Текст книги "Промысел Господень: Летописи крови"

Автор книги: Евгений Таранцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Спина выпрямилась, позвоночный столб образовал перпендикуляр к энергетическим точкам на полу и потолке. Через него, как по живому громоотводу, потек ток эмпатических энергий, которыми Фелиаг питал свою силу.

9

Александра лежала на медицинской койке, вокруг сновали медтехи в белых как снег халатах. Ватек стоял за прозрачной полиуретановой стеной и смотрел на свою дочь. Анализатор выводил ровные строчки отчета прямо на поверхность стекла, так что Ян одновременно был в курсе всего, происходящего в палате. Он изредка качал головой.

Временная потеря сознания была вызвана не только потрясением ночного боя, сколько явным психотропным вмешательством. Это говорило только об одном. Прошло время для пассивного выжидания. Кто-то, хорошо уже известный, но до сих пор не названный, объявил Ватеку войну. Это и остальные события последних дней заставили Яна почувствовать себя чертовски усталым и старым. Даже по меркам вампира.

Он вдруг ясно и четко осознал, как мир вокруг него начинается рушиться, стираются привычные границы и ориентиры. Все, что было близко и привычно, мутирует, превращаясь в ничто. Откровенно говоря, Ватек стал бояться того, что ситуация выходит из-под его контроля. Он дал себе три дня, чтобы собраться с силами и все тщательно обдумать. Он надеялся, что его врагам также необходима передышка. Но на случай экстренных ситуаций поставил Терцио и Дагота на роли своих прямых заместителей. Однако первому он не сильно доверял, а второй был хорошим исполнителем, но никак не командующим.

К тому же где-то на периферии постоянно витал туманный образ Патриархов с их армиями и силами, которые в любой момент могли упасть на голову Яна. Но что-то подсказывало ему, что вмешательства с этой стороны не последует.

Вообще все, что он узнал о своих хозяевах за последнее время, упорно не выходило из головы. И главным вопросом стала мысль: а были ли вообще эти Патриархи?

Элементарное честолюбие, двигавшее Ватеком в первое время конфликта, заместилось на кратковременное переживание за судьбу Мины. Как ловко Маг перемешал карты каинита, сукин сын! Как Ян позволил втянуть себя в ментальное противостояние и упустить из виду то, что происходило у него под носом. Как?! Хотя, Ян вдруг остановил свою мысль, а так ли уж все заранее распланировано у этого орбитальщика, или все же здесь есть случайность? Или хитрость… или случайность… или тонкий расчет… заманивание в ловушку. Нет! Ватек ударил кулаком в прозрачную стену и тут же перехватил свой кулак второй рукой. Что он делает, ведь там лежит его дочь, мозг которой поражен и находится в коме.

Шерхан сделал несколько дыхательных упражнений для успокоения. Потом покинул медблок. Он хотел отведенные себе дни провести один. В своей часовне.

10

Терцио зашел в палату и жестом заставил медтехов оставить его наедине с Александрой. Он подвинул жесткий треногий стул к ее койке и сел. Одной рукой он поправил волосы девушки, упавшие на лицо. В мертвом свете галогенных ламп ее кожа казалась неестественно бледной, с явными признаками синевы.

Внешней стороной ладони Терцио провел по щеке Александры, потом посмотрел на всю медицинскую хрень, подключенную к ее телу. Все эти провода, заканчивающиеся тонкими липучками; наклеенными на энергетические точки, все эти мономолекулярные иглы, через которые в ее тело поступал ихор.

С другой стороны койки что-то пискнуло, и на живот девушки выбрался диагностический «паук». Бот остановился. Его лапы поднялись, высвобождая пространство между ним и телом Александры. В блестящем «брюхе» открылся порт, и из него с легким жужжанием вышла игла. Потом бот опустил себя вниз, и тонкое жало вошло в живот Александры, в точку выше пупка. Огоньки на голове «паука» загорелись, и вновь что-то стало пищать в его нутре.

Терцио резким взмахом отшвырнул бота на пол. Тот упал на спину и, не в силах перевернуться, стал сучить своими шарнирными ходулями.

