Текст книги "Сборник "Прометей""

Автор книги: Евгений Гуляковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 54 (всего у книги 65 страниц)

ГЛАВА 24

Они сидели в небольшой комнатке, отведенной Танаеву в доме Стилена, все вчетвером. Карин, Фавен и Бартон – все, кому он мог верить в этом враждебном мире, все, кому он доверял и чьими жизнями теперь вынужден был рисковать...

Они разговаривали шепотом, низко склонившись друг к другу над маленьким столиком, и напоминали заговорщиков. Собственно, они и были заговорщиками.

– У нас есть два варианта, – сказал Танаев, закончив рассказ о своей встрече с серым монахом. – Или мы принимаем предложение серых и тогда, не нанимая здесь дружину, идем к древнему храму вчетвером.

– А Стилен?

– В Стилене вся загвоздка... У меня сложилось впечатление, что община проводников – всего лишь ширма для серых, одно из их отделений. Весьма удобная ширма, развязывающая им руки. Доказательств у меня нет, лишь интуиция и наблюдения, но если я прав, Стилена брать с собой очень опасно...

– Как же мы найдем дорогу без него?

– Думаю, нам ее покажут все те же монахи, они очень заинтересованы в том, чтобы наш поход закончился успешно...

– Но ведь тогда, если мы примем предложение серых и если все, что сказал тебе монах, – правда, они постараются отравить кого-то из нас, чтобы заставить тебя вернуться из храма за противоядием...

– Не так просто это будет сделать. Яд каменного скорпиона действует быстро, и применять его имеет смысл, только когда мы подойдем к самому храму. Если раньше – отравленный умрет, и никакое противоядие нам не понадобится. Значит, у самого храма... Но там мы будем этого ждать и не подпустим к отряду никого постороннего.

– Не нравится мне все это! – произнес Бартон, глядя мимо Танаева на Карин, словно уже знал, какую цель выберет себе неизвестный стрелок. – С серыми нельзя заключать никаких сделок, они нас все равно обманут! И сумеют в нужном месте поставить своего стрелка, ты знаешь, как метко они стреляют!

– Есть еще второй вариант. Не заключая никаких сделок и не предупреждая Стилена, сегодня же вечером, до наступления времени кар, отправиться к храму...

– И как же мы найдем к нему дорогу? – поинтересовался Бартон.

– Уверен, нам ее покажут.

– Кто?

– Да все те же серые монахи. Что ты сделал бы на их месте, если бы мы попытались ускользнуть подобным образом, не заключая никаких сделок с ними?

– Нашел бы способ показать верную дорогу и охранял бы нас в пути ото всех неприятностей, и только перед самым храмом... – он неожиданно осекся и сплюнул. – Вот дьявол, что с договором, что без, конец все равно будет один и тот же. Нас попытаются отравить перед самым храмом. Возможно, всех, кроме тебя, – кивнул Бартон на Танаева.

– Ты прав. Меня они не тронут. Они знают, что на меня этот яд не действует, и знают, что мне придется вернуться для того, чтобы получить у них противоядие, если кто-то из вас будет ранен...

– А почему вы думаете, что нас выпустят из лагеря? Лагерь окружен плотной цепочкой постов – я проверял. И то, что их не видно, говорит о том, что в охранении стоят опытные воины! И стоят на этих постах вовсе не серые монахи, а следопыты! – впервые вступил в разговор Фавен.

– Но я же говорил, что следопыты сами относятся к серой секте и будут выполнять приказы ее руководства! – с некоторым недовольством в голосе ответил Танаев, не ожидавший от высказываний Фавена ничего дельного и не желавший позволить ему увести разговор в сторону от главной темы. Фавен говорил редко, но если уж он начинал, остановить его было не так-то просто.

– А если ты ошибаешься? Ты же сказал – доказательств у тебя нет. Что, если ты ошибаешься? Как должны поступить стоящие в наряде воины, заметив ночных беглецов, тайком покидающих лагерь? Даже если их командиры связаны с монахами? Да они засыплют нас стрелами, прежде чем получат другой приказ!

