Текст книги "Охота на выбивание [СИ]"

Автор книги: Евгений Сартинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

– Ну, что, спать, наверное, пора, – предложил Соленов.

– Без света как-то тоскливо, – сморщилась Вера.

– Ты у меня, вроде, темноты не боишься, и дома при свете не спишь? – ехидно отозвался ее муж.

– Ну и что? Зато есть возможность всегда протянуть руку, нажать на кнопку, и будет свет. И сразу так хорошо. Уютно.

– А при свечах тебе что, нет никакой романтики? – с усмешкой спросил ее муж.

– Ага, романтика, в ночь после убийства… – она хотела добавить что-то еще, но удержалась.

– Ну, говори, говори, что хотела? – уже со злой улыбкой на устах спросил Зотов Веру.

– Да, иди ты! – и женщина решительно поднялась из-за стола.

– Ладно, – решил Астафьев. – Всем разойтись по своим местам, отбой. Итак, уже второй час ночи.

Когда уже все поднялись, оказалось, что один человек идти просто не в силах. Вадик Долгушин, весь вечер, безмерно налегавший на водку и пиво, был в состоянии хорошо обструганного бревна. Васину, Максимову и неизменному Юре Вертолетчику стоило большого труда поднять его и увести. А Астафьев обратился к единственной в их компании женщине.

– Вера, как вас по отчеству?

– Олеговна.

– Вера Олеговна, задержитесь на минутку, мне нужно задать вам один вопрос.

Последним коттедж Сомова с великой неохотой покинул, конечно, Зотов.

– Вера Олеговна, скажите, во время охоты вы все это время были на базе? – спросил Юрий.

– То есть? – не поняла она.

– Ну, вы были тут, пока мы охотились? На озеро не ходили, посмотреть на охотников, не уходили там, в луга, плести веночки?

Она засмеялась.

– Я не Офелия, чтобы веночки плести. Да и какие тут веночки в такую погоду? Вы меня подозреваете, что ли?

Юрий засмеялся, но потом кивнул головой.

– Мы подозреваем всех, пока не выясним алиби каждого. Так, где вы были все это время?

– Сначала посидела у себя в доме, потом вышла на улицу, тут Юра уже начал готовить дрова для мангала, мы разговорились. Он очень интересный собеседник, удивительно остроумный, и не пошляк. Сейчас это редкость, особенно среди бизнесменов. Там все такие жуткие пошляки.

– А он никуда не отлучался, особенно ближе к концу дня?

– Нет, я его практически видела весь вечер. Все время он мелькал то за окном, то за коттеджами. Потом, мы, вместе, камин разжигали, любил Пал Палыч после охоты у камина посидеть. Только вот, в этот раз ему не довелось у него погреться.

– Хорошо, идите.

Вера кивнула головой, и Астафьев отметил, что она в этом свете выглядела гораздо старше. Кроме того, у нее исчезла та чертовская искорка в глазах, что так привлекла его в первое мгновение их встречи.

Когда она ушла, Астафьев оделся, и вышел на улицу. Дождь по-прежнему лил, и это неприятно поразило капитана. Вздохнув, он отправился к сторожке Штурмана. Ветров размещался в небольшом вагончике, внутри оказавшийся гораздо больше, чем, снаружи. Сам сторож сидел за столом, и ужинал жареной картошкой с грибами.

– Не хотите покушать горяченького, капитан? – спросил он. Картошка выглядела весьма аппетитно, золотистая, а от черных, жареных опят запах стоял такой, что Юрий не смог отказаться.

– Можно и горяченького, – согласился он.

– А сто грамм? – предложил сторож.

– Давай, – решился следователь. – Картошка с грибами без ста грамм – это преступление.

Уже за ужином он задал вертолетчику главный вопрос.

– Слушай, тезка, а Сомова никто из пришлых не мог застрелить? Тут рядом никаких других охотников не было, никто не стоял? На протоке, например?

