Текст книги "Жертва ума (СИ)"

Автор книги: Евгений Кострица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 14 страниц)

  – О чем ты задумалась? – осторожно спросил Хану, опасаясь, что Инна, забывшись, свернет зверьку шею.

  Девушка просто нервно отмахнулась рукой и стало ясно, что к ней со всякой ерундой, лезть не стоит. Он не был специалистом по женской психике, но понимал, что их мышление несколько отличается и не всегда безопасно читается, а потому, сейчас предпочел оставить все на своих местах, как оно есть. Коту же, придется полагаться только на собственное чувство опасности.

  Погода располагала к безмятежному отдыху и если бы не хмурая туча, качающейся в гамаке колючей девушки рядом, то можно было бы постараться полностью расслабиться и забыв обо всем, прожить хоть один прекрасный денек, как обыкновенные люди.

  По веткам вокруг шустро сновали, похожие на белок тупайи, а на потолке террасы, прямо над их гамаком, гипнотизировала мух взглядом, пара здоровенных, длиною с локоть, пятнистых гекконов.

  Атмосферу тропической идиллии прервала пара незнакомых людей, идущих за виновато улыбающимся и явно испуганным Сваном. Хану понял, что их романтический отдых закончился, не успев даже начаться. Это были хромающий на одну ногу, слепой мужчина средних лет с изуродованным шрамом лицом и ведущая его за руку очаровательная и милая девушка.

  Она была действительно очень мила, но ее типаж очень сильно отличался от бешеного темперамента и броской, эффектной яркости Инны. Это было, скорее ощущение ее внутреннего покоя и достоинства из той 'породы женщин на которых женятся'. Если, условно, Инна напоминала ему 'миледи' из 'Трех мушкетеров' Дюма, то эта девушка уже ассоциировалась с 'Констанцией', по крайней мере, так как он их себе представлял. Если продолжить аналогию, то Гридик бы, очевидно, был бы тогда 'кардиналом', ну а сам Хану хотел бы вписаться в роль 'д'Артаньяна', не меньше. Только вот, троица остальных мушкетеров явно запаздывала, а в любой искренней помощи он сейчас сильно нуждался.

  Сван, оставив их и поспешно ретировался, чувствуя на себе вину и ответственность за этот визит. А Хану с Инной, не слезая с гамака, и как по команде, сухо кивнув, хмуро рассматривали незваных гостей, одним своим появлением, грозивших досрочно прекратить их медовый месяц, только начавший было набирать обороты, в этом райском местечке.

  Сильно смутившись от такого ледяного приема, девушка покраснела и представилась:

  – Мира. А это... – она сделал жест, показывая на своего спутника.

  – Инна! – произнес мужчина, смотря в ту сторону, где как ему казалось, она находилась.

  Хану словно внезапно и подло ударили по голове. Кайзи! Мелькнувшая догадка, мгновенно смяла его ум в бесформенный и не способный мыслить комок. Сейчас, он мог только беззвучно смотреть на девушку, хотя внутри его черепа, мозг громко вопил от разрывающей его мысли – 'я теряю ее навсегда!'.

  – Инна! – еще раз повторил мужчина и на этот раз в его тоне, казалось, металлом зазвенело требование вернуть то, что принадлежит по праву.

  Но она, словно оцепенев, не двигалась с места, невольно сжав бедного кота за шею так, что тот истошно заорав, судорожно забился под ее рукой, выцарапывая себе жизнь и свободу. Было видно, что Инна прекрасно поняла, кто стоит перед ней, но на ее лице не отразилось ни восторга узнавания, ни радостного облегчения от того, что ее возлюбленный оказался жив. Не проявилось даже видимого сострадания к тому, что с ним сделали и в кого превратили. Кот, которого так подвела интуиция, разодрав ее руку до крови, пушистой лентой метнулся под дом, восстанавливать доверие к людям и зализать свои раны.

  Инна молча сидела, в очередной раз, зависнув за защитными шторками где-то в буферной зоне ума. Что именно, там сейчас у нее происходило в голове, можно было только догадываться.