– А ведь он прав! – неожиданно поддержал Фавена Бартон. – И даже если нам удастся миновать посты следопытов, серые могут воспользоваться нашим побегом, чтобы схватить нас и связанными доставить к храму. Тогда им не потребуются стрелки, любая стрельба всегда несет в себе элемент риска – можно промахнуться, можно вообще попасть не в того человека. Гораздо надежнее отравленная игла! Не понимаю, почему они до сих пор на нас не напали!

– Да потому, что такой вариант обойдется им слишком дорого. С человеком, победившим призрачного демона, лучше не перегибать палку! – возразил Фавен. – Поэтому они выжидают, что мы предпримем.

– В любом случае нам придется рисковать. Хуже всего, если мы ничего не сделаем и станем ждать, пока Стилен навяжет нам отряд своих воинов. Под их «охраной» мы уже ничего не сможем предпринять и пойдем туда, куда он пожелает. Нам нужно выбрать вариант, при котором мы сможем сохранить за собой свободу передвижения. Тогда перед самым храмом мы окружим Карин и попытаемся защитить ее от ядовитых стрел.

– Зачем? – спросила Карин, резко тряхнув густыми волосами. До сих пор она с непонятной усмешкой молча слушала споры мужчин.

– Зачем что? – не понял Танаев.

– Зачем вы попытаетесь меня защитить? Я бы на вашем месте не стала этого делать. Серые, осуществив свой план, решат, что все в порядке, они потеряют бдительность, и мы сможем проникнуть в храм!

– Для того, чтобы тут же из него вернуться за противоядием?

– Для того, чтобы вовсе из него не возвращаться! Кто вам сказал, что только серые знают секрет противоядия от яда каменного скорпиона? Я не смогла спасти Гонта, потому что у меня не было нужных трав и других составляющих, необходимых для его изготовления. Но вчера мне удалось посетить торжище под благовидным предлогом покупки лекарств к предстоящему походу.

Заметив, какую кислую мину скорчил Танаев, Карин усмехнулась:

– Я помнила о твоем запрете, и мне пришлось переодеться мужчиной. Но, как видишь, все окончилось благополучно. Стилен охотно ссудил меня для этого деньгами, и мне удалось купить все необходимое для изготовления противоядия – здесь хороший рынок. Теперь я смогу его сделать заранее, и, когда мы подойдем к храму, у нас оно уже будет!

После этого заявления на какое-то время мужчины потеряли дар речи.

– Ты хочешь сказать, что у нас будет стопроцентная гарантия самим нейтрализовать яд? – наконец спросил Танаев.

– Именно это я и пыталась втолковать тебе вчера вечером, но ты был слишком занят подготовкой к походу и другими не имеющими к нему отношения делами!

После этого замечания даже сдержанный Бартон не смог скрыть улыбки.

– Ну что же... – попытался подвести итог этому импровизированному совещанию несколько смущенный Танаев. – Тогда не будем медлить и не станем заключать никаких сделок. Сегодня вечером, за два часа до времени кар, мы выходим. Готовьте вещи и оружие, сюда мы уже не вернемся.

– А как же охранение проводников? – не успокаивался Фавен.

– Я возьму его на себя. Я могу определить местонахождение любого притаившегося в засаде врага! И ни слова Стилену.

– Ты думаешь, он не заметит наши сборы?

– Сейчас его нет. Он сказал мне, что будет присутствовать на совете старейшин до поздней ночи. Воспользуемся его отсутствием. Ну а там – как получится, если он вернется раньше и попытается нам помешать...

– Я бы на его месте не стал этого делать! – усмехнулся Бартон.

* * *

Все сборы закончили за час до назначенного Танаевым времени. Стилена, ко всеобщему облегчению, все еще не было, и они беспрепятственно покинули дом, в котором провели последние несколько дней. Никому не хотелось на прощание вступать в схватку с гостеприимным хозяином, предоставившим им кров, воду и пищу.

