Текст книги "Сборник "Прометей""

Автор книги: Евгений Гуляковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 65 страниц)

Глава 31

Петроводск производил на неподготовленного зрителя весьма странное впечатление.

Едва путники миновали последнюю цепочку холмов, как перед их взорами предстал бескрайний пейзаж, до самого горизонта состоявший из развалин и присыпанных снегом обгоревших скелетов домов.

– Это и есть ваше поселение?! – не удержался от восклицания Танаев.

– У нас здесь настоящий город! – не без гордости возразил ему Федор. – Но только он находится под землей. А то, что ты видишь, это его наружная часть, разрушенная в период Большой войны. Еще до начала войны часть города ушла под землю, а за прошедшие годы эта подземная часть все время расширялась. Мы не стали сносить развалины над ним. Они служат нам хорошей маскировкой и помогают выстоять в трудное время.

– И захватчики до сих пор не обнаружили вашего укрытия?

– Их не слишком интересуют отдаленные северные районы с холодным климатом, сюда даже модоры не заходят.

Они миновали бывший пригород, и Танаев отметил, что, несмотря на кажущуюся безжизненность развалин, мимо которых они проходили, внутри многих домов организованы хорошо замаскированные наблюдательные посты, а в одном месте ему даже показалось, что сквозь трещину в кирпичной кладке наружу выглядывает ствол пулемета.

– Если здесь не бывает модоров, от кого защищает ваша оборона?

– Мы живем в трудное время. Здесь много непрошеных гостей. Иногда наши рейдовые отряды, совершающие время от времени набеги на территорию модоров, вынуждены срочно отступать под защиту города. Бывает, их преследуют до самой границы города, но никому еще не удалось миновать этот лабиринт узких улиц, заваленных обломками. Наша оборона внутри разрушенного города тщательно продумана и хорошо организована.

В голосе Федора слышалась неподдельная гордость, и Танаев подумал, что в создании обороны своего поселения этот суровый человек наверняка сыграл не последнюю роль.

Оборона и партизанская война – эти слова не вдохновляли Танаева. Люди здесь лишь пытались выжить, уйдя в глухую оборону, и вряд ли были способны на большее в сложившейся ситуации. Но предоставленные сами себе, редкие сохранившиеся поселения были обречены на постепенное вымирание.

Им срочно нужна была помощь, вот только Танаев до сих пор не представлял, каким образом ее можно осуществить в условиях, когда все подходы к планете контролируются захватчиками.

Все, что мог сейчас планировать федеральный флот, – это единичный прорыв, заканчивающийся тотальной бомбардировкой захваченных модорами зон. Для определения границ этих зон его, собственно, и послали на планету.

Но тотальная бомбардировка, даже если она будет направлена только на оккупированные районы, даже если не учитывать ошибки, неизбежные при такой массированной бомбардировке, даже в этом случае, после такого удара жизнь на Земле станет совершенно невозможной и приведет к гибели все выжившие в нечеловеческих условиях ростки сопротивления.

Модоры ускользнут от бомб через врата, а затем вернутся и жестоко отомстят людям...

Нужно искать другой путь. Объединить сопротивление в единую систему и найти оружие, способное переломить сложившуюся безнадежную ситуацию.

Он снова, в который уж раз, с тоской пожалел о безвозвратно утраченном Мече Прометея... Впрочем, так ли уж безвозвратно? То, что ему удалось привести в действие волшебный камень Валамского креста, вселяло в Танаева какую-то надежду.

Прежде всего, необходимо установить причины исчезновения волшебного оружия и научиться вызывать его тогда, когда в нем появляется необходимость. Возможно, помочь ему в этом могли монахи Валама. Но монастырь все еще отделяли от него сотни верст труднопроходимых земель, а время, отведенное ему на рекогносцировку капитаном «Вечерней звезды», истекало. Не дождавшись его сообщения, федералы могут начать бомбардировку планеты без всякой предварительной разведки, и вот это он обязан предотвратить во что бы то ни стало.

