Текст книги "Тот, кто стоит за спиной"

Автор книги: Евгений Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)

– Можно, только не за руль! – ласково ответил Сивцов и стер со лба испарину.

* * *

Не чувствуя ни палящего зноя, ни движения воздушных потоков, ОН, весь в каком-то огненном свете, висел над землей, настолько ясной и подробной, что она даже казалась ему нереальной.

Прежде расплывчатые границы далеких предметов были четки и понятны. ОН даже мог не всматриваться в очень уж отдаленные дома или деревья. Каким-то невероятным образом они были видны ему в мельчайших деталях – до крохотной шляпки гвоздя на почерневшей от времени стене садового домика, до последнего листа на ветке.

И главное, ОН знал все. Знал, что было со всем этим миром десять минут назад и что еще произойдет с ним через сто лет. И это не удивляло ЕГО…

Но ОН был здесь, в плотном и прозрачном, как толща лесного озера, небе над пестро-лоскутными полями и поселками совсем не для того, чтобы созерцать гармонию.

ЕМУ нужно было найти этого человека и ВОЙТИ в него.

ОН еще не знал, кто этот человек, но ОН уже знал его так хорошо, словно когда-то был им…

И вдруг ОН увидел его, того человека, которым ОН должен был «воспользоваться», чтобы прервать страшную цепь событий, остановить уже запущенную на полные обороты дьявольскую машину зла, которая, словно мясорубка, захватывала все новые жертвы, чтобы выбросить в пустоту их переломанные души.

Земля качнулась под НИМ и, набирая скорость, понеслась навстречу.

Острые верхушки деревьев, столбы электропередач и железные крыши – все это не заботило ЕГО. Все это было несокрушимо твердо… и одновременно прозрачно. То единственное на земле, чего страшился коснуться ОН, была человеческая душа.

И та душа, которую ОН теперь видел среди многих и к которой стремился, была освящена любовью; любовью, очищенной от страсти, любовью, преодолевшей инстинкт.

* * *

Половцев увидел впереди станцию и побежал. К платформе со стороны Петербурга подходила электричка. Литератор почему-то был уверен в том, что сын приехал именно на ней.

На платформе стояли какие-то люди: кто-то встречал своих родственников, кто-то собирался ехать дальше, на Сосново…

Половцев сразу приметил двоих: плечистых и подтянутых ребят в темных очках, один из которых был в свободном пиджаке, а второй в кожаной куртке поверх футболки. Они внимательно смотрели вперед, ощупывая взглядом каждого пассажира, выходящего из вагонов на платформу.

Андрей в синей шапочке с длинным козырьком и в потертом джинсовом костюме шел, задумчиво раскачивая сумкой с продуктами, которыми обычно снабжала его в дорогу маменька. Между ним и двумя плечистыми ребятами оставалось метров шестьдесят. Они уже заметили мальчика и спокойно поджидали его на краю платформы.

Приняв решение, литератор побежал по земле вдоль платформы навстречу сыну.

Со стороны Сосново к станции приближался товарняк. Поравнявшись с сыном, Половцев нырнул под платформу и, разодрав брюки на коленях, выбрался с другой стороны. Вцепившись руками в край платформы, он, все еще не вполне осознавая, зачем он все это делает, крикнул Андрею срывающимся голосом:

– Стой! Сюда! Скорей прыгай ко мне!

– Ты что, папа? Что с тобой? – Андрей удивленно остановился, выпучив глаза на отца.

Товарняк уже подползал к станции. Литератор посмотрел в начало платформы: двое плечистых ребят в черных очках шли к ним быстрым шагом.

– Прыгай сюда, я тебе говорю! – крикнул он сыну, глядя на стремительно приближающихся к ним парней, и вцепился рукой в штанину сына. Половцев так и не понял, что же он такое делает. В полном смятении чувств и ума литератор смотрел на себя как бы со стороны и с удивлением слушал те слова, которые сам произносил.

Поймав взгляд отца, Андрей обернулся и увидел, что по платформе к ним бегут двое мужчин. Мальчик побледнел. Еще не понимая, что от него хотят, он подчинился первому импульсу – импульсу страха. Бросив последний взгляд на бегущих, он спрыгнул с платформы.