Ветров отрицательно покачал головой. Он налил еще по сотенке, и после того, как они выпили, пояснил: – Не могли они нигде мимо меня пройти. Сомов жук еще тот, он как базу эту приобрел, так первым делом подогнал экскаватор, и перекопал две плотины, с которых, минуя мост, сюда попадали охотники и рыбаки. Так что на машине сюда не доберешься, а на лодке слишком накладно из Кривова сюда идти. Последний рыбак прошел в Длинную протоку вчера вечером. Это я слыхал. Туда, – он показал пальцем, – вот оттуда я не слыхал, но они обычно сплавляются обратно уже на веслах. Тут хорошо рыбачить на подъемку, а ветер был как раз в эту сторону, попутный.

– А почему ты думаешь, что это рыбак, а не охотник?

– Выстрелов с той стороны не было. Жилья там тоже нет. А в такую погоду без надежного приюта околеть можно.

Убрав пустые тарелки, он достал из-за шкафа большой лист бумаги, оказавшийся картой местности.

– Сам рисовал, – с гордостью доложил Штурман, – по памяти. Я ведь тут еще и летал, так что помню эти очертания. Вот здесь основная дорога. Раньше еще были тут и тут. Это, плотины, которые, Палыч перекопал. Теперь, смотри, что получается. С этой стороны протока, бродов нет, на машине там не проедешь, только на лодке. Но лодку сюда надо вести откуда-то со стороны, на прицепе. С этой стороны озеро, между ними болото, да удивительно поганое, все поросло тальником, не проберешься. Тут еще одна протока, та сама, Длинная. По ней можно пройти на лодке аж из самой Волги, но чтобы пройти к нашему озеру пешком, это вряд ли. Тут тоже заросли дикие, и рыбаки или охотники охотятся прямо на этой протоке. Да я бы увидел, или услышал, что кто-то проплыл, – повторил он.

– Прямо, как остров, получается, – хмыкнул Астафьев.

– А его так в народе и называют – остров Сомова, – подтвердил Штурман. – «Дубки» уже как-то и не котируются. Вот эта сторона по длинной протоке – три километра, по короткой – полтора. А если брать расстояние от моста до конца Утиного озера, где убили Палыча, то все пять километров.

– Солидный, он, однако, отхватил кусочек земли!

– Говорят, это раньше так и было, земля пионерлагеря. На длинной протоке до сих пор остатки пляжа, на утином была лодочная станция, футбольное поле рядом. Это Палыч сделал все, чтобы это все захирело, и превратилось в утиный рай. Ему охота нужна была, а не развлечения туристов.

– Хорошо, надо будет завтра все это еще попробовать осмотреть. Действительно поискать, нет ли кого на этом острове имени Сомова. Может, со стороны, откуда пуля пролетела?

– Я займусь этим, – пообещал Ветров. – Только могу сказать одно. Кто бы сейчас здесь не был, он уже с острова никуда не уйдет.

– Почему?

– Я сейчас ходил к мосту. Тот завалился на бок, и перегородил протоку, вот эту, длинную, – он ткнул пальцем в карту. – Так что на лодке сейчас здесь не пройти, а броды после такого ливня, просто непроходимы. На машине тоже не уедешь.

– Понятно.

После этой консультации Астафьев отправился к своему домику. Вадик спал, при этом храпел так сильно, что Юрий поморщился, и, подумав, решил вернуться в коттедж Сомова.

"Надо и за ружьями присмотреть", – нашел он для этого повод.

Проходя мимо домика, в котором поселились Зотовы, следователь столкнулся с высоким человеком в дождевике. Это оказался Максимов, причем Юрий готов был отдать голову на отсечение, что глава биржи труда стоял у окна коттеджа, и начал двигаться навстречу, только в момент, когда увидел фигуру Астафьева.

– Не спиться, Аркадий Михайлович? – спросил Астафьев.

– Да, что-то сильно перенервничал сегодня. Решил подышать свежим воздухом.

– Свежий воздух, он всегда полезен, – согласился Юрий. Но его сейчас больше интересовали не свежий воздух, а голоса, доносящиеся до его ушей.

– А ты готова прыгнуть в койку к любому! К любому! Как ты строила глазки этому поганому менту! – Орал внутри коттеджа Зотов. – А, может, ты уже успела трахнуться с этим сторожем, Юрой? А, как, успела, да, успела?!

– Ну, а как же, что теряться то, ты все равно мало что можешь…

– Что! Это я ничего не могу?!

