Текст книги "Сборник "Прометей""

Автор книги: Евгений Гуляковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 65 страниц)

– Для этого оно не требуется. Эти индикаторы установлены на всех наших судах и действуют стационарно. Именно они помогли нам избежать тайного проникновения противника на наши новые территории и повторения захвата. Как только вы оказались на десантном катере, мы уже знали, что ваш мозг не поддался психомонтажу. А вот наши десантники, все время находившиеся под защитой специальных скафандров, до сих пор томятся в изоляторе... Хотя они подвергались воздействию на карантинной станции не более получаса. Вы здорово изменились, Танаев...

Глава 12

«Если бы ты знал, контр-адмирал, насколько я изменился на самом деле, ты не предлагал бы мне эту тайную разведывательную миссию с такой легкостью!» – подумал Танаев, вслух же он сказал:

– Очевидно, эта моя особенность вызвала неподдельный и слишком пристальный интерес и у наших врагов.

– Не сомневаюсь. Именно поэтому мы предприняли все возможные меры, чтобы сохранить предстоящую вам миссию в полном секрете. Вот для чего понадобились наручники при встрече. Наши противники должны считать, что мы вам не доверяем и собираемся отправить на Бету Земли для изоляции и дальнейших исследований. Эту легенду мы станем укреплять всеми доступными нам способами.

– А меня тем временем вы собираетесь тайно высадить на Землю.

– Лишь после того, как получу на это ваше согласие. Вам придется действовать там в полном одиночестве. Не уверен, что вам удастся выполнить задание, но, похоже, это наш единственный шанс. И я готов ради него пойти на прямое нарушение приказа. Мне приказано любой ценой доставить вас на Бету. Вы вызываете слишком большой интерес у наших ученых и у моего командования.

«Но прежде всего ты обязан провести разведку. Разведку любой ценой. И ты надеешься, что, выполнив твое задание, я вернусь обратно на корабль, чтобы позволить вашим эскулапам превратить себя в лабораторную крысу... Но это предложение и мой единственный шанс. Шанс вырваться на свободу, а там посмотрим...»

– Возможно, вам известны не все выводы, которые сделали специалисты, изучавшие отчет о нашей экспедиции на Элану. Но как бы там ни было, я согласен. – Танаев говорил осторожно, взвешивая каждое слово. Сидевший перед ним человек ни в коем случае не должен понять, к какому решению он пришел, обдумывая его предложение.

– Мои личные интересы, которых у меня осталось не так уж много, совпадают с вашим заданием. Мне нужно побывать на Земле, исправить кое-какие ошибки, выяснить кое-какие обстоятельства. В общем, я согласен, ведь именно это вам важно от меня услышать, остальное несущественно.

Впервые за время этой беседы Танаев почувствовал, как неловкость и скованность оставляют его. Невообразимую бездну лет он не был дома, не встречался со своими соотечественниками и забыл, каково это – сидеть в кабинете большого начальника, который вынужден послать тебя туда, откуда никто не возвращался. «А ведь он, похоже, знает, что я не вернусь ни при каком раскладе, и, кажется, смирился с этим».

– Меня смущает лишь одно обстоятельство, – продолжил Танаев, и в глазах у него появился блеск, не предвещавший Катасонову ничего хорошего. – Каким образом вы собираетесь сохранить в тайне всю эту операцию? Так или иначе, вы должны будете отправить меня на Землю на посадочном боте. А наши противники там, внизу, наверняка имеют радары и весьма заинтересованы в том, чтобы никто «случайно» не покинул ваш корабль. Стоит им засечь мою посадку, и о выполнении вашего задания можно будет забыть. Даже мне, со всеми моими способностями, не уйти от хорошо организованной облавы, если противнику будет заранее известно место моего приземления.

– А кто вам сказал, что оно будет ему известно? Вас отправят вниз на специально сконструированном пластмассовом планере, поверхность которого не отражает лучи радаров.

