильич – за столом. Работает над статьями. Вместе с Надеждой Константиновной ведет обширную переписку. И, устав, на час-другой отрывается от множества дел, чтобы побродить по городу, по окрестностям Кракова.

А однажды отправляется Владимир Ильич на велосипеде за сорок километров в деревню Макув. Там живет Багоцкий. Ленин обещал ему:

– Я приеду к вам, и мы вместе поднимемся на вершину Бабьей горы.

О том, как они на нее поднимаются, расскажут записки Багоцкого:

“...Мы направились по отлогой тропинке. Скоро дорога пошла лесом. Стало темнеть... Тропинка шла зигзагами. Желая сократить дорогу, Владимир Ильич предложил идти напрямик наверх. Мы поднимались быстрее, время от времени пересекая тропинку, но вдруг обратили внимание, что тропинка больше не попадается нам. Решив, что она осталась слева, сворачиваем туда, но тропинки нет. Стали ее искать в разных направлениях. И это не помогло. Не оставалось ничего иного, как идти напрямик вверх. Было уже темно, двигались мы медленно, натыкаясь поминутно то на кусты, то на пни. Грозила перспектива провести ночь в лесу... Вдали что-то светится. Вскоре свет становится более отчетливым. Начинаем различать два освещенных окна. Находим дверь и входим в обширную комнату” [103].

Владимир Ильич со своим спутником – в туристской хижине, по-местному – в схрониске. Завтра с самого утра они обязательно продолжат подъем.

Но их ждет неудача.

– Посмотрите, панове, в окно,– говорит им утром сторож,– такой туман, что в двух шагах ничего не видно.

Идет сильный дождь. Взбираться наверх нет смысла. И вместе с Багоцким Владимир Ильич спускается вниз.

– В первый же свободный день я опять приеду,– говорит он, прощаясь.

И не проходит двух недель, как вновь поднимается Владимир Ильич на Бабью гору. На сей раз перед ним открывается с ее вершины великолепная картина – освещенная яркими лучами солнца длинная цепь Татр.

– Наши усилия не пропали даром! – в восторге Владимир Ильич.

Примечания:

[70] “Исторический архив”, 1961 г. № 2, с. 17.

[71] Ю. Бернов, А. Манусевич. Ленин в Кракове. М., 1972, с. 13.

[72] Там же, с. 16.

[73] В.И. Ленин, Полн. собр. соч. т. 55, с. 328.

[74] См. “Прометей”, 1967, № 2. с. 22-23.

[75] Там же, с. 23.

[76] См. В. Найдус. В. И. Ленин в Польше. М., 1957, с. 29.

[77] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 205.

[78] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 55, с. 354.

[79] См. Юзеф Серадский. Польские годы Ленина. М., 1966, с. 21-22.

[80] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 84-85.

[81] Н. К. Крупская. Воспоминания о Ленине, с. 207.

[82] Там же.

[83] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 72.

[84] “Красный архив”, 1934, т. 1(62), с. 234.

[85] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 66-67.

[86] Там же, с. 68.

[87] Там же.

[88] Там же, с. 79.

[89] Там же, с. 74.

[90] Там же, с. 78.

[91] Там же.

[92] В.И. Ленин, Полн. собр. соч. т. 21, с. 395.

[93] В.И. Ленин, Полн. собр. соч.. т. 48, с. 77.

[94] Там же, с. 82.

[95] Там же, с. 69.

[96] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 21, с. 427.

[97] Там же, с. 432.

[98] Там же, с. 435.

[99] В.И. Ленин, Полн. собр. соч., т. 48, с. 73.

[100] Там же, с. 71.

[101] В.И. Ленин, Полн. собр. соч.. т. 22, с. 438.

[102] Там же, с. 57.

[103] “Воспоминания о Владимире Ильиче Ленине”, т. 2, с. 314.