Юрий подумал, что так мог реветь раненый мамонт. Послышались звуки борьбы, какой-то треск. Астафьеву показалось, что Максимов сейчас рванется на помощь Вере, единственное, что того останавливало, это присутствие рядом Астафьева. Но помогать жене Зотова ему не пришлось. Звуки борьбы смолкли, донесся какой-то другой, равномерный звук, в котором Юрий вскоре узнал скрип диванных пружин.

– Да, сильные у них эмоции в личной жизни, – заметил Юрий. Собеседник на это не ответил, он был словно в какой-то прострации.

– Ну, ладно, я пошел, – пробормотал Максимов, и растворился в темноте. Отправился к себе и Юрий. В сон он погрузился практически мгновенно. А в это время Максимов решил вернуться к домику, где разместились Зотовы. Он не дошел метров двадцать, когда распахнулась дверь, в ночной тьме образовался прямоугольник света. В нем проявился, и тут же исчез женский силуэт.

– Верка! – раздался вдогонку рев Зотова. – Вернись!

Максимов услышал, как рядом с ним раздался странный звук, словно летящая птица столкнулась с деревом, отозвавшимся звуком вибрирующего камертона. Он замер, не понимая, что это. Между тем голос Зотова пробормотал: – Ну и хрен с тобой! Все равно придешь ко мне, никуда не денешься.

И тут же под скрип петель свет исчез. Максимов пошарил руками по сторонам, нащупал ствол ближайшего дерева. Рука его поползла вверх, и вскоре наткнулась на холодное лезвие ножа. Аркадий выдернул его из дерева, примерил в руке, и с перекошенным лицом двинулся к домику.

ГЛАВА 3

Астафьев всегда поражался, как на природе отдыхает душа и тело. Он лег в три часа ночи, а в восемь уже был на ногах, бодрый и полный сил. И они ему скоро понадобились, ибо не успел он надеть штаны, как в домик ворвался Юрий Ветров.

– Максимов убит! – с ходу выпалил он. Астафьев от изумления сначала сел на диван, потом вскочил, и начал торопливо собираться.

– Кто нашел? – спросил он.

– Я сам. Пошел ставить верши на протоку, а возвращаюсь, кто-то лежит в кустах, одни пятки торчат. Я кусты раздвинул, а у него нож в сердце.

– Пошли.

Погода неприятно поразила Астафьева все продолжающимся дождем, правда, не таким как прежде сильным. Они прошли метров сто в сторону от коттеджей, по пути к протоке, и оказались, все было именно так, как и говорил сторож. Тело убитого лежало в кустах, так что на виду были одни подошвы его сапог. Внимательно осмотрев траву рядом с телом, Юрий понял, что следов здесь ожидать не стоит, так что, смело шагнул вперед. Самой заметной деталью тела, была рукоять охотничьего ножа, торчавшая в левой стороне груди Аркадия Михайловича. Юрий присел рядом, откинул капюшон дождевика с лица Максимова. Астафьев всегда поражался, насколько смерть делает знакомых людей неузнаваемыми. Лицо красавца Максимова перекосила последняя судорога, а открытый рот и двойной подбородок придали ему нечто старческое, заочно состарив его на очень много лет. Юрий вздохнул и отошел к тропинке.

– Ты когда верши шел ставить, его не видел? – спросил Юрий доставая сигареты, рассматривая оттуда новенький протектор сапог убитого.

– Нет. Но я еще по темноте шел, с фонариком, мог его и не заметить.

– Давай, позови кого-нибудь, Вадика там подними, может, кто еще уже встал. Будем составлять протокол.

Ветров ушел, а вернулся с целой толпой свидетелей. Кроме Вадика пришли Васин, Соленов и Прокопьев. Лица у всех были какие-то неестественные, скучные, помятые. Все это сменилось потрясением, когда каждый, кроме Васина, по очереди заглянул за кусты. Соленов перекрестился, Прокопьев наоборот, выматерился.

– Веселье продолжается, – сказал Вадик, так же лицезревший труп соратника по увлечению охотой.

– Это что ж такое получается, а? Уже второй труп у нас? – Демченко по очереди вглядывался в их лица своих товарищей по охоте. – Вот теперь я тоже перестаю верить, что Палыча убили случайно. Только за что это его?

