Текст книги "Сборник "Прометей""

Автор книги: Евгений Гуляковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 65 страниц)

Глава 27

Вокруг них лежала бескрайняя болотистая равнина, тянувшаяся до самого северного моря. С одной стороны, это облегчило им передвижение, и понтеры значительно прибавили скорость, но с другой, если беглецов настигнет на открытой местности волна всадников, с ними будет покончено в считаные минуты.

Лишь огромные валуны, следы прошедшего здесь ледника, нарушали однообразный пейзаж замерзших болот. Но эти округлые камни были слишком тяжелы, и Танаеву пришлось отказаться от мысли, с помощью понтеров, стащить несколько таких валунов в одно место, соорудив хоть какое-то укрытие.

В конце концов Танаев решил подождать еще часа два, в надежде, что местность, по которой они продвигались, изменится. Но это была последняя отсрочка, если им не повезет, придется отбиваться от крысидов, не сходя с саней.

Чтобы немного отвлечься от тревожного ожидания схватки, Танаев вновь вернулся к прерванному разговору с Альтером, пытаясь на этот раз издалека зайти к интересовавшей его проблеме уникальных возможностей членов Валамского братства.

– Скажи, брат Альтер, как ты попал в монастырь? И почему вообще решил посвятить себя служению в рядах этого сурового братства, отказавшись от всех мирских радостей?

– Все произошло само собой, по воле Господа. Его воля всегда проявляется так, что противиться ей невозможно. Мои родители жили в городе Лосиноостровске, крупном промышленном центре, но во время Шестидневной битвы с захватчиками Лосиноостровск был полностью разрушен, как и все прочие промышленные центры планеты, а на его пепелище, через несколько лет после оккупации Земли, возникло небольшое поселение.

Место было удобное, санный путь по льду замерзшего залива связывал Лосиноостровск со многими подобными поселениями, которые, как грибы после дождя, возникали на развалинах бывших городов. Казалось, жизнь вновь возвращается на нашу несчастную планету, но это впечатление было обманчивым. Нанесенная нашей планете рана была слишком глубока, а вторжение врага продолжалось, и поселения, одно за другим, превращались в колонии зомбитов или вуков, так в народе стали называть тех, кто продался захватчикам за кусок хлеба, предоставив им свои души.

Поселок, в котором жили мои родители, эти беды, до поры до времени, обходили стороной. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, меня отдали для обучения в гильдию мастеровых.

Мастеровые жили изолированно, в старых, полуразрушенных заводских корпусах, и пользовались определенными привилегиями среди остальных жителей, поскольку только они располагали необходимыми инструментами и умением для того, чтобы починить испортившийся старый трактор или самоходную коляску.

Ни дорог, ни настоящих машин к этому времени у нас уже не осталось. Мы узнавали о них из сохранившихся книжек да из рассказов купцов, иногда добиравшихся до нас с далекого и казавшегося мне сказочным юга, где существовали настоящие города и люди разъезжали между городами в невероятных экипажах, а некоторые даже летали по воздуху в так называемых аэропланах. Однажды я спросил у купца, привезшего в мастерские заказанные мастеровыми инструменты, почему мы никогда не видели эти сказочные аэропланы? Почувствовав в тоне моего вопроса явное недоверие, он рассмеялся:

– До вас слишком далеко. Аэроплану требуется много горючего для полета.

Да и зачем ему к вам лететь? Что тут у вас есть такого важного, способного заинтересовать пилота настолько, чтобы заставить его преодолеть маршрут в тысячи миль?

Этот вопрос слишком глубоко проник в мое сознание, и с тех пор я постоянно задавал его себе. В глубине души я решил, что как только стану полностью самостоятельным, получу к двадцати годам звание мастера и скоплю немного денег, так сразу же отправлюсь в сказочные города империи.

Но этим планам не суждено было осуществиться. Бог рассудил иначе...

Монах замолчал, было заметно, что эти давние воспоминания даются ему нелегко и бередят старые раны. Танаев тоже молчал, боясь неосторожным словом разрушить такое редкое для Альтера настроение, монах всегда был неразговорчив, а о себе рассказывал крайне неохотно.

Альтер безмолвствовал минут пять, слушая печальный однообразный скрип полозьев и шепотом бормоча какие-то заклинания, которые, как заметил Танаев, помогали ему согреваться на лютом морозе.