Штаб на улице Любомирского

Большую часть корреспонденции Владимир Ильич отправляет сам. Он идет для этого на вокзал, к ночному поезду. Его статьи в “Правду”, в другие легальные русские издания, его письма в Россию попадают к адресату быстрее, чем если бы они шли обычным путем.

Но из пригорода далеко добираться на вокзал: ведь Звежинец на юго-западной окраине Кракова, а вокзал – на восточной. И Ульяновы решают переселиться.

“Вчера, вернувшись домой,– сообщает мать Ленина заключенной в тюрьму дочери Марии,– застала письмо от Нади... Перебираются они с 1-го сентября на новую квартиру, в город, или, лучше сказать, на другой край города, т. к. тут, где лето провели, будет непролазная грязь и до библиотеки и вокзала далеко, а с новой квартиры всего 10 минут ходьбы” [104].

Ульяновы снимают квартиру в доме № 47 (Позднее номер дома был изменен на 49.) по улице Любомирского в районе Весела, в 12-15 километрах от русской границы. Дом новый. Улица еще не вымощена, застроена только с одной стороны. Из окна, за садами, виднеются поля, раскинувшиеся до самой границы.

В двух небольших комнатах – те же, что и в доме в Звежинце, простые железные кровати, те же некрашеные столы, несколько стульев, книжные полки. Ленин привез с собой книги из Парижа. И книги, пачки газет, рукописи заполняют обе комнаты – лежат на подоконниках, столах, стульях.

Здесь, как и на предыдущей квартире, его день строго спланирован. Он встает около восьми. При всякой погоде совершает небольшую утреннюю прогулку. И сразу же после завтрака – за работу. К одиннадцати приходит первая почта. Ее ждут тут с нетерпением. В ней – газеты и журналы из России. Их содержание определяет в значительной степени работу данного дня. В газетах и журналах – темы для очередных статей.

Вот новая книжка “Русской мысли” – московского журнала, издаваемого правым крылом кадетской партии. Некий Щепетев выступает с письмом из Франции “Русские в Париже”. Всего полтора десятка журнальных страниц занимает письмо. А сколько в нем клеветы на русскую революционную демократию, сколько грязных измышлений “озлобленного на демократию обывателя”! [105] И в ответ из-под ленинского пера выливаются гневные строки:

“...Когда испытаешь всю тяжесть измученной, постылой, болезненно нервной эмигрантской жизни и когда подумаешь о жизни господ Щепетевых, Струве, Головиных, Изгоевых и К°, то никак нельзя удержаться, чтобы не сказать: какое это безмерное счастье, что мы не принадлежим к этому обществу “порядочных людей”,– к обществу, куда сии лица вхожи, где им подают руку!” [106]

Почта доставляет свежий номер кадетской газеты “Речь”. Ее передовая излагает основные политические принципы главной партии либерально-монархической буржуазии. И Ленин тотчас же отзывается на нее статьей “С чем кадеты идут на выборы?”. Он сравнивает в ней программы либералов и рабочей демократии. Быстро просмотрев полосы “Луча”, Ленин пишет статью “Единство рабочих и выборы” – о хитрой механике этой выходящей в Петербурге ежедневной легальной газеты меньшевиков-ликвидаторов, о лживости ее призывов к единству. Приходит и “Новое время” – орган дворянских и чиновно-бюрократических кругов – газета, которая, как определил уже Ленин, торгует всем, “начиная от политических убеждений и кончая порнографическими объявлениями” [107]. В нынешнем номере – статья, раскрывающая планы националистов. Не ответить на нее ни в коем случае нельзя! И Ленин пишет в “Правду” о политике шовинизма и захвата чужих земель, прикрываемой пышными словами о “святой борьбе за независимость” народов.

Около двух часов – перерыв на обед. И снова возвращается Ленин к работе. Только к пяти позволяет он себе короткий отдых – пешком или на велосипеде отправляется за город, зимой – катается на коньках. “Кто видел этого юношески бодрого, веселого конькобежца, совершавшего замысловатые фигуры на льду,– пишет сопровождающий его нередко Багоцкий,– не подумал бы, что перед ним великий вождь и теоретик революционного пролетариата” [108].

