Текст книги "Приключения 1979"
Автор книги: Евгений Федоровский
Соавторы: Владимир Печенкин,Борис Ряховский,Михаил Белоусов,Минель Левин,,Геннадий Семар,Эдуард Хлысталов,Евгений Волков,Юрий Хорунжий,Владимир Жмыр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 32 страниц)
– А у тебя даже куриных мозгов нет, шлюха, дочь шлюхи! – усмехнулся он. – Вся эта заваруха из-за твоей тупости!
Гюндюз Керимбейли продолжал:
– Часы оказались у нас. И ты, разузнав об этом, ринулся к Джеби вне себя от страха. Заманив Джеби на старую мельницу, чтоб заставить его замолчать, ты из окна саданул в него нож. – Гюндюз Керимбейли обратился к прокурору Дадашлы: – Труп Джеби на старой мельнице.
Зиба, услыхав эти слова, чуть не лишилась рассудка:
– Что? Джеби? Ты убил Джеби, дрянной старикашка?
Она обессиленно упала на колени и в ужасе зашептала:
– Каким же горем покарал ты меня, аллах? – Зиба плюнула в Фаттаха. – Тьфу на тебя, старик! Чтоб ты в гробу перевернулся, вонючий старикашка! И по моей крови соскучился? Ну кому я теперь нужна, ай, аллах!
Следователь по особо важным делам прошел мимо Зибы и направился к городу.
Прокурор Дадашлы посмотрел на Фаттаха:
– Вставай, красавец, вставай, нам пора.
Фаттах, засунув в рот свои зубные протезы, которые держал в руке, вытащил из кармана трубку, с трудом поднялся и, волоча ноги, зашагал за Гюндюзом Керимбейли. За десять минут Фаттах превратился в сгорбленного старика.
Прокурор Дадашлы шел за ним. Джаббаров с Гасан-заде тоже наконец-то тронулись с места.
Когда Фаттах проходил мимо Зибы, женщина, вскочив на ноги, смачно плюнула Фаттаху в лицо. Вытерев лицо рукавом, Фаттах и не посмотрел в сторону Зибы. И не сказал ничего, будто ничто в этом мире его уже не касалось. Но вытащил из кармана спички, зажег трубку и закурил.
Нагнувшись, Гюндюз Керимбейли поднял с земли пистолет. Фаттах, окинув оружие взглядом, издевательски улыбнулся.
Не отрывающий от него глаз младший лейтенант Гасан-заде прошептал:
– Дьявол! Сущий дьявол!
Следователь по особо важным делам, обернувшись, посмотрел на младшего лейтенанта:
– Обыкновенное преступление, лейтенант! – Гюндюз улыбнулся. – Если преступление можно назвать обыкновенным... – Потом взял с земли палку и, расчищая ею с тропинки прошлогоднюю листву, дошел до берега реки.
Пенясь, река несла свои воды.
Тяжелые тучи успели уже закрыть солнце: скоро опять начнет валить мокрый снег.
21Медленно наступали сумерки. Гюндюз Керимбейли с портфелем в руке, выходя из ворот дома для приезжих, лицом к лицу столкнулся с Муршудом.
Остановившись, Муршуд смотрел на гостя.
Следователь по особо важным делам задержался перед мальчиком. Некоторое время они молчали.
Гюндюз наконец заговорил.
– До свидания, Муршуд?
Муршуд не ответил.
Они вновь посмотрели друг на друга.
– Спичечные этикетки я тебе пришлю, – сказал Гюндюз.
Глаза Муршуда наполнились слезами, и дрогнувшими губами он попросил:
– Отпусти отца!
Следователь по особо важным делам не отвел от Муршуда глаз. Его взгляд откровенно говорил: «Ты-то чем виноват, и сестры твои, и брат, разве они виноваты, что расти им теперь без отца? Что же прикажешь думать о вашем отце?»
Подняв руку, Гюндюз потрепал курчавые волосы Муршуда и сказал:
– Когда вырастешь, многое поймешь! И то, что я сделал, тоже поймешь.
Потом медленно удалился...