Терцио начал срывать с девушки все датчики и приборы, когда же он закончил – засучил рукав, являя свету жилистую руку. Потом он широко открыл рот, в котором заблестели истинные клыки. Резким движением он вспорол свои вены и приложил края кровоточащей раны ко рту Александры.

Через минут веки девушки дрогнули и она открыла глаза.

Глава 9

1

Бруно медленно шел по городу. Он гулял, смотрел по сторонам, размышлял. Он честно пытался смотреть на окружавших его людей без ненависти и плотоядных желаний. Получилось это не сразу, а достигнутое равновесие было шатким, грозящим нарушиться в любую секунду. Тогда на волю вырвался бы зверь, сметающий все на своем пути.

Но Бруно старался направить свой гнев в другую сторону. Получалось тоже неважно, потому что, во-первых, чистые эмоции составляли нечто давно забытое, непривычное. Некробиотический мозг отвык оперировать понятными категориями, похожими на людские чувства. Боевой машине вообще были чужды обыденные переживания. А во-вторых, злиться на Яна Бруно не мог по определению. Потому что до сих пор не знал, есть ли причины, могущие вызвать что-то подобное.

Оказалось, есть. И, по мнению Бруно, очень веские. Ян просто обманывал его все эти годы или века, или, чего же бояться этого, без малого две с половиной тысячи проклятых, кровавых лет. И более того, Ватек был готов пожертвовать своим псом в любой момент. Без сожаления и мук совести.

Это обозлило Бруно прежде всего. Сам до сегодняшнего дня он не особо вникал в мотивы своего хозяина. Он был с ним рядом все эти дни и беспрекословно исполнял любые его приказы. Надо было – убивал, надо было – сохранял жизнь. Четко, без лишних слов и ненужных размышлений. Благодарность была нулевой. Бруно понял, что все эти годы Ян относился к нему просто как к машине, забыв, по чьей роковой милости Бруно стал таковым.

О своем втором «я», Даготе, Бруно не знал практически ничего. Да чего уж там говорить, большую часть своего бытия Бруно был только им, мыслил как он, чувствовал как он. О своей человеческой половине он вспоминал очень редко. Даже когда тело его было телом человека, в голове копошились жестокие мысли Дагота, в любую минуту готового стать боевой единицей. Прошлая ночь перевернула все с ног на голову.

Он не спал. Подключенный к системе искусственного жизнеобеспечения, Бруно безучастно смотрел на суетившихся вокруг него танатологов. Те носились вокруг огромного тела, что-то измеряли, что-то записывали. Они кололи ему препараты без цвета и запаха, потом отмечали его реакцию в специальных таблицах. Они терзали его тело высоким напряжением, температурными перепадами. Если было необходимо, они стреляли в него из различного оружия. Иногда за всем этим наблюдал Ватек. Главный медтех изредка подходил к нему и делал доклады. Ватек молча слушал. Медтех возвращался к телу и продолжал свои эксперименты.

Так было всегда. Любую минуту свободного времени Ян тратил на модернизацию и улучшение Дагота. Это был процесс доведения воплощенной смерти до ее логического максимума – единения с энергетической сутью костлявой, с ее первообразом.

Дагот не воспринимал это в привычном смысле слова. Суета вокруг его способностей казалась ему игрой. Впрочем, сейчас он понимал, что так оно и было. Ватек давно заставил себя поверить, что искупил долг перед Бруно, превратив его в живого мертвеца. Теперь его интересовала только эффективность. И способы ее достижения были Яну безразличны.

Думал ли Ватек, что Бруно до сих пор чувствует боль? Не физическую, а страдание иного, высшего порядка? Однозначно нет.

И когда Бруно услышал слова медтеха, он не смог больше сдерживать себя.

Краем глаз Дагот видит, как медтех, склонившись к самому уху сидящего Яна, что-то шепчет ему. Ватек открыт, он не считает нужным экранировать себя, находясь дома. Он верит в верность своих людей. И эта вера в один миг разрушает жизнь Дагота.

Он слышит, как двигаются губы медика и как они произносят слова.

