Текст книги "Сборник "Прометей""

Автор книги: Евгений Гуляковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 65 страниц)

Танаев был уверен, что все происходящие с ним в этом мире события имеют какой-то скрытый от него смысл – и рано или поздно сама собой возникнет подсказка, которая поможет ему решить, как следует поступить, а пока что, обливаясь потом, он продолжал тащить проклятый столб, старательно пряча лицо за складками капюшона.

ГЛАВА 10

Несмотря на решимость Танаева довериться случайной удаче, его мозг не прекращал ни на минуту собирать мельчайшие подробности обстановки, анализировать и строить планы предстоящей схватки...

Двенадцать хорошо вооруженных и прекрасно обученных воинов в монашеских плащах – это многовато даже для него. При таком численном перевесе его не спасет ни быстрота реакции, ни невероятная, незаметная по внешнему виду сила. Значит, в первую очередь необходимо сократить это численное преимущество...

В какой-то момент, не видя путей к победе, он упрекнул себя за то, что ввязался в это дело, которое по большому счету его совершенно не касалось.

Он не знал ни этой связанной девушки, ни монахов. Возможно, она совершила какое-то ужасное преступление, а он, вмешавшись в местное правосудие, вовсе не поможет восстановлению справедливости... Но теперь обратного пути уже не было. Он переступил черту, нарядившись монахом и тайно пристроившись к процессии, выйти из которой мог теперь только с боем, а такой прорыв с каждой минутой казался ему все недостижимее.

Но самая главная причина его нарастающей тревоги заключалась не во внешних обстоятельствах, и черта, которую он переступил, означала нечто гораздо большее, чем страх перед усиливавшейся с каждой минутой опасностью.

Беспомощное человеческое существо, женщина, которую вели к месту казни, уже попала под его защиту. Хотел он этого или нет. И никуда ему от этого не деться. Начатое благое дело полагалось завершить, чем бы оно ни кончилось для него лично...

С трудом подавив в себе обыкновенный человеческий страх, с которым, как ему казалось, расстался навсегда еще в ту пору, когда бросил вызов самому Аристарху, на его собственном корабле, Танаев очистил свой разум от ненужных в такой напряженный момент эмоций и заставил себя сосредоточиться на предстоящей задаче. Сделать для этого требовалось, в общем-то, немного – превратить смертельный поединок в абстрактную математическую задачу...

Итак, прежде всего необходимо хоть немного уравнять численный перевес – в этом ему, возможно, сумеет помочь один из пленников. Разумеется, не девушка, которая казалась полностью раздавленной и шла, механически переставляя ноги... Или это только так казалось? Иногда ему удавалось уловить в ее глазах неожиданный блеск, а выражение подавленности в такие моменты выглядело слегка наигранным.

Возможно, он просто принимал желаемое за действительное. В любом случае его настоящим помощником может стать только мужчина, если он сумеет достаточно быстро освободить его от прочных пут... Это он, пожалуй, успеет сделать своим сломанным шунгитовым лезвием, до того как монахи поймут, что происходит. Но вот времени объяснить пленнику суть происходящего – у него уже не останется. Сумеет ли пленник мгновенно оценить ситуацию и встать на его сторону? Оставалось только надеяться, что сумеет.

Разум Танаева, незаметно для него самого, перенял от гигантского компьютера Антов, в мозгу которого долгие годы была заключена его сущность, много полезного. Например, способность к сверхлогическому мышлению, тому самому, которое люди привыкли называть интуицией.

В отличие от человеческой, машинная интуиция основывалась не на прозрении, а на сборе бесчисленных, порой совершенно незначительных фактов и на поиске взаимосвязей там, где их, казалось, никогда не было. В результате этого процесса рождались на свет порой совершенно неожиданные выводы.

В Танаеве соединились обе эти способности – человеческое предвидение грядущих значительных событий, особенно верное в тех случаях, когда они угрожали его жизни, и возможность их четкого логического анализа, на который был способен лишь машинный мозг, запредельной для человека мощности.