– А Аркадия за что? – спросил Соленов, кивая в сторону кустов. – Кто скажет?

– Ну, значит, есть за что, – решил Прокопьев, хмуро рассматривающий вид на Долгую протоку. – Так просто у нас не убивают. Правда, ведь, капитан?

– Зачем обязательно причина? – вмешался в разговор Васин. – Может, у него просто крыша поехала.

– У кого, его? – не понял Демченко.

– У Зотова, у кого же еще. Палыча из его ружья пристрелили, уже факт. Значит, и Аркашу он мог замочить.

– Да, брось ты херню говорить! – Демченко даже разозлился. – Зотов нормальней всех нас. Если бы он сошел с ума, он не был тем, кто он есть. Я не припомню ни одного идиота с такими бабками.

– А может, он только что рехнулся? – настаивал Васин. – Взял, и чекнулся!

– Ну-ну, хватит гадать! Что ж, граждане понятые, будем производить осмотр места преступления, – сказал Астафьев.

– Может, мне свой цифровик принести, фотографий потом наделаем? – предложил Демченко. – У меня он с собой, «Никон». Классная штучка. Снимаешь, и тут же видно, как все получилось.

– А у меня вообще видеокамера есть, лучше на нее снять, – хмыкнул Соленов.

– Несите все, – велел следователь.

Пока эти двое ходили, все остальные решили перекурить.

– Значит, говорите, ножом его? – спросил Васин, единственный из всех так и не решившийся взглянуть на труп.

– Да, – подтвердил сторож, – точно в сердце, по самую рукоять нож загнали.

– Кошмар! – Васин весь передернулся. – Кто будет следующий?

– А что, может быть и следующий? – удивился Ветров.

– А как же, это просто десять негритят, только местный вариант, – засмеялся Долгушин. – Пока всех нас не поубивают, не успокоятся.

Руки у него дрожали, и Юрий спросил: – Что, опять вчера перебрал пива с водкой?

– Да было немного. Как до дому дошел, не помню, – признался тот.

– Ты не дошел, тебя довели, – засмеялся Васин. – Мы с Максимовым тебя тащили. Вообще, хорошо бы было по сто грамм для поднятия настроения, а мужики?

– Тащи, – согласился Ветров. Васин исчез с редкой, для этого колобка, скоростью. Толи он бежал, толи у него где-то близко было припасено, так что он вернулся одновременно с теми двумя, что ушли раньше. По сто грамм приняли все, в том числе и Астафьев, которому не хотелось в такую поганую, промозглую погоду, ломать комедию о том, что он не может пить потому, что он, дескать, на работе. Докурив, и растоптав окурок, Юрий кивнул головой.

– Давайте, включайте свою технику.

Чуть переждав, он начал диктовать в направлении обоих объективов.

– Сегодня двадцать седьмое сентября 2003 года, восемь сорок два утра. Я, начальник следственного отдела Кривовского ГОВД Юрий Астафьев провожу осмотр места происшествия. В присутствии свидетелей, – он показал рукой, – Вадима Долгушина, семьдесят третьего года рождения, проживающего по адресу…

Пока шли протокольные формальности, все остальные нетерпеливо переминались с ноги на ногу.

– Итак, тело лежит головой… – он раздвинул кусты, посмотрел на тело, потом попытался найти на небе солнце, но понял, что это безнадежно.

– На север, – подсказал ему вертолетчик, – тут север, я точно знаю, я все-таки штурман.

– Хорошо, – согласился Юрий, – головой на север. Тело лежит на спине, в левой части груди торчит рукоятка ножа. Голова откинута назад, одна рука вытянута вверх параллельно телу, вторая чуть в стороне под углом сорок пять градусов, ноги вытянуты параллельно друг другу. Нож, судя по рукоятке, охотничий, сама рукоять сделана из рога, предположительно косули.

– Точно косули, – подтвердил Соленов.

– И не косули, а сайгака, – возразил Васин, – у меня похожий нож. Сашка Павлов такие делает, на Строилке.

В это время ровное течение осмотра было прервано появлением двух последних действующих лиц. Сначала на тропинке показалась бегущая Вера Зотова, а за ней, уже в отдалении, идущий быстрым шагом ее муж. Растолкав мужчин, Вера буквально прорвалась к телу Максимова, на секунду словно оцепенела, а потом упала на колени, и зарыдала, обнимая ноги убитого.

