Текст книги "Александр II и его время: Кн. 2"

Автор книги: Евгений Толмачев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Рождение патриотических организаций

Однако все, что делал для поляков Александр II, проживавшие за границей польские выходцы принимали с ненавистью. Они отвергали милости царя и объявили изменниками тех, кто воспользуется ими.

Более умеренные польские патриоты мечтали о возрождении в Польше дарованной Александром I конституции, а более революционно настроенные требовали полной независимости и восстановления польского королевства в пределах 1772 г.

Основанное в ноябре 1857 г. Земледельческое общество только по названию имело отношение к улучшению земледелия. На самом деле общество мало-помалу захватило в свое ведение ремесленное и фабричное сословия, стало устраивать в помещичьих имениях школы, издавать в громадном количестве разные учебники, газеты и другие издания, в которых рассказывалось о прежнем величии Польского королевства, о героях-панах, ратовавших будто бы за свободу крестьян, о благочестивых ксёндзах, заботящихся о неприкосновенности католической веры, о том, что русское правительство будто бы теснит католическую веру, а потому народ должен восстать для избавления родины от русского владычества. В целом же Земледельческое общество, выставляя себя защитником народных интересов, на самом деле имело в виду только выгоды помещиков, не собираясь менять положение, когда земля составляла собственность помещиков, а крестьяне были на оброке.

К концу пятидесятых годов Земледельческое общество в царстве Польском стало как бы политическим клубом поместной шляхты, подстрекающим страну к восстанию.

Во второй половине 50-х гг. в Польше возникли революционные кружки. Первоначально они не имели определенного политического характера, но сыграли большую роль в деле оживления национально-освободительного движения. В них формировалась идеология этого движения, создавались кадры его руководителей и будущая повстанческая организация. Одним из первых был кружок Каплинского в Школе изящных искусств (Варшава), возникший еще в 1856 г. На его еженедельных собраниях, на которые приходило до 40 человек, проходили горячие дискуссии по самым различным вопросам¹⁷.

В 1858 г. возник студенческий кружок в Медико-хирургической академии под руководством 25-летнего Яна Кружилы. В том же году сложился кружок, во главе которого стал 30-летний Нарциз Янковский, бывший офицер русской армии, стремившийся объединить «разночинский» элемент города: чиновников, ремесленников, служащих, писателей, купцов и т. д.¹⁸.

Возникали патриотические кружки и в России, где в то время в вузах обучалось около 3 тыс. польских студентов.

В 1857 г. в Киевском университете был создан нелегальный «Тройницкий союз», построенный на основе троек (отсюда и название), в котором состояли не только поляки, но и украинцы¹⁹.

В том же году 30-летний капитан – слушатель академии Генштаба Зыгмунт Сераковский, друг Т. Г. Шевченко и Н. Г. Чернышевского – основал в Петербурге военно-революционный кружок, насчитывавший до 70 человек, состоявший в основном из офицеров. Видными деятелями этой организации были офицеры Ярослав Домбровский (в будущем генерал Парижской коммуны) , Зыгмунт Падлевский, студент Лесного института Валерий Врублевский (в будущем также генерал Парижской коммуны), студент университета Константин Калиновский, чиновник министерства финансов и историк Иосафат Огрызко²⁰. Кружок ставил своей целью борьбу против социального, национального и религиозного гнета, за буржуазно-демократические преобразования в России, за свободную и независимую Польшу.

В конце 1858 г. Огрызко организовал издание польской газеты «Слово», которая вскоре была запрещена²¹.

Летом 1860 г. Сераковский был в заграничной командировке, во время которой встречался с Герценом в Лондоне и с Гарибальди в Италии. Помимо Киева и Петербурга, польские патриотические организации создавались также в Москве, Дерпте (в университетах) и в других городах²². Отметим, что между всеми этими организациями поддерживались постоянные связи²³.

В 50-х – начале 60-х гг. в Париже сформировалась группа правых политических деятелей во главе с Людвиком Мерославским²⁴, которая пыталась подчинить себе руководство растущим революционным движением в Польше. Мерославский принадлежал к старшему поколению деятелей польского национального движения. Был участником польских восстаний 1830—1831 и 1848 гг., написал «кучу военных и других сочинений».