Сейчас его голова работала с полной отдачей.

...Двенадцать воинов – это много. Слишком много, даже для двоих, даже в том случае, если пленник мгновенно все сообразит и встанет на его сторону, в самом начале схватки, даже в этом случае...

А значит, нужно найти слабые места в этой группе вооруженных людей, явно умевших убивать, но вряд ли обученных воинской дисциплине, вряд ли способных мгновенно выполнять команды, исходящие от их командира. Возможно, что такого командира в их группе не было вообще. И тогда все они, в неожиданно изменившейся обстановке, начнут действовать вразнобой. Это, конечно, не самое важное, но тем не менее может ему пригодиться.

Сейчас ему могло пригодиться любое обстоятельство, любой фактор, способный хоть немного снизить численное преимущество врага.

В первую очередь необходимо вывести из строя их самых опасных воинов, а это, разумеется, арбалетчики. Их всего два – под плащами было нетрудно заметить очертания массивных арбалетов. Арбалетчики держались слегка в стороне, с обеих сторон процессии, так, чтобы в любой момент можно было прикрыть всю группу от малейшей опасности. Из всех двенадцати монахов, казалось, только они ни на секунду не теряли бдительности, и это было очень плохо. Особенно плохо было то, что они шли поодаль друг от друга.

Пока он будет обезвреживать одного из них, второй почти наверняка успеет выстрелить. Но с этим он ничего не может поделать, придется положиться на быстроту собственной реакции. В том случае, если он не ошибся в определении оружия каждого из своих противников, в том случае, если он точно будет знать, где находится второй арбалетчик в момент начала атаки, он успеет это сделать. Возможно, успеет, с некоторым сомнением уточнил он, стараясь остаться честным перед самим собой.

Во всяком случае, ему чертовски не хотелось ощутить в своем животе арбалетный металлический болт. Даже его могучий организм не сможет противостоять подобной ране.

И тут в его голове родился наконец простой и ясный план, единственный, который мог привести к успеху с наименьшей вероятностью проигрыша, и выполнить его следовало немедленно, пока отряд не вышел на открытое пространство. Узкий коридор улочки, по которой двигалась процессия в настоящий момент, не позволял монахам в полной мере использовать их численное преимущество. Танаев со своим столбом по-прежнему тащился в самом хвосте группы. До сих пор это положение его вполне устраивало, позволяя оставаться неузнанным, избегая лишних вопросов и взглядов, но теперь, приняв окончательное решение, он двинулся вперед и вправо, вплотную приблизился к извилистым стенам круглых домов и настиг находившегося на правом фланге группы арбалетчика.

Поравнявшись с ним, он произнес первую пришедшую на ум фразу: «Пожалуйста, брат, подержи эту штуку, мне необходимо отойти на пару минут!»

В принципе, его слова не имели особого значения. Ошарашенный его наглостью монах не успел даже сразу сообразить, чего от него хотят.

Танаев решительно опустил тяжелый столб на плечи арбалетчика и, освободившись от своей тяжелой ноши, двинулся вперед и влево, не дожидаясь ответа, не убедившись даже, будет ли иметь успех его хитрость.

Он наискось пересек строй монахов, одним движением раздвинул преграждавших ему дорогу мечников и оказался рядом со вторым арбалетчиком, прежде чем первый успел избавиться от врученного ему столба.

Резко и безжалостно ударив этого невысокого, худого, как щепка, воина в основание черепа, Танаев заставил его без единого звука повалиться на землю и, выхватив обломок своего меча, ринулся обратно к первому арбалетчику, который наконец-то догадался швырнуть столб на землю и торопливо вытаскивал наружу свой запутавшийся в складках плаща арбалет.

Однако теперь Танаеву уже пришлось прокладывать дорогу сквозь строй мечников силой. Он не пытался состязаться с ними в искусстве фехтования, просто отбросил их со своей дороги, словно кегли, используя свою огромную силу и инерцию движения.