– Простите, на чем отправят? – не поверил своим ушам Танаев.

– На планере. Слышали о таком летательном аппарате? У него нет двигателя. Перед вашим стартом мы затормозим корабль и скорректируем его траекторию таким образом, чтобы скорость вашего аппарата была равна нулю, относительно поверхности Земли. И дальше все будет зависеть только от вас.

На лице Танаева появилось сомнение, которое он и не пытался скрыть.

– Я никогда не занимался планеризмом, но кое-что из аэродинамики мне известно. Если вы помните, я был когда-то космическим навигатором.

– Тысячу лет назад, – улыбнулся Катасонов, подливая в бокал Танаева очередную порцию коньяка. – За это время изменились не только основные положения аэродинамики, но и сами аппараты. В кабине вашего планера будет небольшой антиграв. Его мощности недостаточно, чтобы удержать аппарат в воздухе, но предохранить машину от серьезных повреждений, в случае неудачного приземления, он сможет.

– А как насчет металла?

– Масса этого механизма настолько мала, что его не смогут засечь радары, разве что на расстоянии в несколько десятков метров.

– Что там еще будет, на этом планере, из того, что мне необходимо знать?

– Обычный аварийный комплект, теплая одежда, оружие и специальная рация, необходимая для того, чтобы вы могли передавать свои сообщения непосредственно на ретранслятор. К моменту вашей посадки моего корабля уже не будет на орбите.

– Почему такая спешка?

– В любую минуту здесь могут появиться неприятельские эсминцы. До сих пор они не появились лишь потому, что наша миссия явилась для них полной неожиданностью. Это те самые эсминцы, которые уничтожили земной космофлот, и наши гиперпространственные радары по-прежнему не в состоянии обнаружить их на расстоянии. Как я уже говорил, мы используем различные принципы передвижения в гиперпространстве. В этом есть и положительный момент. Во время прыжка наши корабли абсолютно невидимы противнику и, следовательно, они не могут засечь координаты нашей базы.

– Из вашего плана со всей очевидностью следует, что вы не собираетесь возвращать меня обратно. Простите, адмирал, но я не могу в это поверить.

– И правильно делаете. Как только вы решите, что вам пора возвращаться, пошлете вызов, и наш корабль вновь появится на орбите Земли.

– И тогда я, на планере без двигателя, поднимусь в стратосферу, где вы меня и подберете.

Катасонов сделал вид, что не заметил сарказма Танаева. Он оставался невозмутимо серьезным, и Танаев почему-то в этот момент подумал, что верит этому человеку, несмотря на то что обещание вернуться за ним звучало слишком фантастично.

– Мы действительно вас подберем, в той самой точке, откуда вы пошлете сигнал. Поэтому будьте особенно внимательны при выборе места, там не должно быть никаких неприятельских объектов. Скафандры наших десантников способны выдержать психоизлучение примерно в течение часа, этого времени достаточно, чтобы подобрать вас и вернуться на корабль.

– И еще одно... – Катасонов достал из ящика стола небольшой цилиндрик, похожий на зажигалку, с широкой кнопкой, расположенной в его верхней части. – Это разовый импульсный передатчик. Страховка на случай непредвиденных обстоятельств. Сохраните его во что бы то ни стало. Даже если вы лишитесь всего снаряжения, даже если вас захватят во время посадки, постарайтесь сохранить передатчик. С его помощью вы сможете послать сигнал, подтверждающий, что на Земле сохранились зоны, не подконтрольные нашим противникам, это остудит горячие головы в нашем командовании, настаивающие на тотальной ковровой бомбардировке. Если же сигнал не поступит в назначенное время – это будет воспринято как свидетельство вашей гибели и полного провала миссии. Думаю, что в этом случае бомбардировки избежать уже не удастся.