Не говоря ни слова, Половцев потянул Андрея за собой. Но Андрей упирался: он не мог понять, почему надо бежать поезду под колеса?

Товарняк был уже в двадцати метрах от них, когда Половцев вдруг закричал так громко и пронзительно, как никогда в жизни еще не кричал. Закричал, не столько пытаясь пересилить в себе страх или перебороть волну отчаяния, сколько ощутив в себе азарт и прилив каких-то неведомых сил. Рядом хрипло дышал Андрей. Они бежали наперерез товарному составу.

Тепловоз пронзительно взвыл, предупреждая о смертельной опасности этих мчащихся наперерез ему безумцев, но оба они, закрыв глаза, успели проскочить перед самой кабиной тепловоза.

– А, черт!

Двое плечистых парней в черных очках, тяжело дыша, остановились перед скрипящим и скрежещущим металлом товарным составом, едва не уткнувшись в его стальные колеса. Им не хватило каких-то двух секунд, чтобы схватить мальчишку и того толстяка, который увел у них из-под носа «добычу».

– Кто это был? – крикнул один из них, приседая, чтобы увидеть, в какую сторону направились беглецы.

– А я откуда знаю! Похититель! Шальной какой-то! И откуда он только взялся?

– Откуда взялся! – проворчал первый раздраженно.

– А хрен его знает. Смотри лучше, куда побегут. Не приведем щенка, с нас голову снимут. Ну я его достану, этого толстого, – глаза его бегали: было видно, что он потрясен происшедшим.

– Да кто же он такой?! Кто?! И откуда он узнал, что…

– Хорош трепаться, Валек! Эх, упустим щенка!

– Не упустим, Серега. Куда он денется? Да и этот толстый тоже далеко не убежит…

* * *

В автомобиле оба – и Сивцов, и Пауков – первые минуты молчали: майор вырабатывал новую тактику, а программист затравленно смотрел на светофоры. «Машина!» произносил он не терпящим возражения тоном, когда на светофоре зажигался желтый, а зеленого все не было и не было. Пауков даже тихонько притопывал ногой от нетерпения. Майор при этом вжимал голову в плечи и следил боковым зрением за пассажиром, контролируя все его подергивания и вздохи.

Сивцов уже давно поставил диагноз своему пассажиру и потому был с ним настороже.

– Какой русский не любит быстрой езды, правда?! – вдруг выпалил Андрей Львович.

– А меня зовут Петр Ильич, – как можно ласковее сказал майор, начиная «массаж».

– Как Чайковского, – деловито заметил пассажир. – А я музыку не люблю.

– И я тоже, – сладенько улыбнулся майор, пытаясь стать ближе Андрею Львовичу.

– Но почему тогда вы – Петр Ильич? – ехидно спросил майора программист и замер, уставившись на майора. – К тому же вы уже лысый.

Майор перестал улыбаться. Он понял, что смертельно устал, что не выдержит больше и пяти минут такого соседства. Нужно было переходить к вопросам и «колоть» этого козла.

– Скажите, пожалуйста, Андрей Львович, к вам кто-нибудь приезжал из Питера по поводу разработанной вами системы защиты информации? – взял «козла» за рога майор.

Глаза программиста вспыхнули огнем несказанной радости. Он даже подпрыгнул на своем сиденье и перестал дергаться: здесь говорили о его любимом предмете! Сивцов повернул голову и увидел блаженную улыбку на губах программиста.

– Не помню… – улыбаясь, программист закрыл глаза и весь (если иметь в виду все части его тела!) успокоился, словно его наконец обесточили – отключили проклятые двести двадцать вольт.

– Вспомните, пожалуйста, примерно год назад. Майор сбросил скорость: он подъезжал к дому программиста.

– Нет, не знаю, не помню… А вот один человек ниоткуда приходил! Очень хороший человек: колбасы принес и вина. Я вино пить не стал, потому что умереть боюсь, а колбасу съел… – Андрей Львович замолчал. Ему не хотелось говорить. Ему хотелось блаженно улыбаться и думать о любимом предмете и хорошем человеке.