Вечерние сумерки сделали серое небо проклятого города почти черным, но безупречное чувство времени, которым обладал Танаев, дало ему возможность определить, что в запасе у их есть не меньше трех часов, до того как свирепые кары выйдут на свою смертельную охоту за всем живым. Сейчас самую главную опасность для них представляло охранение лагеря.

Танаев легко определил по ментальным полям воинов место, где охранение было наиболее редким, и повел за собой свой крошечный отряд.

Им приходилось идти вплотную друг за другом, чтобы не потеряться в сгущавшейся тьме. Лишь редкие факелы на границе лагеря вырывали из темноты желтые круги света, но именно там опасность получить в спину смертоносную стрелу была наибольшей. Выручали развалины, образовавшие на границе лагеря настоящий лабиринт. А поскольку Танаев точно знал, где находится ближайший стрелок, двигаясь то ползком, то короткими перебежками, они сумели благополучно миновать опасную зону. Наконец Танаев с облегчением объявил, что охранение следопытов осталось позади.

– Мы находимся на свободной территории, не принадлежащей ни одной общине! – не без некоторого самодовольства сообщил он своим спутникам, но тут же был сброшен с облаков на землю фразой Бартона:

– Кроме кар, разумеется. У нас осталось меньше часа для того, чтобы найти укрытие в этой кромешной тьме. И если мы этого не сделаем, нашим врагам не понадобится яд каменного скорпиона, чтобы отправить нас всех на тот свет.

– По-моему, мы туда давно уже попали! – прокомментировал заявление Бартона Фавен.

– Я могу видеть в темноте достаточно четко, – успокоил их Танаев. – Найти укрытие не так уж сложно, главное – отойти как можно дальше от лагеря следопытов, чтобы на рассвете они не смогли нас догнать!

– Найти укрытие от кар совсем не так просто, как тебе кажется, – возразил Бартон. – Они чувствуют запах любого живого существа на значительном расстоянии и способны проникать в очень узкие щели! А следопыты все равно нас найдут, на то они и следопыты!

– Ты всегда был пессимистом, Бартон. Не понимаю, почему с таким настроением ты решил последовать за мной!

– Всю свою жизнь я делал глупости и всегда потом расплачивался за них!

– Посмотри на Фавена. Он не ворчит, не стонет, он принимает жизнь такой, какая она есть, и, по-моему, выглядит намного счастливей тебя!

– Это потому, что он слишком толстокож!

– Нет. Это потому, что я уже умер однажды в верхнем мире и повторная смерть мне не страшна. Теперь я знаю, что смерть – всего лишь переход в другой мир, – возразил Фавен.

Это заявление произвело на всех такое сильное впечатление, что споры на некоторое время прекратились. Однако никто так и не решился попросить Фавена более подробно рассказать о своем опыте. Возможно, потому, что все спутники Танаева в глубине сознания уже обладали подобным опытом и старались запрятать его подальше.

Впрочем, обладал им и Танаев – несколько в другой форме, но все же обладал, поскольку, может быть, лучше всех их знал, что гибель физической оболочки далеко не всегда означает полное угасание сознания и разрушение личности. И вот он-то как раз не видел в своем опыте ничего страшного и не боялся о нем вспоминать. Правда, рассказывать об этом людям, не имеющим представления о том, что такое компьютер, было бы невероятно трудно. И, пока он это обдумывал, поделиться впечатлениями о гибели своего прежнего тела ему так и не удалось, поскольку впереди смутным пятном выделилась на фоне черного неба высокая уцелевшая башня, довольно редкая в этом месте.

– На какую высоту способны подняться кары? – спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– А кто ж их знает, у нас нет крыльев, чтобы это проверить.

– Зато у нас есть ноги, и с их помощью мы сейчас заберемся на стены этой башни как можно выше! Благо там есть что-то похожее на лестницы!

– О какой башне ты говоришь?! Я не вижу никакой башни! – воскликнул Фавен.

– До нее осталось еще метров сто, давайте поспешим, только идите осторожней, здесь полно обломков от обрушившихся стен, и ничего не стоит поломать ноги.