– Аркаша, Аркаша! – кричала она. – Аркаша, любимый мой!

Юрий опешил от такой сцены. Потом он взглянул на лицо стоящего за ней мужа, и поразился злобе, отразившейся на его римском лице. Зотов нагнулся, тронул Веру за плечо.

– Ну-ну, хватит, хватит комедию ломать! То же, мне, Джульетта нашлась, на пятом то десятке лет.

Вера вскочила и с неожиданной злобой бросилась с кулаками на мужа. Он, похоже, не ожидал этого, так что, сделав два шага назад, оступился, и упал. И в первый раз в жизни Юрий видел, как женщина пинала собственного мужа с такой дикой яростью, по ребрам и по лицу. Продолжалось это, минуты три, пока, наконец, очнувшиеся охотники, поспешили на помощь своему собрату, и оттащили ее назад. Зотов медленно поднялся на ноги, из его носа хлестала кровь.

– Ты, сучка, ты что делаешь?! – сказал он, вытирая кровь рукавом, и весь, трясясь от злобы. – Ты что творишь, а!! Я тебя сейчас убью!

– Это ты убил его! – закричала Вера. – Ты его убил! Ты!

Тут только Астафьев понял, что она на самом деле гораздо старше, чем казалась до этого. "Лет сорок", – поставил он свой окончательный, и неутешительный диагноз.

– Дура, ты что говоришь-то, как я мог его убить?! – заорал Зотов.

– Ты, только ты его мог убить! Ты всегда его ко мне ревновал! Знал, что я любила всегда только одного его. И он любил меня!

– Да, как же, любил он тебя, мать-одиночку, да только одну ночку! А как забрюхатела, так и узнавать перестал. Если бы не я, ты бы так и растила Сашку одна, в нищете, как мать одиночка. Как грех прикрыть, так я тебе был нужен, как одевать, обувать, на Юг да на Канары возить – нужен. А теперь – все, да?! Только он любимый и единственный?

– Да-да-да! – брызгая слюной, кричала ему в лицо Вера. – Я бы ушла от тебя, к нему! Вальке жить осталось недели две, и ничто уже не могло бы нам помешать!

– Пой, ласточка, пой! Ну, умерла бы у него жена, думаешь, он на тебя бы позарился? У него полконторы на столе поработало, там сейчас такие девочки есть, просто фотомодели! А ты, ты посмотри на себя! Старая перечница!

– Ну и что? Что ты понимаешь в настоящей любви? Он уже сделал мне предложение.

Зотов ехидно сморщился.

– Это когда же это? С того света телеграмму прислал?

– Сегодня, этой ночью! Мы были вместе!

– Ах, вот так ты куда делась! – Зотов нехорошо засмеялся. – Только я был у него в коттедже, Аркаши там не было.

– А мы были в машине, в его джипе очень удобно трахаться, гораздо лучше, чем дома. Он ждал меня около коттеджа, и когда я убежала, сразу подошел.

– Да ты с каждой тварью готова трахаться, ненасытная сука!

– Да, именно, с каждой тварью. И с твоим шофером Димой, и с Аркашей, и с Юрой вот, – она кивнула головой в сторону вертолетчика, и, Астафьев был готов поспорить, что сквозь красный загар лица сторожа проступили совсем бурые оттенки. И следователь решил, что пора положить этой семейной сцене конец.

– Хватит! – рявкнул он. – Хватит здесь выяснять свои личные отношения. Всех присутствующих здесь господ охотников прошу принести мне свои охотничьи ножи. Быстро!

Соленов выключил свою камеру, Демченко отключил цифровик. Через пять минут на месте преступления остались только Зотовы, Юра-Штурман, да сам Астафьев.

– А вы что не идете за ножом? – спросил следователь у нахохлившегося, похожего на старого попугая, Зотова.

– У меня нет его, – буркнул тот.

– А где же он?

– Не знаю, я его потерял.

– И когда вы его потеряли? Давно, где? Свидетели этого есть?