– Ну и хорошо, что съели. Вы, Андрей Львович, мне лучше про тех людей расскажите, которые вас о ваших замечательных разработках спрашивали. Ведь такие люди были, правда? – майор и не заметил, как изменился его тон: он говорил с программистом, словно с дурачком из психлечебницы.

– А я и говорю. Когда я съел колбасу, этот человек меня о моей программе спрашивал, очень профессионально спрашивал. А я ответил ему, что не могу разгласить, то есть разглашать. Тогда человек ушел в магазин и принес еще много чего, даже шпроты. Мы пили чай, а потом я ничего не помню. Проснулся – нет его. Хороший человек: колбасу принес, но ничего из комнаты не взял – ни одной дискеты! И продуктов еще столько осталось. Я их два дня ел. Только голова утром болела. Сильно болела. Я даже на работу не пошел – лег с компрессом и стонал до вечера.

– А вы могли бы мне сказать, как звали этого человека или хотя бы как он выглядел? – заинтересовался Сивцов. Он вдруг почувствовал, что усталость как рукой сняло.

– Нет. Сначала я домой зайду. Надо.

– Конечно-конечно, я вас тут подожду в машине. Вы ведь не долго?

– Я приду еще, – строго ответил программист и быстро побежал через дорогу в парадное.

Громко заскрипели тормоза. Майор даже привстал со своего водительского кресла от удивления и зажмурился: Андрей Львович побежал наперерез автобусу. Наконец Сивцов приоткрыл правый глаз: водитель автобуса немо хлопал ртом, как огромная пожилая рыба, посылая вдогонку программисту от всего сердца громоздкие синтаксические конструкции, которые, конечно, лучше было не слышать…

* * *

Не оглядываясь назад, они методично перемалывали ногами валежник. Они бежали до тех пор, пока Половцев наконец не ощутил, что не дышит: воздух не проходил в его легкие.

Споткнувшись ногой о корягу, он тяжело, словно куль с карамелью, и одновременно блаженно рухнул в теплый мох лицом, рассыпая последние силы и захлебываясь. Не было сил даже перевернуться на спину. Мальчик склонился над ним и, вцепившись ему в плечи, попробовал перевернуть отца.

– Папа, вставай, вставай! – повторял мальчик срывающимся от напряжения голосом.

– Подожди… Я встану… сейчас, – произнес литератор, поворачиваясь на бок и все еще не имея сил подняться.

– Они догонят нас! Они уже где-то близко! – мальчик изо всех сил теребил отца за плечо. На его глаза навернулись слезы. – Папа, кто они? Что мы им сделали? Что им надо?

– Я не знаю… Беги, Андрей! – Половцев приподнялся на локте: он услышал, что где-то совсем рядом трещат сучья. К ним приближались преследователи. – Встретимся в доте на берегу озера. Помнишь? – Половцев попробовал улыбнуться сыну.

– А ты? – Андрей обеими руками вцепился в плечи отца. Из его глаз хлынули слезы.

– Я им не нужен. Им нужен ты. Беги скорее, ну! Я сказал – беги! – Половцев сделал недовольное лицо. – Если я не приду к доту до пяти, на дачу не приходи: иди пешком до Грузино, а лучше до Пери. Там сядешь в электричку. Дома все расскажи матери. Только за меня, пожалуйста, не беспокойся! – Половцев с силой оторвал от себя руки мальчика и толкнул его вперед. – Давай, Андрюха!

Сын, сверкая пятками, побежал к оврагу. У оврага он остановился и оглянулся. Литератор уже стоял. Мальчик хотел еще что-то сказать, но Половцев поднял руку и махнул ею, прогоняя сына.

Погоня приблизилась уже настолько, что Половцев мог видеть мелькание силуэтов за небольшими сосенками и елями.

Он осмотрелся по сторонам. В яме за песчаным холмиком лежала небольшая лесина. Странно, но Половцев сейчас почему-то не боялся, и мысли его совсем не метались в поисках выхода из критической ситуации.

Он не знал, кто эти двое и зачем им вдруг понадобился его сын, но он прекрасно осознавал, что именно будет сейчас делать.