А с прогулки – опять в свою комнату, где ждет вечерняя почта, к неоконченной статье, к корреспонденции, которую, как обычно, сам отнесет к ночному поезду.

Теперь уже в дом на улицу Любомирского, где всегда людно и шумно, идут отовсюду вести. Они подтверждают: в России все более растет рабочее движение; российский пролетариат запомнил, уроки 1905 года; у рабочих всей страны встретили сочувственный отклик революционные лозунги, под которыми проходили массовые политические стачки в Петербурге.

Ленин убеждается в том, о чем писал перед самым переездом в Краков: “...лозунг передовых столичных рабочих – да здравствует демократическая республика! – тысячами каналов идет да идет, вслед за каждой стачкой, в отсталые слои, в глухую провинцию, в “народ”, “во глубину России”” [109]. Так развенчиваются проповеди ликвидаторов, выступающих не только против подполья, нелегальной партии и партийной работы, но и против “осложнения” экономической борьбы политическими требованиями. Развенчиваются те, кто расценивает нынешнее забастовочное движение всего лишь как “стачечный азарт”. “Философия” ликвидаторов возбудила к ним со стороны петербургских рабочих и ненависть, и презрение.

В своих статьях, почти ежедневно направляемых из Кракова в “Правду”, Ленин утверждает, что ликвидаторы скатились до роли либеральных буржуазных политиков. По-прежнему разоблачает он демагогические утверждения ликвидаторов о возможности создания в России в условиях царского режима легальной социалистической партии. По-прежнему добивается, чтобы боролась против них “Правда”, так как орган революционной демократии должен быть боевым органом. По-прежнему требует, чтобы ее статьи были страстными, наступательными...

Как сожалеет Ленин, что тысячи верст разделяют его с редакцией, что не может принять непосредственного участия в ее работе.

– Критиковать, конечно, полезно,– говорит он,– но лучше было бы предотвращать ошибки на месте...

Владимир Ильич прочитывает каждый номер от начала до конца. И особенно внимательно мелкие заметки – те, что прислали в “Правду” рабочие.

– Эти мелочи,– утверждает Ленин,– куда важнее больших передовых статей крупных газет.

Багоцкий – он тоже живет сейчас на улице Любомирского, неподалеку от Ульяновых – встречается с Лениным почти каждый день. Не раз застает он Владимира Ильича над длинной колонкой цифр. Это – мелкие поступления в фонд “Правды” от отдельных рабочих, от разных организаций.

– Зачем Ленин выписывает эти цифры из газеты? – поражается Багоцкий.

– Цифры – самый надежный способ для оценки действительности,– разъясняет Владимир Ильич.– Из взносов отдельных рабочих групп я могу сделать заключение об их интересе к революционному движению. Сравнение поступлений в меньшевистские органы печати и в наши говорит мне о размерах влияния в разных частях России.

Это влияние, предсказывает Ленин, должно сказаться на результатах выборов “в черную, помещичью, поповскую Думу” [110]. И узнает из газет и писем, доставляемых из России: большевики выигрывают избирательную кампанию. Они добились избрания в Питере своего кандидата. Одержали победы в Москве, во Владимирской, Костромской, Харьковской и Екатеринославской губерниях – во всех шести основных рабочих куриях. “Известно, что эти 6 губерний – главные промышленные губернии,– с удовлетворением отметит Ленин, обобщая позднее в журнале “Просвещение” итоги выборов.– Известно, что в них сосредоточена несравненно большая часть пролетариата, чем в других губерниях” [111].

В Кракове во второй половине октября 1912 г. собирается Заграничное бюро ЦК РСДРП. Один из поставленных Лениным на обсуждение вопросов – о работе депутатов-большевиков IV Думы. Бюро принимает проект обращения депутатов-большевиков с протестом против войны на Балканах. Принимает проект и другого обращения депутатов к рабочим – по поводу издания “Правды”.