Шедший впереди отряда Степан свернул в проем стены очередной развалины и вскоре остановился перед хорошо замаскированным люком. После условного замысловатого стука люк с грохотом откинулся, обнажив под слоем дерева солидную броневую заслонку.

Вход чем-то напоминал башню старинного танка, или скорее рубку подводной лодки. В глубины подземелья вела узкая, плохо освещенная металлическая лестница, позволявшая спускаться по ней одновременно лишь одному человеку.

Несмотря на то что за время, пока они добирались до Петроводска, между ним и сопровождавшими его охотниками установилось некоторое взаимопонимание, Танаев чувствовал, что полного доверия к нему по-прежнему нет, а придуманная на ходу легенда о его появлении в этих краях, в качестве имперского посланника, их не удовлетворила. Да и не охотниками они были, скорее опытными воинами.

Их рейд больше походил на разведку.

Танаеву особенно не нравилось, что до сих пор он так и не смог добиться ответа на вопрос о том, что стало с его друзьями. Федор каждый раз пояснял, что он не имеет права отвечать на подобные вопросы до тех пор, пока совет не определит его статус.

Что скрывалось за многообещающей фразой насчет определения статуса, Танаев мог лишь гадать.

Он уже не сомневался в том, что Годвин и Альтер появились в Петроводске, и раз от него скрывали эту информацию, то, скорее всего, его друзья находились здесь в плену.

Ему необходимо было сохранить максимальную свободу передвижения внутри города, только тогда он может надеяться отыскать место, где их держат взаперти. Приходилось вести себя максимально лояльно и молча сносить довольно колкие насмешки Федора. Но, в общем, все это не имело особого значения, потому что где-то глубоко, на самом дне своей давно замерзшей души, Танаев чувствовал рождение забытого чувства. Это была радость. Радость от сознания того, что он идет по земле своей родной планеты в обществе своих соотечественников, сумевших сохранить в глубинах этого подземного города что-то такое, что он совсем было уже не надеялся здесь встретить – надежду.

Глеб безропотно согласился спускаться вторым по узкой металлической лестнице – прекрасно понимая, что у них не было никакого основания доверять ему или верить тому бесхитростному обману, который он придумал на ходу только для того, чтобы выиграть время.

Они все время держались настороже после того случая, когда он уничтожил ружье одного из них с помощью Валамского креста, и теперь больше полагались на холодное оружие, держа наготове свои короткие металлические пики. В любую секунду они были готовы пустить их в ход, и он не собирался давать им для этого не малейшего повода.

Наступит время, когда он сможет рассказать им все, рассказать так, чтобы они смогли понять и поверить ему, а до той благословенной поры между ними все время будет стоять стена отчуждения, воздвигнутая недоговорками и ложью.

Осторожно нащупывая под собой очередную скользкую ступеньку, Глеб иногда чувствовал случайное прикосновение острого наконечника к своему плечу.

Долгий спуск в темноте заканчивался, постепенно они приближались к освещенному пространству внизу, и вскоре с последней ступеньки лестницы Танаев ступил в обширный подземный зал, наверняка построенный еще во времена Федерации, до начала Большой войны. Здесь чувствовалась даже претензия на роскошь – мраморные колонны и обширные изразцовые панно, закрывавшие часть стены.

Из центрального зала, в котором они теперь оказались, отходили в разные стороны шесть туннелей, снабженных электрокарами, и три улицы. Эти улицы под землей потрясали воображение, прежде всего своей неожиданностью в этом месте.

Потребовалось вынуть и извлечь на поверхность тысячи кубометров скального грунта, чтобы построить здесь подземный город, – но зато сейчас он полностью соответствовал этому определению, поскольку глазам Танаева предстал именно город.

Трех– и четырехэтажные дома тянулись ровными рядами вдоль каждой из улиц. Скрытые панели освещения создавали полную иллюзию рассеянного солнечного света.

