Текст книги "Жертва ума (СИ)"

Автор книги: Евгений Кострица

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

  Сбежать с ним сейчас, значит поставить крест на блестящей карьере. Но, кто еще кроме нее может остановить все это? Взаимный обмен ударами, все больше раскручиваясь, может длиться бесконечно. Никто кроме нее, не сможет остановить эту месть и простить своего заклятого векового врага. Неистовая внутренняя ярость, внешне спокойной Миры, была хорошим тому подтверждением. Инна же, сможет дойти до конца и изменить все изнутри, без войны и потрясений. Хану, сейчас глубоко верил в это и уже полностью доверял ей.

  И самое главное – он уже устал убегать. Они быстро нашли бы кого-то другого, выудив из бардо чей-то очередной растревоженный разум. Кто-то, возможно, намного лучше, чем он, снова умер бы на алтаре за него, а он не мог принять этой жертвы. Инне нужно лишь выиграть время, она все поймет и сделает, то, что должна. Она сможет, сумеет.

  Дорога была очень длинной. Они несколько раз, молчаливыми куклами, пересаживались в другие машины, но Инна, держа Хану за руку, не отходила от него ни шаг. Возможно, со стороны это выглядело надежной охраной. Но, она, не могла оторвать от него мокрых глаз, умоляя его передумать.

  Разметать весь нелепый и слабый конвой. Убежать, унеся их любовь в те места, где их никогда не найдут и забыться друг в друге, растворив навсегда этот жуткий кошмар без остатка.

  Она проклинала его упрямство и такую тупую жертву, но уже знала, что он не изменит решения. Инна же сама проводила те тесты и понимала, что Хану не способен жить с этим дальше, а девушка не хотела ломать его, чтобы учиться любить то, что осталось бы. Засыпая с ним в машине, она не могла надышаться им и сжимала так крепко, словно боялась, что уже в следующее мгновение, его вырвут у нее из рук навсегда.

   Хотя смерть, неизбежно, придет, я не могу принять это близко к сердцу.

   Хотя применение возвышенной Дхармы может реально помочь,

   У меня не получается ее практиковать.

   Хотя закон кармы безусловно справедлив, я не могу разобраться в том что принимать и отвергать.

   Хотя необходимо хранить осознанность, я не применяю этого и постоянно отвлекаюсь.

   Гуру, помни обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

   Дай мне свое благословение, чтобы осознанность не покидала меня.

   Из-за плохой предыдущей кармы я был родился в конце этого темного века.

   Все, что я бы не делал, приносит лишь страдания.

   Мои плохие друзья отбрасывают на меня тень своих разрушительных поступков.

   Моя практика созидательных дел тонет в бессмысленной болтовне.

   Гуру, помни обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

   Даруй мне свое благословение, чтобы я проявлял упорство в практике Дхармы.

   22

  Легкий толчок и движение прекратилось. Они приехали. Тяжелый брезентовый полог откинулся и кузов мгновенно заполнило легким утренним светом. Высокое небо пронзали стрелочки ласточек, а на крышах домов важно прогуливались жирные чайки. День обещал прекрасную погоду, но Хану с Инной не ждали от него ничего хорошего.

  Неровная шеренга солдат, выстроилась под козырьком здания Бюро, рядом с раскрытой пастью его парадного входа. Их униформа была достаточно пыльной, а они сами, выглядели очень усталыми. Многие были легко ранены и некоторые уже едва держались на ногах.

  Видимо, это было то, что осталось от отряда тех бедолаг, которые еще вчера самоуверенно пытались преследовать беззащитную и нежную девочку в джунглях.

  Хану живо представил себе несчастное и испуганное существо, забившееся под какую-то лесную корягу и преследовавшую ее цепь грубых и нагло хохочущих верзил с засученными рукавами. Большие тяжелые сапоги остановились в сантиметре от исцарапанного и перепачканного грязью лица ребенка, зажавшего себе рот, чтобы не закричать от ужаса.