...А еще позднее прошел поезд, вновь растревожив спокойствие спящего в снегу леса.
Перевод с азербайджанского Вадима Суханова
Минель ЛЕВИН
Тень на дороге
Глава 1В УЩЕЛЬЕ КАЛЛАКАНД
Усман Болтаев, чабан колхоза «Дружба», накинув на плечи толстый гиждуванский халат, выглянул на улицу.
Тучи шли низко, сплошным фронтом. Рассвет задерживался. В загоне блеяли овцы. Толстомордые среднеазиатские овчарки с подрубленными хвостами, почуяв хозяина, бросились к нему с радостным лаем.
Усман запустил пальцы в густую черную бороду и запрокинул голову. В разрывах туч он пытался разглядеть участки чистого неба. Если увидит их, отару можно выводить в горы...
Он вернулся в кибитку и разбудил помощника. Пока тот протирал глаза, на столе появились куски вареного мяса и сдобные лепешки-ширмола, приготовленные на молоке и масле.
Помощник у Болтаева не вышел ростом. Угловатый. Застенчивый. Усман любил над ним подтрунивать. И сейчас не удержался:
– Ты что, Холбек, рузу[9] 9
Мусульманский пост.
[Закрыть] держишь?
Холбек еще не проснулся и ел вяло. Усман же на аппетит не жаловался. Он не жаловался ни на что, кроме... своей бороды.
Если б не борода! Отрастил, чтобы она защищала лицо от ветра и солнца. Сбрей Усман бороду, и все бы увидели, что ему лет тридцать, не больше. И что ему еще не поздно жениться. Он, конечно, об этом думал. На примете была одна из сестер Холбека. Скоро она станет ветеринаром. Приедет в родной кишлак и поселится у него, Усмана. Обязательно! Иначе он всю жизнь будет ходить с бородой.
Усман покосился на Холбека, будто проверяя, не подслушал ли тот его мысли. И засмеялся. На душе было хорошо.
Усман даже не мог себе представить, какими волнениями закончится этот удачно начатый день.
Март смешал краски зимы и лета. Солнце подпалило снега на вершинах гор. Заржавел суглинок.
Подоткнув полы халата за пояс, Усман бодро вышагивал впереди отары, напевая привязавшийся бейт[10] 10
Двустишие (тадж.).
[Закрыть] Хайяма:
Аллахом нам в раю обещано вино,
А стало быть, и здесь дозволено оно!
Смешно, право. Из хмельного он любил разве что свежий горный воздух.
Холбек шел позади отары. Слева и справа, не давая овцам разбрестись, старательно несли свою службу овчарки.
Наконец выбрались на шоссе. Это был трудный участок пути. Отара мешала движению. Чабанам приходилось то и дело расчищать коридор для транспорта.
В полдень свернули в ущелье Каллаканд. Глубокая узкая расселина терялась среди скальных пород.
Усман присел на отполированный ветрами камень. Он был длинный, плоский и походил на могильную плиту.
Овцы разбрелись по отлогим склонам холма. Наблюдая за ними, Усман достал из кармана широких, скроенных из карбоса[11] 11
Хлопчатобумажная ткань кустарного производства.
[Закрыть] штанов тыквочку величиной с грушу – самодельную табакерку. В ней были растертые табачные листья, перемешанные с известью и золой. Получился первосортный жевательный табак – нас. Усман заложил щепотку под язык и прищелкнул от удовольствия.
Много лет назад Усман открыл для себя это ущелье. Каждый год в марте он приводил сюда отару. И начинал восхождение на летовку[12] 12
Летнее пастбище.
[Закрыть] вслед за травой, которая, забираясь все выше, будто указывала путь.
– Эгей, Усман!
Старший чабан не сразу различил своего помощника в густых зарослях фисташки. Кричит, будто наступил на гюрзу.
– Я что-то нашел!
Полез за хворостом для костра. Что он мог там найти?
Усман соскочил с камня и, неловко споткнувшись, вспорол носком сапога раскисшую от дождей землю. Обнажилось что-то ослепительно белое... Кости! Ножом и руками Усман стал разгребать землю и вскоре откопал человеческий череп.
