Текст книги "Приключения 1979"

Автор книги: Евгений Федоровский

Соавторы: Владимир Печенкин,Борис Ряховский,Михаил Белоусов,Минель Левин,,Геннадий Семар,Эдуард Хлысталов,Евгений Волков,Юрий Хорунжий,Владимир Жмыр
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 32 страниц)

Глава 5
ПОИСКИ

Суммируя данные, полученные из районов, сотрудники уголовного розыска установили, что 9 октября на линии работало 3780 автомобилей различных марок. В том числе 250 зангорских. 1326 машин, судя по путевым листам, пересекали границы Зангорского района или приближались к ним.

Теми водителями, которые имели безупречный послужной список или вернулись в гараж не позже 19 часов, решили не заниматься. Осталось 117 человек. Их нужно было проверить в первую очередь. Да еще довольно внушительное количество владельцев личных автомобилей.

Дианинов и Саидов засели в районном Отделе внутренних дел, сопоставляя списки, присланные с автобаз, с оперативным учетом и данными паспортного стола.

В это время майор Чиляев говорил капитану Рахимбаеву:

– Помощники у вас будут хорошие. Усман Болтаев дружинник. Холбек тоже смышленый паренек. Вы его каждый вечер или каждое утро, смотря по обстоятельствам, посылайте на ферму с номерами машин. Ну а дальше не ваша забота.

– Ясно! – сказал Рахимбаев.

Халат у нового чабана был пропитан знакомыми запахами, и овчарки, ткнувшись в него мордами, равнодушно отошли в сторону.

Овцы словно прилипли к холмам, прошитым нежно-зеленой стежкой первой травы. Красными островками врезались в нее тюльпаны.

Усман достал табакерку, протянул новому чабану. Им вместе предстояло провести в этом ущелье неизвестно сколько времени. Впрочем, он знал, что никакой это не чабан, а капитан милиции Рахимбаев.

Весь день капитан изучал ущелье и наконец решил, что может пройти его с закрытыми глазами. Вечером он помог чабанам загнать овец в кошару. Это дело было ему знакомым.

Холбек бодрился и даже в некоторой степени чувствовал себя героем. Особенно ему пришлась по душе роль связного. Скорее бы начать действовать.

Усман старался не думать о разыгравшейся здесь трагедии. Хайям. Вот кто ему поможет. Но, как назло, вспоминались газели, от которых не становилось легче.

 
Разумно ль смерти мне страшиться? Только раз
Я ей взгляну в лицо, когда придет мой час.
 

Усман бы увел отару из этого проклятого ущелья. Но майор Чиляев просил его задержаться, и, значит, вопрос решен.

Где-то за холмами бежали по шоссе запоздалые автомобили. Ветер доносил их надрывное дыхание.

Ни одна машина в эту ночь не свернула в ущелье.

В новом микрорайоне на левом берегу Сырдарьи дома похожи друг на друга как близнецы. Но Саидов без особого труда разыскал тот, который был ему нужен, – дом художника Тошматова, приятеля Пирмухамедова, представился хозяину:

– Подполковник милиции Саидов. У меня к вам несколько вопросов.

Тошматов достал папиросы.

– Если не возражаете.

– Кури́те, – сказал Саидов. – Вы здесь хозяин,

– Я слушаю. – Художник жадно затянулся.

– Знаете ли вы журналиста Пирмухамедова?

– Еще бы!

– Известны его отношения с Симбирцевой?

– Конечно.

– Когда вы видели ее в последний раз?

– На прошлой неделе.

– Вы в этом уверены?

– Абсолютно.

– Припомните, пожалуйста, где.

– В автобусе. Или нет... На улице.

– Неделю назад, – сказал Саидов, – вы не могли ее видеть.

– Почему?

– Да потому, что она убита в конце прошлого года.

Тошматов поперхнулся дымом. Только теперь он понял, что привело сюда офицера милиции.

– Я в самом деле давно не видел Симбирцеву, – забормотал он, и грива черных волос закрыла его лицо. – Неделю тому назад я, вероятно, встретил просто похожую на нее женщину... А вот с Тамарой мы виделись в октябре. В Зангоре.

– Что вы там делали?