Мелкая дрожь и одновременно необычайная легкость влились в его тело. И Половцеву стало радостно, словно бойцу перед схваткой, понимающему свое превосходство над противником.

Половцев поднял с земли тяжелую лесину. Он думал о том, что теперь им ни за что не догнать сына, что Андрей обязательно убежит, потому что отлично бегает! А он, Половцев, устроит напоследок этим ребятам в черных очках небольшое сражение.

Но самым удивительным было то, что он сейчас не боялся. Да, ему было не страшно, совсем не страшно… и бесконечно радостно! Конечно, они изобьют его до полусмерти или даже убьют, но очи – это главное! – не догонят Андрея, потому что он, Половцев, остановит их. Как хорошо, что он успел на станцию! Интуиция не подвела его! Нет, это ангел-хранитель привел его сюда!

* * *

Майор Сивцов отходил от разговора с Андреем Львовичем: устало, как после решительной схватки с агентом иностранной разведки, отдувался и качал головой.

«Во псих! – думал он о программисте. – И ведь держат такого фрукта на службе, не увозят под веселые гудочки в желтый дом. Да, крепка Россия талантами! Даже такие экземпляры в ней водятся!»

Сивцов даже развеселился: в конце концов ему осталось совсем немного: выяснить имя того интересного человека с колбасой и отрапортовать в Питер.

«Что бы мне такого у Вадимчика теперь попросить за службу мою? Я ему тут уже на миллион наработал! Чуть крыша не поехала! Да, надо бы с него еще и за моральный ущерб сдернуть: бутылок этак пять коньячку!»

Майор ждал уже более десяти минут, а программист все не появлялся.

«Этот идиот и спать лечь может преспокойно! Что ему?! У него и справка из желтого дома есть и билетик белый в кармане, – думал Сивцов, недовольно ворочаясь на своем водительском месте и с некоторой дрожью в поджилках вспоминая светлый образ своего недавнего попутчика. – Позвонить, что ли, Вадику? Видно, придется ему мне за вредность доплатить!»

* * *

Полковник проводил Елену Максимовну до самого дома и разместился на скамейке в сквере перед домом. Нет, это была вовсе не та квартира, где Елена Максимовна проживала с законным мужем-литератором и сыном, это было ее секретное гнездо, «творческая мастерская», устроенная энергичной женщиной для «плодотворных поисков» и отдыха в кругу только милых и нужных людей.

«А странно, что она меня не заметила… – думал он. – Может быть, Леночка нюх потеряла? Да с чего бы это ей потерять?! Ну-ну, подождем пока тут, на скамейке. А Елена Максимовна от меня никуда теперь не денется!»

Вадим Анатольевич вынул из кармана радиотелефон и набрал московский номер. Полковник знал, по какому номеру звонить коллеге Сивцову, знал, что майор, как и он сам, никогда не расстается со своим радиотелефоном.

– Петя? Ну как там мой клиент? Уже нашел? Молодец! Ты это серьезно? В самом деле полный идиот? Даже дебил?! Петя, ты преувеличиваешь. Он, наверное, просто гений! Все гении немного идиоты! Ладно, это лирика, и с идиотом можно договориться. Вот что, узнай у него имя человека из Питера, который был у него примерно год назад. Возможно, это кто-нибудь из наших. Почему? Я предполагаю, нет, даже уверен, что у этого Паукова примерно год назад был гонец из Питера по поводу систем защиты, которые установлены в наших компьютерах. Вот-вот, сметлив ты, брат…

* * *

Затаив дыхание, Половцев сел на корточки и прижался плечом к песчаному холму. В руках он сжимал свое «оружие».

– Они побежали в овраг! – двое преследователей выскочили из чащи на открытое место. -

Валя, ты беги вниз, а я – вдоль оврага. Назад они вряд ли вернутся, так что давай гуда!

– Ты с чего это командовать взялся, Серега? – тяжело дыша, спросил Валек своего напарника.

– Да что ты, Валя, разве я командую? – Серега развел руками и насмешливо поглядел на товарища. – Только если мы их не поймаем, тебе в первую очередь вивисекцию сделают!

– А тебе?