А из России в эти дни Ленину доставляют с оказией составленный И. Сталиным “Наказ петербургских рабочих своему рабочему депутату”, в основе которого ленинская “Избирательная платформа РСДРП”. Он был принят на собрании рабочих крупнейших предприятий российской столицы. О нем писала уже газета ликвидаторов “Луч”. Но писала, искажая “Наказ”. Почему же его не опубликовала “Правда”?!

Ленин возмущен. Он пишет на оттиске “Наказа”: “N6 Непременно вернуть!! Не испачкать Крайне важно сохранить этот документ! В набор” [112]. И отправляет оттиск в Париж, в редактируемый им центральный орган партии – “Социал-демократ”. А затем пересылает “Наказ” обратно в Питер, в “Правду”. “Непременно поместите этот наказ петербургскому депутату на видном месте крупным шрифтом,– требует он.– Совершенно недопустимо, что “Луч”, искажая наказ, уже говорит о нем и помещает заметки, а “Правда”, сторонники которой наказ составили, провели, пустили в ход, молчит о нем... Что же это такое?” [113]

Владимир Ильич пишет это письмо в последние ноябрьские дни. Подходит к концу 1912 год – год крупнейшего подъема стачечного движения русских рабочих, взрывов недовольства и восстаний на флоте, в войске. В эту пору, когда Россия снова вступила в полосу мощной революционной борьбы масс, укрепляются местные большевистские организации. И связи с ними обосновавшегося в Кракове Заграничного бюро ЦК РСДРП должны все более расширяться.

По поручению Ленина Крупская запрашивает у живущего в Берлине В. Каспарова – соратника С. Шаумяна и Г. Орджоникидзе: “Пришлите, пожалуйста, скорее адрес Шаумяна, очень нужно. А какой адрес Авеля (А. Енукидзе), старый или переменился? Нам нужно сейчас как можно больше знать о Кавказе...” [114] В другом письме к нему же она интересуется высланным в Полтаву кавказским корреспондентом – большевиком А. Кобахидзе. Крупская просит Каспарова: “У нас идет теперь собирание связей, помогите чем можете” [115].

И Каспаров достает все новые адреса. Связывает находящегося в Кракове Ленина с товарищами из российского подполья.

Так, по указанию Ленина, действуют в эти дни и другие его соратники – те, кого занесла судьба в Лондон, Париж, Женеву, Цюрих, Берн. “У нас связи с каждым днем растут,– пишет Крупская.– В Питере теперь весьма серьезная организация, созданная низами... В Москве у нас хорошие связи, в области также и теперь во Владимирской и Костромской губерниях. Связаны с харьковской организацией, Екатеринославом, Киевом, Нахичеванью, с рядом заводов, с Бакинским городским комитетом...” [116]

Из Кракова отправляются в Россию посланцы Ленина. Побывав у Владимира Ильича, вернется туда и Саркис Багдатьян – большевик, бежавший почти год назад из ссылки.

– Я с удовольствием поменялся бы с вами ролью,– дав ему ряд поручений, скажет Ленин.– Сел бы в “Правду” сам, а не ждал бы, чтобы наши по своему капризу или глупости бросили в корзину или откладывали в долгий ящик мою статью из-за политиканства.

На улице Любомирского Ленин и Крупская наставляют тех, кто отправляется в Россию, инструктируют, как связаться с партийным подпольем.

Товарищ уезжает с поручениями в Саратов. Он должен запомнить:

– Зайти там в баню Карасева на углу Никольской и Кузнечной, спросить кассиршу Паулину Карповну Ананьеву, когда можно видеть сына Шуру.

Явка и пароль для Юзовки:

– Зайти в фотографию Ицковича и узнать, нет ли тут товарища той женщины, которая пишет стихи.