– Оформляли Дворец культуры в колхозе «Дружба». Домой решили ехать на такси. Кажется, мы взяли его на автобусной станции. И тут подошла Симбирцева. Она тоже собиралась в Ленинабад. Но ехать с нами отказалась.

– С кем вы были?

– С художниками Обидовым и Рязановым.

– Что еще можете добавить?

– На шоссе снова видели Симбирцеву. Кажется, она садилась в грузовик.

– Как она раньше вас оказалась на шоссе?

– Теперь я это уже не помню.

– Где найти Рязанова и Обидова?

– Я могу вас проводить...

Рязанов пригласил Саидова в небольшую светлую комнату с мольбертом посередине. На холсте угадывалась осень: серое небо с закрученными тучами, редкие желтые листья. Но картина еще не вобрала в себя всю палитру художника и казалась безликой.

Рязанов усадил Саидова на единственный стул, а сам стал напротив и, склонив голову набок, пощипывал бороду. Борода у него была рыжая. Лицо в оспинах. Глаза добрые, бесхитростные. Саидову Рязанов понравился.

– В самом деле, – сказал художник, когда речь зашла о Симбирцевой. – Это было в октябре. Где-то в начале месяца. С нами рассчитались в пятницу. В субботу мы гуляли в Зангоре. А в Ленинабад вернулись в воскресенье.

– Вы пригласили Симбирцеву в такси?

– Ну конечно.

– Почему же она не поехала?

– Кто ее знает... В общем-то мы были крепко навеселе.

– И больше не видели Симбирцеву?

– Кажется, нет.

– А Тошматов говорит, что потом она вам встретилась на шоссе.

– В самом деле. Теперь я это вспомнил.

– Как она раньше вас очутилась на шоссе?

– Я не знаю... Только она садилась в кабину. Это был ГАЗ-51. Вижу как сейчас...

Обидов предложил Саидову выпить.

– Коньяк, водка?

– Я не пью.

– Жаль.

Обидов выпил один. Старательно вытер салфеткой окладистую бородку, которая придавала ему внушительный, несколько загадочный вид.

– Теперь я к вашим услугам.

Саидов объяснил, что его интересует.

– Почему Тамара раньше нас оказалась на шоссе? – переспросил Обидов. – Ну это совсем просто. Мы заезжали в гостиницу за чемоданами. – Он был доволен. – А садилась она в ЗИЛ-150.

– Рязанов утверждает, что это был ГАЗ-51.

– Вечно он путает. ГАЗ-51 стоял рядом.

Возвращаясь в Зангор, Саидов сделал остановку в колхозе «Дружба». В бухгалтерии ему документально подтвердили, что с художниками рассчитались в пятницу, 7 октября.

Нужно было допросить водителей такси, о которых рассказал Баранов.

В девять часов утра к районному отделу внутренних дел подъехал Натрусный. Его принял Чиляев.

– Вызывали? – глухо спросил Натрусный. В его угловатой фигуре чувствовалась напряженность.

После общих вопросов и предупреждений об ответственности за отказ или отклонение от дачи показаний, а также за дачу ложных показаний Натрусного попросили вспомнить, чем он занимался в воскресенье 9 октября.

– А черт его знает... Работал.

Чиляев предъявил путевой лист за 9 октября.

– Наездили триста восемнадцать километров.

– Ну и что?

– Значит, был дальний рейс.

– Разве упомнишь?

– А вы постарайтесь.

– С моей-то памятью? – отмахнулся он.

– В таком случае мы вам поможем, – сказал Чиляев, раскладывая на столе фотографии. – Кто из них садился в вашу машину?

– А черт их знает, – сказал Натрусный, вглядываясь в снимки. – Вроде бы и тот садился, и этот... И тог бородач знакомый. – Он показал на Обидова. – Или вот этот... – Взял со стола фотографию Рязанова. – А черт их знает, – повторил он. – Может, вез тоже. А может, просто видел... Ишь бородищи-то отрастили.

Пригляделся к фотографии Тошматова. Пожал плечами.

Больше от него ничего не добились.

Дианинову предъявил повестку шофер первого класса Лутфиев. Он держался спокойно, как человек, которому нечего скрывать.

– Что было 9 октября? – пожал плечами. – Кого возил?.. Трудный вопрос.