  Эта веселая картинка на миг выбила ум с рельса тяжелых и не самых простых мыслей и по лицу злорадно скользнула ухмылка.

  Мира, как он и подозревал при их первой встрече, оказалась настоящим боевым монстром и терминатором, явно обладавшим незаурядным умом и осторожностью дикого хищника, разглядев двойную игру Инны с самого начала. Наверняка, девушка уже успела создать для Бюро немало проблем и скорее всего, возглавляла топ-лист его приоритетных целей.

  Их вышел встречать директор, собравшийся было о чем-то поговорить с дочерью и уже открывший для этого рот, но Инна, даже не взглянув на него и едва не отдавив ему ногу, повела мимо него Хану к входу здания. Она вполне могла позволить себе игнорировать столь важное и страшное, для остальных лицо, с мстительным удовольствием поставив его в нелепую ситуацию.

  Солдаты уважительно расступились, отдавая ей честь.

  – Трибунал собирается через четыре часа! – пожав плечами, уже в спину крикнул ей несмутившийся Гридик.

  Он с завидным самообладанием, давно привык достойно выходить из таких ситуаций, терпя причуды и капризы красавицы-дочки, все же заслуженно уважаемой всем коллективом Бюро. Директор поспешил в главный зал храма. У него там сегодня была бездна работы.

  Проигнорировав его выкрик, Хану и Инна, тем временем, уже заходили в здание. У них оставалось совсем немного времени и уже забыв обо всем, расстегивая на ходу одежду и обрывая пуговицы, они бежали по коридору в комнату, где всего неделю назад, они и встретились в первый раз.

  Их умы, словно войдя в резонанс, многократно усилили неутолимую жажду друг друга, жадно глотая украденное одиночеством время. В их последнее свидание, волны желания и осознание быстро приближающегося конца, на огненном горне безудержной страсти, сплавляли в сияющий слиток чистейшей и светлой любви, комок из двух тел, намертво спаянный вместе. Вся вселенная остановила для них времени бег, спрятав в памяти их наслаждение трансформацией в вечность.

  Кто-то постучал, прервав в уме Хану тоскливые и жалостные картинки, которые он неторопливо прокручивал в своей голове уже некоторое время. Немного подождав, но все же, резонно не решившись зайти, голос громко сообщил через дверь, что Трибунал уже в полном составе и теперь зовут к себе Инну.

  Девушка проворно оделась и уже не оглядываясь, решительно вышла. В душе она боялась, что еще раз посмотрев на него, сорвется с цепи и наделает глупости, исправить которые будет уже невозможно. Инна понимала и принимала его выбор, но не могла простить себя за то, что не может отпустить его, чтобы он мог спокойно уйти ни о чем, не жалея. Ее учили, что именно состояние ума в момент смерти, во многом обусловит среду и условия его нового перерождения, а она хотела для него только хорошего.

  Хану наблюдал этот быстрый уход, в очередной раз представляя, что уже больше никогда не увидит ее. На сердце снова стало очень тоскливо и мерзко. Он раз за разом, проигрывал в уме ее легкие шаги к двери, прощальный взмах медного хвоста волос и леденящий душу звук закрывающейся двери, похожий на могильный стук крышки гроба, будто его только что похоронили вживую.

  Ему надо собраться с силами, а она со всем справится. Без него. Как и весь этот мир, где он успел пробыть эту неделю. Но, сколько же всего уместилось в нее...

  Хану встал и подошел к зеркалу, в котором он первый раз увидел, невольно одолженное у Кайзи тело. Он увидел там жертву. Но не жертву директора, а скорее, жертву ума. Вот, единственный преступник и одновременно, объект своего преступления. Все в уме, все из ума. Безжалостная цепь 'неведение-эго-жажда-страдание' была намертво вшита в механизм этого мира.

  Он осторожно пощупал еще целую и здоровую грудь, представляя удар. Кожа была мягкой и эластичной, мышцы крепкими и все это двигалось, работало, насыщалось кровью и выводило все лишнее. Совершенный и молодой механизм. Идеально подогнанное и сыгранное сборище живых клеток. Теперь они, очевидно, его испоганят, проткнут этим глупым и нелепым стилетом.