Неожиданно мелькнувшая мысль заставила Танаева нахмуриться, и в глазах его появился знакомый блеск, который всегда в них появлялся, если обстоятельства казались ему слишком запутанными и противоречивыми.

– А ведь вы, Валерий Захарович, узнали о том, что я успешно могу противостоять психоизлучению, совсем недавно, лишь после того, как ваши десантники побывали на карантинной станции.

– Это действительно так. Но что вы хотите этим сказать?

– Только то, что вы не могли заранее планировать мою операцию. И уж тем более ее не могло планировать ваше командование. У вас было другое задание относительно меня, то самое, которое в самом начале предусматривало наручники. Но вы его изменили. Почему?

– Потому, что я вам поверил.

– Но вы берете на себя огромную ответственность, рискуете всей своей карьерой, предоставляя неограниченную свободу субъекту, которому ваше правительство не доверяет!

– Какое это имеет значение по сравнению с теми сведениями, которые вы сможете получить, впервые за всю эту странную войну встретившись с нашими противниками лицом к лицу и оставшись при этом неуязвимым для их главного оружия?

И вновь Танаев почувствовал, что сидевший напротив него человек говорит совершенно искренне, ничего не скрывая и не пытаясь его обмануть. Это требовало и с его стороны такой же откровенности.

– Возможно, я с ними уже встречался.

– Вы имеете в виду станцию?

– Нет, гораздо раньше. Я могу и ошибаться, у меня нет доказательств того, что на Землю напали те самые существа, которые разрушили станцию Антов.

– Так установите это. Ваши сведения окажутся еще более важными, а анализ обстановки безошибочным, благодаря опыту, который вы приобрели во время предыдущей встречи с ними.

Контр-адмирал потянулся к внутреннему интеркому и спросил:

– Почему задерживается отправка десантного катера на карантинную станцию? – Но в ответ прозвучал лишь резкий звук зуммера, а красная вспышка под одним из экранов автоматически включила на нем панорамный обзор.

Космос вокруг крейсера полыхал всеми цветами радуги, и хотя сам корабль, только что принявший на свои защитные экраны удар чудовищной силы, оставался неподвижным, Танаев почувствовал, как напряглись все его внутренние органы. Он ощущал корабль так, словно тот был гигантским живым существом, только что испытавшим острый болевой ожог. Кое-что из навыков и ощущений, приобретенных им во время управления станцией Антов, до сих пор оставалось с ним.

– Эсминцы уже здесь! – с яростью произнес Катасонов. – А мы по-прежнему, как слепые котята, не видим наших противников!

– Зато ваши корабли научились отражать их удары. Это должно их обескуражить на какое-то время.

– Еще пара таких ударов, и наши защитные экраны не выдержат! – Забыв о присутствии Танаева, капитан крейсера отдавал в микрофон резкие отрывистые команды, одновременно работая сразу на двух интерфейсах. Крейсер вздрогнул, обзорные экраны затянула серая мгла, и по подступившей к горлу тошноте Танаев понял, что они ушли из обычного пространства, хотя и не мог в это до конца поверить. В его время для ухода в оверсайд требовалось почти месяц разгонять корабль.

– Как вам это удалось, на нулевой скорости?!

– Это возможно с нашими генераторами, но, к сожалению, ненадолго. Через несколько минут мы вывалимся в обычное пространство, и ни один штурман не сможет определить точные координаты выхода. Будем надеяться, что нас не слишком отнесет в сторону и мы останемся на Земной орбите. Но возможен и другой, гораздо более опасный вариант!

– Вы можете врезаться в поверхность планеты?

– И даже оказаться на значительной глубине, под ее поверхностью. Тогда все закончится чудовищным взрывом! Но даже если нам повезет с выходом, как только корабль появится в обычном пространстве, его сразу же обнаружат корабли противника и вновь обстреляют.

Мне придется отказаться от вашей высадки. Никто не сможет предсказать, где именно мы окажемся после выхода в обычное пространство и куда приземлится ваш планер. Северные зоны малопригодны для жизни, там изменение климата достигло критического уровня. Температура зимой опускается до сотни градусов по Цельсию, таких холодов человек, даже со специальным снаряжением, не сможет выдержать долгое время. И самое главное, если нас отнесет от цивилизованной зоны, ваша высадка потеряет всякий смысл, информация о полярных медведях вряд ли кому-нибудь пригодится.

– Но, адмирал, вторая такая возможность нам уже не представится. Теперь, когда наши противники получили информацию о том, что Федерация вновь располагает космическими военными кораблями, они сделают все, чтобы закрыть подступы к планете.

– Именно это и является главной причиной, побудившей меня отказаться от вашей высадки... – ответил Катасонов, сделав вид, что полностью сосредоточен на управляющих устройствах, и давая Танаеву понять, что разговор на эту тему окончен. Но от бывшего навигатора, прошедшего школу энтропийной планеты, отделаться было не так-то просто.

– То есть вы полагаете, что не сможете за мной вернуться?

– И это тоже.

– Послушайте, Валерий Захарович, это моя жизнь, и мне принадлежит право рисковать ею по собственному усмотрению.

– Только не тогда, когда за вас отвечают другие люди.

– Вы говорите загадками, хотя, мне кажется, я знаю на них ответ. Вы должны были доставить меня на Бету, не считаясь ни с какими обстоятельствами, и именно это было главной целью всей вашей миссии, – ведь так?

– Ваши сообщения изнутри закрытой для нас враждебной зоны имели бы огромную ценность и в какой-то мере могли скомпенсировать прямое нарушение приказа, на которое я собирался пойти. Но никаких сообщений не будет. Вы просто исчезнете. Исчезнете навсегда.

– Я уже исчезал однажды, – напомнил Танаев, – и все же сумел вернуться. Поверьте, я сумею это сделать снова, вы не учитываете все мои возможности...

Контр-адмирал молчал. Экраны медленно начинали светлеть, сигнализируя о том, что зона перехода в обычное пространство уже совсем близко. Похоже, Катасонов не собирался брать на себя дополнительный риск, и теперь решение необходимо принимать самому Глебу, как он это делал уже не раз в самых экстремальных ситуациях.

Несколько секунд он прокручивал в голове возможные последствия своих самостоятельных действий. Захватить готовый к старту посадочный планер он сумеет за считанные секунды. Катасонов даже понять не успеет, что произошло. Вопрос в том, что капитан «Вечерней звезды» предпримет потом, когда капсула с планером отделится от корабля и стремительно пойдет на посадку.

Выбор у него будет небольшой. Обстрелять ее? На это он не пойдет. Вернуть беглеца силой, с помощью десантных катеров? Это наиболее вероятный вариант, вот только времени на это может и не хватить, особенно если корабль вновь подвергнется обстрелу.

Решение нужно было принимать немедленно, и Танаев его принял.

Медленно отхлебнув из бокала последний глоток коньяка, он поставил его на стол, улыбнулся Катасонову на прощанье и, едва приподнявшись из-за стола, исчез.

Его движения в следующее мгновение стали так стремительны, что уже не улавливались глазами обычного человека. Лишь позже камеры наблюдения, бесстрастно зафиксировавшие весь эпизод, рассказали Катасонову при тридцатикратном замедлении, что, собственно, произошло и каким образом вместе с Танеевым с его стола исчез цилиндрик импульсного генератора...

Для того чтобы осуществить задуманное, у Танаева было всего несколько секунд, и даже с его нечеловеческими способностями приходилось действовать на пределе возможностей.

Он должен был очутиться за бортом корабля в то самое мгновение, когда крейсер материализуется в обычном пространстве. Шок, наступающий у обычных людей в момент перехода, подарит ему столь необходимые секунды и позволит отдалиться от корабля. Не для того, чтобы уйти от выстрелов его бортовых орудий – Глеб не сомневался, что крейсер не станет по нему стрелять, существовала другая, гораздо более реальная и грозная опасность.

Ему было неизвестно число невидимых кораблей противника, обстрелявших крейсер из подпространства, но если их несколько, они могут обнаружить крейсер сразу же после его появления в обычном пространстве и немедленно начнут обстрел, чтобы воспрепятствовать «Вечерней звезде» повторить маневр ухода.

Но у крейсера были защитные поля, которых не могло быть у планера, и если в этот момент он окажется поблизости... Танаев вспомнил ослепительные всполохи энергетического взрыва и удар, заставивший содрогнуться всю махину крейсера.

Излучение от такого взрыва уничтожит все живое в радиусе нескольких километров, так что если он намерен выбраться живым из своей новой авантюры, ему следовало поторопиться.

Первая часть задуманного получилась у навигатора на удивление легко. Перед ангарной палубой стоял всего один охранник, который решил, что ему привиделась размазанная тень человека, исчезнувшая в ничтожную долю секунды. Он все еще думал о том, следует ли сообщить о своем видении начальнику караула и не пошлет ли тот его в лазарет, для прохождения алкогольных тестов, когда хлопки пиропатронов, отстреливших капсулу с планером от борта ангара, и последовавшие за этим характерные звуки, сопровождавшие открытие вакуумных ворот, предназначавшихся для вывода в космос вспомогательных кораблей, заставили, наконец, охранника поднять тревогу. Но было уже поздно.

Глава 13

После того как Танаева увели десантники и их катер покинул причальный док карантинной станции, обстановка на ней кардинально изменилась.

Докладывать о подлинных событиях на Землю Годвин, разумеется, не стал, понимая, что как только его начальство узнает об аресте Танаева федералами, интерес к миссии чистильщика будет полностью утрачен, а то, что за этим последует приказ о его собственном уничтожении, не вызывало у него ни малейшего сомнения.

Земля настойчиво снова и снова запрашивала информацию о действиях крейсера федералов. К счастью, в этих запросах ни разу не упоминалось о десанте на станцию. То ли наземные локаторы не засекли небольшой ракетный катер, то ли их повредил ответный залп крейсера. Как бы там ни было, это обстоятельство Годвин решил использовать в своих интересах. Тщательно продумав депешу, в которой говорилось о том, что ему удалось захватить Танаева, и содержалось требование немедленной высылки для его доставки на Землю посадочного модуля, чистильщик коротко сообщил о том, что федеральный крейсер не проявил к станции никакого интереса, и на этом закончил свою депешу. Благо сам крейсер в это время уже исчез со всех экранов.

Разумеется, впоследствии придется отвечать за это ложное сообщение, но, поскольку сейчас речь шла о его жизни, Годвин решил покинуть станцию во что бы то ни стало, не считаясь с ценой, которую придется за это заплатить в будущем. Впрочем, он не собирался ее платить вообще, поскольку ни о каком его возвращении на территорию, контролируемую империей, теперь не могло быть и речи.

Уже через полчаса после отправки сообщения он получил лаконичный многообещающий ответ: «Модуль выслан, встречайте на третьем причале в двадцать три сорок. Подготовьте пленного к отправке по процедуре двенадцать. Генерал Берсарин».

Это означало, что он должен обработать не существующего рядом Танаева оглушающей дозой наркотиков и передать его в руки других чистильщиков. То, что депешу подписал сам Берсарин, лишний раз подтвердило, какой огромный интерес проявляет к этому делу его ведомство.

В депеше не было ни слова о том, что он должен сопровождать пленного на Землю, и это лишний раз доказывало, что после выполнения задания он, как нежелательный свидетель ареста легендарного космонавта, будет устранен сразу после передачи пленного.

У него оставалось два часа для того, чтобы подготовиться к встрече модуля. Фактор внезапности – прибывающие чистильщики не ждали от него никакого противодействия – мог сыграть ему на руку. Но главная сложность заключалась в том, что он, несмотря на все свои многочисленные недостатки, несмотря на то что служил в ведомстве, одно название которого наводило ужас на его соотечественников, несмотря на все это, Годвин был человеком слова. Пообещав Танаеву доставить Лану на Землю, он глубоко задумался над тем, каким образом ему оправдаться, хотя бы в собственных глазах. Поскольку выполнить это обещание он, разумеется, не сможет. Обременив себя спутницей, он уменьшит свои ничтожные шансы выбраться отсюда до нуля. И вдруг, как это иногда бывает с теми, кто хоть изредка вспоминает о совести и долге, на него снизошло озарение. «Кто сказал, что присутствие Ланы обременит меня? Заметив на причале одинокую фигуру, любой из вновь прибывших чистильщиков может открыть огонь на поражение, не озаботившись никакими вопросами. Другое дело, если на причале будут двое... Ведь сквозь затемненный шлем скафандра невозможно определить, что рядом с ним – женщина...»

Отбросив бесполезные в его положении рассуждения и подсчет наиболее удачных вариантов операции, Годвин приступил к делу. И надо признать, что когда он действовал чисто интуитивно – все у него получалось гораздо лучше.

Проникнув по хорошо знакомому тайному проходу на жилую половину станции, в которой обосновались карантинщики, он замер перед дверью ее каюты, в эту последнюю секунду вдруг представив со всей очевидностью, какую непомерно сложную задачу взвалил себе на плечи. Ему предстояло каким-то образом, за несколько минут, пока его присутствие не обнаружат другие карантинщики, убедить молодую женщину последовать за ним. Захочет ли она поверить ему, сумеет ли не испугаться и мгновенно оценить ситуацию? Он сильно в этом сомневался. И не напрасно.

Когда в дверях ее каюты возник человек в сером комбинезоне, скользящий вдоль стены, словно призрак, Лана не закричала только потому, что спазма ужаса перехватила ее дыхание. Она мгновенно узнала этот страшный призрак скользящего убийцы, о котором с момента гибели Андре было сказано столько страшных слов. И вот теперь этот человек, схватив ее за руку и приблизив свое лицо к ее уху, заговорил свистящим шепотом:

– Не бойтесь! Ради бога, успокойтесь! Я не причиню вам зла! Я обещал вашему другу помочь вам выбраться отсюда, и ваш единственный шанс на спасение – поверить мне!

Поверила ли она ему или сочла за лучшее подчиниться обстоятельствам, чтобы не навлечь на себя немедленную гибель? Скорее всего, второе. Слова этого человека не имели для Ланы никакого значения, она их просто не слышала и расширенными от ужаса глазами продолжала искать в его руке несуществующий кинжал.

Уже после того как Лана, не сопротивляясь, позволила вывести себя из каюты, девушка решила, что совершает ужасную, непоправимую ошибку. Не успев прийти в себя, двигаясь, словно в трансе, она очутилась в узком проходе, ведущем в логово убийцы, который продолжал молча тащить ее за собой.

Кричать, звать на помощь было теперь слишком поздно. Здесь ее никто не услышит. Ей оставалось лишь следовать за Годвином, надеясь своей покорностью заслужить лишние минуты жизни.

Каждую секунду Лана ожидала удара кинжала, и ее похититель явно догадался, в каком она состоянии. Но вместо того чтобы успокоить совершенно беспомощную женщину, он продолжал тащить ее за собой, радуясь тому, что ему не приходится терять драгоценное время на ненужные уговоры. А обработки жертвы по двенадцатой процедуре, кажется, удастся избежать.

Буквально через несколько минут они уже оказались на третьем причале. Лана никогда не была в этом огромном помещении и даже не подозревала о его существовании. Ужас, который вел ее на всем пути, от ее каюты до причального дока, стал постепенно ослабевать, и к ней вернулась, наконец, способность рассуждать здраво. Если бы Годвин собирался ее убить, он мог бы это сделать десятки раз в узком коридоре, в любом укромном уголке, но он привел ее в док, из которого корабли стартовали на Землю... Что, если этот человек говорил правду? Что, если она приняла за убийцу неизвестного друга Танаева, который всего лишь выполняет его просьбу, собираясь помочь ей выбраться из этой космической тюрьмы?

Под прессом смертельного ужаса так легко поверить в чудо! Особенно когда не можешь ничего противопоставить свалившимся на тебя обстоятельствам и остается лишь надеяться на милосердие похитителя.

Годвин тем временем достал из поясной кобуры бластер и, проверяя заряд батареи, впервые за все время отпустил ее руку. «По крайней мере это будет не нож! – мелькнула у нее отчаянная мысль. – Бластер убивает мгновенно... Но зачем ему тратить на меня заряд?» Она все еще терзалась сомнениями, когда Годвин заговорил, впервые с того момента, как в каюте попытался убедить ее не поднимать шум и поверить ему.

– Вы умеете пользоваться оружием?

Она лишь отчаянно отрицательно замотала головой, стараясь удержать слезы.

– Впрочем, это не важно. Если нам придется воспользоваться оружием, живыми мы не выберемся. Нужно затаиться, ждать и надеяться на удачу. И помните, чистильщики, которые сейчас прилетят, никого не щадят. Особенно красивых женщин. Они для них лакомая добыча. Я знал одну красотку, которую насильно удерживали в мужском общежитии базы. Можете себе представить, что с ней стало. – Годвин запугивал ее специально, чтобы добиться состояния, в котором молодая женщина не сможет повредить его плану.

Она представила, и на этот раз уже не могла удержать слез.

– Отпустите меня! Я вернусь в карантинный отсек, там они меня не тронут!

– Именно там они и станут искать в первую очередь, а увидев вас... Впрочем, я в любом случае сдержу слово, данное Танаеву! – Он вновь взял ее за руку, подтащил к шкафу с запасными скафандрами наружного выхода и быстрыми умелыми движениями стал натягивать на нее плотную ткань внутреннего костюма скафандра.

Прежде чем закрепить шлем с непрозрачным светофильтром, Годвин сообщил ей последние инструкции:

– Стойте рядом со мной совершенно неподвижно. В этом случае они примут вас за другого человека и не станут стрелять. Увидеть лицо в этом скафандре можно только, если откинуть шлем. Вряд ли они станут себя утруждать проверкой, времени у них мало. И ни звука – слышите? Впрочем, если вы предпочитаете оказаться в мужском общежитии, можете себя выдать!

Годвин безошибочно определил самый верный способ заставить ее подчиниться. Страх перед насилием делает женщину послушной, только он и мог превратить ее в неподвижное изваяние в течение долгого получаса, последовавшего за ее заточением в скафандре.

Годвин закрепил шлем на своем скафандре, лишь после того как корпус станции содрогнулся от звонкого удара причального приспособления катера.

В этом неповоротливом костюме, приспособленном для наружных работ в космосе, он был совершенно беспомощен и мог рассчитывать только на удачу.

Печальный визг шлюзовых ворот, топот многих ног... «Человек пять, не меньше, многовато для посадочного модуля, – определил Годвин еще до того, как прибывшие появились в дверях шлюза, – загрузили под самую завязку. Здорово они боятся древнего космонавта».

В самое последнее мгновение Годвин решил не стоять столбом посреди пустого причала, в конце концов чистильщики могли заставить его снять шлем...

Его лихорадочный, ищущий укрытие взгляд остановился на пустом шкафу, в котором только что находились скафандры – лучшего места не придумаешь! Не теряя больше ни секунды, он бросился к шкафу, волоча за собой потерявшую всякую способность к сопротивлению девушку.