Но при опознании сразу выделил художников. Отвез в Ленинабад. Возможно, что и девятого. Всю неделю работал за сменщика. В воскресенье навестил его в больнице. Потерял время, искал дальних пассажиров. Тут как раз эти подвернулись.

Дианинов задал наводящий вопрос:

– Их было трое. Что же не взяли еще пассажира?

– Так ведь у них компания, – ответил водитель. – А может, и не было других пассажиров.

– Не просилась ли до Ленинабада женщина?

– Все это было слишком давно. Разве вспомнить?

Перед Лутфиевым разложили фотографии женщин.

– Не знаю.

Показали на фото Симбирцевой. Никаких воспоминаний оно у него не вызвало.

Вечером Дианинову доложили: сменщик Лутфиева в самом деле поступил в больницу с острым приступом аппендицита 4 октября. Выписался двенадцатого.

– Значит, девятое подтверждается, – заметил Дианинов. – Другого воскресенья за этот промежуток времени не было.

– Итак, у художников алиби, – сказал Саидов.

– Если она села в грузовик, – задумчиво произнес полковник, – то круг наших поисков сужается.

Глава 6
КОСВЕННЫЕ УЛИКИ

В понедельник Дианинов провел оперативное совещание:

– Прошу высказаться, товарищи.

Начальник Зафарабадского РОВД:

– Привлек внимание водитель бензовоза. Имеет просечки в талоне за незаконный провоз пассажиров. 9 октября работал на самосвале. В путевом листе отмечен Даврон. Вернулся в гараж десятого в семь часов утра. 12 октября уволился.

Начальник Ленинабадского городского отдела внутренних дел:

– В таксомоторном парке «выжимают» план. Машины возвращаются в гараж позже, чем отмечено в путевых листах. Многие автомобили размещаются в ведомственных гаражах. Уточнить время работы водителей невозможно.

Начальник Матчинского РОВД:

– На сиденье «Москвича», принадлежащего бригадиру колхоза «Рохи Ленин», обнаружены пятна крови в виде капельных следов большой давности. Экспертиза установила: кровь этих пятен имеет одинаковую группу с кровью Симбирцевой и отличается по группе от крови бригадира. Происхождение пятен бригадир объяснить не мог. Ведется расследование.

Начальник Зангорского РОВД майор Чиляев:

– Странное беспокойство проявляет директор Коргарского сельпо Ульфатов. Обеспокоен проверкой. Старший инспектор Негматов докладывает: Коргарское сельпо одно из крупнейших в республике. Годовой план товарооборота восемь миллионов рублей: 57 торговых предприятий, 9 столовых общепита, 12 лепешечных, 5 мясных ларьков в колхозах. Излишествующие в сельмагах товары вывозятся для продажи в соседние районы и даже за пределы республики. 31 грузовая машина, в том числе 4 автолавки. Единственным лицом, контролирующим их возвращение в гараж после 18 часов, является сторож.

Начальник Ходжентского РОВД:

– Шофер Шакиров из межколхозной транспортной автобазы принял бортовой ЗИЛ-150. В Гулистоне был остановлен неизвестным, который пригрозил расправиться с ним за то, что он якобы увез на этой машине его знакомую и совершил над ней насилие. Шакирова мы хорошо знаем. Но преступление могло быть совершено водителем однотипного грузовика.

Итак, поиски велись по всем направлениям. Полковник Дианинов с удовлетворением отметил это и по каждой версии высказал свои соображения.

– В самом деле косвенные улики могут оказаться решающими, – сказал он в заключение. – Очень важным я считаю заявление Шакирова. Нужно проверить факт насилия.

Он выдержал паузу:

– Некоторые свидетели утверждают, будто Симбирцева девятого садилась в грузовик. Это надо учесть...

Спектральный анализ показал, что осколок, извлеченный из черепа Симбирцевой, по составу металла соответствует типу ножа с искривленным клинком.

Криминалистическая экспертиза подтвердила, что обнаруженный в ущелье Каллаканд обрывок газеты действительно служил чехлом для ножа такого же типа, и определила его размеры.

– Найденные в плаще Симбирцевой автобусные билеты мало что дали, – добавил он. – Но вот газета, в которую был завернут нож, оказалась нашей. «Тоджикистони Совети» от 5 октября.

Майор Колчин занялся Шакировым.