В результате ему все же удалось добраться до второго арбалетчика, прежде чем тот успел нажать на курок.

Одним ударом короткого меча Танаев разрубил ему шею, не рискнув наносить удара по туловищу, поскольку опасался, что под плащом могла быть кольчуга или стеганая защита, способная выдержать удар его тупого лезвия. Времени для повторного удара у него уже не осталось.

Монахи слишком быстро разобрались в том, что происходит, сбросили плащи на землю и ринулись на своего противника всем скопом, стараясь прижать его к стене.

Танаева пока спасало лишь узкое пространство улицы, не позволявшее монахам напасть на него одновременно со всех сторон.

Отражая сыпавшиеся на него удары, краем глаза Танаев заметил, что девушка одним движением неожиданно освободилась от своих пут. Видимо, она уже давно ухитрилась каким-то образом надрезать их и лишь ждала удобного момента, чтобы освободиться полностью. Но это было еще не все – в руке недавней пленницы сверкнул нож, и у девушки хватило ума не применять оружие против врагов, чье внимание в этот момент было полностью поглощено атакой Танаева. Вместо этого она подобралась к своему пленному товарищу и довольно быстро расправилась с его путами.

«Теперь они убегут. Должны убежать! – с некоторой горечью подумал Танаев. И тут же постарался оправдать этот их пока еще не совершенный поступок. – Любой на их месте воспользовался бы столь благоприятной ситуацией».

Но Гонт, вместо того чтобы бежать, ухватился за воротники монашеских защитных курток и приподнял над землей двух копейщиков, издевавшихся над ним всю дорогу, а затем с такой силой ударил их друг от друга, что те мгновенно испустили дух.

Этот человек поистине обладал силой пещерного медведя, да и ростом его бог не обидел, он на голову возвышался над всем строем монахов и, наметив себе следующую жертву, решительно бросился вперед, к человеку, возглавлявшему колонну до того момента, когда нападение Танаева смешало ряды монахов.

Тот что-то кричал, пытаясь навести порядок в своем охваченном паникой воинстве. Никто его не слушал, и схватка постепенно превращалась в обыкновенную уличную свалку. Ни один из монахов толком так и не успел воспользоваться своим оружием. А их численное преимущество стремительно убывало. Рядом с Танаевым уже лежали еще двое нападавших, и отряд монахов благодаря помощи Гонта уменьшился за несколько секунд ровно наполовину.

Недавняя пленница, вооружившись короткой трофейной палицей и притаившись в глубокой тени, у стены здания, выбирала удобные моменты и наносила оттуда коварные и точные удары по головам пробегавших мимо ее укрытия монахов.

«Чисто женская тактика, и к тому же весьма успешная!» – отметил Танаев, разрубая от плеча до пояса одного из арканщиков, притиснутого к нему напиравшими сзади мечниками и не имевшего возможности в этой тесноте воспользоваться своим оружием.

Теперь численность сражающихся почти сравнялась. Танаеву и недавним пленникам противостояли всего четверо монахов. Зато здесь оказались самые опытные мечники, уже успевшие доказать Гонту, на что они способны. Тем не менее тот, оставив их у себя за спиной и не обращая внимания на грозные крики, упорно продолжал преследовать избранную первоначально цель, предводителя всей группы, очевидно, имея для этого веские основания.

Потрясенный столь быстрой расправой со своими воинами и увидев приближавшегося к нему Гонта, этот низенький человечек, единственный из всей группы, так и не извлекший из-под плаща никакого оружия, бросился бежать.

Гонт нагнулся, поднимая с земли брошенный в свалке боевой топор, и замахнулся им для броска. Но бежавший монах неожиданно на секунду остановился и резко повернулся к Гонту. В его руках мелькнула короткая духовая трубка – смертоносное оружие древних воинов. Подлое, словно укус притаившейся змеи. Произведя один-единственный выстрел в замахнувшегося на него великана, монах вновь пустился наутек.