Вскоре они очутились перед строением, совершенно не похожим на другие знакомые им дома. Даже в сгущающемся мраке глаза его друзей сразу отметили чужие контуры этого явно не принадлежавшего проклятому городу строения.

– Здесь иногда встречаются такие... – пробормотал Бартон.

– Подобные здания стояли здесь раньше, – поддержала Бартона Карин. – Во времена древнего храма, когда здесь еще не было проклятого города. Эту башню строили не титаны. Она слишком узкая, чего стоит эта лестница, взбирающаяся на немыслимую высоту... Титаны вообще не пользовались лестницами!

– Еще бы! Веса этих гигантов не выдержит ни одна лестница! – подтвердил Бартон, а Фавен, как делал это почти всегда, сразу же ему возразил:

– Ты что, видел этих титанов? Откуда ты знаешь, как выглядели они?

– Титанов я не видел, но я жил в доме, построенном ими. Жилище дает полное представление о своем хозяине.

– А я этого не заметил! – не сдавался Фавен. – Они могли строить разные дома, и до сих пор нам просто не попались такие.

– Кончайте спорить! – вмешался Танаев. – У нас мало времени, нужно успеть подняться как можно выше, пока не появились кары.

– Откуда ты знаешь, на какую высоту надо подняться, чтобы они нас не достали, и что мы будем делать, если далеко вверху лестница окажется разрушенной? – Бартон, как всегда, не упускал ни малейшего повода поспорить.

– Я не знаю. У тебя есть лучшее предложение? – Бартон молчал. – Тогда пошли. Здесь нет другого укрытия, эта башня – наш единственный шанс уцелеть в ночи вашего прелестного города.

Лестница, вытесанная из какого-то каменного материала, казалась достаточно прочной, по крайней мере в своей нижней части. Они начали взбираться по ней цепочкой, один за другим, стараясь не отставать от идущего впереди Танаева. Хотя заблудиться на узкой лестнице казалось невозможным, каждый по-прежнему предпочитал видеть перед собой спину впереди идущего товарища.

Они поднялись метров на двести, не встретив ни одного перекрытия и ни одной площадки, на которой можно было бы перевести дух во время этого сумасшедшего подъема. Лестница змеей извивалась вдоль круглых стен башни, заставляя путников взбираться все выше и выше. Если стены кое-где были изгрызены временем и не избежали обвалов, зияющих огромными дырами у них на пути, то монолитная лестница, казалось, была неподвластна влиянию тысячелетий, и даже отсутствие части стены не могло остановить ее бесконечное стремление к зениту.

– Я слышала про такие башни, – донесся из темноты голос Карин. – Их называют башнями птицы Амок.

– И что же собой представляют эти птицы?

– Их никто не видел. Наверно, они вымерли тысячи лет назад.

– Тогда откуда взялось это название?

– Из древних книг. В те годы, когда я училась предсказывать будущее, мне приходилось читать такие книги. Там говорилось, что эти птицы бессмертны и обладают волшебной силой.

– Разумеется, злой и смертельно опасной, – иронично вставил Танаев.

– В проклятом городе все смертельно опасно! – подтвердила Карин.

– Может, кто-нибудь зажжет наконец факел! – взмолился Бартон.

– Нельзя. Свет привлечет к нам кар или кого-нибудь похуже. Осталось уже не так много, я вижу, как редеет завеса испарений. Возможно, метров через сто они исчезнут вовсе. Тогда станет светло без всяких факелов.

– Откуда ты знаешь? Можно подумать, ты уже взбирался на подобные башни! – не унимался Бартон.

– На башни я не взбирался, но над городом летал!

– Да неужели? И где же ты спрятал свои крылья?

– Я замечаю в своем отряде несколько непочтительное отношение к командиру и не могу этого допустить. Вы должны полностью доверять тому, за кем отправились в ад.

– А мне казалось, что мы стараемся из него выбраться!

– Ну, проклятый город больше похож на чистилище. Мне почему-то кажется, что ад поджидает нас впереди.