– Что там у вас? – раздраженно спрашивает Ватек.

Медтех протягивает ему сенсорный экран портативного вычислителя.

– Здесь все данные анализа и контрольные замеры. В общих чертах картина неутешительная.

– Ты думаешь, меня надо утешать?

– Я хотел сказать совершенное иное. В свете всего происходящего я взял на себя смелость думать, что Дагот очень важен для вас.

– Странное заключение. Я давал повод полагать, что думаю иначе?

– Но…

– Вы собираетесь терзать меня своей никчемной философией или будете говорить по существу? Учтите, у моего терпения очень маленький предел.

– Я понял, итак, результат последних исследований, учитывая внутренний период полураспада клеточной структуры и квазинейтралъный эктоплазматический барьер…

– Короче и без терминологии.

– У Дагота осталось очень мало витальной маны. Его молекулярный саван начал пожирать сам себя, лишь бы продлить жизнь носителя. Мы пытались использовать известные нам ингибиторы, но саван отторгает любое постороннее вещество. Сложность еще в том, что окончательная природа савана нам неизвестна. Он содержит массу элементов за пределами периодической таблицы.

– Что говорят некроманты?

– Они интересуются, с помощью каких обрядов Бруно обзавелся саваном.

– Если бы проблема была только в этом… на сегодня его тело столько раз проходило генетическое изменение, что сейчас вряд ли мы получим исходные комбинации ДНК. Да и магия здесь практически бесполезна. Ведь оживлял я человека, а не саван. Ладно, каков вывод?

– Диагноз неутешителен. У Дагота есть меньше двух лет, прежде чем саван уничтожит сам себя. После этого тело Бруно начнет стареть с коэффициентом умножения 6. То есть до окончательной смерти у него будет около 12 лет. Если учитывать повышенные нагрузки активного савана, то срок жизни сокращается впятеро.

– Ясно. Но Дагот нужен мне сейчас и на пределе своих возможностей.

– Значит… есть всего меньше пяти месяцев. После чего смерть тела-носителя наступит меньше чем за трое суток. Саван использует все доступные ему виды энергии, и он не будет церемониться с носителем.

– Значит, такова судьба.

Бруно думал, правомерно ли было считать Яна предателем. Кем он был для него – старым другом или простым инструментом? Странно, но однозначного ответа Бруно не нашел.

Ватек еще какое-то время наблюдал за процедурами, потом вышел из медблока. Его тянуло в часовню.

Бруно едва дождался, пока дверь скроет за собой широкую спину Яна. Он тут же рванулся вперед, ломая медицинские конструкции, возведенные вокруг него и похожие на стартовые мачты древних космических кораблей.

Меньше чем за минуту он перешел в боевое состояние Дагота и стал убивать.

Медики метались от стены к стене, пытаясь уйти от смертоносных ножей и змей Дагота. Но он был безжалостен и неумолим. Он резал, ломал, рвал. Попавшегося под руку первого медика он схватил за лицо и, провернув кулак вокруг своей оси, сломал ему шею. Тут же поднял бездыханное тело и метнул его в стену. Медик пролетел через все помещение и глухо ударился о пластик покрытия. С сухим треском переломился позвоночник. Тело дернулось и шлепнулось на пол.

Второй медик был насквозь пронзен тремя змеями, вылетевшими из бедренных и плечевых утолщений брони. Они с шипением вспороли воздух и впились в податливую плоть. Медик закричал от жуткой боли, раздавившей его сознание в лепешку. Тела змей извились и рванулись назад. Их головы, раскрывшие пасти увеличили раны и порвали медика пополам. Фонтанирующая кровь залила пол.

Третий медик был декапитирован точным ударом руки, из кистевого сустава которой торчали мономолекулярные ножи. Его голова медленно скатилась с шеи, из обрубка хлынула кровь.

Четвертого медика Дагот схватил за бока и поднял над полом. Когда их взгляды поравнялись, Дагот без замаха ударил лбом, сломав нос человеку. Кость переносицы коротко треснула и вошла в мозг, вдавленная нечеловеческой силой удара.