– А мне – во вторую. Ладно, давай без разборок. Их надо брать!

Разговор преследователей происходил в нескольких шагах от Половцева, и он удивлялся, как они до сих пор не заметили его. Удивлялся и старался не дышать, до судороги в ладонях сжимая свою дубину.

Оба парня сорвались с места, чтобы продолжать преследование, но в этот момент скромный прозаик со страшным криком по-медвежьи выпрыгнул из своего убежища и нанес удар своей дубиной по лицу ближайшего к нему преследователя. Им оказался Валек в модном широком пиджаке поверх шелковой рубашки.

Лесина угодила парню в лицо. При этом черные очки с треском разлетелись на две половины. В глазах у парня застыло почти детское удивление, смешанное с искренней обидой и разочарованием. Но эта смесь чувств отражалась у него во взгляде лишь несколько мгновений, потом глаза его закатились, ноги подогнулись в коленях, и он, как дикий туземец-людоед, подстреленный отважным землепроходцем, рухнул ничком.

Половцев так сильно махнул лесиной навстречу врагу, что сам не удержался на ногах и упал. И, как оказалось, к счастью, потому что Серега, вначале остолбеневший от неожиданности, пришел в себя и, недолго думая, прыгнул вперед ногой, целясь Петрову подошвой в голову. Нога Сереги просвистела над головой падающего литератора, а сам он, как-то неловко ударившись бедром другой ноги о спину Половцева, перелетел через него и, перевернувшись через собственную голову, угодил как раз в ту яму, в которой прозаик сидел в засаде.

– Ах ты, упырь! – осерчав не на шутку, закричал Серега из ямы.

Испуганно озираясь по сторонам и все еще не веря, что у него это получилось, Половцев видел, как один из преследователей уткнулся головой в мох и спокойно отдыхает, а второй с трудом поднимается на ноги. Итак, литератор одержал стратегическую победу: ему удалось прервать продвижение неприятеля, а также отвлечь на себя и сковать его силы.

– Ага! – как сумасшедший, закричал Половцев, считая про себя секунды, которые были необходимы Андрею, чтобы как можно дальше оторваться от преследователей. – Ну что, съели?

– Ну все! – крикнул Серега, широко расставляя ноги и снимая черные очки. – Сейчас я тебя твоим же дерьмом и накормлю.

Половцев выставил вперед свою дубину и, бесстрашно улыбаясь, пошел на врага. За спиной у него и впрямь выросли крылья.

Серега усмехнулся и сделал шаг назад, когда Половцев попытался ткнуть его своей лесиной, словно копьем на рыцарском поединке. Литератор намеревался сбить противника с ног, но только проколол пустоту и, потеряв равновесие, начал падать вперед. Все дело было в несоответствии высокого боевого духа литератора и его физических возможностей.

Расчетливым движением Серега перехватил лесину и придал ей дополнительный импульс по ходу движения. Половцев почувствовал, что земля уплыла из-под его ног. Все еще сжимая в руках лесину, он упал на колени и хотел тут же вскочить, чтобы продолжить поединок, но в этот момент в мозгу у него хлопнула бутылка шампанского и он, ощутив необыкновенную шипучую легкость во всем теле, полетел с высокого обрыва в черную пропасть…

* * *

Андрей Львович взлетел на свой этаж и крадучись подошел к своей двери. Он уже хотел открыть ее, но тут вдруг спиной почувствовал, что на верхней площадке кто-то слоит и в упор смотрит на него.

– Андрей Львович, – подобно громовому раскату зазвучал в ушах программиста чей-то на самом деле весьма нежный голос, – а я вас жду. Я вам звонил на работу.

– Зачем? Не надо… – Программист вцепился в дверную ручку, не в силах вставить в замочную скважину ключ или хотя бы позвонить соседке (Андрей Львович жил в коммуналке).

– Не волнуйтесь, пожалуйста, я к вам на консультацию… Вы меня не знаете, но меня интересуют компьютерные системы защиты информации.

– А-а… Я это люблю, – Андрей Львович, так и не глядя на незнакомца, вставил в замок ключ, открыл и сразу же захлопнул дверь за собой.