Холбек, не дождавшись его, сбежал вниз.
– Вот! – протянул плащ с порезами на спине.
Двойная находка.
– Холбек, в милицию!
Усман остался один.
Холбек выбежал на шоссе. Остановил грузовик.
– Тебе куда? – спросил водитель.
– В Зангор.
– А деньги есть?
– Мне в милицию.
– Не шути, парень.
– Я серьезно.
– Ну в милицию и без меня доберешься, – усмехнулся водитель, отъезжая.
Холбек побежал на ферму. Там ему сразу оседлали коня. Энглизированный текинец. Вороной. В белых чулках. Гордость колхоза. Быстрый как ветер.
– Отдышись! – приказал дежурный по Зангорскому райотделу внутренних дел. Он ничего не мог понять. Вот уже несколько минут мальчишка пытался что-то объяснить.
Начальник отдела майор Чиляев вскинул кустистые брови.
– Давай сначала. Твоя фамилия Турдыев. Холбек Турдыев. Чабан колхоза «Дружба». Так?
Холбек кое-как успокоился и стал рассказывать.
– Но почему вы решили, что это кости человека? – спросил майор.
– А череп? – напомнил Холбек.
– Так ему, может, сто лет, – хмуро согласился Чиляев.
Холбек наконец вспомнил про плащ.
– Что же ты его не захватил?
Холбек чуть не заплакал с досады. Он, должно быть, оставил его на животноводческой ферме.
– Ладно, – сказал Чиляев. – Сейчас разберемся, – и отдал какие-то распоряжения.
Холбек никогда еще не ездил в милицейском «газике». На переднем сиденье склонил голову набок майор Чиляев. Холбек уставился в его широкую, как у грузчика, спину.
На мосту через речку майор обернулся к своим спутникам:
– Канителятся ремонтники с этим чертовым мостом.
Высокий смуглый лейтенант промолчал. Сидевший рядом с ним мужчина в черном костюме ответил, что на исполкоме решили принять меры.
– Я это давно слышу, – недовольно пробурчал Чиляев.
«Газик» уже проскочил мост. Холбек стал думать, чем этот мост не понравился майору. Мост как мост. Даже крепче других. И вдруг вспомнил, как однажды ночью, проезжая здесь, чуть не сорвался в поток. Конь, испугавшись встречной машины, шарахнулся в сторону. Холбек подобрал ногу, чтобы не прижало к перилам. А их-то и не было.
Плащ произвел впечатление. Лейтенант определил: женский, темно-синего цвета. Пробит острорежущим предметом.
Овчарки с яростным лаем набросились на «газик». Одна из них чуть не угодила под колеса. Усман палкой отогнал собак. Он ничего не добавил к рассказу подпаска.
Лейтенант защелкал фотоаппаратом. Затем Холбек вызвался показать ему, где нашел плащ, и они исчезли в зарослях фисташки.
Майор Чиляев руководил действиями тех, кто остался внизу. Водитель достал из кузова лопаты. Работа закипела.
В небольших углублениях, образовавшихся от стока дождевых вод, откопали части скелета.
Нашлись обрывки капрона, истлевшая комбинация, остатки черного платья из джерси. Точнее определить его цвет было трудно. На платье и комбинации порезы.
Лейтенант присоединил к вещественным доказательствам хорошо сохранившуюся шляпку с козырьком и пояс от плаща болоньи.
Чиляев вспомнил загадочное исчезновение учительницы Симбирцевой осенью прошлого года.
– Что вы на это скажете, товарищ прокурор?
– Симбирцева, – задумчиво произнес человек в костюме. – Что же, вполне возможно.
Глава 2ПОЛГОДА НАЗАД
Длинная узкая комната с забранными решеткой окнами действовала угнетающе. Переступив ее порог, женщины остановились, нерешительно глядя на дежурного офицера.
Сейчас он скажет, что они зря отнимают у него время. Пусть он это скажет, и они заберут заявление. В самом деле: разве бывает так, чтобы человек пропал среди бела дня на виду у всех? Чепуха. Мистика.