  Хану уже хорошо знал эту ее особенность. Сам он уже почти полностью пришел в себя, подавив первую волну вспыхнувшей паники, возникновение которой, сильно удивила его самого. Трудно было себе даже представить, что такой, в принципе, ожидаемый финал их быстротечной связи, вызовет столь мощную турбулентность в уме.

  Могло ли быть так, что он просто недооценивал силу своих чувств к ней? И что она чувствует сейчас сама? Возможно ли, что так же ошиблась?

  Хану заметил, что Мира очень внимательно следила за реакцией Инны, не спуская с нее глаз. Было заметно, что она не доверяет Инне. Но, это поведение, сейчас можно было трактовать по-разному и на месте гостей, он сам едва бы решился делать какие-то выводы. Было ли это, с их стороны, своеобразным тестом?

  Несмотря на кажущуюся хрупкость точеной фигурки, эта девчушка вполне могла оказаться очень сильной и опасной. Если в такой операции, рискнули подставить или пожертвовать такими людьми как Таши, то кого попало, 'санпе' бы сюда не прислали. Даже Эддичка в 'шенпо' оказался очень непрост, сыграв тогда свою роль на 'отлично'. А его возраст и вид, как раз и оказались прекрасной наживкой.

  Мира, тем временем, считая, что все как-то затянулось, решила исправить неловкое положение.

  – Это... – все пыталась продолжить она, но мужчина резко поднял руку, заставив ее замолчать.

  Кайзи знал Инну лучше их всех и для него, ее реакция была предсказуема. Если он любил ее, то у него был очень нелегкий выбор. В его положении, при отсутствии перспективы вернуть прежний облик, рискнуть всем и доверить решить ей судьбу их любви – требовало немало мужества и силы воли. Это был не тот случай, когда можно получить счастливый финал, заставив как-то красавицу поцеловать страшное чудище. Одной красавицы тут было бы мало, пришлось бы добавить для ритуала еще Оракула, Гридика и Флавия, но едва ли, вся эта компания, могла или хотя бы хотела, поддержать ее в этом.

  С другой стороны, оставаться инкогнито и терзаясь в сомнениях, ревниво смотреть на счастье любимой с другим человеком, требовало бы, действительно великой любви и самопожертвования, которого у Кайзи, возможно никогда не было. Кроме того, наверняка, у него возникли вопросы, которые он не мог не задавать себе снова и снова: 'Что, если у меня все же есть шанс вернуть ее, а потом и свое тело или пусть даже другое, но нормальное? Что, если я как-то верну это тело, но уже будет поздно, а она давно любит другого?'.

  Возможно, Кайзи специально провоцировал ее сейчас сделать выбор, освободив тем самым, и себя и Инну, от ожиданий и обязательств, которые они, все равно выполнить были не в силах? Ни он, ни она, уже никогда не будут действительно счастливы при этих условиях. При этом проклиная и себя, и другого, и свой выбор, и эти обстоятельства, которые заставили их это все сделать до конца своей жизни или до момента разрыва.

  Этот нескончаемый поток мыслей в голове Хану, прервала сама Инна. Видимо, выйдя из своих пограничных состояний ума, куда ее ввергло явление Кайзи, она быстро вскочила и решительно схватив его за руку, потащила от дома. Им обоим было о чем поговорить без свидетелей.

  Хану же, сидел с ней на гамаке и когда она встала, тут же потерял в ее лице противовес и потому бодро кувыркнулся назад, ударившись о перила террасы затылком. К старой шишке от удара о плиту храма, добавилась свежая, а он был повержен, лежа вверх тормашками на жестком полу. Хану в очередной раз, пришла в голову мысль об этом регулярном, странном символизме и трагикомичности жизни в целом.