– Вы запомнили мужчину, который остановил вашу машину в Гулистоне?

– Еще бы.

– Какой он из себя?

– Высокий, худой. Лет тридцати пяти.

– Во что был одет?

– Короткое пальто серого цвета. И красный шарф... Без головного убора.

– Помогите нам найти его.

– Попробую, – согласился Шакиров.

Колчин попросил уточнить, где и в какое время неизвестный остановил грузовик.

– Около восьми часов утра у переезда через железнодорожные пути, – ответил Шакиров.

– Возможно, он шел на работу, – предположил Колчин. – Завтра поедем к переезду в это же время. Не возражаете?

– Если надо...

Пригревшись на солнце, капитан Рахимбаев заснул после очередной бессонной ночи. Он выбрал укромное местечко за кошарой и видел сладкие сны.

Но он проснулся сразу, едва Холбек склонился над ним. Юноша прижал палец к губам и показал вниз. У похожего на могильную плиту камня стояла полуторка.

Капитан давно наметил путь, по которому в случае надобности можно незамеченным подкрасться к этому камню. Он пополз, прижимаясь к земле, вниз по склону, и фисташковые заросли скрыли его.

Он спешил, раздирая руки о камни и не обращая внимания на впивающиеся в ладони колючки. Вскоре он уже был на том месте, где Холбек обнаружил плащ Симбирцевой.

Еще немного – и вот он, грузовик...

Шофер свернулся калачиком на сиденье. Он был один. Полтора часа он спал. Затем не торопясь завел машину и покинул ущелье.

Вечером счастливый Холбек отправился выполнять поручение капитана. В руке у него была зажата записка с номером машины, свернувшей в ущелье.

Шакиров подъехал к переезду на десять минут раньше, чем в прошлый раз, и, свернув к обочине дороги, остановил машину.

Колчин наблюдал за ним из будки путевого обходчика. Обзор был хорошим. Место бойкое: рядом консервный завод и ремонтные мастерские. За ближайшим поворотом – депо. Чуть ближе – базар.

Людская волна выплеснулась на улицу. В это время Гулистон, где едва насчитывалось десять тысяч жителей, вправе был сравнить себя с настоящим городом.

Но вскоре поток схлынул, оставив после себя горький запах пыли, медленно оседавшей на тротуары и мостовую.

Никто к Шакирову не подходил. Он напрасно всматривался в лица прохожих, выискивая в толпе серое пальто и красный шарф.

Весь день он проторчал у переезда: менял скаты, копался в карбюраторе. Весь день майор Колчин не выходил из будки путевого обходчика.

Вечером опять нахлынул людской поток. И вновь к Шакирову никто не подошел. И вновь он, как ни всматривался, не увидел человека, который предъявил ему столь серьезное обвинение.

За день Дианинов и Саидов так находились, что ноги гудели. Но они были довольны. На всех объектах их слушали внимательно:

– Разыскивается опасный преступник, товарищи!..

Они знали – еще тысячи глаз будут следить теперь за дорогами. Еще кто-то поможет найти свидетелей, которые обязательно выведут на след.

Опять Шакиров и Колчин напрасно простояли у переезда. Правда, они несколько изменили тактику. У переезда стояли в часы «пик». А в остальное время колесили по Гулистону.

Человек в сером пальто с красным шарфом словно в воду канул. Колчин понимал, что он мог снять пальто. А Шакирова привлекало именно это пальто. Между тем дни стали теплые, и люди ходили в костюмах.

Из донесения старшего инспектора уголовного розыска Негматова:

«Председатель сельпо Ульфатов выписывает газету «Тоджикистони Совета».

– Какой из себя тот мужчина? – в который раз спрашивал Колчин.

– Высокий.

– Просто высокий или очень высокий?

Шакирова пробирал пот.

– Высокий.

– А лицо?.. Какое у него было лицо?

– Прыщеватое.

– Круглое, овальное, прямоугольное, треугольное? – допытывался Колчин,

– И такое бывает? – недоверчиво спросил Шакиров.

– Бывает.

– Правда! – вдруг озарило его. – Треугольное! Широкий лоб. Щеки скошены. Узкий подбородок. Теперь обязательно узнаю.