В феврале 1846 г. он был арестован прусскими властями и приговорен к казни, замененной пожизненным заключением. В марте 1848 г. был освобожден революцией и принял активное участие в революционных сражениях в Познанском княжестве, затем в Сицилии и Бадене. С того времени демократическая и повстанческая молодежь считала его своим вождем и первым кандидатом в руководители будущего восстания²⁵. Воспитанный в духе культа Наполеона I (отец его служил в наполеоновской армии), остался бонапартистом до конца своих дней и в 50-х годах свои главные надежды возлагал на Наполеона III²⁶.

Первые манифестации в Царстве Польском

Между тем напряжение в Польше возрастало.

Исторические даты, связанные с борьбой польского народа за свою независимость, вызывали в Царстве Польском бурное проявление национальных и патриотических чувств. В память о восстании Костюшко (1794)²⁷, о восстании 1830—1831 гг. и других событиях возникали манифестации, в которых участвовали тысячи людей разного состояния и социального положения.

Наиболее активная роль в движении принадлежала городскому населению, мелкой буржуазии, мелким чиновникам, ремесленникам, рабочим и учащейся молодежи. Католическое духовенство, пользуясь огромным влиянием среди населения, со своей стороны всеми силами стремилось возбудить в стране недовольство русским правлением. В процессиях, выходивших из костелов, принимали участие лица разного звания, значительное число воспитанников учебных заведений, женщин и детей. Они проходили по городу, неся польские национальные значки и эмблемы, распевая полурелигиозные, полуполитические гимны, осыпая ругательствами и насмешками встречавшиеся им по пути русскую полицию и войска.

Первой была манифестация в июне 1860 г. в Варшаве во время похорон вдовы генерала Совинского, убитого в ходе польского восстания 1831 г.

Стараниями польского духовенства и кружков Янковского на похороны этой вдовы собралось несколько тысяч поляков самых различных слоев. Они публично пели антиправительственные песни, патриотические гимны и, наконец, придя на православное кладбище, надругались там над могилами православных и разразились потоками ругательств и угроз против русских. Активные участники манифестации оторвали от гроба шлейф, разорвали его на мелкие части и раздали их на память сопровождавшей толпе. После похорон состоялось шествие в предместье Варшавы – Волю – к месту гибели Совинского²⁸.

Меры, принимавшиеся администрацией против демонстрантов, отличались на первых порах слабостью и нерешительностью и придавали им еще большую смелость и дерзость.

Когда осенью 1860 г. приехал в Варшаву Александр II и на свидание с ним прибыли сюда же император австрийский и наследный принц прусский, по распоряжению патриотического кружка Школы изящных искусств были разосланы жителям объявления, воспрещавшие полякам во время «слетающихся воронов», поделивших Польшу, посещать смотры, парады, публичные гулянья, театры. При въезде Александра II в Варшаву улицы совершенно пустовали. 9 (21) октября перед парадным спектаклем в оперном театре нового балета «Моднярки, или Парижский карнавал» царскую ложу облили серной кислотой, а с галерки были спущены пузырьки со зловонной жидкостью, распространившей такой смрад, что собравшаяся уже публика вынуждена была уйти из зрительного зала. Уличные мальчишки отрезали шлейфы у дам, ехавших на бал к наместнику. Иллюминационные плошки сбрасывались со столбиков. Словом, встреча Александра II с варшавянами в 1860 г. в корне отличалась от его встречи с ними четыре года тому назад²⁹.

В связи со всем этим царь приказал наместнику – престарелому севастопольскому ветерану князю М. Д. Горчакову доносить ему по телеграфу возможно чаще о состоянии края и принимать строгие меры.

В подкрепление варшавскому гарнизону были присланы войска из Петербурга. Но крайне нерешительный, суетливый и мягкий Горчаков не способен был успокоить волнение. Вместо решительных мер он шел на уступки, иногда даже вопреки воле монарха.

Первые жертвы

С начала 1861 г. в Варшаве появились так называемые плакаты, или «подметные листки», с разным возмутительным содержанием. В новый год, по новому стилю, была организована «коця музыка» (кошачья музыка) с битьем окон³⁰.

В феврале 1861 г. в Польше намечались два важных события: 9 (21) открывался очередной съезд членов Земледельческого общества, а 13 (25) исполнялась 30-я годовщина битвы под Гроховом – одной из крупнейших битв во время восстания 1831 г. Съезд должен был вынести кардинальные решения по крестьянскому вопросу³¹. В России в это время ожидали провозглашения указа о крестьянской реформе. В Царстве Польском крестьяне тоже ждали реформы.