После этой его реплики все надолго замолчали, и Танаеву представилась возможность осмотреться. Однако он так ничего и не увидел. Туман внизу был совершенно непроницаем, даже для его уникального зрения. Надежда, которую он лелеял весь этот долгий и нелегкий путь, потерпела полное фиаско.

Определить с высоты этой башни дорогу к храму или хотя бы направление на него оказалось совершенно невозможно.

ГЛАВА 25

После той короткой остановки они еще с полчаса молча продолжали подъем. Танаев не хотел делиться своим мрачным открытием с друзьями и окончательно лишить их надежды.

Если ему не удастся найти дорогу, их ждет неизбежная гибель. Они отрезали себе все пути отступления, и теперь им некуда возвращаться. Оставалось только идти вперед, но и туда не вела ни одна тропа...

Блуждать в темноте, в лабиринте проклятого города, до тех пор, пока крылатые кары или какие-нибудь другие монстры не покончат с ними... Это все, что им оставалось.

Они продолжали подъем, надеясь хотя бы подняться выше полета кар, и неизвестно, почему Танаев решил задать Бартону вопрос, который давно вертелся у него на языке, да вот до сих пор как-то не представлялось случая спросить, может быть, о самом важном.

– Скажи, Бартон, у тебя есть друзья в этом мире? Я имею в виду настоящих друзей, а не случайных людей, с которыми тебя связала совместная жизнь в общине шатунов.

Какое-то время старый мастер молчал, и когда Танаев уже подумал, что не дождется ответа, и почему-то даже обрадовался этому, Бартон заговорил:

– У шатунов не бывает друзей. Хотя все они держатся вместе и выручают друг друга, но это всего лишь неизбежная необходимость, позволяющая выжить во враждебном мире. На самом деле, по большому счету, когда на карту поставлено нечто важное, каждый играет сам за себя. – Бартон вновь надолго замолчал, а когда заговорил снова, в его голосе отчетливо слышалось волнение. – Какое-то время я считал, что так и должно быть, что по этому закону люди живут во всех мирах, не только здесь, но потом я встретил тебя и понял, что был не прав.

– А у тебя есть друзья, Танаев? – неожиданно спросила Карин так, словно хотела оспорить впечатление, которое произвело утверждение Бартона.

– Мне странно слышать этот вопрос от тебя.

– Что же в нем странного? Я ведь имею в виду не отношения между мужчиной и женщиной, не развлечение в виде секса, как ты иногда это называешь. Я имею в виду то, чего нам так не хватает в любом из миров, то, что спасает человека от одиночества?

Теперь уже Танаев долго молчал, ворочая ответ внутри себя, словно перемалывал тяжелые камни.

– Я прожил слишком длинную жизнь, и далеко не всегда это благо. Все мои настоящие друзья давно умерли.

– А новых ты не нашел? Иногда ты кажешься мне призраком, скользящим по жизни, не затрагивая ее основ, или холодной статуей... не знаю, какое сравнение тебе лучше подходит.

– Ну, спасибо! Хотелось бы узнать: почему ты вдруг решила подвергнуть анализу мою личность именно сейчас?

– Потому, что мы все сейчас находимся на грани... Ты давно понял, что эта лестница никуда не ведет, и неизвестно, удастся ли нам поговорить еще когда-нибудь.

Танаев ничего не ответил на эту последнюю реплику, упрямо продолжая всматриваться в непроницаемый мрак под ними и машинально считая про себя обороты, которые делала извивающаяся змея лестницы, поднимавшей их все выше.

Карин умела задавать вопросы в самое неподходящее время, и очень часто он не знал, что ей ответить. Ее вопросы нередко несли в себе двойной смысл, непонятный с первого взгляда, иногда ответы, которые она хотела услышать, лежали в сокровенной области памяти, куда он предпочитал заглядывать не слишком часто.

Вот и сейчас она спросила его о друзьях, о людях, давно ушедших из реальной жизни, оставшихся лишь в его памяти...