Но этого выстрела оказалось достаточно, чтобы остановить Гонта, – крохотная стрелка впилась в его предплечье и заставила капитана стражей пошатнуться.

Не силой своего удара и не крохотной ранкой, которую она нанесла, а силой находившегося в ее наконечнике смертоносного яда каменного скорпиона.

В два прыжка Танаев переместился к месту событий и оказался позади мечников, собиравшихся добить корчившегося от боли Гонта. Он напал на них сзади, в полной мере используя фактор внезапности и не мучаясь угрызениями совести – поскольку эти люди только что безжалостно собирались лишить жизни раненого и беспомощного врага.

Соревноваться в искусстве фехтования с опытными воинами он по-прежнему не собирался и двумя точно направленными в открытую шею ударами вывел их из боя.

Только третий мечник успел отреагировать на нападение незнакомца и занять оборонительную позицию, но в этот момент за спиной Танаева тренькнула тетива арбалета, и этот смертельно опасный звук заставил его отпрыгнуть в сторону, как оказалось, совершенно напрасно – выстрел был направлен не в него.

Последний из оставшихся в строю монахов выронил меч и согнулся пополам, сжимая развороченный арбалетной стрелой живот.

Чуть в стороне от последней схватки стояла недавняя пленница с трофейным арбалетом в руках, и Танаев подумал, что эту женщину не следует недооценивать в будущем.

Поле боя осталось за ними, скрыться удалось лишь одному из монахов, тому, кто поразил Гонта отравленной стрелой. Теперь Танаеву предстояли довольно сложные объяснения, от которых зависело его положение в этом городе.

Карин, не опуская вновь взведенного арбалета, задала ему первый и самый главный вопрос:

– Кто ты такой и почему напал на своих?

– Я не монах, как ты, наверно, уже успела догадаться, – ответил Танаев, сбрасывая с себя порядком надоевший темно-серый плащ.

– Тогда кто же ты?

– Долго рассказывать. Предводитель сбежал, с минуты на минуту здесь может появиться новая свора серых. Сейчас у нас нет времени на объяснения!

– Без него я не уйду! – Карин кивнула на Гонта. – Я обязана ему помочь!

– Он твой муж?

– У меня нет мужа! Но он спас мне жизнь, и теперь я у него в долгу.

Не тратя времени на лишние разговоры, Танаев приподнял раненого пленника, но, несмотря на всю свою силу, не смог взвалить на плечи этого великана без помощи Карин.

– Показывай дорогу и поспеши, если не хочешь, чтобы мы разделили его судьбу!

ГЛАВА 11

До старого города им удалось добраться без происшествий, хотя тащить не приходящего в сознание Гонта оказалось нелегким делом.

Несколько раз Танаев пытался выяснить, куда они направляются. Но каждый раз Карин резким жестом обрывала разговор и, наконец, внимательно осмотревшись, объяснила свое странное поведение:

– Не говори лишнего, нас могут подслушивать!

– Но кто? Мы здесь совершенно одни! Я могу чувствовать присутствие посторонних!

– В этом городе живые дома. Не все, часть из них умерла, сейчас мы ищем как раз такой мертвый дом, который мог бы послужить нам укрытием на первое время.

– Живые дома? – Вопрос можно было не задавать. Он почти убедился в том, что этот невероятный факт имеет место, пока находился в ратуше. Ее стены открывали проходы в разных местах по желанию хозяев, и человек, помогавший ему бежать, говорил о том же.

Стены гигантских башен, толпившихся по обеим сторонам улицы, уходили, казалось, до самого неба и пронзали своими куполами окрашенные в кровавый цвет облака. Зари здесь не было. Небо, подсвеченное многочисленными вулканами, приобретало этот неестественный кровавый оттенок, словно лишний раз хотело напомнить Танаеву, в каком мире он теперь находится.

– Как же ты определяешь, какие из них живые? Они все выглядят одинаково!