На лестнице воцарилось молчание. Поджидавший его на верхней площадке незнакомец нерешительно спустился к двери Паукова и после некоторых раздумий кратко, словно боясь обжечься, нажал кнопку звонка.

– Не звоните, я смотрю на вас, – услышал незнакомец ворчливый голос Андрея Львовича. – Сейчас посмотрю еще…

Наконец замок щелкнул и дверь отворилась. Андрей Львович, как разведчик через линию фронта, повел незнакомца в свою комнату, прижимая палец к губам и стараясь идти на цыпочках.

В кухне, которую им пришлось миновать, склонившись над грязной газовой плитой, колдовала такая же грязная старуха, вероломно распространяя по всей квартире зловоние уже «задумавшихся» куриных потрохов.

– А как вы смотрели на меня из-за двери? – пытаясь побороть волнение, говорил незнакомец.

Был он бледен; тонкое, ухоженное лицо его было по-лисьи вытянуто. Костюм незнакомца был шикарен, хотя и не принадлежал никакому из стилей. Скорее всего это была немного карнавальная импровизация на тему одежды, где линия и складка не имели ровным счетом никакого значения. Главным было то впечатление, которое она производила на окружающих. На ум приходили красивые и безжалостные пираты, убивающие из принципа и сами с легкостью идущие на смерть. Незначительные волосы незнакомца были уложены в аккуратную прическу. И этот идеальный порядок прически гостя, в отличие от пещерной лохматости хозяина, был все же не художественным, а каким-то эстетским.

– Я в щелку смотрел, а вы шевелились, – Андрей Львович вдруг погрозил незнакомцу пальцем. – Нехорошо!

Незнакомец только открыл рот, не представляя себе, что говорят в таких случаях. Он даже немного попятился назад от хозяина квартиры, который с нескрываемым интересом смотрел на него в упор, как смотрят только грудные дети и собаки.

Незнакомец не знал, как ему теперь быть, поскольку совсем не ожидал встретить здесь… такое чудище. Как он сделает ЭТО? То, от чего зависела теперь его судьба.

Решиться на ЭТО не было для него проблемой. Проблемой был программист, который уже сломал всю игру своим фантастическим идиотизмом. Ему предстояло заставить молчать этого сумасшедшего. Конечно, все дело было, как дважды два, элементарно. Для него элементарно… А для идиота? Для идиота дважды два, как известно, равно пяти, или трем, или нулю, это как идиот захочет…

«Спектакля не получится, – думал незнакомец, сжимая в левой руке маленький флакончик. – А как хорошо было бы разыграть Макбета!»

– Простите, я не специально шевелился, я не знал, что нельзя… – понес околесицу незнакомец в унисон разбегающимся, как тараканы, мыслям Андрея Львовича. – Мне нужно с вами поговорить о компьютерных сетях и всяких защитах.

– Да, это полезно, – закатил глаза программист. – Вы в «турбо Паскале» работаете?

– Давайте пройдем куда-нибудь в парк и купим там чего-нибудь выпить, – любезно улыбнулся незнакомец, не очень-то заботясь о логике своих предложений. – Там вы мне все и расскажете.

– Я не пью… Меня внизу ждут. На «Волге» привезли сюда, сказали, что я – гений. Буду показания давать им… А вы колбасу принесли? – неожиданно спросил Андрей Львович и испытующе посмотрел на сумку незнакомца.

И незнакомцу вдруг стало ясно, что все должно произойти сейчас, именно в эту секунду: сейчас или никогда. Он решительно шагнул к программисту и, подрагивая, как на морозе, попросил:

– Налейте мне воды, что-то меня колотит.

– Пейте лучше вино, – с любопытством поглядывая на незнакомца, отреагировал программист.

– Мне плохо, – жалобно сказал незнакомец и сел на диван. Он действительно был очень бледен.

Программист, продолжая с интересом рассматривать незнакомца, словно это был прекрасно сохранившийся в девонской толще трилобит, плеснул в стакан воды из мутной трехлитровой банки и подал стакан гостю.

– Что у вас с водой? – вскочил незнакомец после того, как повертел стакан в руках и понюхал его содержимое. – Горькая!