– На наше поселение напали зомбиты и убили всех, кого им не удалось захватить в плен. Мои родители погибли, а сам я спасся только потому, что мастеровые организовали в своих цехах круговую оборону и какое-то время успешно отбивались от этих тварей с помощью самодельного порохового оружия, которое изготовили заранее, прослышав об участившихся налетах зомбитов на соседние поселения.

Старший мастер приказал выдать мне недельный запас пищи и велел бежать в Валамский монастырь за подмогой. Уже тогда про этот монастырь ходили страшные легенды, и мне показалось, что мастер посылает меня на верную гибель. Но я не смел ослушаться, видя, как гибнут мои товарищи.

Под покровом ночи я покинул город по заброшенным канализационным стокам, оставшимся от старого города и хорошо известным всем местным мальчишкам.

Но прежде, чем это сделать, я набрался смелости и посетил развалины родного дома. Когда я увидел, что сделали зомбиты с моими отцом и матерью, – я поклялся им отомстить. Тогда я еще не знал, что они всего лишь бездушные живые механизмы, выполнявшие чужую волю, а когда узнал, поклялся отомстить тем, кто ими управляет. Так я оказался в монастыре, и в этом нет никакой моей заслуги, как я уже говорил, всем управляет божественная воля, или Провидение, – называй это так, как тебе больше нравится.

Альтер умолк и стал шарить у себя за пазухой, нащупывая мешочки с какими-то сухими листьями, с которыми никогда не расставался. Отправив за щеку изрядную порцию листьев, он долго пережевывал их, явно не испытывая от этой процедуры особенного удовольствия.

– Что это за растение? Табак?

– Нет! Члены моего братства считают его вредным.

– И этого достаточно, чтобы отказывать в себе в удовольствии?

– Если человек не начнет курить, он не испытывает от табака никакого удовольствия. Чтобы привыкнуть к этому ядовитому зелью, требуется потратить немало сил и времени, но и после этого организм будет сопротивляться вводимому в него яду и время от времени напоминать о том, какую гадость втягивает человек в собственные легкие.

Что же касается твоего замечания относительно запретов, установленных нашим орденом, то, честно говоря, если не считать женщин, их почти нет. Каждый из нас сам определяет для себя границы своих внутренних запретов. Табак, к примеру, мешает мне сосредоточиться...

Он оборвал себя на полуслове, и Танаев почувствовал, что Альтер пожалел о сказанном, хотя и не понимал, почему – на первый взгляд фраза была вполне безобидной.

– Сосредоточиться для чего?

– Для молитвы, разумеется! Для обращения к Богу требуется максимальная сосредоточенность, иначе твой призыв не будет услышан.

– Мне почему-то кажется, что ты имел в виду совсем другое, но можешь не говорить, если не хочешь. Скажи, по крайней мере, для чего ты жуешь эти листья, это какая-то целебная трава?

– В известном смысле, это так и есть. Но, вообще-то, в них нет ничего, кроме силы.

– Силы? Что ты имеешь в виду, какой силы?

– Сила всегда одна. Она разлита повсюду вокруг нас, и от того, как много соберет ее человек, зависят все его возможности.

– Возможности волшебства?

– Тебе за каждой моей фразой чудится волшебство. Поверь, я о нем совсем не думаю. А когда требуется произнести заклинание, произношу его.

– И что тогда происходит?

– Бесформенная, разлитая вокруг нас сила начинает приобретать структуру и становится способной выполнить порученную ей задачу.

– И каковы границы той задачи, которую ты можешь перед собой поставить?

– Они зависят только от уровня внутренней силы того, кто творит заклинание.

– Выходит, само заклинание не имеет особого значения?

– Видишь, ты еще не достиг монастыря, а уже начинаешь учиться. Если Богу будет угодно оставить нас в живых после схватки с крысидами, мы немного изменим маршрут к западу.

– Зачем?

– На месте бывшего города Петроводска есть большое поселение. Наш монастырь постоянно поддерживает с ним связь. Там мы сможем передохнуть, пополнить запасы, а Лане окажут помощь. Меня очень беспокоит ее состояние.

Порыв ледяного ветра заставил их прервать беседу. За последние несколько часов ветер усилился, и при таком морозе это становилось опасным, впрочем, и для их преследователей тоже.

Неожиданно Танаеву пришла в голову мысль, что он может попытаться с помощью понтеров выяснить, как далеко находятся от них преследователи. Ведь эти животные наверняка слышат мысли своих сородичей. Сложность состояла лишь в том, чтобы извлечь из этих тугодумов нужную ему информацию.

– Вы слышите своих братьев? – начал он с прямого вопроса, который, впрочем, не услышал никто из присутствующих, разумеется, кроме самих понтеров.