– У живых домов мягкие на ощупь стены. Хотя их почти невозможно пробить никаким инструментом, кроме раскаленного железа. У мертвых двери, как правило, открыты. Живой дом опасен для незнакомого ему человека. Но в мертвом нет воды, и он нам тоже не годится. Нужно найти такой, в котором жизнь едва теплится, тогда он не сможет причинить нам вреда.

– А чем не хорош полностью мертвый дом? Вон в том, например, дверь открыта настежь, если можно называть дверью эту странную трещину в стене.

– Я же тебе сказала, в мертвом доме нет воды. Да и в живом добыть ее не так уж просто... В нашем городе вода – самая большая драгоценность. Твои вопросы удивляют меня. Ты ничего не знаешь о городе, словно только что попал сюда! Но те, кто пришел недавно, выглядят иначе – они совершенно беспомощны. Тебя не назовешь беспомощным. – Она впервые за все время окинула его заинтересованным взглядом.

– Я пришел снаружи.

– Но этот город защищен непреодолимой стеной, так как же ты здесь очутился? Как сумел сюда проникнуть?

– А что, теперь уже можно разговаривать без опаски?

– Теперь можно. В этой части города почти все дома давно умерли.

– Тогда давай немного отдохнем. Твой друг тяжелее слона!

– Он не мой друг, скорее враг. – И, не поясняя эту непонятную Танаеву фразу, женщина продолжила: – Ты несешь его на себе уже больше часа. Ни одному человеку такое не под силу. – Она вопросительно смотрела на него, ожидая ответа. Но Танаев решил, что время для полной откровенности еще не пришло.

Он опустил Гонта на землю и осмотрел раненого.

Тот почти не подавал признаков жизни, даже слабое дыхание удалось уловить с большим трудом. Вокруг маленькой ранки от наконечника духовой стрелы появилась багровая кольцеобразная припухлость. А мышцы Гонта окоченели так, словно он давно уже был трупом.

– Это похоже на укус каменного скорпиона! – констатировала Карин, внимательно наблюдавшая за действиями Танаева. – Если бы у меня был корень зумы, я смогла бы ему помочь, а так... Я слышала, что серые мажут наконечники своих стрел его ядом, но не верила в это. Слишком это жестоко. Когда он очнется, он будет испытывать страшную боль, до самой смерти.

– Думаешь, он не выживет?

– Кто знает... Все зависит от количества попавшего в его кровь яда. Гонт крепкий парень, возможно, он справится с болезнью, я знала одного человека, который выжил после укуса каменного скорпиона, но потом на всю жизнь остался калекой – у него отнялись ноги.

– В вашем мире калеке не выжить, уж лучше быстрая смерть, чем такая судьба, – Танаев невольно проговорился и, увидев, как сверкнули глаза Карин, понял, что она не пропустила неосторожно сорвавшихся слов.

– Так, значит, ты не из нашего мира... Я давно догадалась, только до сих пор не могу понять, как ты смог пройти сквозь городскую стену, поэтому и не могла поверить. У нас нет людей, пришедших снаружи.

Танаев долго шарил в глубоких карманах своей куртки и наконец извлек оттуда потемневшую пластину ключа. Раньше кристалл в его центре сверкал зловещим рубиновым огнем, но после того, как он открыл с его помощью проход в стене, кристалл погас. Возможно, это имело какое-то отношение к запасу энергии, сейчас полностью израсходованной.

Он вертел пластину между пальцами, вспоминая, как пытался уговорить капитана отправиться на ее поиски. Вряд ли тот поверил в его ложь, но и обыскать не приказал. Видно, слишком опасался названного «Иностранником» человека, даже меч не отобрал и смотрел на него так, словно каждую секунду ожидал, что тот бросится на него и изрубит в куски всех находившихся в ратуше стражей. Реакция девушки на ключ тоже показалась Танаеву странной.

Увидев холодный черный кристалл в центре пластины, она отодвинулась от Танаева подальше, словно боялась обжечься.