Капитан корабля, принесшего его на энтропийную звезду, был его другом, хотя сейчас даже имя этого человека вспоминается с трудом. Постепенно образы бывших друзей бледнеют, стираются из его памяти... Что же остается? Приобрести новых друзей, как советовала это Карин? Он трудно сходился с людьми. Ему требовалось слишком долгое время, чтобы он мог хотя бы про себя назвать человека другом. И слишком часто жизнь бросала его в разные стороны, заставляя менять места, где ему приходилось жить, места, которые он мог бы назвать своим домом.

Разве что Земля... Но целая планета не может быть домом для человека, а то, что им являлось для него тысячелетие назад, давно исчезло с ее поверхности. Что уж тут говорить о людях...

– А в древних книгах ничего не говорилось о том, какой высоты может быть башня твоей птицы Амок? – спросил Фавен, прерывая раздумья Танаева.

– Нет, но там сказано, что башня Амок выше башен титанов и с ее верхней площадки можно увидеть весь город, правда, только в том случае, если птица захочет нам его показать.

– Площадки? Значит, эта проклятая лестница когда-нибудь закончится?

– Она уже закончилась! – сообщил идущий впереди Танаев.

* * *

Они стояли на круглой каменной площадке, ничем не огороженной по краям. От края до края этой огромной тарелки, расположившейся на немыслимой высоте над проклятым городом, было никак не меньше двухсот метров. Тарелка была абсолютно гладкой, если не считать какой-то не то дуги, не то арки, возвышавшейся в ее центре.

Некоторое время все четверо путников молча рассматривали клубящийся под ними черный туман, сотканный из испарений серы с некоторой примесью нормального воздуха. Ничего не было видно, кроме менявшихся клубов этого тумана, слегка подсвеченного изнутри каким-то заревом.

Танаев запрокинул голову, желая лишний раз убедиться в том, что неба здесь нет, и, к собственному удивлению, обнаружил нечто похожее на угольки звезд. Это были именно угольки, а не звезды, словно кто-то в насмешку наклеил на искусственный небосвод раскаленные камни неправильной угловатой формы. Возможно, слишком плотная атмосфера мира, в котором они находились, искажала свет звезд, а может быть, вместо небосвода над ними раскинулась внутренняя поверхность огромной каменной полости.

– Мрачноватое место, – подвел итог своим наблюдениям Танаев.

– А чего ты ожидал от мира, в который попадают те, кто вел себя не слишком достойно в верхнем мире? – спросил Бартон.

– Ты уверен в том, что это так? Вы не кажетесь мне похожими на привидения.

– Мы не привидения, но все равно здесь нет настоящей жизни. Каждый из попавших сюда мечтает лишь о том дне, когда закончится его срок.

– Срок чего? – не понял Танаев.

– У каждого свой срок пребывания в этом месте, и никому еще не удавалось сократить его по собственному желанию. Даже смерть не властна над этим.

– Но я видел здесь достаточно трупов! – возразил Танаев.

– Он прав, – поддержала Бартона Карин, – через какое-то время погибшие возвращаются, если их срок еще не прошел.

– Возвращаются в прежнем обличье?

– Необязательно. Некоторые превращаются в кар.

– Слишком уж ты веришь своим книгам!

– А как же быть с родившимися здесь детьми? Они-то уж точно не успели заслужить себе срок в твоем «чистилище»! – возразил Танаев Бартону, вызвав на лице того неодобрительную гримасу. Она появлялась у него всегда, когда он не знал, что ответить на заданный ему вопрос.

– Что будем делать дальше? – прервал их философский спор практичный Фавен.

– Дождемся, когда кончится время кар, тогда и решим.

– А ты уверен, что сюда они не доберутся?

– Если бы они могли подняться на такую высоту, они бы давно уже были здесь, – успокоил его Танаев.

И тут же шум, который долетел до них снизу, заставил его усомниться в собственных словах. Уж слишком он был похож на тяжелые взмахи рассекающих воздух крыльев. Но этот звук совершенно не походил на характерные хлопки небольших кожистых крыльев кар, это было что-то совсем другое...

Неожиданно Танаев почувствовал, как его безупречное, отлаженное, словно у хорошего автомата, сердце дало сбой. Этого никогда не бывало с ним раньше.