Незнакомец протянул стакан хозяину и буквально впился в него взглядом.

Андрей Львович осторожно поднес стакан к носу и понюхал воду.

– Да, пахнет! – констатировал он.

– Попробуйте! – голос незнакомца задрожал. – Вы только попробуйте, очень странная вода…

Андрей Львович поднес стакан к приоткрытому рту и начал запрокидывать голову… И в этот момент, как Страшный Суд, грянул звонок в дверь.

Взвинченный до предела незнакомец даже не вздрогнул, а дернулся всем своим телом и со всего размаха ударил ладонью в дно стакана, содержимое которого было в нескольких миллиметрах от открытого рта программиста. Он так ударил, словно собирался, подобно гвоздю, вбить его в горло гостеприимному хозяину…

* * *

Сивцов позвонил в дверь еще раз. Ему стало вдруг очень тревожно. Он нутром чувствовал, что сейчас с полоумным программистом должно что-то случиться, если уже не случилось…

Эта мысль пришла ему внезапно еще там, в машине, когда он с тоской смотрел на идущих мимо весело смеющихся студенток (где-то совсем рядом было их общежитие) и старался думать о причитающейся ему от Вадика награде.

Не размышляя, майор Сивцов пулей вылетел из «Волги» и наперерез автомобилям – примерно так, как недавно делал это Пауков, – бросился в дом.

«Тридцать шестая квартира! Только скорей!» – твердил он про себя, перепрыгивая через ступени…

Нет, никто не открывал. Сивцов прильнул ухом к двери и прислушался. В квартире на всю катушку орало радио. Майор насторожился. «Кто-то включил на полную громкость…Зачем?» Он стал еще требовательней звонить в дверь. Но никто не шел открывать дверь.

Вдруг ощутив «профессиональный» озноб, всегда в критических ситуациях делавший его необычайно расчетливым и решительным, Сивцов с силой рванул входную дверь на себя… И дверь открылась. Она оказалась незапертой, и майор чуть не сорвал ее с петель.

Ворвавшись в квартиру с пистолетом в вытянутой руке, Сивцов быстро пошел вперед – туда, откуда слышались чьи-то сдавленные хрипы. Краем глаза майор успел заметить в кухне безобразную бабу, возившуюся возле «вечного огня» с огромной сковородой, от которой исходил унизительный запах чего-то несъедобного.

Невольно сморщившись, майор застыл в дверном проеме средних размеров комнаты, напоминавшей лавку еврея-старьевщика или прибежище бомжа.

В углу у дивана он увидел хозяина. Андрей Львович с выпученными глазами стоял на коленях и, прижимая ладонь к груди, пытался сделать вдох. Вдоха не получалось, и он свистел, задыхался и страшно кашлял, словно намеревался выбросить из пораженной груди собственные легкие. Изо рта программиста, пенясь при каждой попытке задышать, обильно текла темная кровь. Вторую руку программист по-детски отчаянно тянул к майору, словно тот мог ему чем-то помочь…

Окинув комнату беглым взглядом и не найдя в ней признаков присутствия еще кого-нибудь, Сивцов бросился в кухню. Ведьмоподобная владелица жареных несъедобностей (даже непотребностей!) не обратила на него никакого внимания.

Майор понял, что он только теряет время, что преступник наверняка стоял у двери за вешалкой, когда он ворвался в квартиру…

Сивцов выскочил на площадку четвертого этажа и бросился к окну. По улице от дома в сторону центра отчаянно бежал какой-то человек в широком черном пиджаке и с сумкой под мышкой. Человек буквально раскидывал попадавшихся ему навстречу пешеходов.

Майор бросился вниз по лестнице… и остановился. Нужно было вернуться в дом и сначала оказать помощь этому бедняге.

Вероятно, его еще можно было спасти…

* * *

Половцев нырнул в набегавшую морскую волну и вскрикнул от боли: волна оказалась свинцовой…

Над ним стояли двое: один, пахнущий потом, в просторной кожаной куртке, взяв литератора за грудки, с легкостью держал его над канавой с водой, в то время как второй, сильно пахнущий дезодорантом, почти квадратный в своем бордовом пиджаке с засученными рукавами, пригоршнями швырял ему в лицо вонючую болотную воду.