Но дежурный сказал, что дело серьезное.
Заявительниц принял майор Чиляев. Вот что он услышал.
Тамара Владимировна Симбирцева, преподаватель русского языка и литературы средней школы имени Рудаки, в субботу решила навестить в Давроне подругу по институту – в прошлом году та вышла замуж за главного инженера строительно-монтажного управления Каратаева и переехала в этот городок.
Симбирцева собиралась переночевать у Каратаевых, а в воскресенье снова быть дома, в Ленинабаде. Но она не вернулась и в понедельник.
Позвонили Каратаевым. Те удивились. Тамара выехала из Даврона в воскресенье около шести часов вечера. Инженер довез ее на своем «Москвиче» до автобусной остановки. В конце маршрута ей предстояло пересесть в другой автобус, курсирующий между городком Энергетиков и Зангорским районом. В Зангоре она успевала на рейсовый автобус до Ленинабада.
Подруги Симбирцевой рассказали, что живут с ней в одной квартире. Обратили внимание: все вещи целы. Записку им не оставила.
Они сообщили также, что отец Тамары живет на Кольском полуострове в Кандалакше, брат – в Хабаровске. Других родственников нет.
Вот уже второй год Симбирцева дружит с журналистом из Душанбе. Часто приезжает в командировки. Вроде бы хороший, дельный парень. Любит ее. Последний раз был здесь на прошлой неделе.
– А журналисту ничего не известно?
Подруги уже звонили в Душанбе. Молодой человек встревожен. Просил немедленно сообщить ему, если что-нибудь прояснится.
Учительницы пытались все разузнать сами. Поехали в Даврон. Вместе с инженером разыскали автобус, в который садилась Симбирцева. Водитель запомнил: бойкая такая, в очках. Но вот где сошла – не заметил.
Майору Чиляеву доложили: дорожные происшествия не зарегистрированы. Справились в больницах. Безрезультатно. Связались с соседними районами. Нигде ничего.
Надо было все начинать сначала. Оперативная группа выехала в Даврон. Сотрудники местной милиции уже навели кое-какие справки. Инженер Каратаев – человек увлекающийся. Пользуется успехом у женщин. Охотно подвозит их на своем «Москвиче».
Мог ли Каратаев быть причастен к исчезновению Симбирцевой? Но ведь он посадил ее в автобус.
Еще раз допросили водителя. Разложили перед ним фотографии различных женщин в очках. Безошибочно указал на Симбирцеву. Подкатила на «Москвиче» без номерных знаков.
Нетрудно было выяснить, что за несколько дней до этого Каратаева лишили водительских прав. Поэтому он и довез ее только до автобусной остановки.
Водитель автобуса пришел еще раз с пожилой женщиной, своей знакомой. В тот день она ехала к сыну в том же автобусе, что и учительница. Разговорились и познакомились. Захотела учительницу пригласить в гости. Но когда сошли на автостанции, оказалось, что ее поджидал мужчина. При опознании сразу показала на Каратаева.
– Что это значит? – спросил инженер.
Ему задали встречный вопрос:
– Где расстались с Симбирцевой?
Он повторил.
– А как раньше ее оказались на автостанции?
Она забыла у него в машине тетради с сочинениями по литературе. Он заметил это не сразу. А потом решил ехать к автостанции ближней дорогой.
Звучало убедительно.
– Больше она не садилась в вашу машину?
– Нет.
– Чем можете доказать?
– На обратном пути прихватил соседа. Затем поставил машину в гараж.
Сосед Каратаева подтвердил: да, инженер посадил его в машину на автостанции около семи часов вечера в воскресенье. Да, он видел, как инженер поставил свой «Москвич» в гараж.
Снова Каратаева вызвали к следователю:
– Зачем вы разыгрывали комедию, помогая подругам Симбирцевой найти водителя автобуса, прекрасно зная, где она высадилась?
– Я не думал, что все так серьезно.
Инженер был уверен, что Симбирцева встретилась с журналистом. А над подругами посмеялся: какие из них пинкертоны?