– Откуда у тебя эта вещь?

– С ее помощью я открыл проход в городской стене. Жаль, что энергии не осталось. Кристалл почернел, раньше он горел ярким рубиновым огнем.

– Откуда он у тебя? – повторила Карин свой вопрос.

– Выиграл в кости у двух черных тварей с хвостами.

– Я так и думала, что эта вещь принадлежала черным. Кристалл рунада приносит несчастья. Ты бы лучше избавился от него!

– Но он помог мне пройти сквозь стену! Может, я смогу каким-то образом вернуть ему утраченную энергию. Я не собираюсь вечно оставаться в вашем милом городе.

– Твое дело. Но будь осторожен – за тем, кто носит этот кристалл, несчастья следуют по пятам.

– Этим меня не удивишь. Они давно за мной ходят, кристалл тут ни при чем, взялись за меня задолго до его появления. Отобрали у меня друзей и близких, лишили дома и даже... – Он вовремя остановился и постарался вернуть на лицо выражение полного равнодушия. – Ты нашла подходящий дом? Я слишком устал тащить на себе твоего друга.

– Перестань называть Гонта моим другом! Я его ненавижу. Он превратил мою жизнь в кошмар.

– Ты говоришь загадками!

– Объясню позже. Сначала нужно укрыться, здесь может неожиданно появиться патруль стражников. В эту часть города они иногда заходят, хотя это случается редко. Вон тот дом нам подойдет.

Она протянула руку, указывая на противоположную сторону улицы, где выделялась невзрачная, серая, словно измазанная грязью башня.

– Как ты это определяешь?

– По цвету стен. У мертвых домов они черные. А этот – серый. Он еще жив, но жизни в нем осталось немного, как раз то, что нужно.

– Но я не вижу на его стенах никаких отверстий, как ты собираешься войти?

– Сейчас увидишь. Многие дома в этом городе знают меня, и они умеют передавать свои знания друг другу.

С этими словами Карин подошла к выбранному дому и, приложив ладони к его стенам, замерла неподвижно.

Текли минуты, ничего не происходило, и лишь когда Танаев уже начал терять терпение, раздался резкий звук, словно лопнула кожура гигантского ореха, и в стене образовалась неровная трещина. Впрочем, недостаточно большая, чтобы в нее можно было втащить Гонта, да и сам Танаев вряд ли сумел бы протиснуться в это отверстие. Разве что Карин с ее тоненькой фигуркой могла проникнуть внутрь, что она и сделала, не дожидаясь, пока Танаев начнет возражать.

– Тебе придется расширить вход! – донесся изнутри дома ее голос.

– Каким образом?

– Упрись в его края и дави, сколько хватит сил, я попробую тебе помочь отсюда.

Однажды он уже проделал что-то подобное, и оставалось надеяться, что сможет повторить этот фокус.

Пространство между краями трещины оказалось слишком узким, и Танаев не мог упереться в них так, чтобы использовать всю силу своих мышц. Пришлось импровизировать.

В конце концов он нашел наиболее подходящий угол для приложения усилий и стал давить на края трещины, опасаясь, что может повредить ладони. Но, к его удивлению, материал стены этого дома, так же как и в ратуше, был похож на упругую резину.

В результате его усилий, а может быть, благодаря помощи Карин трещина немного расширилась. Он давил на ее края изо всех сил, опасаясь, что она вновь схлопнется и закроет проход.

– Найди подходящий камень, чтобы заклинить эту чертову трещину! – крикнул он Карин.

– Можешь отпустить! – донесся из глубины дома ее голос. – Без моего разрешения она не закроется. Дом узнал меня. Втаскивай Гонта и быстрее заходи сам. Открытой дверью можем воспользоваться не только мы!

– Поменьше бы таких дверей! – пробормотал Танаев, проталкивая Гонта внутрь дома и все еще не решив, стоит ли ему самому заходить внутрь. Девушка, умевшая раскалывать стены живого дома, не вызывала у него особого доверия.