Демократические и буржуазные кружки намечали использовать февральские дни каждые в своих целях. Первые стремились еще более подогревать повстанческие настроения и заставить помещиков объявить наделение крестьян землей; Мерославский из Парижа дал директиву в день 30-летия Гроховской битвы начать восстание. Буржуазные круги хотели предъявить правительству ряд определенных требований: наделение крестьян землей, введение в городах самоуправления, полонизация школ и уравнение в правах евреев. Эти требования в виде адреса на имя Александра II намерено было предъявить Земледельческое общество.

Все кружки развили бурную деятельность ко дню открытия съезда. Из разных городов в Варшаву прибыли делегации, приехало немало студентов из России. Повсеместно шли дискуссии по важнейшим вопросам – по крестьянскому и об отношении к правительству.

Тем не менее незадолго до 13 (25) февраля планирующееся восстание пришлось отложить. Расчеты Мерославского на помощь Франции оказались нереальными и он отказался от собственного плана³². Националисты приняли решение организовать мирную демонстрацию.

13 (25) февраля, в годовщину Гроховской битвы печатные воззвания приглашали народ собраться на Староместской площади и оттуда шествовать мимо Замка, где находился князь М. Д. Горчаков, к дворцу наместника, в залах которого заседало Земледельческое общество – «соль польской земли». Когда на площади собрался народ, из Паулинского монастыря выступила торжественная процессия с факелами и хоругвями. Во главе ее шли студенты Медико-хирургической академии, которые пели революционные песни – «Еще Польска не згинела» и другие.

Горчаков решил не допускать этой заранее объявленной манифестации. По его распоряжению обер-полицмейстер полковник Трепов во главе полицейских солдат и конных жандармов разогнал процессию. Среди жителей оказались раненные саблями и помятые лошадьми. Порядок был восстановлен, но ненадолго. Два дня спустя, 15 (27) февраля скопища народа собрались в различных частях города и устремились на Замковую площадь. На улицу вышло более 80 тысяч человек³³.

Встретившись с войсками, расположенными вдоль Краковского предместья и на площади перед Замком, они забросали их камнями. Тогда по команде генерала Заблоцкого одна рота дала залп, которым в толпе убито пять человек (2 рабочих, 1 гимназист и 2 шляхтича) и ранено около двадцати. Толпы немедленно рассеялись. Фотографии убитых разошлись по всей Польше. Возбуждение в Варшаве, казалось, достигло своего апогея.

Негодовали все слои общества. Самым ярым патриотизмом, как отмечает Берг, отличались в Польше евреи, которых называли тогда «братьями, поляками Моисеева закона»³⁴.

Председатель Земледельческого общества граф Андрей Замойский созвал в эту же ночь городскую делегацию из числа буржуазии для составления и подписания на имя царя адреса, который на другой день был передан наместнику в Замок для дальнейшего отправления в Петербург. В этом адресе, составленном от имени «всей страны» (под ним 153 подписи), выражалось требование возвратить Польше национальные церковь, законодательство, воспитание и всю общественную организацию как необходимые условия народного существования. Горчаков совершенно растерялся. Он обещал провести ряд уступок, ведущих к полному упразднению русской власти в городе, утвердил Делегацию как общественный орган, по ее просьбе, на время похорон.

События в Варшаве широким эхом откликнулись по всей стране. Начался период массовых и повсеместных манифестаций и волнений³⁵.

Меры царя. Велёпольский

Александр II для успокоения умов издал на имя наместника рескрипт с приказом опубликовать его для всеобщего сведения. В рескрипте говорилось: «Все заботы мои посвящены делу важных преобразований, вызываемых в моей империи ходом времени и развитием общественных интересов. Те же самые попечения распространяются безраздельно и на подданных моих в Царстве Польском. Ко всему, что может упрочить их благоденствие, я никогда не был и не буду равнодушным...

Неизменны пребудут во мне таковые желания и намерения... Я исполню свои обязанности. Но ни в каком случае не потерплю нарушения общественного порядка...»³⁶.

Одновременно с рескриптом император извещал наместника о том, что уже разрабатывается проект преобразований для Царства Польского. Вслед за этим был обнародован и высочайший указ о самих преобразованиях. В соответствии с указом восстанавливался Государственный совет, учреждалась Комиссия духовных дел и народного просвещения, а в губерниях, уездах и по городам выборные советы. Таким образом, в указ вошли некоторые предложения, которые выдвигались в свое время самими поляками. Однако надежда на эти два акта верховной власти не оправдалась.