Полковнику Дианинову доложили:

– Машина, свернувшая в ущелье Каллаканд, принадлежит министерству мелиорации и водного хозяйства республики. Шофер вне подозрений.

Все личные дела в ремонтных мастерских они уже просмотрели и, наскоро пообедав, засели в отделе кадров консервного завода.

– Вот! – вдруг сказал Шакиров, вглядываясь в фотокарточку инженера Болдырева. Обрадовался, словно разыскал давно пропавшего родственника.

Вместе с инспектором по кадрам прошли в цех.

– Он! – подтвердил Шакиров.

– Иван Григорьевич! – окликнул Болдырева инспектор по кадрам. – Зайдите к нам на минутку.

В отделе кадров инженер увидел незнакомых людей и поздоровался. Колчин представился.

– Вы знаете этого человека? – спросил он, показывая на Шакирова.

Инженер неопределенно пожал плечами.

– Он шофер, – подсказал Колчин.

– А... а! – простонал Болдырев и сжал кулаки.

3 февраля к нему приехала студентка ленинабадского пединститута Валентина Папуш. Давно знакомы. Но ей надо кончать учебу. В ту пятницу она переночевала у него. Возвращалась в город на попутном грузовике. Вечером. В субботу. Стало быть, четвертого. Грузовик подобрал ее у переезда. Номера были заляпаны грязью. Да он и не старался их запомнить. Водителя не разглядел. Прикуривал у встречного прохожего. В это время она остановила грузовик. Все произошло мгновенно. Она села в кабину. Грузовик сразу рванулся с места.

Во вторник он вызвал ее на переговоры. Они слегка повздорили накануне. Она не явилась на переговорный пункт. В среду он вновь попытался с ней связаться. Безуспешно. Он знал, какая она отходчивая, и встревожился. В четверг последним рейсовым автобусом выехал в Ленинабад. Она не захотела его видеть. Но он все-таки прорвался к ней в общежитие. И поразился: так она изменилась за эти несколько дней.

Подруги ничего не могли от нее добиться. Но ему она рассказала все. Шофер, когда проезжали горы, вдруг свернул с дороги в ущелье.

– Я тебя люблю, – сказала она Болдыреву с неприсущей ей решимостью. – Но теперь мы больше никогда не сможем быть вместе.

Он все понял и не знал, как быть. Заявить в милицию?

– Чтобы о моем позоре узнали все? – побледнела она.

Рахимбаев потерял счет дням и удивился, когда в ущелье вдруг нагрянули машины. Они начали атаку с утра. Ущелье тут же капитулировало, внеся контрибуцию тюльпанами.

Вечером, провожая Холбека в колхоз с очередной депешей, капитан сообразил, что сегодня навруз – праздник весны. В этот день не обойтись без цветов.

– Он все выдумал! – сказала Папуш майору Колчину.

Она оказалась маленькой, щуплой женщиной с бледным, словно просвечивающим лицом.

Колчин стал объяснять, как важны ее показания, чтобы предотвратить новые преступления на дорогах.

– Я ничего не знаю! – упорствовала она.

Он рассказал о Симбирцевой. Папуш замкнулась окончательно:

– Уходите!

– Во-первых, побрейтесь, – сказал Дианинов Колчину. – А во-вторых, мы не так уж мало узнали. ЗИЛ-150. Бортовой. Темно-зеленый. Дата известна. Время тоже. Гулистон. Найдем и без ее помощи. Зачем же расстраиваться?

Зазвонил телефон.

– Ваш номер в Душанбе не отвечает.

А полковнику так хотелось услышать о внучке!

– Повторите через некоторое время, – попросил он и передал трубку Колчину. – Вас соединяют.

– Танечка! – обрадовался майор. – Я тебя сразу узнал. Ну как ты там?.. Зачем маму... Я хочу с тобой... Конкурс юных математиков, говоришь?.. Вторая премия?.. Вот молодец! – И усталость прошла. – А я-то при чем? – плохо скрыл удовольствие. – Ну что там я тебе помогал... Ладно, теперь давай маму.

– Ты не забыл? – спросила жена.

– Что?.. Туфельки Мишке?.. Не туфельки. Тогда что?.. Ах да. Ну помню, конечно... Что она говорит?.. Что?!