Если Ленин отправляет товарища в Петербург, ему даются конспиративный адрес, пароль из записной книжки Крупской:

– Зайти в тридцать первую квартиру дома номер девять по Перекупному переулку. Спросить Рахиль Николаевну Покровскую. Пароль: “Привет от брата Владимира Николаевича”. Ответ: “А книги привезли?”

Товарищ должен связаться в Киеве с местными 'большевиками и его информируют:

– Отправиться на Большую Васильковскую. Там в доме 25, квартире 6 – контора Кольбера. Звонить в левый звонок. Спросить госпожу Барковскую. Пароль: “Не можете ли мне одолжить “Чтеца-декламатора”?” Она скажет: “Вот он” – и покажет книжку. Через нее найти Озоля – одного из организаторов киевского союза портных.

Все чаще теперь на улице Любомирского гости из России. Зовет сюда Ленин и большевистских депутатов Думы. Но провокатор доносит об этом в охранку. “Цель означенного приглашения,– сообщает он,– желание дать указания относительно поведения и вообще работы в думской фракции”. Глава Московского охранного отделения отдает тотчас же строжайшее распоряжение: “Учесть в розыске – принять к сведению” [117].

И все же поздним ноябрьским вечером в квартире Ульяновых раздается стук в дверь.

Ленин открывает.

Перед ним незнакомый человек. Он называет себя. Это – Муранов, слесарь, большевик, депутат IV Государственной думы от рабочих Харьковской губернии.

– Как вы перебрались через границу? – интересуется Владимир Ильич.

– Я приехал на пограничную станцию,– рассказывает тот,– так и не выработав в дороге какого-либо определенного плана действия. Примкнув к группе людей, направлявшихся к пропускному пункту, решил посмотреть, как осуществляется процедура перехода через границу. Разумеется, у всех моих случайных попутчиков документы были выправлены по всей форме. Я видел, как они один за другим предъявляли сначала русскому, а потом австрийскому жандармам небольшие листки со множеством печатей, причем все это занимало считанные секунды. И я решился. Вытащив из кармана почтовый конверт, испещренный штемпелями, быстро сунул его под нос одному и другому жандармам и сделал первый шаг через границу, ожидая, что вот-вот меня окликнут. Однако все обошлось благополучно...

Откинувшись на стуле, Ленин долго и весело смеется. Затем, сразу посерьезнев, начинает расспрашивать. Его интересует все, что касается положения в России: и борьба при выборах в Думу, и настроение рабочих. По тому, как Ленин ставит вопросы, как реагирует на ответы, Муранов убеждается, что он превосходно знает обстановку в Российской империи.

Но Ленин озабочен: какие мысли должны быть положены в основу первого выступления рабочего оратора в Думе? Ведь рабочие будут ждать первого выступления с особенным нетерпением. Ведь они отнесутся к нему с особенным вниманием.

Владимир Ильич пишет тезисы этого выступления. Он концентрирует в них внимание рабочих депутатов на тех вопросах, которые волнуют сейчас всех. Он призывает их задуматься над тем, что выдвигается на первый план в практике рабочего движения.

В ленинских тезисах множество вопросов: о преемственности в деятельности социал-демократической фракции IV Думы и социал-демократических фракций прежних Дум; о современном положении и задачах социализма во всем мире; о балканской войне, международном положении и внешней политике России; о бесправии и произволе в России; о необходимости политической свободы; о невыносимом положении крестьянства; о трех лагерях в стране – правительственном, либеральном, демократическом; о политическом движении и стачках 1912 года; о гегемонии пролетариата...

Вслед за тезисами пишет Владимир Ильич и проект декларации социал-демократической фракции. От ее имени он утверждает, что фракция будет отстаивать интересы и нужды освободительного движения. “Она считает себя не вправе, – заявляет Ленин,– скрыть от большинства IV Думы то, что думают и чувствуют все сознательные рабочие России. Сознательные рабочие остаются непреклонно верными социализму. Они остаются непреклонно верны принципам старой, испытанной в боях Российской социал-демократической рабочей партии. Они остаются непреклонно верны, во имя этих принципов, своим республиканским убеждениям” [118].