Волнения продолжались и даже возрастали. Вся Варшава была в трауре по погибшим 15 (27) февраля, что активно использовали руководители движения. Российским властям в Варшаве пришлось объявить военное положение.

В это время выдвигается личность, сыгравшая видную роль в истории Польши, маркиз Александр Велёпольский³⁷, один из богатейших польских аристократов, сторонник сотрудничества с русским правительством. Это был один из польских магнатов первой величины, как отмечает Н. Берг, в некотором роде туз. Едва ли существовал на земле человек, столь гордый, как маркиз Велёпольский.

Молодость свою он провел преимущественно за границей. Кончил курс в Берлинском университете, сидел на одной парте с прусским королем Вильгельмом I и даже был с ним очень дружен. Природа одарила этого человека весьма щедро: он был чрезвычайно талантлив и умен. Главное, на что судьба устремила его талант, было изучение юридического права, истории и языков. При всем этом он страдал недостатком политического такта. Лицо маркиза всегда было мрачно. Брови висели, как тучи над глазницами, он редко улыбался. Велёпольского не любили³⁸.

Из-за слабости наместника Велёпольский захватил в свои руки почти все гражданское управление края и стал ходатайствовать перед царем о дальнейших мероприятиях, имевших целью восстановление автономии Польши. Программа его не нашла поддержки в шляхетских кругах, а революционный лагерь отвергал всякие половинчатые реформы. Большинство польских помещиков добивалось восстановления конституции 1815 г. и присоединения к Польше литовско-украинских земель. По совету Велёпольского 6 апреля была распущена городская Делегация и закрыто Земледельческое общество. Эти меры неизбежно вызвали новые волнения. Поляки отшатнулись от Велёпольского. Демонстрация 8 апреля, требовавшая отмены указа о закрытии общества, закончилась бессмысленным расстрелом безоружной толпы. Тем не менее манифестации продолжались.

Смерть Горчакова (18 (30) мая 1861 г.) остановила деятельность маркиза Велёпольского, так как назначенный для временного исполнения должности наместника военный министр Н. О. Сухозанет занял иную позицию по отношению к полякам. Тотчас же по приезде он принял ряд чрезвычайных мер. Аресты, высылка из Польши практиковались им в широких масштабах. В результате наступило некоторое затишье.

В августе 1861 г. наместником был назначен католик граф К. К. Ламберт³⁹. При его назначении со стороны Александра II вновь последовало обращение к здравомыслию поляков. В высочайшем рескрипте по этому поводу выражалась надежда, что более благоразумная и просвещенная часть польского общества предпочтет законные формы проявления своих желаний и нужд открытому возмущению и что государь, если волнение уляжется, «с радостью готов предать прошедшее забвению и на доверие к себе и любовь польского народа отвечать всегда тем же».

Надежды на успокоение волнения и на этот раз оказались тщетными. Волнения продолжались, распространяясь далеко за пределы Варшавы. Женщины облекались в траур, по улицам проходили толпы народа с пением революционных гимнов. В целом в положении дел в Варшаве не только не замечалось изменения к лучшему, но появились еще новые осложнения.

Например, в день похорон бывшего варшавского католического архиепископа Фиалковского по требованию националистических вожаков соблюдение порядка в городе было предоставлено самим полякам, с устранением местной полиции. «Трудно вообразить себе, – писал очевидец, – что-либо возмутительнее этого внутреннего содержания, каким отличалась похоронная церемония. Тут были и сломанный крест в терновом венке под черным флером, и польская корона, и белый одноглавый орел, также покрытые трауром, тут несли и хоругви с надписью: «Rownosc, Wolnosc, Niepodiegloso, шла и удрученная печалью Польша в образе статной высокой женщины в конфедератке и покрытой с головы черным вуалем, спустившимся до полу, словом, все атрибуты повстанья; а впереди всего этого кортежа шествовал в русском генеральском, гражданского ведомства, мундире бывший тогда президент города...

Это, конечно, было высшим издевательством, оскорбительнейшею насмешкою, какие только могли придумать революционеры по отношению не только ко всему русскому, но и самому правительству»⁴⁰.