Дианинов сразу заметил, что Колчин расстроился. Оказывается, послезавтра у Татьяны день рождения, и она хочет, чтобы он приехал. Впервые она обратилась к нему с такой просьбой, но у Колчина нет возможности выполнить ее.

Из донесения старшего лейтенанта милиции Негматова:

«Водитель Мирзоалиев Исрафил в течение года дважды перекрашивал борта. Сейчас у него ЗИЛ-150 желтый. Какого цвета была машина 4 февраля, никто точно не помнит. Возможно, что и зеленого. В путевом листе указан Гулистон. Командировочное удостоверение подписано председателем Коргарского сельпо Ульфатовым, с которым Мирзоалиев находится в родственных отношениях».

Глава 7
ЕЩЕ КОСВЕННЫЕ УЛИКИ

Эта машина появилась в ущелье в 20 часов 47 минут. Уже стемнело, и Рахимбаев следил за ней по движению фар.

Машина приближалась к похожему на могильную плиту камню, за которым капитан устроил засаду. Рядом с ним лежал Холбек. Он прижался к земле и старался не дышать.

Вскоре они уже могли различить, что это грузовик ЗИЛ-150. Как нарочно, машина остановилась перед камнем. В кабине сидели двое. Шофер выключил фары. Потом открылась дверца кабины, и он спрыгнул на землю.

– Выходи! – приказал он кому-то. В кабине замешкались. Тогда он повторил резче: – Что, я тебя должен ждать? – В голосе прозвучала угроза.

Рахимбаев увидел женщину. Одним прыжком он оказался перед шофером. Ослепил лучом карманного фонаря.

Шофер был рослым. Едва уловимым движением выхватил из-за голенища нож. Капитан выбил нож и рванул его руку на себя. Шофер вскрикнул от боли.

Холбек пронзительно свистнул, подзывая Усмана. Старший чабан вскоре появился со сворой собак. Шофера связали. Он лежал в кузове, пытаясь сбросить веревки.

– Не дури! – приказал Усман. На всякий Случай он захватил с собой овчарку. Она щерилась, показывая клыки.

Капитан Рахимбаев сел за руль. До Зангора было сорок минут езды...

– Итак, ваша фамилия Жосанов? – спросил полковник.

– Жосанов, Жосанов, – охотно согласился шофер. – Только в чем я виноват, гражданин начальник?

– Во-первых, вы оказали сопротивление работнику милиции.

– Так ведь кто его разберет? В чупане был.

Нож лежал на столе. С искривленным клинком. Не тот ли?

– Еще вы обвиняетесь в попытке изнасилования.

Жосанов побагровел.

– Да я эту гниду... Да я... – Он не находил слов.

– Вы завезли ее в ущелье, – сказал полковник. – Это вы не будете отрицать?

Жосанов в бессильной злобе сжал кулаки.

– Никого я не завозил! Она сама говорит: свернем в ущелье. – Вид у него стал жалкий. – Завязал я, гражданин начальник. А тут эта гнида. Сама, понимаете?..

– Вот так встреча! – удивился Саидов, – Маркина?

– Здравствуйте, здравствуйте, – закивала женщина, которую завезли в ущелье Каллаканд.

Ей было лет двадцать пять. Широкобедрая, пышногрудая. Густо намалеванные глаза с поволокой.

Саидов хорошо знал ее историю. Связалась с перекупщиками. Занималась махинациями. Транжирила молодость. В последний раз отбыла срок в исправительно-трудовой колонии и тут же закружила голову инженеру из Омска. Познакомились в кинотеатре. У нее оказался лишний билет. Потом инженер прибежал в милицию: помогите, ограбили. Узнали по почерку – Маркина. Инженер увидел ее в отделении и... все простил. Стал уверять, что ничего она у него не взяла...

– Пишите заявление, – сказал Саидов. – Так, мол, и так. Шофер такой-то насильно завез меня в ущелье.

– Нет уж, – сказала Маркина. – Не буду я писать такое.

– Но ведь он завез вас в ущелье?

– Завез.

– Это вы ему показали ущелье или он сам свернул?

– Вот еще... показала. Что у меня, стыда нет?

– Значит, все-таки он завез вас в это ущелье?

– Ну да.

У Маркиной оказалась приметная сумка. Темно-коричневая с двумя отделениями. На длинном ремне. Не Симбирцевой ли?