– Мы слышим, – сразу же пришел ответ.

– Вы можете определить, как далеко они от нас?

– Далеко.

– Сколько дней пути или часов?

– Немного. Скоро встреча.

– Как скоро?

– Скоро!

Ничего более определенного Глеб так и не смог добиться. Понтеры, видимо, вообще не понимали мелких единиц времени, вся их неторопливая жизнь измерялась днями.

– Крысиды уже близко! – подытожил свой разговор с животными Танаев. – Нам следует немедленно остановиться и соорудить хоть какое-то укрытие, иначе посреди этого замерзшего болота мы окажемся совершенно беззащитными.

– Еще есть время, часа два, по крайней мере, а там, впереди, темнеет что-то, похожее на гребень скалы. Мы успеем до нее добраться, – откликнулся монах.

– Откуда ты это знаешь?

– Я слышу понтеров так же хорошо, как ты, а кроме этого, я могу увидеть тех, кто нас преследует.

– Каким образом?

– Тебя научат этому искусству в монастыре. Нужно сосредоточиться, забыть о своем теле, вообразить себя птицей и отправиться в мысленный полет.

– В какой-то степени я умею это делать, но проблема в том, что полученная таким способом информация довольно условна и ненадежна, – ответил Глеб.

– Это не так. Все зависит только от твоей внутренней силы. После долгих тренировок человек становится способным видеть реальный мир изнутри своего воображения.

Танаев не стал спорить с монахом. В конце концов выбора у них все равно не было. Если они успеют добраться до скалы, прежде чем на них нападут крысиды, шансов уцелеть станет больше.

Альтер оказался прав. Когда они поравнялись со скалой, преследователей все еще не было видно, хотя теперь и Танаев почувствовал их приближение.

Понтеры занервничали и перестали слушаться команд. Пришлось вылезти из саней, разбудить мирно спавшего в глубине мехового короба Годвина и приступить к созданию оборонительного укрепления.

Впрочем, назвать укреплением то, что у них получилось после часа напряженной работы, было бы слишком смело. Им удалось перенести на вершину скалы все самое необходимое, включая и меховой короб, в котором, по-прежнему совершенно беспомощная, находилась Лана. Затем они перегородили осколками камней расщелину, через которую было удобней всего забираться наверх, и стали ждать. Сани и всех троих понтеров пришлось оставить внизу, и Танаев не питал никаких иллюзий насчет их дальнейшей судьбы. Следовало прежде всего позаботиться о людях.

Кроме расщелины, которую им удалось перегородить, к вершине вели еще несколько достаточно легко преодолимых путей подъема, а для круговой обороны троих было слишком мало... Если крысидам удастся забраться на вершину скалы, с беглецами будет покончено в несколько минут.

Глава 28

Наконец, вдалеке показались преследователи. Они неслись на своих скакунах, развернувшись широкой цепью, со скоростью, которую трудно было предположить у этих неповоротливых животных.

Во всяком случае, Танаеву не удалось заметить подобной прыти у доставшихся им понтеров.

Ветер еще больше усилился, и его порывы на вершине открытой со всех сторон скалы пронизывали их тела, словно ледяные кинжалы.

– Ничего! – успокоил спутников Годвин, – скоро нам всем станет жарко.

Теперь несущихся по замерзшему болоту всадников отделяло от подножья скалы не больше нескольких сотен метров.

Неожиданно все крысиды одновременно, словно налетев на невидимую стену, остановились. Где-то в самом сердце окружавшей их ледяной пустыни возник странный вибрирующий звук. Он становился все тоньше и пронзительней, постепенно переходя в протяжный вой и все больше набирая силу. Казалось, он вобрал в себя всю мировую скорбь, все слезы и боль погибших здесь людей, и теперь обрушивал их на уцелевших.

– Что это? – спросил Танаев одними губами, не слыша собственного голоса. Он чувствовал, как его спина покрывается холодным потом, звук пригибал их к земле, не позволяя устоять на ногах. Казалось, еще несколько секунд подобного воя, и их головы лопнут, не выдержав чудовищного напряжения. Но на самой высокой ноте, перейдя в неслышимый ультразвуковой диапазон так же неожиданно, как появился, звук оборвался.

– Что это было?! – теперь уже вслух спросил Танаев, не будучи в силах справиться с дрожью в ногах.

– Голос хозяина... – прошептал бледный как мел Альтер.