– Ты долго еще собираешься там стоять? – спросила Карин, выглядывая из отверстия. – Хочешь, чтобы патруль увидел тебя? Они любят отлавливать шатунов.

– А кто такие шатуны? – спросил Танаев, продолжая с сомнением разглядывать живые стены.

– Те, кто сбежал из нашей общины и живет дикарем в старом городе.

– И что они делают с пойманными шатунами? Сажают в темницу и поят вашей драгоценной водой?

– Конечно, нет. Их оставляют на ночь привязанными у храма древних богов. Утром там не остается ни веревок, ни костей.

– Мне не зря сразу так понравился ваш город! – с иронией произнес Танаев, едва протискиваясь в узкий проход внутрь дома.

Трещина за его спиной сразу же сомкнулась с чмокающим звуком, словно огромные уста послали ему вслед воздушный поцелуй.

К удивлению Танаева, ожидавшего очутиться в полной темноте, в доме было достаточно светло, хотя никаких окон в стенах гигантской башни не было.

Свет сочился откуда-то сверху, то ли там были невидимые снизу отверстия, то ли сам купол был прозрачным. Рассмотреть это не представлялось возможным. Стоило пристально вглядеться в необычный, мерцающий свет, наполнявший дом, как перед глазами начинали мельтешить огненные точки, размывавшие всю картину.

Еще одна странность дома поразила Танаева, едва он очутился внутри. В отличие от улиц, где царствовала такая же жара, как и та, что была за наружными стенами города, внутри дома было прохладно. Танаев ощутил даже легкий ветерок, словно где-то рядом бесшумно работал огромный невидимый вентилятор.

– Этот дом словно дышит! И здесь вполне можно жить, – подытожил свои наблюдения Танаев, – разумеется, если ты сумеешь вновь открыть стену, когда мы решим покинуть эту уютную обитель.

– Можешь не сомневаться. Я ее открою. Дом принял нас. Против его желания мы бы ни за что не попали внутрь.

– А мне показалось, что мы вламывались силой.

– Дом ослабел. Он болен и умирает от старости. Этому городу много тысяч лет. Поэтому тебе пришлось помочь ему открыть дверь. А сейчас, если не возражаешь, я займусь Гонтом. Здесь есть вода, и у меня имеются кое-какие травы, конечно, не корень зумы, но и то, что есть, может пригодиться. Хотя, если говорить честно, у него нет ни одного шанса...

– Откуда у тебя травы? Я думал, в здешнем климате не выживают никакие растения.

– Есть общественный парк, наши предки приспособили часть площади под свои нужды, годами дробили камень, смешивали его с удобрениями и научились выращивать кое-какие растения из семян, которые привезли с собой.

Она встала, ушла и скрылась ненадолго за перегородкой, отделявшей небольшое помещение у самой стены. Потом вернулась с плошкой воды. Глеб, борясь с приступом жажды, постарался не показать девушке свое состояние.

Она достала из своей сумки все необходимое, приготовила целебный раствор и попыталась разжать челюсти Гонта, чтобы влить в его рот спасительное лекарство. Но лицевые мышцы окаменели, так же, как все остальные. Исчезли даже те слабые признаки дыхания, которые до сих пор свидетельствовали о том, что Гонт еще жив.

– По-моему, ему уже невозможно помочь.

– Я знаю. После укуса каменного скорпиона никто не выживает.

– А твоя история о человеке, у которого отнялись ноги?

– Я придумала ее, чтобы ты не бросил Гонта.

– Зачем он тебе?

– Пригодится, скоро узнаешь.

– Пригодится труп? Не лучше ли было его похоронить?

– Здесь никого не хоронят. Тела умерших отдают домам, это возвращает башням немного жизни и помогает выжить тем, кто еще уцелел...

– Жестокий мир... А вы не пробовали что-нибудь изменить? Не пробовали выбраться из этого проклятого города? И, кстати, почему его зовут проклятым?