Но больше всего поражали жители города. Они шли вдоль улиц поодиночке и отдельными группами, оживленно переговариваясь, останавливались ненадолго перед витринами магазинов. Они вели себя так, словно там, наверху, над ними не было ледяной пустыни и не притаился ужас вторжения темных сил.

Разве что двое стражей порядка, встретившие отряд, едва они отошли от лестницы, напоминали о том, что не все здесь так просто, как кажется с первого взгляда.

Тихо обменявшись с командиром отряда несколькими фразами, стражи, сопровождавшие их с самого спуска, теперь исчезли, растворившись между колоннами, в которых располагались едва заметные ниши.

– Как я понимаю, у вас есть и автоматическое наружное наблюдение? – спросил Танаев, не слишком рассчитывая на ответ.

– У нас есть все, что необходимо для обороны! – безапелляционно ответил Федор, решительно направляя отряд к центральной улице. Танаев непроизвольно задержался у витрины одного из магазинов, желая узнать, что же может продаваться в этом необычном городе, и сразу же почувствовал, как острые наконечники пик прикоснулись к его спине с двух сторон.

– Не задерживаться! – сурово бросил Федор, но Танаев застыл у витрины.

Ничто не может рассказать о городе больше, чем витрины его магазинов. Одежда. Простая, приспособленная для работы и отдыха, явно не кустарного производства. Оружие, самое разнообразное, больше всего холодного, но была и пара короткоствольных ружей, тоже, похоже, местного производства.

Выходит, у них тут есть настоящие заводы, сталеплавильные цеха и те остатки высоких технологий, которые их предки успели перевести под землю, до того как город наверху накрыла волна смерти.

Возможно, здесь, под щитом ледяной пустыни, есть еще несколько таких городов. Но даже если уцелел только этот город, все равно он может стать основой будущего наступления на захватчиков. Расположенный недалеко от границ Модора и прекрасно защищенный с воздуха, Петроводск позволит разместить на своей территории не одну дивизию, в тот день, когда федеральным войскам понадобится плацдарм для наступления, и Танаеву хотелось верить, что этот день не заставит ждать себя слишком долго.

Не отреагировав на настойчивость своих стражей, начавших уже нервничать, он неподвижно стоял у витрины магазина, не отводя от нее глаз.

– Я хотел бы приобрести здесь новую одежду, моя немного обгорела и пообтрепалась после вынужденной посадки. Я не вижу цен на витрине. Сколько это может стоить?

Федор усмехнулся:

– Не нужно беспокоиться. Вам выдадут казенную. К тому же у нас не в ходу имперские деньги.

– Чем же вы расплачиваетесь за покупки?

– Есть местная валюта, но ею редко пользуются, большинство магазинов предпочитают натуральный обмен товаров.

– Понятно. Раньше это называлось бартером. Могу я узнать, куда вы меня так настойчиво сопровождаете? – спросил Глеб, недовольно покосившись на охотников с пиками, упершимися ему в бок.

– Разумеется. В этом нет никакого секрета, – ответил Федор. – Каждый прибывающий в наш город иноземец проходит регистрацию в городской ратуше, где ему присваивается статус, в соответствии с которым он может посещать определенные районы города.

«Скорее всего, эти „районы“ ограничатся тюремной камерой», – мрачно подумал Танаев, но вслух ничего не сказал, портить отношения со своими новыми знакомыми он пока что не собирался.

Наконец они двинулись дальше и пересекли центральную площадь, расположенную посередине одной из улиц, на каждом шагу вызывая заинтересованные взгляды случайных прохожих.

Им навстречу шли женщины и мужчины, довольно часто встречались дети, в одном месте они были вынуждены подождать, пока дорогу пересекла целая группа малышей. Судя по составу населения, с демографией в этом городе все было в полном порядке.

Транспорта на улицах не было – они были полностью отданы во власть пешеходов. Перемещение на дальние дистанции, очевидно, осуществлялось на электрокарах, туннели для них были проложены параллельно всем главным улицам.