Больше в медблоке убивать было некого, кроме того самого медтеха, который доложил Ватеку о состоянии Дагота. Тот сошел с ума сразу после начала резни, устроенной Бруно. Он жался в углу, залитый кровью коллег. Его остекленелые глаза смотрели в никуда, руки обхватили голову.

Дагот убивал его медленно. Он взял человека за руки, ближе к плечам и растянул, открывая конечности. Потом так же поступил с ногами. Кровью, сочившейся из обрубка левой ноги медика, он написал на стене одно слово – «Ян».

Осмотрев плоды своей ярости, Дагот ничего не почувствовал. Он вышел из блока, прошел стерилизующий душ и направился к первым этажам, где находился выход из кондо.

2

Маленькую, почти заброшенную церковь Бруно отыскал на нижних уровнях Луксора. Вокруг толпились местные бродяги, нищие протягивали грязные руки в просьбах подаяний. Бруно не обращал на них внимания. Он вошел в церковь и остановился на пороге.

Молельный зал был пуст. По обе стороны от узкого прохода тянулись ряды простых сидений, с которых верующие могли наблюдать за службой или просто сидеть, общаясь с Богом. У алтаря служка менял свечи. Каждый раз подходя к треногим светильникам, он осенял себя крестом и коротко склонял голову. Потом вынимал огарки из пазухов и складывал в карман фартука. На освободившееся места он вставлял новые свечи.

Бруно сел в последнем ряду, спрятавшись в тени статуи распятого Спасителя. Он сложил ладони «домиком» перед лицом и уставился в пол. Бруно давно молился в последний раз. И не помнил, был ли тогда ответ на его слова Богу.

Но сейчас он не сомневался, что будет услышан. Горело сердце, разлетающееся на части.

Бруно ненавидел себя за последнее прегрешение. Словно обезумевший он думал, что, позволив ярости выплеснуться на неповинных медиков, заглушит охватившую его боль. Но страдание только возросло.

Подскажи, как мне просить прощения. Дай силы сказать все то, что нельзя больше прятать в себе. Помоги, ведь ты никогда не оставлял в беде детей своих.

Прости мне наглость думать, что до сих пор я могу надеяться на возвращение в лоно твое. Научи, как вырвать с корнем семена зла, давшие такие глубокие ростки в моей душе. Есть ли она у меня? Осталось лишь хоть что-то от человека внутри меня. Или уже ничего нет, только прах и ветер.

Видишь кровь на моих руках, смой ее одним лишь словом «прощаю». Забери тело мое, забери душу мою, забери разум мой. Ничего не надо, нет в этом смысла. Забери всего меня. Я и агнец, и коэн, заносящий жертвенный нож. Весь я стою перед тобой и покорно жду решения твоего.

Неумелые слова молитвы сами собой слетали с губ. И падали на пол белыми перьями. Гортанный рев теснился в горле. Когда не осталось сил сдерживать его, Бруно хрипло застонал, скрючиваясь и прижимая голову к груди. Его руки обхватили подлокотники сиденья и сжали их, превращая в пыль старое дерево. Испуганный служка обернулся и тут же скрылся из виду, он побежал, спотыкаясь, и сбивчиво доложил настоятелю о страшном госте.

А тот лишь устало мотнул головой, прогоняя назойливого юношу. Плечо настоятеля еще ныло после того, как на него нанесли татуировку прислужника семьи Daut.

3

Бог ответил Даготу. Услышал голос Бруно, силившийся преодолеть пространство и время, порвать плоть земли и неба и достучаться до высшего разума.

Но Бог пришел к Даготу в странном облике. И облик этот был далек от истинного Всевышнего.

Потому что богом этим стал Фелиаг. В своей магической пещере он продолжал плести паутину заговоров, раздавал щедрой рукой черные метки и пересыпал сквозь пальцы песок, отмеряющий срок жизни своих врагов. Он вошел в сознание Дагота, как плуг в пахотную землю. Мягко, беспрепятственно. И остался там, перекроив сознание Дагота по своему вкусу.