– Сегодня ночью, – Зотов кивнул головой в сторону жены, – в нее вон запустил сгоряча, когда она убегала. Куда он улетел, бог его знает. Искал-искал, но, в темноте, так и не нашел.

– Это правда? – спросил Юрий у Веры.

– Да, кидал он в меня ножом, было такое, – призналась она. – Он на меня с этим ножом бросился, я в дверь выскочила, а он вдогонку его запустил. Мне казалось, что он в дерево попал, звук такой был. А нашел он его или нет, я уже не знаю. Скорее всего, нашел. Вон, Аркаша лежит, скорее всего, с его ножом в сердце.

– Да пошла ты сука… – Зотова окончательно пробило на мат.

– Тихо-тихо! – Юрий повысил голос. – Мне надоели эти ваши семейные сцены!

Астафьев основа обернулся к Вере.

– Вы, в самом деле, сегодня ночью встречались с Максимовым? Это правда?

– Да, это правда. Он меня ждал около нашего коттеджа, я, когда выскочила, он потом догнал меня.

– Когда вы расстались с Максимовым?

– В шесть часов. Уже чуть светало. Аркаша не хотел меня отпускать, но я боялась, что тогда он просто убьет нас здесь обоих.

– А вы где были в это время? – спросил Юрий уже Зотова.

– Сначала искал ее, не нашел. Потом пришел к себе, напился как свинья, и лег спать.

– Хорошо, идите, ищите нож. Лучше, если вы его найдете, Александр Иванович.

Зотов ушел, зато начали подтягиваться все остальные охотники. В это время Астафьев решил позвонить в город. Прокурора в этот субботний день он явно поднял с постели, голос был сонный, и временами тот зевал. Но доклад Юрия быстро согнал с него сон.

– То есть, уже два убийства, и оба не случайны? – спросил он.

– Да, Алексей Дмитриевич. Нож в сердце случайным не бывает.

– А подозреваемые есть?

– Есть один человек, но сразу подтвердить его причастность к убийству невозможно, нужна экспертиза. Вполне возможно, что он убил и второго человека, у него есть для этого мотив.

– Да, это дело хуже, чем я думал, – признался Кудимов. – Сейчас я попробую найти какой-нибудь транспорт, лодку, или катер, и тогда вам перезвоню.

Перезвонил он часа через два. К этому времени Юрий закончил осмотр, оформил все протоколы, и, собрав всех мужчин, двинулся к телу Сомова.

– Юрий Андреевич, пока ничем помочь не могу, катер спасателей где-то на вызове, там целая семья этой ночью утонула. Говорят, вернется не ранее вечера.

– Хорошо, я решил перенести оба тела в помещение. Мы все запротоколируем, снимем тела на видео. Что ждать криминалистов, все равно в такую погоду никаких следов тут уже не обнаружишь.

– Ладно, Юрий Андреевич, вы человек опытный, действуйте там по обстоятельствам.

Обстоятельства оказались более чем странные и неприятные. Когда они все толпой пришли к месту последней охоты Сомова, и Юра-Штурман отвернул брезент, прикрывающий тело Сомова, Астафьев сразу понял, что тело лежит как-то по-другому.

– Странно, – пробормотал он, потом глянул на Демченко, сосредоточено фотографирующего труп, потом на Ветрова. Тот тоже был немало удивлен.

– Он как-то не так лежит, – предположит сторож, – Палыч словно сполз в озеро.

Да, если раньше вода только касалась подошв резиновых сапог хозяина «Дубков», то теперь тело лежало по колено в воде.

– Вода, поди, прибыла, – неуверенно предложил Соленов. Следователь окончательно откинул брезент, и увидел то, чего прошлым вечером точно не было. На зеленой материи армейской камуфляжной фуражки отпечатался рельеф подошвы резинового сапога.

– Так, и кто же тут из вас ночью приходил? – спросил Астафьев. – Кто тут топтался?

Все начали пожимать плечами, переглядываться.

– Ну, хорошо, – он обернулся к Соленову. – Снимите тело, как есть, особенно этот след.

Пока Соленов снимал, на ум Астафьеву пришла неожиданная мысль. Он нагнулся, расстегнул пуговицы камуфляжа, и… Стоящий рядом с ним Юрий даже присвистнул.

– Это что такое? – спросил он.