– Это древняя легенда... Еще до того, как на Земле появились первые люди, прежние жители этого города изменили своему богу, и он их проклял. Ну а теперь мы расплачиваемся за грехи тех, кого давно уже нет.

– Расскажи мне больше о вашем городе! Это очень важно. Я не знаю почему, но это важно. У меня иногда бывают прозрения... Ты понимаешь, о чем я говорю?

Она ответила не сразу, еще раз попыталась нащупать пульс у Гонта и, признав свое поражение, стала складывать обратно в сумку медицинские принадлежности – мешочки с травами, какие-то склянки.

Во второй раз с того момента, как Танаев освободил ее от серых монахов, он обратил внимание на то, как красиво ее юное лицо, несмотря на горькую складочку, залегшую у губ. Покончив со своим занятием, она заговорила медленно, будто слова давались ей с трудом.

– Никто из нас толком не знает, что собой представляет проклятый город. Наши предки, после катастрофы их корабля, пришли сюда в надежде найти здесь убежище и защиту от жестокого внешнего мира. Они их нашли, заплатив за это слишком дорогую цену и навсегда потеряв возможность вернуться. Но и это всего лишь легенда. Другая гласит, что этот мир – временное пристанище для тех, кто слишком тяжелую ношу тащит за собой после смерти, что-то вроде чистилища... Но большинство тех, кто здесь живет, предпочитают верить в первую легенду – так им легче выжить.

– Забавная теория. Особенно если учесть, как ловко умеют сражаться ваши «мертвецы».

– И все же в этой легенде есть какая-то доля истины. Жители нашего города не знают, каким образом они здесь очутились, и не помнят своего прошлого. А таких, как я, тех, кто родился и вырос уже в городе, вообще можно пересчитать по пальцам. Здесь редко рождаются дети, но население города, несмотря на то что смерть собирает среди его жителей богатый урожай, постоянно увеличивается.

– Это действительно странно. Но если не знаешь причины какого-то явления, это еще не повод приписывать ему мистические свойства. А город действительно огромен. Когда я впервые подошел к стене, я понял, что она простирается на многие мили в обе стороны. Но точные размеры мне так и не удалось определить. Судя по тому, что боковые границы города исчезали в атмосферной дымке, километров двадцать в поперечнике, не меньше!

– Возможно, больше, никто этого не измерял. Мы стараемся не покидать обжитый нами район, и уж тем более никто не решается посещать старый город, большинство домов в котором умерло. Там поселились существа, знакомство с которыми не приносит людям ничего хорошего.

– Неужели с того момента, как вы здесь обосновались, никто не пробовал выбраться из города?

– Если и были подобные смельчаки, о них ничего не известно.

Оба замолчали. Сказывалась усталость долгого и тяжелого перехода. На языке у Танаева вертелось множество вопросов, но неожиданно он поймал себя на том, что сон сейчас для него важнее любой информации.

Это было странно, потому что он всегда умел контролировать собственное состояние и для такого сильного желания уснуть, кроме усталости, должна была появиться еще какая-то внешняя причина...

Он ворочал эту тяжелую мысль внутри приглушенного сознания, пытаясь пробиться к его поверхности, а когда ему это наконец удалось, понял, что, распластавшись, лежит на полу и не может от него оторваться.

Несколько секунд Танаев лежал неподвижно, оценивая ситуацию. Прислушиваясь и стараясь понять, что же произошло, после того как он провалился в сон, похожий на удар наркотика.

Неожиданно мягкий пружинистый пол вздрогнул. Танаеву показалось, что под ним прошла большая волна. Словно он плыл в море или лежал на огромной гусенице.

Приоткрыв наконец глаза, Танаев понял, что во время сна его тело сместилось почти к самому центру зала. Непонятное серое полотнище, намертво прикрепленное к полу или, возможно, являвшееся его продолжением, держало все его туловище, от лодыжек до плеч, плотно прижатым к полу и полностью лишало свободы движения.