4

Обнаженный торс блестел от пота. Крупные капли влаги стекали по лицу ото лба вниз, по скулам и капали с подбородка. Руки с мощными мускулами двигались резко и четко. В каждом кулаке были зажаты боевые серпы. Черные рукояти из полированного металла, острые мономолекулярные лезвия, способные с одинаковой легкостью резать плоть и броню.

Если смотреть на Ватека, упражняющегося в фехтовании, то острия серпов толщиной в одну молекулу видны только тогда, когда поворот кистей обращает их плоскости параллельно земле. В эти моменты широкие дуги серпов отражают свет, падающий на них, и загораются голубым огнем, пляшущим по их поверхностям. Но еще один миг, и Ян меняет стойку, руки в резком броске скрещиваются у груди и разлетаются в сторону. Свистит разрезаемый воздух. Ватек разворачивается. Руки сгибаются в локтях, описывают дугу над его головой и, распрямившись, как бы втыкают концы серпов в воображаемого противника.

Шаг, когда одна нога, оставаясь на месте, становится упором для тела, а вторая скользит назад. Ян меняет центр тяжести, руки одновременно сдвигаются в сторону, сохраняя свою параллельность. Нога-опора подтягивается ко второй ноге, ее ступня заводится за вторую ступню. Ватек вытягивается вверх, руки подтягиваются к груди, слегка согнутые в локтях. Ян замирает, и через мгновение собранная внутри боевая пружина разряжается и правая рука мечет серп. Тот, вращаясь, летит вперед, но на середине дистанции Ян мысленным приказом останавливает его и возвращает в ладонь.

5

Бруно слышит голос Бога внутри своей головы и следует его повелениям неукоснительно. Он знает, что непослушание чревато. И наказание за прекословие будет скорым и безжалостным. Он выходит из церкви, чтобы довести задуманное до конца.

Он ненавидит, и это чувство гонит его вперед. Он знает, что порыв этот убьет его, но смерть не страшит Бруно. Она всего лишь принесет ему желанный покой. Он гонит прочь лишние мысли и сомнения. Цена прощения назначена, и пришло время заплатить ее сполна. Бруно знает, что вечность забвения не будет для него пустым звуком. Она объединит его с Богом. И там, в иных сферах, он наконец обретет долгожданное счастье покоя.

6

Ян стоит ровно, его руки опущены и отставлены в стороны от тела. Лезвия серпов видны только, если смотреть на Ватека сбоку. А так кажется, что в руках он держит простые металлические стержни или гантели. Противоположные остриям, концы рукоятей снабжены большими шаровыми утолщениями для воздействия на точки аккупунтуры на теле противника. Ими одновременно можно убить или врачевать, все зависит от замысла Ватека.

Ватек становится в низкую стойку. Его левая нога скользит по направленной внутрь, к противоположному колену, траектории, потом выходит по дуге наружу и, согнутая в колене, упирается в пол. Тело, сохраняя прямое положение, слега сдвигается вперед. Левая рука, развернув серп на прямой угол относительно линии позвоночника, создает острый угол между своей плоскостью и уровнем пола, ложась вдоль бедра. Вторая рука ложится перпендикулярно торсу, отведенная назад. Серп смотрит своим лезвием в сторону от Ватека.

Глаза Яна закрывает черная повязка. Мысленный приказ включает голографические проекторы, спрятанные в пазухах стен. Они выстреливают галогенные лучи, формирующие в пространстве силуэты воинов. Ватек, ориентируясь на тепловые излучения, созданные лазерами, начинает атаку.

Из низкой стойки он переходит в нападение, смещаясь в сторону. Правая нога подтягивается к левой, Ян слегка приседает и выстреливает собой вперед. Виртуальный меч первого искусственного противника со свистом, существующим только в воображении наблюдателя, разрезает воздух там, где секунду назад стоял Ян. Из приседа Ян разворачивается на четверть окружности и выбрасывает правую руку. Серп, зажатый в ней, проходит по линии живота противника, и тот растворяется. Ватек бросает свое тело в сальто и, перекатившись по полу, встает, принимая первоначальное положение.