Танаев старался запомнить все повороты и особенности городской структуры, понимая, что как только он решит действовать самостоятельно, этим сведениям не будет цены.

Они шли пешком довольно долго, и Танаев подозревал, что сделано это умышленно, чтобы лишить его возможности запомнить дорогу к выходу.

Наконец, впереди показалось ярко освещенное пространство большой площади, в центре которой возвышалось здание ратуши. Спутать это помпезное сооружение, украшенное барельефами и скульптурными группами, с другими строениями было невозможно.

Дыхание давно ушедших в прошлое бюрократических эпох оставило на его фронтоне свой отчетливый след, и Танаев подумал, что эта эпоха не так уж и далеко ушла от мира, который он оставил в далеком прошлом.

Ничего хорошего не могло ждать его за дверьми ратуши. Дурные предчувствия редко обманывали навигатора. А тут он вдруг почувствовал легкий тепловой укол, в том месте на груди, где под рубашкой висел Валамский крест. Что-то он хотел ему сказать, о чем-то предупредить... Танаев замедлил шаг, пытаясь решить, что ему делать дальше.

Вполне может случиться так, что из этого здания его прямиком отправят в местную тюрьму, и следует немедленно использовать свой последний шанс. Статус, который ему присвоят «отцы» этого города, нетрудно предугадать. Достаточно вспомнить страх, который он внушал сопровождавшим его людям. Все непонятное внушает страх – а Танаев был для них сплошной загадкой.

Простой человек, не прошедший в монастыре специальной подготовки, не может управлять Валамским крестом, но он смог. Обычный человек не может выйти живым и невредимым из Модора, но он вышел. И уже только поэтому вызывает у этих людей вполне обоснованные подозрения.

Адепты князя научились за эти годы хорошо маскировать своих посредников, а заслать шпионов в свободную зону они, очевидно, пытались не один раз, так что у петроводцев есть все основания относиться с подозрением к любому чужестранцу, особенно к тому, который пришел из зоны модоров с неправдоподобным, наспех придуманным объяснением.

Что же ему делать? Решение нужно принять немедленно, прежде чем они войдут в ратушу, – возможно, именно это и пытался передать ему крест чувствительным тепловым уколом. Но момент был неподходящий, перед ратушей его сопровождавшие, словно почувствовав колебания Глеба, удвоили бдительность.

И тут произошли сразу два события: из переулка выскочила группа орущих подростков с плакатами, на которых было написано: «Долой Гариса». В руках подростки сжимали пустые бутылки и камни, немедленно полетевшие в стеклянные двери ратуши. Но стекло, из которого были сделаны эти двери, видимо, привыкло отражать подобные атаки, на нем не появилось даже трещин. Собственно, подростки и не пытались разбить дверь, цель у них была совершенно другая. Танаев понял это, как только из ратуши наружу выскочила охрана.

Едва охранники врезались в толпу подростков, пытаясь утихомирить смутьянов и арестовать зачинщиков беспорядка, как из двух соседних проулков появились еще две многочисленные группы молодых людей, таившихся до этого момента в засаде и настроенных гораздо более серьезно, чем подростки.

Эти были вооружены стальными прутьями арматуры и бутылками с горючей смесью. Теперь уже перед ратушей разворачивалась настоящая битва, и охранники Танаева в считаные минуты оказались разобщены и втянуты в потасовку. Их ружья и пики не могли остановить разбушевавшуюся молодежь, а лишь провоцировали нападавших направить свою ярость на вооруженных людей.

Мгновенно сориентировавшись в происходящем, Танаев одним ударом бросил на землю последнего из оставшихся возле него стражей, после чего нападавшие приняли его за своего и не стали препятствовать его целеустремленному продвижению к краю площади.

На нем не было формы, он был безоружен – и хотя его одежда сильно отличалась от одежды горожан, в этой пестро одетой толпе молодежи он не был врагом. Все же время от времени Глеб ловил на себе удивленные взгляды. Что-то выделяло его из толпы, гораздо более значительное, чем необычный покрой одежды.