  Мира поспешив на помощь, пыталась поднять его, пока он беспомощно барахтался в паутине гамака, что оказалось очень непросто, поскольку лодыжки застряли в перекрутившихся ячейках сетки. Наконец, запыхавшиеся и раскрасневшиеся от борьбы с плетенным чудовищем, они молча встали, встретившись глазами, что лишь усугубило абсурдную неловкость ситуации, пока Миру не прорвало хохотом и это, наконец, не разрядило обстановку.

  – Меня зовут Хану, – представился он, уже сам давясь от приступов смеха.

  – Да, я поняла, извини, – сказала Мира, которая уже устала смеяться и хотела сообщить нечто важное, но переводя взгляд с Хану на злополучный и теперь уже очень дырявый гамак, снова покатилась со смеху уже до судороги лицевых мышц.

  Теперь она уже совсем не выглядела столь опасной, как показалось ранее. В этой искренне смеявшейся девушке, было трудно заподозрить матерого оперативника местного подполья. В ней не было видно даже тени коварства и хоть какой-то искусственности, а ее смущение и попытки вернуть себе серьезность и строгость во взгляде, сейчас только усиливали впечатление. Мира была очень непосредственна и сразу как-то очень мягко располагала к себе, очаровывая собеседника обаянием нежной юности и невинной чистоты. Она, словно околдовывала ум, вызывая в нем ощущение весеннего свежего воздуха, прозрачных радужных крыльев и легкой красивой мелодии, словно живой невидимой лентой обвивавшей ее хрупкое невесомое тело. Девушка, видимо, сочувствовала или даже симпатизировала Хану, вселяя в него чувство уюта и полной безопасности, подобно ощущению ребенка, тихо и спокойно засыпающего на руках своей матери.

  – Здесь долго оставаться нельзя, нам надо переехать – сказала Мира, как только смогла вернуть себе прежний вид, но ее серые глаза, по-прежнему продолжали смеяться.

  – Куда? – под влиянием ее чар, уже несколько расслаблено спросил Хану.

  Он понимал, что опросив всех мобилизованных с ним 'бродячих' той ночью, уже наверняка нашли свидетелей, кто видел, что он бежал в сторону набережной. А значит, уже отрабатывались и все суда, которые выходили этим утром из порта. И хотя, его спасители были очень осторожны и предусмотрительны, в ближайших городах, куда эти корабли зашли, уже наверняка начался поиск. Поэтому, с самого начала, им не стоило и мечтать о том, чтобы валяться в гамаке здесь и дальше.

  – В ретритный центр в горах. Там очень безлюдно и посторонним вход запрещен, – словно уже откуда-то издалека тихо ответила Мира.

  Ее голос мягко и неторопливо журчал, как чистый горный ручей, чуть слышно ворочая гладкие камешки. Казалось, что он принадлежал уже ему самому, вызывая гипнотическое желание безропотно подчиниться, сдаваясь полностью и без остатка. У Хану в голове тревожно зазвенел маячок – он уже испытывал нечто подобное во время того памятного вечера с Инной. Но, если в тот раз, ум был наполнен энергией, возбужден и затоплен волнами желания, то в этот, словно множество мягких женских рук обволакивали его тончайшими слоями нежнейшей шелковой ткани, лишая воли к сопротивлению, бережно лелея, лаская и усыпляя разум. Наверное, так чувствует себя загипнотизированная лягушка, покорно отдаваясь заглатывающему ее питону. Это понимание мгновенно отрезвило Хану, словно разбив красивый ядовитый сосуд с отупляющим газом.

  – Но, если это он принадлежит 'санпе', то разве не там и будут искать в первую очередь? – собравшись, уже напряженно засомневался Хану.

  Мира прекрасно поняла, что ее чары рассыпались и искренне улыбнулась, признав свое поражение. Как ни странно, даже сейчас она не вызывала ощущения опасности, только оттачивая и проверяя свое обаяние, играя с его мозгом – осторожно и умело нащупывая, натяжение сильных и слабых его струн своими маленькими нежными пальчиками. Чувствовалось, что она виртуозно сыграла бы на расстроенных клавишах его обмякшего тела, извлекая гармонию совершенного звучания из всех доступных ей инструментов, мягко растворяя в пространстве все страхи, тревоги, волнения – волшебной призрачной дымкой...