7

Дагот уже близок к своей цели. Он знает, что путь в кондо свободен. Никто не смеет препятствовать первому слуге Ватека. А в голову Бруно попасть не так уж просто.

Его ничего не беспокоит. Он уверен и хладнокровен. Если так можно сказать о биологическом растворе, который залит в его вены. В голове стучат хрустальные молоточки божественного голоса: найди и ударом на удар ответь за годы мучений… найди и убей.

Бруно знает, что так и будет. Все остальное не имеет значения. И он не дрогнет, если случаю будет угодно встретить их взгляды. На горизонте, сквозь изумрудную дымку, видны шпили «веретена». За его прочными стенами живет тот, чья смерть застыла в глазах Дагота.

Бруно сжимает кулаки. Нейронный импульс ломает барьер, и сквозь кожу на руках в воздух взлетают ножи. Прохожий шарахается от Дагота, потрясенный такой метаморфозой. Он теряет равновесие и падает, едва успев выставить руки для амортизации удара. Еще долго в его голове будет крутиться картина, на которой Бруно по мере своего движения вперед полностью трансформируется в Дагота.

Охранник-каинит, скучающий за пультом управления внешними камерами, спустя какое-то время удивится тому, почему его приборы зарегистрировали появление Дагота в его боевом воплощении. А тогда, в первые секунды, когда раздвижные двери из прозрачного полиуритана откроются перед Даготом и впустят его внутрь цитадели Ватека, он лишь отметит про себя, что пес вернулся.

Охранник долго будет прокручивать запись, силясь понять, что тревожит его ум. А когда убийственная в своей ясности мысль достигнет периферии его сознания, будет, мягко говоря, поздно.

Охранник рванет на себя тумблер экстренной сигнализации, вырывая переключатель с «мясом» электронной начинки из внутренностей консоли. Он вскочит, отбрасывая стул. В этот самый момент Дагот поравняется с прозрачной кабиной пульта наблюдения, висящей под потолком. Уловив эмоции охранника, он поднимает голову и отдаст приказ своим змеям уничтожить препятствие.

Охранник стоит, вытаращив глаза на Дагота. Его воля парализована сомнением. И в этом его слабость. В замедленном темпе он видит, как раскрывается пасть наплечника и из нее вылетает змея, сотканная из модифицированных белковых молекул. Через секунду она с легкостью пробивает толщу брони, ограждающей наблюдательный пост, и впивается в голову каинита, вылетает наружу, вынося за собой густой кисель из крови, мозгового вещества и мелкие осколки черепных костей.

Каинит падает как подкошенный.

Дагот идет дальше. Но сигнал опасности уже дан. Двери скоростных лифтов с шумом расходятся, прячась в стены. Из них высыпают солдаты, вооруженные короткими автоматами, стреляющими пулями из обогащенных радиоизотопов урана. С воем стаи матово-черных смертей вылетают из стволов и несутся к Даготу.

Тот с места уходит в высоком сальто вбок. Его ноги отрываются от земли, поднимая огромное тело, руки и ноги описывают одинаковые полукруги в вертикальной плоскости. На секунду ладони касаются пола, придавая Даготу дополнительное ускорение. В завершающей стадии он опять становится на ноги. Его плечи разворачиваются назад, грудь выгибается дугой. В следующее мгновение он сгибается в сторону каинитов и выбрасывает своих змей. Десятки жгутов пронзают тела солдат и разбрасывают их по сторонам. Выжившие едва успевают перегруппироваться, когда Дагот в несколько прыжков настигает их и начинает резать своими ножами. Мономолекулярные лезвия пробивают активную броню и впиваются в плоть. Кто-то, насаженный на острие, стреляет в упор. Урановые пули вязнут в органическом саване, не причиняя Даготу ни малейшего вреда. Он сбрасывает тело каинита с ножей и продолжает атаку.

Неподалеку гулко стреляет гаусс-карабин. Его ядро со свистом пронзает воздух и бьет Дагота в спину. Кинетическая энергия удара лишает того равновесия, и Дагот вынужден упасть на колено, чтобы хоть как-то удержаться на ногах. На его спине вскипает большая гематома, осколки ядра застревают в саване, из краев раны сочится зеленая субстанция. Она с шипением капает на землю и прожигает дыры в покрытии.