* * *

Звук, так сильно напугавший Альтера, на какое-то время задержал и крысидов, но ненадолго. Вскоре они вновь бросились в атаку.

Волна понтеров, налетев на подножье скалы, на которой укрывался крохотный отряд Танаева, резко остановилась. Эти тяжелые животные были совершенно не приспособлены для крутых подъемов. Крысиды вынуждены были спешиться, но и эта задержка оказалась слишком кратковременной. Вскоре нападающие с визгами, напоминавшими работу лесопилки, бросились на штурм.

Они карабкались вверх неожиданно ловко, помогая себе цепляться за малейшие неровности своими длинными гладкими хвостами. Стоявшие у них на пути три человека с обнаженными мечами в руках, казалось, не вызывали у них ни малейшего опасения, и, как выяснилось, совершенно напрасно.

Первая волна нападавших, умывшись кровью и потеряв несколько десятков воинов, отхлынула назад, к подножью. Захватить укрепленную вершину скалы с ходу им не удалось, и теперь они, ожидая подхода своих отставших всадников, перегруппировывались и готовились к новому штурму.

– Второй атаки нам не выдержать! – хрипло проговорил Годвин, перевязывая глубокую рану на левом плече, нанесенную длинными когтями крысида, похожими на стальные кинжалы.

Свои когти они предпочитали любому другому оружию, но и мечами владели неплохо.

На Альтере не было ни одной царапины, легкие раны, полученные Танаевым, уже затягивались и не причиняли ему особого беспокойства. Свое неумение владеть мечом он компенсировал в этой схватке силой и быстротой реакции, одним ударом разрубая тела нападавших на них тварей на две половины. Но сейчас и он чувствовал, что второй атаки ему не выдержать. Силы у всех были на исходе.

– Так что будем делать? – повторил свой вопрос Годвин.

– А у тебя есть какие-нибудь предложения? – спросил Альтер, со своей неизменной усмешкой наблюдая за врачебными действиями Годвина, отказавшегося от его помощи.

– Есть! Почему бы тебе не проявить, наконец, свое умение колдовать?! Ты ведь можешь это сделать! Ты можешь остановить их!

– Могу, но ненадолго. И это ничего не изменит, кроме того, что высосет из меня все силы. Вы лишитесь одного бойца, а вдвоем не продержитесь и минуты. Здесь, на наше счастье, только три тропы, по которым можно успешно взобраться на вершину. Но если хоть одна из них останется без прикрытия, все будет кончено в считаные минуты.

– Но вы вчетвером сумели отбросить сотню этих тварей. Причем на открытой местности, – возразил Альтеру Танаев.

– У нас были кресты, которые в десятки раз усиливали способности каждого из нас. Теперь у меня нет креста, и мы можем рассчитывать лишь на собственные руки.

Горечь, прозвучавшая в его тоне, лишний раз показала Танаеву, как глубоко переживает Альтер утрату своего креста.

– Впрочем, кое-что я все же попытаюсь сделать! – продолжил монах. – Усилю защиту ваших доспехов.

Правда, назвать доспехами толстые кожаные куртки, прихваченные ими из поселка, можно было лишь с большой натяжкой. Монах встал и, подойдя к Годвину, стал бормотать какое-то заклинание, простерев руки над его валявшейся на земле курткой.

– Отойди от моей одежды! – яростно выкрикнул Годвин. – Раз ты не можешь помочь расправиться с этими тварями, нечего изображать из себя великого мага!

– Дело твое, брат мой, я лишь хотел помочь и сделать то, что в моих силах. – Отойдя от Годвина, монах подошел к угрюмо сидевшему на камне Танаеву.

– Я вижу, ты очень устал, не откажись принять щепотку моих листьев. Они помогут тебе продержаться лишние полчаса, а там, даст Бог, крысиды оставят нас в покое. У них остается очень мало времени до того, как закроются врата, и я думаю, предстоящая атака будет последний.

– Твоими бы устами... – пробормотал Танаев, однако от необычного угощения отказываться не стал. У листьев неизвестного ему растения, похожих на лавровые, только более мелких, был странный аромат и приятный вяжущий вкус. Медленно разжевав пару таких листьев, он проглотил их и почувствовал, как тепло начинает распространяться по всему телу.

– Что это за растение?

– Обычный лимонник. Но над ним мои братья произнесли нужные молитвы и накопили внутри каждого такого листочка достаточно силы, чтобы в крайних обстоятельствах можно было противостоять врагу.

– Разве здесь бывает лето? Мне кажется, в ледяной пустыне, окружающей нас со всех сторон, не осталось ни одного зеленого растения, кроме сосен.