   И где во всем этом, спрятался собственно, Хану? Это лишь имя целой толпы, но скоро уже все разойдутся и кто же останется? Одна лишь табличка, тут нет никого. А бывшие 'сослуживцы', разбредутся по миру, собираясь в новые механизмы, а вся эта пляска идет безначально...

  Хану, не очень хорошо тогда понял объяснения Гридика, о путешествие потока сознания в бардо после смерти, но теперь, до него вдруг дошло, что видимо, принципиальной разницы между телами различной 'тонкости' нет. Что бы там не было, оно может быть только очередным 'комплектом' состоящим из более мелких 'деталей', раз способно взаимодействовать с чем-то еще. А следовательно, оно изменяется, а значит, столь же временное и составное. И снова, саму его 'суть', там тоже никак не найти. Все пусто, лишь тени играют в обманчивой дымке иллюзии марш...

  Хану подумал, что его ум в ожидании смерти, врубил у себя какой-то очередной предохранительный клапан, пробивший его вдруг на такую философию, но ему и в самом деле, стало намного легче.

  Нельзя потерять то, чего никогда и не было. В этой мысли, ему сейчас виделась бездонная и успокаивающая глубина и высший смысл. Осталось только суметь сохранить это настроение в момент смерти, но Хану не был столь оптимистичен, зная, что не может настолько контролировать собственный ум, даже в намного более простых ситуациях. Что будет твориться в его мозге в последний миг его жизни, он боялся себе даже представить.

  Шаги в коридоре. Хану резко распахнул дверь, ожидая увидеть вернувшуюся Инну, но там опять стояло лишь это жутковатое чудище.

  Гридик. Снова белая тога. И опять эта улыбка... Он сейчас напомнил ему Джокера, Воландеморта и Дарт Вейдера разом. Видимо, даже в виртуальных злодеях было что-то похожее, что объединяло их всех. Что-то вроде 'универсального супостатства', которое было уже не скрыть никакими уловками. А Гридик, сейчас представлял концентрированную суть этого мерзкого качества.

  'Сколько можно, уже наелся им досыта. Как вообще, этот монстр мог привести к появлению Инны? У природы, видимо, все же очень странное чувство юмора' – Хану всего передернуло от отвращения. Зябко поежившись, от покрывших его тело мурашек, он молча пошел за директором. Для человека, которого ведут на эшафот, он пока еще чувствовал себя очень неплохо.

  Они, уже знакомым путем, шли через внутренний двор к парадному входу. Вокруг, как и в прошлый раз, было очень много людей. Но теперь, было еще и много солдат. А на крышах близлежащих домов, разогнав толстых чаек, уже сидели снайперы. Птицы оглушительно галдя, мстили им, прицельно гадя на головы и имитируя нападение сверху, что сильно злило и доставало народ.

  Судя по всему, тут иногда, все же бывает жарко. Стало понятно, почему некоторые окраины города, в прошлый раз, ему напоминали военный полигон, а значит, временами проводились серьезные боевые операции. Хану не хватило времени для того, чтобы узнать все эти детали, а теперь забивать голову разнообразным хламом, который ему уже не понадобится, не было никакого смысла.

  Они не попали сразу в храмовый зал, а прошли в неприметную боковую дверь. В одном из помещений, за толстой решеткой они нашли забившуюся в угол Инну. Комната была светлой и вполне прилично выглядела, чего нельзя было сказать о состоянии девушки. Она пыталась сохранить обычную для нее уверенность и достоинство, но все эти маски были сброшены сразу, как только она увидела его снова. Инна мгновенно прыгнула к ним, продемонстрировав такую быстроту и ловкость, что ее отец вынужденно отшатнулся назад, доказав, что отменные рефлексы, видимо, к дочери перешли от него. Но к его счастью, не он был ее целью.

