Текст книги "Тот, кто стоит за спиной"

Автор книги: Евгений Покровский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

– У меня нет теперь времени дискутировать с вами, уважаемое ничто. Ибо вы уже несколько минут как ничто. Сделать вас, господин ничтожество, куском остывающей плоти для меня уже не проблема и не вопрос, а лишь легкое движение указательного пальца! Вот и вся цена вашей философии!

– Верно, так даже лучше… Я воевал с ветряными мельницами… Здесь, на этой части суши, мне уже больше нечего делать. Нечего, потому что истина не нуждается в моей защите. Увы, мой палач, истина неуязвима! Видишь, мне не страшно. Я не боюсь смерти тела… – физик спокойно повернулся спиной к гостю и подошел к окну. – А лазер мой без меня – всего лишь игрушка. На бумаге я оставил только его половину; вторая половина – вот тут, – он постучал пальцем себя по темени, – в этой коробочке. Хочешь посмотреть, что там? На! – и Солнцев наклонил голову, ожидая выстрела.

Незнакомец поднял ствол, целясь физику в темя… Но убить, застрелить жертву просто так, без отчаянного ее сопротивления и смертельного ужаса на бледном искаженном лице?! Увольте! Этого было слишком мало. Этого он не мог себе позволить. Слишком просто, возмутительно просто… Действительно, без острого, обжигающего нервы соуса человеческого отчаяния эта казнь просто не лезла палачу в глотку.

После некоторых раздумий он недовольно опустил ствол. Нужно было срочно оживлять ситуацию и реанимировать врожденные инстинкты приговоренного с тем, чтобы на высокой ноте животного ужаса в широко открытых глазах жертвы завершить любимый спектакль.

– Не торопитесь на тот свет, это не убежит от вас. Ведь вы не знаете самого главного. Хотите узнать? Нет? А зря! Вы сделали открытие. Ваше имя уже начинает свое триумфальное шествие по академиям и королевским обществам. Вы становитесь великим…

– Теперь мне не хватает только одного, – улыбнувшись, тихо сказал Солнцев.

– Чего же вам не хватает?

– Смерти. Смерть отполирует мое имя до блеска, и тогда уж оно будет сиять… как самовар. Неужели вы еще не поняли, что мне это безразлично?

– Но вечность уже стоит за вашей спиной в лучах славы! – возмутился гость, понимая, что его попытка повысить у приговоренного жизненный тонус и тем самым вызвать законный страх расставания с человеческим муравейником, оказалась тщетной.

– А кто стоит за вашей спиной во тьме? – спросил Солнцев, вдруг страшно сверкнув глазами.

– Наконец-то! – шумно выдохнул гость. – Этого блеска в глазах мне уже достаточно. И на том спасибо! А то я решил, что вы стали бесчувственным, как труп.

– Кто стоит за вашей спиной? – не слушая своего клетчатого гостя, напряженно и даже хищно глядя как бы сквозь него, повторил свой вопрос Солнцев и сам на него ответил: – Смерть во тьме…

– Что ж, пора, мой друг, пора! – засуетился клетчатый. – «Мой ум созрел для зла!» – с издевкой процитировал он, целясь Солнцеву в голову.

Но выстрелить клетчатый не успел.

– А вам, мистер, не страшно? – услышал он сзади себя вполне «загробный», хотя и немного насмешливый шепот. Оружие дрогнуло в руке палача, и он, чуть слышно простонав «ой!», едва не спустил курок. Чья-то холодная тяжелая десница коснулась его тщательно выбритой и густо ароматизированной щеки и по-отечески потрепала ее, при этом больно ущипнув. Гость замер, мелко, по-крысиному дрожа всем телом от этого ледяного прикосновения «командора». – Смерть… во тьме… неплохо сказано, а?

Палач медленно опустил пистолет и бросил его на пол. Этот вкрадчивый бархатистый голос «смерти» вынул из него его трепетную душу, словно моллюска из раковины, и бросил ее в кипящий котел животного страха!

Все гениальные замыслы палача посыпались из отлаженного механизма злодейства, словно шестерни, лишенные оси.

И кроме того, палач проглотил язык и теперь был не в силах даже промычать.

Какой-то другой режиссер, маститый и властный, взял своей каменной и несуетной десницей любимое детище палача – его авторский спектакль, его блестящую постановку, а его самого, такого талантливого злодея, высосал, как муху, и уже только одну влажную шкурку швырнул на сцену для мучительной роли старика Полония, которому истеричный правдоискатель непременно воткнет ржавые ножницы в брюхо или, на худой конец, в задницу!

– Какой спектакль? – насторожилась майорша, глядя на полковника.

– Этот самый, с похищением твоего сына!

– Что ты говоришь?! Разве не ты его похитил? – глаза Елены Максимовны хищно сверкнули.

– Я. Но придумала это ты. Ведь ты специально спровоцировала это похищение, верно?

– Похищение собственного сына?! Ты в своем уме?

– Именно своего! В этом вся соль твоей комбинации. Ведь тогда тебя никто ни в чем не заподозрит! А для того, чтобы похищение закончилось в твою пользу, чтобы сына тебе вернули, ты проинструктировала своего человека. Ведь Пахомыч-то твой, верно?

Зло глядя на полковника Елена Максимовна молчала. Только крылья тонкого хищного носа слегка подрагивали.

– Твой, я знаю… Думаю, что он вместе с Валентином – а я знаю, что ты последние полтора месяца крутишь голову нашему пылкому лейтенанту! – должен был «спасти» твоего Андрея: вырвать его из «грязных лап» похитителей, которые этим поступком обнажали свою «злодейскую сущность» и тем самым обнаруживали себя с головой. Ведь налево-то «уходила» именно их информация! И я, как их патрон, то есть «предводитель шайки», – полковник криво усмехнулся, – должен был с тобой торговаться. Только ждала ты от меня не визита, а телефонного звонка оттуда, из Васкелова. Но вот оказалось, что лейтенант вышел из игры – я еще не знаю почему! – а твой Пахом немного подкорректировал курс. Его можно понять: когда все вокруг делают деньги, трудно удержаться и не стянуть что-нибудь подороже…

– Подонок, – сквозь зубы сказала Елена Максимовна и полковник не понял к кому именно относится этот «лестный» эпитет.

– Я знаю, ты хотела спровоцировать меня на похищение, чтобы все потом свалить на меня. Все – это утечка информации. Но как спровоцировать? Да через любителя живописи и антиквариата мистера Гордона. Думаю, с твоей подачи он намекнул мне на похищение ребенка. Знаешь, тут я тебя не сразу заподозрил. Слишком уж дикое, я бы сказал, идиотское предложение… С какой радости я, полковник, должен пойти на это как какой-то бандит с большой дороги?! Мне казалось, что это предложение действительно исходит от Гордона. Гордон-то, между нами, человек авантюрный и даже криминальный. Его ведь Интерпол разыскивает… И я подыграл ему, согласился… Я же тебе уже говорил: ты не умеешь играть, ходы вперед не просчитываешь и зеваешь фигуры. Вот и Пахома ты прозевала… Ну так вот, потом, когда тебе в гнездышко позвонил Пахомыч, я понял, что идиотская идея похищения ребенка все же твоя.

– Что ты говоришь, что ты несешь! – Елена Максимовна, не отрываясь, смотрела на полковника, увлеченно излагавшего свое открытие.

– Ведь и трюк с иконой и микропленкой – тоже твоих рук дело, верно? Но почему ты так самоуверенна? Скажи на милость, какому оперативнику, не говоря уже о более серьезных работниках, придет в голову такая банальная подставка? Эх, Лена, Лена, несмотря на твои серьезные погоны, ты – самый несерьезный в нашем деле романтик. Это же курам на смех – микропленка в шпонке старинной иконы! Какой-то студенческий капустник, чистая поэзия, которая должна быть немножко глуповатой… Небось до сих пор «Анжеликой» и «Королевой Марго» зачитываешься? Скажи мне наконец, почему ты хотела сделать из меня «крота»?

– А разве это не ты? – поджав губы, ядовито улыбнулась майорша.

– Это ты, Леночка!

– Я?!

– Ну-ну, не надо кривляться, майор. Это ты еще год назад узнала «ключ» к шифрам защитной системы в наших компьютерах. Об этом я еще скажу позже. Это ты «сливала» в течение всего года информацию с наших секретных дисков, определив шифр каждого компьютера. Только свой не трогала и думала, что подозревать можно любого, только не тебя… Но аналитики из центра взялись и за тебя. И тут ты испугалась. Действительно подозрительно, почему это у всех утечка секретов, а ты одна, понимаешь, чиста – ни пятнышка. Да, здесь ты дала маху!

– Продолжай, мне даже интересно, – Елена Максимовна уже спокойно улыбалась. Странно, но она, кажется, совсем забыла о том, что в багажнике черной «Волги» томился ее сын.

– Никак не могу понять: зачем ты пошла на этот трюк? Думаю, только потому, что вдруг сильно испугалась разоблачения. Да и времени придумать что-нибудь стоящее у тебя, пожалуй, не было. Ты засуетилась и пошла на этот вариант с похищением… Именно у тебя дома я понял, что это так. Вот ведь ты даже собиралась меня застрелить там, чтобы спрятать концы в воду. Ведь так? Так! А Пахом спас меня! Предал тебя и тем самым помог мне… Да, и еще. Это ты послала своего человека в Комарово убить Хромова!

– Значит, и Хромова я убила?

– Не ты, конечно, а твой человек. Думаю, это был Пахомов. Ведь Валера перед своей поездкой заезжал в Управление к ребятам и говорил, куда едет. Да и я потом позвонил им, сообщал, что Хромов нашел что-то интересное в Комарове, связанное с «кротом». Когда тебе это стало известно, ты послала в Комарово Пахома.

– А у тебя богатая фантазия, Вадик!

– Нет, Лена, это не фантазии, а изложение, причем близкое к тексту оригинала. Я лишь воссоздал тогдашнюю ситуацию и постарался быть логичным. Так вот, твой человек – а я уверен, что это был именно Пахомов, – вызнал что-то у Валеры перед тем, как его грохнуть. И это что-то касалось одной тайны – тайны «золотого ключика»: ключа к шифрам защитной системы.

– Ну уж тут, полковник, пошла какая-то галиматья. Не думаю, что тебе поверят люди из центра. Смотри, Вадик, не загреми на Пряжку с таким видением ситуации! – Елена Максимовна даже удовлетворенно хохотнула.

– Ты, может, и выглядела бы теперь правдоподобно, а я сильно смахивал бы на пациента клиники Скворцова-Степанова, если бы не один штришок, деталька в общей картине. Ведь это именно ты год назад выпытала в Москве этот «ключ» у господина Паукова, разработчика нашей защитной системы! Об этом мне только что сообщил Сивцов. Что он сказал? Сказал, что у Паукова тогда был один человек из Питера, а именно женщина, как две капли воды похожая на тебя! Эта женщина – ты, Лена! Что, попал в точку? Ну-ну, не ухмыляйся, рано пока! Так вот, теперь, почувствовав, что и эта твоя маленькая тайна раскрыта, ты послала своего человека в Москву к Паукову… Но программиста спас Сивцов! Ну вот ты и не возражаешь, потому что свидетель остался в живых. Думаю, он с удовольствием укажет на тебя пальцем, так сказать, при личной встрече…

– Захватывающий сюжет, – устало выдавила из себя Елена Максимовна и не смогла заставить себя улыбнуться.

– Да, остаются еще мои люди, мои преданные солдаты… Оставались… Судя по всему, их уже нет в живых. Я правильно рассуждаю, Лена? Ведь и это входило в твои планы: показать, что в Управлении действовала целая группа завербованных агентов, целая шпионская сеть… Но чтобы они не могли оправдаться потом, их следовало… Правильно?

– И тебе совсем не жалко своих людей? – спросила бледная, измученная Елена Максимовна, с трудом растягивая свои дрожащие губы в насмешливую, но на самом деле жалкую и беззащитную улыбку. Они стояли на берегу Мойки, прислонясь к черным чугунным перилам и смотрели на оранжевые и белые заводские дымы.

– Жалко, очень жалко. Но теперь мне важнее другое. Теперь, – Вадим Анатольевич тяжело положил свои широкие ладони на плечи Елене Максимовне и заглянул ей в глаза, – важно вывести тебя из-под удара. Это первое… и самое главное.

– А что второе? – Елена Максимовна, в который раз за сегодняшний день, с искренним удивлением взглянула на полковника.

– Второе? Ты должна помочь мне выйти на «крота».

– «Крота»?

– Да, на того, кому ты за малую мзду «сливала» информацию. И не надо так смотреть на меня! Все это ты, Леночка, делала за деньги. Вот и квартирка твоя, скромное твое гнездышко, разве не из тех «зеленых»? Я ведь все просчитал. Даже твою квартирку. И дебет с кредитом у меня только тогда сошлись, когда я допустил у тебя наличие левых доходов.

– Ну ты… – майорша только качала головой, не зная, что ей сказать.

– Не надо, Лена, сейчас не время разыгрывать сцены. Мы должны выйти на того, с кем ты поначалу лишь играла в кошки-мышки, наивно полагая, что неуязвима. Ведь ты была анонимна, действуя через компьютер. Кроме того, ты «сливала» чужую, а не свою засекреченную информацию. Я не знаю, как ты получала деньги, это для меня сейчас и неважно. Но я – не перебивай! – я обо всем забуду, обо всем! За это ты поможешь мне выйти на него. Мне нужен «крот» и больше ничего! «Крот» – это моя лебединая песня. Генерал стар: его все равно отправят в отставку – если не в этом месяце, то через полгода обязательно. И то место на верху пирамиды – мое. Это мое место, понимаешь ты? Если я найду «крота», из центра не будут присылать нового человека. Ведь это было бы нелогично. Это мой шанс… Не беспокойся, Сивцов будет молчать, а тот, кого ты послала к программисту в Москву, – полковник усмехнулся, – тот сгинет.

– Но как же утечка информации? Что ты здесь предложишь?

– Ерунда! Все спишем на мертвых, им все равно уже не помочь. Этим я сам займусь… Лена, кто «крот»?

– Я не знаю… Я думаю, что…

– Не надо думать! – перебил Елену Максимовну полковник. – Ведь ты знаешь это точно!

– В том-то и дело, что не знаю.

– Не играй со мной! – глаза полковника заблестели, а голос исполнился звенящей сталью и стал угрожающим. – Или ты хочешь пойти под нож, на мясо?! Я сдам тебя Москве, сдам с потрохами, если ты сейчас не скажешь, кто «крот»!

– Гордон. Мистер Гордон, американец…

– Да какой он американец! Он в Америке-то всего год жил на пособия да на подачки разные, а в Европе на него даже дело завели за мошенничество и еще кое-что: Интерпол по всем европейским городам и весям нашего американца уже год как разыскивает! Наш он, Лена, наш: шустрый одесский паренек, я его вычислил. У него американского – только нос, фамилия да родня на Брайтон-бич.

– Нет, это он, Вадим, он…

– Лена, – Вадим Анатольевич укоризненно покачал головой, – не усложняй себе жизнь. Ведь жизнь – штука сладкая, нежная, а ты на нее горчицу ножом намазываешь. Нехорошо… Жить надо легко и расчетливо. Вот как я, например: все предусмотрел, все варианты просчитал, плюс – везение. Теперь ты мне вернешь фотографию с иконой? Я знаю, она все еще у тебя…

– Да, – Елена Максимовна достала из сумочки фотографию и протянула ее полковнику.

– Вот он, жалкий лист бумаги, клочок, ради которого… – Вадим Анатольевич бросил быстрый взгляд на Елену Максимовну и не договорил, пощадил ее.

– Вадим, но ведь остается еще Пахомов? Ведь он сейчас…

– Пахомов? Можешь считать, что он уже труп. Мне он не будет интересен, если ты прекратишь капризничать и назовешь имя «крота». Хорошо, подожди меня здесь и подумай, а я пойду переговорю с Локшиным.

– Но, Вадим, – начала беспомощно Елена Максимовна.

Однако полковник уже не слушал ее: он шел к зданию института, у одной из дверей которого курил Локшин и кто-то из его людей.

Елена Максимовна была в шоке. Голова у нее шла кругом. Впервые в жизни на нее обрушилась такая лавина событий и, накрыв ее с головой, буквально выдавила из нее железное жало расчетливого царедворца.

* * *

– До сих пор никто не выходил, Вадим Анатольевич. А кто должен выйти? – спросил полковника Локшин.

– Ишь какой нетерпеливый, – полковник усмехнулся. – Может, тебе это знать и не положено! А впрочем… Если из этой или из какой другой двери выйдет мой Пахомов с поднятыми руками, в плен его можешь не брать. Думаю, он и сам не захочет сдаваться.

– Ого! – покачал головой Локшин. – Пахомыч – «крот»?

– Сам ты «крот». У «крота» кишка потолще. Серега – обыкновенный воришка, щенок, у которого зачесались зубы. Понял? Ну вот и молодец! Давай сюда моего орла.

Полковник дружески подтолкнул Локшина, и тот зашел за угол здания, откуда привел осторожно улыбающегося Филина, на руки которого были надеты наручники..

– Сними с него браслеты. Он сейчас у меня будет работать. Ну, птица, пойдем вон к тому автомобилю, – полковник указал глупо улыбающемуся Филину на стоявшую метрах в восьмидесяти черную «Волгу». – Сможешь открыть?

– Обижаете, начальник! Айн момент! А что мне за это будет? – Филин суетливо, как щенок, крутился вокруг полковника.

– Пряник!

– Это разговор! Значит, годик скостите! – радостно воскликнула «птица».

– Можно и два, если на тебе «мокрое» не висит. Не висит, парень, а? В Васкелове четверых ребят замочили. А ведь хорошие были ребята.

– Боже упаси, начальник! Боже упаси! – попятился от Вадима Анатольевича Филин.

– Ну пойдем, болезный. Не нравится мне только, что ты так суетишься! Чую, есть на тебе смертный грех! Ох есть! – и полковник похлопал по щеке разом вдруг поскучневшую «птицу», уже проникшуюся собачьей любовью к своему новому хозяину. – Ладно, не скорби так, птица. Я же тебе лоб зеленкой не намазываю! – и полковник зычно засмеялся.

Вместе с «птицей» они подошли к «Волге». Несколько минут Вадим Анатольевич изучал через стекла «обстановку» в салоне автомобиля. Наконец он сказал сквозь зубы:

– А мальчишку-то Пахом, похоже, кончил… Да, размах у Сережи. Ну открывай, Филин.

* * *

– Давайте к Мойке, как можно быстрее! – взволнованно сказал лейтенант Половцеву. – Я буду говорить, куда ехать и где сворачивать. Все, жмите на педальку, уважаемый!

И Половцев нажал на педальку.

Поначалу он боялся, что не справится с управлением. Но машина его слушалась. Он уже почти машинально включал и выключал передачи. На одном из перекрестков их тормознул «гаишник». Но лейтенант, стиснув зубы, первым вышел из автомобиля и быстро переговорил с сержантом, сунув ему в нос свое удостоверение. Козырнув и даже не заглянув в салон, сержант отпустил их.

– Куда теперь? – спросил Половцев.

– Вон туда, по Английской набережной, потом налево и через мост. Этот институт там! – ответил Кирюха.

После того как лейтенант дал команду мчать в город, Кирюха замолк и нахохлился. Он видел, как изменился лейтенант, узнав про лазер, и это пугало его.

«Этот гебист меня пришьет! Как пить дать пристрелит! Эх, не надо было мне говорить о Пахоме! Не нравится мне настрой этого лейтенанта: темнит он что-то. Ох, темнит! А этот литератор придурок какой-то: все хочет мальчишку своего у Пахома вызволить. Да зачем Пахому мальчишка?! Он его давно уже на небеса отправил!»

* * *

Елена Максимовна бежала к «Волге». Ей хотелось первой увидеть своего Андрея.

– Вадим! – крикнула она полковнику. – Подожди, я…

Огромное желтое пламя взметнулось над тем местом, где только что стояли «Волга» и полковник с «птицей». В клубах ярко-желтого пламени, растущего на глазах, как гриб ядерного взрыва, Елена Максимовна с удивлением увидела черные человеческие фигуры, напором огня подброшенные вверх на несколько метров, как старые тряпичные куклы. После этого раздался оглушительный взрыв.

Горячая и жесткая волна ударила маленькой майорше, еще бегущей по инерции вперед, в лицо и грудь и бросила ее навзничь с такой легкостью, с какой злодей бросает наземь свою бессильную жертву.

Когда затылок Елены Максимовны коснулся асфальта, она перестала чувствовать боль и ужас, за мгновение до того разорвавшие ее маленькое сердце.

В тот момент, когда Половцев уже выруливал на мост через Мойку, высматривая глазами черную «Волгу», в которой должен был находиться его сын, грянул оглушительный взрыв.

Из-за крыши института вверх потянулось черное клубящееся облако. Что-то чужое и огромное бешено заколотилось в груди литератора.

«Это она! – вихрем пронеслось в мозгу литератора, и он даже зажмурился, стараясь отогнать страшную догадку. – Нет-нет, это не она! Только не „Волга"!» – заклинал он себя.

– Куда! Стой! – заорал Кирюха в ухо литератору.

Литератор вдруг увидел, что прямо на него несется УАЗ. За рулем УАЗа сидел какой-то молодой парень и широко открытыми глазами смотрел на Половцева. Когда между автомобилями оставалось не более пяти метров, литератор, вдруг очнувшись, резко повернул руль вправо и, выехав на тротуар, врезался в стену здания института в считанных сантиметрах от средних лет мужчины.

При столкновении литератор больно ударился грудью о руль, не давший ему вылететь из кресла. Зато Кирюха, выдавив головой лобовое стекло, лег на исковерканный капот, автомобиля на расстоянии мизинца от институтской стены.

– Приплыли! – радостно прокукарекал Кирюха, видя перед своим носом стену и чувствуя при этом несказанный прилив энтузиазма.

Половцев с трудом выбрался из салона автомобиля и бросился туда, где несколько секунд назад что-то взорвалось. За ним ковылял лейтенант, держа Кирюху под руку. А Кирюха так и семенил своими спутанными, как у бычка, ногами.

За углом литератору открылась страшная картина. Горел какой-то автомобиль, очень похожий на «Волгу». Правда, цвет автомобиля уже невозможно было определить. В нескольких метрах от факелом горящего автомобиля суетились люди, один из которых отдавал другим команды. Примерно в десяти метрах от догорающей машины лежало два полуобгорелых тела.

На улице уже скопилось множество зевак, молчаливо вкушавших зрелище, каждый из которых мог совершенно бесплатно занять место в первом ряду. Литератор слышал отдельные реплики. Среди прочих фраз в его мозг впечатались слова одного из стоявших над трупами: «Полковника насмерть: даже костюм с какими-то бумажками погорел, а урка еще ногами дрыгает…»

Не соображая, что он делает, Половцев механически шел прямо на огонь. Ему хотелось заглянуть в салон и в багажник горящего автомобиля и убедиться, что Андрея там нет. Еще ему хотелось заглянуть в лица обгоревших, чтобы убедиться, что это не Пахом и не… Нет, об этом он не мог думать. Еще ему хотелось узнать у суетящихся возле автомобиля людей, что это никакая не черная «Волга», а белый «мерседес».

* * *

– Стойте, сюда нельзя! – кто-то шел наперерез Половцеву.

– Мне надо. Мне можно. Там… Кто там сгорел, какой полковник? Это черная «Волга»? – едва слышно монотонно твердил литератор.

– Я же сказал: нельзя! – человек в сером пиджаке, взяв литератора за руку, с силой развернул его и толкнул от себя: – Иди отсюда.

Все так же механически Половцев пошел назад. Он шел, глядя сквозь дома и людей, словно пытаясь заглянуть за край земли – в завтрашний день и увидеть там Андрея… Литератор шел до тех пор, пока не уперся грудью в ладонь лейтенанта.

– Ну что там? – спросил лейтенант, стоявший под руку с испуганным Кирюхой метрах в пятидесяти от толпы. – Есть жертвы?

– Там кто-то большой лежит, и второй тоже… Полковник насмерть, а урка ногами дрыгает… Андрея там нет, – с видимым нажимом, заученно произносил Половцев, глядя на лейтенанта стеклянными глазами.

Лейтенант внимательно посмотрел на литератора и тихо сказал:

– Ну конечно, его там нет, – Вдруг он словно опомнился и скороговоркой переспросил Половцева: – Полковника насмерть? Вы так сказали, да?