Половцев видел того, кто освежал его: у молодого человека была разбита переносица, глаза почти закрылись от отека.

– Эй, чмо болотное, ты кто? – спросил Половцева тот, кто держал его за грудки. Литератор молчал. Он все еще не понимал что с ним произошло. Затылок ломило. Хотелось потрогать голову, цела ли? Он поднял руку, но тот, кто держал его, вдруг тяжело ударил его ладонью по лицу. – Хорош спать! Отвечай живо!

И тут Половцев вспомнил: эти двое гнались за ним и его сыном, гнались, чтобы… Но он задержал их, одного (Валька, Валентина!) даже завалил дубиной. Половцев вдруг улыбнулся, вспомнив о сыне, которого эти двое так и не догнали.

– Успел все же, – тихо сказал Половцев.

– Кто тебя послал? – спросил Серега. (Половцев вспомнил и этого, в кожаной куртке.)

Думая о своем, Половцев не отвечал. Он был еще жив, значит, его не собирались убивать. «Ну побьют и ладно, и хорошо!» – думал он. Половцев даже хотел этого: лишь бы сразу ударили посильней, чтобы он потерял сознание и уже не вникал в болевые ощущения.

– Ты же мог убить меня, гад! – закричал Валек, осторожно ощупывая свое распухшее лицо. – Ты кто?

– Никто… – устало произнес Половцев и тут же ощутил тупой удар в зубы и соленый вкус хлынувшей крови.

Понимая, что теперь необходимо внести хоть какую-то логику в свои действия, Половцев хотел сказать им, что он отец мальчика, что он вынужден был защищать сына таким образом, потому что не знал намерений преследователей…

Но сказать ему не дали.

Валентин несколько раз ударил его левой рукой в лицо и, видимо распалившись, последний удар нанес правой, кисть которая была загипсована. В левом виске у Половцева что-то оглушительно хрустнуло, и он, успев подумать, что ему благополучно сломали челюсть, отключился от последующей зубодробительной процедуры, оставив «докторам» в полное распоряжение свое большое измученное тело.

* * *

– Тащим его к машине, – деловито сказал Серега, поднимая за плечи расслабленное и оттого неподъемное тело литератора.

– Да кто он такой?

– Помоги. Привезем на дачу – там разберемся.

Подперев Половцева с двух сторон и положив его безвольные руки к себе на плечи, Валек и Серега быстро потащили его к станции.

Когда они вышли из леса к платформе, одна из женщин, ожидавших электричку, запричитала со скамейки:

– Ох, убили, убили бандиты!

«Бандиты» не оглядывались и не реагировали на крики женщины. Они спешили к «Волге», стоявшей на станционной площади рядом с продовольственным магазином. Тут же на остановке еще несколько человек ждали автобус.

– Куда вы его тащите? – строго спросил их какой-то пенсионер с тележкой и удочками. – Оставьте человека в покое, мерзавцы!

Народ загоравший на остановке, стал вяло поддерживать пенсионера, требуя, чтобы человека (если он еще живой!) отпустили. Изо рта у Половцева аккуратной струйкой вытекала кровь. Оба глаза его заплыли.

– Не вмешивайтесь не в свое дело, – огрызнулся Серега. – Это пьяный!

– Да какой же он пьяный! – возмутился пенсионер. – Он избит! Сейчас же оставьте его, ему нужен врач!

– Ты дед, помолчи! Это – преступник. Он хотел мальчика похитить!

– Какого мальчика? – не унимался пенсионер. – Где же мальчик-то? Развелось вас, бандитов, повсюду! При Сталине небось по нарам бы сидели или канал строили, бандюги! – бесстрашный пенсионер даже сделал шаг навстречу Валентину и его напарнику. – А теперь – демократия, теперь – грабь да убивай кто может! Всех бы вас, сукиных детей, в один мешок да в море!

Выкрики пенсионера привлекли внимание посетителей магазина, и они вышли поглядеть на представление. Неожиданно один из только что вышедших – сутулый и курчавый парень – весело крикнул: