Текст книги "Александр II и его время: Кн. 2"
Автор книги: Евгений Толмачев
Жанр:
Публицистика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)
«Народная воля»
К весне 1879 г. разлад между сторонниками традиционно народнической работы в деревне («деревенщиками») и «политиками», стремившимися к политической борьбе, принял настолько острый характер, что решено было созвать съезд «Земли и воли» для рассмотрения этих разногласий.
За три дня до съезда, назначенного на 18 июня в Воронеже, в Липецке собрались 11 «политиков-террористов». Среди них практически все будущие члены Исполнительного комитета «Народной воли»: А. Д. Михайлов, А. И. Желябов, А. А. Квятковский71, Н. А. Морозов, М. Ф. Фроленко. Всех их объединяло стремление «сломить деспотизм». Здесь в Липецке «политики» выработали единое требование, с которым они вышли на воронежский съезд «Земли и воли». Это было требование о внесении в Землевольческую программу пункта о временной необходимости политической борьбы для достижения условий, при которых в России стали бы возможны демократические свободы72.
Здесь же в Липецке 24-летний Александр Михайлов произнес гневную обличительную речь против Александра И. Императору предъявлено было суровое обвинение. Среди его прегрешений: обман народа обещаниями и посулами; лицемерие всех его реформ; нищета народа; разгром в 1863 г. Польши; подавление всякого признака свободы; виселицы в Киеве, Одессе, Петербурге, зверское обращение с политическими заключенными.
В результате эти 11 молодых людей – самозваных благодетелей человечества и народа – вынесли смертный приговор Александру II. Разговор в Воронеже получился тяжелым и нервным. Компромисс между двумя группировками оказался формальным и кратковременным73.
15 августа 1879 г. в Петербурге на нелегальном съезде в Лесном «Земля и воля» окончательно раскололась. Образовались две самостоятельные организации – «Народная воля» и «Черный передел». «Черный передел», в руководстве которого находились Г. В. Плеханов, П. Б. Аксельрод, О. В. Аптекман, Л. Г. Дейч, В. И. Засулич, Е. Н. Ковальская, М. Р. Попов74, просуществовал до конца 1880 г.
«Народная воля», в Исполнительный комитет которой вошли А. И. Желябов, А. Д. Михайлов, С. Л. Перовская, В. Н. Фигнер, Н. И. Кибальчич75, еще более усилила выработанные «Землей и волей» принципы централизации и конспирации.
Ее программа содержала уничтожение самодержавия, созыв Учредительного собрания, демократические свободы, передачу земли крестьянам. В Петербурге действовало несколько тайных типографий, выпускавших газету «Народная воля». В 1879—1883 гг. отделения организации были созданы в 50 городах, объединявших около 500 членов и несколько тысяч участников движения. Главные силы «Народной воли» были сосредоточены на террористической деятельности.
Любопытно, что позже Ленин определял террор как специфически интеллигентский способ борьбы (хороши интеллигенты! – Авт.). Террор, по его словам, был заговор интеллигентных групп, местью отдельным лицам. Он вовсе не был связан ни с каким настроением масс, не «подготовлял никаких боевых руководителей масс. Террор был результатом, – а также симптомом и спутником – неверия в восстание, отсутствия условий для восстания»76.
26 августа Исполнительный комитет «Народной воли» на совещании в Петербурге принял решение совершить несколько покушений на жизнь Александра II осенью 1879 г. Народовольцы верили в возможность самим создать условия для переворота и борьбу за захват власти развернули под девизом «Теперь или никогда!».
Они считали, что неограниченный монарх в государстве, самодержавный царь должен нести ответственность за все как в экономической, так и в политической сфере деятельности государства, поэтому и удары организации «Народной воли» были направлены в центр – на царя.
Конкретный план покушения обсуждался в сентябре 1879 г. в Харькове. Желябов, Перовская, Ширяев и др., всего около 50 человек, включенных в организацию цареубийства, казалось, предусмотрели все и гарантировали удачу. Было решено, что Желябов, Тихонов и Окладский77 произведут взрыв близ города Александровка Екатеринославской губернии во время следования императорского поезда по пути из Крыма, а другие лица произведут такой же взрыв близ города Одессы, в случае если царь проследует из Крыма в Одессу. С этой целью Желябов прибыл в октябре 1879 г. в Александровск, назвавшись ярославским купцом Черемисовым, под предлогом устройства кожевенного завода, и поселился вместе с неизвестной женщиной, назвавшей себя его женой, в доме мещанина Бовенко. На 4-й версте от города, по пути к станции Лозовая были заложены под шпалы железной дороги два медных цилиндра, наполненные динамитом, с электрическими запалами.
Получив известие, что глава империи проследует через Александровск 18 ноября, утром в тот же день Тихонов, Желябов, Окладский и Пресняков78, поместив в телегу аппарат, поехали к тому месту, где у них были заложены минные провода.
Окладский, вынув из земли концы проводов, передал их Желябову. Как только императорский поезд вышел со станции и несколько вагонов его прошли то место, где была заложена мина, Желябов сомкнул цепь. Но взрыва не произошло, и императорский поезд проследовал благополучно.
Одновременно с этим подготавливались взрывы императорских поездов в Одессе и под Москвой. После липецкого съезда Кибальчич поселился в Одессе под именем коллежского регистратора Максима Петровича Иваницкого с женою Елисаветой. Получая сведения о всех покушениях на жизнь царя, предпринятых осенью 1879 г., Кибальчич принимал деятельное участие в приготовлениях к взрыву императорского поезда близ Одессы, причем имел у себя все материалы, необходимые для взрыва.
19 ноября 1879 г. последовало четвертое покушение. В одиннадцатом часу вечера на третьей версте московско-курской железной дороги, во время следования в Москву поезда с императорской свитой, был произведен взрыв полотна железной дороги, вследствие чего произошло крушение поезда, в котором революционеры предполагали присутствие Александра II79. Входившие в состав этого поезда два паровоза и первый багажный вагон оторвались, один багажный вагон перевернулся вверх колесами и восемь вагонов сошли с рельсов с более или менее значительными повреждениями, но при этом ни лица, следовавшие в поезде, ни посторонние лица не пострадали.
При осмотре места взрыва было обнаружено, что он произведен миной, заложенной под полотно железной дороги и соединенной со взрывным устройством в нижнем этаже дома, расположенного в 20 саженях от железнодорожного пути и купленного незадолго перед тем человеком, выдававшим себя за саратовского мещанина Сухорукова. Как было выяснено позже, по подложному паспорту на имя Сухорукова проживал архангельский мещанин Лев Николаевич Гартман80. Проживавшая же с Гартманом женщина, именовавшая себя его женою, была дворянка Софья Львовна Перовская.
Временные генерал-губернаторы свирепствовали каждый по-своему, изобретали массу мер стеснительных и разорительных для обывателей, но совершенно бессильных против чрезвычайной энергии и изобретательности террористов. «Наносить тайные удары есть величайшая подлость, – справедливо писал академик А. В. Никитенко, – а остерегаться их беспрестанно – великое горе»81.
Массовые обыски и аресты также не приводили к цели, хотя время от времени в руки правительства попадали важные члены народовольческой партии и не менее важные документы. Так, еще осенью 1879 г. при одном из арестов захвачен был план Зимнего дворца, на котором царская столовая отмечена была крестом, но это не навело полицию, охранявшую Александра II, даже на мысль осмотреть повнимательнее жилище царя и проверить лиц, в нем живущих. 5 февраля 1880 г. произошло пятое покушение на жизнь царя.
В 6 часов 15 минут вечера в подвальном помещении под главною гауптвахтой Зимнего дворца произошел взрыв. Первоначально полагали, что взрыв произошел от разрыва газовых труб, но тщательный осмотр удостоверил их исправность.
Взрыв произведен, как засвидетельствовано компетентными лицами, динамитом, в количестве приблизительно четырех пудов, что равнозначно 20 пудам пороха. Всего погибло 11 и ранено 56 человек нижних чинов лейб-гвардии Финляндского полка. Вид пострадавших представлял ужасную картину. Среди массы обломков и мусора валялись окровавленные части тел. Нужны были усилия многих людей, чтобы извлечь несчастных из-под обломков.
Глухие стоны изувеченных и крики их о помощи производили раздирающее душу впечатление. Главная гауптвахта находилась прямо под залом, в котором в этот день предполагался в 6 часов вечера царский семейный обеденный стол с участием князя Болгарского и отца его принца Александра Гессенского82. Обед случайно был отложен до половины седьмого. Вследствие взрыва обвалился почти весь пол солдатской караульной комнаты и некоторая часть потолка.
Как показало расследование, динамит был сосредоточен в комнате подвального этажа, где жили четыре человека: престарелый вахтер, находившийся во дворце уже 15 лет, и три плотника. Вахтер и два плотника оказались налицо и арестованы. Они заявили, что ничего не знают. Когда произошел взрыв, их не было в комнате, ибо они ходили обедать. Третьего плотника не нашли. Где он, неизвестно83. Это был Степан Николаевич Халтурин84, 24 лет от роду. По заданию народовольцев он поступил для работы во дворец всего два месяца тому назад под именем Степана Батышкова.
Ежедневно вместе с инструментом он проносил во дворец некоторое количество динамита, который прятал в куче мусора. Накопив таким образом около трех пудов динамита, он провел к нему длинный фитиль. Взрыв произвел на правительство и общественность ошеломляющее действие.
Мельхиор де Вогюэ, находившийся тогда при французском посольстве, в захватывающих словах так изобразил общую панику: «Пережившие эти дни могут засвидетельствовать, что нет слов для описания ужаса и растерянности всех слоев общества. Говорили, что 19 февраля в годовщину отмены крепостного права будут совершены взрывы в разных частях города; указывали и улицы, где эти взрывы произойдут; местные семьи меняли квартиры, другие уезжали из города. Полиция, сознавая свою беспомощность, теряла голову; государственный аппарат действовал лишь рефлекторно; общество чувствовало это, жаждало новой организации власти, ожидало спасителя»85.
Лорис-Меликов
12 февраля 1880 г. указом Александра II учреждена «Верховная распорядительная комиссия». Во главе ее с правами диктатора был поставлен генерал-адъютант граф М. Т. Лорис-Меликов. Имя его было хорошо известно России. Герой Кавказа и в особенности минувшей русско-турецкой войны, он с бранного поля был призван к деятельности административной. Уничтожение Ветлянской чумы в низовьях Волги (от Астрахани до Царицына) было первым его гражданским делом, которое показало, что он может быть героем и на административном поприще.
При этом произошел случай, который оставил в то время глубокое впечатление. Граф Лорис-Меликов воспользовался только малою частью данного ему кредита, а большую часть возвратил обратно в государственное казначейство, не израсходовав на сомнительные нужды и не раздав чиновникам86. В ту эпоху не были приучены к такому обращению с суммами государственного казначейства, а потому этот случай, весьма естественный при нормальном порядке, привлек графу массу симпатий.
Этот умный, энергичный и честолюбивый человек, назначенный затем харьковским генерал-губернатором, завоевал популярность среди либеральной части общества как вдумчивый администратор. Каждый видел в нем человека, который способен много дать и многое сделать.
Лорис-Меликов мягкостью обращения, доступностью и доверием, оказанным им всем слоям общества, заслужил такую популярность, какой достигали дотоле немногие.
Его карьера государственного человека напоминала собою эпоху Меншикова, Потемкина, Сперанского и других.
По мысли, которая была предложена цесаревичем Александром87, и по указу 12 февраля на Лорис-Меликова возлагалась задача главным образом репрессивная, ни о каком участии сердца в этой диктатуре тогда не упоминалось. В указе говорилось, что учреждение Верховной распорядительной комиссии по охранению государственного порядка и общественного спокойствия и назначение графа Лорис-Меликова главным начальником вызвано «твердым решением» государя «положить Предел беспрерывно повторяющимся в последнее время покушениям дерзких злоумышленников поколебать в России государственный и общественный порядок»88.
Уже 15 февраля Михаил Тариелович в «Правительственном вестнике» опубликовал обращение «К жителям столицы», в котором объяснял, что с твердостью стремясь к искоренению преступников, он в то же время желает «успокоить и оградить законные интересы здравомыслящей части общества...». «На поддержку общества, – утверждал он там же, – смотрю как на главную силу, могущую содействовать власти к возобновлению правильного течения государственной жизни, от перерыва которого наиболее страдают интересы самого общества»89.
Это обращение вызвало восторг либералов, которые называли диктатуру Лорис-Меликова «диктатурой ума и сердца», одобряли его девиз: «Сила не в силе, сила в любви». Тем не менее революционеры по-своему оценили сущность этой диктатуры. Н. К. Михайловский90 назвал ее «диктатурой лисьего хвоста и волчьей пасти».
Хотя народовольцы отслеживали каждый шаг императора, 19 февраля 1880 г. вся верноподданная Россия торжественно отметила 25-летний юбилей его царствования. Уже на следующий день последовал новый удар, который народовольцы считали преждевременным.
На оживленной Большой Морской на Лорис-Меликова было совершено покушение. В него стрелял давно находившийся под надзором полиции молодой еврей из Слуцка И. О. Млодецкий91. К счастью, он промахнулся. Пуля засела в меху шубы графа. Лорис-Меликов не дал покушавшемуся выстрелить вторично, схватил его за горло и с величайшим спокойствием передал его подоспевшим городовым. Затем невозмутимо продолжил свою прогулку.
Несмотря на трогательное заступничество Всеволода Гаршина, Млодецкого приговорили к смертной казни через повешение и через 40 часов после совершения преступления, в присутствии тысячной толпы он был казнен. Александр II в этот день кратко записал в своей памятной книге: «Млодецкий повеш[ен] в 11 ч. на Семен[овском] плацу – все в поряд[ке]»92.
Впервые за полвека в Санкт-Петербурге казнь совершилась принародно. Она как бы наглядно показывала необходимость противопоставить фанатизму революционеров непреклонность и всемогущество диктатора.
Консерваторы потирали руки, видя в диктатуре возвращение к традициям сильной власти. Первые действия Лорис-Меликова были направлены к объединению сил в целях более сосредоточенной борьбы с революционерами: координация действий жандармских, полицейских и судебных органов, организация оперативного рассмотрения дел по государственным преступлениям, пересмотр вопросов об административной ссылке и полицейском надзоре, прекращение необоснованных арестов и обысков. 3 марта последовал указ о временном подчинении III Отделения Лорис-Меликову93.
Репрессии при этом «обновителе России» не уменьшались, а только упорядочивались, ибо он стремился сделать их разумными и строго направленными к одной цели. Программа Лорис-Меликова, получившая название «новых веяний», содержала наряду с репрессивными мерами систему реформ, направленных на облегчение материального положения населения. В своей деятельности он делал все возможное, чтобы завоевать доверие всех слоев общества. В интересах дворянства стремился расширить права земств. Для улучшения жизни городских слоев пытался развивать органы самоуправления. Идя навстречу интеллигенции, облегчил правила печати, значительно ослабил цензурный гнет, хотя свобода слова не входила в его программу, он заменял ее «разумным руководством». Изменилась правительственная политика по университетскому вопросу.
При Лорис-Меликове сразу открылось много новых газет, среди которых выделялись либеральный, с явными конституционными тенденциями «Порядок» М. М. Стасюлевича, «Страна» Я. П. Полонского, «Земство» В. Ю. Скалона94 и А. И. Кошелева и славянофильская «Русь» И. С. Аксакова.
В числе толстых журналов в это время возникла «Русская мысль» под редакцией С. А. Юрьева, человека близкого по своим взглядам к славянофилам.
Важной заслугой «бархатного диктатора» Лорис-Меликова считается устранение с постов наиболее одиозных фигур царской администрации. Д. А. Толстого сменил в должности министра народного просвещения А. А. Сабуров, имевший репутацию либерала, а на посту обер-прокурора синода – К. П. Победоносцев.
Надо отдать должное, при участии главного начальника Верховной распорядительной комиссии была дарована жизнь осужденным, приговоренным к смерти, и смягчены несколькими степенями наказания всем прочим. Также смягчены все приговоры военных судов по политическим делам в Киеве, Харькове и Одессе, и ни один из преступников, осужденных на смерть, не казнен.