Наконец он заметил, что у всех людей, появившихся на площади, на куртках, в разных местах были прицеплены какие-то крупные, бросающиеся в глаза значки с цифрами, выбитыми в центре.

Нагнувшись, Танаев на ходу сорвал с куртки лежавшего без сознания парня такой значок и прицепил его на свою одежду. На него сразу же перестали обращать внимание, и стало ясно, что большинство напавших на ратушу горожан не знакомы друг с другом. Это помогло Танаеву выбраться из бушующей толпы и нырнуть в соседний переулок, прежде чем завывавшие сиренами полицейские кары с подкреплением появились на площади.

Перепрыгнув через невысокий палисадник, он пересек двор ближайшего дома, никого не встретив на своем пути. Очевидно, шум нешуточного сражения, разворачивавшегося на площади, заставил добропорядочных горожан убраться подальше от греха и крепче запереть свои квартиры.

Мало что изменилось за прошедшее тысячелетие. Внутренняя сущность человека меняется слишком медленно, а возможно, не меняется вообще. Пока беда не постучится в твой собственный дом, следует покрепче запирать дверь от чужой беды. «Моя хата с краю» – излюбленное правило, развязывавшее руки мерзавцам всех мастей.

Но сейчас это правило помогло Танаеву незаметно пересечь квартал и выбраться на параллельную тихую улицу, куда уже почти не доносились звуки сражения.

И лишь сейчас он обратил внимание на то, что разогревшийся на площади крест не желает остывать. Больше того, тепло то усиливалось, то ослабевало, и вскоре Глеб понял, что в этих тепловых волнах был какой-то неясный пока порядок.

Тепло усиливалось, когда он пробирался по узким улочкам к северной части города, и ослабевало, если он пытался свернуть в сторону. «Холодно – горячо». Что бы это значило? Об опасности в ратуше его предупредил тепловой укол, но характер того укола был другим.

За прошедшие дни Глеб научился лучше разбираться в тайном языке, которым крест общался со своим владельцем. Сейчас он его куда-то вел, указывая верное направление, и Танаев без колебаний воспользовался этими указаниями.

Через полчаса блужданий по незнакомому городу, состоявшему из целой сети узких улочек, предназначенных только для пешеходов, он вышел в промышленный квартал. Дым из заводских труб, упиравшихся в высокий потолок подземного зала, подавался куда-то наружу. Иначе и не могло быть. В замкнутой атмосфере подземелий эти выбросы мгновенно удушили бы весь город.

Но на поверхности он не заметил никаких дымов. Какая-то сложная система очистки, или они пробили отводной туннель далеко в сторону от города. Сейчас его эта проблема не интересовала. Гораздо важнее было понять, куда пытается направить его разогревшийся под рубашкой крест. Вскоре он это понял. Жар стал почти нестерпимым, когда он остановился перед общественным зданием, с широко распахнутыми дверями, над которым красовалась лаконичная вывеска: «Кабак».

Какое-то время он раздумывал, стоит ли заходить внутрь. У него не было местных денег, а безденежный посетитель в таком заведении недолго останется незамеченным.

Покончить с колебаниями его заставили звуки полицейских сирен, приближавшиеся от центра города к этой заводской окраине.

В конце концов, сделав небольшой заказ, он сможет просидеть внутри какое-то время, прежде чем настанет пора платить по счету. Но к тому времени обстановка снаружи может измениться. В любом случае, сидящий за столиком человек привлечет к себе меньше внимания, чем застывший перед вывеской одинокий прохожий.

Войдя внутрь зала, уставленного небольшими деревянными столами, заляпанными пятнами пива и уставленными тарелками с остатками неубранной еды, Танаев внимательно осмотрелся.