Карабин стреляет еще раз, но Дагот успевает броситься лицом в пол, в полете перекрутить тело спиной вниз и, слегка согнув его вперед, ответным залпом послать в карабинера своих змей. В наушнике тактического шлема каинит слышит противный зуммер-радар, вещающий, что к нему приближаются неизвестные объекты. Вампир пытается совершить маневр, но не успевает, насаженный на острые жгуты.

Уцелевшие каиниты спешат скрыться с поля боя. Их инстинкт подсказывает, что никакая сила не способна остановить Дагота. Так имеет ли смысл вступать в поединок, результат которого предрешен.

Дагот позволяет себе оглядеться. Пол усеян трупами мертвых каинитов. Его тело покрыто ранами, но саван скоро затянет их, абсорбировав пули в собственную клеточную структуру. Таким образом он слегка продлит свое существование. Но механизм уже запущен и ничто не отделяет Дагота от его скорой смерти. В бою или нет, уже не имеет решающего значения.

Но до этого времени он должен успеть довести начатое до конца. Иначе Бог прогневается на него и тогда небытие сменит приветливую маску на хищный оскал пыточных дел мастера. Надо успеть…

Дагот заходит в кабину лифта.

8

Ватек пропускает через себя энергетические токи, разлитые в воздухе. Он питает свое тело силами природы, пронзающими все живое во вселенной. И это превращает его в непревзойденного воина. Он готов к схватке с любым числом соперников и знает, что выйдет из нее победителем.

Голограммы искусственных борцов начинают свое движение. Тактический компьютер оценил мастерство Яна, повергнувшего первого соперника, и теперь он не допустит, чтобы виртуальные воины гибли так быстро. Кибернетический мозг будет учиться на собственных ошибках, анализируя каждое движение Ватека, и выстроит единственную выигрышную стратегию. Однако машинному интеллекту невдомек, что Ватек выстоит против любой атаки.

Ватек перегруппировался, его глаза отслеживают любое ответное движение. Вот один из соперников пошел в наступление. Он выписывает сложные ката, метя в Яна широким лезвием алебарды. Но Ватек уже знает, куда шагнет враг в следующую минуту. И он будет в том месте на вдох раньше.

Ян подныривает под алебарду, описывающую режущую дугу над его головой, и распрямляется, оказываясь в непосредственной близи от голограммы. Его руки, сложенные крест-накрест на уровне таза, разлетаются вверх и в сторону. Таким образом, серпы проделывают две глубокие борозды, перечеркивающие тело голограммы. Там рассеиваются медленно угасающими искрами, падающими на пол.

Пищит зуммер тактического компьютера, зарегистрировавшего очередную потерю. Но вот уже следующий воин атакует каинита. В его руках парные трезубцы-сай. Его выпад – скрещенные руки, выброшенные в ударе в грудь Ватеку. Но им навстречу уже летят серпы, готовые к блоку. Оружие встречается, Ватек крутится вокруг своей оси, одна рука восстанавливает блок на следующий удар врага, а вторая наносит свой атакующий удар. Противник едва успевает отклониться. Он меняет стойку и двумя круговыми ударами бьет Ватека. От первого трезубца Ян отбивается серпами, от второго уходит в низком крутящемся прыжке, результатом которого становится двойной удар ногами в грудь соперника. Тот отлетает назад и падает на спину.

На его место тут же становится новый боец.

Его топор готов упасть на голову Яна, но тот успевает увернуться. Один его серп впивается в основание шеи голографического воина, Ватека, не вынимая оружия из раны, описывает круг, мономолекулярный серп декапитирует соперника.

Тактический компьютер возмущен. Еще никогда он не встречался с таким мощным врагом.

9

«Веретено» гудит от возмущения. В самом его сердце появился враг, способный в одиночку противостоять всем силам каинитов, сосредоточенных в кондо.

Красные глаза сирен горят предупредительным огнем. Аудиосистема разносит гул тревоги по этажам, пробуждая боевую машину каинитов. Суетятся солдаты, облачаясь в доспехи и в последний раз проверяющие свое оружие.