Граф вполне оправдал высокое доверие монарха, призвавшего его в самую тяжелую для России годину на трудный пост начальника Верховной распорядительной комиссии. Он внес мир и спокойствие в общество, светлый и согревающий луч в мрачную пучину действительности. Блеснула надежда на лучшее будущее. Это была пора «новых веяний»...
Ранним утром 22 мая (3 июня) 1880 г. в Зимнем дворце, после длительной болезни легких, на 56-м году жизни тихо скончалась императрица Мария Александровна. «Никто не был при ней в самый момент смерти», – отметил Д. А. Милютин, – неотлучная ее камер-фрау Макушина, войдя в спальню в девятом часу утра, нашла уже бездыханный труп. Можно полагать, что больная кончила жизнь спокойно, без агонии, как бы заснула»95. Узнав о кончине императрицы, Александр II экстренным поездом прибыл в Петербург из Царского Села. Четыре дня спустя останки усопшей были торжественно перенесены в Петропавловский собор в пасмурный день, при сильнейшей буре на Неве, а 28 мая совершено отпевание и погребение96.
Большинство из тех, кто видел царя в это время, были поражены его болезненным видом: он стал совершенно седым, на лице появилось выражение постоянной усталости, в глазах отражалась беспредельная грусть и безнадежность. Астма его значительно усилилась и причиняла ему большие страдания. Единственным утешением ему были княгиня Екатерина Михайловна Долгорукая и трое их детей.
В день окончания Петровского поста, 6 (18) июля в 3 часа дня в Большом царскосельском дворце состоялась церемония венчания Александра II с княжной Долгорукой, с которой он был близок в течение 14 лет. Император в голубом гусарском мундире и княжна в скромном светлом выходном платье длинными коридорами прошли в маленькую залу с окнами на пустынный двор, где все было приготовлено для ритуала бракосочетания. Кроме протоиерея Никольского, протодьякона и дьячка на обряде венчания присутствовали министр двора граф Адлерберг, генерал-адъютанты Баранов и Рылеев, а также доверенная княжны госпожа Ш. По окончании службы царь с молодой супругой и двумя старшими детьми – Георгием и Ольгой совершили прогулку в коляске по тенистой дороге, соединяющей Царскосельский парк с Павловском. В тот же вечер император подписал следующий указ:
Указ Правительствующему сенату
Вторично вступив в законный брак с княжной Екатериной Михайловной Долгорукой, мы приказываем присвоить ей имя княгини Юрьевской с титулом Светлейшей. Мы приказываем присвоить то же имя с тем же титулом нашим детям: сыну нашему Георгию, дочерям Ольге и Екатерине, а также тем, которые могут родиться впоследствии, мы жалуем их всеми правами, принадлежащими законным детям сообразно ст. 14 Основных законов империи и ст. 147 Учреждения императорской фамилии
Александр
Царское Село, 6 июля 1880 года97.
Данным указом Александр II признавал свое отцовство и создавал своим детям от Екатерины Михайловны законное положение98.
Возможно, как отмечает Вс. Николаев, более всего удручало императора отношение к Долгорукой его братьев и сыновей, а еще более – их жен. Те были возмущены, что Александр Николаевич даже не счел необходимым соблюсти год траура по своей первой жене, императрице Марии Александровне, о которой по всей России служили традиционные панихиды, об упокоении ее души молилась вся православная Русь.