Новый наместник, подобно своему предшественнику, оказался человеком слабым, болезненным и нерешительным. На телеграммы Ламберта Александр II требовал решительных мер вплоть до объявления военного положения во всем Царстве Польском. Ламберт же все колебался. Наконец, весь край в октябре 1861 г. был объявлен на военном положении. «Дай бог, чтобы объявление всего Царства Польского на военном положении, – писал император Ламберту, – произвело тот результат, который я давно ожидаю». Первый день по объявлении военного положения прошел действительно спокойно, но затем беспорядки возобновились. И граф Ламберт, чувствуя себя бессильным бороться с охватившим край волнением, подал в отставку. На его место был назначен генерал-адъютант А. Н. Лидере. До прибытия Лидерса в Варшаву опять приехал Сухозанет, которому удалось восстановить некоторое, по крайней мере, внешнее спокойствие.

В таком положении дело оставалось в продолжение всей зимы и весны 1862 г. С приездом Лидерса усилились жесткие меры. Осадное положение было введено по всей строгости.

Восстановив спокойствие (по крайней мере, внешнее), Лидере постепенно старался ввести варшавскую жизнь в обычную колею. Открывались театры, увеселительные сады, собрания, стали открываться и костелы.

Будущее, однако, показало, что эта «обычная колея» была внешней и очень обманчивой – за ней скрывалась не прекращавшаяся деятельность революционных кружков.

2. Образование повстанческой организации«Белые» и «красные»

К концу 1861 г. в польском обществе сложились два политических лагеря – «белые» (консерваторы) и «красные» (радикалы). «Белые», являясь партией землевладельческой шляхты и буржуазии, боялись восстания и стремились использовать революционную ситуацию для давления на правительство. Проводя тактику «пассивной оппозиции», они рассчитывали получить политическую власть в автономном Царстве и присоединить к нему литовские, белорусские и украинские земли в границах 1772 г. В социальной области они были сторонниками ограниченных реформ по образцу Пруссии и ликвидации феодальных отношений при максимальном обезземеливании крестьянства. В декабре 1861 г. в Варшаве был создан их руководящий орган – Дирекция во главе с графом Владиславом Замойским. С 1 октября начала выходить подпольная газета «белых» «Стэрник» («Рулевой»). Дирекция установила связь с парижским Бюро консервативной эмиграции, возглавляемым князем Владиславом Чарторыским⁴¹, поддерживавшим контакты с европейскими правительствами.

Партия «красных» представляла собой широкий блок, объединявший различные социальные группы польского общества (мелкая и деклассированная шляхта, интеллигенция, городские низы, отчасти крестьянство), стремившиеся революционным путем ликвидировать феодализм и завоевать национальную независимость⁴².

5 октября 1861 г. в Варшаве в результате соглашения отдельных революционных групп и кружков был образован руководящий орган «красных» – Городской комитет (или Комитет движения). Главными деятелями комитета были писатель Аполлон Коженевский, Игнатий Хмеленский, банковский служащий Юлиан Верещинский, преподаватель гимназии Леон Гловацкий. Ведущую роль играл Игнатий Хмеленский, сын небогатого шляхтича-арендатора и сам арендатор, бывший студент Киевского университета. В мае 1862 г. Городской комитет был преобразован в Центральный национальный комитет (ЦНК). В это время в его состав входили Ярослав Домбровский, Игнатий Хмеленский, Станислав Матушевич, Владислав Даниловский и Витольд Марчевский.

На первых порах среди «красных» было сильно влияние Людвика Мерославского, типичного шляхетского националиста, ненавидевшего все русское и ждавшего освобождения от западноевропейских государств. Мерославский не признавал украинцев, белорусов и литовцев как особые народы, называл их «фантастическими национальностями», а признание Центральным комитетом их права на самоопределение квалифицировал как «позор»⁴³.

Он недооценивал социальные проблемы и выдвигал программы восстановления Польского государства в границах 1772 г.

Однако со временем усиливало свое влияние и молодое революционно-демократическое течение, выразителями взглядов которого были Зыгмунт Сераковский, Ярослав Домбровский, Зыгмунт Падлевский, Константин Калиновский, Антанас Мацкявичус. Они признавали право на национальное самоопределение литовцев, белорусов и украинцев, выступали за радикальную социальную программу и видели залог успеха национально-освободительной борьбы в союзе с революционными силами России.

Органом партии «красных» стала газета «Рух» («Движение»). Помимо этого официального органа выходила нелегальная повстанческая пресса: «Побудка» («Сигнал»), «Стражница» («Сторожевой пост»), «Щербец» («Меч»), «Глос каплана польского» («Голос польского священника») и др.