– Откуда у вас эта сумка? – спросил Саидов.

– Купила в Ташкенте.

– Точнее.

– В ЦУМе...

Утром пригласили для опознания Каратаева. Инженер сказал не раздумывая:

– Это сумка Симбирцевой! Одна застежка не запиралась. Она положила в сумку тетради, а застежка не запиралась.

Но застежки запирались.

Дианинов вспомнил про журналиста. Пирмухамедов еще был в районе. Пригласили в отдел.

– Ее сумка! – выбрал из десятка других, разложенных на столе.

– Чем можете доказать?

Он не приближался к столу, словно боялся дотронуться до сумки.

– Ремень был надорван. Сшит черными нитками.

Ремень оказался целым.

– Может быть, в самом деле купила она эту сумку? – засомневался Саидов.

– Запросите Ташкент, – сказал Дианинов.

Экспертиза признала: нож, изъятый у шофера Жосанова, не имеет зазубрин. Стало быть, это не тот нож, каким была убита Симбирцева.

На очной ставке Жосанов сказал твердо:

– Ты мне показала это ущелье!

– Ну я, – вдруг согласилась Маркина. – Что тут такого?

– Откуда вам известно это ущелье? – спросил Дианинов.

– Ниоткуда. Просто увидела ущелье и говорю: свернем.

– Завязал я, гражданин начальник! – уверял Жосанов.

– Ладно, – вдруг сказал Дианинов. – На этот раз вы свободны.

– Вот спасибо!

– Жосанов! – вернул его от дверей полковник. – Нож забыли.

– Да ну его к черту! – стал открещиваться Жосанов...

– Темнишь, Маркина, – сказал Саидов, показывая телеграмму из Ташкента, – Не было в ЦУМе таких сумок.

– Дайте закурить.

– Ну? – спросил Саидов, подвигая к ней портсигар.

– Ладно, – согласилась она. – Все равно вы меня так запрячете, что он не достанет. В конце февраля, – сказала Маркина, – была я в Зангоре. Крохотный городок. Не развернешься. Вышла на шоссе. Проголосовала. Подобрал грузовик (в марках не разбираюсь). Шоферу на вид лет сорок. Костлявый. В тюбетейке. Синих очках. «Сколько возьмешь?» – спрашиваю. «Не обеднеешь». Посадил он меня в кабину, а чемодан закинул под брезент в кузов.

Вначале он все молчал. Въехали мы в горы, и тут он вдруг свернул с дороги. «Это еще куда?» – «Мусульманин я». – «Ну и что?» – «Молиться, – говорит, – время». Остановил он машину в таком месте, где, кроме нас, никого не было. Вышел из кабины. Расстелил вроде бы коврик – и на колени. «Иншалла, иншалла...»

Смешно мне. Кончил молиться. Зовет. «Гляди, как хорошо тут». Подхожу к нему. «Иншалла – это что?» – спрашиваю. «Если, – говорит, – аллах пожелает!» – и меня на коврик. Ну вот, думаю, рассчитались... Потом он пиво из-под сиденья достал. Меня угощает, а сам не пьет. Обходительный. Жениться обещал. У мусульман, говорит, по закону четыре жены положено.

Стемнело, когда мы к Садбаргу подъехали. Ссадил он меня на окраине. Гляжу, перекосило всего. Нож вытащил. «Адат знаешь?» – «Откуда мне знать?» – «Сейчас разъясню». Я чуть живая от страха. «Хоть слово кому – и конец! – Нож приставил. – Машалла. – Объяснил: – Так бог пожелал!»

Из кабины вылезать не стал. Я сама свой чемодан из кузова сбросила. Да сумку эту прихватила. У него там были ящики с товарами...

Дианинов приказал:

– Дать ориентировку. Машина бортовая. В конце февраля была загружена промышленными товарами, в том числе сумками такими-то. И еще: шофер совершает религиозные обряды.

Музаффар-заде вызвал Маркину в прокуратуру. Уточнить кое-какие детали.

– Он угощал вас пивом, – напомнил следователь. – Чем откупоривал бутылки?

– Зубами. У него это ловко получалось.

Музаффар-заде направил выловленные металлоискателями пробки от пивных бутылок на стоматологическую экспертизу.