– Полковника насмерть, а урка… – литератор смолк и только сейчас увидел перед собой лейтенанта, которой одной рукой схватился за голову, -… ногами дрыгает…

– Поехали, – очень тихо сказал лейтенант. – Наверное, я знаю, где ваш сын.

– Поехали, – сказал Половцев, равнодушно глядя сквозь лейтенанта своим остановившимся взглядом. – Его зовут Андрей.

– Зачем теперь ехать-то, начальник! – вдруг захныкал Кирюха, нутром чуя опасность и пытаясь вырваться от лейтенанта. – Ведь это – та самая «тачка»! Сами же видите! Я никуда не поеду! – Кирюха даже взвизгнул.

– Поедешь… А еще раз дернешься, тогда точно здесь останешься, но уже навечно! – и лейтенант так посмотрел на испуганного Кирюху, что тот сразу присмирел.

* * *

Когда наконец прозвучал взрыв, Пахомов улыбнулся и включил зажигание. Надев на голову черную кепку, он медленно подъехал к углу дома, за которым стояла «Волга». Заглушив мотор, он вышел из автомобиля и присоединился к толпе зевак.

Взрыв получился хороший. Те двое, которые пытались проникнуть в «Волгу», лежали на асфальте. Даже в этих полуобгоревших телах Пахомов сразу узнал Филина и, к своему немалому удивлению, полковника.

«А „папа"-то откуда здесь?» – подумал он и вдруг увидел в нескольких десятках метров от себя лежащую на тротуаре Елену Максимовну. Над ней склонилось несколько прохожих. Одна старушка, стоявшая рядом с майоршей, вдруг заголосила:

– Тут женщину убило!

Пахомов боялся подойти к лежавшей недалеко от него Елене Максимовне, поскольку его мог заметить Локшин или его люди, суетившиеся возле «папы» и Филина. Около лежавшей начала скапливаться толпа. Приметив одного мужчину, который выбрался из этой толпы зевак и пошел прочь, Пахомов догнал его.

– Что с женщиной? – спросил Пахомов, остановив мужчину.

– Наповал! – кратко ответил тот и, усмехнувшись, пошел дальше.

– Тем лучше, – пробурчал вслед ему Пахомов и направился к своему автомобилю.

Теперь он думал только о майоре Берковиче. Ситуация, попробовав выкинуть неожиданный фортель с майоршей, которая почему-то осталась в живых (правда, теперь он понимал почему!), вновь складывалась таким образом, что он, Пахом, должен был отыскать майора Берковича и уничтожить его как последнего свидетеля. Уничтожить, чтобы получить свои деньги и не потерять при этом жизни.

Пахомов крутил в руках план, ту самую бумажку, которую нарисовал полковник и которую он извлек из кармана мертвого Богдана там, на болоте. На даче у «папы» все они должны укрыться на случай, если что-нибудь у них в Васкелове сорвется. Теперь полковник и Богдан были мертвы. Но в доме полковника мог, нет, должен был находиться Беркович. Ведь он-то еще не знал, что «папы» уже нет.

* * *

Солнцев без всякого удивления взирал на нового посетителя своей берлоги.

Крепко сбитый мужчина в мятом медицинском халате, который не застегивался у него на груди, с засученными до локтей рукавами, грубо держал палача за шиворот и снисходительно улыбался.

Клетчатый был подавлен, даже морально раздавлен таким поворотом выстраданного им злодейского сюжета. Неожиданный порыв ледяного ветра реальности безжалостно сорвал с него красный колпак палача и набросил на шею уже намыленную петлю судьбы, которая начала затягиваться, холодя кровь в жилах. (Действительно, откуда вдруг взялся здесь этот спаситель в белом халате?) Кроме того, у клетчатого неожиданно возникли проблемы с животом: он переминался с ноги на ногу и с тоской человека, которому все равно сейчас умирать, внутренним взором следил за бурными процессами в собственном кишечнике.

– Вы готовы… к смерти? – низким и немного трубным голосом спросил «командор» клетчатого, с трудом сдерживая улыбку.

– Мне бы в туалет… сначала, – опустив голову и боясь взглянуть на «командора», прошептал клетчатый.