Сигнал тревоги застает Терцио в медблоке, где он общается с пришедшей в себя Александрой. Каинит вскакивает, опрокидывая свой стул, и подбегает к решетке коммутатора, вмонтированной в стену.

– Что происходит? – кричит Терцио.

Сквозь шум помех к нему неторопливо приходит ответ:

– Внезапное проникновение. Атака на нулевом уровне.

– Источник атаки?

– Это Дагот, милорд. Он словно сошел с ума.

Но Терцио не слышит последних слов солдата. Он не нуждается в чужих выводах, успевая понять, что произошло. Он, оглядывается на Александру и коротко бросает:

– Дагот сошел с ума. Оставайся здесь и никуда не уходи.

– Отец… – Александра еще не восстановила ее силы.

После сказанных слов она опять теряет сознание и падает на подушку.

У Терцио нет времени проявлять заботу о девушке. Он выходит из медблока и стремится в оружейную.

Дагот стоит в центре кабины лифта. Он спокоен, впрочем, как всегда. Вдруг сильный удар сотрясает лифт. Тот дергается, визжат амортизирующую стойки, миоферрный трос провисает и лифт срывается вниз. Но срабатывают тормозные штифты поддона, и со скрежетом разрываемого металла стен шахты лифт останавливается.

Дагот ждет.

Через мгновения его обостренный слух улавливает шорох, создаваемый в воздухе падением страховочных канатов. Это каиниты с верхних этаже готовы штурмовать лифт, спустившись на его крышу. Но прежде чем увязнуть в ближнем бою, они начинают стрелять, надеясь, что пули, пробив кабину лифта, достигнут Дагота.

Но тот не намерен давать своим врагам такой шанс. Он уже на коленях, а его руки режут пол кабины, когда отверстие становится достаточно большим, Дагот свечой ныряет в него.

Он падает. В воздухе он перегруппируется и зацепится пальцами за конструкцию межэтажных перекрытий. Как раз на уровне дверей шахты. Подтянувшись на одной руке, второй рукой Дагот вспорет дверь и выберется наружу.

Каиниты, спускающиеся на тросах, успеют догнать его и дать в спину несколько очередей. Это будут их последние мгновения. Дагот повернется к ним и, не тратя время на каждого врага, жгутами-змеями перережет тросы. Каиниты, лишенные поддержки, полетят вниз, где их тела разобьются об пол, смешавшись в единое кровавое месиво.

10

Терцио вбегает в оружейную, на ходу срывая с себя одежду. Обнаженным он достигает открытого стеллажа, на котором лежат части активной брони «Каин-VI». Два теха помогают ему облачиться в доспехи, быстро, как только могут, проверяют боекомплект и заряды батарей «каина».

Терцио слышит, как аудиофильтры сканирующих систем безопасности доносят до него визг реактивного пулемета. Это сработала внутренняя артиллерия «веретена». Процессоры автономных турелей и систем залпового огня перестроили опознавательные реестры, наконец включив в них Дагота с меткой «максимальная степень опасности». Это значит, что огонь будет вестись на полное уничтожение противника с соответствующим подавлением сигналов «свой – чужой».

Но Даготу плевать на это. Он вмиг расправляется с турелями, вырывая их с удерживающих кронштейнов. Одному из орудий, получившему удар змеями, сворачивает стволы, но те, теперь направленные в пол, продолжают стрелять. Вот следующий патрон, поданный в казенник, застревает, система внутреннего предохранения, перегруженная информацией, не успевает сработать и в его капсуль бьется следующий патрон. Турель взрывается, разнося собой добрый участок внешнего покрытия стены. Силы взрыва достает для того, чтобы внутренний механизм пушки и ее крюйт-блок, спрятанные глубоко в стене, сдетонировали, увеличивая пробоину. Далее огонь и взрывная волна добираются до внутренних коммуникационных систем и дренажных проводок. Поток водного инфильтрата, искры от плавящихся проводов энергосистемы и пламя вылетают наружу, захлестывая все, что попадается у них на пути.