– Она его любит, – утверждал он. – Хотя нервничала, волновалась и о чем-то долго шепталась с моей женой.
Каратаева дала следующие показания.
Симбирцева действительно очень любит журналиста. Он относился к ней предупредительно. Но главного сказать не решался. И на этот раз показалось, что ничего не изменится. Она устала от неопределенности отношений. Они должны были встретиться в ленинабадской гостинице. Но она передала для него письмо, а сама уехала в Даврон.
В гостинице «Ходжент» было установлено, что Расул Пирмухамедов – журналист из Душанбе – утром в воскресенье (девятого) рассчитался и вызвал такси.
Письмо на имя журналиста оставила у дежурного администратора невысокая молодая женщина в очках. Русоволосая. В плаще болонье. Журналисту передали запечатанный конверт во время радиотрансляции литературной передачи из Душанбе. Стало быть, около восемнадцати часов. В руках у него были свертки и бутылка вина. Эта бутылка осталась нераспечатанной в номере.
Журналист несколько раз спускался в фойе. Сверял часы и выходил на улицу. Но так никого и не дождался.
В городке Энергетиков кассир автостанции вспомнила, разглядывая фотографию:
– Она была в темно-синем плаще и шляпке с козырьком. Я еще спросила: «Где покупали?» Взяла билет до Зангора на семичасовой экспресс.
Водитель экспресса:
– Сидела за кабиной. Я все время видел ее в зеркале. Сошла в Зангоре вместе с другими пассажирами.
Экспресс остановился в Зангоре в 19 часов 40 минут. Десятью минутами раньше от автовокзала отошел последний рейсовый автобус в Ленинабад.
Возможно, Симбирцева уехала на попутной машине? А что, если журналист вместо аэропорта направился ей навстречу?..
Он прилетел в Душанбе в воскресенье. Показал письмо Симбирцевой:
«Я не приду сегодня, как обещала. Трудно объяснить почему. Какая-то волна протеста поднимается во мне. Я ничего не требую от тебя и никогда не потребую. Но я даже не знаю, как будет дальше. Чувствую только, что мы должны прийти к чему-то определенному. Должны что-то решить. А как и что, не знаю. Это я оставляю на твое усмотрение. Вот и все... Знаю, что ничего не сказано. Но, как выразить словами то, что думаю, чувствую, не знаю тоже. Твоя Т.».
В ответ на запрос из Кандалакши пришла телеграмма отца пропавшей женщины:
«Последнее письмо дочери получил три недели назад тчк Очень встревожен Симбирцев».
Ответ из Хабаровска также ничего не разъяснил:
«Сестра всегда была скрытной где сейчас не знаю Симбирцев».
В школе о Тамаре Владимировне Симбирцевой отозвались положительно. Хорошо знает предмет. Любит детей. Поведения строгого. О дружбе с журналистом знали все. Она это не скрывала.
В комнате Симбирцевой обнаружили толстую тетрадь с записями личного характера. Вроде дневника. Первая такая запись была сделана полтора года назад, 10 мая, вероятно, вскоре после знакомства с Пирмухамедовым. Судя по всему, он произвел на нее сильное впечатление.
В следующий раз к тетради обратилась спустя два месяца.
«18 июля. Почему на свете существуют разные города? Ну почему бы им не слиться в один, пусть очень большой, но все-таки один город. Пусть из одного конца этого города в другой ходили бы самые медленные трамваи. Но они все-таки ходили бы и довозили нас друг до друга».
Затем шли недатированные записи, сделанные разными чернилами:
«Я не обидела тебя своим письмом? Только скажи честно. И вообще давай, чтобы между нами все было честно. Даже когда вдруг кто-то из нас не захочет больше этой дружбы. Пусть он скажет это прямо в лицо, без всяких уверток».
«Что ты опять со мной сделал? Ведь я была уверена, что больше ничто не тронет мое сердце. А теперь каждая мысль – ты. Каждое слово – ты!.. Есть примета: с кем встретишь Новый год, с тем обязательно будешь вместе. У тебя удивительная способность появляться неожиданно».