Крупская переписывает ленинский проект декларации. И тезисы, и проект отправляют в Россию. Но дойдут ли важнейшие документы к тем, кому адресованы? Получат ли их депутаты-большевики?

Неделю спустя Крупская запрашивает: “Вам послана декларация по трем адресам... Известите, тотчас получено ли. Посланы тезисы декларации с комментариями. Известите, получены ли”. Проходит еще четыре дня. И она вновь пишет депутатам-большевикам: “Надеемся, что “тезисы” и декл[а-рация] получены” [119].

Но проект декларации перехватывает царская полиция. Лишь ленинские тезисы попадают к большевистским депутатам.

Эти тезисы ложатся в основу декларации социал-демократической фракции. “Обсуждению декларации, начатому еще до открытия Думы,– вспоминает А. Бадаев,– наша фракция посвятила ряд заседаний. Прения велись с чрезвычайной страстностью и затягивались порой до глубокой ночи. С обеих сторон кроме депутатов в выработке декларации участвовали и находившиеся в это время в Петербурге партийные работники... После долгой и упорной борьбы, после ряда горячих схваток с меньшевиками мы добились, наконец, включения в декларацию всех основных требований большевиков” [120].

Ленин считает, что теперь надо обязательно собрать в Кракове партийных работников из России и сообща обсудить тактику и стратегию дальнейшей борьбы. Он пишет в Харьков В. Невскому, возглавившему там избирательную кампанию. Просит его “непременно быть здесь в обещанный срок (или раньше)”. Просит написать также “его приятелю”– и. Сталину, чтобы “тот непременно сам приехал сюда”, чтобы “других коллег тащил бы” [121]. Он пишет в Петербург, в бюро ЦК РСДРП в России, настаивая на необходимости “собраться здесь впятером-вшестером...” [122].

И в первые январские дни 1913 года в Краков нелегально съезжаются партийные работники из Петербурга, Москвы, с Юга, Урала, Кавказа, члены Центрального Комитета, большевистские депутаты Думы. “У нас здесь еще несколько работников хороших из России съехалось. Устраиваем совещание” [123],– пишет Владимир Ильич Горькому на Капри.

Вчера пришло от него в Краков “архидружное” письмо. Ленин прочел его Петровскому, Бадаеву, другим товарищам. И сообщает сейчас Горькому: “все чрезвычайно были рады” [124]. Пишет, что те шлют ему горячий привет и лучшие пожелания. Он добавляет: “Можно, ей-ей можно, с такими людьми построить рабочую партию, хотя трудности невероятно велики... Депутаты подтверждают, что среди масс рабочих революционное настроение безусловно растет. Ежели создать теперь хорошую пролетарскую организацию, без помех предателей-ликвидаторов,– черт знает какие победы можно тогда одержать при росте движения снизу...” [125]

Большинство прибывших из России останавливается у местных рабочих. А встречаются они в квартире Ульяновых.

“Публика здесь уже почти вся...– пишет Ленин 8 января в Париж, в редакцию “Социал-демократа”.– Нет ни тени “ужимок”. Начинаем сегодня совещание и надеемся на большие успехи” [126].

Допоздна не смолкает теперь гул голосов в доме на улице Любомирского. Ленин выступает на совещании с докладом о революционном подъеме, о росте стачечного движения, о задачах партии. Основные положения его доклада войдут в принятую резолюцию и в “Извещение” о совещании. Войдут они и в статью, которую опубликует “Социал-демократ”. Ленин заявит в ней:

“Общенародно то движение, которое выражает объективные нужды всей страны, направляя свои тяжелые удары против центральных сил врага, мешающего развитию страны. Общенародно то движение, которое поддерживается сочувствием огромного большинства населения.