– Лето здесь бывает, хотя и очень короткое. Возможно, ты увидишь его, прежде чем покинешь наш монастырь.

– Сначала нужно до него добраться. Ты слишком оптимистичен, брат мой. Смотри, они снова полезли на скалу, и эта атака может оказаться для нас последней.

– Не надо так говорить и даже думать не надо. Воин, который заранее предрекает себе поражение, тем самым действительно приближает его!

– О чем же я должен думать, когда крысиды начнут нас кромсать?

– О весне, брат мой, о живительной силе солнца, о том, что на этих мертвых скалах все равно расцветут цветы, и особенно в тех местах, на которые прольется наша кровь.

Произнеся эту многообещающую фразу, монах взял свой меч и занял предназначенную ему позицию, напротив узкой расселины, по которой уже поднимались несколько крысидов, отвратительно визжа и поддерживая друг друга на крутом подъеме. Им оставалось преодолеть всего несколько метров для того, чтобы добраться до небольшой плоской площадки на вершине скалы, на которой оборонялись путники.

Тропа, которую прикрывал Танаев, была гораздо шире, чем у Альтера, и по ней крысиды карабкались сразу по двое в ряд.

Через несколько секунд все вокруг Глеба погрузилось в кровавый хаос, и он перестал замечать, что происходит на соседних участках обороны. Пространство словно сдвинулось, приблизилось вплотную и теперь ограничивалось мордами ближайших к нему тварей, взмахами их мечей и мелькавшими в воздухе когтистыми лапами.

Он успевал отрубить их, прежде чем когти касались его тела, но даже у него не хватало скорости, чтобы одновременно обороняться на двух уровнях. А именно это и приходилось делать сейчас, потому что нападавшие резко изменили тактику, пустив в дело свои длинные, похожие на плети хвосты.

Один из таких ударов достиг цели, толстый хвост прочно обвился вокруг ног Танаева, и рывок нападавшего сбил его с ног. Падая, он еще успел отрубить живую веревку, обвившую его ноги, но восстановить равновесие ему уже не удалось, и он с ужасом понял, что катится вниз, в самую гущу разъяренных их отчаянным сопротивлением крысидов.

Прежде чем они набросились на него, Танаев успел вскочить на ноги и принять оборонительную позицию, но теперь его положение стало совершено безнадежным, а тропа, которую он только что прикрывал, оказалась свободной для врага.

Но ни один из крысидов не воспользовался представившейся возможностью. Все они повернулись и бросились вниз на Танаева.

– Так, значит, вам нужен только я? Ну что же, подходите! Посмотрим, сколько из вас навсегда останется лежать на этих камнях!

Услышали ли они его? Поняли ли? – Этого Глеб не знал. Ответив визгливым ревом, они бросились на него все разом.

Он постарался прижаться спиной к скале, но это мало помогало при таком числе нападавших. И на секунду, словно напрочь забыв о приближающихся к нему оскаленных мордах, увенчанных рядами длинных желтоватых клыков, о протянутых к нему лапах с когтями, готовыми вонзиться в его тело, Танаев отстранился от всего этого и окинул взглядом побоище у своих ног.

Черные дымящиеся пятна крови на белом снегу, разрубленные части тел чудовищ, пришедших в его мир из невообразимого далека и принесших с собой свою неземную злобу... Впрочем, такую ли уж неземную? Не мы ли сами подготовили дорогу для этих тварей, вымостили ее своими «добрыми» намерениями, ведущими в ад?

Потом взгляд его оторвался от обломка меча, нелепо зажатого в его левой руке, и переместился далеко вперед, туда, где виднелась полоса такого далекого и такого недостижимого сейчас леса...

Пожалел, что не видит солнца в эту свою последнюю минуту, пожалел о том, что не сдержал слова, данного Зухрин. И легко простившись с таким родным и одновременно таким чужим для него миром, Глеб бросился вперед, оттолкнувшись спиной от скалы, чтобы быстрее покончить со всем этим.

Но крысиды почему-то подались назад, освобождая ему пространство для очередного замаха обломком меча, вот только ударить в этот раз он не успел. Сразу четыре живые веревки обвились вокруг его рук и ног, парализовав любое движение.

Он рванулся изо всех сил и, кажется, даже сумел оторвать от своих рук тонкие живые плети хвостов, но это было уже бесполезно. Удар тяжелой палицы, обрушившийся на его голову, погасил мир вокруг Танаева.