– А стоит ли? – все тем же голосом, только еще басовитее и «загробнее» спросил «командор», на этот раз отвернув голову в сторону и беззвучно смеясь.

– Очень надо, – пропищал клетчатый и боком-боком, не оборачиваясь на посланника преисподней, начал продвигаться к выходу, где был туалет. Что-то в клетчатом надломилось: он вдруг понял, что никакой он не палач, то есть великий труженик вечности, утомленный ответственностью перед обществом и своими нелегкими «заплечными» трудами, а обыкновенная жертва.

Не было в клетчатом высокой философичности могильщика, как воздух, необходимой в данном «топорном» деле, исключающей всякие сомнения и угрызения, а также напрочь отменяющей страх перед смертью.

Да, он боялся смерти, боялся до полного и почти мгновенного расслабления желудочно-кишечного тракта, когда можно запросто испортить воздух в обществе приличных людей, поскольку вам уже все равно с ними не жить.

Потолкавшись во все двери и наконец найдя нужную, клетчатый, пролепетав: «Минуточку…», уединился, проскрипев задвижкой.

Солнцев наблюдал за этой картиной со все возрастающим вниманием. Постепенно физик пробуждался, сбрасывая с души тяжелую, плотную пелену безразличия.

«Командор» поднял с пола пистолет клетчатого и спрятал его себе за пояс брюк, которые, плотно и подробно, как у молодого человека с танцплощадки семидесятых годов, облепили его ниже пояса. Улыбнувшись, «командор» кивнул головой в сторону туалета, в котором сейчас исполнялась целая симфония.

– Пора, – низко и торжественно сказал «командор» и сделал три нарочито тяжелых шага в сторону туалета.

И тут в туалете началась какая-то невообразимая возня, словно на одном квадратном метре за несчастным клетчатым гнались сразу пять или шесть разбойников с топорами и суковатыми дубинами, гнались и не могли догнать.

Сейчас, сейчас… – еще раз страшно продудел «командор».

Вдруг за дверью туалета возник вакуум или саднящая слух звенящая тишина, то есть разом куда-то пропали и клетчатый, и пять-шесть ушкуйников с топорами и дубинами. Было такое ощущение, что баллистическая ракета, ревевшая до сих пор в пусковой шахте с включенными двигателями, наконец преодолела земное притяжение и ушла в космос через дырку в потолке.

– Он катапультировался, – сказал Солнцев, впервые за несколько последних месяцев улыбнувшись. – Но как? В сортирное окошко голова-то едва пролезет, а у джентльмена такая задница!

– Пусть бежит. Во шпарит, просто спринтер какой-то! – сказал «командор», выглядывая в окно и с удовольствием разглядывая драпающего клетчатого, на котором, уже не было его замечательного пиджака в клетку а широкие с отливом брюки болтались вместе с подтяжками где-то возле колен.

Весь в красных лучах заходящего солнца, огненный, как Прометей, несчастный палач бежал к своему автомобилю. Он все время пытался уцепиться руками за брюки, чтобы поднять их и застегнуть на животе, но они ему не давались: всякий раз выскальзывали из потных и дрожащих ладоней. Уже два раза, запутавшись в них, он упал на асфальт. При этом палач совсем не почувствовал боли, а стильные брючки благополучно превратились в половую тряпку.

Злосчастного клетчатого сейчас вполне бы устроил забег и без штанов. Ему казалось, что бежать без штанов можно и легко, и стремительно, и даже грациозно, как лань.

А что? В том, что он сейчас мчался на глазах у всех, сверкая белоснежными и густо волосатыми ногами истинного джентльмена, не было ничего удивительного. Ведь мог же он, в самом деле, застигнутый врасплох свирепым рогоносцем, бежать от чужой жены?

Возле автомобиля клетчатый (уже не клетчатый, а беспорточный!), повизгивая, принялся судорожно попадать ключом в скважину дверного замка. Только после того, как он взялся за ключ обеими руками и кое-как сгладил колебания ключа, ему это удалось.

Весь дрожа и тонко, словно щенок, повизгивая, он стоял без штанов перед своей шикарной «тачкой» на полусогнутых и не обращал никакого внимания на двух припозднившихся мальчишек, которые с восхищением смотрели на черные с белыми пиратскими черепами трусы «придурка».