  – Трибунал вынес свое решение. Нима и Хану идут на алтарь. На это больше никто из остальных непригоден. Ты же знаешь, мы сильно отстали по графику, – сказал ей Гридик, как-то глупо оправдываясь. – Таши с остальной компанией, едут на каторгу. Кайзи на пенсию, он заслужил.

  Но Инна на него не смотрела. Она протянула руки сквозь прутья решетки, судорожно схватив Хану за шею и прижав его лицо к своему. На глазах были слезы, а губы дрожали. Директор был тут неуместной, нелепой деталью и тот, конечно же, знал об этом.

  – Пришлось временно изолировать дочку, чтобы не рисковать. Она же горячая штучка, – Гридик мерзко подмигнул Хану, – иначе, может разнести здесь все, не хуже танковой дивизии. Но, я же не зверь, у вас десять минут попрощаться.

  Он уже направился к выходу, но неожиданно раздался звук нескольких недалеких взрывов и крики людей снаружи. Наличие небольшой армии на улице, теперь оправдало себя полностью. Но вот обещанного запаса по времени, у него уже не было.

  – Виноват. У вас минута, – озабоченно поправился директор. – У нас будут гости.

  Но, они не слышали ни болтовни Гридика, ни криков на улице. В этот момент, мир в котором никого, кроме них больше не было, отсчитывал последние мгновения своего существования. Растянуть эту секунду до вечности – вот все, что они от вселенной просили. Пальцы Инны лихорадочно бегали по его голове и шее, пытаясь запомнить и вобрать в себя образ возлюбленного. Ее ум отказался принять эту реальность.

  Хану зарылся в ее медовых волосах, впитывая запах любимой, бездонную зелень ее глаз, соленые слезы, нежные губы. Все это сокровище, придется оставить и отпустить. В мыслях он уже прощался со всем этим, собираясь покинуть мир свободным как ветер. Но это все, было пока только в теории. Он по-прежнему, понятия не имел, что на самом деле, будет в последний момент чувствовать и это его беспокоило даже больше самой смерти.

  – Пора! – Гридик дернул его за рукав. – Тут есть скрытая щель в стене, дочка все сама увидит. Веди себя как мужик и она это запомнит.

  Хану пытался отойти от решетки, а Инна отпустила было руки, но пальцы ее не слушались, медленно отпуская его руку и прощаясь с ней по одному. Надо было уходить. Это прощание само по себе становилось для нее медленной и изощренной казнью. Такие эмоции хороши только для фильмов, чтобы заставить реветь зрителя, а он очень не хотел, чтобы она так страдала.

  На улице началась стрельба, снова послышались гулкие хлопки. Кто-то дико и истерично визжал, атмосфера накалялась и директору было уже не до сантиментов.

  У Хану появилась надежда на то, что в самый последний момент, все чудесным образом, как то устроится. Демон провалится обратно в ады, а гнусный Гридик раскается в своем образе жизни, вырвет волосы на тощей груди, и в отчаянии разбив об стену мерзкую голову – уйдет в монастырь. А они с ненаглядною Инной, поселятся в теплом лесном домике на полном пансионе в прибрежном отеле у Свана и нарожают кучу прекрасных и добрых детей, которым каждый вечер Нима будет читать свои мудрые сказки. А вот потом, уже в безболезненной старости, в одну и ту же тихую ночь умрут в своем сне, чтобы в новом рождении встретиться и повторить все это сначала.

  Гридик, больно схватил Хану за локоть жесткими сильными пальцами, вернув его к жестокой действительности из этой убогой утопии, и быстро потащил к выходу. Он сильно спешил, но был собран и точен.

  Втолкнув его в зал, директор тут же приступил к административной работе, по которой, видимо, успел заскучать, решая сердечные проблемы дочери.

  – Диверсионная группа 'санпе', возглавляемая Мирой, прорывается к храму! – отчеканил доклад один из солдат.

  – Хорошо, отсечь от остальных. Не лезьте к ней. Встретим здесь, – директор четко и уверенно отдавал короткие и ясные приказы, видимо хорошо понимая, о чем говорит.

  Наверное, эта девушка войдет в местный фольклор очередным 'Робин Гудом'. Но, Гридик был совершенно спокоен, как будто даже сейчас, все шло согласно его плану. Он с видимым удовольствием и знанием дела командовал, что-то проверял, куда-то посылал и явно владел ситуацией. В качестве полководца, он возможно, был на своем месте.

  Зал был заполнен людьми в униформе. В воздухе стоял резкий запах пота, все сновали вокруг муравьями, словно подготавливая сцену для гигантского шоу.

  Обстановка в храме, с прошлого раза несколько изменилась. Вокруг алтаря и мумии теперь стоял огромный, прозрачный и видимо, непробиваемый куб, подвешенный на трос, перекинутый через блок в потолке. В нем уже бормотал что-то невнятное, теперь уже беззубый Оракул с двумя своими помощниками.

  Чуть впереди, спиной к входу, сидел кто-то маленький и очень знакомый. Он обернулся к нему и Хану, распознав в нем Нима, поспешил поклониться, сложив руки у сердца. Была какая-то чудовищная и вселенская несправедливость в том, что учитель должен разделить его участь и ведь именно Хану, отчасти был этому причиной.

  Учитель, искренне улыбнулся, и встал, в очередной раз, ободряюще похлопав его по плечам, что было его фирменной и милой привычкой. Хану успел очень привязаться к нему и очень жалел, что успел провести в его ретритном центре, лишь один только день. Но, как говорят, 'что не сбылось в этой жизни, обязательно случится в следующей' и возможно, в следующий раз, в его новой жизни, у него будет время черпать опыт и знания из этого неиссякаемого источника мудрости. Его немного успокаивало сейчас даже то, что они умрут вместе, а значит наставник, возможно, каким-то образом не бросит его одного в страшном бардо. Тем более, как ему говорили, он обладает невероятными сиддхами. Рядом с учителем, Хану чувствовал себя гораздо уверенней и почти бесстрашно.

  Никто из солдат, даже не шелохнулся когда наставник встал поздороваться. Было видно, что и они сейчас очень расстроены. Им было явно не по себе – Нима продолжал отвешивать свои шуточки, освещая зал таким теплом и любовью, что на него было больно смотреть. Невозможно даже было придумать большей несправедливости и человеческой глупости. Гридик, определенно свихнулся. Нима было нельзя не любить. Даже здесь он был очень известен и пользовался большим уважением.

  Судя по крикам и близким разрывам, Мира со своей штурмовой группой, уже вовсю бушевала где-то рядом. Хану, едва ли стоил того, чтобы начинать посреди белого дня пытаться нахрапом выкрасть его из цитадели и сердца Бюро в этом городе, но вот учитель, уже вполне мог быть такой веской причиной.

  Он, как она говорила, не принадлежал к ее линии, но такие люди как Нима, были очень большой редкостью, а значит, представляли собой огромную ценность для любой из сторон.

  Стоявший сзади у стены, Гридик, крутанул в воздухе рукой колесо, давая понять, что надо резко ускорить процесс. Помощник наклонился, шепнув в ухо Оракула и тот забубнил намного быстрее в одной, уже практически неразличимой и однотонной ноте. Второй же, отправился к Нима и почтительно поклонившись, пригласил его к алтарю.

  Несколько человек, повиснув на тросе, подняли стеклянный куб, чтобы учитель смог пройти под него, тут же сразу опустив его за ним.

  Хану поискал глазами ту наблюдательную щель в стене, в которую, все это могла видеть Инна, но так и не нашел ее. Видимо, в нее же, директор и смотрел в прошлый раз роскошный спектакль побега в их исполнении. Интересно было бы посмотреть на тот переполох в этой комнате, когда Хану потерял контроль над собственным телом.

  Что-то глухо бухнуло уже прямо у входа. Посыпалась штукатурка, полетели щепки и кусочки стены, а в плотном облаке пыли и дыма, в зал бешеным вихрем ворвалась Мира. Люди отпрянули, проворно отскочив к стенкам и рассыпавшись по залу за колоннами.

  Милую девушку было сейчас совсем не узнать. Длинные волосы теперь были распущены, и летая вокруг нее черной и бесформенной тучей, скрывали ее лицо при каждом движении. Глаза без белков были совершенно черными, а белое, обескровленное лицо искажено маской неистовой ярости. Из рта раздавалось рычание, а легкие струйки зеленого дыма обвивали все тело, встречаясь над ее головой в виде чуть искрящей короны. Мира сейчас походила на само воплощение Смерти и, словно была одержима каким-то безжалостным и бесстрашным демоническим существом с самого дна адских миров. Она ни секунды не стояла на месте, грациозно выписывая в пространстве своим легким и изящным телом сложные и замысловатые фигуры, которые сеяли вокруг нее волны хаоса и разрушения. Было похоже на то, что девушка совершенно не контролировала себя, полностью сдавшись этой таинственной и могучей силе, словно превратив свое тело в портал, откуда фонтаном теперь извергалась дикая и необузданная энергия каких-то чужих и зловещих миров.

  Несколько человек неосторожно кинулись к ней, но она, мгновенно крутанулась на месте, словно исполняя танцевальное па, а с кончиков ее пальцев, скользнули капли застывшего и вязкого воздуха. Вспышка огня и раскаленного пара спрятала под собой сломанные и обожженные людские тела, разлетевшиеся по всему залу. Ударная волна смяла и сбила с ног всех, кто еще до сих пор не удосужился спрятаться. К несчастью, Хану был в их числе. Пока он изумленно таращился на это танцующее исчадие ада, рядом с мягким шлепком упала, прилетевшая сверху, голая стопа чей-то ноги с кровоточащими обрезками пальцев.

  Снова сильный толчок – его слегка контузило. Хану поднял руки, которых не чувствовал. Они были в темной крови – в его собственной. В голове зашумело, а ноги ослабли и он, держась за колонну, сполз на прохладный мраморный пол. Его сильно тошнило.

  Хану боялся посмотреть вниз. Там как-то странно пульсировало, но он все же перевел мутный взгляд на живот – вместо него зияла большая рваная дыра с кишками и черными сгустками крови. Мир быстро погас и он отключился.

   Вначале я не думаю ни о чем другом – только о Дхарме.

   Но в конце, результатом моих действий оказывается опять лишь самсара, низшие миры.

   Урожай освобождения губится морозом разрушительных действий.

   Как дикарь, я разрушаю вечные ценности.

   Гуру, думай обо мне! Скорее посмотри на меня с состраданием!

   Даруй мне свое благословение, чтобы я совершенствовался в возвышенной Дхарме.

   Даруй мне свое благословение, чтобы я ощутил разочарование из глубины сердца.

   Даруй мне свое благословение, чтобы не теряя времени я осуществлял свои планы.

  – 'Даруй мне свое благословение, чтобы я принял смерть близко к сердцу. Даруй мне свое благословение, чтобы у меня появилась убежденность в законе кармы', – продолжали шептать губы Хану, когда сознание снова медленно заполняло его тело. Он совсем не чувствовал боли. Видимо, это было следствием шока. Пока он валялся на полу бесчувственной куклой, ум предусмотрительно отключил все болевые рецепторы.

  Хану затолкал в рану остатки разорванной в клочья рубашки, чтобы хоть немного остановить кровь, но по ее виду, уже понял, что его дела совсем плохи. Эффект от появления Миры, для него оказался, буквально смертельным и ясное понимание приближающегося финала, окончательно избавило его от надежд и иллюзий.

  Они с Инной, уже никогда не будет выращивать орхидеи в тихом садовом дворике, а Нима не прочитает вечернюю сказку их детям. Вся эта история закончится здесь и новых серий не будет. Было глупо надеяться на что-то подобное, блуждая в мире несбыточных грез и иллюзий.

  В это самое время, Инна жадно приникшая к щели и наблюдавшая весь этот бедлам, хорошо видела Хану и этот удар, и его страшную рану. Беспомощно лежащее у колонны, окровавленное тело любимого, вмиг наполнило ее сверхъестественной силой. Она методично, упрямо и молча разбивала все тело о толстые прутья, не жалея ни клеточки собственной плоти, раненой птицей бросаясь на клетку снова и снова. В местах, где крепилась решетка, разбила в кровавое месиво руки о стену. С корнем вырвала ногти, безжалостно выцарапывая куски штукатурки. Но отец, хорошо зная дочь, видимо готовился серьезно и долго, и просчитав все вперед, на совесть укрепил эту комнату.

  Тем временем, люди в панике выбегали из зала, но не они были в фокусе Миры. Она, зайдя то справа, то слева, изо всех сил пыталась прожечь закрытый прозрачным кубом алтарь, в котором невозмутимо продолжал шепелявить Оракул и сидел тихо молящийся Нима. Из ее рук, с шипением вырывались, словно струи жидкого воздуха, волны огня, раскаленного пара, но встречаясь с препятствием, лишь размазывались по площади куба, не образуя на нем даже трещинки. Мира явно устала, исчерпав свои силы в бесплодных атаках и была, похоже, уже растеряна, не зная что делать. Она не могла или не хотела бросить учителя, возможно надеясь, что все же сумеет пробить или расплавить эту преграду.

  Затаившийся за колонной Гридик, улучив нужный момент, подал кому-то знак и на продолжавшую увлеченно и яростно атаковать алтарь девушку, сверху шумно упал тяжелый брезентовый тент, мгновенно сбив ее с ног. На этот шипящий и дергающийся бугорок, тут же упало несколько дюжих верзил и скоро под ним, наконец, все умолкло. На улице, ранее тоже все как-то затихло.

  Невредимый куб, теперь высоко подняли вверх, а середину зала занял торжествующий Гридик. Он был очень доволен собой и походил сейчас на пританцовывающего от радости фокусника, только что завершившего свой лучший за его карьеру номер, что было недалеко от истины. Его можно было только поздравить – провокация удалась в полной мере. Ему удалось заманить Миру, используя Нима как приманку. Она пришла к нему сама и даже была захвачена живой. За ней не пришлось даже бегать по джунглям. Этот успех должен надолго деморализовать противника, а заменить такой бойца, будет вообще невозможно.

   Солдаты быстро оттаскивали тела раненых за пределы храма. Было очень трудно дышать, в воздухе пахло гарью, паленым мясом и волосами. Повсюду раздавались стоны раненых, валялись обломки каких-то конструкций и мусор. Все в этом зале покрыло толстым слоем пыли. В храме пытались быстро навести хотя бы минимальный порядок, а на брезенте продолжали лежать солдаты, еще не решающие даже на секунду ослабить нажим.

  К своей беде, неловко проявившийся Гридик, тут же попал в поле зрения Нима, который, укоризненно покачав головой, не замедлил очень странно его поприветствовать:

  – Ну, здравствуй, Скай. Я вижу, ты совсем не меняешься, но выглядишь как-то уж слишком свежо...

  Гридик попятился. Он был явно шокирован и пребывал в смятении. По залу прокатилась волна удивленного ропота.

  Хану вспомнил, что так звали первого ученика Флавия, начавшему ритуал во время 'кризиса веры' более ста лет назад. Даже в этом храме на витражах были его изображения с Флавием. Это могло означать только одно – Скай использовал священную церемонию для собственной выгоды, меняя тела, как перчатки по мере износа. Ему удавалось сто пятьдесят лет продлевать так свою ничтожную и мелкую жизнь, что видимо, было неслыханным святотатством и преступлением. Если это действительно правда, то Гридик был уже не жилец, а появление нового 'Брута' теперь было для этого 'Цезаря', вопросом лишь времени. Да и кто тут мог бы сейчас не поверить учителю?

  – Заткните этому безумцу рот и начинайте! – истерически взвизгнул 'Скай-Гридик', сильно волнуясь.

  По храму снова прокатилась глухая волна возмущения, но открыто выступить пока никто не решился. Парочка уже знакомых для Хану бугаев, осторожно и аккуратно завязали рот Нима повязкой. Учитель оставался совершенно невозмутимым и спокойным. Он не отрывал глаз от директора и наверное, продолжал про себя молиться, проявляя завидное самообладание.

  Внезапно, Нима закатил глаза и видимо, потерял сознание. Зал сочувственно охнул. Помощники осторожно начали укладывать его на алтарь, а безумный старик, заканчивая ритуал, взял из рук мумии зловещий стилет. Люди напряженно затихли. Он поднял его над головой, продолжая изрыгать из себя какие-то мантры.

  Происходящее, сейчас походило на плохой низкобюджетный спектакль, где Оракул, дико вращая глазами, явно переигрывал. Большинству же, в душе хотелось, чтобы упал тяжелый занавес, а улыбающиеся и счастливые актеры вышли вперед, держась за руки, чтобы под цветы и овации поклониться залу. К сожалению, этой фантазии тут не суждено было сбыться...

  Хану теперь видел, как выглядел момент, когда на алтарь, в прошлый раз, кошкой прыгнула Инна. Но, сейчас она была надежно заперта, а Мира лишь изредка слабо шевелилась под плотной тканью брезента и навалившихся сверху солдат.

  Вдруг, учитель, видимо придя в себя, судорожно забил ногами, попытался вырваться и приподнять голову. Всем было видно, что его глаза почти вылезли из орбит и были объяты ужасом. Он что-то громко мычал, но рот был перетянут повязкой, а помощники надежно прижимали бившееся в истерике тело, к холодной мраморной алтарной плите. Но, было уже слишком поздно. Оракул на выдохе, быстрым и сильным движением опустил руки вниз, глубоко утопив стилет в груди Нима. Маленькое тело, несколько раз конвульсивно дернувшись, замерло.

   23

  Сознание стремительно отматывало назад яркие картинки давно ушедшего прошлого, проявляя их так, как будто, все это сейчас происходило воочию.

  Скай c самого раннего утра сидел у порога большого и красивого дома Флавия, ожидая, когда тот, наконец, прервет свою медитацию. Был определенный риск просидеть тут так еще пару дней. Учитель, как ему сказали, начал медитацию два дня назад, а значит, если бы все шло как обычно, он должен был вывалиться из нее этим утром. Хотя, в этом нельзя было полагаться на прошлый опыт – у наставника, обычно не было четкого плана и Флавий уже не раз, спонтанно и без предупреждения уходил в длительный многодневный затвор.

  Вопрос с которым он пришел, выглядел очень важным и актуальным, но прервать его духовную практику, Скай не решался. Могло оказаться и так, что его дело оказалось бы совершенно пустяковым, а он опять выставил бы себя идиотом, что уже бывало не раз. У него пока очень редко получалось правильно оценить ситуацию и найти то решение, которое бы выдал учитель, поэтому, он всегда доверялся мудрости и интуиции Флавия. Но теперь, ситуация выглядела очень серьезной и Скай, некоторое время, мрачно жевал в своем уме варианты ее разрешения.

  'Санпе' явно задумали подленький путч, а положение его собственной духовной традиции, в данный момент было очень шатким. Эти подковерные интриги, вконец вымотали его, а будучи главным учеником Флавия, вся административная работа была всегда на нем.

  Он никогда не беспокоил учителя попусту, экономя его время и силы. Флавий последнее время чувствовал себя неважно, хотя для своих лет, он выглядел неплохо и был столь же грозен и мудр, как и раньше. Даже 'санпе' предпочитали избегать прямого столкновения с ним, но никогда не упускали возможность напакостить по любому поводу, настраивая против них весь город. Уже несколько десятков лет они имели решающее слово в Совете, не давая возможности 'шенпо' проводить хоть сколь-нибудь самостоятельную политику даже в своих внутренних делах.