Довольно правдиво описывает отношения между императором, его тридцатичетырехлетней морганатической женой и родственниками царя родной племянник самодержца, сын его брата великий князь Александр Михайлович99, крестный царя, которому тогда шел пятнадцатый год. На первом ужине после заключения морганатического брака Александр II захотел представить супругу своей семье. «Когда государь, – вспоминает Александр Михайлович, – вошел в столовую, где уже собралась вся семья, ведя под руку свою молодую супругу, все встали, а великие княжны присели в традиционном реверансе, но отведя глаза в сторону... Княгиня Юрьевская элегантно ответила реверансом и села на место императрицы Марии Александровны! По любопытству я внимательно наблюдал за ней и ни на минуту не отвел глаз. Мне нравилось грустное выражение ее прекрасного лица, и я любовался великолепным блеском ее роскошных светло-золотистых волос. Она была явно очень взволнована. Часто она поворачивалась к императору и слегка пожимала его руку. Она, возможно, привлекла бы мужчин, если бы за ними пристально не наблюдали их жены. Ее усилия присоединиться к общему разговору встретили лишь вежливое молчание. Мне было жалко ее, и я просто не мог понять, почему ее подвергали остракизму за то, что любила она красивого, доброго и приветливого человека, который случайно был императором России...»
«К концу ужина, – продолжает Александр Михайлович, – трое его детей были приведены их гувернанткой в столовую. Старшему мальчику Георгию было восемь лет. Он вскарабкался на колени к императору и начал играть с его бакенбардами. «Скажи мне, Того, как твое имя и фамилия?» – спросил Александр. «Я князь Георгий Александрович Юрьевский», – ответил мальчик. «Хорошо, мы все очень рады с вами познакомиться, князь Юрьевский. Скажите, князь, хотели ли бы вы стать великим князем?» «Пожалуйста, Саша, не надо...» – нервно перебила княгиня...
Когда мы возвращались домой, – заканчивает Александр Михайлович свой рассказ, – моя мать сказала отцу: «Мне неважно, что ты думаешь или делаешь, я никогда не признаю эту наглую авантюристку. Я ненавижу ее. Она просто заслуживает презрения... Можно ли было себе представить, что она назовет твоего брата «Сашей» в присутствии всех членов императорской фамилии?..»100.
Неприязнь членов династии Романовых к княгине Юрьевской подтверждается также письмом великой княгини Марьи Павловны101, жены младшего сына императора великого князя Владимира Александровича Гессенскому принцу Александру, брату покойной императрицы. «...Эта женщина, которая уже четырнадцать лет занимает столь завидное положение, – пишет Мария Павловна, – была представлена нам как член семьи с ее тремя детьми, и это так грустно, что я просто не могу найти слова, чтобы выразить мое огорчение. Она является на все семейные ужины, официальные или частные, а также присутствует на церковных службах в придворной церкви со всем двором. Мы должны принимать ее, а также делать ей визиты... И так как ее влияние растет с каждым днем, просто невозможно предсказать, куда это все приведет. И так как княгиня весьма невоспитанна и нет у нее ни такта, ни ума, вы можете легко себе представить, как всякое наше чувство, всякая священная для нас память просто топчется ногами, не щадится ничего»102.
Процитированные здесь свидетельства ближайших родственников императора не оставляют сомнений в драматизме личной жизни Александра II, вина которого была в том, что он любил женщину, всецело разделившую его судьбу, женился на ней церковным браком и узаконил своих детей от нее. Сам Александр считал «вступление в этот брак долгом совести и чести»103.
Большинство великих князей также имели любовниц и «вторые семьи», кроме официальных, – но они лицемерно умалчивали об этих своих связях ради общественного мнения, боясь повредить своему престижу и положению. Александр же, узаконив свою любовь с княжной Долгорукой, нанес весьма серьезный удар по своей репутации в семейном кругу. Несомненно, он глубоко переживал всю эту конфликтную ситуацию.
Эти обстоятельства, не меньше чем внутриполитические неурядицы России, тяжко угнетали этого гуманного и честного человека. Несмотря на свое мужество и присущий ему фатализм, «всемогущий» император постоянно сознавал, что его жизнь подвергается ежедневной опасности. Под влиянием этих предчувствий он еще в 1876 г. (8 сентября) в Ливадии составил подробное духовное завещание, в котором не забыл никого из своего многочисленного семейства и своих приближенных104. В 1880 г. (11 сентября) снова в Ливадии он возвращается к завещанию, где определяет материальное обеспечение своей молодой супруги Е. М. Долгорукой и их детей в сумме более 3 млн. рублей. К завещательному распоряжению он присоединил письмо на имя наследника, датированное 9 ноября 1880 г.105