Вскоре кто-то из прибывших чистильщиков распахнул дверцы шкафа со скафандрами, пробежал по ним равнодушным взглядом и торопливо захлопнул дверцу. Привычные вещи редко привлекают внимание, к тому же чистильщики торопились попасть на станцию. Швартовка модуля не могла остаться незамеченной. Они опасались, что Танаев успеет подготовиться к их визиту. Залп крейсера, уничтоживший ракетную установку, повредил локатор, и они не знали о визите ракетного бота крейсера, на котором Танаев покинул станцию.

Дождавшись, когда шаги чистильщиков стихли в коридоре, соединявшем обе половины станции, Годвин решил, что настала пора действовать. Конечно, оставался риск того, что они оставили в ангаре пост. Но все затеянное им безумное предприятие состояло из сплошного риска.

К счастью, в ангаре никого не оказалось. Жестом дав понять Лане, чтобы она оставалась на месте, он, осторожно переставляя ноги, двинулся к круглому шлюзовому люку, стараясь выключать магниты на подошвах ботинок скафандра так, чтобы производить как можно меньше шума и в то же время не взлететь к потолку, – гравитация в этой части станции была недостаточной для того, чтобы удерживать скафандр на месте без помощи магнитов.

И хотя в неуклюжем и громоздком скафандре двигаться было неудобно – он обеспечивал ему кое-какую защиту от неожиданного выстрела, и расставаться с ним Годвин пока еще не собирался.

Открыв дверь шлюза, ведущего к причалившему катеру, Годвин очутился внутри узкого рукава, в котором и без скафандра человек мог передвигаться только согнувшись. Ему же пришлось двигаться почти на четвереньках. Зато появление внутри кабины модуля человека в космическом скафандре произвело на остававшегося там пилота столь сильное впечатление, что он не успел даже вытащить из кобуры свой бластер. Боясь повредить хрупкое оборудование катера, Годвин не стал стрелять, одного удара усиленного сервомоторами кулака скафандра оказалось достаточно, чтобы размозжить пилоту голову.

Вот только Годвин не рассчитал силу удара, и ему пришлось заняться уборкой, чтобы Лана не потеряла сознание при виде искалеченного трупа. И хотя на счету была каждая секунда, только покончив с этим, он позволил себе отправиться за девушкой.

За время его отсутствия она не двинулась с места, скорее всего, потому, что не умела управлять внутренними механизмами скафандра. Впрочем, сейчас это уже не имело значения. Переключив управление на себя, Годвин повел ее за собой к катеру, словно собачку на поводке.

Он действовал предельно быстро, понимая, что в любую секунду их дерзкий замысел может быть раскрыт.

Как только он помог Лане снять скафандр и избавился от него сам, Годвин поспешил к пульту управления. В рубке катера не было специального помещения для скафандров, и сейчас здесь стало очень тесно. Одно из кресел занимало завернутое в полотнище и испещренное кровавыми пятнами тело убитого им пилота.

Лана, только теперь заметившая труп, застыла перед эти креслом, не в силах заставить себя двинуться дальше.

– Мне пришлось это сделать, чтобы мы смогли покинуть станцию. Или вы предпочитаете остаться?

Лана отрицательно мотнула головой, но по тому, как побелело ее лицо, он понял, что молодая женщина находится на грани срыва.

– Я выброшу труп, когда мы удалимся на безопасное расстояние от станции, а сейчас пройдите вперед и займите кресло второго пилота. Возьмите себя в руки. Мне может понадобиться ваша помощь! Управлять этим катером в одиночку очень сложно!

Чтобы отвлечь ее от вида мертвого тела, Годвину пришлось придумать для Ланы какое-то занятие. Он поручил ей считывать вслух все время менявшиеся показания радиокомпаса. Станция, вместе с пришвартованным к ней модулем, продолжала свое движение по орбите вокруг Земли, и цифры координат сменяли друг друга.