  Хану вернул к жизни легкий щелчок по носу – перед ним, наслаждаясь реваншем, звонко хохотала Мира. Девушка, словно сирена, с явным удовольствием показала присущую ей силу и власть, отпустив его в тот миг, когда он уже окончательно сдался. Хану только развел руками, давая понять, что полностью признает ее преимущество. Она мастерски наводила свой морок так, что жертва даже не успевала это заметить. Ей даже не требовалось подмешивать гадость в вино. Вполне хватило бы только ее. Но даже теперь, он не смог на нее разозлиться.

  – Нет, он относится к другой линии. Но, я вижу, что Инна успела ввести тебя в курс дела. Мы же, действительно, относимся к этой традиции, – ответила Мира, вволю насмеявшись, хотя он уже давно не помнил своего вопроса.

  – Когда мы выходим?

  – Прямо сейчас, как только они все уладят между собой, – Мира кивнула в направлении, куда Инна утащила Кайзи. – Надеюсь, все у них кончится хорошо.

  Она интонацией выделила это ' у них', как бы давая ему понять, что он там чужой и лишний. Хану же был в этом совсем не уверен. Он все же втайне надеялся, что не он останется 'лишним' и не понимал, как именно, для него может выглядеть это 'хорошо'. Инна выберет все же его или же будет счастлива с Кайзи – какой вариант для него, будет действительно хорошим? Что ему делать? Хану был еще сильно смущен тем, что Мира, только что ясно показала ему, что могла сейчас сделать с ним что угодно, а если его тело и ум так легко уязвимы для страсти, то может ли вообще существовать любовь, как настоящее чувство, безотносительно от его животных рефлексов самца? Или все это, лишь игра грубых инстинктов, а любая красивая и здоровая самка с легкостью приманит его лишь одним своим запахом?

  Инна вообще повела себя достаточно странно. Было похоже на то, что Кайзи, сейчас представлял для нее, скорее помеху. На долгожданную встречу разлученных влюбленных это было совсем не похоже, по крайней мере, с ее стороны. А сыграть радость при встрече, хотя бы для Миры, она бы не смогла или не захотела. Любила ли она Кайзи вообще раньше? Или поняла, что такой как сейчас, он ей уже не нужен?

  Ему оставалось только ждать решения Инны и он бы принял его, чем бы это не было. Хану знал, что обязан ей жизнью и без колебаний бы сделал все, что бы она была счастлива, но вот в своих чувствах к ней, разобраться так и не смог. Он опять, решил все оставить как есть, чтобы вернуться к этому позже, в более спокойной обстановке. А сейчас, пока этой парочки тут еще нет, возможно, стоило бы задать вопросы, которые при них спрашивать было бы очень неудобно.

  – Где вы нашли Кайзи, как он спасся? – спросил Хану.

  – Его чудом выкрали у Гридика, неделю назад. Нам сообщили, что с тобой будет Инна и мы подумали, что возможно, она рада его будет видеть, – Мира пожала плечами. – Там было тело и второго техника, но мы успели испортить его.

  По крайней мере, это сходилось с тем, что он слышал от Инны. Самому Кайзи, видимо о помиловании и обратном размене, директор мстительно сообщать не стал. Возможно, Гридик, действительно хотел выполнить свое обещание ей, но после его пропажи, это стало уже физически невозможно. Если бы не их партизанщина, то он бы сейчас, был уже в теле второго техника. Кайзи же, вернулся бы в свое родное, а его, наконец бы, оставили в покое... Теперь же, за ним продолжает гоняться полмира и совершенно непонятно, что ему ждать еще и от этих 'подпольщиков'.

  – Вы не доверяете Инне? – решил он спросить ее напрямую.

  – Мы обязаны быть осторожными. Она была очень крупной рыбой в Бюро. Посмотрим. – Мира неуверенно пожала плечами, – История учит нас, что 'шенпо' опасно доверять...

  – Но, я так понял, что именно ваша линия руководила городом во время прошлого кризиса, допустив эту резню? – Хану намеренно провоцировал девушку, поскольку спрашивать об этом при Инне грозило бы большой резней и мордобоем.

  – Да-а? – иронически протянула Мира, при этом, как бы вся внутренне подобравшись. – Это только в их учебниках. 'Историю пишут победители', но у нас еще сохранились документы, что все было совсем по-другому. Но, они переписали или сожгли все, что противоречило этому. По крайней мере, то, что смогли найти. Только за один такой текст, можно запросто попасть к ним на ритуальный стол для 'блага народа и во славу учения'.

  Хану заметил, как она сильно изменилась, словно сбросив маску, обнажая свое настоящий лик. И он ему очень не нравился. От той краснеющей и смущающейся девушки, не осталось следа. Прежде смеющиеся серые глаза Миры, вдруг потемнели и стали, словно двумя черными дырами. От нее, теперь будто бы поднимались струи невидимого и ядовитого пара, а гибкая фигурка была уже словно заряжена скрытой энергией чудовищной силы. Находиться рядом с ней стало невероятно страшно. Это, возможно, было похоже на ощущение человека сидящего на крыше порохового склада и наблюдавшего загоревшийся фитиль. Хану пришла на ум аналогия со 'сладким медом на лезвии бритвы' – любой, кто позволил бы себе обмануться невинной внешностью Миры, был бы очень легкой и глупой добычей.

   Он уже хорошо понял, что видимо, наступил на очень больное место и явно перестарался. Надо бы быть аккуратнее, иначе вернувшаяся не вовремя Инна, в полной мере смогла бы ощутить силу ярости этой, казалось бы, такой домашней и ласковой девочки. Впрочем, он в этой, несомненно, увлекательной девичьей схватке, наверное, поставил бы все же на Инну. Это зрелище стоило бы посмотреть, но на безопасном расстоянии и лучше в бинокль.

  – Просто коротко расскажи мне свою версию, пожалуйста, – как можно более мягко попросил Хану, не зная как успокоить ее, вернув ей прежний человеческий вид.

  – Хорошо, – начала Мира. – Если коротко, то события 'Кризиса веры', были вызваны провокациями 'шенпо', которые добиваясь своих политических целей и затеяли всю эту бучу со слухами отсутствия сиддх у самых известных учителей того времени. Люди заволновались, начали жечь монастыри и сгорело несколько крупных продовольственных складов, а в этом году и так был неурожай. Поэтому, начался голод, что еще более раскрутило бунты и волнения. Флавий в то время, возглавлявший 'шенпо', видя, что они перестарались, решил пересидеть это время в горном ретрите. Там его и убили местные жители, когда забирали у него продовольствие.

  – Но, зачем убивать, ведь он был очень известным и великим учителем. Они могли бы просто забрать то, что им надо... – недоуменно сказал Хану.

  – Убили, потому что в селениях ниже, давно не хоронили людей, а жрали их трупы. Наверное поэтому, все эти люди, были в очень скверном настроении, тем более, что Флавий, еще и яростно сопротивлялся, не пуская их в свою пещеру, что было уже совсем глупо, – все больше злясь, шипела Мира.

  – А разве он не простил этих людей, благословляя при этом? – предположил Хану, при этом, старательно изображая на лице простодушную наивность и доверчивость.

  – Это нарисовано только на рекламных картинках и иконах Бюро. Флавий же, даже убил нескольких и них и проклял остальных. И в результате, закономерно переродился в демоническом виде, поскольку при жизни обладал невероятной силой и сиддхами, которые эти несчастные люди, ранее так сильно хотели увидеть. Чем выше поднялся, тем, видимо, больнее падать. Поэтому, собственно, этот ритуал и работает. Они, проводя кровавую пуджу, так кормят этого демона в его измерении, причем для этого требуются не обычные люди, а такие как ты, – ответила Мира, при этом почтительно сложила ладони лодочкой у сердца и еле заметно поклонилась ему.

  – Как я? – в ужасе отшатнулся Хану.

  – Как ты. Ты не помнишь себя в своем мире, но когда-то ты обладал добрым сердцем и возможно, был хорошим и искренним практиком. Но, скорее всего, даже не в этой жизни, – она окинула его сомневающимся и оценивающим взглядом, словно взвешивая на глаз все его добродетели.

  – А чем более духовно продвинута жертва, тем все хуже карма у демона. Флавия, словно все дальше и глубже засасывает в болото адских миров, тем самым, увеличивая не только энергию, но и его собственные страдания и срок заключения там. Он как наркоман, который все больше убивает себя с каждой новой дозой, при этом раскручивая маховик мучений, как для себя, так и для людей вокруг. 'Шенпо' же, как героиновый дилер, паразитируют на нем, используя его голод в собственных целях, – уверенно продолжала нагонять на него жуть Мира, словно вожатая, пугающая своих пионеров страшилками у ночного костра.

  – Так ведь они спасают город, обнуляя время 'бродячих'! – воскликнул уже покрывающийся крупными мурашками Хану.

  – Ага. Только перевернуто все с ног на голову. Как они говорят: 'Этот 'бродячий феномен' был вызван беспорядками и каким-то непонятным проклятием, но привезя святые мощи и проведя ритуал, мы наконец-то, спасли жителей нашего города', – противным, пародирующим Гридика голоском, произнесла девушка, хотя Хану уже и так, давно нервно потрясывало.

  – К сожалению, все было совершенно иначе. 'Бродячие' впервые появились сразу после их ритуала, когда 'шенпо' и вызвали часть этой темной энергии в мир, установив связь с этой нечистью. Собственно, эта одержимость и есть проявление силы демона, а 'бродячие', словно его щупальца в нашем измерении – тентакли. Он, как бы, их благодарно втягивает после удачного жертвоприношения, тем самым уменьшая время их существования. Флавий мог бы вообще весь город держать в таком состоянии круглые сутки, но зачем тогда его будут кормить? Эта адская тварь, словно дрессирует нас, шантажируя и вознаграждая уменьшением времени одержимости, за каждое изысканно духовное блюдо, которые ему время от времени скармливают на этом чертовом алтаре! И этот славный симбиоз обеспечивает 'шенпо' властью с того самого времени. Это договор с самим дьяволом, а ты – для них просто вкусное лакомство для их любимой домашней зверушки! – ткнув ему в лоб указательным пальчиком, девушка вынесла свой ужасный вердикт, в упор сверля мозги Хану, сжавшиеся в склизкий и дрожащий комок, страшными, черными и расширившимися, как у кошки, зрачками.

  Всего этого вполне хватило, чтобы он впал в ступор. Альтернативная историческая справка от Миры, выжала из него всю силу и энергию, словно сок из лимона. Пожалуй, стоило бы попросить ее выдавать все это небольшими и мерзкими порциями, чтобы мозг не сгорел, пытаясь за раз переварить это страшное блюдо. Кроме того, в месте, до которого она дотронулась своим пальцем, уже сильно болело, словно он получил ощутимый ожог.

  Весь бледный как смерть, но с красным пятном на лбу, Хану с закрытыми глазами меланхолично качался на двух ножках стула. Мира же, невозмутимо скормив ему весь этот хоррор, снова обернулась очаровательной милашкой, невинно листая дамский журнальчик. Девушка не собиралась беречь его нервы. Она повидала уже немало таких 'приходящих' и каждый раз, мысленно прощалась с будущей жертвой, давно потеряв способность искреннего сочувствия к ней. Ее родной город всегда казался ей голодным и жадным демоническим чудищем, равнодушно заглатывающий разумный и живой корм. То, что это всегда был чей-то страдающий ум – по сути, ничего не меняло. В этой равнодушной реальности, все так или иначе жрали друг друга, поскольку никто из них не умел питаться солнечным светом. Эмоциональная вовлеченность в этот рутинный процесс, могла быть лишь только еще одним столовым прибором.

  Из сумрака джунглей возникли две мрачные и вымотанные непростым разговором фигуры. Инна выглядела подавленной, но бережно вела Кайзи за руку, аккуратно обходя все препятствия. Он же был совершенно невозмутимым и по его выражению лица было совершенно непонятно, чем все-таки закончился их разговор.

   Инна, скорее всего чувствовала сильную неприязнь к Мире, намеренно избегая к ней приближаться. Чувствовалось, что она хорошо знала, с кем сейчас они имели дело и Хану сейчас с ней в этом, был полностью солидарен.

  Дорога обещала быть непростой. Видимо, Кайзи уже сообщил Инне о предстоящей поездке, поэтому не задавая вопросов, все четверо пошли по дороге к машине, а вышедший их было проводить, позитивно улыбающийся Сван, увидев выражение их лиц, испуганным сусликом юркнул в норку к семье. Он очень надеялся, что больше их всех никогда не увидит.

   18

  Кайзи мерно покачивало на заднем сиденье машины, старательно объезжающей дорожные колдобины на пустынной и пыльной дороге. За руку его сочувственно держала Мира, словно извиняясь перед ним за всю нелепую людскую жестокость и глупость, навсегда превратившую его в инвалида. Несмотря на все ее страшные слухи о ней, Кайзи видел, всю изначальную мягкость и теплоту ее сердца, пусть и глубоко похороненные где-то внутри. Мира для него, была похожа на сложный слоеный пирог, в котором его внешний слой, все же полностью соответствовал тайне его сердцевины, несмотря на остальную внутренность ужасной и темной начинки.

   Но к сожалению, даже этого, воочию он увидеть не мог, уже привыкнув к тому, что мир сузился до ничтожного радиуса возможности его слухового и тактильного восприятия, хотя и сильно обострив их.

  Тьма, в которую он погрузился, уже не выглядела противоестественной и необычной. Напротив, ему сейчас иногда даже казалось, что именно зрение, по природе своей сверхъестественно. Знать все о молчаливом объекте без прямого контакта – вот где настоящее чудо, что понимаешь только тогда, когда все это уже так недоступно...

  Может ли человек быть еще недоволен хоть чем-то, владея столь невероятной возможностью – видеть огромный распахнутый мир, все его краски, цвета, игру тени и света?

  Даже память о том, что он когда-то смотрел на все это, сейчас казалась ему подарком судьбы и дорогим украшением. Многие из тех, кого он успел узнать, не имели и этого, будучи слепыми с рождения.

  Перелистывать, оживляя тускнеющие страницы свои воспоминаний, теперь было его любимым занятием, тем более многие из них, словно светились и были наполнены надеждой и счастьем. И все они, были связаны между собой только одним именем – Инна. Даже один этот звук, всегда звучал для Кайзи, словно нежный и волшебный звон колокольчиков, даря светлое ощущение присутствия сказки и красивой мечты.

   Ему казалось, что он любил ее еще до того, как родился, но Кайзи откуда-то всегда знал, что он совсем ей не пара, боготворя ее, но никогда не надеясь встретить взаимность. Он был недостоин этого чуда, но лишь смотреть на сокровище, уже было богатством.

  Они выросли, хорошо зная друг друга с пеленок. Когда-то, их отцы были близкими друзьями и дети немало времени проводили вместе за играми, а потом и учебой. Инна всегда была заводилой и вожаком у мальчишек, презирая девочек за изнеженность и слабость. Очень редко, кто решался оспорить ее лидерские амбиции, но даже если это случалось, она быстро и безжалостно ставила наглеца на место. В драке без правил, ей не было равных и Инна без тени сомнения использовала весь богатый арсенал своих подлых приемов, не гнушаясь и тем, что подвернулось ей под руку. В конце концов, все смирились с этим, отдав должное ее силе и ловкости.

  Но девочке пришлось туго, когда началась учеба, требующая внимания и дисциплины. С ее темпераментом и беспокойно пульсирующим внутри, сгустком неистощимой энергии, любые занятия ей давались непросто, хотя она всегда обладала прекрасной памятью и проницательным умом. Ее перевели на индивидуальное обучение и они стали видеться гораздо реже.

  Кайзи никогда не хватал звезд с неба и у него не было никаких особенных качеств кроме терпения, но именно это, все же позволяло ему при любой возможности стараться находиться рядом с объектом своего обожания, покорно снося любые ее выходки и капризы.

  Он ни разу не заявил на нее своих прав или претензий, никогда не ждал от нее доброго слова или простой благодарности. Но их никогда и не было. Инна воспринимала его присутствие, само собой разумеющимся и Кайзи воспринимался ей, скорее как разновидность очень удобной и безропотной мебели. Она даже переодевалась при нем не стесняясь, а он до сих пор так и не понял, было ли это признаком того, что девочка никогда не видела в нем мужского начала, или это, все же была тонкая и изощренная пытка жестокой красавицы. Возможно, он был слишком туп даже для этого, но признание этого факта, совсем не беспокоило Кайзи. По большому счету, ему было все равно – он был счастлив всегда, когда она просто была рядом и не имея никаких амбиций, спокойно переносил свою серость. Вполне хватало терпения и преданности – у него было все, что ему было нужно.

  За исполнительность и спокойный нрав, его взяли вторым служкой к Оракулу и это место подошло ему, как нельзя лучше. В храме он чувствовал себя хорошо и спокойно. Работа была не сложной, а врожденная аккуратность и трудолюбие, позволяли ему легко справляться со своими обязанностями. Вскоре, все горожане начали узнавать его на улице, охотно и доброжелательно здороваясь с ним. Ему казалось, что все они, просто ассоциировали его с этим таинством, дарующим городу жизнь и надежду. Самого же Оракула, видеть можно было лишь на ритуале. Все остальное же время, он обычно сидел в своей комнате для медитации и Кайзи был уверен в том, что старик, скорее всего, уже давно свихнулся, путешествуя в чужих измерениях, недоступных для его мысли.

  К самим ритуалам, он быстро привык, исполняя свой долг со спокойным достоинством. Его народ нуждался в этом жертвоприношении и кто-то, все равно, должен был их делать. Лицемерно отдавать грязную работу другим – выглядело для Кайзи мелким и подленьким. Если такова его карма – он сам ее заслужил, а значит с достоинством и честью, сделает то, что должен, используя это испытание как путь. Пусть и не очень приятный.

  Эта 'профессия', по его мнению, принципиально не отличалась от лавки обычного мясника на рынке – как и там, смерть живых существ всегда имела для людей свой смысл и цену. Наличие же чуть большего разума и интеллекта, нисколько не снижало амплитуду страданий убиваемой жертвы. И если такой порядок вещей всех устраивал, то видимо, в отсутствии этого различения, была своя здравая логика. Кроме того, обдумывать что-либо, обычно не было его коньком. Кайзи добросовестно и честно делал свою работу, за которую, к тому же, отлично платили.

  Люди привыкли видеть с Инной их вместе. Но ни у одного человека, никогда не возникло бы мысли о том, что он сейчас видит влюбленную пару. Кайзи уже давно примирился с этим, но без колебаний отдал бы свою жизнь за ее любое желание. И тем поразительнее было то, что однажды вечером, когда в храме уже никого не было, задумчивая и печальная Инна, словно придавленная невыносимо тяжким грузом, пришла к нему, будто прощаясь.

  В углах ее прекрасных глаз, алмазной каплей, на миг блеснула слеза и пораженный Кайзи, рванулся было к ней, чтобы узнать имя и тут же покарать обидчика. Все это, для него выглядело очень нелепо и противоестественно. Даже ребенком, она не позволяла себе плакать, да и кто бы вообще, мог причинить ей какой-либо вред, даже если бы захотел это сделать? В его глазах, она была совершенно неуязвима, а зная ее боевые навыки и силу, можно было спокойно забыть и о том, кто был ее отец и что он значил для города. Кто же мог осмелиться на это?