Людей здесь было немного, большинство столиков оказалось свободно. Посетители распределялись небольшими группами. Многие сидели в одиночестве. Женщин здесь не было вообще. «Что же это за странный кабак без женщин? – с недоумением подумал Танаев. – Возможно, они появляются здесь лишь в ночное время. Впрочем, не ему устанавливать местные правила...» Глеб старательно выбирал столик в самом темном углу, и лишь теперь заметил сидевшего у стены человека в монашеской рясе, с капюшоном, надвинутым на глаза.

Он вздрогнул от волнения, еще до того как его узнал, – потому что понял, куда вел его крест...

Прежде чем сердце успело ударить два раза, Глеб неслышной тенью скользнул вдоль стены и опустился на стул, прямо напротив Альтера. Казалось, что на этот раз всегда спокойный и выдержанный монах не сможет справиться со своим волнением, вид у него был такой, словно он увидел привидение.

– Но ты же... Мы же считали тебя мертвым! Этого не может быть!

– Может, дружище, может. Я очень живучий и не могу погибнуть, не закончив всех дел на этой планете!

– Но ведь тебя сбили с ног, набросили петли и уволокли с собой эти проклятые монстры!

Было. Все было. Но теперь я вернулся. Так что давай, рассказывай, как вы добрались до Петроводска и почему ты сидишь здесь? – Танаев кивнул на три пустые литровые кружки из-под пива. – Раньше ты не пил так много!

– Не было случая... – смущенно пробормотал монах. – Когда попадаешь в такое место, грех не вознаградить себя за долгие годы воздержания. Но мне нечего особенно рассказывать: мы добрались до Петроводска без всяких приключений. Прошли собеседование с местными чиновниками, получили номера, и, кстати, где это ты раздобыл свой?

– А почему ты думаешь, что я не мог его получить в ратуше?

– Потому, что номера с единицей после нуля носят только члены группы местной безопасности да еще полицаи.

– Так вот почему на меня пялились на улице!

– Еще бы! Эти ребята никогда не носят свои значки открыто и всегда прячут их под одеждой.

– Что с Ланой?

– С нею все в порядке, если это можно так назвать... Она пришла в себя, но память к ней не вернулась, и теперь уже вряд ли вернется. Мы нашли подходящий приют для страждущих при местной церкви и временно поместили ее туда...

Танаев стиснул зубы, стараясь не выдать своей боли.

– Где Годвин, почему ты один?

– Мне всегда хотелось хоть немного отдохнуть от его общества, особенно после столь долгого совместного похода, и как только обстоятельства это позволили...

– Так где он?

– Пьет, наверно, как и я, только с девками в отеле.

– А деньги откуда?

– Выдали в полиции, за осведомительную информацию и наводку на твою личность. Он ведь считает тебя мертвым и не подумал, что эта информация может тебе повредить.

– Ну, спасибо... Закажи и мне пива, неудобно сидеть перед пустым столом, да и выпить не грех на такие деньги!

Альтер кивнул третий раз проходившему мимо их столика официанту, с подозрением косившемуся в сторону Танаева, и заказал две кружки пива и гуляш из медвежьей печенки.

– Да убери ты свой значок, от греха подальше! А то здесь, не ровен час, вскоре появится полиция!

Слова монаха оказались пророческими. Не успел Танаев насладиться восхитительным вкусом ароматной медвежатины, как возле входа появились двое высоких парней, на одежде которых не было ставших уже привычными значков.

– Ну вот, что я тебе говорил...

Парни решительно направились к их столику, и Альтер лихорадочно начал нащупывать под своей рясой рукоять ножа, но Танаев остановил его.

– Подожди, у меня есть для тебя кое-что получше этой железки. – И, стараясь сделать это незаметно для направлявшихся к ним полицейских, он протянул ему под столом Валамский крест.

Казалось, глаза Альтера вылезут из орбит, когда его рука нащупала под столом знакомый предмет, он с трудом перевел дыхание и выдохнул одно лишь слово:

– Откуда?!

– Потом. Сейчас не время!