Что-то надвигалось на них из темноты ночи. Что-то огромное и могучее, гораздо более могучее, чем они могли себе вообразить. Существо, для определения сути которого в человеческом языке невозможно было найти подходящих слов. Существо более древнее, чем весь этот мир, чем все боги, которых придумали для себя люди.

Боль волнами накатывала, сжимала сердце, заставляла Танаева клониться ниц. Он видел, как один за другим бездыханными упали на пол каменной площадки башни его спутники, не обладавшие его силой сопротивления.

Но всё, на что хватило его самого, – это превозмочь боль, загнать ее в глубину сознания, выпрямиться и лицом к лицу встретить новую опасность.

– Шорох крыл... Дыханье ночи... – Его разум, стараясь удержаться на поверхности сознания, выдавливал наружу странные слова, которые, впрочем, все равно некому было слышать. – Кажется, я становлюсь поэтом, кажется, сегодня подходящая ночь... – прошептал Танаев, все еще цепляясь за остатки сознания.

– Подходящая для чего? – спросил голос из нависшей над ним тьмы.

– Для того чтобы умереть, разумеется!

– Тебе еще рано умирать. Ты не прошел свой путь, не выполнил предначертанного.

Затем шум огромных крыл стал почти нестерпимым, он обрушивался на барабанные перепонки, словно тысячи батарей вели огонь где-то рядом, и, наконец, чудовищных размеров птица опустилась на арку, возвышавшуюся в центре площадки, венчавшей гигантскую башню.

– Ты, Амок, изначальная... – Нет, не выговорил он, на слова, на шепот, вообще ни на какую речь уже не осталось сил. Только отголосок еще не родившейся мысли, но и этого оказалось достаточно.

– Ты узнал меня? Это странно... Обычно твои соотечественники при моем приближении падают ниц и замирают. Их слабенькие головы не способны родить даже отзвук мысли в моем присутствии. Но ты не такой. Ты способен говорить и слушать. Если бы ты знал, сколько тысячелетий я провела в молчании, не имея возможности ни с кем поделиться даже простенькой мыслишкой! Похоже, я не зря преодолела гигантское расстояние этой ночи!

– Разве ночь имеет расстояние? – Но не этот вопрос выплыл на поверхность сознания Танаева. Этот затрепетал и замер, не успев родиться, и вызвал невидимую усмешку у почти невидимой птицы. – Зачем ты пришла?

– Друг попросил показать тебе дорогу. Смотри же на этот проклятый город.

Гигантское крыло взмахнуло, и черный туман под башней рассеялся, сделав видимой каждую улицу, каждую извилину чудовищного города, мгновенно запечатлевшуюся в необъятной памяти того, кто уже давно перестал быть человеком и тем не менее все еще находил в себе силы оставаться им.

– Кто его построил и кто проклял?

– Слишком ты любопытен, человек. Лучше запоминай дорогу к твоему храму!

– Это не мой храм! Я ищу только выход. Выход из города!

– Никто не знает, какой храм станет для него собственным храмом. Люди часто меняют своих богов, свои убеждения и своих кумиров. Потому и попадают сюда.

– Я попал сюда по собственной воле!

– Я знаю. Потому и показала тебе дорогу к храму.

– Спасибо. Могу я спросить?

– Смотря что. Если хочешь узнать свое будущее, то я не отвечу, хотя оно мне известно.

– Почему?

– Будущее изменчиво. Каждый, кто знает свое будущее, пытается его изменить, часто даже независимо от собственного желания, непроизвольно. Он пытается изменить волю богов, отмеряющих человеческую судьбу.

– Понимаю. Но я хотел спросить о другом. Кто и почему проклял этот город?

– Прометей. Когда титаны отказались поддержать его в битве с богами Олимпа, он их проклял вместе с городом, который они себе построили в том мире, куда их изгнали боги верхнего мира. Прометей считал этот город тюрьмой. Но его соотечественники слишком сильно пострадали от молний Зевса, слишком свежа и болезненна была еще память о чудовищном поражении, о навсегда потерянном мире. Они решили довольствоваться той малостью, которую им бросили, как подачку, победившие боги Олимпа.