И еще записи:
«23 июня. Вчера прилетела из Хабаровска. У брата гостил друг. Подарил мне «записную книжку офицера». Ознакомьтесь, говорит, с правилами пользования. «Пункт 2: все приказания, исходящие от вышестоящих начальников, должны быть занесены в книжку». И на первой страничке написал: «Будьте моей женой». Меня это не устраивает, потому что я люблю тебя. Но бесконечные разлуки с тобой меня тоже не устраивают».
«15 июля. Видела твоего приятеля. Грязный он какой-то. Идет, окруженный лохматыми типами. И что у тебя может быть с ними общего?»
«10 августа. Хорошо, что ты позвонил. Но я, признаться, растеряна. «Половина и притом прекраснейшая половина жизни остается скрытой для человека, не любившего со страстью», – процитировал ты Стендаля. Но зачем ты это сказал?.. Мы должны быть вместе. Ты не очень стремишься, чтобы мы были вместе. Я тебе так и сказала. «Разлука усиливает власть тех, кого мы любим», – ответил ты словами Роллана. Но разлука не может быть бесконечной».
«1 октября. Еще три дня! С ума сойти!.. Ах, если бы знать, какой она будет, эта встреча?»
«3 октября. Неужели завтра? «Когда любишь, то такое богатство открываешь в себе, столько нежности, ласковости, даже не верится, что так умеешь любить». Замечательный человек это сказал».
Из писем на имя Симбирцевой, обнаруженных в ее комнате:
«Прошел месяц, как ты была у нас. Мне искренне жаль, что тебе снова приходится мучиться в такую жару. Приезжай опять.
Зина».
На конверте не было обратного адреса. Но, судя по штемпелю, письмо прибыло из Новосибирска. Датировано 26 августа.
«Не насилуй себя, а пиши, когда захочется мне что-нибудь сообщить или чем-нибудь поделиться. Сейчас у тебя все хорошо. Для меня это самое главное»
(из письма отца. 16 сентября).
«А Василий до сих пор тебя вспоминает. Отслужил в армии, и опять ушел в море матросом на траулере.
Галя».
Письмо без конверта. Дата не проставлена.
Еще одно письмо от отца, написанное, видимо, раньше:
«Сомневаюсь, чтобы все обошлось без разочарований. Впрочем, у тебя, безусловно, уже имеется порядочный жизненный опыт, и ты сама знаешь, как себя вести».
Извещение почтового отделения от 26 сентября:
«На ваше имя прибыла телеграмма из Владивостока. Просим зайти или сообщить по телефону, когда можно ее доставить».
Подруги Симбирцевой пытались помочь расследованию.
Про моряка-дальневосточника она, конечно, рассказывала. Только все это несерьезно...
Зина. Общая подруга. Училась с ними в институте. Муж – научный сотрудник Сибирского отделения Академии наук. Возвращаясь из Хабаровска, Тамара гостила у них в Академгородке в Новосибирске.
Галина – школьная подруга Симбирцевой. Живет где-то на Севере. Фамилию не знают. О Василии слышат впервые.
Телеграмма из Владивостока получена Симбирцевой 28 сентября в 13 часов московского времени. Копия текста:
«Завтра уходим в море тчк Раскройте записную книжку тире приказ остается силе тчк Буду спешить на берег тчк Мои старики ждут вас хоть сегодня Рублев».
Служебная милицейская депеша из Новосибирска:
«Тамара Владимировна Симбирцева в городе не значится».
Срочная телеграмма из Хабаровска:
«Звонил Владивосток тчк Тамары нет и не могло быть тире знают точно Симбирцев».
Сотрудниками мурманской милиции установлена фамилия школьной подруги Симбирцевой. Ее брат дружил с Тамарой в детстве. Женат. Имеет троих детей. Характеризуется положительно.
Сообщение управления уголовного розыска Министерства внутренних дел Таджикской ССР:
«После 9 октября на территории республики несчастные случаи не зарегистрированы».
– Ну что же, – сказал майор Чиляев. – Будем продолжать розыск.
Все это было полгода назад...