– Ты даже не представляешь, что ты для меня сделал! Я никогда этого не забуду!

Альтер застыл неподвижно и перестал обращать внимание на подходивших к ним полицейских.

– О чем это вы шепчитесь?! – рявкнул один из них. – А ну, руки на стол и не двигаться!

Альтер в точности выполнил это требование. Он и не шелохнулся, вот только зеленоватое пламя неожиданно полыхнуло из-под стола и отшвырнуло обоих полицейских к противоположной стене. Шум, стоявший в зале, мгновенно стих – все взоры обратились к их столику.

– Служба безопасности! – грозно прокричал Танаев, хватаясь за свой значок. – Всем оставаться на своих местах!

Впрочем, остолбеневшие посетители и так не собирались двигаться... Никто не посмел преградить им путь. Они выбежали на улицу через черный ход и бросились в противоположную от площади сторону. За их спиной еще долго раздавались постепенно стихающие вопли полицейских сирен.

– Куда теперь? – на бегу осведомился Альтер, водворяя на шею свой крест и запахивая над ним сутану.

– Ты можешь связаться со своим монастырем? Сейчас, когда у тебя есть крест, это возможно?

– Только не отсюда. Из-под земли ничего не выйдет, даже снаружи может не получиться. Слишком велико расстояние.

– Тогда давай за Годвином, и будем выбираться на поверхность.

– Боюсь, ничего из этого не выйдет. Местная служба безопасности считает тебя посредником радужных князей. Теперь они сделают все, чтобы уничтожить нас.

– Вам я должен быть благодарен за это?

– В какой-то мере. Но ты и сам немало добавил к этой легенде. Ни один человек не вырывался живым из лап крысидов.

– Ты можешь остановить наших преследователей своим крестом?

– Ненадолго. Его сила слабеет после каждого излучения, и требуется время, прежде чем он наберет силу. Длительной атаки нам не выдержать.

Они выскочили на людную улицу. Здесь все еще было спокойно, и чтобы не привлекать к себе внимания, им пришлось перейти с бега на шаг.

– Да убери ты свой значок! – сказал Альтер, кивнув на руку Танаева, в которой тот все еще сжимал злополучный значок, после того как попытался использовать его в кабаке. – Никто из службы безопасности не носит его открыто. Они показывают его только в случае необходимости!

– Ты-то откуда это знаешь?

– Нас продержали на допросах три дня. Насмотрелись.

– И за сколько вы меня продали?

– Не так уж дорого. Каких-то пятьсот местных батингов да пару статусных значков, они здесь заменяют паспорта.

– И они вам сразу поверили?

– Думаю, не совсем. Не зря в трактире так быстро оказалась полиция. – На мгновение Альтер остановился, вглядываясь в боковой темный проулок. – Нам сюда. Там станция каров, на них мы быстрей доберемся до гостиницы, в которой остановился Годвин. Думаю, он до сих пор сидит в ее ресторане.

– В карах могут быть камеры скрытого наблюдения. В мое время общественный транспорт был излюбленным местом для полицейской слежки.

– Они там наверняка есть. Поэтому нам придется сменить одежду.

Альтер остановился перед витриной закрытого магазина одежды и осмотрелся. По переулку шли несколько случайных прохожих, не обращавших на них никакого внимания.

– У меня сложилось неприятное впечатление, – начал Танаев, которому вовсе не улыбалось вламываться в чужой магазин. – Мы все время бежим от своих, и нам, возможно, придется убивать ни в чем не повинных людей, выполняющих свой служебный долг. Не лучше ли сдаться и попытаться все объяснить?

– Даже если, в конце концов, нам поверят, это задержит нас на много дней. Ты, кажется, что-то говорил о сроках, назначенных тебе командиром федерального крейсера, – сколько дней остается до начала бомбардировок?

– Пятнадцать, – мрачно буркнул Танаев.

– Это и есть ответ на твой вопрос, – произнес Альтер, аккуратно вырезая стекло в витрине верхушкой своего креста.