– Что же случилось потом? Куда исчезли титаны?

– Потом пронеслись века, и время все изменило. Люди постепенно перестали верить в олимпийских богов, на смену им пришла другая вера... А вместе с верой уходит и сила. Грозные боги Олимпа превратились в театральных персонажей. А те, с кем они боролись за власть над миром, исчезли вовсе, остался лишь этот умирающий город, куда новые боги иногда отправляют тех, кто этого заслужил своими смертными грехами.

– А Прометей?! Что стало с ним?

– Прометей... Прометей был настоящим героем, героем и мучеником. Память о том, кто подарил людям божественный огонь, не могла так просто исчезнуть из человеческих сердец.

Со временем те, кто приковал его к скале, отдав на растерзание орлу, утратили всю свою силу, и Прометей стал хозяином нижнего мира. Но ненадолго.

Вместе с новыми богами верхнего мира пришла и вера в того, кто владеет нижним миром. Ты знаешь его имя?

– Я знаю... Он не стал довольствоваться своим подземным царством и теперь пытается захватить верхний мир. Поэтому я здесь! Я хочу помешать ему!

– Ты слишком самонадеян, человек. Но твое намерение благородно. Поэтому я помогла тебе чем могла.

Очертания птицы стали отчетливей, и на гигантском совином лице вспыхнули огромные глаза.

– Странно... – проговорила птица. – В твоем будущем слишком много неясного. Я хотела узнать, победишь ли ты в схватке со своим врагом, узнать, разумеется, не для тебя, а для себя самой. Но твоя судьба скрыта от моего взора. Такое случилось со мной впервые. Находиться рядом с человеком, у которого нет судьбы, слишком опасно. Прощай! Попытайся не сворачивать с дороги, которую выбрал, даже если тебе покажется, что она ведет к чужому храму...

После этой загадочной фразы огромная птица взмахнула крылами и почти сразу растаяла среди угольков раскаленных фальшивых звезд.

– А мои друзья, что с ними будет?! – прокричал Танаев вслед улетающей птице.

– Они проснутся, когда придет время, – долетел до него едва слышный шепот улетающей птицы.

Оставшись один, Танаев еще долго сидел на краю площадки, свесив ноги над пропастью, и думал над загадочными словами птицы Амок.

У человека нет судьбы... Что это означает, и разве может такое быть? То, что происходит с ним каждый день, схватки с врагами, новые друзья, путешествие в подземный мир, монастырь – разве все это вместе не составляет судьбу? А если нет, тогда что же это такое, судьба? И где пролегает предназначенная ему дорога, с которой он не должен сворачивать?

Через какое-то время Танаев почувствовал легкое беспокойство от того, что его спутники слишком долго не приходят в себя. Хотя и верил птице, обещавшей, что их обморок закончится благополучно. Подойдя к Карин, Танаев проверил ее пульс. Он был совершенно ровный и не частый. Женщина безмятежно спала и что-то пробормотала во сне. Он не стал ее будить и вновь вернулся на свою наблюдательную площадку на краю пропасти.

Утро медленно вступало в свои права, туман под ним посерел, а небо окрасилось в неестественный неоновый цвет. Здесь не было солнца, или его не было видно по той же причине непрозрачности атмосферы, которая прятала звезды.

Утром начинало светиться сразу все небо, на котором невозможно было определить, где находится восток.

Вновь его мысли вернулись к загадочному пророчеству Амок. Даже если у него нет судьбы в настоящем и будущем времени, то в прошлом она была? И довольно насыщенная, вот только вспоминались почему-то не его космические походы, а маленькая армянская церквушка на краю заштатного городка, где так хорошо было играть в охоту на оленей. Из камышового забора мальчишки добывали отличные копья... Потом он научился владеть настоящими копьями и охотился с ними на чудовищных тварей, но эта охота не доставляла ему никакого удовольствия... А та церквушка давно уже исчезла из реального мира, даже камней от нее не осталось...