Да, сегодня рана Сомова выглядела, по крайней мере, в три раза больше, чем вчера. В грудь старика, словно снаряд попал. Мясо словно вывернули наружу, были видны даже какие-то явные надрезы.

– Это уже, как это, негро, негро… – забормотал Демченко.

– Некрофилия? – спросил Астафьев.

– Ну да.

– Да, какая уж тут любовь, скорее, глумление над трупами, – поправил Юрий.

– Может, зверье, какое выело? – неуверенно предположил Прокопьев.

– Да, зверье только на двух ногах, и ножичком хорошо пользовалось, – ехидно заметил Соленов. – И не лень ему было ночью идти в такую даль ковырять труп?

– Кому, ему? – не понял Демченко.

– Зотову, кому же больше, – подсказал стоящий позади всех Васин, – пулю выковырял, и думает, что теперь никто ничего не докажет.

– Не знаю, кто это сделал, – решил Юрий, – но раз вы все засняли, то давайте грузить тело на брезент, и понесли его.

Нести мертвого человека всегда тяжело, даже если это с виду такой щупленький старичок. Тропинка была для них четверых слишком узкой, поэтому то одна, то другая двойка носильщиков была вынуждена, с чертыханьями и матерками продираться сквозь кусты и другую поросль рядом с тропинкой. Через полтора часа столь изнурительной работы они, наконец-то оказались рядом с базой. Проходя рядом с местом убийства Максимова, следователь увидел рядом с телом сидящую на пеньке, закутанную в плащ-палатку Веру. Увидев весь печальный кортеж, она поднялась, и пошла вслед за ними.

– Аркадия тоже надо перенести в помещение, – сказала она, тронув Юрия за плечо.

– Хорошо, сейчас мы перенесем и его, – согласился Астафьев.

Сомова положили в прохладный подвал большого здания столовой.

– Все, мужики, надо передохнуть, – взмолился после этого самый толстый из всех Демченко. – Аркашка никуда уже за эти полчаса не убежит.

Они перекурили, приняли по сто грамм коньяка, принесенного из своей машины Вадиком. Когда же они вернулись к телу Максимова, Вера по прежнему сидела рядом, вся нахохлившаяся, без грамма грима, похожая больше на ведьму, или многоопытную вдову.

– Вы, что, так и сидели тут все это время? – удивился Юрий.

– Да, – коротко сказала она, – а то он бы нож сразу бы выдернул. Поди, потом, докажи, что это не он Аркадия убил.

– Почему он бы его выдернул? – не понял следователь.

– А это его нож.

– Откуда вы знаете?

– Знаю. Он свой ведь так и не нашел, хотя искал долго и упорно. Пол леса на карачках исползал.

В это время на дорожке показался сам источник злобы Веры Зотовой. Александр Иванович выглядел крайне неважно. Лицо осунулось, от былого гонора не осталось и следа. Теперь особенно было заметно, что он гораздо старше своей жены.

– Ну, что, господин Зотов, как ваши дела? Вы нашли свой нож? – спросил Юрий.

– Нет! – резко ответил тот. – И куда он мог деться, не представляю даже.

– У него были какие-то особенные отличия? – спросил Астафьев.

– Да, нет, – Зотов пожал плечами, но тут свой голос подала Вера.

– Врешь, были.

– А, да! – Зотов сморщился. – Гравировка на лезвие. Я к ней уже привык, не замечаю.

– И что там было? Что за гравировка?

– Как обычно: Z и А. Зотов Александр. З латинское, как Зет немецкое.

Юрий понял, что эти буквы он уже не раз видел в своей жизни. В Кривове было несколько магазинов, принадлежавших Зотову, и в венке под его профилем сияли именно эти две буквы.

– Ну, что ж, – Астафьев посмотрел на Соленова, и тот послушно поднял свою видеокамеру. – Тогда мы начинаем процедуру изъятия ножа, которым был убит Аркадий Михайлович Максимов.

Он нагнулся, и осторожно, двумя пальцами вытянул нож из раны. Крови на нем не было, но это не удивило Астафьева, после таких дождей трудно было рассчитывать на что-то традиционное. Зато на нем прекрасно были видны две буквы, латинская буква Z и международное А.